Мысли и изречения древних с указанием источника Душенко Константин
Великое и яркое красноречие – дитя своеволия, которое неразумные называют свободой; оно неизменно сопутствует мятежам, подстрекает предающийся буйству народ, безрассудно, самоуверенно; в благоустроенных государствах оно вообще не рождается. Слышали ли мы хоть об одном ораторе у лакедемонян, хоть об одном у критян? А об отличавших эти государства строжайшем порядке и строжайших законах толкуют и посейчас. Не знаем мы и красноречия македонян и персов и любого другого народа, который удерживался в повиновении твердой рукою.
«Диалог об ораторах», 40 (150, с.520–521)
Пусть каждый пользуется благами своего века, не порицая чужого.
«Диалог об ораторах», 41 (150, с.522)
Мы (...) явили поистине великий пример терпения; и если былые поколения видели, что представляет собой ничем не ограниченная свобода, то мы – такое же порабощение, ибо нескончаемые преследования отняли у нас возможность общаться, высказывать свои мысли и слушать других. И вместе с голосом мы бы утратили также самую память, если бы забывать было бы столько же в нашей власти, как безмолвствовать.
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 2 (150, с.425)
Лишь в малом числе пережили мы их (казненных) и, я бы сказал, даже самих себя, изъятые из жизни на протяжении стольких, и притом лучших, лет.
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 3 (150, с.425)
Не всегда молва заблуждается, порой и она делает правильный выбор.
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 9 (160, с.430)
Для подчиненных одинаково пагубны как раздоры между начальниками, так и единодушие их.
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 15 (150, с.434)
Во всякой войне (...) удачу каждый приписывает себе, а вину за несчастья возлагают на одного.
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 27 (150, с.442)
Все неведомое кажется особенно драгоценным.
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 30 (150, с.444)
Создав пустыню, они говорят, что принесли мир. (Британцы о римлянах.)
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 30 (150, с.445)
Боязнь и устрашение – слабые скрепы любви: устранить их – и те, кто перестанет бояться, начнут ненавидеть.
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 32 (150, с.446)
Честная смерть лучше позорной жизни.
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 33 (150, с.447)
Человеческой душе свойственно питать ненависть к тем, кому мы нанесли оскорбление.
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 42 (150, с.454)
Если историк льстит, чтобы преуспеть, то лесть его противна каждому, к наветам же и клевете все прислушиваются охотно; оно и понятно: льстец мерзок и подобен рабу, тогда как коварство выступает под личиной любви к правде.
«История», I, 1 (150, с.523)
Я думаю (...) рассказать о принципате Нервы и о владычестве Траяна, о годах редкого счастья, когда каждый может думать, что хочет, и говорить, что думает.
«История», I, 1 (150, с.523)
У кого нет врагов, того губят друзья.
«История», I, 2 (150, с.524)
Дурные люди всегда будут сожалеть о Нероне; нам с тобой следует позаботиться, чтобы не стали жалеть о нем и хорошие. (Император Гальба – своему преемнику Пизону.)
«История», I, 16 (150, с.533)
Тебе (...) предстоит править людьми, неспособными выносить ни настоящее рабство, ни настоящую свободу. (Император Гальба – Пизону.)
«История», I, 16 (150, с.533)
Правители всегда подозревают и ненавидят тех, кто может прийти им на смену.
«История», I, 21 (150, с.535)
Смерть равняет всех, таков закон природы, но с ней приходит либо забвение, либо слава в потомстве. Если же один конец ждет и правого и виноватого, то достойнее настоящего человека погибнуть не даром.
«История», I, 21 (150, с.535)
На преступление (государственный переворот) шли лишь немногие, сочувствовали ему многие, а готовились и выжидали все.
«История», I, 28 (160, с.539)
Власть, добытую преступлением, еще никто никогда не сумел использовать во благо.
«История», I, 30 (160, с.540)
Преступлению (...) нужна внезапность, доброму делу – время.
«История», I, 32 (150, с.541)
В позоре спасения нет.
«История», I, 33 (160, с.542)
Трудно сказать, был ли Пизон в самом деле врагом Виния или враги Виния хотели в это верить: всегда легче считать, что человеком движет ненависть.
«История», I, 34 (150, с.542)
Стремясь стать владыкой, он вел себя, как раб. (О заискиваниях будущего императора Отона перед толпой.)
«История», I, 36 (150, с.543)
Как бывает обычно, (...) лучшими казались те меры, время для которых было безвозвратно упущено.
«История», I, 39 (150, с.545)
Частным человеком казался он (Гальба) выше частного и, по общему мнению, мог бы править, если бы не был правителем.
«История», I, 49 (138, с.437)
(О междоусобной войне:) Победитель все равно будет хуже побежденного.
«История», I, 50 (150, с.551)
Человек всегда спешит примкнуть к другим, но медлит быть первым.
«История», I, 55 (150, с.555)
Во время гражданских смут самое безопасное – действовать и идти вперед, а не рассуждать.
«История», I, 62 (150, с.558)
Подлость – более короткий путь к должностям, которые даются обычно в награду за доблесть.
«История», I, 72 (150, с.564)
Преступно захваченную власть не удержать, внезапно вернувшись к умеренности и древней суровости нравов.
«История», I, 83 (150, с.571)
В гражданской войне (...) победители и побежденные никогда не примиряются надолго.
«История», II, 7 (160, с.581)
Погибнут оба – один оттого, что проиграл войну, другой – оттого, что ее выиграл.
«История», II, 7 (160, с.581)
Лучших вела любовь к отечеству, многих подталкивала надежда пограбить, иные рассчитывали поправить расстроенное состояние. И хорошие люди, и дурные – по разным причинам, но с равным пылом – жаждали войны.
«История», II, 7 (160, с.581)
Так уж устроены люди: с неодобрением смотрят они на каждого, кто внезапно возвысился, и больше всего скромности требуют от человека, который недавно был им равен.
«История», II, 20 (150, с.588)
В веселии чернь столь же необузданна, как и в ярости.
«История», II, 29 (150, с.594)
Во время гражданской войны солдатам позволено больше, чем полководцам.
«История», II, 29 (150, с.594)
Много говорит о смерти лишь тот, кто ее боится.
«История», II, 47 (150, с.604)
Легче увлечь за собой целую толпу, чем спастись от коварства одного человека.
«История», II, 75 (150, с.619)
Когда человек задумал какое-то дело, близкие обычно предсказывают ему успех.
«История», II, 78 (150, с.621)
Каждому, кто попадает на вершину могущества, в первую минуту глаза как бы застит туманом.
«История», II, 80 (150, с.623)
Армия, которую еще никто не видел, всегда кажется опаснее.
«История», II, 83 (150, с.624)
Деньги – становая жила войны.
«История», II, 84 (150, с.624)
Неограниченная власть никому не внушает доверия.
«История», II, 92 (160, с.629)
Дело воина – стремиться в бой, дело командира – не торопиться.
«История», III, 20 (150, с.646)
* Самое худшее, что можно выбрать в беде, – средняя линия.
«История», III, 40 (150, с.658)
Как часто бывает в минуты смертельной опасности, все командовали, и никто не выполнял команд.
«История», III, 73 (150, с.679)
(Вителлий) думал, что дружбу приобретают не верностью, а богатыми подарками, и поэтому окружали его не друзья, а скорее наемники.
«История», III, 86 (150, с.687)
Во время смут и беспорядков чем хуже человек, тем легче ему взять верх; править же в мирное время способны лишь люди честные и порядочные.
«История», IV, 1 (150, с.688)
Единственное благо – честность, единственное зло – подлость; власть же, знатность и все прочее, постороннее душе человеческой, – не благо и не зло.
«История», IV, 5 (150, с.691)
Плохим императорам нравится неограниченная власть, хорошим – умеренная свобода.
«История», IV, 8 (150, с.693)
* У победителей никто объяснений не требует.
«История», IV, 14 (150, с.697)
Особенно трусят те, кто кричал больше всех.
«История», IV, 34 (150, с.711)
Война привлекала его больше, нежели ее исход. (Об одном из полководцев Вителлия.)
«История», IV, 34 (150, с.711)
Люди уходят, примеры остаются.
«История», IV, 42 (150, с.717)
Лучший день после смерти дурного государя – первый день.
«История», IV, 42 (150, с.717)
* Молва всегда раздувает до невиданных размеров и правду и ложь.
«История», IV, 50 (150, с.721)
Развязать войну могут и трусы, а бороться с ее опасностями приходится смелым.
«История», IV, 69 (150, с.735)
Чем ближе люди по родству, тем более острое чувство вражды питают друг к другу.
«История», IV, 70 (150, с.736)
(О гражданской войне:) Война всех со всеми.
«История», IV, 74 (150, с.740)
* Арабы были особенно опасны для иудеев, ибо эти два народа питали один к другому ненависть, обычную между соседями.
«История», V, 1 (150, с.749)
Юлий Цезарь
Гай Юлий Цезарь (100 – 44 до н. э.), государственный деятель, полководец, писатель. После победы над Помпеем в гражданской войне был объявлен пожизненным диктатором. Убит сторонниками республики во главе с Брутом и Кассием.
Счастье во всем играет большую роль, особенно же в делах войны.
«Записки о Галльской войне», VI, 30 (164, с.132)
На войне часто незначительные обстоятельства приводят к большим переменам.
«Гражданская война», I, 21 (164, с.232)
На солдат (...) оказывают большое влияние нравы тех стран, где они долго стоят.
«Гражданская война», I, 44 (164, с.245)
Задача полководца – побеждать столько же умом, сколько мечом.
«Гражданская война», I, 72 (164, с.258)
Следует прикрывать слабые стороны (...) войска так же, как и раны на теле.
«Гражданская война», II, 31 (164, с.284)
Кто (...) уверен в получении всего, не удовольствуется половиной.
«Гражданская война», III, 10 (164, с.299)
(Проезжая мимо бедного городка:) Я предпочел бы быть первым здесь, чем вторым в Риме.
(Плутарх. «Цезарь», 11) (128, с. 170)
Почетное нужно предоставлять сильнейшим, а необходимое – слабейшим.
(Плутарх. «Цезарь», 17) (128, с.174)
Цезарь решительно пригрозил Метеллу, что убьет его, если тот не перестанет ему досаждать. «Знай, юнец, – прибавил он, – что мне гораздо труднее сказать это, чем сделать».
(Плутарх. «Цезарь», 35) (128, с.184)
Пришел, увидел, победил. (О битве при городе Зеле против царя Фарнака.)
(Плутарх. «Цезарь», 50) (128, с.191)
(В ответ на предложение окружить его телохранителями:) Лучше один раз умереть, чем постоянно ожидать смерти.
(Плутарх. «Цезарь», 57) (128, с.194)
Получив донос о том, что Антоний и Долабелла замышляют мятеж против него, он (Цезарь) сказал: «Я не особенно боюсь этих длинноволосых толстяков, а скорее – бледных и тощих», – намекая на Кассия и Брута.
(Плутарх. «Цезарь», 62) (128, с.197)
Речь зашла о том, какой род смерти самый лучший. Цезарь раньше всех вскричал: «Неожиданный!»
(Плутарх. «Цезарь», 63) (128, с.198)
Когда Публий Клодий, обольститель его жены Помпеи, был по этому поводу привлечен к суду за оскорбление святынь, то Цезарь, вызванный свидетелем, заявил, что ему ничего не известно (...). А на вопрос, почему же он тогда развелся с женою, ответил: «Потому что мои близкие (...) должны быть чисты не только от вины, но и от подозрений».
(Светоний. «Божественный Юлий», 74, 2) (138, с.42)
(После прихода к власти:) Республика – ничто, пустое имя без тела и облика.
(Светоний. «Божественный Юлий», 77) (138, с.44)
(Цезарь) ответил плебею, величавшему его царем: «Я Цезарь, а не царь!»
(Светоний. «Божественный Юлий», 79, 2) (138, с.45)
(Правителя) не так легко столкнуть с первого места на второе, как потом со второго на последнее.
(Светоний. «Божественный Юлий», 29, 1) (138, с.24–25)
* Когда при высадке на африканский берег Цезарь оступился, сходя с корабля, то обратил это в хорошее предзнаменование, воскликнув: «Ты в моих руках, Африка!»
(Светоний. «Божественный Юлий», 59) (138, с.38)
Есть две вещи, которые утверждают, защищают и умножают власть, – войска и деньги, и друг без друга они немыслимы.
(Дион Кассий. «Римская история», 42, 49) (138, с.374)
Воспоминание о жестокости – плохая опора в годы старости.
(Аммиан Марцеллин. «Римская история», ХХIХ, 2, 18) (9, с.444)
Цицерон
Марк Туллий Цицерон (106 – 43 до н. э.), государственный деятель, оратор, писатель. Будучи консулом, подавил направленный против сената заговор Катилины. Во время гражданских смут выступал на стороне Помпея против Юлия Цезаря, а после убийства Цезаря – против Марка Антония; был убит по приказу Антония.
Я (...) доблестью своей освещал путь своим предкам, так что они, если и не были известны ранее, памятью о себе обязаны мне.
«Инвектива против Саллюстия» (приписывается Цицерону), 2, 5 (137, с.143)
Наши слезы высыхают быстро, особенно если мы льем их над чужою бедой.
«Категории риторики», 17, 57 (185, с.29)
Величайшая свобода порождает тиранию и несправедливейшее и тяжелейшее рабство.
«О государстве», I, 44, 68 (166, с.77)
Не прочна судьба народа, когда она (...) зависит от воли, вернее, от нрава одного человека.
«О государстве», II, 28, 50 (166, с.96)
Наш народ, защищая своих союзников, (...) покорил весь мир.
«О государстве», III, 23, 35 (166, с.118)
Где существует тиран, там не просто дурное государство, (...) а (...) вообще не существует никакого государства.
«О государстве», III, 31, 43 (166, с.121)
Не понимаю, почему понятие государства (...) применимо к владычеству толпы; (...) для меня народом является только такой, который удерживает вместе согласие относительно прав.
«О государстве», III, 33, 45 (166, с.122)
Граждан (...) следует оценивать по их весу, а не по их числу.
«О государстве», VI, фрагмент (166, с.133)
Сам бог не может знать того, что произойдет случайно и произвольно. Ибо если знает, то это определенно произойдет, а если определенно произойдет, то не случайно.
«О дивинации» («О гаданиях»), II, 7, 18 (175, с.248)
Для нас знание будущих событий даже и не является полезным. (...) Или, ты считаешь, Гней Помпей, трижды избираемый консулом, трижды получив триумф, покрытый славой своих великих подвигов, мог бы всему этому радоваться, если б знал, что он, потеряв свое войско, будет однажды зарезан на пустынном берегу Египта?
«О дивинации», II, 9, 22 (175, с.250)
В каждом куске мрамора (...) заключаются (...) головы, достойные резца хоть самого Праксителя. (...) То, что изваялось, (...) (уже) находилось внутри.
«О дивинации», II, 21, 48 (175, с.260)
Чего хотят бессмертные боги, во-первых, посылая нам предзнаменования, которые мы без толкователей и понять не можем, и предвещая то, чего мы все равно не можем избежать? Так даже порядочные люди не поступают, не пророчат своим друзьям надвигающееся на них несчастье, которого те никоим образом не смогут избежать. (...) Всякое предсказывание зла только тогда – доброе дело, когда оно сопровождается советом, как это зло отвести. (...) Если считать, что знамения посылаются богами, то почему они были такими темными? Если боги действительно хотели открыть нам будущее, надо было возвестить его вполне ясным образом; если хотели скрыть, то не надо было об этом сообщать даже в туманной форме.
«О дивинации», II, 25, 54–55 (175, с.262–263)
То, что не может произойти, никогда не происходит; то, что может, – не чудо. Следовательно, чуда вовсе не бывает.
«О дивинации», II, 28, 62 (175, с.265)
(По поводу астрологии:) Неужели все погибшие в битве при Каннах родились под одной и той же звездой?
«О дивинации», II, 47, 97 (175, с.278)
Когда богатейшему царю Азии Крезу был выдан оракул: «Крез, через Галис проникнув, великое царство разрушит», то этот царь посчитал, что ему суждено разрушить вражеское царство, а разрушил он свое.
«О дивинации», II, 56, 115 (175, с.285)
Право же, какую можно высказать еще нелепость, которая бы уже не была высказана кем-нибудь из философов!
«О дивинации», II, 58, 119 (175, с.287)
Читать бесплатно другие книги:
