Покровские ворота (сборник) Зорин Леонид

Виктор . Вы хотите сказать – понять раз навсегда.

Геля . Добже, добже. Вы всегда лучше знаете, что я хочу сказать.

Свет гаснет.

Снова свет. Пустой зал. Переговорный пункт. Доносится голос, усиленный микрофоном: «Будапешт, третья кабина. Будапешт на проводе, третья кабина».

Виктор . С кем ты собираешься говорить?

Геля . Если пан позволит, с Варшавой.

Виктор . А точнее?

Геля . Пусть это будет тайна. Маленькая тайна освежает отношения.

Виктор . Рано ты начала их освежать.

Геля . Это никогда не бывает рано. Это бывает только поздно.

Виктор . В конце концов, это твое дело.

Геля . На этот раз пан прав.

Виктор (оглянувшись). Здесь не слишком уютно.

Геля . Зато тепло. Когда будут страшные морозы и мы совсем превратимся в ледышечки, мы будем сюда приходить и делать вид, что ждем вызова.

Виктор . Тебе надоело ходить по улицам. Я тебя понимаю.

Геля . Витек, не унывай. Мы нищие студенты. Я бедненькая, зато молоденькая, и у меня… как это… свежий цвет лица.

Виктор . Обидно, что я не в Москве родился. По крайней мере был бы свой угол.

Геля . Я охрипла. Я не знаю, как буду разговаривать.

Виктор . Совсем не охрипла. Голос как голос.

Геля . Ты не знаешь, меня лечили два дня. Меня закутали в два одеяла. Потом мне давали чай с малиной. Потом аспирин. Потом я пылала. Как грешница на костре. Потом я не выдержала и сбросила с себя все. Это был восторг. Я лежала голая, ела яблоко, Вера играла на арфе – все было словно в раю.

Виктор . Жаль, меня там не было.

Геля . Старая история. Стоит создать рай, появляется черт. Ты и так во всем виноват. Из-за тебя я потеряю голос и погублю свою карьеру. Певица не может быть легкомысленной.

Виктор . Ты никогда не была легкомысленной.

Геля . Альбо ты управляешь своим темпераментом, альбо он управляет тобой.

Виктор наклоняется и целует ее в щеку.

Браво, браво.

Виктор . Могу повторить. (Стараясь скрыть смущение.) А который час?

Геля смеется.

Что тут смешного?

Геля . Я заметила, человек интересуется временем в самый неподходящий момент.

Виктор (хмуро) . Не знаю. Не обращал внимания.

Геля . Слушай, я тебя развеселю. Один раз отец нагрузил телегу большой копной сена. В этой копне были спрятаны евреи. Я должна была довезти их до другого села. И только меня отпустил патруль, мы не проехали даже два шага – из копны высовывается голова старика, в белой бороде зеленая травка, и он спрашивает: «Который час?» Матерь Божья, я еще вижу патруль, а ему нужно знать – который час?

Виктор . Ты меня очень развеселила. Тебя убить могли. Или – хуже…

Геля . Что может быть хуже?

Виктор . Ты знаешь сама.

Геля (мягко, не сразу) . Ты чудак, Витек.

Виктор . Перестань. Какой я чудак?

Геля . Зачем ты злишься? Я люблю чудаков. С ними теплее жить на свете. Когда-то в Варшаве жил такой человек – Франц Фишер, мне о нем рассказывал отец. Вот он был чудак. Или мудрец. Это почти одно и то же. Знаешь, он был душой Варшавы. Она без него осиротела.

Голос, усиленный микрофоном: «Вызывает Варшава.

Кабина шесть. Варшава на проводе – шестая кабина».

Это – меня.

Голос: «Варшава – кабина шесть».

Подожди, я – быстро. (Убегает.)

Виктор закуривает, ждет. Голос: «Вызывает Прага. Кабина два. Прага на проводе – вторая кабина». «Вызывает София – кабина пять. София, София – пятая кабина». Виктор тушит папиросу. Возвращается Геля.

Геля . Как было хорошо слышно. Как будто рядом.

Виктор . С кем ты говорила?

Геля . Витек, разве ты не видишь – я хочу, чтоб ты мучился и гадал.

Виктор . Ты сама мне сказала, что мать уехала к тетке в Радом.

Геля . Ты знаешь, Радом – это удивительный город. Его называют – столица сапожников. Когда-нибудь я поеду в Радом и мне сделают такие туфли, что ты тут же пригласишь меня в «Гранд-отель».

Виктор . Если она в Радоме, с кем же ты говорила?

Геля . О, трагическая русская душа. Она сразу ищет драму.

Виктор . Если пани предпочитает комедию, она может не отвечать.

Геля . Я еще не пани. Я панна. Альбо паненка.

Виктор . Прости, я ошибся.

Геля . И я ошиблась. Я думала, у нас будет такой легкий, приятный роман.

Виктор . Не самая роковая ошибка.

Геля (смиренно) . Добже. Я сознаюсь. Успокойся. Это был молодой человек.

Виктор . Как его зовут?

Геля . Какая разница? Предположим, Тадек.

Виктор . А фамилия?

Геля . Езус-Кристус! Дымарчик. Строняж. Вечорек. Что тебе говорит его фамилия?

Виктор . Я хотел знать твою будущую, вот и все.

Геля . Для концертов я оставлю свою. Ты будешь посетить мои концерты?

Виктор . Посещать!

Геля . Посетить, посещать – какой трудный язык!

Короткая пауза.

Витек, а если я говорила с подругой? Такой вариант тоже возможен.

Виктор . Почему я должен верить в такой вариант?

Геля . Хотя бы потому, что он более приятный. Который час?

Виктор . Действительно, в самый неподходящий момент.

Геля . Я же тебе говорила. О, как поздно. Скоро двенадцать. Или лучше – скоро полночь. Так более красиво звучит. Более поэтично. В полночь общежитие закрывают и девушек не хотят пускать.

Виктор . Пустят. Я тебе обещаю.

Геля . Идем, Витек. Ты проводишь меня до дверей и скажешь мне: «До свидания». Это прекрасное выражение. Так должны прощаться только влюбленные, правда? До свидания. Мы прощаемся до нового свидания. Несправедливо, что точно так же прощаются все. Влюбленных постоянно обкрадывают.

Виктор . Это идиотизм – сейчас прощаться. Просто неслыханный идиотизм. А что, если я пойду к тебе? Попрошу эту Веру, чтоб она побряцала на арфе.

Геля . Нет, все-таки ты чудак. Такое мое счастье – отыскать чудака. После войны их почти не осталось. Должно быть, их всех перестреляли.

Виктор . Честное слово, иду к тебе в гости. Не прогоните же вы меня. Может, еще напоите чаем. Ну? Решено?

Геля (смеясь) . У тебя сейчас вид, как в поговорке… пан или пропал?

Виктор (почти серьезно). Пан пропал.

Свет гаснет.

Снова свет. Музей. Статуи и картины.

Геля . Только что была Москва и – вот… В каком мы веке? Витек, это чудо. Ты веришь в чудеса?

Виктор . Все в мире – от электричества.

Геля . Ты ужасно шутишь, но я тебе прощаю за то, что ты меня сюда привел.

Виктор . Что делать, если некуда деться.

Геля . Витек, не разрушай настроения.

Виктор . Из нас двоих я – разумное начало.

Геля . Это новость для меня. Смотри, какая красавица. Ты бы мог ее полюбить?

Виктор . Красавиц не любят, любят красоток.

Геля . Ты невозможен. Она прекрасна.

Виктор . Уж очень несовременна. Лед.

Геля . Мы тоже будем несовременны.

Виктор (беспечно) . Когда это будет!

Геля . Скорей, чем ты думаешь. Вспомни, что пишет Хайям.

Виктор . А что он пишет?

Геля .

Еще умчался день, а ты и не заметил.

Виктор . И далее он говорил: по этому поводу выпьем.

Геля . Здесь – хорошо. Ты отлично придумал.

Виктор . У меня светлая голова.

Геля . Мне жаль, что ты не был в Кракове. Я бы водила тебя в Вавель.

Виктор . А что это – Вавель?

Геля . Это древний замок. Там похоронены все польские короли. И многие великие люди. Словацкий, Мицкевич…

Виктор . Все-таки это занятно, правда? Поэты плохо живут с королями, а хоронят их вместе.

Геля . Видишь, Витек, музей действует и на тебя. Ты стал очень… как это… глубокомысленный.

Виктор . Я всегда такой.

Геля . В Вавеле еще лежит королева Ядвига. Она была покровительница университета, и все ученики до сих пор пишут ей записки.

Виктор . Что же они там пишут?

Геля . «Дорогая Ядвига, помоги мне выдержать экзамен». «Дорогая Ядвига, пусть мне будет легче учиться».

Виктор . Ты тоже писала?

Геля . О, когда я приехала в Краков, я сразу побежала к Ядвиге.

Виктор . Хотел бы я прочесть твою записку.

Геля . Я тебе скажу, если ты такой любопытный. «Дорогая Ядвига, пусть меня полюбит учитель математики».

Виктор . И как, Ядвига тебе помогла?

Геля . Должно быть, помогла, я сдала экзамен.

Виктор . Слушай, у меня родилась идея.

Геля . Надеюсь, ты шутишь.

Виктор (кивая на статую) . Спрячемся за этого типа и поцелуемся.

Геля . Я говорила, ты сегодня… в ударе.

Они заходят за статую и целуются.

Какая прекрасная идея.

Виктор . Дежурная, по-моему, спит.

Геля . Я боялась, что здесь будут экскурсии. Я очень не люблю экскурсии, это мой недостаток. Правда, ничего не надо объяснять? Пускай люди думают сами.

Виктор (быстро целует ее) . Пока дежурная не проснулась.

Геля (прислонясь к статуе) . В крайнем случае нас защитит наш атлет.

Виктор Мы сами себя защитим.

Геля . Но он очень сильный. Смотри, какие у него мышцы.

Виктор . Видишь, что значит заниматься спортом.

Геля . Я знаю, знаю – у тебя под кроватью две гири.

Виктор . А что тут плохого?

Геля . Я немножко боюсь спорта. Спортсмены слишком ценят силу.

Виктор . Это не грех.

Геля . Ты очень сильный?

Виктор . Не слабый, конечно.

Геля . Приятно быть сильным?

Виктор . Очень приятно.

Геля . А что тебе приятно?

Виктор . Я сам не знаю… Должно быть, какая-то независимость.

Геля . Может быть, зависимость других?

Виктор . Я не драчун. Но надо уметь дать сдачи.

Геля . Так. Но сегодня человек дает сдачи, видит, что это получается, и завтра он бьет первым.

Виктор . Хорошо. Я буду подставлять другую щеку.

Геля . Наверное, я очень глупая, Витек, и надо мной нужно весело смеяться, но я ничего не могу с собой сделать. Для меня сила почти всегда рядом с насилием.

Виктор . Геля , ты говоришь про фашизм…

Геля . А я теперь часто думаю про фашизм. И слушай – иногда он выглядит очень эффектным. Оптимизм. Уверенность в будущем. Он целые страны соблазнил своими мускулами.

Виктор . Слушай… война кончилась в сорок пятом.

Геля . Так. Правда. (Пауза.) Это смешно. Я тебя просила не говорить о войне, а сама не могу ее забыть ни на минуту. Мы в Польше все такие. Витек, ты веришь в счастье?

Виктор . Да, Геля, верю.

Геля . А я боюсь верить. И жизни я боюсь. Это очень стыдно, но я ее боюсь. Говорят, после первой войны с людьми было то же самое.

Виктор . Не знаю. То была совсем другая война. Не нужно сравнивать. И не нужно бояться. Просто ты насмотрелась на оккупантов. На их патрули, на их автоматы. Это пройдет.

Геля . Витек, у тебя пальцы как у пианиста.

Виктор . Мне медведь на ухо наступил.

Геля . Я уверена, что это не так.

Виктор . Слушай…

Геля . У тебя снова идея?

Виктор . За этой богиней нас никто не увидит.

Геля . Помни, букет создается выдержкой.

Виктор . Ты действительно обезьянка.

Заходят за статую и целуются.

Черт знает, до чего хорошо.

Геля . Не богохульствуй.

Виктор (целует ее) . Бог нам простит.

Геля . Он ведь прощает не тем, кому нужно. Теперь я бы не вступила в переписку с Ядвигой.

Он снова ее целует.

А куда мы отправимся завтра?

Виктор . Что-нибудь придумаю.

Геля . Хорошо знать, что кто-то придумывает за тебя. Какой ты умный.

Виктор . Ты же не любишь, когда за тебя думают.

Геля . В том-то и ужас, что это приятно. Должно быть, это женская черта, но уж слишком много мужчин ее имеют. Смешно, правда?

Виктор . Диалектика, Геля.

Геля . О, какое великое слово. Оно объясняет решительно все. Как твое электричество.

Виктор . Гражданка, надо верить в электричество или в Бога. Третьего не дано.

Геля . Пане профессоже, я стала бояться богов. Любых. Даже тех, что зовут к милосердию. Как только человек творит Бога, он начинает приносить ему жертвы.

Виктор . Значит, вам остается одно электричество.

Геля . Электричеству тоже приносят жертвы.

Виктор . Геля, без жертв ничего не бывает.

Геля . Я знаю, знаю… Наука их требует, искусство их требует, и прогресс требует жертв. Витек…

Виктор . Что, Геля?

Геля . Теперь идея появилась у меня.

Она заходит за статую.

Свет гаснет. Снова – свет. Комната в общежитии. Геля – в халатике и домашних туфлях – укладывает перед зеркалом волосы. Стук.

Геля . Проше.

Входит Виктор с коробкой в руках.

Как ты поздно.

Виктор . Прости. (Стягивает варежку.)

Геля . Пока мы до них доберемся – уже будет Новый год.

Виктор . Ты еще не готова.

Геля . Я тут же буду готова. Просто я хочу быть самой красивой. Я ведь не принадлежу себе. Иначе мне было бы все равно, лишь бы пан был доволен.

Виктор . Кому ж ты принадлежишь?

Геля . Я должна поддерживать традицию моей родины и показывать, что Польска еще не сгинела.

Виктор . Она не сгинела.

Геля . Ах, Витек, какой ты милый. Ты сейчас мне оказывал моральную помощь. Когда охраняешь традицию, чувствуешь большую ответственность. Она давит.

Виктор . Ты будешь королевой, не бойся.

Геля . Что за коробка у тебя в руках?

Виктор . Банальнейший новогодний подарок.

Пока она торопливо развязывает, он садится и прикрывает глаза.

Геля . Езус-Мария! Какие туфельки.

Виктор . Я боялся, что ты уедешь в столицу сапожников – город Радом.

Геля . Витек, ты – чудо. Дзенкую бардзо. Я бы тебя поцеловала, но боюсь измазывать.

Виктор . Измазать. (Зевает.)

Геля . О, пусть. Ты всегда меня учишь. Але откуда у тебя пенендзе?