Искатель неприятностей Седов Б.
– У твоего парня, наверное, расцарапана вся спина? Да, Васюта?
– Не знаю, – небрежно пожала плечами она. – Я его выставила.
Я тут же взял эту информацию на заметку и перешел к сегодняшнему инциденту во время пробежки, когда из-за Василисы на меня натравили собаку.
– Тащи штаны. Погляжу, что можно сделать, – предложила она, когда я пожаловался, что завтра мне, беспорточному, утреннюю пробежку придется отменить.
– А ты умеешь? – глупо спросил я, на что девочка с лиловыми волосами ответила:
– Я умею все, заяц. Давай дуй за штанами, пока не передумала.
Она заклеила их очень профессионально и потратила на это какие-то десять минут.
– Вот и все, а ты боялся, – наморщила носик она, понюхав перемазанные клеем подушечки пальцев. – Пробежку завтра тебе прогулять не удастся. Что еще починить?
У меня подтекал кран на кухне и вот уже две недели, как перегорела одна из лампочек в ванной. Но я сказал:
– Ничего. Спасибо, малышка. Ты супер!
– Я знаю. Сварить еще кофе?
…Я уже было всерьез призадумался, а не попробовать ли задержаться в этой квартирке подольше (например до утра), когда меня довольно бесцеремонно выставили за дверь.
– Иди спать, заяц, – недвусмысленно посмотрела Василиса на антикварные ходики, тикающие над микроволновкой, – а то завтра проспишь утренний моцион. А у меня еще прорва дел.
Я по-братски ткнулся губами Васюте в лоб и послушно отправился на выход.
– Спокойной ночи, малышка, – обернулся с порога. – Занимайся делами. Слушай «Котик Рейн». Только прошу, на два тона пониже. Не мешай спать даме с собачкой.
– Спокойного сна эта стерва не заслужила. Так что сделаю это только ради тебя, – помахала рукой на прощание Василиса. И с грохотом захлопнула железную дверь. Соседка снизу при этом, наверное, вздрогнула.
Я вернулся к себе и завалился в постель. Ворочался и размышлял о том, что девочка с лиловыми волосами довольно забавна и, если к ней приглядеться повнимательнее, совсем не выглядит малолетней дурехой. По сравнению со Стасей она даже выигрывает Впрочем, при чем здесь Стася? Она уже десять дней, как отрезанный ломоть. Что же касается Василисы, то с ней не мешает познакомиться поближе.
А из-за стены уже доносилась ядреная смесь сочного гитарно-компьютерного драйва и хриплого вокала Кэт Радман. Василиса слушала «Котик Рейн».
На этот раз, как и просила меня дама с собачкой, «на два тона пониже».
И все-таки на следующее утро я снова подвергся нападению овчарки. Правда, на этот раз я был к подобному ходу событий готов.
Я понял, что без очередного инцидента не обойтись, когда на две тысяче пятидесятом шаге обогнув туалет и свернув с главной аллеи, увидел на старом месте знакомое пальто а-ля «Большевичка». Старая дева держала на поводке свою толстую плешивую тварь.
Конечно, можно было избежать геморроя и отступить.
Вот только все, что угодно, но не позорное бегство! Я решил: «Если меня к этому вынудят, ввяжусь в неравную битву. Пусть буду насмерть закусан собакой, пусть погибну, но удовольствия лицезреть мою съежившуюся со страха спину этой ментовской дамочке не доставлю».
Внутренне сжавшись от недоброго предчувствия, я заставил себя продолжать бег по привычному маршруту.
Более того, я даже, поравнявшись со старой девой и перейдя на бег на месте, ехидно поинтересовался:
– Выспались? Между прочим, я выполнил ваше желание. Сходил в шестьдесят первую, побеседовал с девочкой. Сегодня ночью ее не было слышно.
– Почти не было, – внесла поправку соседка. И больше не сказала ни слова, лишь грозно блеснула окулярами. А ее псина смерила меня недобрым взглядом. Но агрессивности пока не проявляла.
– Стер-во-за! – почти беззвучно процедил я и побежал дальше.
Возможно, у этой дамочки был феноменальный слух. Возможно, она прочитала «стер-во-зу» по губам. А возможно, спустила собаку с поводка просто по причине своего сволочного характера. Как бы там ни было, но, когда я, предвидя возможность такого исхода, резко остановился и обернулся, овчарка, практически прижав к слегка припорошенной свежим снежком аллее нижнюю челюсть, уже вовсю двигала на меня. Как и вчера, в полном молчании.
Вцепиться мне в ногу ей с ходу не удалось. Я героически закатал ей по морде ногой. Собака растерянно хрюкнула и притормозила. Но это было лишь временное отступление. Со второй попытки она до меня все-таки добралась. И, как я ни отбивался ногами, несколько раз достала меня зубами – эта тварь оказалась не по возрасту и не по комплекции проворной.
А очкастая стерва наблюдала за нами и довольно посмеивалась. Собаку она подцепила на поводок, только когда увидела, что на аллею свернули какие-то люди.
– Звездец тебе, сучка! – разъяренно прошипел я и устремился в мусарню.
Но, слегка остыв, пораскинул мозгами и решил, что лишь потрачу попусту время.
Во-первых, если соседка служит в милиции (а я был не склонен брать этот факт под сомнение), меня там в лучшем случае просто пошлют на хрен; в худшем – добавят еще.
Во-вторых, на этот раз пострадали не только штаны, но и куртка, – никаких других признаков (не говоря о доказательствах) того, что на меня натравили собаку, к сожалению, не было. Ни свидетелей, ни даже следов от укусов на теле. Потому что по сути искусан я не был. Овчарка мастерски разобрала на клочки мою «Диадору», но не оставила на теле ни единой ссадины. Как мусора умеют бить без следов, так и эта ментовская штучка, похоже, была обучена «по-ментовски» кусаться.
Ко всему прочему, сегодня мне во что бы то ни стало надо было появиться в телекомпании. Следовало наконец расставить все точки над «i» со своими туманными перспективами в телекомпании: либо я продолжаю заниматься реалити-шоу, либо становлюсь безработным. В канцелярии моей подписи дожидался новый трудовой договор, которого я пока даже не видел. Я всерьез опасался, что содержание этого контракта никогда не получит моего одобрения, и, значит, наши деловые отношения с телекомпанией упрутся в тупик, в результате чего я окажусь на улице, а Паша Сенявин получит доступ к столь вожделенному креслу программного директора «Натурального хозяйства».
«Натуральное хозяйство»
(Зима)
В конце осени 2003 года все в «Натуральном хозяйстве» вроде бы устаканилось.
Деревню Бутылкино накрыта зима. Участники шоу, как сумели, насолили грибов, наквасили на закуску капусты и переводили дух после осеннего марафона – уборочной. Ходили друг к другу в гости. В «прямых эфирах» кушали брагу собственного приготовления, а за кадром – контрабандно доставленную в деревню казенную водку. Парились в бане, где создавали любовные… уже не треугольники, а многоугольники. Под Рождество в режиме реального времени опоросилась свинья, спустя две недели отелилась корова. Несколько раз из леса на лыжах выходили охотники – мрачные личности, которые охотно позировали перед телекамерами, а потом в дым напивались в маленькой бане – ее мы тут же переименовали в гостевую избу.
Нестабильный еще в ноябре рейтинг реалити-шоу наконец устоялся, аудитория не увеличивалась, но и не уменьшалась, что, похоже, устраивало и телекомпанию, и спонсоров.
Сенявин никакими «записками» больше не баловал, служебного рвения не проявлял, и я был ему благодарен уже за то, что он не лезет ко мне со своими претензиями и прожектами.
Наверное, все так бы и шло дальше – ни шатко ни валко, без реформ и накачек начальства, как весной у Главного обнаружили рак, и он умчался в Германию, передав дела нагрянувшей из Москвы некой Софье Сергеевне Крауклис – эмансипированной особе, сразу вызвавшей у меня ассоциации с этакой анархисткой 1917 года в кожанке и с маузером в деревянной кобуре.
Софья Сергеевна взялась за телекомпанию круто. Не минуло и месяца с момента ее прихода во власть, как без церемоний были закрыты четыре показавшихся ей недостаточно перспективными проекта, а их руководство – репрессировано. Одних отправили в ссылку – на должности разъездных выпускающих, других и вовсе приговорили к высшей мере – увольнению. Кое-кто из старожилов компании, проработавший в ней с первого дня, тихо исчез. Зато в офисе все чаще и чаще мелькали новые лица.
По непонятным причинам и «Натуральное хозяйство», и лично меня Крауклис упорно игнорировала. На редакционных советах, планерках и совещаниях молча выслушивала мои лаконичные отчеты, а если потом и высказывала несущественные пожелания, то делала это исключительно через референта. Даже здоровались мы с Софьей Сергеевной молча – обменивались небрежными кивками. Создавалось впечатление, что Крауклис всерьез опасается, что, перекинувшись со мной парочкой фраз, можно подцепить от меня какую-нибудь заразу.
Нельзя сказать, чтобы меня такое положение вещей не устраивало. Как говорится, поближе к камбузу, подальше от капитанского мостика. Я ничуть не стремился установить с Крауклис более неформальные и доверительные отношения. Ко всему прочему, на это попросту не было времени. После полугодового творческого застоя Сенявин разродился очередным грандиозным прожектом. Очередной диверсией, которая на этот раз не вызвала у меня никаких возражений.
Вот уже две недели, как с энтузиазмом пироманьяков вся моя группа занималась подготовкой пожара в Бутылкино. К сожжению была приговорена небольшая избушка, вся вина которой заключалась лишь в том, что стояла она чуть на отшибе и относительно близко к реке. Избушку занимала отвязная юная парочка, больше всех остальных участников реалити-шоу предрасположенная к пьянству и свингерству.[5] Им было по барабану, где жить. Из Петербурга в Бутылкино была командирована бригада плотников и печник, которые за двое суток привели в порядок запасную избу, куда загодя и перетаскали жалкий скарб «погорельцев». Оставалось дождаться подходящей погоды – во-первых, сухой (дабы полыхало поярче); во-вторых, с западным ветром (чтобы от искр не спалить всю деревню). Но июнь, как назло, выдался слишком сырым даже для Питера. Диверсия откладывалась и откладывалась.
Вот тут-то Крауклис впервые и обратила на меня свой начальственный взор. Я был вызван на ковер.
– Вас, наверное, удивляет, что я обхожу вниманием ваше реалити-шоу, – начала разговор Софья Сергеевна.
Я с трудом удержался, чтобы не хмыкнуть: «Ах, какое у тебя самомнение! Хотя, признаться, действительно удивляет», – это я так подумал, а вслух произнес абсолютно противоположное:
– Ничуть.
– Просто сначала, – не обратила на меня никакого внимания Крауклис, – я должна была разгрести весь тот хлам, что оставил после себя мой предшественник. Вы же на фоне всего остального производите впечатление наиболее благополучной программы. Так что ваше «Хозяйство» я оставила на потом.
– На закуску, – сформулировал я.
– Да, на закуску. – Ей, похоже, понравилось такое определение. И я удивился, обнаружив, что эта жертва эмансипации умеет изображать на безжизненной роже улыбку. И выражаться аллегорически. Скажем, так: – Настала пора закусить. Займемся вашим реалити-шоу.
– А чего, собственно, им заниматься? У «Хозяйства» самый высокий зрительский рейтинг на канале, оно приносит стабильный доход, и, думаю, никаких коррективов не требует.
– Это вы так думаете. – Крауклис достала из портсигара сигарету без фильтра, вставила ее в длинный мундштук. Имидж бой-бабы начала двадцатого века она соблюдала безукоризненно. – Я же считаю иначе. Вы остановились в развитии. Высокий рейтинг, стабильный доход, – это вашему коллективу в актив. В пассив же то, что вот уже год, как вы топчетесь на месте, плюете в потолок и даже не пытаетесь что-нибудь предпринять, чтобы ваш высокий рейтинг повысить еще. – Софья Сергеевна чиркнула спичкой (не щелкнула дорогой зажигалкой, а именно чиркнула спичкой, позерша!), прикурила и выдала: —Сегодня вторник. – То-то я этого не знал! – У вас есть три дня до пятницы, чтобы разработать план расширения зрительской аудитории реалити-шоу на… – она чуть призадумалась, – …тридцать процентов к… – еще раз призадумалась, – …первому сентябрю.
Я обалдел!!!
«Эта „экспроприаторша с маузером“, вообразившая себя цивилизованным менеджером, просто хватает с потолка первые попавшиеся цифры! Тридцать процентов… к первому сентября. А почему, собственно, не пятьдесят пять? Скажем, к четырнадцатому июля? Как-никак День взятия Бастилии. Вот и приурочили бы».
– Доложите в пятницу. Запишитесь у секретаря, – напутствовала меня Софья Сергеевна. – У вас есть вопросы?
Мне очень хотелось спросить, неужели существует на свете такой извращенец, который с этой ведьмой делит постель?
Кроме того, мне хотелось спросить еще очень о многом. Но я промямлил:
– Нету вопросов, – и поднялся из-за стола.
– Секунду, – тормознула меня Крауклис. – В пятницу явитесь ко мне со своим заместителем.
– Хорошо, – согласился я, хотя так и не понял, кого она имеет в виду. Заместителей у меня не было. Или, если угодно, их было ровно пятнадцать оболтусов – все, кто входил в мою группу.
«Наверное, она имела в виду толстяка, – решил я, вернувшись к себе. – Из всех, кто работает над „Натуральным хозяйством“, на виду помимо меня только он. Активная самореклама дает результаты».
Еще месяца два назад, то есть до начала масштабных кадровых перестановок, в компании не было ни одного человека, кто бы не знал о неоцененном таланте Паши Сенявина. Целыми днями он лазал по офису и был готов с превеликой охотой поведать любому о том, как расцвело бы «Натуральное хозяйство», окажись он его кормчим. Какое у него планов громадье – все, как один, нереализованные по причине полнейшей инертности и инфантильности тех, кто обязан претворять эти планы в жизнь. Как его задвигает бездарный программный директор, вцепившийся в свое командирское кресло, как в барбоску блоха. Пашу терпеливо выслушивали. Потом тихо хихикали – никто его всерьез не воспринимал.
В том числе и я. Еще чего не хватало – расходовать на этого пустобреха нервные клетки!
Но неожиданно болтовня Паши Сенявина заинтересовала Софью Сергеевну Крауклис.
Когда в пятницу мы объявились в ее кабинете, она уже успела ознакомиться с моей служебной запиской, в которой не было и намека на «план расширения зрительской аудитории реалити-шоу на тридцать процентов к первому сентября». Вместо этого я доходчиво растолковывал безмозглой начальнице, почему нельзя вносить в формат реалити-шоу радикальные изменения, почему невозможно поднять его рейтинг. Похоже, мои доводы мать-командиршу не убедили.
– Итак, моим распоряжением вы манкировали, – зловеще констатировала она.
А я подумал: «Марфа безграмотная! Манкируют обязанностями. Распоряжения игнорируют. Посылают на хрен!»
– Софья Сергеевна, в записке я изложил свой взгляд на эту проблему. И обосновал причины, по которым не возьмусь перекраивать формат проекта.
– Иными словами, вы считаете, что не сумеете привлечь к программе нового зрителя, – перефразировала меня Крауклис.
– Не считаю, а абсолютно уверен в том, что если сейчас начать эксперименты над «Натуральным хозяйством», это приведет к его краху. Один необдуманный шаг, и домохозяйки переключатся на другие каналы. Поэтому я категорически против рискованных авантюр. К тому же рейтингу нашего среднебюжетного шоу могут позавидовать многие грандиозные проекты, а по рентабельности оно на одной из первых позиций в России. Так к чему какие-то коррективы?
– То есть вы считаете, что я предлагаю вам авантюру? – сузила и без того узкие глазки мать-командирша.
– «Тридцать процентов к первому сентября» я расцениваю не иначе, как авантюру, – отрубил я, решив: «Будь, что будет! Похоже, сегодня мой последний рабочий день в телекомпании». – Если вы обоснуете эти цифры и убедите меня в том, что они взяты не с потолка, а имеют под собой какой-то фундамент, я возьму свои слова обратно.
– Ничего обосновывать я не намерена. Это должны были сделать вы, но отделались безликой бумажкой, – потрясла Крауклис моей служебной запиской, и с этого момента я перестал для нее существовать. – Вы в курсе, что я просила рассмотреть возможность повышения рейтинга реалити-шоу? – взглядом людоедки смерила она аппетитного толстого Пашу.
– Да, Денис Дмитриевич мне говорил.
– Разделяете его мнение о том, что это авантюра?
Я не сомневался, что скользкий приспособленец сейчас вытянется по стойке смирно, состроит подобострастную мину и продаст меня с потрохами: «Никак нет! Не разделяю!»
Но Сенявин оказался гораздо дальновиднее, нежели я ожидал. Он не стал пользоваться моментом и втаптывать меня в грязь, напротив, заставил меня удивленно вскинуть брови, неожиданно выдав:
– Да, разделяю. – Правда, тут же поспешил оговориться: – Отчасти.
– Расшифруйте.
– Добиваться увеличения рейтинга именно на тридцать процентов – это действительно авантюра. Но привлечь к «Натуральному хозяйству» новых зрителей вполне реально. У меня есть конкретные предложения. Правда, до сих пор они никого не интересовали, – сел Сенявин на своего любимого конька.
– Меня интересуют. Изложите свои предложения на бумаге. Посмотрю, что с ними можно сделать. – Крауклис обласкала Пашу ободряющим взглядом. Потом глянула на меня. – Идите, работайте. В общих чертах я вашим проектом довольна. – Начальница давала мне понять, что нагоняя не будет и мое изгнание из компании на этот раз не состоится. Но, с другой стороны, обольщаться не стоило. Я оказался в опале, а на звание фаворита вполне обоснованно претендовал толстяк. Своего он добился – на него наконец обратили внимание. Теперь надо было доказывать, что планов громадье существует не только на словах.
И Паша взялся за дело с огромным энтузиазмом. Как нельзя более кстати установилась наконец подходящая для пожара в Бутылкино погода, и в прямом эфире на протяжении двух часов эффектно полыхала изба, а участники шоу суетливо таскали к месту пожара воду с реки. Через неделю по разработанному мною сценарию между обитателями деревни вспыхнул нешуточный конфликт, переросший в банальную драку и завершившийся исходом из Бутылкино в цивилизацию половины героев – восьми человек. Телекомпания сразу же объявила о наборе новых участников, но до кастинга дело так и не дошло. Сенявин подкинул интересную мысль заменить выбывших героев банальными бомжами, которые, якобы, прослышав о «Натуральном хозяйстве», решили сменить сырые подвалы и денатурат на теплые избы и домашнюю бражку. Подобрать настоящих, но притом относительно трезвых бомжей оказалось непросто, но те же бойкие мальчики, которые полтора года назад отыскали заброшенную деревню Бутылкино, прошлись по помойкам, и через два дня на мой суд была представлена целая группа кандидатов на должности новых участников реалити-шоу.
Одним словом, жизнь бурлила, злосчастный рейтинг оставался на прежних позициях, а из всех сотрудников телекомпании наиболее частым гостем в кабинете Софьи Сергеевны Крауклис стал Паша Сенявин. О чем они там шептались, я не знал. Да и не стремился узнать. Хотя не без основания подозревал, что толстяк готовит почву для решающей атаки на вожделенную должность программного директора реалити-шоу. Тем паче, что приближался очень удобный для атаки момент – 31 декабря 2004 года заканчивался мой контракт с телекомпанией. Будет ли он продлен, или я окажусь без работы, зависело и от меня, и от Крауклис… и еще от очень-очень многих нюансов. В частности, у меня на руках были мои авторские права на идею и концепцию «Натурального хозяйства». Вот их-то я и лишился в ноябре.
Как у ребенка конфетку!
Все было обставлено настолько безобидно, что я не заподозрил ничего плохого. Меня просто поставили в известность, что теперь гонорар за каждый сценарий нового эпизода реалити-шоу будет выплачиваться отдельно. В связи с этим к основному договору на авторские права требуется дополнительное соглашение. Я никогда не был силен в юриспруденции и всегда – порой безоглядно – доверял людям, а поэтому в короткой цидульке, которую мне подсунули на подпись, не узрел ничего подозрительного. Подмахнул ее. И, как впоследствии оказалось, развязал этим руки Софье Сергеевне Крауклис. Если раньше ей приходилось считаться с тем, что я мог распоряжаться своим авторским правом, как мне заблагорассудится, и в моих силах было даже свернуть реалити-шоу, то теперь оставалось единственное препятствие к тому, чтобы выпереть меня взашей из компании, – мой контракт, действительный только до 2005 года. Когда я это наконец осознал, до этого срока оставалось всего две недели.
Две недели до статуса безработного.
Две недели до торжества Паши Сенявина, чей творческий пыл наконец оценили.
Правда, на пьянке, устроенной в офисе 30 декабря, Крауклис разлюбезно чокнулась со мной шампанским и как бы между прочим обмолвилась:
– Сразу после праздников зайдите в канцелярию, подпишите новый контракт. От прошлого он отличается только более выгодными для вас финансовыми условиями.
– Спасибо, – поблагодарил я.
Это сообщение меня ничуть не порадовало. «Более выгодные финансовые условия» – это звучало слишком неопределенно, чтобы оказаться надежным. Ко всему прочему Паша вот уже несколько дней ходил «грудь колесом» и строил очередные грандиозные планы, в которых, по данным разведки, места мне не было.
Оставалось единственное: не отчаиваться и надеяться на какую-нибудь ничтожную должность у Ширмана на СПТ или у Зифа на Северо-Западном кабельном.
Глава 3
БЕЗОТКАЗНОЕ СРЕДСТВО ПРОТИВ СОБАК И СТАРЫХ ДЕВ
Новый контракт я в тот день так и не подписал. И даже не прочитал. Канцелярия вымерла – похоже, в отличие от меня, для ее обитателей новогодние праздники не прошли без последствий.
Я послонялся по офису, утвердил, не читая, очередные опусы текстовиков, без особого интереса полистал распечатку сообщений, поступивших за праздники на горячую линию реалити-шоу, и решил, что на службе сегодня мне делать нечего. О каком творческом вдохновении, о какой плодотворной работе может быть речь, когда абсолютно неясно, что со мной будет завтра! После обеда я, смачно плюнув на все, смылся домой.
А вечером в гости заявилась Васюта. Прямо с порога протянула мне диск.
– Надоело? – Я посторонился, пропуская ее в квартиру.
– Записала в компьютер. Дашь еще что-нибудь?
– Да ради бога! – Я проводил гостью в комнату, кивнул на заполненную дисками полку. – Выбирай. – И отправился ставить чайник.
Допоздна мы просидели на кухне. Пили кофе с бренди, полбутылки которого я откопал в недрах серванта, и обсуждали то, что произошло со мной сегодняшним утром. Василиса вначале лишь охала: «Вот же старая стерва!» Потом оценила побывавший в собачьих зубах спортивный костюм и пришла к печальному выводу, что на этот раз восстановлению он не подлежит.
– Отправь его в мусор! И не плачь, заяц. Купишь еще. – Она ненадолго о чем-то задумалась, хихикнула и радостно блеснула глазами: – А ведь мы устроим этой паскуде веселую жизнь! Короче, так: завтра утром от греха подальше пропусти свою тренировку. Или выбери другой маршрут. А вот послезавтра все и начнется.
– Что начнется?
– Увидишь.
…Выведать, что она задумала, мне так и не удалось. Но, возможно, в соседней квартире, и правда, затевалось нечто загадочное – впервые за месяц оттуда не донеслось ни единого звука.
Утром я пропустил пробежку. Дисциплинированно проскучал до шести часов в офисе. Как и вчера, канцелярия оказалась безжизненной и неприступной, Крауклис пребывала в Москве, Паша Сенявин еще не вернулся с рождественских каникул, которые он решил провести не абы где, а в Танзании, на озере Ньяса. «Хоть бы там тебя сожрал крокодил!» – мечтал я. Но настолько дурных крокодилов, чтобы рискнуть испортить себе желудок, в Африке, увы, не водилось.
Когда я вернулся домой, из-за стены привычно гремела музыка. Девочка с лиловыми волосами увлеченно прослушивала один из моих дисков. Я переоделся в купленный по дороге с работы новый спортивный костюм и отправился к ней.
– Как тебе?
Василиса оценила придирчивым взглядом покупку и откровенно ответила:
– Первый был лучше. А вообще-то прикольно. – Она взяла со стола какую-то штуковину размером с сотовый телефон и протянула мне. – Держи.
Штуковина имела несколько кнопок. И несколько надписей. По-японски. Или по-китайски. Короче, иероглифы.
– Аккумулятор я зарядила, – доложила Васюта. И, не откладывая, провела инструктаж: – Жмешь на красную кнопку, и все чики-чики.
– Погоди. – Я крутил в руке выданный мне прибор и никак не мог сообразить, для чего же он предназначен. – Сперва объясни, что это за хрень. А то нажму на красную кнопку и взорву к чертям «Мерседес» какого-нибудь олигарха.
– Никакой «Мерседес» ты не взорвешь. А вот соседской собачке доставишь пару приятных минут. Это элементарный ультразвуковой излучатель, который способен генерировать мощнейший сигнал. Человеческое ухо его не улавливает, но из собаки этот звук на какое-то время вышибает мозги. Впрочем, его можно применять не только против собак. Против лошадей тоже, – усмехнулась Васюта. – Бывали случаи, когда подобные штучки использовали во время соревнований по выездке и конкуру, чтобы выбить из седла конкурентов. Возможно, поэтому в свободной продаже ты их не найдешь. Вернее, встречаются суррогаты с ограниченной мощностью.
– А ты где нашла? – задал я дурацкий вопрос. И получил соответствующий дурацкий ответ:
– У воина на белом коне товарища Ким Чен Ира. Судя по иероглифам, это могло оказаться правдой.
– Завтра возьмешь излучатель с собой на пробежку, – наставляла меня Василиса, прикуривая сигарету. – Когда псина будет от тебя метрах в двух, направишь его на нее и надавишь на кнопку. Справится и дебил.
– Тогда есть шансы, что, действительно, справлюсь, – поморщился я: «Две недели назад слабохарактерный рохля. Теперь вот дебил». – А с чего ты взяла, что нападение повторится? Может быть, эта ментовская дамочка решила, что с меня довольно, и угомонилась?
– Не беспокойся, такие не способны угомониться. К тому же я сделаю так, что завтра утром она будет тебя ждать с особенным нетерпением, – уверенно заявила Васюта.
И, действительно, сделала для этого все возможное.
Впрочем, больших усилий это от нее не потребовало: шарахнула кулачком по своему музыкальному центру, выкрутила до максимума громкость – и всего-то делов. Всю ночь я сквозь сон слушал… нет, уже не попсу… гремучую смесь из того, что Василиса отобрала у меня на полочке с дисками.
Это не могло не дать результата.
Наутро на старом месте меня поджидала компания вдвое солиднее, чем два дня назад. К соседке снизу прибыло подкрепление в лице еще одной старой девы и большого ротвейлера. Похоже, на этот раз меня решили поиметь не по-детски.
Задувал северо-западный ветер. Шел снег, тяжелый и мокрый, вперемешку с дождем. Свинцовое небо придавило Питер и смазало даже те тусклые краски, которыми скупо подретушировала мрачное январское утро природа. Я где-то читал, что такой же серенький и убогий денек стоял, когда на берегу Черной речки Дантес угробил Александра Сергеевича Пушкина.
В какой-то момент я чуть было не дал слабины. Даже слегка притормозил, засомневавшись: «А не случится ли так, что на этот излучатель собачкам окажется глубоко наплевать? Ведь тогда от меня не останется и мокрого места!»
Еще было не поздно развернуться и рвать отсюда когти. Но усилием воли я заставил себя продолжать бежать вперед. Поравнявшись со старыми девами и их собаками, я, набравшись наглости, изобразил на лице некое подобие едкой ухмылки и поинтересовался:
– Как спалось? Как делишки? «Большевичка» в ответ скорчила кислую рожу.
Ее подруга – невзрачная дамочка пенсионного возраста в маргинальной шубейке – сделала вид, будто меня не заметила.
Ротвейлер скосил на меня безразличный взгляд – никакого интереса лениво бегущий мужик для него не представлял.
А потом привычно пошла в атаку овчарка!
Я не стал ждать, когда псина доберется до моих новых штанов и героически закатал ей по морде ногой.
Овчарка растерянно хрюкнула и притормозила.
И тут я, решив, что дальнейшее промедление ни к чему доброму не приведет, направил на собаку ультразвуковой излучатель и надавил большим пальцем на красную кнопку.
В тот же момент плешивую тварь тряхануло! Она пискнула совсем не по-собачьи, скорее, человечьим голосом – где-то я слышал, что так кричат в предсмертной агонии зайцы – и опрокинулась на бок. Тонким фальцетом овчарке тут же подпел ротвейлер. Он выпятил вверх упругую задницу, увенчанную куцым обрубком хвоста, и принялся елозить по земле откормленной ряхой, словно пытаясь стереть с нее это невесть откуда взявшееся ощущение кошмарного дискомфорта.
Лучшей эффективности от штуковины с иероглифами не стоило и желать!
– Собакам кранты! – победно констатировал я. Моя старая знакомая попросту окаменела. Дамочка в драной шубейке, настойчиво дергая за поводок, безуспешно пыталась поднять с подогнувшихся лап своего ротвейлера.
А я торжественно объявил:
– Так теперь будет всякий раз, когда встречусь с вашими псинами. Обходите меня за километр, мамаши! Не то разоритесь на ветеринаров. – И в прекрасном расположении духа побежал дальше, размышляя о том, какое эта история получит продолжение.
В том, что получит, я нисколько не сомневался. А вот того, что это произойдет уже нынешней ночью, совсем не ожидал.
Глава 4
ПОДНИМИТЕ МНЕ ВЕКИ
Как ни хотелось мне, вернувшись с работы, зайти к Василисе и поведать о том, каким эффективным оказался ее излучатель, делать этого я не стал. Судя по доносившимся из-за стены голосам, соседка принимала гостей. И прогостили они у нее допоздна. Я уже лег в постель, а в привычную музыку из-за стены все еще врывались взрывы хохота и чьи-то пьяные визги. Мне они не мешали. Но поспать в эту ночь мне все-таки было не суждено.
Меня разбудил звонок в дверь. Я оторвал голову от подушки и первым делом автоматически отметил, что за стеной стоит непривычная тишина. И только было решил, что звонок мне приснился, как он повторился. Кто-то за дверью жал на кнопку с настойчивостью вусмерть упившегося алкаша.
– Дерьмо! – процедил я сквозь зубы и потянулся за халатом.
Я даже не сомневался, что это пьяная Василиса, которая явно перепутала день с ночью и, от души погуляв со своими гостями, решила продолжить вечеринку у меня. В другой раз я был бы не против.
Но сейчас мне хотелось спать!
Возможно, поэтому я и допустил непозволительную ошибку – не посмотрел в глазок, даже не спросил: «Кто там?». Продолжая дремать на ходу, включил свет в прихожей, отомкнул замки, распахнул дверь и тут же отлетел назад после сильного толчка в грудь.
В квартиру по-хозяйски ввалились трое ментов – в бронежилетах и с автоматами. Их шумный марш замыкала соседка снизу – с каменной рожей и, кажется, с очень дурными намерениями.
– Не понял! – моментально проснулся я.
– Сейчас поймешь! – Тот мусор, что вошел первым, решил сокрушить меня с ходу. Вот только мои возможности он немного недооценил. Его дилетантский удар я блокировал автоматически. И так же автоматически, словно на тренировке, подсек мента под опорную ногу. Громыхнув «калашом», этот олень эффектно раскинул рога на линолеуме. А я, воспользовавшись моментом, скинул тапочки и прытко сиганул в узкий аппендикс, ведущий на кухню. Там было слишком тесно для того, чтобы мусора могли навалиться на меня всей святой троицей. А поодиночке я бы не подпустил к себе никого и мог держать оборону достаточно долго. Если бы, конечно, эти уроды не вздумали стрелять.
– Короче, не по-о-онял!!! – включив максимальную громкость, повторил я.
И подумал при этом, что великолепная слышимость в блочной коробке может не только мешать, но иногда и приносить несомненную пользу. Скажем, при разбойном налете. Или при подобном милицейском десанте. Разбуженные соседи если и не всполошатся, если и не рискнут высунуть нос из квартир и полюбопытствовать, что это там у меня происходит, то позже вполне могут оказаться полезными как свидетели ментовского беспредела. Если, конечно, не струсят.
Именно поэтому я, не стесняясь, и принялся вопить во всю глотку.
– Ублюдки!!! Это налет!! Разбой!! Что вы хотите?!! Ни у кого нет права врываться ко мне!!! Даже легавым!!!
Соседи, слушайте! А еще лучше: позвоните по «01»… Кстати, идея!
– Пожар!!! – пронзительно заверещал я и удачно встретил пяткой в лобешник неосмотрительно сунувшегося ко мне мусорка. – Горим!!! Вызывайте пожарных!!!
– Заткнись! – прошипела соседка снизу.
В этот момент я еще раз успешно провел тоби-усиро-гери.[6] На этот раз досталось тому из ментов, у которого не было автомата, зато его отсутствие с лихвой компенсировали маленькие погоны с двумя блестящими звездочками. Лейтенант крякнул и отлетел к входной двери. Я же предположил, что теперь этому мальчику предстоит пару недель замазывать гримом фингал.
– Горим!!! Помоги-и-ите!!!
Менты откровенно растерялись. Не такой реакции они ожидали от слизняка, которому, чтобы знал свое место, собирались слегонца навалять звездюлей. Но разве можно было предвидеть, что я на своей территории не только дам им достойный отпор, но еще и поставлю их в совершенно идиотское положение. Им предстояло либо позорно сваливать, пока, и правда, не появились пожарные, либо срочно подумать над тем, как обосновать ночное появление у меня в квартире.
Позорно сваливать мусора не пожелали.
Думать они не умели.
А поэтому выбрали третье.
Не знаю точно, но вроде бы в комплект к бронежилетам и автоматам газовые баллончики не полагаются. Но именно из такого баллончика мне неожиданно брызнули в физиономию.
– Ч-черт! – единственное, что я успел сказать прежде, чем глотнул этой отравы… прежде, чем меня скрючило.
Ощущение было сродни тому, будто полной грудью вдохнул аммиаку и протер глаза спиртом, настоенным на чилийском перце!
Я больше не помышлял даже о слабом подобии сопротивления. Какое сопротивление, когда абсолютно не соображаешь, что с тобой происходит! Когда ощущаешь, как тебя увлеченно валтузят ногами, но боли при этом не чувствуешь, потому что ее заглушает дикая резь в глазах и ужасное состояние асфиксии – парализованные легкие не в силах втянуть ни глотка воздуха!
…Усердно трудящиеся над моим квелым телом менты… звуковой коктейль из матерщины, кряхтения и звяканья каких-то железок… привкус крови… вонища от смазанных дешевым кремом для обуви мусорских берцев…
Все смешалось!
Все катилось в тартарары!!!
Последнее, что мне запомнилось из этого кошмара – это то, что прежде, чем окончательно отключиться, я успел подумать: «Если мне и предстоит очнуться после этой газовой атаки… после этого массажа… то произойдет это либо в камере, либо в больничной палате».
Я не угадал.
Я пришел в себя явно не на нарах. И не на больничной койке. Потому что в больницах не играет хорошая музыка. И там не должно пахнуть смесью табачного дыма и легкого аромата не то парфюма, не то освежителя воздуха.
«Знакомого аромата, – подумал я и попытался открыть глаза. Безрезультатно. – Где-то я его недавно встречал. Не у Василисы ли?»
– Васюта, – просипел я. И обрадовался, услышав знакомый голос:
– Очухался, воин? Хороший же бланш ты засветил тому мусорку!
– Где они? Слились?
– Поджавши хвосты! Хотели прихватить с собой и тебя. Но я сказала им: «Шиш! Он избит, он без сознания. Так что дожидаемся „скорую“. Ее я уже вызвала». Эти гопники сразу же скисли, – оживленно рассказывала Василиса. – Правда, напоследок попытались дернуться и на меня, но в эту сказку они не попали. Короче, когда все четверо сдристнули, я перетащила тебя к себе. В твоей хате сейчас не продохнуть. Не представляю, что за дрянь они там распылили.
– Какой-то газ из баллончика… Что теперь? – Я рискнул поглубже вдохнуть и тут же застонал от резкой боли в груди. – 3-зараза! У меня что, сломаны ребра?
– Ага, – радостно сообщила мне девочка с лиловыми волосами. – А рожа, как у китайского мандарина. Щас поедем в травмпункт. Ребра надо лечить. Витрину тоже.
«Это лечение выйдет мне боком». – Я сразу вспомнил о новом контракте, который не успел подписать. О неаппетитном Сенявине, на которого так и не позарились танзанийские крокодилы. О деревне Бутылкино, размеренную зимнюю жизнь в которой срочно требовалось подкорректировать каким-нибудь происшествием, не то клятый зрительский рейтинг опять покатится вниз.
– Проклятье! – Я еще раз попытался разомкнуть опухшие веки и понял, что в ближайшее время обречен на слепоту. Хочешь не хочешь, но с этим придется смириться. – Васюта, моя квартира, что, нараспашку?
– Все чики-чики. Квартиру закрыла. Ключ нашла на гвоздике возле двери. Сейчас схожу за твоими пожитками. И документами. Где они, заяц? И где ключи от машины?
– Зачем ключи? – вздохнул я. – Неужели ты думаешь, что я в состоянии сидеть за рулем?
– Я в состоянии.
– Вмажешься, – безразлично пробормотал я и, почувствовав, что Василиса примостилась на краешек дивана рядом со мной, протянул в ее сторону руку.
Вышло так, что удачнее некуда: ладонь легла точнехонько на коленку, подушечки пальцев коснулись полы халата…
– Ключи в кармане пальто, – сообщил я. – Пальто в прихожей на вешалке.
…Не встретив никаких возражений, моя лапа, естественно, тут же отправилась на обзорную экскурсию вверх по ноге…
– Документы в бумажнике.
…Кожа была удивительно гладкой. И горячей…
– Бумажник на холодильнике.
…Мышцы бедра под ладонью ощутимо напряглись.
– Холодильник на кухне.
…Мои пальцы уже добрались до краешка трусиков…
– Медицинский полис в кухонном столике, – прошептал я.
Читать бесплатно другие книги:
