Двери в полночь Оттом Дина
Ни одной мысли. Пустота, И больше ничего нет.
— Вам плохо?
Я вскинулась так быстро, что, будь обычным человеком, точно упала бы. Привычка вечно ждать нападения, любовно выработанная во мне Жанной и Оскаром, заставила замереть в боевой позиции, спину привычно заломило.
На тропинке повыше моего дерева стоял молодой мужчина. Джинсы, джинсовая куртка и черная футболка — вряд ли так одевается какой-нибудь страшный маньяк. И даже если так, уж точно не Представитель средь бела дня встретился.
Я пригляделась: с виду просто человек из глубинки, выбравшийся в большой город в отпуск. Солнечные очки зацеплены дужкой за край футболки, кожа загорелая, волосы русые, но настолько светлые, что кажутся почти белыми, — выгорели на солнце. Лицо простое и добродушное, открытое — сейчас редко такие встретишь. Особенно среди моих знакомых.
— Нет, все в порядке. — Я расслабилась и сделала несколько шагов вперед, поднимаясь к нему. Мы оказались почти одного роста. — Просто тяжелый день.
— Да, я так и понял, — он улыбнулся и кивнул на мои руки, — стойка у вас что надо! Занимаетесь единоборствами?
— Ну, — я рассеянно пошлепала по карманам и прикурила, — типа того.
— Спортсменка — и курите? — Новый знакомец удивленно приподнял светлые брови. — Вот такого я еще не встречал!
— Осуждаете?
— Нет, — он засмеялся, и глаза его легко заискрились, — просто удивляюсь. Я бы и сам курил, да не могу. — Под моим удивленным взглядом он пару раз ударил себя в грудь: — Астма.
— Оу. Жаль. Я вам не помешаю?
— Нет, тут открытый воздух, все в порядке… — Он замолчал, глядя себе под ноги.
Я осторожно скосила взгляд — кроссовки. Ну кто носит в городе кроссовки! В первый момент я усмехнулась, но его простота была подкупающей. Да, мои боссы одевались с иголочки, а костюмы Шефа, подозреваю, приехали прямиком от Armani, но зато и тайн они хранили немало…
— Скажите, вы местная? — Он сделал неуверенный шаг ближе к воде, будто не зная, захочу ли я его компании и стоит ли заводить разговор. Я и сама не знала.
— Вполне, — я не смогла сдержать улыбки.
— Здорово! — Мужчина заметно оживился. — Может, вы тогда мне сможете рассказать про этот сад побольше? А то я по нему брожу-брожу, какой-то он необычный.
Я задумалась. Что я могла рассказать ему? Что сюда лучше не заходить ночью и уж точно не стоит в полнолуние? Что в сумерки здесь можно заблудиться — раз и навсегда? Что заброшенный флигель совсем не такой заброшенный, каким кажется? Что площадь сада куда больше, чем видно глазами?
Передо мной был самый обычный человек, не знающий всех таинственных тайн этого города, в которые была посвящена я, — и как же я ему завидовала…
— Простите, — я развела руками, придерживая сигарету в пальцах, — никаких исторических справок дать не смогу. Я просто люблю это место — и все.
Он согласно кивнул, приложив руку к глазам и разглядывая реку. Отражающийся от воды свет опускающегося солнца слепил.
— Простите, я же не представился, — вдруг спохватился он, — Дмитрий.
На мгновение я замешкалась:
— Александра, — я пожала протянутую руку, — приятно познакомиться. Хотите сесть? У меня тут где-то был мешок в кармане, чтобы вам джинсы не испачкать…
— У меня есть, спасибо, — Дмитрий снова улыбнулся. Ему это ужасно шло.
Он достал из кармана пакет какого-то из наших супермаркетов и расстелил на земле недалеко от меня. Какое-то время мы молча сидели и разглядывали воду.
— Тяжелый день? — через некоторое время спросил он, как будто уточняя.
Я задумалась. «Да, меня припечатал каким-то древним заклятием мой босс, так что я теперь, скорее всего, полностью потеряю свободу воли и собственное мнение. Кстати, я говорила, что мой босс — дракон?»
— Да, — я вздохнула, — мой босс… Иногда настоящий зверь.
Он хмыкнул:
— Начальство всегда такое! Так мир устроен.
— Да нет, — опустив подбородок на сложенные руки, я, щурясь от бликов, смотрела, как какой-то водный мотоциклист взрезает Невку. — Когда у меня мать умерла, он очень мне помог, поддержал. Просто на него что-то нашло сегодня. Наверное.
— Саша… — Лицо Дмитрия стало серьезным, и я вдруг заметила, что он не такой уж и молодой, каким мне казался. — Ничего не бывает просто так. Раз так получилось сегодня, значит, так было нужно.
— Нужно? — Я не удержалась и фыркнула. — Зачем?
— Кто знает, — он пожал плечами, — может быть, чтобы вы пришли сюда, и я встретил вас?
Едва поверив своим ушам, я скосила на него глаза — он что, правда заигрывает со мной таким доисторическим способом? Похоже на то — Дмитрий улыбался, ожидая моей реакции. Уму непостижимо.
— Не думаю, что для вас это вышло бы удачным стечением обстоятельств.
— Почему? — Дмитрий приподнял брови. Вышло очень… трогательно. — Вы что, кусаетесь?
«Я нет, а вот мой прямой начальник — да». Ох, как иногда хочется сказать правду и просто посмотреть на реакцию обычного человека.
— Нет, — я затянулась, оттягивая время и пытаясь что-то придумать, — просто я девушка с проблемами.
— А кто без них? — Дмитрий улыбался и явно не собирался сдаваться. — Не верю, что у такой милой девушки могут быть большие проблемы.
«Да, одна большая черная и желтоглазая, а другая большая и… я даже не знаю какая».
— Ваши бы слова, да Богу в уши, — я снова улыбнулась.
— Нет, правда, — Дмитрий заметно оживился, — давайте разберемся с вашими проблемами! Я уверен, что все зависит просто от точки зрения! Давайте-давайте!
Рассказать правду о себе так, чтобы она не звучала как бред опасного сумасшедшего, — крайне сложная задача. Но я чувствовала, что мне просто необходимо выговориться, рассказать все от начала до конца — иначе голова взорвется.
— Ну… — Я потерла глаза, собираясь с мыслями. — Наверное, начать надо с того, что мой отец вовсе не мой. Я это узнала не так давно, и, хотя он давно ушел от нас, как-то до сих пор сложно уложить в голове…
Дмитрий улыбнулся:
— Люди часто не те, кем кажутся.
Я даже вздрогнула. Он смотрел на меня так, как будто что-то знал, но это невозможно. Я моргнула — нет, показалось, он просто казался значительным, старался произвести впечатление. Ох, как это было мило и забавно.
Солнце продолжало светить, мне даже показалось, что немного потеплело. Воздух с воды шел свежий, людей не было — мне вдруг стало хорошо. Несмотря ни на что. Как бы то ни было — делай что должен, и будь что будет. Я должна быть сегодня на работе, должна выполнять ее хорошо — вот и все. А остальное — по обстоятельствам.
— Мой начальник… — начала я.
— Просто зверюга, — Дмитрий рассмеялся и снова помолодел лет на десять, — я уже понял. Что он такого плохого сделал?
— Он просто… старается подчинить меня своей воле.
— Ну, может быть, ему и правда лучше знать, как что-то делать? Он ведь, в конце концов, вас старше и опытнее?
Да уж, тут не поспоришь. Неправильно истолковав мое молчание, Дмитрий улыбнулся:
— Вот видите! Надо просто посмотреть на все под правильным углом! Вот вам есть где спать?
Хороший вопрос. Если учесть, что я дала Шефу пощечину, то скорее всего нет. Он, конечно, не выкинет меня из квартиры, но просто я туда не вернусь. Но у меня есть машина, а в городе хватает хостелов. Я кивнула.
— Есть что есть?
Я снова кивнула.
— Вы здоровы?
Я улыбнулась:
— Как лошадь!
— Ну, — Дмитрий окинул меня оценивающим взглядом, — я бы сказал, скорее как треска.
Я расхохоталась. Мне вдруг стало тепло внутри рядом с этим забавным оптимистом, который совершенно, совершенно не представляет, как устроен мой мир. Может быть, в этом все и дело? Может быть, мне проще общаться с человеком — именно с человеком в полном смысле этого слова?
— Спасибо, — я посерьезнела, — вы первый человек, заставивший меня улыбнуться уже за долгое время.
Он посмотрел на меня серьезно, снова став на несколько лет старше:
— Мне было приятно с вами говорить, Александра. Жаль, что мне уже пора уходить.
Дмитрий поднялся, отряхивая землю с джинсов и выходя наверх, на тропинку. Я последовала за ним, искренне жалея, что он уже уходит. Попросить задержаться? Предложить встретиться потом? Это безнадежно. Слишком много вранья придется городить, чтобы скрыть все сложности моего мира и моей жизни. А жаль…
Но кое-что я все же могла сделать — этот человек отнесся ко мне с искренней добротой, и я могла хоть как-то отблагодарить его за это.
— Кстати, — я смущенно улыбнулась, — простите, я вас обманула. Мое имя на самом деле не Александра.
Он недоуменно вскинул брови. Кажется, его это и правда задело.
— Ну, — я неловко сжала пальцы одной руки другой, — не люблю называть свое настоящее имя, не знаю почему.
Дмитрий продолжал наблюдать за мной, ожидая продолжения. Лицо его посерьезнело.
— На самом деле я Черна, — я пожала плечами, как бы извиняясь, и протянула ему руку.
Он поправил очки на груди, одернул куртку, поднял на меня глаза и взял протянутую руку:
— Да ладно, что уж там, я тоже вам соврал, — он посмотрел мне прямо в глаза, — вообще-то меня не Дмитрий зовут.
Я хотела было удивленно охнуть, но он сжал мои пальцы с такой силой, что я почти закричала.
— Меня зовут Доминик. Приятно познакомиться, — добавил он издевательски, глядя, как я хватаю ртом воздух. В следующую секунду он дернул меня так, что я чуть не упала, и, наклонившись вперед, обжег дыханием ухо: — Привет Шеферелю.
Доминик повернулся ко мне спиной и неторопливо пошел через траву напрямик к выходу.
Я много раз видела, как герои фильмов и книг, встретив своего самого лютого врага, просто отпускают его, потому что у них не хватает духу. Потому что зло, когда ты строишь планы дома, — это одно, а когда встречаешь его лицом к лицу — совершенно другое. Оно дышит, оно смотрит тебе в глаза, оно стоит рядом. Оно пугает.
Если бы зло не было таким, какое оно есть, оно бы не было злом.
С тех пор как Шеф рассказал мне правду, я все мечтала, как встречу Доминика и убью его своими руками. Сверну ему шею, оторву голову, проткну сердце — что угодно. Я готова была своими руками разрывать его грудную клетку, лишь бы добраться до этого черного сердца, бьющегося в одном ритме с моим, и посмотреть, как из него вытекает кровь.
Этого не случилось.
Я стояла как вкопанная, слушая только шум собственной крови в ушах, пока он просто уходил вперед, теряясь между людьми и деревьями. Я стояла, пытаясь осознать то, что только что произошло, — я встретила своего злейшего врага и отпустила его.
Упав на сиденье машины, я долго смотрела вперед, тупо и бессмысленно, прокручивая в голове его фразу раз за разом. Другие на моем месте не упустили бы такую возможность, они бы что-то сделали. Что со мной не так?!
На лобовое стекло упали первые капли — начинался серенький питерский дождик. Скользили по дороге машины. Люди жили обычной жизнью, и никто ничего не знал — это поражало меня с самого первого дня в Институте.
Искусав губы почти в кровь, я медленно потянулась за телефоном. Долго смотрела на экран с маской Железного Человека — супергероя, на которого мне всегда хотелось быть похожей. Я не такая. Я не супергерой. Суперсилы не дали мне храбрости, и внутри до сих пор сидит маленькая запуганная девочка.
Пальцы привычно скользнули по клавишам, набирая номер Шефереля. Один гудок, второй, третий.
— Да? — Голос металлический, отстраненный. Как будто с неугодной прислугой разговаривает. Но сейчас мне все равно, нет времени обижаться и обращать внимание на детали.
— Я только что видела Доминика, — механически произнесла я, глядя в пустоту, — он передавал тебе привет.
Шеф сказал, что, если бы я бросилась на Доминика, он, скорее всего, оторвал бы мне голову и прислал ее в Институт в коробке, а если нет — то избил бы до полусмерти. У меня не было никаких шансов против него. Никаких.
Потому что была одна деталь, которую мне не удосужились рассказать.
Доминик был бессмертен.
— Так вышло, — вздохнул Шеф, — и поделать с этим ничего нельзя.
Мы сидели в его кабинете уже около часа и снова и снова обсуждали случившееся, пытаясь получить хоть что-то. Информации было настолько мало, что руки опускались. Шеф мрачнел с каждой минутой, и у меня впервые за все годы, что я его знала, закралась пугающая мысль, что он не знает, что делать.
Он рассеянно крутился в своем кресле из стороны в сторону, отчего у меня кружилась голова, но вид имел настолько хмурый, что я не решалась попросить его перестать.
— Как это «так вышло»? — Я пыталась разобраться в подробностях биографии Доминика через дикую головную боль, которая преследовала меня с самой нашей встречи. — Люди бессмертными не рождаются.
— Не рождаются, — подтвердил Шеф, снова крутнувшись на кресле. Раздался скрип. — Но становятся, — он помолчал, хмуро глядя куда-то в пустоту. — Помнишь, что я тебе рассказывал про свою семью?
— Да, — забыть такое было сложно. Как и поверить в то, что этот усталый человек передо мной — на самом деле древнее мифологическое существо из тех, в которых подозревали динозавров.
— Если помнишь, я говорил тебе, что не сразу смог вернуться домой… — Он запнулся, и что-то темное и тяжелое дрогнуло на мгновение в его ярких глазах. — Так вот. Некоторые люди успели уйти до того, как я появился. Они унесли кровь моей семьи…
Я узнал об этом намного позже. Когда все уже закончилось. Я тогда много путешествовал по миру, не мог найти себе места. Свыкался с мыслью, что я последний. Пока в одном глухом городке где-то на окраине вселенной не наткнулся на храм. Там была секта — они поклонялись священному сосуду с кровью. Говорили, что эта кровь даст испившему долголетие и неуязвимость. Я не поверил, пока не расспросил их, откуда этот сосуд. Они сберегли его, ты представляешь? Столько сотен лет… Они действительно смогли сохранить кровь моих родителей. Я хотел убить всех, прямо на месте, — но в те времена еще не знал, как справляться со своим человеческим телом. Оно казалось мне слабым, полностью лишенным способностей. Я не смог.
Следы этого общества то появлялись, то исчезали, я старался отслеживать его как мог. И вдруг они пропали — надолго. Я уж подумал было, что мне повезло, и они все переумирали или поубивали друг друга за право обладания сосудом, но оказалось, что все было не так просто. Знаешь, чтобы хранить какую-то вещь несколько тысяч лет, надо иметь очень хорошую связь между поколениями. Их оказалась просто удивительно крепкой — они сохранили записи обо мне. Да, я тоже удивился. Почти четыре тысячи лет они прятались так глубоко, что я не мог их найти. Оставляли ложные свидетельства своей смерти, ложные следы — в общем, подошли к делу ответственно. Наверное, прочитали, как мне удалось поймать парочку последователей в самом начале и что я с ними сделал.
А потом появился Доминик. Я неплохо знаю его биографию, он никогда ее особенно и не скрывал. Скорее, даже гордился. Обычный послушник, мальчишка. Со временем смог продвинуться так далеко, что получил доступ к сосуду. Высшие чины позволяли себе принимать по капле раз в несколько лет. Доминик спросил, что будет, если выпить все. Ему не ответили, сказав, что не его ума это дело… — Шеф сделал паузу, прикуривая. Щелкнул зажигалкой, пару секунд задумчиво смотрел на огонь, отражавшийся в его глазах. — Тогда Доминик убил всех, до кого смог добраться, забрал сосуд и выпил. Он чуть не умер — но все же не умер. Его организм поглотил кровь и переработал ее…
…Солнце в этом сером городе, казалось, никогда не вставало. Бесконечная хмарь — днем и ночью. Как они различают время, когда можно уходить?
Доминик поднялся со своего кресла и сошел по ступеням вниз. Пару секунд он постоял, просто глядя в пол, затем нехотя повернул голову к окну. Панорамное, оно почти касалось потолка, открывая прекрасный обзор на всю улицу. По серым шоссе спешили серые машины.
Уныло.
Нет, он никогда не сможет полюбить этот город. Этот раскатанный на костях и болотах блин. Но если он действительно собирается осуществить задуманное, то пора привыкать.
Он смотрел в окно и думал о том, как изменился мир за эти сотни лет. Людей больше не жгут на кострах, если они говорят, что Земля не центр Вселенной. А эти машины? Всего несколько сотен лет назад их бы посчитали порождением дьявола!
Как летит время.
Холодный каменный пол подвала, в котором собиралось братство, до сих пор иногда снится ему. Склизкие камни касаются горячего тела, но не приносят облегчения. Мышцы будто разрываются, кости, кажется, вот-вот лопнут под напором неведомой силы — а он ничего не может поделать. Не может даже встать. Только лежит на полу и хватает ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
— Он выжил, Чирик. И обрел то, что хотел, — неуязвимость. Мы встречались с ним несколько раз. Сначала в Средние века — я застал его в одном постоялом дворе и надеялся убить. Едва ли тот двор пережил нашу схватку, но Доминик остался невредим. Все раны на нем мгновенно заживали, переломы он вправлял прямо у меня на глазах…
…В какой-то момент он даже подумал, что происходящее — кара богов за убийство. О да, его было за что карать — тела бывших братьев лежали на полу бесполезными грудами окровавленного мяса, и не было свидетельства его злодеяниям ярче. Но нет, боги ничего не сделали ему за двенадцать трупов. Тогда Доминик понял, что в этом мире надо бояться только себя и своих желаний.
— Потом настало время инквизиции. Вот уж где он пришелся как нельзя лучше! Поняв, что на земле обитают не только люди, Доминик начал отбирать двусущных из всех, кто попадал в застенки инквизиции. И из сотен оболганных ему встречался один настоящий — оборотень ли, вампир ли. Испуганные, бессильные перед силой человеческого панического единства, они были благодарны ему за шанс спастись и отдавали все, лишь бы сохранить жизнь…
…Так он набрал свою армию. Перепрятать их было несложно — в те времена умирало под пытками столько человек, что их тела сваливали в одну огромную кучу и никто не считал, было их десять или одиннадцать. Трясущиеся от страха, боящиеся поверить в свое счастье, они выходили из дворов в рясах с капюшонами, глубоко натянутыми на лицо, провожаемые уважаемым отцом Домиником. И до конца жизни смотрели на него с верой и обожанием. Что бы он ни сказал — все было правильно, все годилось. Ведь он спас их.
— Так он набрал свою армию. В те времена мир населяло куда больше нелюдей, чем сейчас, — многие не пережили времена инквизиции и всеобщую индустриализацию. Лесов становилось все меньше, любопытные смертные совали свои носы туда, куда раньше побоялись бы даже смотреть. Стало просто негде прятаться. Тогда раздобыть место под солнцем было куда сложнее. Долгое время Доминик не мог найти где осесть. Но с парой ведьм и оборотней за спиной намного проще объяснять, что ты хочешь здесь жить. Даже если они еще не совсем обучены…
…Когда появилась та девушка, он едва поверил своим глазам. Никто не приводил ее за руку, рядом не стоял разгневанный священник или перепуганный отец. Нет она пришла сама — молодая, испуганная искренне верящая в то, что Божье слово всесильно и что пост и молитвы спасут ее. И что в нее поселился дьявол.
Он не тронул ее пальцем. Это было настоящее сокровище, и действовать приходилось осторожно — в отличие от остальных нелюдей, преданность которых держалась только на благодарности, эта была еще достаточно молода, чтобы быть ему по-настоящему преданной. Искренне — не от головы, а от сердца.
И он воспитал ее как родную дочь — при очень суровом отце. Она считала свой дар проклятием — что ж, дочь моя, мы обернем его во славу Господа. И это требует чтобы вот в той деревне стало на пару жителей меньше. Что? О, конечно же, они страшные грешники, настоящие дети Сатаны…
И маленький оборотень бросался в бой, не думая о собственной жизни. И рядом с ее истовой верой в свою — и, что намного важнее, в его — правоту остальные тоже начинали верить в то, что делали. А может быть, просто закрывали глаза, чтобы не думать о том, что на самом деле на руках их кровь невинных…
Изабель.
— Один я ничего не мог сделать. Но потом я встретил Оскара — ты уже знаешь эту историю. Он был предан мне, как умеют дети аристократов, — безоговорочно и безрассудно. Не задавая вопросов, он бросался в любую драку, если в темном переулке нам встречались любители легких денег. Он был неистов, маленький оборотень. В Европе, однако, нам стало тесно. Не так-то просто двум путешественникам, когда у них приличная разница в возрасте и непохожие черты лица. Многие думали, что я украл наследника какого-то богатого рода, чтобы потребовать за него выкуп. Доказывать обратное было сложно и небезопасно — начинались расспросы, на которые у нас не было ответов. Мы решили двигаться дальше.
И оказались в России. Это было самое начало восемнадцатого века. Страна активно менялась вслед за своим полубезумным царем, слово «реформа» для которого стало утренней и вечерней молитвой. На этом нам и удалось сыграть. Точнее, мне — Оскара я представил как своего ученика. В свите прихлебателей и подлиз несложно было затеряться и так же несложно выдвинуться на передний план — достаточно лишь начать говорить о преобразованиях и переменах. А потом он решил строить город.
…Легенда о теневых городах к тому времени уже плотно ходила по Европе. Ее пересказывали люди — со страхом. О ней шептались нелюди — с затаенной надеждой, с мечтой уйти в тот мир, где никто не будет охотиться на них, где не будет места факелам и вилам. И он стал искать. Много времени ушло, чтобы найти закономерность, понять, почему у одних городов была тень, а у других нет. Чтобы найти сердце — и вход. Однако поиски не проходили впустую — странствующие монахи, как они представлялись людям, то и дело подбирали какого-нибудь паренька, который не любил полнолуния, или женщину, чья белизна кожи граничила с мертвенной бледностью. «Церковь» Доминика разрасталась.
Но Европе чего-то не хватало. И инквизитор решил обратить свой взгляд на восток — туда, где огромным медведем-шатуном раскинулась дикая и непонятная страна непроходимых лесов и постоянного холода — Россия.
Путь ко двору был непрост. К тому же северяне обладали крутым и неуправляемым нравом, из-за которого вчерашний фаворит сегодня оказывался на плахе. Но Доминику удалось найти подход к правителям, и вскоре он занял место то же, что и прежде в инквизиции, — стал разбираться с доносами и свидетельствами о всяческих странностях, убравшись подальше с глаз царя — на всякий случай. Страна оказалась порядком дикой, а люди — скорыми на расправу. Одни смутные времена захлестывали другие, столица утопала в крови и кольях, по ночам он глох от криков из пыточных.
Ему даже удалось переправить к себе своих послушников, среди которых уже давно особое место стала занимать Изабель. Годы скитаний по миру и битвы за жизнь воспитали в ней железную волю и несгибаемый характер. Она была типичным лидером, и Доминик с радостью поддерживал это. Он знал, что мог уйти насколько угодно, и все будет в порядке, возможно, даже большем, чем при нем.
Перебирая доносы бояр друг на друга, Доминик все же смог найти ценную информацию и даже определить Сердце Города. Вне всякого сомнения у столицы было теневое отражение! И оно будет принадлежать ему!
Понадобилось немало времени, чтобы найти вход и установить правила «игры» с Тенью. Входить только в сумерки и не задерживаться дольше, чем до наступления следующих. Пришлось пожертвовать несколькими послушниками, но теперь он мог безопасно уходить в Тень. Точнее, мог бы — чего стоило разочарование, когда оказалось, что вместо полноценного отражения у города есть лишь клубящийся туман!
— Когда слух о строительстве утвердился, я понял, что это наш шанс. Наш с Оскаром. Что ты улыбаешься? Я нес за него ответственность. Он фактически вырос у меня на руках. Я учил его драться, учил языкам, которых он не знал. Что? Нет, он не сын мне — скорее младший брат. Да-да, младший, не смейся, прошу же…
Нам нужен был дом. Место, где мы могли бы осесть и больше не скитаться по миру. Новый город должен был стать им. Мне удалось ввязаться в строительство на ранних сроках и осесть среди грязи и болот. Представь мое удивление, когда я понял, где нахожусь! Тысячелетия изменили это место до неузнаваемости — ведь я не возвращался к нашему дому с того самого дня, когда лишился семьи. Это совпадение показалось мне добрым знаком.
А потом однажды в город приехал Доминик…
…Когда стало известно, что рядом со столицей закладывается новый город, Доминик понял — это знак. Так же, как он взрастил Изабель, как из глины вылепляя из нее то, что было надо ему, Доминик мог вырастить новый город. Оставив столицу на верного оборотня, он отправился на север страны, где кипело строительство. Почва была ужасной, место болотистым, и люди умирали пачками — как бы там ни было, но основа для Тени Города закладывалась с первого дня.
Однако на этот раз его затворничество сыграло с ним дурную шутку — когда инквизитор прибыл в строящийся город и отправился в комитет строительства, чтобы закрепиться на этих мрачных болотах, его ждал неприятный сюрприз. Там, по-хозяйски расстегнув сюртук, сидел тот самый голубоглазый мальчишка, что преследовал его все эти годы, — а у ног его лежала пантера.
— Я не знаю, как никто не сбежался. Служащие привыкли, что мы с Оскаром часто тренируемся, и не обращали внимания на шум из наших комнат. В служебном помещении нам была отведена комната для занятий. Но в тот день… Чирик, я швырял его об стены, бил всем, что попадалось под руки, и в какой-то момент даже отдал Оскару — но он выжил. Раны затягивались у меня на глазах, вывернутые руки вставали на место. Оскар располосовал ему грудную клетку и перегрыз горло, но все заживало в одно мгновение, и он восстанавливался раньше, чем я успевал придумать, как еще лишить его жизни…
…Из города пришлось уйти. Они задали ему хорошую трепку, но он видел отчаяние в их глазах — его невозможно убить. Возвращаться в столицу было стыдно, но делать нечего. Сейчас. Что ж, он подождет. А пока что надо собрать вокруг себя такую армию, которую не удастся победить одному мальчишке, пусть и очень живучему.
Вскоре часть его нелюдей отправились в дорогу — собирать новых послушников и разносить весть, что в далекой заснеженной России есть человек, который поможет укрыться от гонений. Что есть место, где можно будет жить не страшась, считать его своим домом. Потому что каждое существо ничто не защищает так яростно, как свой дом.
— Когда в город приехал первый нелюдь, я был удивлен. Вампир, имевший при всем том неплохое образование и надеющийся устроиться здесь. Он сообразил, что на строительстве города без жертв точно не обходится, и решил, что пару лишних тел никто не заметит. Его звали Альберт. Я не дал ему устроить пир и оговорил рамки. Да, не смотри на меня так — всем нужно выживать. И если для этого надо убивать — приходится убивать. Смертность в городе действительно была высокая, и поэтому я запретил трогать обычных рабочих, но разрешил делать с преступниками что угодно. Они все равно шли на эшафот или на каторгу, что примерно равнялось смерти, только медленной и мучительной. Вскоре он уехал, пообещав вернуться, и действительно через несколько месяцев привез с собой собрата. Ты знаешь, у вампиров очень сложные внутренние отношения. Но если они создают альянс, то действительно заботятся друг о друге. Так и Альберт, найдя пригодное для жилья место, перевез сюда и своего друга. Его звали Виктор, и на него было просто страшно смотреть. Да, тот самый.
Альберт не вдавался в подробности. Я знал только, что на родине ему пришлось очень несладко. Вампиры по сути своей не слишком живы, но ум их остер, а движения быстры — ты сама видела. Но этот был как будто мертв изнутри. Они поселились вместе, Альберта удалось пристроить под мое начало разбираться с бумагами — я предпочитал приглядывать за ним, да и финансово он зависел от меня. Виктор иногда появлялся, молчаливый и безучастный. Однако со временем он начал откликаться на наши разговоры и даже принимать в них участие. Времени прошло немало, но для нас оно не имело большого значения. Город рос на глазах, и я чувствовал, что под ним растет основа, но боялся поторопиться и искать вход. Вампиры заразились моей идеей — тогда мы еще думали, что Вниз можно уходить на любое время, и мечтали о дивной жизни в месте, где нам ничего не будет угрожать и где наше прошлое уйдет в забытье. Ты знаешь, в те времена вампирам приходилось, наверное, тяжелее всего. Оскару уже было за двести лет, и он мог оборачиваться когда угодно. Что он, кстати, и делал, половину времени проводя в зверином образе. Я ничего не говорил остальным о Доминике или о том, кем на самом деле являлся, но, убедившись в его полной неуязвимости, надеялся хотя бы просто уйти туда, где его не будет.
Однажды к нам пришел Виктор и сказал, что собирается отправиться в родные края и привезти сюда еще несколько соплеменников, раз уж здесь вот-вот станет безопасно. Я согласился, оговорив только один момент — они все поступят ко мне на службу (найти в строящемся городе работу для существ, которые могут таскать тяжести, не представляло проблемы) и не будут охотиться без моего разрешения. Виктор скрипнул зубами, но вынужден был согласиться — для них много значило правило первенства, а первым был я.
Не буду тебе рассказывать, как набрались все остальные. Слух о безопасном месте разнесся быстрее, чем я ожидал. Сначала здесь жили в основном вампиры — пасмурная погода сыграла свою роль. Как пришли оборотни? Одного привез Виктор из очередного путешествия. Это был совсем слабый паренек, израненный и больной. Ты не увидишь его здесь, не думай — мы не смогли его спасти, увы. Клаус заболел раньше, чем впервые превратился, и здоровье его было подорвано столь сильно, что даже превращение давалось ему с трудом, отнимая почти все силы. Все что могли — только обеспечить ему спокойную смерть. Однако для Оскара эта история стала поворотной. Ему было тогда… дай подумать, в пересчете на человеческие что-то около двадцати лет. Сама понимаешь, мальчишка. Он и не думал о том, что может привнести какой-то вклад в наше дело. Но он не знал других оборотней и за время болезни Клауса немало привязался к нему. Когда его не стало, Оскар попросил разрешения отправиться в поездку вместе с Виктором. Скрепя сердце, я согласился, уговорившись, что он не будет слишком рисковать. Оскар пообещал, и они уехали.
Прошла зима, Петербург расцвел. За все время от них пришло всего несколько писем, довольно коротких. Оскар интересовался, сколько мест мы можем обеспечить, как я собираюсь решать вопрос совместного существования видов, не переносящих друг друга. Его эта ненависть не касалась: вампиры воспринимали его как часть моей жизни, а значит, он был неприкосновенен.
Они вернулись весной. Виктор привез женщину откуда-то с окраины Европы, наладил связь с теми, кто решил остаться, чтобы они могли обратиться к нам при возникновении беженцев. Оскар привез девочек-близняшек и молодого парнишку. Девочки были перепуганы — от них отказались родители, едва только заподозрили дьявольщину. Да, ты права, это были лисички. Оскар стал для них старшим братом. Так же как и для Черта. Все они остались без семей и домов. Иногда очень сильно хочется отказаться от своего прошлого. Так же и они — отреклись от своих настоящих имен и придумали прозвища. Это было что-то типа игры, которая помогла им привыкнуть к новой жизни. Оборотни — существа стайные, даже если принадлежат к разным видам, и вскоре Оскар стал их главой.
Наша компания так разрослась, что мне пришлось находить ей какое-то официальное название, иначе возникло бы слишком много вопросов. В итоге я получил отдельное здание и статус приюта для детей и взрослых, которые не могли позаботиться о себе.
Оскар стал все чаще пропадать в поездках, регулярно возвращаясь с кем-нибудь. Все они были благодарны ему за спасение, а он требовал от них только следовать установленным правилам и в случае опасности встать на защиту нас и друг друга. Наш приют стал для них новым домом, а ничто не защищают так истово, как свой дом…
Он привез многих из тех, кого ты знаешь. Некоторые потом захотели ездить сами, и мы не были против. Ты, возможно, считаешь, что с моей стороны было глупо собирать столько ртов вокруг себя, но не забывай, что все они работали, жили мы вместе, а деньги складывали в общак. К тому же я знал, что Доминик обязательно снова нагрянет в город, и, насколько я знал, вокруг него тоже собирается народ — слухи доходили. И мы все еще надеялись остаться Внизу навсегда, где места должно было хватить на всех… Конечно, вампирам приходилось туго, но они вплотную занялись преступностью и безопасностью дорог. Вскоре там стало очень безопасно.
Кто-то, встав на ноги, уехал из города, но поддерживал с нами связь, помогая нелюдям, хотевшим поселиться у нас. Кто-то остался. Например, Жанна. Настоящего ее имени не знаю даже я — Оскар в прямом смысле спас ей жизнь, и только ему она доверяет полностью. Она из дворянской семьи, но однажды с ней случилось что-то, заставившее ее превратиться. Представь себе, что этого, каким-то чудом, никто не заметил. Какое-то время она жила, раз в месяц преображаясь, но продлиться долго это не могло. К тому же в организме ее пошли какие-то нарушения… Словом, она болела. Это заметили. Историю удалось сохранить в тайне. Ее увезли в какой-то глухой монастырь на «отчитку». Родители уехали, оставив указания, что, если дочь выживет, ее следует отдать в монастырь и никогда оттуда не выпускать. Пока родственники договаривались с настоятелем, Жанна впала в кому, и служащие поняли, что у них на руках бездыханное тело. Ее быстро похоронили. Оскар, зная, что оборотни часто селятся в глуши, объезжал те места и оказался рядом как раз во время похорон. Он что-то заподозрил и вернулся ночью — она еще была жива. К тому моменту мы собрали подборку странностей, случающихся с нелюдями, и знали, что обращение не всегда протекает правильно. Словом, он вернулся с ней на руках в прямом смысле. Несколько недель почти не отходил от постели, а когда она поправилась, занялся ее тренировками. А ты удивлялась, что она тебя на дух не переносит…
Альберт погиб во время одной из поездок. Виктор встал по главе вампиров — в нем и раньше выделялся лидер — как Оскар по главе оборотней. А я просто не давал им переступать рамки…
Не спрашивай меня о революции. Я могу сказать, что даже если бы нам удалось остановить ее в этом городе, то не во всей стране. Она накатывала со всех сторон, и сдержать это мы были не в силах.
Названия приюта менялись, и в советские времена мы стали Научно-исследовательским институтом имени Дарвина. Никто не интересовался особенно, чем именно мы занимаемся, достаточно было просто не привлекать внимания. Да и отвести глаза было не так сложно — особенно если у тебя есть пара знакомых ведьм.
Нечисть, как ты их называешь, постепенно стеклась в город со всех краев земли — так мы и стали тем, что ты видишь сейчас. За этим современным ремонтом, за этой слаженной системой дежурств стоят годы неразберихи и исследований…
…Он собирал армию — но и там, севернее, тоже было достаточно нелюдей, чтобы противостоять им. Много лет спустя люди придумают выражение «гонка вооружения» — именно так оно и было. Количество нелюдей в обоих городах давно перевалило за сотню, единицы уже ничего не решали Доминик медлил, стараясь продумать каждый свой шаг. Ему нужно было что-то, что даст однозначное преимущество. Но что? Как ни парадоксально, силы были практически равны: практически неуязвимый лидер, преданный оборотень, имеющий авторитет у всей остальной группы, и множество нелюдей всех мастей.
Конечно, ему хотелось получить город прямо сегодня, сейчас! Но спешить было некуда, время не подгоняло их. К тому же Доминик все еще надеялся, что в Тени столицы что-то изменится и туман сформируется во что-то более осознанное. Раз в месяц он уходил в Тень — но ничего не менялось. В такие минуты ему хотелось крушить все, чего касался взгляд…
На то, чтобы нащупать контакты на той стороне, ушло очень много времени. Но все же — получилось. Чем больше становилось население приюта, тем выше был шанс, что в конце концов появятся недовольные. И они появились. Кому-то надоели рамки, кому-то — соседи. Кому-то хотелось не просто жить в городе, но и питаться всяким встречным, а кто-то хотел бегать по пригородам в своем зверином облике в любой момент. Долгая и осторожная работа выявила из недовольных тех, кто был склонен к предательству, из них — тех, кого можно было подкупить. И наконец нашелся тот, кто согласился оставаться в приюте, но рассказывать все Доминику.
…Предатели будут всегда, с этим ничего не сделать. Не скажу, что меня это не ранило, но я должен был этого ожидать. Недовольные были, я просто не думал, что дойдет до такого. Но, как бы то ни было, кто-то рассказал Доминику, как и когда меня найти без посторонних. Даже без Оскара, что на тот момент было довольно сложно.
Я вскочил, готовый снова броситься на него, чего бы мне это ни стоило. Но он сказал такое, что я застыл на месте… Ты мало знаешь об Оскаре, верно? У него была сестра, которую он потерял, когда впервые обратился, — в ночь нападения на их семью. Он никогда уже не мог туда вернуться — его считали погибшим, а потом он несколько дней пролежал в горячке в моем номере. Вернись он после нападения, его посчитали бы трусом, сбежавшим от опасности. Ему пришлось со стороны наблюдать за всем происходящим. Однако единственным существом, который знал о нем правду, была его сестра Изабель. Они были близнецами. Да, ты верно поняла — они оба унаследовали ген…
…Его надежда и опора, Изабель, его маленький ручной оборотень…
…Доминик пришел ко мне с предложением: я оставляю город, никогда не возвращаясь сюда, а он — отпускает Изабель. Я даже подумать не мог, что она оказалась у него.
Черна, это был самый трудный момент в моей жизни. Как друг Оскара, я должен был согласиться. Но я поступил как хозяин города…
…Но он отказался. И не спускал глаз со своего оборотня, чтобы тот не узнал правду и не предпринял попытку получить сестру иначе. Нет, другая цена Доминика не устраивала. Ему нужен был город!
…Не думай, что это решение далось мне легко. Нет, я так и не сказал ему. И верю, что ты не станешь, — поэтому и рассказываю. Чирик, прошу, не смотри на меня так, пожалуйста…
…С тех пор прошло много времени. Изабель оставалась тузом в рукаве. Но нужно было что-то еще. Какое-то преимущество, которое создаст такой разрыв сил, что численность последователей не будет иметь значения.
Ждать пришлось долго и еще дольше — работать и искать. Неслись года, сменяли друг друга эпохи. И вот наконец, оно было найдено.
Теперь получить город — оставалось лишь вопросом времени.
…Конечно, у меня тоже были люди, которые докладывали мне о действиях Доминика. Но последние годы было тихо. Настолько, что я расслабился. Зря. Знаю. И он показал нам это — напав на тебя, убив твою мать. Могу сказать одно — он не пересекал физическую границу Петербурга.
Мой враг в моем городе, а я даже не знаю, каким образом он тут оказался…
Прости. Прости, что тебе пришлось все это пережить. И, обещаю, когда-нибудь, когда смогу рассказать всю правду, я буду просить прощения у Оскара. Но не сейчас.
13
Я поняла, что все это время сидела, застыв, боясь лишний раз вздохнуть.
За окном спустились сумерки, уже успевшие раствориться в наступавшей синеве ночи. Шеф с трудом воткнул окурок в переполненную пепельницу.
— Считаешь меня чудовищем? — Он снова крутанулся на кресле, которое издало противный тягучий скрип.
Я помолчала:
— Да.
Он вздохнул и снова крутнулся в сторону:
— Что ж, боюсь, ты права.
Молчание.
Я рассеянно провела пальцем по обивке кресла:
— Что будет, когда Оскар узнает об Изабель? Он не простит тебя.
Шеф невидящими глазами смотрел куда-то сквозь стол и, казалось, сквозь время.
— Не знаю. Да. Ты права. Не простит, — он снова выжал из кресла скрип. — Если я правильно все понимаю, то, когда он узнает, мне будет уже все равно, простит он меня или нет, — будет просто поздно.
Я с силой потерла лицо руками, пытаясь собраться с мыслями.
— У тебя нет никаких идей, как в городе мог оказаться Доминик? — Шеф отрицательно покачал головой, все еще глядя в пустоту. — Может быть, это какая-то его личная способность? Мы ведь не знаем точно, как на него повлияла… кровь.
— Увы, нет. Тот оборотень, что пытался убить тебя, не отсюда. И он тоже не пересекал черты города, — Шеф перевел на меня усталый взгляд. — Чирик, он нашел какой-то способ оказываться здесь, не попадая сюда физически.
Я пару раз моргнула:
— Я правильно тебя поняла: у него есть ощутимое преимущество, а ты даже не знаешь, как оно работает?
— Ты оптимистична, — ухмыльнулся он, — но конкретна.
Он крутанулся на кресле, которое издало последний жалобный скрип, и встал:
— Не знаю, как ты, а я дико устал, — Шеф потянулся, хрустя суставами. — Давай на сегодня прекратим, с остальным разберемся потом?
Я кивнула, поднимаясь вслед за ним, но один момент никак не давал мне покоя. Уже взявшись за ручку двери, я развернулась и наткнулась на его внимательный, тяжелый взгляд.
— Шеф…
— Говори.
— Почему ты так странно себя повел? — Я прижалась спиной к двери, как будто ища у нее поддержки. Разговоры начистоту всегда давались мне с трудом. — Почему ты говорил со мной как будто, — я развела руками, ища подходящее слово, — как будто я твоя… прислуга?
Он молчал, вглядываясь в мое лицо.
— Принеси мне кофе.
— Что? — Я подумала, что ослышалась, настолько не к месту была эта просьба. Да нет — приказ!
— Принеси. Мне. Кофе, — раздельно произнес Шеф, не сводя с меня глаз.
Хам. Боги, какой хам. Поверить не могу, что этот человек разрешил мне жить у него, возился со мной, когда я болела, и заботился все эти месяцы!
— Какая ты все-таки скотина! — выдохнула я, резко разворачиваясь и хватаясь за ручку.
Я уже успела распахнуть дверь и даже сделать шаг наружу, когда он схватил меня за руку, развернул одним движением, так что у меня на мгновение закружилась голова, и вдруг — обнял.
Ошеломленная, ничего не понимая, я застыла в его руках, не решаясь пошевелиться и борясь с диким, дурманящим желанием ответить на это странное проявление чувств — просто зарыться в рубашку у него на груди, закрыть глаза и больше ни о чем не думать…
На мгновение Шеф коснулся щекой моей скулы и отпустил. А потом он начал смеяться. Я едва удержалась от того, чтобы моргнуть, развеивая морок, а он все смеялся и смеялся, опустив лицо в ладони.