Два шага на небеса Дышев Андрей
Развернувшись, я выскочил из люка, захлопнул за собой дверь и задраил ее, потянув запорную ручку вверх.
– В трюме вода! – объявил я, поднявшись наверх. С мокрых до колен брюк стекала вода, и подо мной расползлась лужа.
– Что значит вода?! Откуда там вода?! – закудахтала госпожа Дамира.
Алина покусывала губы и с мольбой смотрела на меня. Заварила кашу, мстительно подумал я, а теперь не знает, что делать.
– Скорее всего, – растягивая слова, произнес капитан, изучая свои ногти, – в трюме открылась течь. Не думаю, что «Пафос» продержится на плаву больше пятнадцати минут.
– Вауу! – отозвался из-за генеральской спины Мизин. – Я в такие игры не играю!
Задрав майку до груди, он почесал живот и шагнул ближе к борту.
– Послушайте! – вдруг пронзительным голосом крикнула Стелла. – Почему мы стоим? Мужчины, черт вас подери, сделайте что-нибудь!
– Капитан! – яростно поддержала девушку Дамира и, кажется, даже ударила его в плечо. – Вы почему не выполняете своих обязанностей?! Немедленно заделайте дырку!
Алина отступала, все чаще сигналя мне взглядом о своем бедственном положении. Никто уже не обращал на нее внимания. Капитан демонстративно сел на стул и водрузил ноги на стол. Генерал, нахмурившись и широко расставив ноги, в упор смотрел на Алину, крепко сжимая в руках барсетку. Госпожа Дамира судорожными движениями расстегивала верхнюю пуговицу блузки, словно ей было дурно; впрочем, ей в самом деле было нехорошо, она очень боялась за себя. Мизин под видом того, что сильно вспотел, снял с себя майку и принялся ожесточенно тереть ею под мышками. Лора за спинами отца и Дамиры приблизилась ко мне и, дернув за руку, шепнула:
– Не забудьте о спасательном жилете!
– Кто ответит, в конце концов, тонем мы или нет?! – свирепо возмущалась Стелла, глядя преимущественно на меня.
– Кирилл! – произнесла Алина. – Что делать?
Она была сломлена.
– Э-э! – крикнул Мизин, глядя за борт. – Мы уже накренились, яшки-бляшки!!
Все ждали от меня подвига, даже Алина. Я шагнул к ней, без усилий взял из ее измученной руки револьвер и сунул его себе за пояс.
– Все! – крикнул я. – Прошу прощения за маленькое недоразумение!.. Капитан! Вам карты в руки!
– Я бы вас за борт выкинула, будь я мужиком! – зло прошипела Дамира, быстро подойдя к Алине. – Психическая!
Погрозив пальцем, она широким жестом распахнула дверь холла и пошла на лестницу. Через мгновение снизу донесся ее визг:
– Здесь вода! Здесь полно воды! Где же этот придурочный капитан?..
Лора подошла к Алине и спокойно попросила:
– Дайте, пожалуйста, ключи от рубки!
– Капитан! – крикнул я. – Приступайте к своим обязанностям! Вода уже залила коридор!
– Кирилл, мне стыдно, – шептала Алина, с силой стискивая мне руку и прячась за моей спиной.
– Сначала верните мне револьвер, – начал ставить условия капитан, продолжая сидеть на стуле, водрузив ноги на стол. – А затем пусть госпожа Алина соизволит извиниться передо мной и всеми остальными пассажирами за свою выходку!
– Ваша бездеятельность преступна! – напомнил я и попытался объяснить поступок Алины: – Более преступна, чем неудачная попытка Алины навести на яхте порядок.
– Ха-ха-ха! – залился капитан фальшивым смехом, подняв лицо вверх.
– Слушать меня! – Генерал наконец взял в свои руки власть, которую не удержала Алина и которая затем уже не была нужна никому. – Без паники, по одному спускаться вниз и надевать спасательные жилеты!
Я заметил, как он ткнул пальцем капитану под ребро и сквозь зубы процедил:
– Все, Эдди! Хватит!
Лора вышла из рубки в шортах, футболке и с рюкзачком за плечами. Поравнявшись с Алиной, она протянула ей связку ключей и сказала:
– Спасибо. Можете забрать.
Алина не подставила ладонь, ключи упали на палубу, и медная цепочка сложилась вокруг них кольцами, как тонкая болотная гадюка.
– Хоть бы посоветовалась со мной сначала, – сказал я Алине, опасаясь, что она немедленно отхватит несколько чувствительных оплеух от Стеллы или Дамиры, как только я отойду на шаг.
Уже было заметно, как осела корма яхты; валяющиеся на палубе бутылки и уцелевшие бокалы медленно скатывались под уклон. Возбужденный до глупого веселья, на палубу вывалился Мизин, на ходу напяливая на себя оранжевый спасжилет.
– А где тут застежки, народ? – орал он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Не мой размерчик, кишками чую…
Дамира, ставшая из-за жилета неимоверно толстой и неповоротливой, выволокла с собой внушительных размеров чемодан.
– Где шлюпки? – требовательно спросила она, глядя по сторонам. – Почему до сих пор не подготовлены шлюпки?
Она чавкала мокрыми туфлями, с грохотом передвигая по палубе свой чемодан на колесиках. Следом за ней на палубе появилась Стелла. Девушка встала перед тонированным стеклом двери и принялась надевать жилет с таким кокетливым видом, словно примеряла модную обновку. Из вещей она вынесла крепко стянутый бечевкой полиэтиленовый пакет с рекламой сигарет.
– А вы что? – спросила она, глядя на нас с Алиной, и скривила рот. – Решили вместе утонуть, красиво уйти из жизни? Ромео энд Жюльетт?
Не получив ответа, Стелла повернулась ко мне спиной и сделала шаг назад, приблизившись ко мне почти вплотную.
– Будь другом, – попросила она, – застегни мне лифчик!
Она имела в виду тесемки жилета на липучках.
Капитан с дочерью вскрывали цилиндрический контейнер со спасательным плотом. Щелкнул патрон, включая систему самонадува. Разрастаясь прямо на глазах, из цилиндра вывалилось нечто оранжевое и бесформенное. Капитан принялся вываливать плот за борт. Он путался в фалах, плотная оранжевая ткань застревала между трубками ограждения, и, когда Эдди применял силу, она угрожающе трещала.
– Надеюсь, вы позволите мне сойти на плот первой? – спросила Дамира у генерала. – И чемоданчик, если вас не затруднит…
– Не стойте! – крикнул нам генерал. – За жилетами – живо!.. Мизин, ко мне! Будешь стоять на страховке… Стелла! В затылок за Дамирой, раз-два!
Генерал вошел во вкус новой роли и даже улыбался.
Я взял Алину под руку и повел к лестнице. Надо было торопиться, так как вода в коридоре уже почти доходила до колен. Я первым вошел в воду и, почувствовав, что Алина отстала на лестнице, обернулся.
– Ну, что еще?!
– Мы ничего не докажем… – произнесла она, глядя на ковровую дорожку, которая покачивалась на воде посреди коридора. – Мы никогда ничего не узнаем…
Я склонился над ящиком. В нем осталось два жилета. Интересно, подумал я, вынимая их и стряхивая воду, а кто прихватил с собой жилет Виктора?
– Стой здесь! – сказал я, понимая, что Алина в своем длинном сарафане застрянет в залитом водой коридоре надолго. – Что у тебя осталось в каюте?
– Сумочка, – растерянно ответила Алина, опускаясь на ступеньку, словно у нее не было сил стоять.
– Ключ!
– Она не заперта.
Я пошел по воде, наступая на дорожку и прижимая ее ногами к полу, который уже стал дном. Дверь открылась легко. Вода, словно нетерпеливая толпа в очереди, хлынула из коридора в каюту. Меня буквально внесло внутрь. Хватаясь руками за перегородку, холодильник, спинку кровати, чтобы сохранить равновесие, я добрался до стола, взял сумочку, сорвал с вешалки в платяном шкафу какой-то пестрый наряд, заглянул в душевую, пошарил взглядом по полкам гардероба и, с усилием проталкивая ноги сквозь поток воды, пошел к выходу. Алина уже стояла в дверях.
– Держи! – сказал я, протягивая девушке ее вещи. Платье она тотчас отшвырнула в сторону, а лямку сумочки закинула себе на шею.
– Почему так долго? – крикнула она взволнованно. – Смотри, кажется, яхта дает крен!
Я тоже обратил внимание, что яхта стала заваливаться на бок. Ничего хорошего это означать не могло, по-видимому, вода уже заполнила трюм и несколько боковых отсеков, отчего «Пафос» потерял равновесие. Затопленная корма быстро уходила под воду, и вся масса воды начала скапливаться у лестницы. Всего за несколько секунд она достигла верхней ступени и вот-вот могла закрыть выход в холл и на палубу.
Алина стояла по пояс в воде и дрожала так, что клацали зубы. Сегодня у тебя впечатлений будет с избытком, подумал я и поднял девушку на руки. Наверное, где-то замкнуло проводку от аккумуляторов, и коридор погрузился в полный мрак. Я шел вперед на ощупь, и мне казалось, что своей тяжестью заставляю корму опускаться еще глубже под воду. Когда я почти поднялся на верх лестницы, сзади нагнала волна и влепила мне по затылку прощальный шлепок.
– Где вас черт носит?! – заорал генерал, когда мы показались на палубе. Все уже сидели на плоту, привязанном к полузатопленной корме фалом. Плот качало на волне, и могло показаться, что капитан и генерал, сидящие на его разных концах, забавляются качелями. Мизин поднял короткое пластиковое весло. Стелла, зажав пакет между ног, яростно расчесывала волосы, оставляя в них деревянные зубцы расчески. Госпожа Дамира занимала центральное место, самое безопасное, с ее точки зрения, и барабанила закованными в перстни пальцами по крышке чемодана, который лежал у нее на коленях.
По палубе кормы уже фривольно разгуливали волны, и нам с Алиной пришлось снова погрузиться в воду по пояс. Отталкивая от себя плавающие стулья и столы, я помог Алине перелезть через бортик. Мизин подал ей руку, но Алина шагнула на плот без его помощи и села рядом с генералом: другого места не было. Я принялся отвязывать фал, которым плот был связан с яхтой.
– Поторопитесь! – крикнул капитан. – Возьмите нож!.. Передайте ему нож!..
Почему-то госпожа Дамира сделала вид, что не замечает протянутой в ее сторону руки. Я схватился за веревку зубами. Корма яхты заскользила в пучину, словно груженые сани, стоящие на краю ледяной горки.
– Нож! – заорал капитан и кинул мне финку в чехле.
Я не смог ее поймать, и за мгновение до того, как твердь ушла из-под моих ног, успел распутать узел. Меня накрыло волной; я чувствовал, как вода устремляется в черноту глубины вслед за яхтой, будто я попал под струю мощного водопада, и принялся отчаянно работать руками и ногами. Пробковый жилет тащил меня наверх, подводное течение – в глубину, я оказался между двух чудовищ, пытающихся меня поделить. Нащупав рифленую, как напильник, рукоятку револьвера, я вытащил его из-за пояса, словно намеревался бороться за жизнь при помощи оружия. Течение крутило меня, вращая вокруг оси, и я несколько раз ткнулся темечком в днище плота. Когда я вынырнул и, широко раскрыв рот, лег на воду спиной, то увидел рядом покачивающийся на волнах плот, наполненный безмолвными людьми. Ничего, кроме моря, плота и этих людей, уже не было.
Глава 38
Грести не было никакого смысла, так как до берега было еще очень далеко, и все же Мизин проявлял усердие и изредка шлепал веслом по воде. Мы изнывали от жары под палящими лучами солнца и один за другим стаскивали с себя жилеты. Вокруг нас уже третий час не было даже намека на самое утлое суденышко. Даже чайки потеряли к нам всякий интерес и растворились в небесной синеве. Капитан, приставив ладонь ко лбу, всматривался в горизонт. Он неплохо позаботился о себе, напялив на себя два спасательных жилета. Госпожа Дамира, соорудив из платков на своей голове что-то вроде панамы, без устали ворчала. Генерал, сидя по-турецки, отхлебывал из маленькой бутылки бренди. Стелла рассматривала отражение своего лица в маленьком зеркальце, бережно ковыряла кожу ногтем и приглаживала ватным тампоном. Алина, которой все негласно объявили бойкот, сидела на самом краю плота, соорудив из жилета какое-то подобие шезлонга и опустив ноги в воду. Лора лежала на боку, притянув коленки к животу, и пыталась заснуть, точнее, делала вид, что засыпает. По ее щекам скатывались тихие слезы и срывались с кончика носа на резиновое дно. Она оплакивала безвременную кончину любимой яхты.
Я сел рядом с ней, вынул из чехла мобильный телефон и с видом фокусника медленно накренил его антенной вниз. Из аппарата тонкой струйкой потекла вода.
– Алло! – сказал я басом, прислонив трубку к уху. – Нептун? С вами сейчас будет говорить Афродита!
Лора всхлипнула и вытерла ладонью нос.
– Капитан, вы можете ответить определенно: был послан сигнал SOS или нет? – привередливо спросила Дамира.
– Я обязательно сделал бы это, – ответил капитан, не сводя взгляда с маленькой точки на фоне береговой полосы, – если бы госпожа Алина не угрожала мне пистолетом.
– Вы хотите сказать, что мы можем болтаться на этом плоту до скончания века?
– Именно так, – подтвердил капитан. – Все претензии – к молодой даме… Кстати, господин Нефедов! – вспомнил обо мне капитан. – Я, конечно, постараюсь объяснить полиции, как у меня пропало табельное оружие, но все-таки не гарантирую, что у вас не будет неприятностей.
– Он утонул, – объяснил я, стаскивая с себя жилет через голову. – Пошел следом за яхтой.
– Я понимаю, – сказал капитан таким тоном, будто он ничего не понял. – И все же оружие было утеряно из ваших рук, а не из моих. И в этом теперь вся проблема.
– Ладно, Эдд, – заступился за меня генерал, размякнув от бренди. – Не кати на него бочку. Давайте договоримся, дамы и господа: все, что было плохого, – пошло с «Пафосом» ко дну. О'кей?
Никто на словах не поддержал мирную инициативу генерала, но он, будто услышав в ответ всеобщее одобрение, кивнул и опять пригубил бутылку.
– Я прошу не нарушать правила и немедленно надеть спасательные жилеты! – обратился к пассажирам генерал, заметив, что уже почти все используют эти неудобные оранжевые безрукавки в качестве подголовников и подстилок.
– Этот дурацкий жилет будто свинцом набит! – капризно заметила Стелла. – И в нем очень жарко!
– Не придумывайте! – строго ответил капитан. – Вы обязаны строго придерживаться инструкции!.. Госпожа Алина! Вас это тоже касается, несмотря на всю вашу отчаянную храбрость.
– А что касается поступка Алины, – вспомнил генерал, – то не вижу в нем никакого криминала. Типичный нервный срыв. Легкая истерика, не более того. И давайте забудьте об этом! Капитан, я прав?.. Вот видите, капитан со мной согласен.
– Забудем? – повторила Стелла, внимательно изучая в зеркале свой глаз. – Почему это надо забыть? Мне, например, очень хочется узнать, в чем леди хотела обвинить капитана. Я просто умираю от любопытства!
– Как бы не умереть от жажды, – проворчала Дамира.
– Не знаю, как от жажды, но я наоборот… – невнятно произнес Мизин и, морщась, словно у него что-то болело внизу живота, опустился на руках в воду. Несколько секунд на его лице блуждало выражение блаженства. Облегченно вздохнув, он взобрался на плот и принялся насвистывать нечто веселое.
– Вы напустили сюда воды! – не преминула сделать замечание Дамира, глядя на мокрые джинсы студента.
– А вы хотели, чтобы я напустил сюда…
– Хватит болтать! – оборвал его генерал и, выкинув пустую бутылку в море, снова обратился к публике: – Я хочу обсудить с вами одну очень серьезную проблему. Это касается доктора Челеша.
– Вы никак не хотите оставить мою истерзанную душу в покое! – заметила Дамира.
– Пардон, мадам, – фамильярно извинился генерал и продолжил: – Следствие, которое я провел, привело меня к выводу, что доктор Челеш покончил с собой. Он выстрелил в себя и упал за борт вместе с пистолетом. Не хочу говорить о покойнике плохо, но все факты свидетельствуют о том, что своим безрассудным поступком доктор хотел насолить всем нам.
– Это ужасно! – всхлипнула Дамира.
– Это гадко! – усилил оценку поступка генерал. – Из-за него мы все перегрызлись как собаки!
Версия генерала была шита белыми нитками, мне даже стыдно было слушать, как он жонглировал словами. Тем не менее никто ему не возразил.
– Он нарочно порезал себе руку, – все громче и громче говорил генерал, – вымазал кровью перила, стены, обляпал капитанский китель, потом выбрался на палубу, сел на перила, свесив ноги вниз, и выстрелил себе в висок.
Генерал столь живо описал картину самоубийства доктора, словно был свидетелем этого.
– Сынок… – не к месту ляпнула Дамира и громко высморкалась.
– А теперь о самом главном! – сказал Эдди. Он словно перенял эстафету, взявшись закончить мысль генерала. Обойдя всех взглядом и убедившись, что все, кроме Алины, смотрят на него, он произнес: – Если мы расскажем полиции об этом самоубийстве, то каждый из нас попадет под подозрение и мы будем долго ждать, когда следователи удостоверятся, что это действительно самоубийство. Но если мы скажем… – Он выдержал паузу и помахал толстым пальцем: – Если мы скажем, что доктор Челеш утонул во время кораблекрушения, запершись в своей каюте в состоянии алкогольного опьянения, то его смерть будет расценена как несчастный случай. Это все хорошо понимают?
– Все, – грустно подтвердил Мизин и вздохнул.
– Госпожа Алина! Вы поняли, о чем я сказал?.. Молчание – знак согласия. Будем считать, что мы все договорились.
Капитан поднялся на ноги столь стремительно, что плот угрожающе закачался.
– Осторожнее! – крикнула Дамира. – Я чуть не выронила чемодан!
– Катер! – крикнул капитан, показывая рукой на черную точку, которая быстро увеличивалась в размерах. Он открыл металлический ящик с аварийным запасом, достал оттуда гильзу фальшфейера[16] и сорвал предохранительную чеку. Из гильзы с громким шипением вырвалось красное пламя, на плот посыпались частицы горящего вещества.
Вряд ли была необходимость подавать сигнал – катер и без того мчался прямо на нас и не мог нас не заметить, тем более что капитан на удивление неумело пользовался фальшфейером. Вместо того чтобы держать его в вытянутой руке и над водой, причем обязательно с подветренной стороны, капитан держал гильзу как церковную свечу над Библией, и огненный дождь щедро сыпался ему под ноги. Я выбил фальшфейер из рук капитана, но было уже поздно. Ткань плота уже тлела, и через мгновение раздался хлопок; из прогоревшей дыры с громким шипением вырвался воздух, плот стал быстро обмякать и проседать посредине, где сидела госпожа Дамира.
– Ах, черт! – с досадой выругался капитан, увидев, к чему привело столь неумелое обращение с огнем. – Спокойствие, господа! Мы продержимся до подхода катера! Еще раз прошу всех надеть спасательные жилеты! Без паники, госпожа Дамира, без паники!
Он напрасно распространял вокруг себя оптимизм. Катер хоть и шел к нам прямым курсом, нас с ним еще разделяло приличное расстояние, и купания в море избежать было невозможно, несмотря на все старания Мизина заткнуть дырку своим тощим задом. Он даже по неосторожности надорвал ткань плота, сделав дыру еще более. Центральная секция плота, самая большая, уже не могла держать вес госпожи Дамиры с ее чемоданом, и плот начал складываться пополам.
Мизин первым очутился в воде, уже в волнах продолжая застегивать на себе тесемки жилета. Следом за ним прыгнул в воду я, чтобы хоть на несколько секунд продлить жизнь плота. Генерал суетливо заталкивал барсетку между телом и жилетом, кидая взгляды на катер. Если он надеялся остаться сухим до подхода помощи, то делал это напрасно. Алина лишь повесила жилет на шею и съехала в воду ногами вперед, при этом ее широкий снизу сарафан распустился по поверхности воды большим цветком, а Алина оказалась в роли его пестика. Я невольно рассмеялся и глотнул воды. Лора скинула с себя кроссовки, выпрямилась во весь рост и сиганула в воду вниз головой, не сняв с себя даже рюкзачка. Генерал позволил себе опуститься в воду лишь по пояс; он обхватил руками бортик плота, в котором еще оставался воздух, и поддерживал свой торс на поверхности. Госпоже Дамире даже не пришлось утруждать себя прыжком. Средняя часть плота окончательно ушла под воду, а вместе с ней и женщина с чемоданом; издав вопль, Дамира принялась барахтаться в воде, пытаясь спасти чемодан, чем очень развеселила Мизина и Стеллу. Капитан, который был обязан покинуть тонущее судно последним, попытался помочь ей извлечь чемодан из воды, еще каким-то чудом удерживаясь на бортике, похожем на большой рыбий пузырь. Но из этой затеи ничего не вышло. Эдди не удержался и свалился в воду головой вниз.
– Вауу! – возвестил о кончине плота Мизин. Стелла подняла руки над головой и захлопала в ладоши. Госпожа Дамира беспощадно плевалась и раздавала во все стороны оплеухи.
– Мой чемодан!! – скандалила она, не видя ничего вокруг из-за запотевших очков. – Платья от Кляйна и Кардена! Туфли Росси, норковое кимоно Диор… Негодяи!..
– Так надо было это все на себя надеть! – дала запоздалый совет Стелла.
– Закройте рот, вздорная девчонка!
– А-ап! – послушалась Стелла.
– А где ваши вещи? – Дамира только сейчас заметила, что в руках Стеллы нет полиэтиленового пакета.
– Сейчас посмотрю, – ответила Стелла и попыталась с головой уйти под воду, но спасательный жилет крепко держал ее на поверхности. – Уже не видно.
– Как это не видно?! Как это не видно?! – захлебывалась от гнева Дамира, проявляя удивительное беспокойство о чужих вещах.
– Они навеки останутся в моем сердце, – вздохнула Стелла. – И в мыслях тоже.
– А у меня паспорт утонул! – известил всех Мизин.
– Ерунда, – успокоил его генерал. – Все спишем на крушение.
– Держите рюкзак! – сказала Мизину Лора, стягивая с себя мокрые лямки рюкзака и снимая через голову жилет.
Она сделала глубокий вдох и ушла под воду.
– Дочь! – с опозданием крикнул капитан и повернул мокрое лицо к Мизину: – Не заставляйте ее это делать!
– А я и не заставлял! – пожал плечами незаслуженно обиженный Мизин. – Она сама.
Алина пыталась утопить распустившийся на поверхности воды сарафан, но у нее ничего не получалось. Тогда она принялась продевать подол, скрученный в жгут, между ног.
– Тебе помочь? – спросил я.
– Только попробуй, – беззлобно пригрозила Алина и под впечатлением борьбы с сарафаном тихо добавила: – А ловко они придумали, да? Все вдруг стало тонуть… Интересно, это сколько сил надо потратить, чтобы утопить паспорт? О полиэтиленовом пакете я вообще не говорю.
Мы мыслили в одном направлении. Впрочем, не заметить явного мог только ленивый или слепой.
– Не нашла, – тяжело дыша, сказала Лора, вынырнув на поверхность. – Какие-то обрывки плавают, а паспорта не видно.
– Пожалуйста, не надо ничего искать, а то твой отец меня утопит! – попросил Мизин.
– You vainly are engaged in another's problems,[17] – недовольно сказал капитан дочери.
– Our problems, captain, are your problems,[18] – язвительно заметила капитану Дамира, смывая морской водой косметику с глаз.
Медленно дрейфуя по обширному заливу Амохостос вместе с похудевшим плотом, который больше напоминал мокрое одеяло, лежащее на поверхности воды, пассажиры постепенно притихли, не сводя глаз с приближающегося катера. Это было быстроходное суденышко, выкрашенное на военный манер в стальной цвет, на флагштоке трепыхался кипрский флаг, у панели управления, держась за ветровое стекло, стоял полицейский с офицерскими галунами на погонах, а на корме лицом к лицу сидели еще два полисмена с автоматами.
Сделав на малом ходу большой круг, словно желая убедиться в нашей безопасности, катер сбросил скорость и медленно приблизился к плоту. Офицер оперся на борт и стал рассматривать наши лица, ожидая каких-нибудь комментариев. Капитан не сумел быстро и красиво, согласно табелю о рангах и своей должности, приблизиться к катеру, и ему пришлось кричать из-за головы Дамиры и при этом неистово плескаться:
– Я капитан яхты «Пафос» Эдди Кид! – доложил он по-английски, не обращая внимания на то, что Дамира в отместку плеснула ему в лицо водой. – Три часа назад яхта затонула из-за повреждения в машинном отделении. Один из пассажиров – доктор Челеш – погиб.
– Куда вы направлялись? – спросил офицер, знаком показывая полицейским, чтобы они начали грести.
– В бухту Рыбачье Укрытие, что в восьми километрах севернее Протараса. Гостиница «Пиратский берег».
На том разговор закончился. Лора, оказавшись ближе всех к катеру, легко взобралась по кормовой лесенке на судно и оттуда протянула руку генералу. Полицейские затаскивали госпожу Дамиру через борт. Она охала, вполголоса ругалась на странной помеси русского и английского, но все же достаточно благополучно добралась до ледеринового кресла и с громким чавканьем опустилась в него. Я помог подняться на катер Алине, а затем последовал за ней. Мизин устроился на носу катера. Генерал, заняв кресло, тотчас принялся вытряхивать содержимое барсетки себе на колени. С нас всех вода лилась ручьями.
Офицер оглядел нас, безмолвно пересчитал и спросил у капитана:
– Личных вещей, насколько я понимаю, ни у кого нет?
– Разве что в карманах, – невесело усмехнулся капитан.
Офицер сочувствующе кивнул и скомандовал водителю катера:
– В Протарас!
Один из полицейских выловил фал плота и привязал его к уключине. Катер, совершив виртуозный вираж, помчался к берегу. Плот, напоминающий лопнувший воздушный шарик, принял обтекаемую форму и помчался по нашему пенному следу.
Протарас – небольшой белокаменный городок с большим будущим. Когда мы пристали к берегу и начали выгружаться, я насчитал не меньше десятка строящихся гостиниц, окутанных белой строительной пылью, и, к счастью, ни одного зеваки или журналиста.
На дороге, очерчивающей золотопесочный пляж, нас ждал автобус с тонированными стеклами. Горячий, влажный ветер, дующий с моря, крепчал, и нас, обессиленных приключениями, шатало, словно мы все еще находились на палубе злосчастного «Пафоса». Госпожа Дамира, едва передвигая ноги, плелась к автобусу в своей отсыревшей шелковой блузке от Кляйна и опиралась на плечо Стеллы.
– Надеюсь, родная моя, у вас с головой все в порядке? – спросила она девушку, приподнимая подол черной юбки с прилипшими к ней водорослями и поднимаясь на ступеньку автобуса.
– Как никогда! – заверила Стелла.
Я невольно оказался свидетелем разговора, потому что шел в автобус следом за ними. Лора, стоящая на входе рядом с водителем, помогала снимать жилеты тем, у кого это плохо получалось. Она аккуратно складывала их себе под ноги, распрямляя тесемки, и постоянно пересчитывала. Генерал, страдая от одышки, с трудом стаскивал пробковую безрукавку.
– Запиши! – строго помахал он пальцем. – Марычев Герман Владимирович. Сдал одну штуку! Не перепутай, Микки Маус!
Заслонив собой узкий проход, он стал искать глазами меня. Я отвернулся, делая вид, что с интересом рассматриваю чистые, словно бутафорные, улицы города, зажатые с двух сторон бесконечным рядом пестрых таверн, пивных пабов, шубных магазинов и пунктов проката автомобилей. Мне не хотелось сейчас поддерживать с генералом пустой разговор, отказываться от неминуемого предложения выпить водки и сходить в сауну.
Генерала опередила Стелла, что я вряд ли мог расценивать как удачу. Она села рядом со мной и тотчас стала показывать мне свои оцарапанные руки.
– Ты посмотри, какая гадость! Это все противный плот! Когда я с него свалилась, то обшивка по рукам – как ножом! А потом еще коленку под днище завело, а там что-то твердое было, и я коленкой ударилась… А я все не могу поверить, что мы выбрались на берег! Назад ни за что не поплыву морем, только самолетом. Правда, денег у меня маловато…
– Я дам тебе денег, – пообещал я и закрыл глаза, притворяясь спящим.
Мест в автобусе было полно, но Мизин предпочел ехать стоя. Держась за поручень, он смотрел в окно и грыз ногти. Автобус тронулся и покатил вдоль моря, непривычно придерживаясь левой стороны. В окнах мелькали белые корпуса двух-трехэтажных отелей, чередуясь с экзотическими зарослями пальм, квадратами пронзительно голубых бассейнов и фрагментами осточертевшего донельзя моря.
Очень скоро мы выехали из города и понеслись по выжженной степи, которая круто обрывалась перед морем. Миновав несколько островков цитрусовых садов, автобус свернул к морю и спустя минуту остановился у зеркальных дверей небольшого отеля, обнесенного по периметру высоким белым забором. На тонком флагштоке среди выгнутых волей ветра пальм развевался «Веселый Роджер».
– Приехали, братва! – объявил Мизин и тотчас оказался у дверей, наверняка горя от нетерпения занять лучший номер из тех, которые нам намеревались предложить.
Однако оставшаяся часть моих спутников немало удивила персонал отеля своей оригинальностью. Прошествовав в гробовом молчании мимо белого автофургона, мимо машины «Скорой помощи», шеренги готовых на все медиков в белых халатах и сострадающих взглядов метрдотелей, мы подошли к стойке портье и все как один отказались от престижных номеров с видом на море.
На цокольном этаже гостиницы, где находились парикмахерская и бассейн, в маленьком магазинчике сувениров и предметов первой необходимости я купил кроссовки, спортивные брюки и просторную футболку, в которой без стеснения можно было размахивать кулаками во все стороны. В номере я разложил веером под лампой все баксы, которые извлек из карманов мокрых брюк, и, пока они высыхали, принял душ и побрился.
Через полчаса я спустился в фойе гостиницы, чувствуя себя свежим и отдохнувшим. Я напрасно полагал, что в ближайшие сутки никто из бывших пассажиров «Пафоса» не высунет носа из своего номера. Но оказалось, что покой четырехзвездочного отеля с английскими манерами очень скоро начал как бы угнетать нас. У меня сложилось ощущение, что пассажирам нестерпимо захотелось массового внимания, восхищенных взглядов, суеты медиков и журналистов. Наверное, по этой причине я встретил в холле у служебного телефона Мизина, хотя он мог преспокойно позвонить из своего номера; а в фойе, у большого окна, откуда открывался вид на подъезд и автомобильную стоянку, увидел скучающего генерала, одетого, как и я, в спортивный костюм из местного магазинчика; мгновением позже заметил у доски объявлений, озаглавленной по-гречески Drasthriothtes («Что происходит»), Дамиру в пляжном белом халате и резиновых шлепанцах. Большими печатными буквами она заполняла какую-то графу. Я находился от нее достаточно далеко и смог разобрать лишь одно слово: «FAMAGUSТA».
Я подошел к генералу. Он вскинул голову, взглянул на меня и притворно зевнул.
– Ну? – задал он ничего не значащий вопрос. – Скучаешь?
– А вы, похоже, изучаете окружающие достопримечательности?
Генерал махнул рукой и, повернувшись ко мне, прислонился к стеклу спиной.
– Да брось ты! Просто стою…
Если он хотел закрыть собой тот объект, на который пялился, то сделал это плохо. Я был на полголовы выше генерала и хорошо видел угол гостиницы и автостоянку из-за его плеча. У края газона в дальнем конце стоянки, на большой коробке, обвязанной шпагатом, сидела Лора и крутила головой, глядя по сторонам.
– Что ж, удачи! – с многозначительным смыслом сказал я генералу и пошел к выходу.
По пути, не останавливаясь, я взглянул на доску объявлений. В анкете, собирающей пожелания туристов относительно экскурсий, Дамира вписала свое пожелание: «VISIT DEAD CITY OF FAMAGUSTA».[19]
Глава 39
Смуглый, пахнущий апельсинами грек Никос, служащий фирмы проката автомобилей, предложил мне стул, кофе, затем разложил передо мной пасьянс из туристских карт острова и, не давая раскрыть рта, принялся объяснять, куда я обязательно должен поехать, чтобы потом не опозориться в России из-за своей географической неосведомленности. Он говорил по-английски довольно бегло, но я его хорошо понимал, так как значительная доля достопримечательностей была связана с бухтами, заливами и пляжами, что звучало приблизительно одинаково.
Отпивая кофе из невесомой чашки, я следил за маркером Никоса. Вместе с ним я мысленно мчался по хайвэю вдоль ЮБК, южного берега Кипра, пересекал античные театры, средневековые замки, бухты, где Афродита вышла из пены морской и где потом принимала ванны, поднимался на легендарную гору Троодос, в дремучих лесах которой скрывались таинственные монастыри, славящиеся неповторимыми винами. Когда маркер, исколесив весь юг и центр острова, замкнул круг в поселке Протарас, Никос напомнил, что я должен сдать машину пять дней спустя, в полдень. После этого он положил передо мной каталог автомобилей, предлагая выбрать средство передвижения, от малолитражных «Сузуки» до джипов «Паджеро». Я ткнул пальцем в середину каталога и попал в «Мицубиси» с автоматической коробкой передач.
Никос кивнул и принялся заполнять какие-то бумаги. Я рассматривал карту острова. Никос изредка вскидывал глаза, наблюдая за моим взглядом.
– А это что за город? – спросил я, демонстрируя рассеянное любопытство туриста, слегка ошарашенного количеством интересных объектов, и обвел маркером оранжевый эллипс Фамагусты.
– Сюда проехать невозможно, – ответил Никос с сожалением и положил на стол ручку. Я почувствовал, что задел тему, на которую всякий уважающий себя киприот может говорить долго и с болью. – В семьдесят четвертом Фамагуста была оккупирована турецкими войсками, в ней давно никто не живет. Город окружен войсками ООН, которые поддерживают в зоне особый режим.
Он произнес эти слова заученным тоном, словно читал текст из политической листовки.
– Понятно, – кивнул я, но не стал отодвигать от себя чашку, вставать со стула, как это обычно делается, когда тема исчерпана. Никос опустил глаза, поставил в договоре число и свою подпись.
– Значит, попасть в Мертвый город невозможно? – как бы мимоходом спросил я, складывая договор и пряча его в карман.
Никос протянул мне ключи от машины и встал.
– Журналисты как-то договариваются с властями, – сказал он. – Но если у вас нет аккредитации, то… Впрочем, при большом желании попасть можно хоть к черту на рога, – добавил Никос и усмехнулся.
Он пожал мне руку. Я вышел во двор, нашел свою машину, сел за руль и, испытывая голодное наслаждение от вождения, выехал на перекресток. Естественно, я тотчас забыл о левостороннем движении и несколько десятков метров проехал по встречной полосе. С громким воем меня обогнала черная «Мазда» с красными, как и на моей машине, номерами, указывающими на принадлежность к фирме проката автомобилей. В окне мелькнула серебристая шапочка волос, и я без труда узнал сидящую за рулем Алину. Не успел я перестроиться на свою полосу и надавить на газ, как «Мазда» свернула за угол и исчезла среди пальмовых стволов.
Я проскочил гостиницу, нашел место для разворота, чтобы вернуться к причалу, куда мы высадились из патрульного катера, как увидел в зеркале заднего вида Лору, по-прежнему сидящую на большой коробке с темными мокрыми разводами по бокам. Судя по ее позе, девушка продрогла во влажной после морского купания майке.
– Привет! – сказал я, подкатив к ней задним ходом.
Лора не сразу узнала меня, и ее лицо несколько мгновений оставалось напряженным.
– Это вы! – наконец улыбнулась она, встала с коробки и мельком взглянула по сторонам. – Уже успели взять машину?
Я вышел на тротуар. Лора немного комплексовала и не знала, куда деть руки. Ее шортики и майка были мятыми, словно их постирали, выжали, а высушить и прогладить забыли.
– Что это у тебя? – спросил я, кивая на коробку.
– Жилеты, – ответила Лора. – После нашего купания они больше непригодны для использования, и отец поручил мне сдать их в «Олимпию» в обмен на новые. Он сам бы это сделал, но из полиции его вряд ли отпустят до вечера.
– А что такое «Олимпия»?
– Это фирма, которая арендовала наш «Пафос» для круизов, – пояснила Лора. – А вы далеко собрались?
– Катаюсь, – неопределенно ответил я. – Так давай я тебя подвезу к этой «Олимпии»!
– Спасибо, – отказалась Лора. – Вот-вот должна подъехать машина.
Мы замолчали. Может быть, я слишком пристально смотрел в лицо девушки, и она, не выдержав моего взгляда, опустила глаза и залилась краской стыда. Я уже хотел пожелать Лоре удачи и вернуться в машину, как рядом с нами остановился «Мерседес», и из него вышел рослый парень с длинными волосами, стянутыми на затылке в косичку, в кожаной безрукавке, надетой на голый смуглый торс, и кожаные джинсы. На крупном носу сидели вытянутые, как кошачьи глаза, непроницаемые очки. С каменным лицом он шагнул на тротуар.
– Исхак! – вдруг счастливо пискнула Лора и кинулась на шею незнакомцу. Я раздумал торопиться и продолжал стоять рядом с коробкой, с интересом наблюдая за волнующей встречей.
Лора повисла у парня на шее, целуя его лицо, отчего оно потихоньку оживало и даже озарилось пренебрежительной улыбкой. Похлопав девушку по попке, Исхак убрал ее руки со своих плеч и, жуя жвачку, обронил по-английски:
– Когда приплыла?
– Два часа назад! – весело ответила Лора, поправляя прическу, майку на груди, кулончик на шее и все остальное, от чего могла зависеть ее привлекательность.
– Почему не позвонила сразу? – невнятно, словно лень было артикулировать губами, спросил Исхак, глядя то себе под ноги, то на небо, то по сторонам.
– Мы тонули! – радостно воскликнула девушка, пытаясь немного развеселить парня. – «Пафос» затонул! Такие были приключения!
– А это что за Шумахер? – спросил он, иронизируя, должно быть, по поводу моего старта по встречной полосе.
– Это наш пассажир, – ответила Лора, боясь даже посмотреть на меня, чтобы не давать никаких дурных поводов Исхаку.
– А я тебя узнал, – дружелюбно сказал я. – Твоя фотография стояла в баре на «Пафосе».
Кивая и продолжая активно жевать, Исхак подошел к моей машине, вынул жвачку изо рта и налепил ее на ветровое стекло. Потом повернулся ко мне, показывая антрацитовые стекла своих очков, и, сунув руку в карман, небрежно вынул оттуда пятидесятифунтовую купюру.