100 великих аристократов Лубченков Юрий

ВАСИЛИЙ ЛУКИЧ ДОЛГОРУКОВ

(1670—1739)

Князь, государственный деятель, дипломат.

Начало роду Долгоруковых положил потомок князя Михаила Всеволодовича Черниговского, князь Иван Андреевич Оболенский, прозванный за свою мстительность Долгорукой. Со временем некоторые из рода Долгоруковых стали писаться как Долгорукие, но родовые корни у этих фамилий все равно общие.

Род был многочисленным, и уже внуки Ивана Андреевича Долгорука дали четыре самостоятельные линии этой фамилии. Старшая линия началась с Семена Владимировича Долгорукова. Из его потомков в XVI веке наиболее известным был Иван Андреевич Долгоруков, по прозванию Шибан. Он был воеводой в Чернигове и Воронеже, а в 1587 году стал начальником сторожевого полка в Туле. Погиб Иван Андреевич Шибан в конце 1590 года – он был убит казаками, сделавшими набег на Воронеж. Сын его, Григорий Иванович, по прозванию Черт, был воеводой в разных городах, участвовал в походах на крымцев и в Ливонской войне, в дальнейшем он пользовался большим доверием царя Федора Иоанновича. Другой сын, Данило Иванович Долгоруков-Шибановский, в период царствования Михаила Федоровича получил чин окольничего. Он был воеводой в Калуге и особенно отличился в 1618 году во время осады Москвы войсками польского короля Владислава, защищая Калужские ворота.

В эпоху царствования Петра I потомок Ивана Андреевича Шибана, Яков Федорович Долгоруков, имел при дворе царя большое влияние. Он получил очень хорошее для того времени образование под руководством наставника из поляков и свободно владел латинским языком. В 1682 году во время стрелецкого бунта он открыто принял сторону царевича Петра, который сделал его своим комнатным стольником. Царевна Софья, опасаясь его влияния на брата, отправила Долгорукова в 1687 году послом во Францию и Испанию, просить эти государства о помощи в предстоявшей войне с Турцией. Посольство это успеха не имело. В 1689 году, в разгар борьбы Петра с Софьей, Долгоруков одним из первых явился к Петру в Троице-Сергиеву лавру. Победивший Петр назначил его судьей Московского приказа. Яков Федорович принимал участие в обоих Азовских походах и был возведен в звание ближнего боярина. Уезжая за границу в 1697 году, Петр возложил на Долгорукова охрану южной границы и наблюдение за Малороссией.

В начале Северной войны в битве под Нарвой Яков Федорович был взят в плен и более десяти лет томился в неволе. Когда же его переправляли в Умео, на шхуне, которая его доставляла, находились 44 русских пленных и только 20 шведов. Яков Федорович решил воспользоваться этим и вместе с товарищами по плену сумел обезоружить шведов и приказал шкиперу идти в Ревель, занятый к тому времени русскими войсками.

В плену в Швеции Долгоруков имел возможность близко ознакомиться со шведскими порядками и государственным строем и потому сделался весьма полезным советником Петра, особенно при устройстве коллегиального управления. Государь очень ценил этого умного и мужественного человека. Петр назначил Долгорукова сенатором, поручив ему исполнять обязанности генерал-кригс-комиссара. В 1717 году по приказу Петра Долгоруков председательствовал в Ревизион-коллегии. Здесь он был строгим и неподкупным контролером доходов и расходов казны, неизменно руководствуясь правилом, высказанным при решении одного дела в сенате: «Царю правда лучший слуга. Служить – так не картавить; картавить – так не служить».

Род Долгоруковых дал России многих государственных и военных деятелей. Одним из наиболее выдающихся был Василий Лукич Долгоруков.

Почти 30 лет своей жизни отдал он дипломатической службе, охраняя интересы государя за границей и содействуя авторитету и славе России, но закончил жизнь на плахе.

Василий Лукич Долгоруков был сыном стольника и киевского воеводы Луки Федоровича Долгорукова, скончавшегося в 1710 году сразу после того, как по приказу царя Петра выпил 0, 5 литра водки.

Начало службы Василия Лукича относится к 1687 году, когда он отправился в свите своего дяди, князя Якова Федоровича, во Францию. Целью посольства было извещение французского короля о заключении мира между Россией и Польшей для оказания помощи германскому императору в войне с Турцией. Склонить Францию к союзу не удалось – посольство особого успеха не имело. На приеме Василий Лукич преподносил монарху Франции дары и получил от него подарок – портрет, украшенный драгоценными каменьями. Далее русское посольство отправилось в Испанию, а князь Василий остался в Париже «для усовершенствования себя в языках и науках». Здесь он основательно изучил несколько иностранных языков, заимствовал внешний лоск версальских придворных и завел полезные знакомства. Во Франции он провел 13 лет и вернулся в Россию в 1700 году.

С этого времени начинается его официальная дипломатическая служба. Он получает назначение в посольскую свиту своего другого дяди, князя Григория Федоровича, назначенного русским посланником в Польше. От царя Петра они получили тайное задание – добиться скорейшей отправки польского вспомогательного войска против шведов для отвлечения их от Нарвы. Следовало также договориться о встрече короля Августа и Петра I. Поручение было выполнено. В дальнейшем в течение 1706 и 1707 годов Василий Лукич заменил дядю в должности русского посланника, и в его задачу входило обеспечение союза России и Польши против шведского короля Карла XII.

С 1707 по 1720 год Долгоруков был послом в Дании, где ему поручено было разорвать союз датского короля Фридриха IV с Карлом XII и затем укрепить союз и дружбу России с Данией. Миссия эта была особенно трудной. Прекрасно разбираясь в положении в основных странах Европы, Василий Лукич сумет не только выполнить поручение, но и давать своему государю крайне полезные сведения и налаживать выгодные контакты на будущее. Получая указания от Петра I, князь всегда старался поступать с наибольшей выгодой для России. Вот выдержка из одного его письма: «Король намерен вступить в войну, но не заключает союза, чтобы побольше выпросить денежных субсидий. Мое мнение: хотя союз с датским королем нужен как теперь, так еще больше на будущее время, однако надобно стараться ввести датского короля в этот союз как можно безубыточнее. Я хотя имею указ обещать им 500000 рублей на первый год, однако до сих пор не объявлял еще им более 300000 рублей и вместо 20000 пехоты объявлял только 10000, потому что вижу их склонность к вступлению в войну и думаю, что и тем будут довольны». И несмотря на сильное противодействие английского и голландского посланников в Копенгагене, Долгорукову удалось без субсидий со стороны России заключить союзный договор с Данией. За деятельную службу он был награжден датским королем орденом Слона, а в России он получил чин тайного советника.

Миссия в Дании была окончена, и в 1720 году Василий Лукич отправляется послом во Францию хлопотать о посредничестве при примирении России со Швецией и о признании Петра императором. Первое поручение увенчалось успехом: французский посланник в Швеции получил приказание открыть «негоциацию», согласно желанию Петра Великого, на просьбу же о признании императорского титула за русским царем регент отвечал решительным отказом. У Василия Лукича было еще одно поручение – ведение переговоров о брачном союзе между Людовиком XV и цесаревной Елизаветой Петровной, но сватовство цесаревны не удалось. Как знак особого расположения князь Долгоруков был приглашен присутствовать на коронации Людовика XV. По возвращении из Франции в 1723 году Долгоруков был назначен сенатором, а в следующем году стал полномочным министром в Варшаве, с поручением защищать на сейме интересы православных в русских областях Речи Посполитой и добиваться признания за Петром I императорского титула.

Верой и правдой служа Петру Великому, Василий Лукич продолжал служить после его смерти Екатерине I не менее ревностно. В мае 1725 года он снова был отправлен в Польшу на сейм в качестве чрезвычайного министра для определения претендента на престол Курляндии. По желанию императрицы Василий Лукич добивался избрания герцогом Курляндским светлейшего князя Меншикова. Довести до конца дело Долгорукову не удалось, так как он был срочно послан в Стокгольм, с поручением противодействовать сближению Швеции с Англией и присоединению первой к Ганноверскому союзу. В Польше интересы державы стал представлять М.П. Бестужев-Рюмин. Миссия в Стокгольме не имела успеха, хотя для раздачи денежных вознаграждений и подарков «нужным людям» была выделена большая сумма. Долгоруков писал: «Я никак не думал встретить здесь такие затруднения. Главное состоит в том, что все важные дела решаются в секретной комиссии, а с членами ее говорить нельзя, потому что им под присягой запрещено сноситься с иностранными министрами. Легче турецкого муфтия в христианскую веру обратить, чем отвлечь их от ганноверского союза, всякое дело и слово надобно закоулками проводить до того места, где оно надобно».

В царствование Петра II Долгоруков, назначенный членом Верховного тайного совета, был руководителем всех честолюбивых планов фамилии Долгоруковых. Свою фамилию он считал самой аристократической в России и связывал с ней мысль о благоденствии страны. Во время предсмертной болезни Петра II он был самым энергичным участником в составлении подложного духовного завещания в пользу своей родственницы – невесты государя Екатерины Алексеевны Долгоруковой. Замысел этот потерпел неудачу, и Долгоруков, тотчас по кончине Петра II, на заседании Верховного тайного совета поддержал предложение князя Голицына об избрании в императрицы герцогини Курляндской Анны Иоанновны. Василий Лукич активно участвовал в редактировании «ограничительных пунктов» («кондиций»), он сам отвез их в Митаву и уговорил Анну Иоанновну подписать их. Василий Лукич сопровождал будущую императрицу в Москву. Поселив ее во дворце, он сам остался при ней. Без его разрешения с ней никто не смел говорить, даже родные сестры. Ходили слухи, что он намеривался сам жениться на Анне Иоанновне и провозгласить себя правителем государства. Он пользовался большим доверием еще некоронованной императрицы, пока та не узнала о его роли в ограничении ее самодержавной власти. А в апреле 1730 года Анна Иоанновна потребовала присутствия бывшего фаворита при публичном уничтожении составленных им «кондиции».

Опала Василия Лукича быстро распространилась и на его родственников. Многие из Долгоруковых были отправлены в отдаленные провинции, сам же Василий Лукич получил назначение губернатором в Сибирь. Но он «слишком долго» добирался к месту назначения, и в день коронации императрицы находился близко от Москвы. Сразу же последовал новый манифест: «За многие его, князя Василия Долгорукова, как Ее Императорскому Величеству самой, так и государству бессовестные противные поступки, лиша его чинов и кавалерии сняв, послать в дальнюю его деревню». Так Василий Лукич был сослан в пензенскую вотчину, где содержался очень строго – первое время ему даже запрещались прогулки.

12 июня 1730 года Сенат издал новый указ, которым повелевалось заточить князя Долгорукова в Соловецкий монастырь. Здесь ему разрешалось выходить из кельи только для посещения церкви, пищу ему приносили из монастырской трапезы, а общаться он мог лишь с прислугой. В монастыре князь Василий написал завещание, поделив оставшееся после конфискации наследство между родственниками.

Пять лет провел Василий Лукич в таких тяжелых условиях, но затем его участь была несколько облегчена. Ему стали выдаваться кормовые деньги на содержание себя и прислуги, а режим содержания чуть смягчился. Так продолжалось до 1739 года.

В начале 1739 года все князья Долгоруковы были доставлены в Шлиссельбург, где начала работать особая комиссия, образованная для рассмотрения их дела. После признания князя Ивана Алексеевича относительно подложной духовной Петра II, комиссия приговорила всех к суровым наказаниям, а четверым, в том числе и князю Василию, вынесла смертный приговор.

Василий Лукич Долгоруков был привезен в Новгород, подвергнут допросам и пытке, и 8 ноября 1739 года обезглавлен. Его останки были захоронены в Новгороде в церкви Св. Николая Чудотворца.

МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ ГОЛИЦЫН

(1675—1730)

Князь, генерал-фельдмаршал.

Княжеский род Голицыных, ведущий свое начало от потомков великого литовского князя Гедимина, кровно связанный с великими князьями московскими и в дальнейшем с династией Романовых, в пятом поколении от основателя рода Булака-Голицы разделился на четыре основные ветви. К тому времени среди представителей рода Голицыных было 22 боярина, 3 окольничих и 2 кравчих. Представители рода издавна занимали высокие должности при дворе великих князей и даже претендовали на царский престол.

В конце XVII века род был расколот политической и династической борьбой. В малолетство Петра I одни Голицыны, такие как князь Василий Васильевич, занимавший главную государственную должность в период правления царевны Софьи, стали сторонниками Милославских. Другие поддержали Петра и Нарышкиных.

Партия Нарышкиных одержала победу, и для Василия Голицына и его потомков рука Петра I оказалась тяжелой. В дальнейшем старшая ветвь рода не смогла дать истории ни одного выдающегося представителя.

К партии Нарышкиных принадлежал двоюродный брат Василия Васильевича князь Борис Алексеевич Голицын. Он был воспитателем юного царя Петра, которого всегда сопровождал, став одним из самых доверенных людей царя в начале его правления. Когда Петр покидал столицу, Борис Алексеевич заседал вместо него в совете. На его плечи возлагалась обязанность следить за порядком и благополучием, «чтобы государству потерьки не учинилось». В конце жизни он оставил высокие государственные посты и принял постриг.

При Петре I прославился также и представитель другой ветви Голицыных – князь Дмитрий Михайлович, начавший карьеру при дворе стольником. В период петровских преобразований Дмитрий Голицын, как и многие молодые дворяне, отправился на учебы за границу. Учился он в Италии, а вернувшись в Россию, был отправлен послом в Константинополь. При нем был ратифицирован договор с Турцией о 30-летнем мире. В дальнейшем он служил воеводой, а с 1711 года стал губернатором Киева. В период Северной войны Дмитрий Михайлович обеспечивал безопасность тылов и снабжение русской армии на Украине. Проявив себя прекрасным администратором, он в 1718 году возглавил Камер-коллегию – важнейшее ведомство государства, занимающееся финансами России. В 1722 году Дмитрий Михайлович стал сенатором, а через четыре года – членом Верховного тайного совета.

В годы царствования Петра Великого к власти пришло много людей недворянского происхождения. Самый яркий пример – Александр Данилович Меншиков, ставший фактическим правителем государства при Екатерине I. Для многих в то время Голицын стал лидером родовитой оппозиции, недовольной господством «худородного» временщика. И после воцарения Петра II в 1727 году Меншиков вскоре попадает в опалу, а Голицын становится фактическим главой Верховного тайного совета. Он уже был стар и умудрен опытом, а его манеры, образованность, сдержанность и достоинство вызывали уважение не только среди двора российского императора, но и у иностранцев. Английский посланник Клавдий Рондо оставил о Дмитрии Михайловиче такие воспоминания: «Имеет необыкновенные природные способности, которые изощрены наукой и опытом, одарен умом и глубокой проницательностью, предусмотрителен в суждениях, важен и угрюм, никто лучше него не знает русских законов, он красноречив, смел, предприимчив, исполнен честолюбия и хитрости, замечательно воздержан, но надменен, жесток и неумолим».

Дмитрия Михайловича Голицына новый государь – Петр II – сильно разочаровал. Его раздражало то, что царь и его окружение относятся пренебрежительно к представителям знатных фамилий. Вероятно, это сыграло большую роль в том, что после его скорой смерти в 1730 году Голицын, объединившись с Долгорукими, выступал за ограничение власти. Пригласив на русский престол Анну Иоанновну, ей были предложены определенные условия, ограничивающие самодержавную власть. Но, как мы знаем из истории, новая императрица быстро «лишилась контроля» со стороны верховников при активной поддержке другой части дворянства. Голицын пытался сохранить власть и влияние, но потерпел поражение. Он отошел от политики и уединился в своем родовом имении Архангельском, решив провести последние годы жизни среди книг и картин, которых собрал великое множество.

Его некоторое время не трогали, но в 1737 году государыня (Анна Иоанновна) все-таки решила начать процесс. На допросы Голицына доставляли на носилках, так как он по причине старости сам передвигаться не мог. Несмотря на немощь, Дмитрий Михайлович оставался верен себе и не стал виниться и просить прощения у императрицы. Он был приговорен к смертной казни, замененной пожизненным заключением. Но в заточение он прибыл всего три месяца, скончавшись в Шлиссельбургской крепости в том же 1737 году.

И если Дмитрий Михайлович был прославлен как мудрый политик, то его младший брат, Михаил Михайлович, никакими способностями в политической науке не обладал. В этой сфере он полагался во всем на ум и талант обожаемого им старшего брата, но на военном поприще он достиг небывалых высот, став выдающимся полководцем петровской эпохи.

Михаил Михайлович Голицын, сын курского воеводы, родился в 1675 году. Свою службу он начал при дворе стольником у царя, что было обычным явлением для детей родовитых фамилий. С детских лет Михаил тяготел к военной службе и в возрасте 12 лет стал рядовым лейб-гвардии Семеновского полка, в котором до этого был барабанщиком. С тех пор Семеновский полк был для Михаила Голицына вторым домом.

Произведенный в 1694 году в прапорщики, Голицын участвовал с полком в Азовских походах и за боевые отличия получил чины поручика и капитана.

В 1698 году Голицын принимал участие в подавлении восстания стрельцов, которые были разгромлены войсками Гордона и Шеина близ Воскресенского монастыря.

Михаил Голицын был активным участником Северной войны 1700—1721 годов. В 1700 году он сражался под Нарвой, где был ранен. Он был отчаянный смельчак, и не раз, даже раненный, он снова влезал в самое пекло боя.

В 1702 году Голицын прославился при штурме Нотебурга, где он командовал отрядом Семеновского полка. Шведы отчаянно сопротивлялись, и Петр, сомневаясь в возможности взятия крепости, уже послал Голицыну приказ отступить «Скажи Государю, – отвечал тот посланному, – что теперь я принадлежу одному Богу». Пристав на лодках к островной части крепости, в том месте, где в стене был пролом, семеновцы пошли в атаку, но были встречены яростным огнем противника. Атака захлебнулась, и тогда, чтобы отрезать путь к отступлению, Голицын приказал оттолкнуть от берега пустые лодки. Солдаты снова ринулись в бой, и… победили, сломив сопротивление врага. Затем отряд Голицына продолжил штурм крепости, который увенчался успехом. За этот подвиг Голицын был награжден золотой медалью, деревнями и произведен в полковники.

К чести Михаила Михайловича следует сказать, что все боевые награды он добывал в сражениях. В 1703 году Голицын находился при взятии Ниеншанца, в 1704 году брал Нарву, в 1705 году – Митаву.

На следующий год он был произведен в генерал-майоры. Голицын одержал 30 августа 1708 года блестящую победу при селе Добром над отрядом шведского генерала Росса и на поле сражения был награжден Петром орденом Св. Андрея Первозванного.

28 сентября 1708 года в сражении при Лесной Голицын участвовал в разгроме корпуса генерала Левенгаупта, сделав многое для победы над шведами. Петр I, ставший свидетелем его храбрости на поле боя, произвел его в генерал-поручики, пожаловал ему свой портрет, усыпанный бриллиантами, и предоставил Голицыну право просить все, что он пожелает. Голицын воспользовался этим случаем и попросил царя простить князя А.И. Репнина, который был разжалован в рядовые за поражение при Головчине. Репнин был прощен.

В 1709 году в Полтавском сражении Голицын командовал гвардией и, преследуя с Меншиковым бежавших шведов, принудил их под Переволочной положить оружие.

В 1710 году он сражается за взятие Выборга, в 1711 году защищает Украину от крымских татар и бунтующих запорожцев, а затем участвует в Прутском походе.

С 1714 по 1721 год Голицын становится главнокомандующим войсками в Финляндии. В феврале 1714 года он разбил шведов при Лапио, за что был произведен в генерал-аншефы «за мужество и стойкость».

Затем Голицын участвовал в морском сражении при Гангуте, а 27 июля 1720 года одержал блестящую победу над шведским флотом в Гренгамском сражении.

Особое расположение Петра в отношении Голицына проявлялось и в том, что только ему и Шереметеву разрешалось не пить во время праздников огромный кубок «Большого орла».

Неудивительно, что Михаил Михайлович Голицын пользовался в армии особой любовью и почитанием. Он был по натуре добрым и милосердным человеком, мужественным и отважным воином, за что удостоился особого уважения среди военных. Современник князя Голицына, швед Эренмальм, оставил воспоминания о нем: «Он заслужил особую славу за свой природный ум, приветливое обращение с подчиненными офицерами и рядовыми и приобретенный в войне опыт. Он не терял присутствия духа в любой обстановке. Он также предприимчив и не жалеет усилий для того, чтобы быстро и со всей осторожностью осуществить порученное ему. Он стремился как в одежде, так и всем образом жизни выглядеть солдатом…»

Во время похода Петра в Персию Голицын оставался командовать войсками в Санкт-Петербурге, а с 1723 по 1728 год он был командующим всеми войсками на Украине.

Уже после смерти Петра императрица Екатерина I в память о боевых заслугах пожаловала Голицыну 21 мая 1725 года звание генерал-фельдмаршала.

20 сентября 1728 года Голицын был вызван в Санкт-Петербург и по указу императора Петра II назначен президентом Военной коллегии, занимая этот пост до 1730 года. Он также был сенатором и членом Верховного тайного совета.

Отважный фельдмаршал был наивен и неопытен в политике, но во всем поддерживал своего брата Дмитрия Михайловича. В 1730 году, при восшествии на престол Анны Иоанновны, Михаил Голицын, как и старший брат, поддерживал позицию ограничения самодержавия. Когда же попытка ограничения власти не удалась, Михаил Михайлович оставил все государственные и военные должности, поселился в Москве, где жил тихо. Вероятно, его ждала бы участь других верховников. От суда и возможной казни или пожизненного заключения его спасла внезапная смерть.

В возрасте 55 лет Михаил Михайлович Голицын скончался в Москве 10 декабря 1730 года.

ФЕРЕНЦ II РАКОЦИ

(1676—1735)

Князь, руководитель освободительной борьбы венгерского народа.

Ракоци – владетельный трансильванский род, игравший большую роль в судьбах Трансильвании и Венгрии. Первым знаменитым представителем этого рода был Сигизмунд Ракоци, сподвижник Бочкая и заместитель во время его отсутствия. В 1607 году Сигизмунд Ракоци против своей воли был выбран трансильванским князем, но в следующем году вынужден был отказаться от власти.

Сын Сигизмунда Ракоци Юрий I (Дьердь), 1593 года рождения, воспользовался борьбой партий, наступившей после смерти Бетлена Габора, и в 1629 году проложил себе дорогу к короне. Он стал на сторону противников императора Фердинанда II и признал султана покровителем Трансильвании, а сейм одобрил его решение. Лично Юрия не любили за корыстолюбие и неразборчивость в средствах. Он всячески старался упрочить положение своего рода и в 1642 году настоял на том, чтобы трансильванский сейм назначил еще при его жизни преемником ему его сына. Женившись в следующем году на наследнице всех имений дома Баториев, он сделался самым богатым человеком в Венгрии. Когда император Фердинанд III стал всячески притеснять венгерских протестантов, они в 1643 году обратились за помощью к Юрию.

В начале 1644 года, заключив союз со Швецией и Францией и получив обещание помощи от султана, Юрий двинулся в Венгрию на защиту ее политической и религиозной свободы во главе 30-тысячного войска. Заняв большую часть Словакии, Ракоци в следующем году соединился со шведскими войсками, осаждавшими Брно (Брюнн). Дальнейший совместный поход Ракоци и шведских войск против Вены был сорван австрийской дипломатией, добившейся от турецкого султана запрещения похода под угрозой военного вторжения в Трансильванию. Результатом успешных сражений против габсбургских войск стало заключение Линцского мира. Согласно этому договору, была объявлена свобода протестантского богослужения и возвращены отнятые у протестантской церкви доходы. Сам Ракоци получил пять венгерских комитатов.

При Юрии Ракоци были установлены дружественные связи Трансильвании с Богданом Хмельницким, в чьей поддержке Ракоци был заинтересован, поскольку претендовал в 1648 году на польскую корону.

После Линцского мира Ракоци отказался платить дань султану Ибрагиму. Тот хотел наказать Ракоци, но вскоре неожиданно скончался, а его преемник Магомед II не решился на войну. На короткое время Трансильвания стала свободной, но в том же 1648 году Юрий скончался.

Ему наследовал его сын Юрий II, вновь оказавшийся в вассальной зависимости от Турции. Он решил сделаться польским королем, как раньше сделался господарем Валахии и Молдавии, но это ему не удалось, а затруднения, испытанные при этом, превратили его в ярого врага Польши. В 1657 году он заключил союз со шведским королем и начал войну с Польшей, несмотря на требование султана прекратить военные действия. Но война была неудачной, и Юрий должен был заключить постыдный мир. По требованию султана он был низложен, и трансильванским князем был выбран Редей.

В следующем году Юрий воспользовался смутами в Турции и с утверждением сейма вновь сделался князем Трансильвании. В Турции в это время великим визирем был воинственный Кеприни, который вторгся в Трансильванию и страшно опустошил ее. Трансильванским князем был назначен Борчай, с которым у Юрия разгорелась война. В сражении у Самошфальви Ракоци был смертельно ранен.

Сын его Ференц I, лишенный княжеского трона, сблизился с венгерскими протестантами, которые готовили заговор против императора. Однако заговор скоро был открыт, его участники были обманом заманены в Вену и там казнены. Сам Ференц Ракоци спасся от смерти только благодаря своей матери Софии Батори, ревностной католичке, заметной фигуре при дворе.

Сын Ференца I, Ференц II Ракоци, стал наиболее значительным представителем этого рода. Его матерью была Илона Зриньи, которая, потеряв мужа, вышла замуж за великого борца за венгерскую независимость Имре Текели.

Восстание, поднятое Текели, окончилось неудачей. Австрия не только удержала за собой Венгрию, но и заставила Турцию отказаться от Трансильвании. Текели бежал в Турцию, а Ференц, по условиям капитуляции (1688) крепости Мункач – родового замка Ракоци – был отнят у матери и отдан на воспитание в иезуитскую школу. Опекуном Ракоци был кардинал Леопольд Колонич, который взял на себя труд «приучить мальчика верности и любви к своему естественному господину и наследственному королю». Школа находилась в Чехии, в монастыре, и воспитание там проходило в строгом католическом духе.

Однако иезуиты не могли изменить свободолюбивый характер Ракоци, а непримиримая вражда к австрийскому дому была семейной традицией рода – дед, отец, мать и отчим Ференца были активными участниками и руководителями антигабсбургских выступлений. Но в Вене считали Ференца Ракоци «надежным человеком». Он получил прекрасное образование сначала в Пражском университете, а затем в Италии. В Германии ему присвоили громкий титул «имперского князя», и он женился на герцогине Амалии Гессен-Рейнфельз, немецкой принцессе, связанной кровными узами с французским королевским двором, что для Ракоци в дальнейшем имело большие политические последствия. Став в 1692 году главою комитата Шарош, Ракоци начал готовить восстание в Венгрии и завел связи с Версальским двором.

В 1697 году Ракоци получил предложение возглавить восстание против Габсбургов, но он понимал, что время для решительных действий еще не пришло – ни он сам, ни дворянство еще не были готовы к открытому разрыву с династией. Поэтому в период восстания 1697 года Ракоци сохранил видимую верность императору.

Учитывая опыт прошлой борьбы венгров, Ракоци начал искать сильного союзника, который мог бы поддержать его в борьбе за свободу Венгрии. Таким союзником для него представлялся французский монарх Людовик XIV, не испытывающий к австрийским Габсбургам «нежных» чувств и являвшийся их соперником в войне за испанское наследство (1701). Ракоци вступил с ним в тайную переписку. Он предлагал Людовику помочь ему, Ракоци, заключить польско-венгерский союз с Августом Саксонским и нейтрализовать османов, так как и на Польшу, и на Турцию Людовик имел большое влияние. Вскоре, однако, эта переписка попала в руки австрийских властей, и заговор был раскрыт. Ракоци был арестован и посажен в тюрьму, где 30 лет назад был обезглавлен его дед по линии матери Зриньи. Но благодаря жене Ференц бежал из тюрьмы и нашел убежище в Польше, где его приютили магнаты, придерживающиеся французской ориентации. На родине Ракоци заочно был приговорен к смертной казни.

В марте 1703 года он вступил в переговоры с вождями восставших крестьян на севере Венгрии, и уже в мае Ракоци прибыл в один из повстанческих отрядов, решив встать во главе вооруженной борьбы. Он вручил крестьянам знамя, на котором был начертан девиз: «За отечество и свободу, с Богом!». Вскоре князь издал манифест с призывом к вооруженной борьбе против Габсбургов. Так началась война против Австрии, продолжавшаяся свыше восьми лет.

Восстание быстро охватило Трансильванию и Закарпатье. Повстанцы называли себя «куруцы» по аналогии с участниками восстания 1514 года под руководством Дьердя Дожи. Ракоци вел партизанскую войну, его отряды проникали даже в окрестности Вены, опустошая все на своем пути.

К концу года почти вся территория Венгерского королевства оказалась в руках повстанцев, а в июле 1704 года при активной поддержке украинских, румынских и словацких крестьян была очищена от габсбургских войск Трансильвания.

Еще зимой 1704 года Ракоци начал создавать самостоятельное государство. Во главе его был поставлен придворный совет с обширными полномочиями в сфере политики, финансов и администрации.

Стремясь выиграть время для стягивания сил, император Леопольд предпринял попытку посредством английской и голландской дипломатии начать переговоры с Ракоци. Однако это привело лишь к временному прекращению военных действий. В декабре 1705 года повстанцами Ракоци был освобожден Задунайский край.

Но еще в сентябре 1705 года сословное государственное собрание в Сечени, не порывая открыто с Габсбургами, отказалось признать венгерским королем нового императора Иосифа I и провозгласило создание (по польскому образцу) Конфедерации венгерских сословий. Ракоци был избран «правящим князем» Конфедерации.

Были созданы органы исполнительной власти – сенат и экономический совет. Правительство начало формирование венгерской регулярной армии, провело ряд важных хозяйственных мероприятий, укрепивших экономику Венгерского королевства. В июне 1707 года Государственное собрание в Оноде утвердило закон о низложении Габсбургов с венгерского престола и провозгласило независимость. Решения Онодского государственного собрания способствовали оживлению международных связей Венгрии.

В сентябре 1707 года был подписан тайный договор с Россией, установлен обмен послами и информацией, что влияло на укрепление международного положения Венгрии.

В своей борьбе Ракоци пользовался финансовой, а в дальнейшем частично и военной поддержкой Людовика XIV, заинтересованного в ослаблении Габсбургской империи, с которой Франция вела войну. Однако воспользовавшись неудачами Франции в ходе войны за испанское наследство, австрийское правительство перебросило в Венгерское королевство новые силы. Осенью 1707 года войска Ракоци вынуждены были оставить Трансильванию, а в сентябре следующего года потерпели серьезное поражение у местечка Тренчин. Военная удача отвернулась от куруцов, усилились разногласия в лагере повстанцев, а между крестьянством и дворянами все чаще стали возникать конфликты. Трудности усугубились начавшейся эпидемией язвы, а также значительным сокращением французской финансовой помощи. Да и внешнеполитическая обстановка не играла на руку повстанцам Ракоци. Политические союзники Ракоци – Россия и Франция – сами вели тяжелые войны.

22 января 1710 года повстанцы потерпели новое поражение у Ромханя, после которого среди дворян и католического духовенства Венгрии усилилось стремление к миру с Габсбургами.

В начале 1711 года главнокомандующий венгерскими войсками барон Шандор Каройи вступил в тайные переговоры с графом Папффи, командовавшим войсками Габсбургов. В то время когда Ракоци находился в Польше на встрече с царем Петром I, Каройи без его ведома заключил в Сатмаре договор с Габсбургами. И 1 мая 1711 года на Надьмайтенском поле состоялась капитуляция 12-тысячной повстанческой армии. Отдельные крепости, находившиеся под контролем повстанцев, еще продолжали оказывать сопротивление в течение двух месяцев, но 24 июня капитулировала последняя – крепость Мункач.

Борьба за освобождение Венгрии была проиграна, но и победа Габсбургов была неполной. По Сатмарскому миру династия подтвердила свое обязательство соблюдать венгерскую конституцию, регулярно созывать Государственное собрание, протестанты получили свободу вероисповедания, а все участники войны – амнистию.

Сразу же после заключения Сатмарского мира 1711 года Ракоци, отказавшийся принять его, эмигрировал в Россию, рассчитывая получить там военную помощь. Затем, после поражения Петра I на реке Прут, Ракоци отправился вначале во Францию, а затем в Турцию, где и скончался в 1735 году.

Ференц Ракоци является национальным героем Венгрии. Французский композитор Берлиоз, вдохновленный борьбой венгров за свободу, сочинил знаменитый венгерский марш, назвав его «Марш Ракоци».

В 1906 году прах Ракоци был перенесен на родину.

ШАРЛЬ ЛУИ ДЕ СЕКОНДА, БАРОН ДЕ МОНТЕСКЬЕ

(1689—1755)

Барон де Ла Бред, французский просветитель, философ, писатель.

Этот человек пользовался популярностью не только у своих современников, но и оказал плодотворное влияние на монархов и государственных деятелей последующего поколения. Современному человеку имя барона Секонда не знакомо, но о Монтескье (а это один и тот же человек) слышали практически все.

По происхождению Монтескье принадлежал к высшему господствующему классу Франции XVIII столетия. В те времена французское дворянство подразделялось на «три сословия: церковь, шпага и мантия». Дворянство шпаги, наиболее близкое к королю, составляли представители древних родов. Они занимали придворные и высшие воинские должности. Младшие сыновья дворянских семей выбирали духовную карьеру. По закону старшинства они не могли получить большую долю отцовского наследства и стремились занять прибыльные церковные должности. К дворянству плаща относились те, кто становился государственным чиновником. Они покупали должность и передавали ее по наследству, а при случае могли и продать должность, дававшую право на дворянский титул. Семья Шарля Монтескье принадлежала к дворянству плаща. Этот род относился к тем дворянским фамилиям во Франции, которые сохранили живую связь с провинцией. Еще дед Шарля, Жан-Батист-Гастон де Секонда, занимал должность президента парламента в Бордо. Он сам и его родственники предпочли блеск придворной жизни занятию хозяйством в своих поместьях и парламентскую службу. Младшие представители рода занимали должности в провинциальной магистратуре и администрации. В столице они проживали лишь временно. Должность президента парламента переходила к старшему в роду.

Многие предки Монтескье отличались независимостью взглядов и характера. Они исповедовали протестантскую веру, но вместе с Генрихом IV перешли в католичество, что позволило им выдвинуться по службе в годы правления этого монарха.

О родителях Шарля Монтескье сохранились лишь отрывочные сведения. Его отец был младшим в семье, поэтому и не унаследовал родовых земель. Он женился на представительнице английской фамилии Пенель, предки которой остались жить во Франции после окончания Столетней войны. Мать Шарля была женщиной религиозной и даже склонной к мистицизму. В приданое за женой супруг получил замок Ла Бред, где 18 января 1689 года и родился Шарль Луи. Имя Шарль он получил от крестного отца, который был обыкновенным нищим. Обычай делать крестным отцом нищего и давать ребенку его имя был весьма распространен в то время, что должно было бы всю жизнь напоминать человеку о бедных людях.

Правда, семья Шарля не была богатой. Он был вторым ребенком в семье и провел детство в родовом замке. Мальчик воспитывался не как наследник знатного аристократического рода. Друзьями его были местные крестьянские мальчишки, а местный гасконский диалект он сохранил практически до конца жизни, нередко употребляя крепкое острое словцо. Сохранил он и любовь к сельской жизни, простоте манер и одежды.

Бездетный брат матери Монтескье завещал племяннику свое имя, титул и состояние, а также должность президента парламента в Бордо. Это и предопределило жизненный путь Шарля Монтескье.

Шарль лишился матери, когда ему исполнилось всею лишь семь лет. На отца легла забота о шестерых малолетних детях. Для получения образования Шарль был отдан отцом в духовное училище, основанное ораторианцами – членами ордена, не принимавшими монашеского обета. Здесь Монтескье знакомится с античной литературой и философией. В училище он провел пять лет, а вернувшись в Бордо в 1705 году, занялся изучением права, как того требовала унаследованная им от дяди должность. Он сам разработал для себя систему занятий, так как изучение французского права было нелегким делом. Кроме многочисленных законов ему предстояло ознакомиться с огромным количеством комментариев. Здесь следует отметить, что парламент тех времен совершенно отличался от современного законодательного органа. Он более походил на высшую судебную инстанцию, ведавшую гражданскими и уголовными делами. Изучение права поглощало много времени молодого Шарля, много, но не все. Бордо в те времена был одним из интеллектуальных центров Франции. Члены магистратуры и многие адвокаты интересовались литературой, наукой и искусством. Они организовали небольшой кружок интеллектуалов, который затем перерос в Бордоскую академию, открытую по разрешению короля в 1713 году. Монтескье был радушно принят в члены этого кружка.

В 1713 году умер отец Шарля, и его опекуном становится дядя. Он определяет племянника на службу в парламент (пока в качестве члена парламента) и подыскивает ему жену с хорошим приданым. Свой выбор он остановил на Жанне де Латиг. Кроме того, что она не отличалась красотой, невеста была еще и ревностной протестанткой, а после отмены Нантского эдикта брак католика и кальвинистки считался незаконным. Переход Жанны в католичество был невозможен. Но все-таки обряд венчания был совершен в апреле 1715 года без всякой торжественности и всего при двух свидетелях.

Любви к жене Монтескье никогда не испытывал. Взяв за ней в качестве приданого 100 тысяч ливров, он видел в ней только продолжательницу рода. Всю жизнь Жанна провела в родовом замке, никогда не выезжая ни в столицу, ни даже в Бордо. Супруг относился к ней с уважением, хотя и не хранил ей верность. Жена примирилась со своим положением, и семейная жизнь шла тихо и спокойно. Надежды на потомство вскоре оправдались – через год после свадьбы у них родился сын, а затем еще две дочери. Своих детей Монтескье воспитывал в строгости, и даже с младшей, любимицей Денизой, был весьма суров.

В 1716 году умирает дядя Монтескье и 27-летний Шарль становится президентом парламента Бордо. Он активно взялся за исполнение новых обязанностей но скоро эта деятельность ему наскучила. Он жаловался на бесконечные и бесцельные парламентские процедуры, но добросовестно продолжал исполнять свои обязанности. И если возникало трудное дело, то оно поручалось парламентом своему президенту. Примером тому может служить дело о высокой пошлине на вино. В результате разбирательства парламентом было выявлено, что столь высокая пошлина может подорвать виноделие в подведомственной провинции. Тогда было решено воспользоваться древним правом на предъявление королю заявления о неудобствах. В Париж отправился сам Монтескье и, добившись аудиенции у регента, сумел доказать справедливость требований парламента. В результате пошлина на вино была значительно снижена.

Но Монтескье искал другой деятельности. Он принимал живое участие в делах Бордоской академии, членом которой он был избран в том же 1716 году. Он занимался чуть ли не всеми отраслями естественных наук, написал для академии массу докладов, в которых выдвинул целый ряд гипотез. Он брался за любую тему, но ни на чем не мог остановиться. Вот ряд работ Монтескье того времени: «Исследование о сущности болезней вообще», «О тяжести», «О приливах и отливах», «Рассуждение о системе идей», «О причинах эхо», «О прозрачности тел» и т д. Работа над различными темами научила Монтескье систематизировать факты, собирать данные, что в дальнейшем принесло ему огромную пользу. Наибольшее значение имеет работа того периода «О политике римлян в области религии», в которой уже тогда отразилась глубина понимания им римской истории. Эту небольшую работу можно считать первой попыткой Монтескье в оценке политики Рима, что затем вылилось в знаменитый труд «Размышления о причинах величия и падения римлян».

Не все работы Мотескье были одинаково оценены во Франции, однако три главных его труда – «Персидские письма», «Размышления о причинах величия и падения римлян» и «О духе законов» получили наибольшую известность.

«Персидские письма» появились в 1721 году без имени автора. Книга произвела сенсацию и, несмотря на запрещение, расходилась большим тиражом, возбуждая общий интерес и любопытство. Только за один год книга выдержала четыре авторских издания и четыре контрафакции (литературных подделок). «Персидские письма» были написаны в яркой форме и проникнуты остроумием. В них автор выступает от лица перса, путешествующего по Европе и критикующего французскую жизнь с позиций человека, привыкшего жить в условиях восточной деспотии, но который видит во Франции еще более жестокие порядки. В «Персидских письмах» Монтескье беспощадно критикует абсолютистскую Францию, прежде всего за то, что в ней плохо живется крестьянам и ремесленникам. Он пишет: «Париж, может быть, самый чувственный город на свете, где больше всего утончают удовольствия, но в то же время в нем, может быть, живется тяжело. Чтобы один человек жил наслаждаясь, нужно, чтобы сотня других работала без отдыха». Спасение автор видел в ограничении власти короля, в создании во Франции конституционной монархии по английскому образцу.

Несмотря на предосторожности, имя автора книги стало неофициально всем известно. Сам Монтескье относился к своему творению не особенно серьезно. Он неохотно признавал свое авторство, но успех книги льстил его самолюбию.

После выхода «Персидских писем» Монтескье приезжает в Париж, где для него открываются двери самых известных литературных салонов. Он завел массу новых знакомств, а его ум и манеры притягивали к нему людей, увеличивая число поклонников и поклонниц. Вскоре он стал членом клуба «Антресоль», основателями которого были член французской академии аббат Алари и английский эмигрант милорд Болингброк. В клубе собирались литераторы, ученые, дипломаты, члены магистратур. Каждую субботу был общий сбор всех членов клуба, который продолжался три часа. Первый час был посвящен обсуждению политических новостей, второй час был отдан вопросу событий текущего дня, а третий час посвящался чтению труда одного из членов клуба с последующим обсуждением.

Столичная жизнь привлекала Монтескье. И он решил закончить дела в провинции (и в Бордоской академии, и в парламенте) и навсегда переселиться в Париж. Но Бордо не желал его отпускать. Академия избрала его своим президентом, и он должен был в ней выступить с речью и прочитать несколько новых трудов. Монтескье возвращается в Бордо, где стремится как можно быстрее закончить все дела.

Освободившись от обязанностей в провинции, он переселяется в Париж и с тех пор половину года проводит в столице, а остальное время – в своем родовом замке. В Париже он сразу принялся осуществлять свою давнюю мечту – стать членом Парижской академии. Дело это оказалось нелегким, и первые две попытки по ряду причин были неудачными. Но, в конце концов, двери академии перед ним были открыты, желание исполнилось, но посещением заседаний академии Монтескье не стал себя обременять. Он уже мечтал о путешествии по Европе, чтобы познакомиться с законами и обычаями различных народов. И в апреле 1728 года Монтескье выехал из Парижа.

За границей он провел три года, объехав почти все страны. Наиболее продолжительное время, около полугода, он прожил в Англии. Его везде охотно принимали как человека уже известного своими трудами, как члена Парижской академии. Он входил в контакты с придворными кругами благодаря рекомендациям старых и новых знакомых, знакомился с дипломатами, политическими деятелями, учеными. Монтескье в каждой стране с увлечением осматривал все достопримечательности, интересовался обычаями и бытом и все свои впечатления и мысли ежедневно записывал. Однажды, уже после возвращения на родину, в дружеской беседе с приятелем он так охарактеризовал некоторые страны, которые посетил: «Германия создана, чтобы по ней путешествовать, Италия – чтобы временно проживать в ней, Англия – чтобы там мыслить, и Франция – чтобы жить в ней».

Возвращение на родину вернуло Монтескье и к прежнему образу жизни: полгода в Париже он подготавливал и обдумывал новые творения, а затем полгода работал над ними в тиши замка. Позднее в его работе ему стала помогать младшая дочь, читая вслух то, что написал отец. Но красивая, бойкая и даровитая девушка, хоть и была отцовской любимицей, не могла заменить ему обширные знакомства столичных салонов. У Монтескье был еще один помощник – его секретарь Дорсе. Ему Монтескье доверял классификацию материалов для своих трудов. Дорсе был умным и образованным человеком, и в дальнейшем благодаря связям Монтескье он получил возможность общения с ученым миром. Со временем он стал известным химиком, академиком и достиг поста сенатора.

Много времени Монтескье уделял и ведению хозяйства в своем поместье. Он вникал во все мелочи, давал подробнейшие инструкции и распоряжения, вплоть до указания места для посадки того или иного дерева или кустарника. Он также решил переоборудовать свой замок Ла Бред на английский манер и писал своим друзьям: «Для меня будет праздником поводить вас по моему имению Ла Бред, где вы найдете замок, прекрасно украшенный по идее, заимствованной мною в Англии». Монтескье был рачительным хозяином и хорошим администратором своих земель. Ему удалось довести доходы до 60 тысяч ливров в год, что составляло солидную сумму для того времени.

Кроме хозяйственных нововведений результатом путешествия Монтескье стала книга «О духе законов», но перед ней он в 1734 году опубликовал «Размышления о причинах величия и падения римлян», что явилось как бы подготовительной работой. В «Размышлениях» автор пытался доказать на примере римской истории, что только там, где граждане свободны и независимы, где господствуют республиканские нравы, общество в состоянии успешно развиваться. В другом случае государство теряет свое величие и в конечном счете терпит поражение от внутренних и внешних врагов.

«Размышления» во Франции успеха не имели. В парижских салонах даже говорили, что если «Персидские письма» были величием Монтескье, то «Размышления» стали его упадком. Но в Англии книга сразу обратила на себя внимание и была переведена на английский язык. Затем появился перевод книги в Пруссии, и Фридрих Великий, прочтя ее, оставил на полях своего экземпляра многочисленные примечания. А в Голландии за год книга была издана трижды, и все тиражи быстро расходились.

Затем в творческой деятельности Монтескье наступил большой перерыв. Время от времени он все-таки писал что-то новое или правил для переиздания прежние труды. В течение десяти лет он продолжал работать над книгой «О духе законов», которая вышла в Женеве в конце 1748 года. Книга была написана живым и увлекательным языком, с экскурсами по странам и эпохам. Она снискала автору европейскую известность и, несмотря на внесение в «Индекс запрещенных книг», переиздавалась 22 раза. Сам Монтескье называл эту книгу трудом всей жизни, и это справедливо, так как он вынашивал это произведение в течение двадцати лет. К 1743 году им был собран обширный материал, и он, засев в своем замке, два года упорно работал, практически не появляясь в Париже. К августу 1745 года им были закончены первые 30 книг и лишь к июлю 1747 года – весь труд. В нем была изложена философская позиция автора, который считал, что задачей философии является познание причинных связей материальной действительности, движущейся по законам механики. Бог у него рассматривается в качестве создателя, действовавшего по объективным законам материального мира. Оставляя религию «для души» и «для нравственности», Монтескье противопоставляет ей науку, видя в последней мощное средство для правильного познания мира. Важное место в книге занимала теория форм власти – республики, монархии и деспотизма, которым автор не давал оценку, а лишь объяснял особенности каждого вида правления, предоставляя читателю самому делать выбор. В целом, в этом труде Монтескье привел в систему свои философские, социологические, правовые, экономические и исторические взгляды.

Во Франции книга была встречена холодно и не вызвала первоначально особого интереса, хотя эту книгу ждали. Вскоре на нее появилась критика, в которой книга была названа скандальной и неприличной. Но за неудачу во Франции Монтескье был вознагражден успехом своей книги за границей. Монархи Италии и Пруссии тщательно изучали «Дух законов», в Швейцарии книга разошлась мгновенно, а в Англии ей была дана такая высокая оценка, что к автору сразу же обратились за разрешением издать книгу на английском языке. Такой успех привел к тому, что и во Франции на «Дух законов» стали смотреть иначе. Даже при дворе книга была встречена без враждебности, а сын Людовика XV проявил к ней большой интерес. Вокруг книги еще долгие годы разгорались споры, ее приверженцы и критики почти 10 лет состязались в том, кто категоричнее выскажется. Через два года было получено разрешение на издание «Духа законов» и во Франции, правда, после долгой борьбы с духовенством, упорно запрещавшим эту книгу.

Утомленный нападками критиков, придирками духовной и светской цензуры, став предметом поклонения для одних и предметом зависти для других, Монтескье решил отдохнуть в своем замке на лоне природы и остаток жизни посвятить литературным занятиям. Возраст его подходил к шестидесяти годам, но он был здоров и бодр, сохранил живой ум и жизнерадостность. Только зрение стало его подводить. Он писал своему другу: «Я задумал план расширить и углубить некоторые места моего «Духа законов», но стал не способен на это. Чтение ослабило мои глаза». Последнее произведение «Опыт о вкусе» Монтескье написал в 1753 году.

Незадолго до кончины ему пришлось посетить Париж, где он простудился и заболел. Весть о его болезни быстро распространилась по городу. Сам король ежедневно направлял на квартиру Монтескье посыльного, чтобы узнать о состоянии его здоровья. К Монтескье был призван самый знаменитый врач Бувар, но даже он ничего не мог сделать.

Шарль Луи Монтескье скончался от воспаления легких 10 февраля 1755 года и был похоронен в церкви Сен-Сюльпис (Св. Сюльпиция). Похороны были на удивление очень скромными – гроб сопровождал лишь Дидро. Могила Монтескье не сохранилась.

АЛЕКСАНДР ЛЬВОВИЧ НАРЫШКИН

(1694—1746)

Государственный деятель, двоюродный брат Петра I.

Род Нарышкиных получил известность в XVII веке, благодаря родству с царским домом. До того времени Нарышкины были малоизвестны, хотя их дворянский род был древним. По одной из существующих версий Нарышкины происходили из крестьян Ярышкиных и сменили фамилию благодаря возвышению рода вследствие женитьбы царя Алексея Михайловича на Наталье Кирилловне Нарышкиной. Отец невесты и испросил у царя разрешения на смену фамилии на Нарышкиных. Версия эта легко опровергается тем фактом, что еще с XVI века известны воеводы, носившие фамилию Нарышкиных, и по документам можно четко проследить кровное родство тех Нарышкиных с отцом царицы Натальи. Другая, наиболее вероятная, версия выводит род Нарышкиных из Крыма. По ней родоначальником Нарышкиных был потомок знатного мурзы, звали которого Нарышко. В XV веке он перешел на службу к великому князю Ивану III и дослужился до окольничего – высокого чина в придворной иерархии. Среди его ближайших потомков высоких должностей никто не занял. В основном они несли пограничную службу на южной границе на воеводских и более скромных командных должностях.

В XVI веке наиболее известным представителем этого рода был Борис Иванович Нарышкин – сотник Большого полка, участвовавший в Ливонской войне.

XVII век стал для Нарышкиных не только веком возвышения рода, но и веком больших потерь. Знакомство Натальи Нарышкиной с царем Алексеем Михайловичем состоялось в доме Матвеевых. Ее отец, Кирилл Полуэктович, во время призыва в Москву на «жилецкую» службу свел знакомство с Артамоном Матвеевым, личностью весьма влиятельной и другом детства царя. Брат Кирилла, Федор Полуэктович, вскоре стал супругом племянницы жены Матвеева. Родственные узы стали постоянным пропуском в дом Матвеевых для всех представителей рода Нарышкиных. Наталья Кирилловна, можно сказать, воспитывалась в этом доме, где ее впервые и увидел овдовевший царь.

После свадьбы Нарышкины были щедро одарены. Отец невесты был пожалован в думные дворяне, высокие чины и богатые дары получили и многочисленные родственники новой царицы.

Со смертью царя Федора Алексеевича Нарышкиных ждали суровые испытания. Стрелецкий бунт 1682 года, организованный родственниками первой жены Алексея Михайловича, Милославскими, был направлен против всех представителей рода Нарышкиных. Во время бунта был схвачен и убит брат царицы Афанасий Кириллович. Другой брат, Иван Кириллович, был обвинен в покушении на жизнь Ивана V, выдан стрельцам, и он мужественно принял мученическую смерть в надежде, что его кончина положит конец кровопролитию. Льва и Мартемьяна Кирилловичей пришлось отправить в ссылку. Отец царицы Натальи был пострижен в монахи в Кирилло-Белозерском монастыре, приняв имя Киприан.

С победой Петра I в борьбе с сестрой Софьей опала с Нарышкиных была снята, и они заняли высокие посты при дворе племянника. Большое влияние на молодого царя оказывал Лев Кириллович Нарышкин, сумевший оттеснить на второй план князя Голицына. В 1690 году он встал во главе Посольского приказа, а в период отсутствия государя возглавлял Совет бояр, фактически управляя государством. Он был одним из самых богатых людей, владел заводами в Туле и Кашире, на которых изготавливалась большая часть вооружения и такелажа нового отечественного флота. Потомки Льва Кирилловича составили самую многочисленную ветвь рода Нарышкиных. После его кончины царь Петр I взял под свою опеку старших сыновей дяди – Александра и Ивана, ставших одними из самых активных сторонников преобразований молодого царя.

Наибольшей любовью царя пользовался Александр Нарышкин, которого Петр I ласково звал просто «Львович». Он родился 26 апреля 1694 года, когда страшные события стрелецкого бунта остались уже в прошлом, и законный монарх начал «Россию ставить на дыбы».

Образование и воспитание он получил в духе нового времени. Оставшись сиротой, вверив судьбу в руки царя, в 1708 году он был отправлен для обучения мореходному искусству вместе с младшим братом Иваном за границу. Учиться он должен был в Англии. О том, что для обучения в Англию отправляются близкие родственники царя Петра, сообщил своему правительству английский посланник в Москве Уиворт. Сообщение это содержало весьма лестную характеристику молодых Нарышкиных: «Они очень молоды, оба говорят по-латыни и отличаются умением держаться скромно, прекрасно не по летам и не по обычаям своей родины». В Англию братья прибыли на корабле «Тильбюри», были приняты с особым почетом и удостоены приема у королевы. В марте 1709 года Нарышкины получили приказ царя Петра покинуть Англию и ехать в Голландию. Причиной этому стало нанесение оскорбления русскому посланнику Матвееву. Королева дала братьям прощальную аудиенцию и отнеслась к ним с такой благосклонностью, что русский царь счел это за выражение дружеских отношений к России со стороны Англии. Расстраивал Петра I лишь тот факт, что Нарышкины не сохранили инкогнито, чем ввели в большие хлопоты и расходы королеву и ее двор.

Обучение в Голландии шло успешно, особенно отличался в освоении наук старший из братьев. За годы учебы Александр Нарышкин не только освоил теорию, ознакомился с оснасткой различных типов кораблей, но и служил на голландских военных кораблях, постигая тонкости мореходного дела на практике. Ходил он и в длительные морские путешествия, плавал в Испанию и по Средиземному морю до Сицилии.

До 1721 года Александр Львович находился за границей, но не терял связи с отечеством. Живя во Франции и Италии, он выполнял различные поручения царя Петра I, а об особом царском доверии к нему говорит хотя бы тот факт, что именно Александру Нарышкину государь хотел поручить ведение переговоров с Испанией по образованию политического союза против Швеции в годы Северной войны, но мирные переговоры сделали это посольство излишним.

По возвращении в Россию в феврале 1721 года Александр Львович сразу же получил назначение на службу в Адмиралтейство. Он находился в непосредственном подчинении государю и ведал делами по экипажам кораблей. В мае он был произведен в поручики, а в октябре стал уже капитаном 3-го ранга.

Петр I высоко ценил способности Нарышкина. Через год после его возвращения на родину, в январе 1722 года, Александр Львович становится директором Петербургской морской академии, а также «московской и других школ, обретающихся в губерниях».

После кончины Петра I императрица Екатерина в мае 1725 года назначает Александра Нарышкина президентом Штатс-конторы, а после ее подчинения Камер-коллегии он становится президентом последней. Одновременно Нарышкин занимал пост директора Артиллерийской конторы.

Во время последней болезни императрицы Екатерины был составлен заговор с целью отстранения от престола Петра Алексеевича (будущего императора Петра II) и препятствия браку царевича с дочерью князя А.Д. Меншикова. Заговор был раскрыт – Александр Львович Нарышкин попал в число заговорщиков. Вместе с другими представителями родовитого дворянства он был предан суду и за «государственные провинности» сослан в одну из деревень с предписанием жить там безвыездно. Прошло немного времени, и вот уже сам Меншиков подвергся опале и был сослан. Нарышкину дозволено было вернуться в столицу, но ненадолго.

Александр Львович не пытался скрывать своего резкого отношения к Петру II и его окружению. Это не понравилось ни самому молодому императору, ни князьям Долгоруковым, бывшими в то время самыми влиятельными при дворе Петра II. Результат – новая опала. Теперь Нарышкин отправлен в деревню Щацкую Тамбовской губернии, где и пребывал до воцарения Анны Иоанновны.

С ее восшествием на престол опале подверглись князья Долгорукие, а Александр Львович Нарышкин снова обрел влияние при дворе. Императрица назначает его сначала президентом Коммерц-коллегии, затем включает в число сенаторов и в дальнейшем поручает руководить Дворцовой строительной канцелярией также в качестве ее президента. Кроме этого Нарышкин был еще и директором Императорских строений и садов.

Он не был забыт ни при Анне Леопольдовне, ни в годы правления Елизаветы Петровны. Заняв престол, Елизавета назначила Нарышкина членом следственной комиссии над Минихом, Остерманом, Головкиным и другими. Она наградила Александра Львовича орденом Св. Андрея Первозванного и всегда относилась к нему с большим уважением.

Скончался Александр Львович Нарышкин 25 января 1746 года на 52 году жизни. Иностранцы, посещавшие Россию и знавшие Нарышкина, всегда отмечали его сильный характер и твердость убеждений. Несмотря на то что он никогда не играл значительной роли как государственный деятель, он часто назывался современниками выдающимся человеком.

МОРИЦ САКСОНСКИЙ (ЭРМАНН-МОРИЦ ДЕ САКС)

(1696—1750)

Граф, маршал Франции.

Среди представителей титулованной знати значительное место занимают незаконнорожденные дети коронованных особ и владетельных вельмож. Сотни тех, кто родился вне брака, вместе со своими кровными или единоутробными братьями и сестрами творили историю начиная с глубокой древности как на Западе, так и на Востоке. Вспомним хотя бы Вильгельма I Завоевателя, внебрачного сына герцога Нормандского Роберта Дьявола, а в российской истории таким примером может служить великий киевский князь Владимир Красное Солнышко – сын князя Святослава и ключницы Малуши.

В русском языке внебрачный ребенок титулованной особы называется «бастард», что звучит вполне прилично и не несет ругательного оттенка, хотя в иностранных языках (английском или испанском) это слово звучит как бранное, сродни русскому «ублюдок». Кстати сказать, оба этих слова служат для обозначения одного и того же понятия.

Но не будем вдаваться в тонкости языка, вернемся к истории. Династические браки были одним из средств и методов государственной политики. По всему миру ездили послы по особым поручениям в поисках «выгодных» жениха или невесты. И крайне редко между супругами в дальнейшем возникало чувство любви. Да и не чувствами руководствовались при заключении брачных контрактов. Поэтому появление бастардов, многие из которых были плодом истинной любви – явление закономерное. Бастарды часто играли в жизни общества не менее значительную роль, чем дети, родившиеся в законном браке. Судьбы внебрачных детей складывались очень различно. Одни становились родоначальниками новой династии, другие достигали высших государственных должностей и даже престола; их выдавали замуж (или женили) за коронованных особ. Некоторые сами вели борьбу за власть с братьями и сестрами, рожденными в законном браке, или становились пешками в чужой игре, что нередко приводило к тюрьме или плахе. В истории немало примеров, когда бастарды выбирали военную карьеру и были прекрасными полководцами. Одним из таких военачальников был маршал Франции граф Мориц Саксонский.

Мориц был сыном Фридриха Августа II, внуком курфюрста Саксонского Иоанна Георга III и датской принцессы Анны Софии. Его отец, наделенный от рождения необычайной силой, с детства совершенствовал ее физическими упражнениями и получил за это прозвание «Сильный». После смерти старшего брата Август унаследовал курфюрство Саксонское, а в 1697 году стал польским королем. Фридрих Август много путешествовал по Европе, заводил выгодные знакомства, воевал, правда не всегда удачно. Заключив договор с российским царем Петром I против шведского короля Карла XII, войска Августа вскоре были разгромлены шведами, а сам он лишился польской короны. Но затем ему удалось вернуть корону Польши (не без помощи русского монарха). Королевский двор Августа поражал великолепием, а сам король не отказывал себе в многочисленных фаворитках и был «многодетным» отцом. От связи с графиней Авророй Кенигсмарк и появился на свет Эрманн-Мориц.

Серьезного начального образования Мориц не получил, а король-отец сразу определил для мальчика военную карьеру. Когда Морицу исполнилось 12 лет, Август зачислил его в один из своих пехотных полков, и в чине унтер-офицера Мориц начал военную службу. Его первым военным делом стал поход во Фландрию. Морицу повезло с учителями военных наук, так как ему довелось служить под началом таких знаменитых полководцев того времени, как Евгений Савойский и герцог Мальборо. Зиму 1709 года он провел в учебных занятиях с генералом Шуленбургом, после которых в следующем году блестяще проявил себя при осадах нескольких крепостей.

В 1711 году Мориц, получивший титул графа Саксонского, сопровождал отца в походе против шведов, а два года спустя он был произведен в полковники и назначен командиром кирасирского полка, с которым принял участие в военных действиях, предпринятых с целью возвращения польской короны своему отцу – курфюрсту Саксонскому. Несмотря на юный возраст, граф Саксонский прославился необычайной храбростью и отвагой. Вот один пример. Зимой 1716 года в селе Краснецы он неожиданно был застигнут врасплох большим неприятельским отрядом. Мориц с пятью офицерами и двенадцатью человеками прислуги в течение пяти часов отстреливался от наседавших врагов, а ночью, неожиданно выйдя из засады, ускользнул от растерявшегося противника.

Но вместе со своей легендарной храбростью Мориц, ведший скандальную и развратную жизнь, оказался не лучшим полковым командиром и был лишен этой должности.

После этого он отправился в армию принца Евгения Савойского, а затем решил попытать счастья во Франции. Мориц был уже опытным военным, так как в свои 24 года успел послужить в трех европейских армиях, перенимая различный военный опыт, который сумел хорошо использовать в дальнейшем. Во Франции в 1720 году по обычаю того времени он купил патент на командование пехотным полком немецких ландскнехтов, и граф де Сакс (так стали называть его французы) взялся за его обучение. Не имеющий теоретической военной подготовки, Мориц начал изучать математику, фортификацию и прочие науки, связанные с военным делом, что, впрочем, не мешало ему не ограничивать себя в земных радостях. В Париже Мориц знакомился с военным теоретиком Фоларом, который был поражен успехами Морица по обучению солдат и предсказал последнему блестящее будущее. Август тоже верил в полководческий талант своего внебрачного сына и, как мог, помогал ему делать карьеру на этом поприще. Очень скоро граф Саксонский получил звание бригадного генерала и в этом чине начал трудный путь к вершине полководческой славы.

В июне 1726 года Мориц был избран на престол герцогства Курляндского, но занять его графу не удалось, так как князь А.Д. Меншиков, сам мечтавший о нем, использовал все свое влияние, чтобы помешать графу Саксонскому стать герцогом Курляндским.

Для Европы XVIII век не был веком мира, войны следовали одна за другой. После смерти Августа II Мориц принял участие в войне за польское наследство, в которой, вопреки кровной связи с Саксонией и повинуясь требованиям чести, остался на стороне Франции, поддерживавшей кандидатуру Станислава Лещинского против брата Морица Фридриха Августа, и в двухлетней кампании (1733—1735) проявил себя с самой блестящей стороны. Теперь он сражался против своего бывшего наставника Евгения Савойского. Мориц особенно отличился при осаде крепости Филиппсбурга, оказавшись в числе главных командиров, возглавивших войска после гибели французского командующего герцога Бервига.

Мориц был не только смелым воякой, но и хорошим дипломатом. Он принимал участие во всех придворных торжествах, устраиваемых французским монархом, сумел завоевать расположение маркизы де Помпадур, а через нее благосклонность короля, что принесло Морицу чин генерал-лейтенанта.

Наиболее ярко Мориц выразил свои военные дарования в войне за австрийское наследство, во время которой Франция была союзницей Пруссии. Официально Франция вступила в войну только в 1744 году, но французские «добровольцы» воевали уже с первых дней этой большой европейской войны. В то время как Фридрих II захватил Силезию, Мориц в качестве начальника дивизии находился в составе армии, предводимой нерешительным, хотя и честолюбивым, баварцем, будущим императором Карлом VII. Только благодаря настоятельным советам Морица Карл вместо долговременной осады Праги решился на ее штурм. Граф Саксонский лично руководил этой операцией, закончившейся полным успехом. В следующем, 1742 году он с не меньшим успехом отличился при взятии города-крепости Эгера.

Но и это не спасло кампанию 1742 года, завершившуюся позорным отступлением к французской границе, и лишь блестящие частные успехи Морица могли сколько-нибудь утешить национальную гордость Франции. Во французском обществе уже звучали призывы назначить Морица маршалом, несмотря на его протестантскую религию.

В 1743 году Морицу пришлось оборонять Эльзас от англичан, а в следующем году он составил план высадки корпуса войск в Англии с целью поднять там восстание в поддержку Стюартов. Однако из-за потерь, которые понес французский флот после бури, а главное, из-за господства на море британского флота, план этот был оставлен.

Маршалом Франции Мориц Саксонский стал в 1744 году, что давало ему право быть назначенным главнокомандующим французскими войсками. В том же году он возглавил Мозельскую армию. В то время как Людовик XV и герцог Ноайль с другой армией занимались осадами крепостей, Мориц обеспечивал их действия, преграждая путь войскам Англии и Голландии. Армия маршала Морица успешно действовала и против австрийских войск в Эльзасе, что не осталось без внимания при королевском дворе в Париже.

В начале 1745 года Мориц был назначен главнокомандующим и выступил с армией к Турнэ. На выручку Турнэ уже двигались объединенные союзные войска (Англии, Голландии и Ганновера) под командованием сына английского короля Георга II герцога Камберлендского. Мориц своевременно вышел к ним навстречу и занял выгодные для обороны высоты, чтобы перекрыть подступы к крепости. Свои позиции он усилил редутами и засеками у деревни Фонтенуа. 11 мая союзники атаковали французов, но после нескольких частных успехов были остановлены встречным огнем. После этого французы перешли в наступление, в результате которого противник был опрокинут и обращен в бегство. Стоит отметить, что в это время сам командующий французскими войсками переживал сильный приступ водянки, но болезнь не помешала ему блестяще выиграть это сражение. В бою при Фонтенуа союзники потеряли до 14 тысяч человек убитыми и ранеными и 32 орудия. Урон французов составил около 5 тысяч человек.

Но вместо того, чтобы окончательно разгромить союзников преследованием, Мориц вновь вернулся к своим траншеям у Турнэ и тем обнаружил в своих действиях отсутствие решительности, что составляло одну из характерных черт почти всех операций того времени.

К сентябрю 1745 года французская армия почти полностью покорила Фландрию, взяв города Турнэ, Брюгге, Ауденарде и другие.

В последующие годы Мориц одержал еще две громкие победы: в 1746 году – при Року и в 1747 году – при Лауфельде. Сражение при Року позволило французам занять одну из самых богатых провинций Южных Нидерландов – Брабант, что стало огромной потерей для неприятеля. Кампания 1747 года была весьма удачной для маршала Франции Морица Саксонского. Его войска овладели городами Гент, Брюссель, Антверпен, Монс. Пройдя победно по территории Австрийских Нидерландов, Мориц вторгся в Голландию.

Война за австрийское наследство близилась к концу, и уверенные победы Морица Саксонского восстановили пошатнувшийся военный престиж Франции в Европе. Это позволило заключить в 1748 году Ахенский мирный договор, выгодный для Франции. По его условиям воюющие государства в основном сохранили довоенные границы.

Граф де Сакс за победное завершение войны был удостоен особой чести – он стал главным маршалом Франции, третьим человеком, кто был удостоен подобной чести в истории страны. Кроме этого Морицу Саксонскому был пожалован замок Шамбор, где он и поселился.

Он скончался 30 ноября 1750 года в возрасте 54 лет. До последних дней он не изменял образа жизни и в день смерти принимал в замке нескольких молоденьких актрис. Некоторое время в обществе ходили слухи о его гибели на дуэли, но они не подтвердились.

После его смерти были изданы написанные им трактаты, которые Мориц назвал «Мои мечтания». В них было немало мыслей, предупредивших наполеоновскую эпоху, в частности, о необходимости всеобщей воинской повинности и необходимости подготовленных военных кадров. Он советовал формировать самостоятельные тактические единицы, а предложения о замене хлеба сухарями, а шляп – касками говорили о его большом личном опыте и заботе о подчиненных. Мориц указал и на целесообразность предварительной подготовки поля сражения. Но особенно внимательно он подошел к решающей роли на войне нравственного элемента, во взглядах на который он далеко обогнал свое время.

ПЕТР СЕМЕНОВИЧ САЛТЫКОВ

(1698—1772)

Граф, генерал-фельдмаршал.

Родоначальником княжеского рода Салтыковых (Солтыковых) считается Михаил Прушанин – «муж честен из Прусс», живший в начале XIII века. Известен и его сын, Терентий, принимавший участие и отличившийся в Невской битве в войске князя Александра Ярославича. Праправнуком Михаила Прушанина был Иван Семенович Мороз, имевший пятерых сыновей, один из которых имел прозвание Салтык, ставшее фамилией его потомков.

При великих московских князьях представители рода занимали различные посты. Были среди них и знатные воеводы, среди которых наиболее прославился Василий Михайлович Салтыков. Впервые его имя упоминается в 1518 году при защите города Опочки. Во время войны с Великим княжеством Литовским 1512—1522 годов военачальник Сигизмунда князь Константин Острожский подошел к Опочке, намереваясь захватить город. Василий Михайлович был в то время наместником в городе и сумел быстро и хорошо организовать его оборону. Две недели неприятель обстреливал из пушек стены этого небольшого города, в осаде которого принимали участие кроме поляков и литовцев также немецкие и богемские наемники. Несмотря на разрушенные стены города Салтыков, его воины и горожане отразили все приступы, нанеся войску князя Константина Острожского большие потери. Им удалось убить неприятельского воеводу Сокола и даже захватить вражеское знамя. Вскоре из Москвы на помощь Салтыкову подошли войска, довершившие полный разгром воинства князя Острожского. В сражении было захвачено множество пленных, обозы и пушки. В качестве трофеев Салтыкову достались и стенобитные орудия.

В Смутное время Салтыковы были заметны не только как воины, но и как дипломаты. Михаил Глебович Салтыков, имевший прозвание «Кривой», был постоянным участником переговоров с Польшей и Швецией. Он принял сторону Лжедмитрия I, но затем стал активным участником заговора против него. При Василии Шуйском он попал в опалу, но очень скоро был прощен и направлен воеводой в Орешек. Под его влиянием жители города перешли на сторону Лжедмитрия II. Сам Михаил Глебович, спасаясь от преследования войск Скопина-Шуйского, бежал потом в тушинский лагерь. Прежняя дипломатическая деятельность сделала Салтыкова главой посольства русской знати к королю Сигизмунду III для переговоров об избрании на русский престол королевича Владислава. Последний раз Михаил Глебович отправился с посольством в Польшу в 1611 году, где и скончался через 7 лет.

Дети его остались в пределах территории Великого княжества Литовского, получили там земли и другие пожалования. Часть потомков Михаила Глебовича перешла в католическую веру и стала носить фамилию Солтык, дав начало польскому дворянскому роду Солтыковых.

Оставшиеся в России Салтыковы находились в ближайшем родстве по материнской линии с избранным на царство Михаилом Федоровичем Романовым. Пытаясь занять более высокое положение, боярин Михаил Михайлович Салтыков стал главным виновником интриги, направленной против первой невесты молодого царя Марии Хлоповой. Когда же обман о неизлечимой болезни царской невесты был раскрыт, Михаил Михайлович и его брат Борис были сосланы в свои деревни. В монастырь была сослана и мать братьев Салтыковых, их поместья и вотчины перешли в казну за то, что они «государской радости и женитьбе учинили помешку».

При жизни патриарха Филарета Салтыковы находились в «заточении необратимом», а после его смерти сразу же возвращены ко двору с прежними чинами и званиями.

В годы царствования Алексея Михайловича ближайшим его доверенным лицом стал боярин Петр Михайлович Салтыков. Он стоял во главе многих приказов – Денежного сбора, Судного, Владимирского, Большой казны. Петр Михайлович был назначен царем главой комиссии по расследованию дела патриарха Никона. Во время стрелецкого восстания 1682 года сын Петра Михайловича, Федор, был убит стрельцами по ошибке. Стрельцы сами принесли отцу тело сына и ждали сурового наказания. «Божья воля», – сказал Салтыков и велел угостить пришедших стрельцов вином.

В конце XVII века род Салтыковых снова породнился с Романовыми благодаря браку Прасковьи Федоровны Салтыковой с сыном Алексея Михайловича Иваном, ставшим царем Иваном V, соправителем Петра I. Царица Прасковья была воспитана традиционно и едва знала грамоту. Брак с Иваном V дал ей пятерых дочерей, с которыми она проживала в селе Измайлове после кончины супруга. Взаимоотношения с Петром I у царицы Прасковьи сложились хорошие, хотя молодой государь критиковал ее за предрассудки и суеверие, говорил, что ее двор похож на «гошпиталь уродов, ханжей и пустосвятов». Прасковья Федоровна не всегда понимала и соглашалась с его деятельностью, но сознавала необходимость проводимых Петром преобразований и умела к ним приспосабливаться. За это Петр многое прощал невестке, питал к ней уважение и любовь.

В графское достоинство род Салтыковых был возведен в годы правления Анны Иоанновны. Первым графом в роду в 1730 году стал родной дядя императрицы Василий Федорович Салтыков.

Тремя годами позже графское достоинство получил один из самых знаменитых военных деятелей XVIII века Петр Семенович Салтыков.

Родился он 11 декабря 1698 года в семье генерал-аншефа Семена Андреевича Салтыкова и Феклы Яковлевны, урожденной Волынской. Благодаря своему происхождению Петру Салтыкову уже заранее была обеспечена блестящая карьера. Получив хорошее домашнее образование, он начал свою службу в 1714 году рядовым Преображенского полка, решив стать военным, как и отец. Но в том же году он был отправлен Петром I во Францию для обучения морскому делу. Прожив во Франции около 15 лет, он вернулся в Россию. Однако во флоте Салтыков служить не стал и вернулся на службу в гвардию.

На российский престол в это время взошла императрица Анна Иоанновна, и Салтыков, будучи уже капитаном гвардии, стал одним из тех, кто способствовал восстановлению ее самодержавной власти, выступая против «верховников». Это сблизило Салтыкова с императрицей, и он был переименован в действительные камергеры, а в 1733 году вместе с отцом получил графское достоинство.

В придворном звании Салтыков оставался недолго, решив посвятить себя военной службе. В 1734 году он был произведен в генерал-майоры и в том же году принял участие в польской кампании, за которую был награжден орденом Св. Александра Невского.

Во время правления Анны Леопольдовны Салтыков получил чин генерал-поручика, был назначен генерал-адъютантом и сенатором.

Занявшая престол Елизавета Петровна лишила Салтыкова прежних придворных званий, и он был вынужден покинуть Петербург.

Во время русско-шведской войны 1741—1743 годов генерал-поручик Салтыков был в Финляндской армии фельдмаршала Ласси, а в 1743 году командовал арьергардом отряда Кейта, отправленного после заключения мира из Гельсингфорса в Стокгольм на случай выступления датских войск против союзной уже России Швеции. После возвращения из Стокгольма Салтыков был назначен командиром Псковской дивизии. Только через 10 лет, в 1754 году, он был произведен в генерал-аншефы.

Вступление России в Семилетнюю войну стало для Салтыкова шансом проявить себя в качестве полководца.

Непопулярность в войсках главнокомандующего русской армией генерал-аншефа В.В. Фермора заставила правительство искать среди генералов человека более достойного занять этот ответственный пост. Выбор пал на Салтыкова, назначение которого было для всех неожиданностью. К тому времени он ничем не зарекомендовал себя. О нем отзывались как об обходительном и мягком человеке, страстном охотнике, но он никогда не командовал в действующей армии и ничем не проявлял способностей быть боевым генералом и тем более главнокомандующим.

Условия, при которых Салтыкову пришлось выступить в качестве главнокомандующего, были для него неблагоприятными. Совместные действия с австрийцами, стремящимися захватить инициативу в свои руки, с одной стороны, и подчинение петербургской конфедерации, желающей руководить действиями русской армии, отделенной от Петербурга на полторы тысячи верст, – с другой, сильно связывали руки главнокомандующему.

Но Салтыков принял эти условия и вступил в командование русской армией 19 июня 1759 года. По окончательному плану, подписанному императрицей Елизаветой, главные силы русской армии – около 39 тысяч человек – были направлены на соединение с австрийцами. В отдельное от австрийских войск сражение русскому главнокомандующему разрешалось вступить только в случае значительного превосходства над прусскими войсками.

В это время Фридрих II ввиду неудачных операций графа Дона против русского тыла решил заменить его генералом Веделем, предоставив ему самые широкие полномочия.

Салтыков решился обойти прусскую армию у Цюллихау. В ночь с 11 на 12 июля главным силам он приказал следовать на Крессенскую дорогу, чтобы войти в контакт с австрийским фельдмаршалом Дауном.

12 (23) июля в районе селения Пальцига, расположенного в 60 километрах к юго-востоку от Франкфурта-на-Одере, произошло сражение между русскими войсками и корпусом Веделя, в составе которого было 18 тысяч пехоты и более 10 тысяч кавалерии. На высотах восточнее и южнее Пальцига русские войска огнем и контратаками отразили четыре мощнейшие атаки противника и, нанеся ему крупные потери – более 4 тысяч человек убитыми и ранеными, обратили в бегство. Следует отдать должное Петру Семеновичу, что в этом первом для него как командующего сражении он действовал безукоризненно, проявив способности талантливого полководца. Решившись на отход и занятие выгодной в стратегическом смысле Пальцигской позиции, он ни на минуту не сомневался в правильности выбранного им решения. Он прекрасно сумел использовать условия местности, чем обеспечил скрытый переход вверенного ему войска, и принял все меры предосторожности для обеспечения его безопасности. Он руководствовался не рутинными правилами, а исключительно здравым смыслом и требованиями обстановки, проявил хладнокровие и точный тактический расчет.