100 великих аристократов Лубченков Юрий

МИХАИЛ БОГДАНОВИЧ БАРКЛАЙ-ДЕ-ТОЛЛИ

(1761—1818)

Князь, генерал-фельдмаршал (1814).

Княжеский и дворянский род Барклаев имеет старошотландское происхождение. Первое упоминание о Барклаях относится к 1069 году. В дальнейшем род дал две основные ветви, одна из которых получила приставку де-Толли. Известными представителями этой линии Барклаев стали братья Питер и Джон, которые в начале XVII века переселились из Шотландии в Росток. Причиной переселения была английская буржуазная революция. Сын Питера Барклая-де-Толли служил в Риге адвокатом, и его дети также занимали в городском магистрате видные должности, став городскими советниками и бургомистрами.

Первым, кто оказался в России, был Готхард Барклай-де-Толли (1726—1781). В России его называли Богдан, и, поступив на русскую военную службу, он был произведен в поручики и стал русским дворянином. Он имел троих сыновей, и все они, как и отец, посвятили себя военному делу. Но самым знаменитым из них стал Михаил Богданович Барклай-де-Толли.

Он родился 25 декабря 1761 года. Уже в 4-летнем возрасте его привезли в Петербург, где Михаил стал жить в семье своих родственников Вермелейнов и готовиться к военной службе. С детских лет Михаил был записан рядовым в Новотроицкий кирасирский полк, в котором служил и Георг Вермелейн, взявший мальчика под свое покровительство.

Весной 1778 года Михаил Барклай-де-Толли выдержал экзамен перед специальной комиссией и получил свой первый офицерский чин корнета и назначение в Псковский карабинерный полк. Через год он стал полковым адъютантом, а спустя пять лет Барклай был произведен в секунд-поручики.

За молодым офицером скоро закрепилась репутация человека, хорошо знающего свое дело и одновременно чуждого искательству и очень порядочного в нравственном отношении. Эти качества содействовали его переводу в звании поручика на должность адъютанта шефа Финляндского егерского корпуса графа Фридриха Ангальта.

Спустя два года (в 1788-м) Барклай в чине капитана был переведен на должность старшего адъютанта к генерал-поручику принцу Виктору Ангальту (двоюродному брату графа Фридриха). Вместе с принцем он попал на русско-турецкую войну 1787—1791 годов и был назначен на боевую должность командира батальона. 6 декабря 1788 года Михаил получил свою первую боевую награду – орден Св. Владимира 4-й степени за отличие при штурме Очаковской крепости. Он стал вторым кавалером этого недавно учрежденного ордена. Кроме того, Барклай-де-Толли был награжден Золотым Очаковским крестом и произведен в звание секунд-майора. В этом звании он был переведен в Изюмский легкоконный полк, которым командовал Л.Л. Беннигсен.

В кампании 1789 года Барклай отличился в сражениях при Каушанах (13 сентября), Аккермане (27 октября) и у Бендер (11 октября).

Весной 1790 года секунд-майор вместе со своим шефом принцем Ангальтом отправился в Финляндию и принял участие в русско-шведской войне 1788—1790 годов. Здесь, при штурме деревни Керникоски (19 апреля), ему довелось вынести из боя смертельно раненного шефа и принять его последнюю волю. Перед своей кончиной принц Ангальт подарил Барклаю свою шпагу.

В кампании 1790 года Барклай был произведен в чин премьер-майора и переведен в Тобольский полк, а через год – в Санкт-Петербургский гренадерский полк, находившийся в стадии формирования.

В апреле следующего года при первом известии о начале боевых действий в Польше Санкт-Петербургский гренадерский полк был направлен сначала в Вильно, а затем в Гродно, где взял под свою охрану ставку польского короля Станислава-Августа. Летом гренадеры вместе с другими полками двинулись к Вильно, захваченному польскими мятежниками. 28 июля начался штурм города. За отличие при взятии Вильно Барклай был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. За храбрость при штурме предместья Варшавы – Праги он был произведен в подполковники и в декабре вернулся в Гродно на должность командира батальона Эстляндского егерского корпуса.

В мае 1797 года батальон, которым командовал Барклай, был преобразован в 4-й егерский полк. На следующий год Барклай-де-Толли был произведен в полковники, а 24 мая 1799 года получил чин генерал-майора российских войск.

В начале кампании 1805 года полк Барклая-де-Толли входил во 2-ю армию Беннигсена, которая должна была двинуться для содействия главным силам союзников. Но по пути следования через Пруссию армию настигло известие о разгроме союзников при Аустерлице и о развале Третьей коалиции. Это привело к временной остановке боевых действий.

В сентябре 1806 года возникла Четвертая коалиция. В результате поражения прусской армии при Йене и Ауэрштадте главную роль в предстоящей кампании должна была играть армия Беннигсена, насчитывавшая 70 тысяч человек и 300 орудий. Полк Барклая был назначен в авангард.

Первое сражение кампании 1806—1807 годов произошло под Пултуском. Барклай лично водил своих егерей в контратаки, в ходе которых натиск французов был отбит на всех направлениях. За храбрость Барклай-де-Толли получил орден Св. Георгия 3-й степени.

На рассвете 25 января отряд Барклая подошел к Прейсиш-Эйлау. Здесь 26 января в 12 часов началось сражение. Бои шли на самих улицах города. Барклай лично повел в контратаку два гусарских полка, но в разгар боя был ранен артиллерийской гранатой, раздробившей ему руку. Вынесенный с боя он был отправлен для излечения в Кенигсберг, а затем далее в Мемель (Клайпеда). Здесь его дважды посетил император Александр I, и во время бесед Барклай изложил ему свое видение будущей войны с Наполеоном. Император наградил Барклая-де-Толли орденом Св. Анны 1-й и Владимира 2-й степеней, а 4-му егерскому полку за боевые успехи были пожалованы серебряные трубы.

Следующей военной кампанией для Михаила Богдановича стала русско-шведская война 1808—1809 годов. В мае 1808 года его корпус получили приказ двигаться в провинцию Саволакс. Под его командованием находилось пять пехотных и один кавалерийский полка, с тремя эскадронами драгун и тремя казачьими сотнями и ротой гвардейской артиллерии. Финны – уроженцы этих мест – сумели под командованием полковника (впоследствии – генерала) Ю. Сандельса организовать мощное партизанское движение, используя чрезвычайно выгодные условия местности. Барклай впервые столкнулся с тактикой, которую ему доведется применить в недалеком будущем.

7 июня корпусу Барклая удалось достичь Куопио, за которым находилось окруженное болотами озеро Калавеси. Совершив четыре трудных перехода, войска Барклая-де-Толли остановились у Рауталамби, где было получено известие об атаке постов у Куопио. Пришлось возвращаться с частью войск на помощь. Он подошел к Куопио в тот момент, когда Сандельс под покровом ночной темноты и тумана начал новую атаку города с трех сторон. Лишь на рассвете штурм города был отражен.

Осенью русские войска полностью захватили Финляндию, хотя до заключения мира было еще далеко. К зиме 1808/09 года в руководстве армии возобладала идея о том, что победить Швецию можно лишь высадившись на ее берег и создав угрозу ее столице.

Наступать предполагалось тремя корпусами. Барклай-де-Толли получил под командование Вазский корпус. Его войска проходили Ботнический залив в общем направлении на Умео на соединение с войсками графа Шувалова. Император прислал в Финляндию военного министра А.А. Аракчеева, предоставив ему самые широкие полномочия. Михаил Богданович не считал свои войска готовыми к началу военных действий – ощущалась острая нехватка личного состава, мало было пороха и патронов, а некоторые части еще не успели прийти в Вазу. Но переход корпуса через залив начался 7 марта 1809 года. Сам Барклай находился во втором эшелоне и делил тяготы похода со всеми его участниками. Солдаты шли через ледяные глыбы, нагроможденные одна на другую. Укрываться от снежных бурь было негде, поскольку на пустынных гранитных островах не было ничего живого. К утру 9 марта измученные солдаты достигли шведских берегов и вскоре подошли к Умео, куда уже прибыли пикеты казаков из русского авангарда. Город был сдан без боя – шведские войска покинули его, и вслед за ними в Умео вступили войска Вазского корпуса.

8 это время в Стокгольме произошел государственный переворот, в результате которого король Густав IV Адольф был свергнут с престола. Новый монарх сразу же высказался за заключение мира с Россией при условии, что русские войска покинут шведские берега.

15 марта войска Вазского корпуса двинулись в обратный путь. Все участники перехода через Ботнический залив были награждены особой медалью «За переход на шведский берег». Барклай-де-Толли получил орден Св. Александра Невского и чин генерала от инфантерии.

29 мая 1809 года Барклай-де-Толли был назначен главнокомандующим Финляндской армией и генерал-губернатором Финляндии, заняв один из самых ответственных постов в Российском государстве.

Между тем военные действия не прекращались, но велись они уже на территории самой Швеции. В кампании 1809 года Барклай-де-Толли предоставил своим подчиненным большую инициативу, отдавая им лишь общие указания. А 5 сентября 1809 года мирный договор был подписан. К России отошла территория Финляндии и Аландские острова. Северо-западные рубежи государства были надежно укреплены.

В конце декабря Барклай был вызван в Петербург, где его ожидало новое назначение. По предложению графа Аракчеева он получил пост военного министра. Под непосредственным руководством Барклая в кратчайший срок были разработаны «Уложения для управления Большой действующей армии» и «Учреждение военного министерства». Все эти документы были 27 января 1812 года утверждены Александром I. По предложению Барклая было принято решение образовать на западных границах России 1-ю и 2-ю армии. Командование 1-й армией – самой большой из них – император решил возложить на генерала от инфантерии Барклая-де-Толли. Армия прикрывала значительную полосу, протяженностью около 250 верст. Штаб армии находился в Вильно.

2-я армия князя Багратиона насчитывала 45 тысяч человек. На Волыни формировалась 3-я Обсервационная армия под командованием генерала А.П. Тормасова, и на Дунае находилась 4-я армия под командованием адмирала П.В. Чичагова, которая фактически также должна была действовать против Австрии, нанося удары на Балканы и Венгрию. Успех ее действий во многом зависел от результатов войны с Турцией.

К маю 1812 года Наполеон закончил стратегическое развертывание своей Великой армии против России. Великая армия перешла Неман – Александр I и Барклай-де-Толли подписали приказы к войскам о начале войны.

Император приказал составить план отхода войск 1-й и 2-й армий. Все, что не могло быть вывезено, подлежало уничтожению. Барклай не выходил из Вильно, собирая сведения о подходе к ней наполеоновских войск, и только 16 июня оставил город, приказав князю Багратиону отступать по дороге на Минск.

Армия князя Багратиона, обложенная со всех сторон французскими корпусами, уходила на юго-восток. Ожидаемой встречи между обеими армиями в районе Минска не произошло. Первоначальный план русского командования стал невыполним.

Утром 7 июля Александр I, которого приближенные наконец уговорили покинуть армию и вернуться в столицу для общего руководства страной, поручил Барклаю как военному министру общее командование войсками 1-й и 2-й армий.

Узнав, что армия Багратиона идет к Могилеву, Барклай повел свои войска ему навстречу. Этот маневр проходил под непрекращающимся преследованием его войск главными силами французской армии. Вскоре было получено сообщение от князя Багратиона о том, что его войска под Могилевым не смогли прорваться на соединение с войсками 1-й армии и он продолжает дальнейшее отступление к Смоленску. Это вынудило Барклая продолжить отступление и также отходить к Смоленску, где он рассчитывал соединиться со 2-й армией. Соединение армий произошло 22 июля, и это сорвало первоначальные замыслы Наполеона разгромить русские армии поодиночке. Находясь в Смоленске, Барклай подписал несколько воззваний, призывающих все слои населения браться за оружие, создавая партизанские отряды для борьбы в тылу врага. По его приказу был создан один из первых военно-партизанских отрядов во главе с бароном Ф. Винценгероде для борьбы с противником на Петербургской дороге.

В июле авангарды армий Барклая и князя Багратиона в течение 3-дневной стычки разгромили французский корпус Богарне под Молевым.

Наполеон устремился к Смоленску, куда стали отходить и русские войска. Он надеялся подавить их мощью и разгромить в генеральном сражении. Кроме того, ударом с юга он рассчитывал отрезать войска 1-й и 2-й армий от 3-й армии Тормасова.

5 августа французские войска подвергли город мощной бомбардировке из орудий, а затем к Смоленску подошли главные силы французских войск. Чтобы сорвать планы Наполеона, Барклай поручил князю Багратиону прикрыть Дорогобужскую дорогу, обеспечивая его движение частью сил своих войск. Он также подготовил к обороне Смоленск – прикрыл все опасные направления войсками, поставил на высотах артиллерию. Общий штурм города начался во второй половине дня, однако и он был отражен русскими войсками. К вечеру город был охвачен пожарами. Михаил Богданович находился в раздумье – французы снова угрожали русской армии окружением. Он также знал, что 80-тысячной русской армии противостоит 120-тысячная французская, и он отдает приказ о дальнейшем отступлении. Многие генералы пытались возражать, настаивая на том, чтобы оборона Смоленска продолжалась, однако Барклай был непреклонен.

Отступление проходило под непрерывным давлением французских войск, атаковавших русских. Движение армии прикрывали войска генерала П.А. Тучкова, чьи упорные действия позволили войскам Барклая перейти по наплавным мостам через Днепр и выйти на Московскую дорогу.

Чем ближе русские войска приближались к Москве, тем все более в армии и обществе звучали голоса, требующие смены командующего. Все чаще говорили об умышленном отступлении и об «измене» Барклая. В эти дни чрезвычайный комитет решил вопрос о назначении общего главнокомандующего для вооруженных сил России. Им стал М.И. Кутузов. Барклай с обычной стойкостью вынес это, когда же 17 августа Кутузов прибыл в армию, он доложил новому главнокомандующему, что стотысячная армия рвется в бой, который он сам был готов дать на позиции у Царева-Займища. Однако Кутузов, не высказав вслух ни порицания, ни одобрения действий Барклая, все же решил отступать далее на восток. Он считал, что поскольку ключ от Москвы (Смоленск) взят, то теперь местом предстоящего сражения будет сама Москва. Новый главнокомандующий и ранее находился в неприязненных отношениях с Барклаем, а теперь эти отношения еще более ухудшились. 24 августа Александр I подписал указ об отставке Барклая с поста военного министра. Все это привело к тому, что накануне Бородинского сражения Барклай стал мечтать о смерти на поле боя. К 24 августа русские войска, преследуемые французским авангардом, подошли к селу Бородино. Здесь, у Москвы-реки и Новой Смоленской дороги, расположились войска Барклая, занявшие позиции на правом фланге русской армии. В центре поля укреплялась Курганная высота, впоследствии получившая название «батареи Раевского». На левом фланге стояли войска под командованием князя Багратиона.

Бородинское сражение началось утром 26 августа. Правый фланг русских войск был атакован солдатами Евгения Богарне. Навстречу им Барклай послал новые полки. Но и французы при поддержке резервов усилили свой натиск. В течение часового боя село Бородино было захвачено, и на его высотах французы установили свои артиллерийские батареи. Моряки гвардейского экипажа зажгли мост через реку Колочу, и далее на этом направлении французы продвинуться не смогли.

В ходе сражения на левый фланг по приказу Кутузова из 1-й армии были переброшены 2-й пехотный корпус и некоторые гвардейские полки. Это распоряжение было сделано в обход Барклая. Узнав о нем, командующий 1-й армией выехал в ставку и протестовал против изъятия из его войск резервов, которые он предполагал не трогать раньше вечера. Но, убедившись в тяжелейшем положении на левом фланге, Михаил Богданович сам распорядился о переброске к Багратиону 4-го пехотного корпуса и нескольких других полков.

К середине дня центр боевых действий переместился к Курганной высоте, для защиты которой Барклай собрал все свои силы.

Против «батареи Раевского» было сосредоточено около 300 орудий. К 3 часам дня Курганная высота, покрытая трупами павших солдат, была взята. На помощь русской пехоте Барклай перебросил кавалерийские корпуса Корфа и Крейца и сам повел кавалеристов в атаку. В этой схватке под ним было убито пять лошадей. Погибли два и было ранено пять адъютантов Барклая. Он дважды едва не попал в плен, будучи окружен польскими уланами. К концу боя его мундир был обрызган русской и французской кровью. В конце сражения Барклай приехал в Горки и здесь получил приказ Кутузова восстановить русские боевые порядки. По всей линии было зажжено множество костров, по которым солдаты могли ориентироваться.

Неожиданно ночью Барклай получил приказ Кутузова об отступлении и пришел в ярость, не понимая, как можно оставить позиции, с которых противник был отражен.

Значение Бородинского сражения в судьбе Барклая огромно – впервые после долгого молчания русские войска приветствовали его появление громовым «ура!», что означало фактическую реабилитацию его личности в армейской среде. Он стал единственным генералом, награжденным орденом Св. Георгия 2-й степени за Бородинское сражение.

Приехав в Москву 1 сентября, Барклай осмотрел позицию, выбранную Беннигсеном, и признал ее непригодной для сражения, о чем доложил Кутузову. Во второй половине дня в деревне Фили состоялся военный совет, на котором было принято решение об оставлении столицы без боя.

Вместе с войском Москву покидало и население. Барклай принял активное участие в организации прохода русской армии через Москву, и благодаря этому все прошло в необыкновенном порядке.

Вместе с армией Барклай перешел на старую Калужскую дорогу и нагнал Кутузова у деревни Панки. В эти же дни Барклай узнал, что в очередной раз без его ведома в арьергард Милорадовича было передано около 30 тысяч человек из 1-й армии. Все это крайне обострило отношения Барклая и Кутузова и подвигнуло командующего 1-й армией написать прошение об отставке по состоянию здоровья. Прошение было подано Кутузову 21 сентября после прихода русской армии в Тарутино, и уже на следующий день Барклай отбыл из армии.

До начала ноября Барклай жил во Владимире, тщетно ожидая ответа на свое письмо императору. Наконец, он решил уехать в свое имение Бекгоф, где в конце ноября получил долгожданный ответ Александра I. Император писал, что он по-прежнему питает к Барклаю приязнь и уважение. Александр I обещал, что лично проследит за тем, чтобы были опубликованы выборки из оправдательных писем Барклая. Император выражал уверенность, что Барклай в будущем сможет оказать Отечеству еще более выдающиеся услуги.

12 декабря, в день рождения императора, Барклай получил письмо Александра I, в котором тот убеждал его вернуться в армию. А уже 31 января 1813 года он получил извещение от Кутузова, что император назначил генерала от инфантерии Барклая-де-Толли командующим 3-й армией вместо заболевшего адмирала П.В. Чичагова. Новая армия Барклая была самой малочисленной из всех армий – в ней было не более 18 тысяч человек.

В то время армия осаждала крепость Торн, которую защищал баварский гарнизон (3, 5 тысячи) во главе с французским генералом Мавилоном. Против крепости были сосредоточены главные силы 3-й армии – 13 тысяч человек. Однако этих сил не хватало для полной блокады крепости, к тому же в осадном корпусе отсутствовали крупнокалиберные орудия. И только после того как все необходимое в армию поступило, начались интенсивные бомбардировки крепости, сочетавшиеся с атаками господствующих высот. 6 апреля 1813 года крепость капитулировала. В ходе осады русские войска потеряли 28 человек убитыми и 167 ранеными. За взятие Торна Барклай был награжден алмазными знаками к ордену Св. Александра Невского и 50 тысячами рублей.

Вскоре армия Барклая присоединилась к главным силам, которые после смерти Кутузова возглавил генерал Витгенштейн. В сражении под Бауценом, которое было в целом неудачным для союзных войск, войскам Барклая сопутствовал успех, и теперь они служили арьергардом, прикрывшим общее отступление. В ходе отступления, благодаря образцовым действиям арьергарда, союзники не потеряли ни одного орудия и повозки.

17 мая Михаил Богданович сменил Витгенштейна на посту главнокомандующего русско-прусской армии. Сражение под Дрезденом не принесло объединенной армии союзников успеха – здесь войска возглавлял австрийский фельдмаршал Шварценберг. Барклай-де-Толли отступил с главными силами армии к Кульму и разгромил наседавший на него корпус Вандамма. В ходе боя корпус Вандамма (12 тысяч) был пленен вместе с 84 орудиями и всем обозом. Инициатива Кульмского сражения целиком исходила от Барклая-де-Толли, который за эту победу был удостоен ордена Св. Георгия 1-й степени и высшим орденом Австрийской империи – командорским крестом Марии-Терезии.

В середине сентября все армии союзников устремились к Лейпцигу, куда стали подходить и главные силы армии Наполеона. В лейпцигской «битве народов» войска Барклая стояли на правом фланге, построившись в три линии. Они должны были нанести удар по главным силам наполеоновских войск, стоявшим у деревни Вахау, и отбросить их к Лейпцигу. За умелые и решительные действия во время сражения Михаил Богданович получил высокие награды – орден Св. Георгия 1-й степени и титул графа. В боевой обстановке его отличало необычное хладнокровие, о котором солдаты говорили: «Глядя на Барклая, и страх не берет».

В 1814 году Барклай-де-Толли руководил русскими войсками в сражениях на территории Франции и в Париж он въезжал рядом с императором Александром I. В тот же день графу Михаилу Богдановичу Барклаю-де-Толли было присвоено звание генерал-фельдмаршала.

Летом 1814 года он снова вернулся на пост главнокомандующего 1-й армией, штаб которой находился в Варшаве. В феврале 1815 года он получил известие о бегстве Наполеона с острова Эльба и о высадке его на французском берегу, и в апреле его армия (225 тысяч человек) выступила в новый поход на Францию. Его войска прошли Галицию, Богемию и Германию, когда уже на марше было получено известие о победе англо-прусских войск при Ватерлоо и о вторичном отречении Наполеона. В июне Барклай-де-Толли второй раз вошел в Париж. После военного смотра при Вертю, где русские войска поразили всех своей выправкой и слаженностью, весьма довольный этим Александр I возвел фельдмаршала Барклая-де-Толли в княжеское достоинство, даровав ему девиз: «Верность и терпение». В этих словах лаконично отразились главные черты личности Барклая.

В октябре 1815 года он вместе с императором покинул Францию и вернулся в Варшаву. В начале 1817 года Барклай приехал в Петербург и попросил Александра I или разрешить ему выйти в отставку по состоянию здоровья, или предоставить длительный отпуск для лечения болезни – артрита. Император разрешил фельдмаршалу отпуск на два года и пожаловал ему 100 тысяч рублей для лечения на водах Чехии.

После непродолжительного отдыха в недавно купленном имении в Столбене (в 60 верстах от Риги) он выехал за границу вместе с семьей. Но с каждым днем фельдмаршалу становилось все хуже, боли в груди усиливались. Это вынуждало его делать остановки в Риге, Мемеле и Тильзите. 26 мая 1818 года на подъезде к Инстербургу (ныне Черняховск) личный врач князя настоял на необходимости остановки на мызе Штилитцен.

В тот же день Михаил Богданович Барклай-де-Толли скончался.

Первым о кончине фельдмаршала узнал прусский король Фридрих-Вильгельм III. Он немедленно распорядился выслать в Штилитцен почетный караул, в сопровождении которого гроб с телом князя был сопровожден до русской границы.

Александр I, узнав о кончине Барклая, немедленно выразил его жене свои соболезнования: «Государство, – писал император, – потеряло в его лице одного из самых ревностных слуг, армия – командира, который постоянно показывал пример высочайшей доблести, а я – товарища по оружию, чья верность и преданность всегда были мне дороги».

Барклай-де-Толли был похоронен в родовом имении в Лифляндии. В 1823 году его могилу украсил великолепный мавзолей.

В 1859 году фамилия и титул князей Барклай-де-Толли были переданы их родственникам – дворянам Веймарн. А 2 ноября 1872 года потомству генерал-адъютанта князя Александра Барклай-де-Толли-Веймарн было даровано право именоваться князьями и княжнами. Последним представителем этого славного рода был князь Николай (1892—1964) – ротмистр лейб-гвардии Гусарского полка.

ПЕТР ИВАНОВИЧ БАГРАТИОН

(1765—1812)

Князь, генерал от инфантерии (1809).

Начиная с IX и до XIX века грузинский престол занимали представители династии Багратидов, именуемые в России также Багратиони или Багратионы. Достоверно известно, что предки Багратидов были родом из области Спери (современная территория Турции). Эта семья добилась большого влияния уже в VI–VIII веках. Одна из ветвей возвысилась в Армении, другая, старшая, – в Картли, и обе сумели завоевать господствующее положение среди местной знати.

При присоединении Грузии к России царственные роды бывших Имеретинских, Карталинских и Иверских царей получили право пользоваться всеми прежними титулами. Представители этих родов при переселении в Россию выбирали место для жительства, исходя из собственных пожеланий. Они поступали на русскую службу, получали жалования и пенсии.

Представители Карталинской ветви находились на российской службе начиная с XVIII века и имели фамилию Багратионы. В свою очередь, они образовали самостоятельные княжеские роды – Давыдовых, Мухранских и другие.

Для династии Багратионов датой официального признания этой семьи в княжеском достоинстве Российской империи является 4 октября 1803 года.

Первым на русской службе был Александр, второй сын карталинского царя Иессея. Иессей в дальнейшем принял ислам и, по мусульманскому обычаю, имел право иметь наложниц или младших жен. Царевич Александр Иессеевич, или, как его называли в детстве, Исаак-бег, был сыном царя и наложницы. Он и стал родоначальником русского рода князей Багратионов. В 1759 году он переехал в Россию, взяв с собой сына Фому (Тамаза). Еще два его сына – Иван и Кирилл – присоединились к отцу позже. Поступив на русскую службу, Александр Иессеевич получил чин подполковника и выбрал местом службы Кизляр.

Иван и Кирилл, так же как и отец, посвятили себя военной карьере. Кирилл Александрович начал службу вахмистром Псковского карабинерного полка, участвовал в русско-турецкой войне, усмирении бунтов, Персидском походе. Дослужившись до чина генерал-майора, он перешел на гражданскую службу и был переименован в тайные советники и назначен сенатором. Иван Александрович закончил службу в чине секунд-майора.

Самым знаменитым в роду Багратионов стал сын Ивана Александровича Петр Иванович Багратион.

Родился он в 1765 году в Кизляре – городе, где служили его дед и отец. Там и прошло его детство, о котором сведений очень мало. Видимо, тяга к военной службе появилась у Петра уже в юном возрасте, и, возможно, не последнюю роль в этом сыграла жизнь в гарнизоне и пример деда и отца.

Военная служба 17-летнего Петра началась в 1782 году. Он был зачислен сержантом в Кавказский мушкетерский полк, оборонявший с другими частями русской армии юго-восточный рубеж России, проходивший тогда по рекам Кубани и Тереку. Большая часть Кавказа в то время находилась под владычеством султанской Турции. Отряды князей Северного Кавказа нередко нападали на русскую границу.

Во время службы в Кавказском мушкетерском полку Багратион участвовал в походах 1783, 1784, 1785 и 1786 годов. Он показал себя отважным, стойким воином. Участвуя в боях, Багратион набирался опыта, который пригодился ему во время дальнейшей службы. В 1788 году полк, в котором служил Багратион, был направлен под Очаков. Русские войска готовились к штурму этой превосходно защищенной турецкой крепости. Во время штурма, состоявшегося 6 декабря 1788 года, Багратион проявил отвагу и инициативу и в числе первых ворвался в крепость.

В мае 1794 года Багратион был переведен в Софийский карабинерный полк, в составе которого он участвовал в польском походе и состоял под началом А.В. Суворова. 15 октября 1794 года Багратион получил очередной чин – подполковника. Он был уже известным командиром, его знали солдаты и офицеры. Обратил на Багратиона внимание и Суворов, горячо полюбивший «князя Петра». В 1799 году уже в чине генерал-майора Петр Иванович принял участие в Итальянском и Швейцарском походах, став незаменимым помощником Суворова.

Суворов разработал план кампании 1799 года, которым предусматривался последовательный разгром обеих французских армий с последующим наступлением союзных армий на Париж и его захватом. В апреле Багратион во главе авангарда объединенных русско-австрийских войск вышел к крепости Брешиа. Французский гарнизон, оборонявший крепость, встретил союзные войска ураганным артиллерийским огнем. Но русские, воодушевляемые Багратионом, решительной штыковой атакой захватили крепость. Было пленено 1065 человек и захвачено 46 орудий. Взятие Брешиа было первой победой, одержанной союзными войсками в Италии. Французская армия, оставив позиции на Адде, стала отходить на Касано. Ее неотступно преследовал авангард Багратиона.

24 апреля войска Багратиона неожиданно для противника оказались у крепости Бергамо – важного опорного пункта французов – и захватили ее. Быстрая атака русских войск застала противника врасплох, французы бежали, бросив значительные запасы военного имущества. А 26 апреля его войска атаковали Лекко, где оборонялся 5-тысячный отряд противника. Французы хорошо укрепились в городе, но войска Багратиона решительным штыковым ударом опрокинули противника. Оборонявшие Лекко французские части были вынуждены отступить на противоположный берег реки. Французское командование не смирилось с потерей Лекко и направило в обход города с северо-востока часть своих сил с задачей отрезать отряд Багратиона в городе и уничтожить его ударом с тыла. Но Багратион разгадал замысел противника. Русские войска штыковой атакой вынудили французов отступить.

Однако французское командование во что бы то ни стало хотело вернуть Лекко, для чего с севера и запада от города были сосредоточены две атакующие группы. На их стороне было численное преимущество, что позволило им все же ворваться в город. Но не успели они закрепиться, как русские войска перешли в контратаку. На помощь Багратиону Суворов направил три пехотных батальона из своего резерва. В ходе последовавшего за этим сражения противник, прорвавшийся в город, был уничтожен. В ходе боя Багратион проявлял исключительную храбрость и появлялся на самых опасных участках, воодушевляя войска В один из таких моментов он был ранен, но не оставил поле сражения.

Летом, в ходе сражения на берегу Треббии против французских войск Макдональда, дивизия генерала Домбровского, переправившись через реку, попыталась обойти правый фланг русской армии, где находились войска Багратиона. Но Багратион смело остановил противника и заставил его отступить, а затем активно поддержал контратаку главных сил со своего правого фланга. Противник в очередной раз был разбит и отброшен за реку Треббия. На следующий день армия Макдональда, понесшая огромные потери, начала поспешное отступление.

После разгрома французской армии Макдональда главные силы союзной армии вернулись в Алессандрию. Отряд Багратиона был выдвинут к Нови. Тем временем французское правительство объединило свои силы в Италии в одну армию. Возглавил ее молодой и талантливый генерал Жубер.

15 августа 1799 года у Нови произошло кровопролитное сражение между 51-тысячной русско-австрийской армией под командованием Суворова и 35-тысячной французской армией, которую возглавлял Жубер. Главный удар наносили войска Багратиона и наступавшие позади них войска Милорадовича. Сражение началось атакой австрийскими войсками левого фланга французской армии. Генерал Жубер, прибывший в район боев, был убит, и командование принял на себя генерал Моро.

Авангард Багратиона, тесня неприятеля, подошел к городу Нови, обнесенному высокой стеной, но был вынужден остановиться. Тем временем французы открыли сильный артиллерийский огонь из батарей, находившихся за городом. Из Нови была сделана вылазка против правого фронта войск Багратиона, но подошедшие войска Милорадовича сумели отбросить неприятеля. Исход сражения решили войска Багратиона. Решительным ударом они выбили противника из Нови, а затем атаковали французские укрепления, расположенные на высотах за городом. Французы были выбиты со своих позиций и отступили. Общие потери противника составили 17 тысяч человек, потери союзных войск – в два раза меньше.

За участие в Итальянском походе фельдмаршал Суворов подарил Багратиону свою шпагу, с которой тот не расставался до конца жизни.

Суворов намеревался преследовать противника вплоть до его полного уничтожения, но вместо того получил приказ направиться в Швейцарию на соединение с находившимся там корпусом генерала Римского-Корсакова.

В легендарном Швейцарском походе через Альпы Багратиону был поручен авангард армии. Он прокладывал путь войскам в горах и первым принимал на себя удары противника.

Суворов избрал для русской армии самый тяжелый и опасный, но зато и самый короткий путь из Италии в Швейцарию. Войска, выступив из Алессандрии, должны были двигаться через Таверно, перевал Сен-Готард, долиной реки Рейсы, вдоль берега Люцернского озера и далее к Швицу, заходя во фланг и тыл основной группировке французской армии.

21 сентября русская армия покинула Таверно и направилась к Сен-Готарду, ставшему первой серьезной преградой на пути русских войск. Оборонял перевал французский генерал Лекурба. Авангард Багратиона столкнулся с противником 24 сентября. Войска по приказу князя с ходу нанесли сильный удар по правому флангу неприятеля. Противник, не принимая боя, отступил. Багратион часть сил направил на преследование противника, а другую часть по приказу Суворова двинул вправо через горы с целью обхода левого фланга укрепленной позиции противника, проходившей по Сен-Готардскому перевалу.

Войска Багратиона, преследуя противника, попытались атаковать Сен-Готардскую позицию в лоб, но успеха не достигли. Вскоре подошли главные силы армии Суворова, но и они не смогли сбить неприятеля с перевала.

Войска Багратиона, карабкаясь по горным кручам, смогли обойти французские позиции и атаковали их с фланга одновременно с фронтальным ударом главных сил Суворова. Противник, обнаружив русские войска чуть ли не у себя в тылу, отступил к Чертовому мосту.

Дорога, по которой двигались войска Суворова, входила в туннель Урнер-Лох, имевший 80 шагов длины и 4 шага ширины, далее она проходила (400 шагов) по берегу реки Рейсы и сворачивала на узкий Чертов мост.

Отступивший от Сен-Готарда генерал Лекурб часть сил оставил для прикрытия выхода из туннеля, а два пехотных батальона расположил за Чертовым мостом. Позиции, занятые французами, считались неприступными, но войска Суворова смогли обойти их и овладеть туннелем Урнер-Лох и Чертовым мостом. 26 сентября русская армия заняла Альтдорф и убедилась, что никаких дорог по берегам Люцернского озера, о которых ему сообщали австрийцы, не существует. Не было возможности переправиться и водным путем, так как французы увели все суда. Тогда Суворов решил преодолеть горный хребет Росшток и выйти в Муттенскую долину, а откуда к Швицу.

Переход русской армии через хребет Росшток начался утром 27 сентября. Впереди шел авангард Багратиона, прокладывая дорогу остальным войскам. К вечеру того же дня авангард русской армии достиг Муттенской долины.

В деревне Муттен Багратион захватил отряд французов – 150 человек, чтобы те не смогли никому сообщить о появлении русской армии в Муттенской долине.

Тем временем французы разбили корпус Римского-Корсакова и решили окружить и уничтожить армию Суворова. Окруженный со всех сторон, фельдмаршал 29 сентября созвал военный совет, на котором было принято решение под прикрытием 7-тысячного авангарда пробиваться через гору Брагель на северо-восток к Гларису. Во главе авангарда вновь был поставлен Багратион. На следующий день его части выступили из Муттенской долины. За ним двинулись и главные силы. В ходе двухдневных боев авангард разгромил противника – путь на Гларис стал свободен. К 4 октября там сосредоточились все силы русской армии.

В ночь на 5 октября ослабленная боями и беспрерывными переходами русская армия выступила из Глариса к хребту Паникс. Несмотря на отсутствие проводников и тяжелый путь по покрытым ледяной коркой склонам хребта Паникс, русские войска к 12 октября сосредоточились в Фельдкирхе. Во время перехода русской армии через хребет Паникс Багратион возглавлял арьергард, прикрывавший отход армии Суворова. Арьергард Багратиона у Глариса отбросил французские части, попытавшиеся преследовать русские войска. Это было последним сражением Швейцарского похода. Выполнив свою задачу, отряд Багратиона догнал армию Суворова.

С бывшим противником – французами – Петр Багратион снова встретился на полях сражений в 1805 году. И снова союзником России была Австрия. И снова ему был вверен авангард русской армии, которую теперь возглавлял М.И. Кутузов. Вследствие неудачных действий австрийцев русская армия дважды оказывалась под угрозой окружения. Особенно тяжело пришлось русским солдатам после сдачи Вены.

13 ноября войска французского маршала Мюрата вступили в Вену и, не встретив сопротивления со стороны австрийцев, захватили мост через Дунай. Получив сведения о сдаче Вены и движении войск Мюрата на Цнайм, Кутузов немедленно приказал начать отход русской армии от Кремса на Гунтерсдорф. Чтобы помешать выходу противника на путь отступления армии, Кутузов приказал выслать на дорогу от Вены на Гунтерсдорф небольшой отряд, который должен был задержать Мюрата до тех пор, пока главные силы русской армии не пройдут Цнайм. Этот отряд возглавил генерал Багратион.

Получив приказ Кутузова, Багратион, несмотря на большую усталость своих войск, быстрым маршем двинулся к Голлабрюну. Прибыв в намеченный район и осмотрев местность, Багратион принял решение отступить к деревне Шенграбен и занял здесь оборону до того, как сюда же вышли передовые части войск Мюрата. Тот, уверенный, что перед ним находятся главные силы армии Кутузова, решил подтянуть отставшие на марше войска и после этого атаковать русскую армию. Для выигрыша времени Мюрат направил к Багратиону своего парламентера с предложением заключить перемирие при условии, что русская армия возвратится к своим границам, а французские войска не будут продвигаться дальше. Багратион немедленно сообщил Кутузову о предложении французов. Кутузов согласился на заключение перемирия, рассчитывая вывести свою армию из-под удара и оторваться от неприятеля.

15 ноября после проведенных переговоров акты перемирия были направлены Кутузову и Наполеону для ратификации. Кутузов задержался с ответом более чем на 20 часов, продолжая отвод своей армии. Наполеон же, сильно раздраженный инициативой Мюрата, приказал ему немедленно разорвать перемирие и атаковать русские войска.

На следующий день французские войска перешли в наступление против отряда Багратиона. Общая численность французских войск, наступавших на русский отряд, составляла 30 тысяч человек, в то время как у Багратиона было лишь 6 тысяч. Сразу после начала атаки французскими войсками позиций русских войск приданная отряду Багратиона артиллерия обстреляла и подожгла деревню Шенграбен. Находившиеся там войска Удино были задержаны на два часа.

Но на флангах сложилась тяжелая обстановка. Правый фланг позиций русских войск был атакован корпусом Сульта, который планировал опрокинуть противостоявших ему русских гренадеров, егерей и драгун и выйти к деревне Гунтерсдорф, тем самым отрезав отряду Багратиона путь отступления. Русские гренадеры и егеря отразили две атаки корпуса Сульта и затем под прикрытием артиллерии начали организованный отход к деревне Гунтерсдорф. Оставив и там два батальона, Багратион приказал войскам своего правого фланга продолжить отход. Левое крыло войск Багратиона было атаковано одновременно с правым. Корпус Ланна отрезал от пехоты левофланговый Павлоградский гусарский полк, вынудив его покинуть поле боя. Затем французы окружили Подольский и Азовский мушкетерские полки, но мушкетеры не дрогнули и пробились из окружения, расчищая себе дорогу штыками и ружейным огнем. Войска левого крыла отряда Багратиона отступали по дороге на Цнайм, но, подойдя к деревне Грунд, они обнаружили, что эта деревня уже занята противником. И вновь сильным штыковым ударом русские батальоны проложили себе путь.

Через два дня отряд Багратиона достиг Погорлица, где находилась армия Кутузова. Кутузов выехал навстречу Багратиону и горячо обнял своего боевого друга и соратника, которого уже не чаял встретить живым. За этот подвиг Багратион был удостоен чина генерал-лейтенанта, а 6-й егерский полк – основа отряда – стал первым, кто получил в награду серебряные трубы с георгиевскими лентами.

В сражении под Аустерлицем части Багратиона стояли на правом фланге союзных войск. Для союзников эта битва в целом окончилась поражением. Солдаты Багратиона смогли не только устоять перед натиском противника, но еще и прикрывать отступление расстроенной армии. За Аустерлиц Багратион был пожалован орденом Св. Георгия 2-й степени.

В войне 1806—1807 годов Багратион, можно сказать, традиционно командовал авангардными или арьергардными отрядами в зависимости от того, наступала или оборонялась русская армия.

16 января 1807 года русская армия под командованием Багратиона начала наступление в Восточную Пруссию с целью не допустить занятия французами Кенигсберга и Пиллау и нанести поражение изолированным корпусам Нея и Бернадота. Наполеон, узнав о движении русских войск, 1 февраля направил главные силы на север, пытаясь обойти левый фланг русской армии и отрезать ее от сообщений с Россией. Под прикрытием авангарда генерала Багратиона русские войска отошли к Прейсиш-Эйлау, где 7–8 февраля произошло крупное сражение. Попытка Наполеона обойти левый фланг русских войск была сорвана их упорной обороной. Последним сражением между русскими и французскими войсками в этой войне стало Фридландское сражение 14 июня. В ходе битвы левое крыло русских войск под командованием генерала Багратиона артиллерийским огнем и контратаками конницы отбило все атаки французских войск и обеспечило отход главных сил русской армии. Наполеону не удалось уничтожить русскую армию во Фридландском сражении, но ее поражение и большие потери, понесенные русскими войсками, заставили императора Александра I заключить в июле 1807 года Тильзитский мир.

В следующем, 1808 году Петр Иванович отправился на войну со Швецией. Командуя 21-й пехотной дивизией, он провел ряд удачных боев и занял города Таммерсфорс, Бьерсборг, Або, Вазу, а также Аландские острова.

17 сентября 1809 года в Фридрихсгаме был подписан мирный договор, по которому Финляндия и Аландские острова отошли к России. За отличное управление войсками во время русско-шведской войны 1808—1809 годов Багратион был произведен в генералы от инфантерии.

После окончания военных действий в Финляндии Багратион в июле 1809 года получил назначение в Молдавскую армию. Шла русско-турецкая война, и Молдавская армия сражалась на Дунае с войсками турецкого султана. Петр Иванович специальным приказом командующего армией генерал-фельдмаршала Прозоровского был назначен командиром главного корпуса армии. Еще до прибытия Багратиона генерал-фельдмаршал Прозоровский обратился к императору Александру I с просьбой назначить ему преемника, так как вследствие своего слабого здоровья он уже не мог управлять войсками. Александр I удовлетворил эту просьбу и разрешил Прозоровскому передать командование Молдавской армией Багратиону.

Приняв командование Молдавской армией, которая насчитывала лишь 20 тысяч человек, Багратион, не снимая осады Измаила, сумел за август месяц взять ряд городов – Мачин, Гирсово, Кюстенджи. В сентябре он разбил турок под Рассеватом и осадил Силистрию. Осада Силистрии не увенчалась успехом. В октябре русская армия была вынуждена снять осаду вследствие движения к Силистрии 50-тысячной турецкой армии. В столице действия Багратиона под Силистрией вызвали неудовольствие, и в феврале 1810 года главнокомандующим русской Дунайской армией был назначен генерал-лейтенант Н.М. Каменский.

В августе 1811 года Александр I назначил Багратиона командующим Подольской армией, находящейся на Украине. Весной 1812 года он был утвержден в должности главнокомандующего 2-й Западной армией, сформированной на базе Подольской армии.

Багратион разработал свой собственный план кампании 1812 года, который и предложил императору. В нем он рекомендовал принять неотложные меры для ограждения страны от внезапного нападения. Для подготовки русской армии к защите России он предложил провести ряд мероприятий по укреплению войск, расположенных на границе, созданию резервных группировок и баз снабжения армии продовольствием. Также он предлагал привести Балтийский флот в боевую готовность. Однако Александр утвердил план, составленный его военным советником бароном Фулем.

Отечественная война 1812 года началась с отступления 1-й и 2-й Западных армий, которые двигались на соединение. С тяжелыми боями к концу июля армия Багратиона вышла к Смоленску и соединилась с 1-й Западной армией, тем самым сорвав надежды Наполеона на разгром русских поодиночке. Под Смоленском Багратион предлагал дать французам генеральное сражение, но армия продолжила отступление и двигалась по направлению к Москве.

22 августа армия достигла села Бородино. Здесь войска расположились на позициях, избранных для генерального сражения. Армии Багратиона предстояло защищать укрепления, расположенные на левом фланге, возле деревни Семеновская, впоследствии названные Багратионовыми флешами. Главный удар по левому флангу русских войск был нанесен одновременно с атакой на село Бородино. Флеши атаковали две французские дивизии корпуса маршала Даву. Однако первые атаки не увенчались успехом. Тогда маршал Даву лично возглавил очередную атаку и во главе 57-го линейного полка ворвался на левую южную флешь. Но ему не удалось закрепить свой успех; войска Багратиона отбросили его на исходный рубеж. Французам два раза удавалось захватить флеши, а один раз они даже прорвались в деревню Семеновская. Но всякий раз Багратион наносил им сильные удары и выбивал их с укреплений.

В восьмой атаке на флеши приняли участие 45 тысяч солдат наполеоновской армии. Багратион дал приказ идти в контратаку и сам принял в ней участие. В ходе этой успешной контратаки князь Багратион был тяжело ранен осколком разорвавшегося ядра в ногу. Командование 2-й армией принял генерал Коновницын. Самого Багратиона переправили для лечения в село Симы Владимирской губернии. Здесь 12 сентября 1812 года он скончался.

В 1839 году его прах был перенесен на Бородинское поле и там перезахоронен с величайшими почестями.

МИХАЛ КЛЕОФАС (МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ) ОГИНЬСКИЙ (ОГИНСКИЙ)

(1765—1833)

Граф, польский композитор.

Русско-литовский дворянский род Огиньских ведет начало от праправнука князя Михаила Черниговского Тита-Юрия Федоровича Козельского, сын которого Григорий имел прозвание Огонь, что и дало фамилию роду. Правда, ряд других исследователей считают родоначальником Огиньских Дмитрия Ивановича Глушонка, получившего в 1486 году от великого князя Литовского Александра имение Огинты.

В XVI веке род разделился на две ветви, и представители старшей ветви получили в дальнейшем княжеское достоинство, а в XVII–XVIII веках они занимали довольно высокие должности в Польше. О ранних представителях рода сведения имеются крайне противоречивые и часто неточные. По документам, первым, кто поставил подпись «князь Огиньский», был Матвей Богданович, занимавший должность ловчего в Великом княжестве Литовском и подписавший в 1556 году документ в качестве свидетеля. О его сыне, Богдане Матвеевиче, есть более подробные сведения. Он был воином и отличился в сражениях под Гданьском в 1577 году и под Великими Луками в 1581-м. Богдан Огиньский был отправлен Стефаном Баторием послом в Москву (1587) для переговоров о мире. Послом на мирных переговорах он выступал и в 1612 году. Прославлен Богдан Матвеевич был и как ревнитель православия и строитель монастырей. В Вильно он стал старостой Православного братства, организовывал школы и типографию. Он участвовал в подавлении казацкого восстания под руководством Наливайко и трижды избирался депутатом сеймов. Один из его сыновей, Александр, выбрал военную карьеру. В 1612 году вместе с отцом он участвовал в мирных переговорах. Александр сражался под Смоленском и Хотином, к 1636 году достиг чина литовского надворного хорунжего, а в 1645 году стал минским воеводой. В дальнейшем он получил должность каштеляна трокского. Первым графом Огиньским стал Марциан Александр Александрович. Как и отец, он стал военным и в 1658 году получил чин хорунжия трокского. Затем был стольником, крайчим и воеводой трокским. В 1684 году он стал канцлером Великого княжества Литовского и участвовал в переговорах при подписании Андрусовского перемирия.

Одним из самых известных представителей рода Огиньских, живших в XVIII столетии, был Михаил-Казимир. Службу он начал в 13 лет в должности чашника. К 18 годам Михаил-Казимир достиг чина полковника, а в 1764 году он стал генерал-майором литовских войск и виленским воеводой. Он выступал (правда, неудачно) в качестве претендента на польский престол, для чего ездил в Петербург. Через четыре года он был провозглашен великим гетманом литовским. Командуя литовскими войсками, он в 1771 году был наголову разбит под Столоничами русскими войсками под командованием А.В. Суворова и был вынужден бежать за границу. Получив прощение, Михаил-Казимир Огиньский вернулся на родину и оставался на должности великого гетмана литовского до 1793 года. Он поселился в городе Слониме. Человеком он был богатым и тратил много денег на строительство фабрик и украшение любимого города. Несколько миллионов им было потрачено на строительство водного канала, который стал носить его имя. В историю Михаил-Казимир вошел не только как военный деятель, но и как деятель искусства. Он прекрасно знал теорию музыки, играл на нескольких музыкальных инструментах и даже усовершенствовал арфу – свой любимый музыкальный инструмент, доведя количество педалей до семи вместо четырех. Его дворец постоянно посещали люди искусства, и сам он проявил композиторский талант, сочинив несколько песен, отличавшихся колоритом национальных мелодий. Перу Михаила-Казимира принадлежит сборник сказок, сатир и стихотворений, напечатанных в созданной им типографии в Слониме и изданных также в Варшаве.

«Полонез Огинского» – это музыкальное произведение знакомо каждому. Его автор – Михал Клеофас Огиньский, чье имя в России произносилось как Михаил Андреевич Огинский.

Родился он недалеко от Варшавы в Гузове, где располагалось родовое имение Огиньских. Его родители, люди влиятельные и богатые, были широко известны в Польше и Литве. Анджей Огиньский, отец Михала, занимал высокие общественные должности. Он был ошмянским старостой, мечником литовским, секретарем Великого княжества Литовского, трокским каштеляном и воеводой. Известность он приобрел благодаря успехам на дипломатическом поприще – искусный и опытный дипломат, он часто представлял польские интересы в Вене, Берлине и Петербурге.

Мать Михала, урожденная Шембек, графиня Потоцкая в первом браке, была женщиной образованной и сумела дать сыну хорошее образование. Развитию музыкального образования Михала содействовало посещение двора великого гетмана литовского и их родственника Михаила-Казимира Огиньского в Слониме, где часто ставились оперы и балеты, звучали оркестровые и камерные музыкальные произведения. Юный Михал учился игре на скрипке, а разностороннее музыкальное образование он получил под руководством Юзефа Козловского, давшего детям Огиньских серьезные навыки игры на фортепиано и в теории музыки. Кроме того, Козловский обучал детей и певческому искусству.

Службу Михал Клеофас начал в возрасте 19 лет. Он присутствовал в сейме и служил по гражданскому ведомству. От отца он унаследовал способности к дипломатии, что помогло ему быстро сделать карьеру. Через шесть лет после начала службы он получил должность чрезвычайного посланника и полномочного министра Польши сначала в Голландии, а затем в Англии. В возрасте 24 лет он уже был награжден высшим польским орденом Белого Орла.

Далеко не сразу блестящий молодой аристократ превратился в «солдата польской революции», как с гордостью называл себя впоследствии сам Огиньский.

Чуть больше года пробыл он за границей в качестве чрезвычайного посланника, и в конце 1790 года ситуация в Польше заставила его вернуться на родину.

3 мая 1791 года была обнародована конституция Речи Посполитой, ставшая итогом реформаторской деятельности 4-летнего сейма (1788—1792). Конституция существенно меняла государственно-правовой статус Польши, что, естественно, не устраивало Петербург. По поручению короля Станислава Понятовского Огиньский был отправлен в Вильно для поддержания обнародованной конституции, против которой активно выступали сторонники пророссийской политики.

В противовес конституции в 1792 году была создана Тарговицкая конфедерация, проект которой разрабатывался в Петербурге под личным наблюдением Екатерины II. Акт конфедерации был опубликован 14 мая 1792 года, и в тот же день в Польшу вошли русские войска. Польская армия, увеличенная до 100 тысяч человек по постановлению 4-летнего сейма, несмотря на оказанное сопротивление русским войскам, не смогла остановить вторжения. Капитуляция короля и присоединение его к Тарговицкой конфедерации стало концом начавшейся борьбы. Результатом этой войны стал второй раздел Польши (1793) между Россией и Пруссией.

Михал Огиньский был ярым сторонником конституции 3 мая, и после крушения надежд, связанных с ней, он покинул страну. Его многочисленные имения в Литве и Белоруссии были конфискованы, что заставило его ехать в Петербург для снятия секвестра со своего имущества. В Петербурге ему удалось все возвратить под обязательство службы польскому правительству на основаниях Тарговицкой конфедерации. С этим пришлось согласиться.

Но как только в Польше началась национально-освободительная борьба, вылившаяся в вооруженное восстание, Огиньский стал ее самым активным участником. Поводом к началу вооруженной борьбы послужил отказ правительству конфедератов сократить численность польской армии. Первой выступила кавалерийская бригада генерала Мадалинского, располагавшаяся в Остроленке. Далее восстание перекинулось в Краков и Варшаву. Борьбу за независимость Польши возглавил Тадеуш Костюшко.

В ночь с 23 на 24 апреля началось восстание в Вильно, где в то время находился и Огиньский. Михал Клеофас объявил Национальному совету, что «приносит в дар Родине свое имущество, труд и жизнь». Передав значительную часть личных средств, он вошел в состав Национального совета в качестве депутата от Вильно. Свои письма и документы он стал скреплять печатью, на которой древний княжеский герб был заменен щитом с девизом «Свобода, постоянство, независимость».

На собственные средства Огиньский сформировал конный егерский полк и стал его командиром. Во главе полка он принял участие в нескольких сражениях и заслужил благодарность революционного правительства. В то же время им было написано несколько революционных песен и маршей. Позднее, в «Письмах о музыке» он писал: «Я сочинил марш для моего отряда стрелков со словами, и с тех пор этот марш исполнялся во многих полках. Я писал также военные и патриотические песни, которые пользовались большим успехом, так как возбуждали храбрость, энергию и энтузиазм моих товарищей по оружию». Предположительно, именно Огиньский был автором музыки боевой песни «Еще Польша не погибла», ставшая национальным гимном страны.

Восстание 1794 года было подавлено. Костюшко попал в плен, многие повстанцы погибли в сражениях, другие сдались преследовавшей их русской армии. Огиньский с группой патриотов сумел добраться до Вены, а в середине декабря 1794 года он перебрался в Венецию, где находилась значительная часть польских эмигрантов.

Встав во главе тех, кто желал продолжить борьбу за независимость Польши, Огиньский начал искать союзников. Он наладил связь с польским эмиграционным центром в Париже, поддерживал контакты с Варшавой, искал и встречался с теми, кто был враждебно настроен к России.

Огиньский побывал во многих итальянских городах – Риме, Падуе, Флоренции, и везде налаживал контакты с польскими эмигрантами. Центр польских повстанческих сил находился в Париже. Вскоре было принято решение о создании в некоторых крупных городах сети тайных агентов, и Михал Клеофас в качестве такого агента был направлен центром в Турцию. В Константинополе он провел более полугода. Он вел переговоры с властями, надеясь на то, что Турция начнет войну с Россией и Австрией, что поможет Польше снова стать свободной, но убедился, что никакой надежды на успех нет.

В самой Польше к тому времени возникли внутренние разногласия, и Огиньский был туда направлен центром. Живя на родине под вымышленным именем (он выдавал себя за композитора Рачиньского), Михал Клеофас посетил Львов и Краков и провел переговоры от имени комитета итальянских патриотов. В феврале 1797 года он прибыл в Париж, где вошел в состав группы «Польской депутации», ведущей переговоры с революционным правительством Франции.

Огиньский искренне верил в успех освободительного движения. Польские легионеры с гордостью носили трехцветную французскую кокарду с надписью «Свободные люди – братья». Но мечтам патриотов, в том числе и Огиньского, не суждено было сбыться. Уже в октябре 1797 года был заключен мир между Францией и Австрией, и легионеры вернулись в Италию.

Весть о кончине императрицы Екатерины II, об освобождении Костюшко и помиловании Павлом I польских эмигрантов привела многих бывших легионеров на русскую службу, но многие остались за границей. Огиньский тоже обратился к новому императору с просьбой о возвращении на родину, но дважды получал отказ. Вернуться ему удалось лишь при воцарении Александра I.

В 1802 году он поселился в одном из своих поместий недалеко от Вильно. Здесь он был избран почетным членом Виленского университета и вошел в состав его совета.

Александр I благосклонно отнесся к Огиньскому, вернул ему значительную часть имений, назначил сенатором Российской империи и присвоил ему чин тайного советника. Он много беседовал с Огиньским о возрождении Польши, и тот снова поверил императору.

Михал Клеофас часто бывал во Франции, где уже громко говорили о военных приготовлениях к войне против России. Он не разделял мнения польских патриотов, которые видели в Наполеоне путь к освобождению своей страны. Оставшись частью Великой армии Наполеона, они гибли в сражениях, веря, что сражаются и умирают за родину. Огиньский верил Александру I. И когда накануне Отечественной войны российский император прибыл в Вильно, то на фронтоне дворца Огиньского пылал транспарант «Доверие и благодарность».

В 1811 году Огиньский добивается аудиенции у императора, и после разговора о политической ситуации в Европе, о Наполеоне, им была затронута польская тема. Огиньский предложил Александру I проект образования из литовских и белорусских губерний великого герцогства литовского во главе с великой княгиней Екатериной Павловной, российский император должен был стать королем польским. Император предложил Огиньскому представить ему на рассмотрение этот проект письменно. В октябре проект был представлен и одобрен императором, который даже предложил Огиньскому указать ряд лиц из числа соотечественников, коим можно было бы доверить и поручить разработку детального плана по проведению проекта в жизнь. Правда, Александр I не забыл сказать, что внешнеполитическая ситуация (то есть война с Наполеоном) может на некоторое время задержать реализацию проекта.

Во время Отечественной войны 1812 года Огиньский был одним из доверенных людей российского императора и почти неотлучно находился при нем. Ему поручалось составление воззваний к польскому народу, и всю войну он был посредником между императором и своими соотечественниками, продолжая верить обещаниям российского монарха.

Война закончилась, и осенью 1814 года Огиньский возвратился в Петербург, где Александр I вновь подтвердил ему данные обещания относительно судьбы Польши. Но в начале 1815 года Огиньский был вызван в Варшаву, где император в долгой беседе ознакомил его с решением Венского конгресса. По решению конгресса часть территории Польши вошла в состав Российской империи, образовав Царство Польское. Александр I даровал полякам конституцию, но фактическая власть была сосредоточена в руках великого князя Константина Павловича. И очень скоро реальные планы российского монарха относительно Польши перестали быть секретом.

Потеряв доверие к императору и еще раз пережив крушение надежд, Огиньский уходит в отпуск по причине болезни сроком на один год. Отпуск он продлевает снова и снова, и в 1817 году высочайшим указом было поведено «отпуск, данный сенатору Огинскому, продолжить до совершенного выздоровления, по уважению к болезненному состоянию его».

В 1822 году Огиньский навсегда покидает Россию. Он посетил разные города Европы и в 1823 году поселился вместе с семьей во Флоренции. Здесь, в столицы Тосканы, Огиньский провел последние 11 лет своей жизни, покидая город лишь ненадолго для посещения других европейских стран.

На протяжении этих лет появились издания многих его музыкальных произведений. Во Флоренции он начал работу над мемуарами. Четырехтомное издание, названное им «Воспоминания о Польше и поляках», вышло в Париже в 1826 году. Он написал также подробные воспоминания о себе, начиная с детства, которые велел опубликовать только после его смерти. Двумя годами позже вышли в свет его «Письма о музыке», на титульном листе которых была сделана надпись: «Флоренция, 25 сентября 1828, день, когда мне исполнилось 63 года».

Скончался Михал Клеофас Огиньский 15 октября 1833 года во Флоренции и был похоронен на монастырском кладбище у храма Санта Мария Новелла. Через несколько лет во флорентийском храме-пантеоне Санта Кроче ему был воздвигнут памятник – статуя из каррарского белого мрамора, олицетворяющая собой убитую горем Польшу.

ПЕТР ХРИСТИАНОВИЧ ВИТГЕНШТЕЙН

(1768—1843)

Светлейший князь (1834), генерал-фельдмаршал (1826).

Княжеский род Витгенштейнов происходил из рейнской Франконии. Его родоначальником стал Стефан фон Спонгейм (Шпангейм), живший в XI веке. Его сын Эбергард в 1128 году стал в роду первым графом Спонгеймским. В XIII веке потомок первого графа, Готфрид II, женился на Аделаиде Сайн, которая была последней представительницей рода Сайнов. Дабы род Сайнов не пресекся, в 1247 году Готфрид унаследовал от жены не только земли, но и имя. А спустя чуть больше века, в 1361 году, граф Валентин Сайн тоже путем женитьбы на последней представительнице рода Витгенштейнов принял фамилию Сайн-Витгенштейн.

В начале XVI века род разделился на три ветви, старшая из которой стала именоваться Сайн-Витгенштейн-Берлебург. Ее представителем был граф Христиан-Генрих, возведенный в княжеское достоинство Священной Римской империи в 1792 году с титулом Светлости. К младшей линии рода принадлежали графы Сайн-Витгенштейн-Людвигсбурги. Одним из самых известных представителей этой линии Витгенштейнов стал Христиан-Людвиг-Казимир. Он родился 12 июня 1725 года в семье Людвига-Франца и Елены-Эмилии-Сольм-Барут. Выбрав карьеру военного, он начал службу в Вальденском пехотном полку в качестве адъютанта фельдмаршала князя Вальденского. Участвовал в войне за австрийское наследство и дослужился до чина подполковника. В 1752 году Христиан Витгенштейн уехал в Россию, где и подал прошение о зачислении его на русскую службу. При заполнении послужного списка, он указал только службу в Нидерландах, а о последующем служении ландграфу Гессенскому умолчал. На русскую службу он был принят с чином капитана и зачислен в полевые полки. К 1755 году Христиан Витгенштейн стал премьер-майором, параллельно имея гессенский патент на чин подполковника.

Во время Семилетней войны Христиан Витгенштейн отличился во многих сражениях, и в 1760 году он был произведен в полковники. При осаде Кольберга в 1761 году он был тяжело ранен и попал в плен, а вернувшись после размена пленными в Россию, он был произведен в чин генерал-майора. После недолгого отпуска Христиан Витгенштейн командовал различными войсковыми частями. Последней войной для него стала русско-турецкая (1769). Части под его командованием входили в состав 2-й армии под командованием Панина. Витгенштейну было поручено взятие Бендер. Но, несмотря на активные действия его войск и даже небольшой успех, взять Бендеры не удалось из-за отсутствия осадной артиллерии.

В кампании следующего года Витгенштейн не участвовал, а в 1771 году вышел в отставку в чине генерал-поручика.

Первый брак с графиней Эмилией Финкенштейн дал ему двух сыновей, Павла и Петра, и дочь Амалию-Луизу. Сын Петр пошел по стопам отца, выбрав для себя карьеру военного. С детства он мечтал лишь об одном – о воинской славе во благо государства. И 1812 году Петр Христианович Витгенштейн был удостоен почетного звания-титула «Спасителя Петербурга».

Петр Христианович Витгенштейн родился 25 декабря 1768 года (по новому стилю – 5 января 1769 года) в городе Переяславле в Малороссии. Он рано лишился матери – она умерла в 1771 году, и после вторичной женитьбы отца на Анне Петровне Бестужевой-Рюминой (урожденной княжне Долгоруковой) воспитывался в доме ее родственника графа Салтыкова.

На 14 году жизни его мечта начинает приобретать черты реальности: в 1781 году он поступает на службу в Семеновский полк сержантом. С 1790 года он офицер, корнет. К 1793 году, когда произошло его боевое крещение, он пребывал уже в чине майора.

Крещение это произошло в войне с Польшей в корпусе Дерфельдена, куда Витгенштейн попросился волонтером. Там он выбрал авангард корпуса, находившийся под командованием Валериана Зубова, и именно в его составе впервые схватился с противником под Дубенкой. Вскоре его пожаловали за боевые отличия чином подполковника, и почти тут же судьба предоставила ему шанс оправдать столь высокое отличие.

Дело было под Остроленкой 18 октября 1794 года. Русские войска атаковали противника, который усердно защищался. Особенно отличалась одна из его артиллерийских батарей, наносившая значительный урон. Ее надо было нейтрализовать, и начальник Витгенштейна генерал-майор Козенц обратился к молодому офицеру:

– Подполковник! Хотите ли Георгия?

Витгенштейн, зная о чрезвычайной редкости и ценности этой награды, нашел в себе силы, лишь немного побледнев, кивнуть. Генерал указал рукой на польскую батарею:

– Заставьте ее замолчать!

В тот же миг в руке подполковника блеснула сабля. Его эскадрон, за месяцы боев привыкший к молниеносным решениям своего командира, тотчас же с места пошел рысью. Лаву возглавил сам командир.

Подполковник первый скрестил клинок с конницей противника, попытавшейся было прикрыть своих артиллеристов, и он же первый ворвался на батарею, разметав в пух и прах ее прислугу. Эскадрон Витгенштейна сбил батарею и даже сумел прихватить одну из вражеских пушек, за что командир получил Георгия 4-й степени. Всего лишь под номером «602», хотя награждали им к тому времени уже более четверти века.

Были у него и другие бои в Польше, включая и знаменитое взятие Варшавы. Затем он принял участие в походе Валериана Зубова на Кавказ и вместе с ним брал Дербент. Именно он, отличившийся при штурме этой доселе считавшейся неприступной крепости, был послан в Петербург с ключами от крепости и извещением о ее падении, что сделало его полковником.

К 1805 году, к моменту начала войны с Наполеоном, он уже пять с лишним лет находился в чине генерал-майора.

Первое боевое столкновение русских и французов состоялось 22 октября 1805 года, а через два дня произошло сражение при местечке Амштетен, где Витгенштейну удалось вписать еще одну яркую страницу в боевую историю военного ордена России.

Здесь, у этого селения, маршал Франции Мюрат, быстро двинувшись вперед, настиг русский арьергард, бывший под командованием Багратиона. Французов было значительно больше, так что русский главнокомандующий Кутузов, который приехал к Багратиону как только услышал о приближающемся неприятеле, решил не искушать судьбу и отдал приказ усилить арьергард отдельным отрядом, составлявшим его резерв. Этим отрядом командовал Милорадович. Когда он подошел к месту сражения, то увидел, что подоспел воистину вовремя: Мюрат уже сталкивал князя Петра Ивановича с его позиции. Поэтому, пропустив Багратиона, Милорадович, в свою очередь, преградил французам дорогу, выстроив свои силы в две линии.

Мюрат с ходу ударил по его правому флангу. Там стояли малороссийские гренадеры, и они устояли. Тогда французский полководец решил обмануть судьбу и перенес свой удар на левый фланг Милорадовича. Этим флангом командовал Витгенштейн, имевший в подчинении мушкетеров, егерей и мариупольских гусар. С ними он и отбил новый приступ неприятеля.

И дабы окончательно отвратить французов от их наступательных намерений, которые они опять начинали испытывать, русские генералы повели в штыки гренадерские батальоны Апшеронского и Смоленского мушкетерских полков. При этом Милорадович крикнул:

– Гренадеры, вспомните, как учил вас работать штыком в Италии Суворов!

Русские батальоны с маху ударили по гренадерам Удино. Бой дошел до крайнего ожесточения – раненые после перевязки, отмахиваясь от докторов, торопились в строй. Собственно, не в строй, – какой строй при долгой штыковой? – а в сечу, сознавая, что в таком горячем деле каждый штык на счету, каждый может решить исход общего дела.

И это дело выиграла русская пехота. Ведомая своими командирами, она сломила неприятеля и обратила его в бегство. Так Милорадович стал начальником арьергарда, а Витгенштейн отныне прикрывал движение арьергардных частей. Прикрывал, будучи уже кавалером ордена Св. Георгия 3-й степени.

Были потом еще и жаркие схватки, и блистательные сражения: и в этой войне с Наполеоном, и позже с турками.

Отечественную войну 1812 года Витгенштейн встретил генерал-лейтенантом и командиром 1-го корпуса армии Барклая-де-Толли, корпуса, прикрывающего Петербург и действующего в отрыве от основных сил. По сути – маленькая самостоятельная армия. И ее командир доказал, что не зря столь трудное дело защиты русских земель от Двины до Новгорода было доверено именно ему. Доверено в момент наивысшей опасности для страны, когда общепризнанные военные авторитеты, генералы Багратион и Барклай-де-Толли, пользовавшиеся в армии и обществе широкой известностью, посчитали во многом свою задачу выполненной лишь потому, что неприятелю не удалось окружить русские армии, расчленить и уничтожить их; когда даже отступление признавалось за удачнейший маневр. Именно в это время корпус Витгенштейна вступил в поединок с тремя корпусами Наполеона, сковал их силы и вырвал стратегическую инициативу.

Когда 1-я армия начала движение из Дриссы к Витебску, то Витгенштейн был оставлен на правом берегу Двины, прикрывая своим корпусом весь север России. Маршал Наполеона Удино получил от своего императора повеление очистить от русских правый берег Двины. Русский и французский корпуса начали отдельную от главных армий борьбу.

13 июля разведка донесла Витгенштейну, что Удино идет на Себеж, желая соединиться там, в тылу русского корпуса, с корпусом Макдональда, также форсировавшего Двину, и тем самым отрезать русские части от Пскова. Соединенные силы французов в этом случае легко бы смели русский корпус. У Витгенштейна было на раздумье мало времени. Равно, как и вариантов действий: или поспешно отступать, или попытаться разбить корпуса французов поодиночке, постоянно опасаясь удара по своим тылам. Но отступление открывало противнику дорогу на столицу – на все 600 верст от Двины до Петербурга не было никого, кроме шести рекрутских батальонов, располагавшихся во Пскове, а за корпусами наполеоновских маршалов стояла вся армия императора, подкреплявшая противостоящие Витгенштейну силы сначала из Витебска, а затем из Смоленска. И все же русский генерал выбрал второе, понимая, что, воистину, если не он – то кто?

Он пишет 17 июля донесение: «Я решился идти сегодня же в Клястицы, на Псковской дороге, и 19-го числа на рассвете атаковать Удино всеми силами. Если с помощью Всевышнего его разобью, то уже с одним Макдональдом останусь спокоен».

Корпус двинулся к Клястицам. С одновременным приказом генерал-майору Гамену, стоявшему со своим отрядом ближе всех к Макдональду, тревожить его ложными маневрами и защищать каждую пядь земли на дороге, которая – если Макдональд рискнет по ней двинуться, несмотря на все движения Гамена – приведет его корпус в тыл к русским.

18 июля движение продолжалось. В авангард корпуса Витгенштейн поставил Кульнева с приказом занять Клястицы, если сие будет возможно. Но селение уже было занято французами – там был Удино.

Французский император писал своему полководцу: «Преследуйте Витгенштейна по пятам, оставя небольшой гарнизон в Полоцке, на случай, если неприятель бросится влево. Прибыв в Витебск, я отправлю к Невелю корпус, долженствующий войти в сообщение с вами. Когда вы двинетесь из Полоцка к Себежу, вероятно, Витгенштейн отступит для прикрытия Петербургской дороги. У него не более 10 тысяч человек, и вы можете идти на него смело».

Так вот смело, выполняя волю своего повелителя, Удино и шел: в Сивошине он оставил пехотную дивизию Мерля, а с двумя другими – Леграна и Вердье – и двумя кавалерийскими дивизиями пошел к Себежу. Заняв Клястицы, маршал приказал Леграну занять селение Якубово, бывшее в трех верстах.

Передовые части Леграна Кульнев обнаружил в лесу уже за селением и начал теснить их непосредственно к Якубову. Французы пытались, зацепившись, отбить наскоки и трижды переходили в контратаки, но к ночи, когда сам Витгенштейн привел в подкрепление авангарду два полка егерей, а за их плечами уже просматривалась 5-я дивизия русского корпуса под командованием генерал-майора Берга, солдаты Леграна откатились к селу.

Бой был упорный, что дало возможность русскому генералу прийти к выводу (а потом и удостовериться из ответов пленных) о значительности сил, сконцентрированных здесь Удино. Медлить отныне было уже совсем невозможно, и Витгенштейн решил атаковать французов с самым рассветом, дабы отбросить их от Себежской дороги.

В 3 часа утра он начал наступление: после канонады егеря 23-го полка ворвались в Якубово, но были отброшены оттуда после ожесточенной штыковой. Удино, развивая минутный успех, сам бросил вперед против русского центра густые колонны пехоты. Их наступательный порыв был, казалось бы, полностью погашен русской картечью. Однако подкрепленные свежими силами, французы вновь пошли вперед. И вновь безуспешно. Попав под перекрестный огонь батарей, неприятельская пехота заколебалась.

А затем первая линия русской позиции под началом Берга двинулась вперед: полки Севский и Калужский, с частью гродненских гусар – на центр Удино, Пермский и Могилевский – на правый его флаг, а три егерских полка – на левый. И французы не выдержали и начали отступать Витгенштейн позднее писал: «Быстрое движение дивизии Берга, ободряемой примером всех начальников, мужественное нападение егерских полков, жестокое действие артиллерии, управляемой князем Яшвилем, вмиг решили участь сражения. Неприятель бежал к песчаным высотам Нищи».

Там, однако, французы задержались недолго – в 8 часов утра они уже были изгнаны за реку.

Русские полки рвались им вслед, но пехота и артиллерия дивизии Мерля, бывшие на левом берегу Нищи, активно воспрепятствовали этому, поддерживая своих товарищей, поспешно перебирающихся к ним через реку подальше от русских штыков, ядер и картечи. Активным действиям здесь стрелков и артиллеристов Мерля способствовали и собственно Клястицы, то есть строения села, так что Витгенштейн решил не уподобляться стратегам, знающим лишь однозначное «Вперед!», а отвел свою конницу выше по реке, где начался поспешно строиться мост-времянка.

Видя подобные приготовления, Удино почел за благо отступить, но не учел, что отступление неприятеля бодрит наступающего врага – русская пехота, под прикрытием батарей, бросилась в атаку в штыки.

Французы подожгли мост, но было уже поздно – русские пробежали через пламя и взяли Клястицы на штык, молниеносным ударом подавив возникший было намек на сопротивление.

Неприятеля преследовали до реки Дриссы, перейдя которую Удино сделал еще одну попытку разыграть партию в свою пользу. Остановившись в четырех верстах за Сивошиным, он собрал дивизии в один кулак и занял выгодную позицию. Но игра уже был сыграна, и демарш французского маршала не мог ничего изменить. Ибо почти что в эти мгновения Витгенштейн писал успокоительно победную реляцию Александру I: «Французы спаслись только помощью лесистых мест и переправ через маленькие речки, на которых истребляли мосты, чем затрудняли почти каждый шаг и останавливали быстроту нашего за ними преследования, которое кончилось вечером. В деле при Якубове и в сражении при Клястицах сражались все полки 5-й дивизии, Берга, и два егерские, 14-й Сазонова, прочие войска оставались в резерве. Полки мужеством и храбростью делали невероятные усилия, которых не могу довольно описать. Все, что им ни противопоставлялось, батареи и сильные колонны, несмотря на ожесточенное, упорнейшее защищение, опрокидывали они и истребляли штыками и действием артиллерии. Все селения и поля покрыты трупами неприятельскими. В плен взято до 900 человек и 12 офицеров. Пороховые ящики, казенный и партикулярный обоз, в числе которого генеральские экипажи, остались в руках победителей. Я намерен прогнать неприятеля за Двину в Полоцк, обратиться против Макдональда, атаковать его и, с помощью Божиею и ободренным духом чрез сей успех наших войск, надеюсь также что-нибудь сделать».

И он сделал – Макдональд под влиянием разгрома Удино оставил свои попытки взять Ригу, а Наполеон отрядил корпус Сен-Сира к Двине, тем самым ослабив главную армию, к которой Сен-Сир уже более не присоединился. Тогда же французский император отдал приказ своим трем маршалам: прекратить наступательные движения на правой стороне Двины, но лишь удерживаться на ее берегах, охраняя пути сообщения главной армии.

И все это благодаря Клястицам. Эта победа сделала известным имя Витгенштейна по всей России. Он получил за нее орден Св. Георгия 2-й степени и почетное прозвание «защитника Петрова града», впервые прозвучавшее в песне, заканчивающейся словами: