Пятерка Мечей Солнцева Наталья

Глава 21

Ветер поднимал клубы снега на льду Невы, засыпал белой колкой пылью притихшие набережные и мосты, гулял по спящей Дворцовой площади, гудел в трубах старых домов.

Не только Динара плохо спала в эту ветреную, морозную ночь. Анне Наумовне тоже не спалось. Она смотрела, как бродят тени по стенам комнаты, бледным в свете ночника; прислушивалась, как стонет от порывов ветра высокий тополь под окном. Время от времени она дремала, улетая в сонных видениях далеко-далеко от Финского залива, Санкт-Петербурга и окружающих его северных лесов…

Там, куда стремилась ее душа, теплое лазурное море плескалось у песчаных берегов, куда спускались белые пологие ступени от самого дома, – украшенного колоннами, просторного и прохладного, насквозь продуваемого ветром, пахнущим оливами.

– Гликера! Посмотри, какая прелесть! Какой простор!

Две молодые женщины, одетые в тонкие белоснежные хитоны, спускались по ступенькам к морю. Ветер играл их длинными волосами, перевитыми на затылке жемчужными нитями. Над синими волнами носились легкокрылые чайки.

Солоноватый воздух с моря нполнял грудь восторгом и радостью, жаждой путешествий.

– Что это там, вдали?-спросила Гликера, показывая рукой на сияющую рябь моря.

– Это, кажется, финикийское[25] судно.

– Ах, Фионика! Как бы я сейчас поплыла на корабле к берегам, где живут люди с черной кожей, и откуда привозят драгоценные камни и слоновую кость! Там, наверное, мед капает прямо с листьев огромных пальм, а алмазы и рубины валяются прямо под ногами! И повсюду летают такие маленькие, яркие птички… забыла, как они называются…

Фионика снисходительно погладила более юную подругу по плечу. Подобная наивная восторженность вызвала в ее сердце грусть.

– Наши мечты постоянно куда-то стремятся… – задумчиво произнесла она.-Они подобны бабочкам, порхающим с цветка на цветок.

– Что же в этом плохого?-удивилась Гликера.

– Ничего! – улыбнулась ее старшая спутница. Ее зеленые глаза загорелись странным блеском. – Только знаешь, почему бабочки так красивы? Их крылья невероятно хрупки и покрыты переливающейся летучей пыльцой, а век короток, как один-единственный вздох! Именно поэтому они манят к себе взгляды и сердца.

– Только поэтому?

Фионика покачала головой и засмеялась.

– Ты слишком любопытна, дорогая! Пойдем, нам пора одеваться. Скоро приедут гости!

Они с сожалением сделали пару глубоких вдохов и стали подниматься вверх по мраморной лестнице.

– Ты очень хорошо знаешь мужчин,-сказала Гликера.-Расскажи мне о них.

– Зачем?

– Мне хочется, чтобы они также не сводили с меня глаз, как с тебя! И также восхищались мною. Помнишь, сколько подарков привез нам тот красивый воин в золотом шлеме? Как его звали?

– Когда-нибудь случится, что мужчина привезет тебе диадемы и ожерелья, заморские ткани и вина, а увезет с собой твое сердце, маленькая глупышка!

– Ну и пусть! Мне не жалко.

– Ты так говоришь, потому что ничего не понимаешь!-засмеялась Фионика, откидывая назад растрепавшиеся волосы.-Мужчины-это охотники за удовольствиями! Они выпьют весь мед и сомнут крылья бедной бабочки без тени жалости.

– Но ты рада, когда они приезжают к тебе!

– Конечно, рада!-уклончиво ответила Фионика.-Ладно, пошли! Пока мы будем одеваться и причесываться, я научу тебя быть бабочкой, которую невозможно поймать!

Они отправились по длинному крытому дворику, посреди которого возвышался алтарь Зевса,[26] в комнаты для переодевания. Плоская крыша дома хорошо защищала от прямых солнечных лучей, а свет проникал внутрь через проемы в стенах, завешенные тяжелой цветной тканью.

Фионика была гетерой,[27] а Гликера-ее воспитанницей. Они жили на окраине Афин,[28] в большом богатом доме, купленном Фионикой, которая была родом из Мегара.[29] В один прекрасный день прекрасной Фионике стало нестерпимо скучно на втором этаже отцовского дома, где она, вместе с матерью и сестрами занималась пряжей, шитьем и стиркой. Дождавшись удобного момента, она договорилась с одним моряком из Фракии,[30] который помог ей бежать из дому и поселиться в Коринфе.[31] Случайность, которую называют Судьбой, привела ее в дом стареющей гетеры Федры, которая полюбила юную беглянку, как родную дочь. Она научила ее всему, что умела сама,-танцевать, играть на музыкальных инструментах, складывать стихи, вести философские беседы, достойные самого Сократа,[32] и, самое главное, – очаровывать мужчин!

Жизнь в Коринфе у Федры показалась Фионике сладким сном, пролетевшим, как одно мгновение.

– Искусство обольщения-самая тонкая наука из всех, которые я знаю! – любила повторять Федра. – Этому можно научиться, только благодаря природным задаткам. Это должно быть у женщины в крови-уметь понравиться мужчине! Нет правил, которые регулировали бы эту науку: она вся построена на чувствах, обостренных, как слух музыканта. Это не навык, – это чутье, моя дорогая! Это мелодия, которая рождается в сердце флейты! Ее не сыграешь по нотам, потому что нет никого, кто написал бы их… Но у тебя есть этот дар, моя девочка! Я ощущаю его, как волна ощущает дыхание ветра.

Федре было уже за пятьдесят, но она все еще была хороша, – гибкая, несмотря на отяжелевшую фигуру, пышноволосая, с горячими глазами цвета темной меди.

– Какая ты красивая, Федра! – восхищенно говорила Фионика, помогая ей расчесывать густые, тронутые сединой волосы.

– Моя красота здесь, – отвечала Федра, прикладывая руку к сердцу. – Поэтому ей не грозит увядание! Взращивай свою неотразимую привлекательность в душе, а тело-это только цветок, который прекрасен на рассвете, а вечером уже поник. Жизнь бабочки коротка, но воспоминание о ней остается с тобой всегда.

К Федре приезжали двое мужчин, – богатый коринфянин, торговец вином и фруктами, которые он привозил с островов Эгейского моря,[33] и военачальник, по имени Артис. Оба были уже не молоды, но оставались сильными и крепкими, как могучие деревья, закаленные в жизненных бурях. Они привозили дорогие подарки, подолгу беседовали с Федрой за празднично накрытым столом, пили вино и слушали, как Фионика играет на арфе.

Федра никогда не допускала, чтобы они встречались друг с другом у нее в доме. Иногда кто-то из них оставался на ночь в спальне Федры. Чаще это был Артис.

– Мужчина-воин привлекает своей отвагой и властью над оружием, но он вечный заложник смерти! Никогда не отдавай ему свою любовь,-он разобьет тебе сердце,-поучала Фионику стареющая гетера.-Лучше выбери себе поэта. Впрочем, поэты ветрены, как их неуловимое вдохновение: они проводят свои дни в погоне за музой! Это не очень хорошо. Значит, остаются мужчины-политики, правители и торговцы. Вот из них и выбирай!

– Но… тебе нравится Артис! – возражала юная воспитанница. – Почему ты сама не следуешь своим советам?

– Ах, дорогая! Моя жизнь полна нелепых ошибок, от которых я стараюсь тебя уберечь. Боюсь, что это напрасный труд!

Она начинала весело смеяться, показывать Фионике, как лучше всего причесывать волосы или как составить любовное послание. Эти уроки были похожи на интересную и захватывающую игру, которая сильно увлекала молодую девушку.

Вскоре Фионика приобрела собственных поклонников, и Федра велела ей оценить интимные ласки так высоко, что у юной красавицы пропал дар речи.

– Да, моя девочка! Цени себя так высоко, как только можешь, ибо другие определяют, сколько мы стоим, исходя из наших собственных запросов. Ты не обязана дарить свою близость всем подряд. Выбирай достойных! Твое занятие должно не только осыпать тебя золотом, но и доставлять тебе удовольствие.

– О чем ты задумалась, Фионика?-спросила Гликера. – Ты сидишь и смотришь на цепочки для волос… так долго, что я испугалась.

– Я вспоминала Федру! – вздохнула молодая женщина.-Как мне ее иногда не хватает!..

– О чем ты задумалась, Анна? – спросила себя госпожа Левитина, просыпаясь. – О том, что мне чего-то не хватает…

Она поймала себя на том, что ждет звонка от Юрия. Перед отъездом в Нижний Новгород он заходил к ней, сказал, что едет на ярмарку, хочет заключить там несколько контрактов. Он казался печальным или озабоченным.

– Вы хотите меня о чем-то спросить, Юрий Арсеньевич? – сказала она, держа в горячей ладони рюмку с коньяком.

– Н-нет… или да! – ответил он слишком поспешно. – С вами страшно разговаривать, Анна Наумовна. У меня такое впечатление, что вам лучше известно, о чем я думаю, нежели мне самому. Это опасное качество.

– В самом деле?

– Представьте себе!

– И все-таки, вас тревожит женщина?

Анна Наумовна готова была поклясться, что Юрий вздрогнул. Но он мгновенно взял себя в руки.

– Разумеется! – улыбнулся он, с трудом скрывая напряжение. – Неужели, вы ожидаете, что я скажу, будто меня трогают предстоящие сделки или настроение деловых партнеров? Я не так дурно воспитан! Когда я с женщиной, меня волнует только она!

– Ловко вы ушли от ответа, – сказала Анна, опуская глаза.

Она поняла, что молодой человек лжет, и ей не хотелось смущать его. Пусть думает, что она ему поверила.

Анна Наумовна ни с того, ни с сего вспомнила этот их странный разговор, полный недомолвок и скрытых намеков. Ее дрема улетучилась бесследно. Она и не пыталась больше заставить себя спать.

– Высплюсь потом, когда захочется, – решила госпожа Левитина. – Ночью так хорошо думать. Тихо… Только ветер кидает в окна снегом, да шуршит мерзлыми ветками старый тополь.

Интересно, почему прошлое просыпается в ней именно сейчас, когда в ее жизни появился Юрий? Ничего случайного не бывает! Это уж она усвоила как следует. В чем тайная причина их встречи, и что ждет их обоих под этим холодным, серым петербургским небом?..

Отношения между мужчиной и женщиной непредсказуемы, как тайфун в тропиках. Подводные течения в их сердцах подобны минным полям. Делая шаг, никогда не знаешь, как не наступить на мину. А мины имеют тенденцию взрываться.

У Артема с Соней вышел безобразный скандал. Все предвещало приятный вечер, – вкусный ужин, хорошее вино, обсуждение новогоднего праздника… и тут на тебе! Артем имел неосторожность рассказать Соне о том, как он ходил к гадалке. Он хотел развлечь девушку интересным рассказом, посмеяться… Не каждый день у него бывают такие экзотические встречи!

Сначала Соня слушала довольно доброжелательно и даже улыбалась. Пока он не дошел до сцены с золотым кольцом.

– Понимаешь, так странно получилось… – рассказывал сыщик. – Я взял с собой денег, чтобы купить кольца.

– Какие кольца? – насторожилась Соня.

– Обручальные! Но на два кольца мне не хватило, и я купил только одно, для тебя!

– Ты купил мне обручальное кольцо? – взволнованно спросила Соня. Ее лицо покраснело. Она вскочила со стула и повисла у Артема на шее с радостным визгом. – Покажи скорее!

Господин Пономарев начал смутно догадываться, что делает не то, но остановиться было уже невозможно. И он двинулся вперед по минному полю…

– Видишь ли, я не могу тебе его показать. Это… В общем, я его отдал.

– Отдал? – ее глаза, такие радостные секунду назад, стремительно наполнились слезами. – Почему?

– Ну… – Артем замялся, не зная, как объяснить ей… – Я отдал кольцо в залог. У меня не было денег, чтобы заплатить за гадание, и я… Динара, эта цыганка, она не хотела гадать просто так, и потребовала залог. Кроме кольца, ничего золотого у меня не было, вот я и…

– Ты отдал ей мое кольцо? Отдал мое кольцо какой-то цыганке?

Весь бледный и решительный вид Сони не обещал ничего хорошего. Она расцепила руки, отошла от Артема и села обратно на свой стул.

– Нет, ну что ты выдумываешь, – бормотал он, осознавая всю глубину своей вины. – Я не отдавал ей кольца! Я оставил его в залог, на время! Пока не принесу деньги. Понимаешь? Мне обязательно нужно было поговорить с ней! Это очень важно…

Честно говоря, тогда, у Динары, история с кольцом выглядела самым обычным образом. Артем и представить себе не мог, как это может расценить Соня. Зачем он вообще заговорил об этом? Черт за язык дернул!

– Важно?! – с напряжением в голосе спросила Соня. – Как ты мог?

– Да что же мне было делать, по-твоему?

– Тебе виднее, – холодно ответила она.

В ее глазах появился злой огонек, которого до этого момента Артем ни разу не видел.

– Боже мой, Соня! Давай поговорим спокойно. Все можно объяснить…

– Я не хочу выслушивать твои объяснения! – зло выкрикнула она, заливаясь слезами. – Почему ты не объяснил своей цыганке, что не можешь отдать кольцо? А? Почему?

– Она вовсе не «моя»… – растерялся Артем. Такого взрыва от Сони он не ожидал. – Так получилось! Не сердись, пожалуйста. Ну, прости…

– Господи! Да ты настоящий лопух, кретин! Не успела какая-то цыганка состроить тебе глазки, как ты распустил слюни! Да она выманила у тебя золотое кольцо, как у деревенского простофили! И это сотрудник уголовного розыска?! Может, ты заодно и переспал с ней? В залог! Чтобы доплатить за гадание!

– Соня…

– Не смей перебивать меня! – кричала Соня, размазывая по щекам слезы вместе с румянами. – Как я ошибалась! Я-то думала, что ты меня любишь…

– Я люблю тебя.

Эти слова прозвучали так неестественно, что не только Соня, но и сам Артем ужаснулся. Зачем он лжет? Что заставляет его оправдываться перед этой злой, незнакомой ему женщиной? Выходит, он до сих пор не знал Сони. Она всегда была другой, – милой, доброй и покладистой. С ней можно было договориться… А теперь с нее упала маска! Вот, что произошло!

– Соня, прости… – продолжал тем не менее бубнить Артем, действуя по инерции, словно машина, которая все еще едет привычным маршрутом. – Я все исправлю. Я пойду и заберу у нее кольцо. Мы так и договорились…

– Ах, вы договорились! – задохнулась от возмущения девушка. – Все понятно! Вы договариваетесь за моей спиной, что будете проводить время вместе! Ты будешь целовать ее и спать с ней, а потом вы весело посмеетесь над простодушной дурочкой Соней! Как весело! И после всего этого ты еще посмел прийти ко мне и все это рассказывать?! Скотина! Мерзкая, похотливая скотина!

– Соня… Я заберу кольцо, поверь!

– Поверить? Тебе?! – Соня злобно захохотала, прижимая руки к горлу, как будто ей было трудно дышать. – Поищи себе другую дурочку! И обманывай ее! Я не могу выйти замуж за такого… такого… негодяя, лжеца! Мне не нужен муж, который будет возвращаться ко мне из чужих объятий! Ты все время меня обманывал! Ты…

Она зарыдала и выбежала из комнаты.

Артем хотел было пойти за ней, объяснить, как все произошло, но… что-то его остановило. Он почувствовал опустошение. Ни обиды на Соню, ни чувства собственной вины перед ней не было. Он слышал, как громко она рыдает в соседней комнате, но никакого желания пойти и успокоить ее не появилось.

Безобразная сцена, разыгранная по всем законам жанра милой, застенчивой Соней окончательно отрезвила его. Он собирался связать свою жизнь с женщиной, которую совершенно не знал! Господин Пономарев до сих пор считал, что хорошо разбирается в людях. Выходит, он переоценивал себя. Конечно, то, как он поступил, отдав Динаре кольцо, не имеет оправданий. Но поведение Сони, ее злоба, грубые, оскорбительные слова, какие-то нелепые, ничем не подтвержденные обвинения, поразили его до глубины души! Он бы ни за что не поверил, что она может устроить такое! Собственно, ничего ужасного не произошло. Он совершил необдуманный, легкомысленный поступок, – только и всего! Он не должен был! Это оплошность, в которой не было злого умысла. Но… в конце концов, он был готов исправить ситуацию, просить у Сони прощения… А она не пожелала его выслушать.

Артему вдруг нестерпимо захотелось покинуть эту комнату с остатками еды на столе, в пространстве которой, казалось, все еще витали флюиды ненависти. Он поспешно оделся, и, не говоря ни слова Соне, вышел из квартиры.

Холодный воздух пощипывал щеки, под ногами похрустывало. Господин Пономарев вздохнул полной грудью и пошел по аллее, по бокам которой бледно светились круглые фонари. Злое, перекошенное лицо Сони стояло перед ним. Он зажмурился и помотал головой.

– Смотрите, куда идете, молодой человек! – возмущенно зашипела старушка, чудом выскользнувшая у него из-под ног.

– Простите…

Артем зачерпнул ладонью немного снега и приложил к пылающему лбу. Стало чуть легче. Ну и денек сегодня! Утром ему позвонил отец Авроры Городецкой, спрашивал, как идут поиски убийцы.

– К сожалению, порадовать вас пока нечем, – испытывая стыд и досаду, ответил сыщик.

– Ничего, я все понимаю, – устало сказал Евгений Николаевич. – Это нелегкая задача. Ищите. Вам нужны еще деньги?

– Пока нет.

– Не стесняйтесь, молодой человек. Вы работаете, я плачу. Это нормальные цивилизованные отношения между людьми.

«Цивилизованные отношения между людьми»! – подумал Артем. – Интересно, то, что произошло между мной и Соней сегодня, можно назвать «цивилизованными отношениями»?

Он поразмышлял немного и пришел к выводу, что можно. В конце концов, они только ругались. До рукоприкладства дело не дошло. Хоть это радует!

А Динара? Она тоже хороша! Не могла же она не знать, во что может вылиться история с кольцом? Да какое ей, собственно, дело? Почему она должна думать об этом? Гадание – ее ремесло, и она вправе продавать его по той цене, какую считает нужным назначить!

Мысли о Динаре оказались гораздо более приятными, чем Артем мог ожидать. Интересно, она способна так кричать и злиться, как Соня? Ему стало смешно, когда он представил, как прекрасная цыганка устраивает ему сцену ревности. Ей-богу, в жизни бывает столько необычных впечатлений, что ее не может испортить никакая грубость.

Сыщик с личного плавно перешел на общественное, то есть на розыск убийцы. Он был уверен, что Динара узнала Веронику Лебедеву, но почему-то не призналась в этом. Почему?

Второе, что не давало Артему покоя, – это повышенное внимание Касимова к театральному дому. За кем он следит? Уж не за гадалкой ли? И Егор Фаворин, тромбонист из музыкального театра, где работала Лебедева, – сосед Динары. Слишком много совпадений. Впрочем, из практики он знал, что еще и не такое бывает.

– Во всяком случае, я правильно сделал, что оставил у гадалки кольцо! – похвалил себя Пономарев. – Теперь у меня есть законный повод прийти еще раз. Динара не так проста, она что-то скрывает. И я должен непременно выяснить, что!

Глава 22

В коридорах фирмы «Альбион» горели всего пара светильников, опустевшее помещение казалось темным и гулким.

Людмила Станиславовна торопливо доделывала свою работу. С утра она отпрашивалась по своим делам, – ходила по магазинам, в стоматологическую поликлинику, – и вернулась на фирму только к обеду. Теперь приходилось наверстывать упущенное. Все сотрудники уже давно разошлись, даже уборщица, которая возилась в хозяйственном помещении, чем-то постукивала, лила воду. Потом и эти звуки затихли.

– Какая неприятная тишина! – подумала Авдеева, сидя за своим компьютером. – Или я не привыкла оставаться здесь одна?

Она старалась не думать о темноте за дверью, о пустых длинных коридорах, и, самое главное, – о Никитском. Дмитрий Сергеевич тоже уехал домой, но мысли госпожи Авдеевой все еще витали вокруг него.

После того, подслушанного ею разговора, она почувствовала, что боится Никитского, хотя он и продолжает ей нравиться, занимать ее воображение. Странное раздвоение овладело ею. С одной стороны, неизвестный посетитель обвинил директора в убийстве, а с другой – заинтриговал. Личность Дмитрия Сергеевича открылась перед Авдеевой с новой, ужасной и вместе с тем таинственной стороны. А что, если действительно…

Пускаясь в подобные раздумья, она углублялась в такие дебри страхов и самых невероятных предположений, что ей снова приснился жуткий сон. В этом сне она видела себя в какой-то гостиничной комнате, где высокий, страшный мужик бросался на нее с ножом.

– Ты будешь делать то, что я тебе говорю! – кричал он, размахивая огромным лезвием ножа у самого ее носа. – Или я убью тебя!

В снах все так зыбко и неопределенно, что Людмила Станиславовна, просыпаясь, не могла восстановить в памяти всю точную последовательность событий. Но одно она знала четко, – страшный мужик убил ее. Наверное, за ее несогласие делать то, что он требовал от нее. Она больше не хотела его слушаться. Она устала, и жизнь, которая была скована чужой волей и чужими намерениями, стала ей не в радость. Может быть, Людмила Станиславовна, там, во сне, даже была благодарна мужику за то, что он положил конец ее мучениям.

Тихий хлопок входной двери заставил ее подскочить от испуга. Кто-то очень медленно, тихо шел по коридору. Авдеева не то, чтобы слышала шаги, – она чувствовала присутствие еще одного человека в пустом до того помещении. Ее сердце бешено забилось, тяжелый спазм перехватил горло.

– Прекрати эту панику! – пыталась она успокоить себя. – Мало ли, кто там ходит? Это может быть кто-то из сотрудников. Забыл что-то, или…

Тут она вспомнила, что уборщица, уходя, попросила закрыть за ней дверь, что госпожа Авдеева и сделала. Значит, никто посторонний войти не мог. А ключи были только у самого Никитского и его зама. Третьи ключи оставались на фирме как раз для подобных случаев, – чтобы сотрудник, который задерживается, мог закрыть помещение. В данный момент они лежали на столе Людмилы Станиславовны.

Вне себя от страха, она поднялась и неслышно подкралась к двери в коридор. Так и есть! Кто-то идет… Шаги замерли у двери, к которой приникла Авдеева. Она только решила схватиться за ручку изо всех сил и держать ее, как дверь распахнулась. Людмила Станиславовна не устояла на дрожащих от страха ногах и рухнула на входящего.

– Что с вами? – Дмитрий Сергеевич еле успел подхватить ее. – Вам плохо?

– Эт-т-то вы? – стуча зубами, промямлила Авдеева, чувствуя, что вот-вот грохнется в обморок. – Глупый вопрос! – промелькнуло у нее в голове. – Конечно, это он! Зачем он здесь? Он пришел убить меня!

Никитский, вероятно, удивился бы, прочитай он ее мысли. Но ему было не до этого. Стараясь не уронить женщину на пол, он добрался до углового дивана и усадил на него Людмилу Станиславовну.

– Что случилось? – спросил он, наливая ей воды.

– З-зачем вы пришли?

Авдеева была во власти своего страха и поэтому не думала ни о приличиях, ни о том, как она глупо выглядит.

– Жена послала за продуктами, – улыбнулся Дмитрий Сергеевич. – К нам неожиданно нагрянули гости… Ехал мимо, увидел свет в окне. Вот и зашел посмотреть, кто здесь сидит так поздно! Заодно решил помочь закрыть офис, он ведь на сигнализации.

Авдеева молча смотрела на директора во все глаза, будто его объяснения не доходили до ее замутненного ужасом сознания. Она погрузилась в странную и приятную истому. Ей было и страшно, и радостно видеть его рядом с собой, чувствовать его волнение… Пусть даже он пришел, чтобы убить ее!

– Вам лучше? – озабоченно поинтересовался Никитский, видя, что она никак не реагирует на его объяснения. – Может, я принесу чего-нибудь выпить? Коньяк, водка?

– Вы хотите убить меня? – вместо ответа, спросила она.

– Что? – У Никитского краска отхлынула с лица. – Бог с вами, Людмила Станиславовна! Вы шутите?

Она отрицательно покачала головой.

– Понятно, – вздохнул директор. – Это переутомление. Плюс семейные неприятности! Наверное, я все-таки схожу за коньяком!

– Не надо… Я сейчас пойду домой. Уже поздно.

– Что вы здесь делаете? – спросил Никитский. – Нельзя столько часов подряд сидеть за компьютером. Это влияет на нервную систему. Видите, какие мысли приходят вам в голову? Сами подумайте, зачем бы я стал вас убивать? Тем более у себя в офисе! – Директор улыбнулся. – Поверьте, в помещении фирмы вам ничего не грозит! Это сразу вызвало бы подозрение…

– Я хочу домой, – твердила Авдеева, не слушая его. – Хочу домой…

– Я отвезу вас.

– Нет!