Пепел звезд Гайворонская Елена
«Только не там, где надо… Зачем я так разговаривала с ней?! Зачем? Иногда то, о чем больше всего хотелось бы забыть, напоминает о себе снова и снова…
«– Элена, ответьте „Пари матч“, правда ли, что мсье Рено предпринял попытку самоубийства после Вашего с ним разрыва?
– Я отказываюсь комментировать.
– Но вы знали, что он принимает наркотики?
– Недавно узнала.
– И после этого отказались стать его женой? Вы не считаете это жестоким?
– Без комментариев.
– Но вы чувствуете свою вину?
– Да!»
Господи, кто сказал, будто история повторяется во второй раз в качестве фарса? Неправда! Трагедия – всегда трагедия. Вновь и вновь. Жалкая трусиха! Ты всегда прятала голову в песок, подобно глупому страусу. Но сейчас тебе не удастся этого сделать. Ты должна успеть, или с этой виной тебе придется жить до конца дней. Как это можно вынести? Ты должна успеть!
Лена прибавила скорость. 150! Она сжалась в комок. Справа, у обочины, взметнулся полосатый жезл гаишника.
«Боже, только не это!»
Тормоза завизжали, как наказанный пес.
– Лейтенант Назаров, – гаишник сурово сдвинул брови. – Вы превысили скорость. Попрошу документы.
Лена протянула права.
– Простите, – она умоляюще сжала пальцы, – с моей подругой произошло что-то ужасное. Мне нужно быстрее…
– Та-ак, – протянул лейтенант, возвращая права. – Сейчас на угон проверим.
– Какой угон? Она в салоне куплена!
– Ну и что? – флегматично заметил лейтенант. – Это ничего не значит.
Он щелкнул рацией. Лена, притопывая ногой об асфальт, кусала губы.
– Чистая, – сообщил лейтенант. – Откройте багажник.
– Пожалуйста. Послушайте, моя подруга, может быть, умирает! Возьмите штраф и разрешите мне ехать, прошу Вас!
– А вы – врач?
– Нет, но «Скорая» не едет, потому что я не могу назвать точный адрес. Знаю только, как проехать. Пожалуйста, помогите мне, я должна успеть…
– Аптечку покажите. И огнетушитель.
– Да забирайте и права, и машину! – крикнула Лена. – Я поймаю такси.
Лейтенант Назаров задумчиво почесал за ухом шариковой ручкой.
– А вам далеко?
– Николина гора.
– М-да… Она, ваша подруга, что – из «крутых»?
– Она манекенщица, ясно? И я – тоже.
– Ладно, – махнул рукой лейтенант, – плати штраф и езжай.
– Сколько?
Лейтенант, похоже, мучительно раздумывал.
– Пятьсот рублей.
Лена полезла в нагрудный карман и с ужасом обнаружила, что оставила кошелек с рублями дома. «Черт!»
Она лихорадочно рылась во всех возможных местах, где носила деньги, и – «Есть Бог на небе!» – нашла несколько стодолларовых купюр, приготовленных для обмена.
– Вот. Других нет.
Лейтенант с сомнением взял купюру, в мгновение ока, как пианист по клавиатуре, пробежал по ней пальцами, и, убедившись в подлинности, вторично почесал себя ручкой за ухом, что, вероятно, означало напряженный мыслительный процесс.
– Спешишь, значит?
– Да, очень, говорю Вам.
– Там, дальше, тоже наши стоят, трасса-то правительственная… – дипломатично поведал лейтенант Назаров. – Если разгонишься – везде тормозить будут. На всех баксов не хватит.
– Что же делать?!
– Ладно, – он перешел на заговорщицкий шепот. – Давай еще одну такую же бумажку, и я тебя до места с мигалками провожу. Как президента.
Пугая честных обитателей коттеджного поселка, ревущая сиренами кавалькада подъехала к особняку Ады. Выскочивший из служебного помещения охранник с автоматом наперевес поинтересовался, в чем, собственно, дело.
– Это я! – воскликнула Лена. – Уберите оружие!
Она подбежала к дверям и принялась звонить и стучать.
– Вообще-то она дома, – недоуменно сказал охранник, набирая номер по мобильнику. – Не отвечает.
– Ломайте дверь! – крикнула Лена.
– Да вы что?!
– С ней что-то случилось, я ей звонила. Мы должны попасть внутрь. Ломайте!
– Да фиг ее сломаешь, – пнув дверь ногой, сказал лейтенант, – она ж железная внутри. И на окнах – решетки.
– Черт возьми, – рявкнула Лена, – мужики вы или нет? Отойдите!
Она прыгнула в машину и, круто развернувшись, поехала прочь.
– Да… Дурдом у вас тут, – сочувственно заметил лейтенант охраннику.
– Не то слово. С жиру бесятся…
Он хотел еще что-то добавить, но в этот момент взревел мотор.
Серебристая «Вольво» на полной скорости четко вписалась в дверной проем. Раздался оглушительный треск, звон бьющихся стекол, заливистый собачий лай. Из образовавшейся дыры выскочила маленькая собачонка и, схватив подбежавшего охранника зубами за брючину, потащила внутрь.
– Да оставьте вы меня, в дом бегите! – Лена с трудом выкарабкивалась из застрявшего в пробитой амбразуре автомобиля.
В спальне на полу лежала девушка в вишневом платье. Ее лицо и губы были алебастрово-белыми, с синеватым отливом. Рядом валялся мобильник. Собака подняла кверху мохнатую мордочку и протяжно завыла.
– Господи… – отступая назад, прошептал охранник.
– Ой, бля… – почесал за ухом сержант.
Лена схватила трубку:
– Надо «скорую», быстрее! – ее взгляд упал на стоящий на тумбочке пустой пузырек. – Это отравление таблетками!
– Пока твоя «Скорая» доедет, мы все успеем коньки отбросить, – проворчал лейтенант, поднимая Аду и перекидывая через плечо, – сами в больницу отвезем…
Он помчался к выходу.
– Эй! – крикнул вслед охранник. – А кто заплатит за сломанную дверь?!
Юлька открыла глаза. Под заплеванным потолком покачивалась одинокая лампочка на длинном черном проводе.
– Где я?!
Она села. Тупая боль тотчас шарахнула в виски. Заныли все мышцы. Застонав, Юлька огляделась по сторонам. Кругом валялись пустые бутылки, грязные бинты, куски ваты, шприцы. И вперемешку с этим, вповалку, на каких-то одеялах и матрацах – полуодетые парни и девушки. Замызганные, помятые, в размытых кругах косметики на бессмысленных лицах. В комнате стояла нестерпимая вонь, помесь запаха немытых тел и испражнений. Юлька почувствовала, как тошнота подступает к горлу.
«Как я попала в этот притон?!»
Память тотчас принялась услужливо подбрасывать несвязные клоки, из которых Юлька попыталась составить рассказ о прошедшей ночи.
Кокаин. Автомобиль. Какая-то дискотека. Ребята. Знакомство. «Винт».
Снова машина, компания… Квартира. Секс… Еще и еще… «Боже!»
Юлька в ужасе вскочила. Разодранное платье болталось на ней, как старый халат на огородном пугале. Колготок, как и нижнего белья, не было в помине.
«Сколько их было? Кто они?! Какой кошмар, я же могла заразиться чем угодно, даже СПИДом! Нужно срочно продезинфицироваться!»
Едва сдерживая дурноту, Юлька бродила по комнате в поисках туфель и шубы.
«В чем я пришла? В „шиншилле“? Нет, я же вчера, после ТОГО, разрезала ее ножницами и выбросила в окно. Ее тотчас утащили бомжи. Потом я надевала „норку“. Точно. Вот она! Твою мать!»
На эксклюзивном норковом манто Фенди, стоимостью в добрую сотню тысяч зелёных, уютно расположилась парочка. Чертыхаясь, Юлька с трудом вытащила его из-под голых задниц. Парень разлепил глаза, заматерился, встал и принялся справлять малую нужду прямо на соседний матрац. Схватив шубку, Юлька пулей вылетела в коридор, рванула дверь туалета. Ее стошнило. Стало полегче. Наконец, она заметила свои туфли. Подняла один за каблук и тотчас отбросила. Туфель был заляпан чем-то, сильно напоминающим сперму. Это уже чересчур. Она не наденет его даже под угрозой пневмонии. Юлька влезла в чьи-то старые ботинки. «Доеду до дома и выкину. Пусть носят теперь мои, чтоб им ноги переломать!»
В этот момент отворилась еще одна дверь, видимо, ведущая в другую комнату. Пошатываясь и почесываясь, на пороге возник человек-орангутанг, весь покрытый волосами, абсолютно весь. На свалявшейся шерстяной груди болтался железный крест таких размеров, что впору поднимать на купол небольшого храма. «Красавчик» потряс гривой и оскалил в улыбке немногочисленные зубы.
– Ты не меня ищешь, детка?
– Мне пора, – как можно миролюбивее, произнесла Юлька, энергично дергая замок, – пожалуйста, откройте, я хочу выйти.
– Чуть позже. А сейчас – иди сюда. – Кинг-конг расстегнул ширинку. – Приласкай моего малыша.
– Да пошел ты! – Юлька лягнула кавалера меж ног. Тот, согнувшись пополам, разразился такими ругательствами, что, будь Юлькины уши цветами, они непременно бы увяли. Оттопырив мохнатую клешню, он попытался сцапать Юльку за ногу, но тут замок открылся, и девушка сиганула вниз по лестнице. Вслед ей разносилась многоэтажная брань.
«Если еще и машину угнали – это конец.»
К счастью, «БМВ» сиротливо стоял у подъезда. Правда, за ночь он лишился щеток и магнитолы, но, главное, он мог передвигаться. Юлька огляделась по сторонам, мучительно соображая, где же она находится. Вокруг стояли похожие, как братья-близнецы, серо-белые панельные высотки. На одном висела табличка с названием улицы.
«Митинская». «Ни хрена себе. Надо отсюда выбираться, и поскорее.»
Желая узнать время, Юлька привычно вскинула руку, но часиков не было в помине. Как и сумочки. Хорошо, что права нашлись в бардачке.
Из подъезда вышла старушка с кошелкой и засеменила мимо Юльки.
– Скажите, пожалуйста, – как можно любезнее проворковала Юлька, – который час?
Старушка шарахнулась от нее, как от чумной, пробормотав:
– Из дома выходила – было семь.
– Утра или вечера?
Но бабулька уже удирала с резвостью школьницы.
«Дура старая».
Но, посмотревшись в автомобильное зеркальце, Юлька поняла причину бабкиного испуга. На нее глядела одутловатая, с синюшным отливом, в жирных пятнах помады, рожа, мало чем напоминающая том-модель Юлию Величко.
«Если бы я встретила такую харю у своего дома, я бы тоже улепетывала без оглядки, – вздохнув, призналась себе Юлька. – Я больше никогда, никогда не стану принимать наркотики.»
Усталая женщина-врач, выйдя из палаты, сняла белую шапочку.
– Доктор, как она? – спросила Лена.
– Сейчас уже вне опасности. Спит. Вы успели вовремя, еще минут десять – и могла бы наступить кома.
Вы сестра?
– Подруга.
– А родные у нее есть?
– Мать. Но они давно не ладят.
– У нее это в первый раз? Я о попытке самоубийства.
– Не знаю, – внутренне содрогнувшись, сказала Лена. – Мы не очень давно знакомы. При мне не было.
– Мне кажется, я вас где-то видела. Вы не актриса?
– Нет, – поспешно замотала головой Лена, с ужасом представив, какая поднимется шумиха в прессе, просочись факт наружу.
– Вашей подруге необходима помощь специалиста. Попытки самоубийства опасны тем, что могут повторяться. Существует суицидологический центр.
– Я говорила ей, – Лена в отчаянии потерла ладонью лоб. – Но она не желает слушать.
– Я с ней побеседую, – кивнула врач. – Как ее зовут?
– Ада.
– Ну, конечно! – Лицо ее прояснилось. – Ада Беркер, та девушка0фотомодель. Я видела ее по телевизору. А вы – Лена, верно?
– Да, – неохотно призналась Лена. – Я вас очень прошу, никому не рассказывайте о случившемся.
– Естественно. Это врачебная тайна. – Женщина-врач поправила волосы и печально вздохнула. – Эх, девочки, девочки… Что вы с собой делаете? Как бы высоко вы не забирались, несчастье уравнивает всех: и бедных студенток, и известных красавиц…
– Только первым – посочувствуют, на вторых – злорадно укажут пальцем, – печально проговорила Лена. – Но мы не можем жаловаться, мы сами выбрали такую жизнь. Это – плата за успех. Вот, возьмите, – она протянула стодолларовую купюру.
– Дорогая моя, – врач сурово нахмурилась, – брать деньги за спасение – огромный грех. Вы слышали о клятве Гиппократа?
– Простите, – смутилась Лена. – Я не хотела вас обидеть. Можно я здесь подожду, пока она придет в себя?
– Ладно, – смягчилась врач, – посидите в кресле.
Пригревшись, Лена сомкнула глаза. Почему-то вспомнились стихи, заученные еще в школе:
«Открылась бездна, звезд полна.
Звездам числа нет, бездне дна.»
Может, потому, что несколько ночей подряд ей снился один и тот же странный сон, будто она маленькая белая звездочка, летит, проваливается в пугающую черную бездну…
Ада появилась под утро. На бледном лице – виноватая улыбка.
– Привет, – сказала Лена, протирая глаза, – с возвращением.
– Ты прости меня. Мне, действительно, нужен хороший психиатр.
– Мы это одолеем вместе, – Лена улыбнулась в ответ.
– На твоем месте, я надавала бы мне пощечин.
– Еще успею. Пошли, поймаем такси.
– А твоя машина?
– Я ее долбанула.
– Сильно?
– Вдребезги.
– Надо же… – огорчилась Ада. – Как обидно. А вы ещё ругались, что я слишком быстро езжу.
В служебное помещение вошла невысокая изящная молодая женщина. Небрежным жестом смахнула снег с рыжеватых волос. В ее лице было что-то неуловимо-знакомое – чуть раскосые серые глаза, высокие скулы, немного вздернутый носик, большой чувственный рот, умело обведенный каштановой помадой и наводящий на греховные мысли… В ней ощущалось некое восточное очарование.
Незнакомка сбросила короткое палевое норковое пальто, по-хозяйски примостила его на вешалку. Взгляд помрежа Миши с ее элегантного изумрудного костюма перекочевал на стройные ноги, схваченные у щиколотки темно-зелеными, отделанными норкой, полусапожками.
– Прошу прощения, мадам, – сглотнув слюну, осведомился Миша, – вам что-нибудь угодно?
– Во-первых, мне угодно, чтобы ты перестал, как баран, пялиться на мои ноги, – сказала мадам. – А, во-вторых, – она смерила его холодным стальным взглядом, – мне очень даже угодно приступить к работе. Надеюсь, ты не возражаешь?
Рухнув в кресло, Миша издал звук, напоминающий сигнал детского велосипеда.
– Ма-ри-на? Что ты сделала с… – не находя слов, он беспомощно провел руками по глазам.
– Прозрела, – отрезала Марина. – Могу я, наконец, заняться делом? Да и тебе бы не мешало.
– А… А что ты делаешь сегодня вечером?
– Иду метлу покупать.
– Зачем? – Миша озадаченно заморгал.
– Выметать назойливых болтунов. Понятно?
– Понятно, – упавшим голосом проговорил Миша. – Так ты теперь, наверно, не будешь убирать?
– Отчего же, – пожала плечами Марина, – мне не трудно.
Перед репетицией показа Тома рвала и метала.
– Три лучших манекенщицы выглядят так, точно каждая пропустила через себя этой ночью роту солдат! И это тогда, когда приезжает сам Лапидус! Слава Богу, Марина вернулась. Марш в гримерную, и не показывайтесь мне на глаза, пока не будете в порядке!
– Нале-во, ать-два, – уныло скомандовала Юлька.
– А заплатят им все равно в десять раз больше, чем нам, – недовольно заметила одна из юных «звездочек».
Удобно устроившись на кресле в гримерной, Миша раскрыл свежий номер «МК на разделе происшествий.
– Что пишут? – поинтересовалась Марина.
– Вчера у подъезда своего дома, – заунывным голосом прочел Миша, – неизвестным киллером был расстрелян один из крупных криминальных авторитетов Москвы… У тебя что-то упало!
– Что? – хрипло переспросила Марина, глядя перед собой остановившимся взглядом.
– Говорю, упало у тебя, – Миша поднял косметический набор. – Аккуратнее надо. Все краски побились… Где я остановился? …авторитетов Москвы… Петр Солонцев, он же Соленый… Да что с тобой? Ты, часом, не беременна?
– Идиот, – сказала Марина, – цвет постепенно возвращался на ее посеревшее лицо. – Читаешь всякую гадость. Лучше найди страничку хит-парада.
– Не знал, что ты такая впечатлительная, – хмыкнул Миша. – Привыкай. В какой стране живешь? Слушай и радуйся, что тебя это не касается.
– Да, – повторила Марина, – меня это не касается. Юлька! Не вертись – смажу! И где тебя только носило ночью?
– Марин, – отложив газету, Миша подался вперед. Его глаза заговорщицки заблестели. – А тебя-то где носило? С чего это ты превратилась из Золушки в принцессу?
– А это, – сухо ответила Марина, – тебя не касается.
На сей раз собрались у Лены. За темным окном густыми тяжелыми комками повалил снег.
– Зима… – вздохнула Марина. – Ну, так что мы решили за нашим «круглым столом»?
– Я, – дрогнувшим голосом проговорила Ада, – завтра же пойду к врачу.
– А я торжественно клянусь не принимать больше наркотиков, – вымученно улыбнулась Юлька.
– Если на горизонте снова появится Ник Португал – вызову милицию, – мрачно сказала Лена. – Подведу под статью «сексуальные домогательства».
– Ну а я обещаю не пополнять собой ряды организованной преступности, – заключила Марина. – Аминь.
Но никому не было весело.
Из-за раздернутых портьер в окно зловеще глядели холодные тусклые звезды…
Часть II
Глава 1
Миловидная женщина в изящных очках ни капельки не походила на озабоченного психиатра-извращенца, с садистско-слащавой улыбочкой выискивающего в посетителе потенциального маньяка или опасного психопата, нарисованного прежде Аде ее пугливым воображением. Она внимательно выслушала девушку, изредка сочувственно кивая.
– Что скажете? – комкая батистовый платочек и вытирая им глаза, спросила Ада. – я ненормальная?
– Ну, что вы, деточка, – доктор доброжелательно улыбнулась. – Поверьте специалисту с тридцатилетним стажем, вы – абсолютно нормальная, милая и добрая женщина. Просто чрезмерно ранимая. О таких, как вы, говорят – «родилась без кожи». Вы воспринимаете мир чувствами, а не разумом, и ждете того же от других. В этом все дело. Видимо, таким же был ваш Отец, поэтому вы так болезненно воспринимаете до сих пор его потерю. Вам кажется, что вы были обделены любовью.
Думаю, это не так. Ваша мама – человек более закрытый, и ее чувства к вам выражались в том, что она готовила вас к определенному образу жизни, который считала лучшим для вас. Вы же выбрали свой путь, и, даже если вы немного ошиблись, это ваша ошибка. И в ваших силах ее исправить. Первым делом вам надлежит обрести утраченную уверенность в себе, избавиться от заниженной самооценки. В вас столько хорошего, что не стоит подгонять себя под чужой стандарт. Пусть окружающие откроют в вас личность. Помните, ваш друг заинтересовался вами, когда вы играли и пели.
В тот момент вы были собой. Вам ни к чему носить маску.
А насчет ваших страхов – постарайтесь относиться к ним спокойнее. Знаю, это непросто. Я помогу вам. Все люди чего-то боятся, это естественно, это сидит в каждом – древнейший инстинкт самосохранения. Не будь его – прервался бы род человеческий. Кто-то боится темноты, кто-то – собак. Я, например, ужасно боюсь пауков. Главное, вы осознали свой страх, вытащили его на свет. Видите, он не такой уж большой. Попробуем стать сильнее его, и тогда победим.
На плоском четырнадцатидюймовом экране ярко накрашенная сексапильная девочка, закатывая глазки и заламывая ручки, тонюсеньким голоском пела о несчастной любви.
Со стены холодно и высокомерно улыбалась зеленоглазая красавица.
«Сука! – Ник с ненавистью ударил кулаком по столику. – Что она возомнила о себе, эта девка?»
Холодными пальцами он вытащил из кармана куртки ключ, нажал на невидимую панель в стене.
Дверца отворилась. Ник отомкнул спрятанный в нише сейф. Жизнь научила его осторожности.
Однажды дурацкая оплошность стоила Нику карьеры атташе.
«Предписано: покинуть пределы Колумбии в трехдневный срок в связи с употреблением… наркотических веществ… является несовместимым…»
Уроды! Отец тогда замял скандал, и Ника оставили при посольстве в России.
Отец знал толк в работе и в жизни…
Ник открыл сейф, вытащил коробку с аккуратно выложенными в ряд сигарами. Распечатал одну, с наслаждением закурил, вдыхая аромат сладковатого, как в крематории, дыма. Тело охватила истома. Но злость не прошла. Напротив, она усиливалась, росла, достигая чудовищных размеров, вместе с сизым дымом заполняя собой все пространство гаражной комнаты, постепенно сакоммулировавшись в яростном желании обладать несговорчивой девчонкой.
Ему было тринадцать, когда он узнал, что мать имеет любовника. Одной секунды хватило, чтобы перевернуть вверх дном его мироощущение. Он стал сыном шлюхи.
В следующий шок поверг его отец. Выслушав сына, он не удивился и не возмутился, а, обняв Ника за плечи, объяснил, что их брак давно стал чистой формальностью, и видимость его поддерживалась только ради него, Ника. И далее произнес фразу, ставшую для Ника впоследствии философией бытия.
– Запомни, сынок, к сожалению или счастью, все женщины продажны. До единой. Изначально, по природе. Просто у каждой своя цена. Одни отдаются за деньги, другие – за ласковое слово. У любой стены есть свой «Сезам, откройся!». Необходимо лишь подобрать нужный ключик.»
Ник затянулся еще раз. Перед глазами поплыли разноцветные шары.
Эта дрянь, Лена Веденеева, все портила. Ник приходил на показы. Воспаленным взглядом ловил каждый изгиб ее волнующего тела под полупрозрачными шелками. Он ненавидел эти тряпки. Если бы он мог уничтожить их все, чтобы она никогда больше не появилась на подиуме, перед тысячей глаз вожделеющих ее самцов… Ее плоть, ее нагота должны принадлежать ему, и никому больше… Она еще будет стонать и извиваться в его руках от наслаждения или боли… Что, впрочем, одно и то же… Она будет принадлежать ему, или…
Ник выдвинул ящик стола и вытащил тонкий, наподобие скальпеля, нож. В летучих цветных шарах его блестящая стальная поверхность выглядела совершенной, возбуждающей и манящей, как молодое женское тело… Ник медленно провел острием по раскрытой ладони. Остался ровный багряный след.
Лезвие сделалось пурпурно-алым. Ник зачарованно смотрел, как темная кровь лениво, будто нехотя, поползла по руке, закапала на светлый пол. Боли не было. Лишь легкое головокружение, как от хорошего вина. Водя в воздухе ладонью, Ник выписывал размытые картинки на линолеуме – красные на сером. Ему стало весело – смотрите, он тоже умеет рисовать, получше матери! Ему следует написать шедевр! Это будет новым словом в искусстве. «Тебе нравится?» – он, с усмешкой устремил взгляд на портрет фарфоровой блондинки на стене. Она снисходительно и высокомерно наблюдала за ним.
Внезапно он почувствовал боль. Она пронзила все тело – от висков до ступней. Ник заскрипел зубами.
«Смеешься, сука?» Он приложил платок к окровавленной ладони, встал, подошел к стене, приблизил лицо к выцветшему изображению.
«Я тебя ненавижу… – он коснулся сухими губами ее лица, постепенно соскальзывая вниз, туда, где, на снимке, полуобнаженная грудь скрывалась под взбитым белым кружевом. – Я люблю тебя… Ты будешь моей, только моей. И никто не посмеет даже смотреть на тебя… Или ты умрёшь.»
С силой он вонзил багровое лезвие в картинку, прямо в нечеткую ложбинку на шее, меж ключиц.
Лена испытывала странные чувства всякий раз, когда переступала порог своей школы. Она, слово сев в машину времени, проваливалась в относительно беззаботную юность, где самым сильным волнением был экзамен по противной физике, а тщательно скрываемой радостью – тайное рукопожатие с приглашением в кино голубоглазого спортсмена-одноклассника… Здесь почти ничего не изменилось с тех пор.
Шел урок. Торжественно-тихий вестибюль пах свежей краской. Стайка старшеклассниц коротала время в раздевалке. Вначале девочки уставились на Лену, как аборигены на священного идола, а затем, подталкивая друг дружку локотками, зашушукались. Нагнув голову, Лена быстро прошла мимо и остановилась перед дверью с простенькой поцарапанной табличкой «Директор».
Читать бесплатно другие книги:
