Схимники. Четвертое поколение Дорош Сергей

Здесь тоже кипела жизнь. Постоянно приходили и уходили люди подозрительной наружности – и неприметные, такие, что глянешь, отвернешься – и забудешь, как выглядят. Десятки писцов опрашивали их, переносили на бумагу донесения, собирали все это в пухлые тома, проводили первый отсев несущественного. Вооруженной стражи было немного. Тайна хранила это место лучше палашей и мушкетов.

– Вовремя вы, братья, – усмехнулся Кислота. – Еще чуть-чуть – и я волком взвыл бы. Чего там у вас?

– А чего… – Хомяк почесал в затылке. – Братья в казармах. Двадцать семь нас осталось. Ты, стало быть, двадцать восьмой.

– Плач над павшими отложим до завтра, – поморщился глава тайного приказа.

Он никогда не был особенно близок с «серебряными». Учитель сразу выделил его, взвалил на плечи очень многое. Остальные же предпочитали палашами размахивать да из пистолей палить. Может, и неправильно то, что не испытывает Кислота глубокой скорби по павшим, но ничего с этим поделать не мог.

– Из десятников кто жив?

– Только я.

– Значит, пока ты будешь капитаном.

– Вторым? – с надеждой в голосе уточнил Хомяк.

– Второй я, ты будешь первым.

– Но как же так?

– У меня в Золотом Мосту дел и без вас вот. – Кислота провел большим пальцем по горлу. – Всем, что касается «Серебряных шпор», отныне заправляешь ты, Хомяк. Если учитель пожелает назначить кого другого – он сам об этом скажет.

– Да кем там теперь командовать?

– Сколько ни есть – все твои. Поищите среди раненых: вдруг еще кто из наших уцелел.

– Кислота, что с трупом-то делать?

– С каким? – Он на миг растерялся, не понимая, о чем это Хомяк говорит.

– Ты же сам девку приволок. Тело отдельно, а голова… ну тоже как бы отдельно.

– Это не девка, а схимник Паучиха. – Надо же, совсем из головы вылетело. – Так, один из вас – в казармы. Велите тело на ледник кинуть, чтобы разлагаться не начало. Это – сестра учителя, вот пущай он и решает, как ее хоронить. Второй – дуй к Механику. Перескажи все, какие потери, что было, где столько народу положили, почему от двух сотен три десятка неполных осталось. Заодно и про Хомяка скажешь, что я капитаном его поставил. А ты, Хомяк, здесь останешься.

– Я-то тебе зачем? – удивился новоиспеченный капитан.

– Уши у тебя хорошие.

– Как это.

– А вот так. Хорошие, большие. Вот и будешь слушать, что я говорю, а иногда задавать дурацкие вопросы. Мне так думать легче. А если серьезно – то ты теперь капитан. Вот и привыкай к капитанским делам. Прохор, ты тоже мне нужен будешь. Информацию по делу «С» всю собрал?

– Ой, начальник, всю информацию собрать невозможно, однако что мог, что мог.

– Не прибедняйся.

В комнате главы тайного приказа безраздельно царил беспорядок. Кислота от этого неудобств не испытывал. Он считал, что порядок – это не когда все бумаги лежат ровными стопками, а когда можно найти нужную без усилий. Остальное – ерунда. Да и времени прибраться не оставалось, а пускать кого-то постороннего сюда рискнул бы только безумец. Из мебели имелись две полки, небольшой стол и пяток табуретов.

Все трое расселись на табуретах. Хомяк достал из-за пояса и положил на стол два пистоля. Кислота был безоружен. Палаш он оставил в казармах вместе с грязной одеждой.

– Рассказывай, – кивнул он Прохору.

– Странные вещи происходят, однако, – задумчиво начал он.

– Вы следили за всеми схимниками?

– Почти. Тех, кто был приставлен к Императору и Паучихе, сегодня утром нашли связанными. Здесь нас переиграли. Хоть после тех свитков, с которыми вы, господин, меня ознакомили седмицу назад, я не удивлен подобному. Эта женщина – сложный противник даже для вас.

– Была сложным противником.

– Ах да, простите, запамятовал. Вы нашли ее, и как я понял, по частям.

Кислота пересказал то, свидетелем чему он стал ночью. Оба собеседника слушали его внимательно, Прохор задал пару вопросов, а потом продолжил доклад:

– Еще мы потеряли Ловца, а Егерь покинул город. Искатель, кстати, тоже. Про Императора и так все знают.

– Давай поближе к странным вещам. Если я правильно понимаю происходящее, ты имеешь в виду убийства схимников?

– От вашего проницательного взора, господин, сложно что-то скрыть.

– Кто не пережил этой ночи?

– Атаман, Бродяга, Ведьма, Книжник и, как мы уже знаем, Паучиха.

– И что ты думаешь об этом? Кто мог их убить?

– Схимник. Кому же еще?

– Ты говоришь о…

– Нет, нет, господин, я не об основателе вашего учения. Мне рассказывали, каковы схимники в бою. Ученики просто не справились бы. В любом количестве. Взять в плен – это одно. Но если схимнику дается право убивать нападающих, от учеников просто полетят кровавые ошметки. Вывод прост: чтобы убить схимника, нужен второй схимник.

– Кто?

– Я теряюсь в догадках. Господин соизволил посвятить меня в так называемую родословную. Я бы понял, если бы умирали схимники какого-нибудь одного учителя. Месть или еще чего. Но убивают всех без разбора. Я бы понял, если бы смерти были только среди сторонников Императора или нашего господина. Можно объяснить обычной междоусобицей. Кто-то свихнулся и начал уничтожать инакомыслящих. Но и этого не произошло.

– О втором поколении ты не думал?

– Думал, но отбросил эту идею. Опытом в убийствах обладает Охотник. Но погибли три его ученика. Причем если смерть Отшельника можно списать на наказание, то Бродягу и Караванщика уж точно казнить не за что.

– Да, Бродяга – это был схимник из схимников, – медленно протянул Кислота. – Егерь – никто. Охотник мог бы злиться на него и потому убить. Но Егерь жив, а Бродяга – мертв.

– Вот и выходит, что желать смерти всем мог бы лишь один схимник из второго поколения – Псеглавец. Однако он мертв, ведь так, господин? Или все-таки мог выжить?

– Не знаю, Прохор. – Кислота задумался. – Способности схимников похожи, но у каждого имеются свои маленькие секреты. Я видел убийцу, честно сказать, но разглядеть не успел. По нас обоим ударили «воплем гнева».

– Это тот странный крик, – закивал Прохор. – Да, я знаю, как он действует, рассказывали, и не только вы.

– Ты хорошо осведомлен, мой друг.

– Вы же поручили мне дело «С». Я всегда стараюсь собрать как можно больше сведений о том, что мне поручают. Это отнимает много времени, однако почти всегда окупается.

– За это, мой друг, я тебя и ценю.

– А с чего вы взяли, что убийца один? – спросил вдруг Хомяк.

Новоиспеченный капитан с трудом улавливал, о чем идет речь. Но раз уж его оставили здесь для дурацких вопросов, «серебряный» не собирался разочаровывать брата, которого всегда считал старшим.

– Пять схимников за ночь. Причем, если я правильно понимаю, по всему городу. Не многовато ли для одного?

– Давайте прикинем.

Кислота вскочил, порылся в груде свитков, сваленных в углу, и извлек оттуда карту города. Взмахом руки он расчистил часть стола, развернул свиток, прижал уголки пистолями Хомяка, чернильницей и пухлым фолиантом. Прохор достал с полки пять метательных кинжалов. Глава тайного приказа водрузил на фолиант кипу пергаментных листов – копии тех сведений о схимниках, которые Книжник собирал для Механика. Хомяк придвинулся ближе. Табурет скрипнул под его грузным телом.

– Тебя впору не Хомяком, а Медведем кликать, – заметил Прохор.

«Серебряный» в ответ лишь добродушно улыбнулся. Он давно привык к шуткам по поводу своего веса. А кривоногому помощнику Кислоты сходило с рук многое. Он был слишком полезен.

Карта была вся в небольших дырочках. Хомяк ковырнул одну ногтем, пытаясь понять, что бы они значили. Словно в ответ на его невысказанный вопрос, Прохор воткнул в карту один из кинжалов.

– Первая смерть – Бродяга.

– Кажется, где-то рядом дом Книжника? – уточнил Кислота.

– Не где-то рядом. В его доме все и случилось. На чердаке. Там по приказу Механика была оборудована лежка со слуховыми тоннелями и тайным проходом в дальней от входа стене. Мы попользоваться не успели. А вот Бродяга, а потом и его убийца – очень даже.

– Место убийства осмотрели?

– Обижаешь, начальник. Чай, не первый год служим. И службу знаем. Тело на леднике.

– Как убит?

– Сабельный росчерк по горлу, и вспорото брюхо. Все как с Атаманом. И кстати, он успел написать кровью несколько знаков. Однако я думаю, на самом деле все лишь представлено так, что писал Бродяга. На самом деле это сделал убийца.

– Послание остальным схимникам?

– Можно и так сказать. Только я думаю, послание – Ловцу. Вернее, в расчете на то, что его прочитает Ловец. Это тайнопись ордынских лазутчиков и убийц. Надпись интересная, и трактовать ее можно двояко. Скорее всего, Ловец понял ее так: «Смерть принес Атаман». Однако, как показало время, читать ее нужно было, как «Смерть ждет Атамана». И он действительно стал следующим. – Прохор воткнул второй кинжал, обозначив дом, где приняли свой последний бой чубы, а потом и их враги.

– Про это я немного знаю, – кивнул Кислота. – Атамана зарубили под носом у его учеников. Хотя те, отбиваясь от имперцев, устроили такой шум, что услышать звуки битвы наверху было бы мудрено. Лично я знаю лишь одного человека, способного на такое.

– Девчонка Искателя? – блеснул осведомленностью Хомяк.

– Она. Нельзя отбрасывать и того варианта, что Атамана прикончил Император с учениками. Кстати, сделал это так же, как с Бродягой: разрубил горло и выпотрошил.

– Почему тогда Атаман не вмешался в бой между чубами и имперцами? – Похоже, капитан «Серебряных шпор» действительно решил активно участвовать в разговоре.

– Это и есть главный вопрос. Но ведь вначале Император бросил на штурм простых ратников. Как знать, возможно, Атаман выжидал, когда вступят познавшие схиму. А к тому времени чубов осталось слишком мало.

– Ерунда. – Прохор скептически поморщился. – Атаман никогда не сторонился боя. А с другой стороны, Император держался в тени. Все внимание было приковано к сражающимся. Он вполне мог в это время незаметно проникнуть на третий этаж…

– И убить Атамана в поединке? – Хомяк чуть не расхохотался в голос. – Ты хоть человек башковитый, но все, что касается боя, оставь нам. Я заявляю тебе, что Император никогда, трижды никогда не смог бы убить Атамана один на один.

– Так, все, хватит, мы сейчас не о том, – оборвал их спор Кислота. – По времени тот, кто убил Бродягу, вполне мог поспеть к Атаману. А значит, места для второго человека все еще нет. Кто там дальше?

– Дальше Ведьма. – Еще один кинжал воткнулся в карту. – Почти сразу за Атаманом. По времени схимник успел бы туда, если бы убил Атамана в самом начале штурма.

– Что твои соглядатаи говорят? От Ведьмы-то их не отвадили.

– Говорят, она осталась одна, вылезла на крышу зачем-то. Потом к ней явилась ученица Искателя, та, которая на скрипке играет. Они о чем-то говорили. В это время кто-то подкрался к Ведьме сзади, перерезал горло и вскрыл брюхо. Все как и в предыдущие два раза. Телосложением он, конечно, напоминал Императора. Однако Император в это время совершенно точно был возле дома Атамана. Его видели слишком многие, в том числе ваш учитель. Потом убийца о чем-то поговорил со скрипачкой и ушел, не тронув ее. Так что всплывает еще один подозреваемый – Искатель.

– А он почему?

– Дождь тогда сильный был, и определить телосложение убийцы простым людям не так уж просто. А Искатель немногим шире в плечах Императора. Словом, по такой погоде легко спутать. К тому же скрипачка увидела убийцу и осталась жива. Раньше такого не случалось.

– Где она сейчас?

– Все четверо там же, в «Морском коньке».

– Это подождет. Дальше рассказывай.

– Книжник, убит на мосту, на Третьем. Изрублен антами… – Прохор загадочно улыбнулся.

Для него погибшие схимники не были живыми, знакомыми людьми. Он не расстраивался по поводу их смертей. Еще одна интересная головоломка – вот и все. И Кислота не мог осуждать его. Сам чувствовал нечто подобное.

– Договаривай, – нахмурился он, прекрасно зная манеру своего помощника и эту его улыбку.

– Один мой соглядатай засел под мостом. Вообще-то он наблюдал за строительством баррикады, а все остальные – за происходящим на том берегу. Стрелы лесных братьев легко перелетают Кипень. Одна отбитая Книжником упала совсем рядом с баррикадой. Один из имперцев подошел, поднял ее, повертел в руках – и вдруг резко бросил обратно, тем же манером, каким кидал Книжник. Когда мы нашли труп, антские мечи не оставили сомнений, откуда пришла смерть. После донесения соглядатая я осмотрел тело сам и нашел отверстие на шее, оставленное стрелой. Книжнику перебили позвоночник. Только поэтому он не смог разбросать антов.

– Понятно. – Кислота забрал последний кинжал и воткнул в то место, где умерла Паучиха. – Получается, один человек вполне успел бы сделать все это.

– Выходит, так, – согласился Прохор.

– Осталось понять, кто это, – заметил Хомяк.

– Кто – не столь важно. Главное – зачем, – возразил ему собрат по схиме. – А еще понять, кто станет следующим.

– Ты меня всегда учил искать ответ на вопрос «Кому выгодно?», – напомнил Прохор.

– Здесь скорее надо понять, чего этот убийца достиг.

– С этим, однако, не все ясно. В таком раскладе получается, что всех схимников настраивали против выводка Экспериментатора.

– Почему? – удивился Хомяк.

– Давай по порядку. Первым, кажется, умер Отшельник, причем все указывало на Императора как на его убийцу. И все бы ничего, на Отшельнике была «печать убийцы». Но погиб он, защищая Мятежника. Чем не попытка столкнуть лбами этих двоих? Это, однако, если предположить, что Император невиновен. Дальше – Акын: явная попытка натравить уже Императора на Атамана. С Палачом все наиболее загадочно. С одной стороны, в конфликт вовлекаются его братья, вернее, брат, Ловец, и его друг Искатель. А с другой, если принять на веру то, что у Императора намечался с ним союз, следы ведут к Мятежнику.

– Слишком много «если». – Кислота поморщился.

– Но уж всяко два имени мелькают постоянно: Мятежника и Императора. А если… прости, начальник, никак без этого слова, предположить, что Акына грохнул действительно враг Императора, но не Атаман, то все тот же Мятежник вырисовывается. Кстати, Книжника, который на сей раз прикрывал отход Императора, зарубили анты. А кто их привел в город?

– Мятежник, – радостно воскликнул Хомяк. – Так выходит, он и есть убийца? Может, все не так уж сложно? Смотри, брат Кислота, ученики Императора убили Отшельника, и Мятежник начал мстить. И убивали они вдвоем. Чужих сторонников.

– Одно не сходится, – отозвался Кислота. – Ведьма. У Искателя когда-то были к ней чувства. Ее убийца сразу же записал его в свои враги. Мятежник на это не пошел бы.

– А Император?

– Свою сестру? Нет, в это я не поверю. Зачем?

– Да чтобы все на Мятежника и свалить. Нет, ты подумай. У схимников иногда мозги съезжают набекрень. Вспомни того же Бродягу. Может, и Император свихнулся. Его же и в обучение взяли как довесок к сестре. Вот и решил уничтожить всех, кого считали талантливее.

– И Паучиху?

– А что? Эта баба им вертела, как хотела. Любовь не любовь, а какому мужику это понравится? Да ты и сам говорил, что убийца был похож на Императора.

– Я видел его мельком.

– Начальник, – подал голос Прохор. – А я вот вижу лишь одну цель во всех этих действиях. Натравить схимников друг на друга, причем всех на всех, и, пользуясь их грызней, уничтожить. Другого не выходит. Кто-то хочет избавить мир от схимы. И я еще раз спрошу: ты уверен, что Псеглавец мертв?

– Я его трупа не видел, – буркнул Кислота. – А что твои люди? Я давно уже приказал найти свидетелей гибели Палача.

– Знаешь, начальник, ищем, – сварливо огрызнулся Прохор. – Однако после того, что устроили в Кхсар Фэй ар-Румале имперцы, там вообще кого-то живого найти непросто.

– А может, это и есть Палач?! – воскликнул Хомяк.

– Кто?

– Убийца ваш. Смерть странная, тела никто не видел. А по описаниям – чушь выходит. Я могу поверить, что два схимника способны зарубить одного. Но поставить на колени и отрубить голову его же собственным топором… В такое я не верю.

– Учитель не сомневался в смерти Палача, – напомнил Кислота.

– Учитель слишком погрузился в свои изобретения и алхимию. Схимники – они живучие.

– До прошлой ночи я тоже так думал. Хотя, Хомяк, и в твоих словах есть логика. Схимники слишком глубоко полезли в дела простых людей. Причем не как наставники и помощники, а как властители. Палач мог решить, что это – преступление.

– Я вот не пойму, почему вы все отбрасываете Охотника? – сказал Прохор. – Наказать он тоже мог. Отшельника – за убийства. Бродягу – за то, что не присмотрел за братом. А с Егеря спрос невелик, потому и жив до сих пор. И заметь, начальник, до сих пор гибли именно те, кто корчил из себя повелителей либо присвоил право решать, кому жить, а кому нет.

– А Книжник?

– Принял сторону Императора. За это и поплатился. Ты сам посмотри, во что эти игры схимников вылились для Золотого Моста. Охотник, насколько я его понял по твоим рассказам, такого не одобрил бы.

– В том-то и дело, что рассказы мои – из пятых рук. А мне больше нравится идея Псеглавца, – задумчиво проговорил Кислота. – Ант выжил, нашел себе ученика…

– Он бы и ученика среди антов искал, – возразил Хомяк.

– Э, нет, это сразу заметили бы его братья. И пришли добить. Да, мне померещилось лицо Императора, когда я смотрел на убийцу. Но кто мешает этим двоим спеться? Схимник второго поколения, недобитый своими братьями, и третьего, недооцененный своими. Псеглавец вполне мог взяться доучивать Императора. А кто знает, что из такого может выйти?

– Но убивать всех подряд… В чем провинилось третье поколение перед Псеглавцем?

– Ни в чем. Возможно, он пытается заставить показаться второе, выйти, заступиться за детей. Посмотрите, как он себя в эту ночь повел. Бродягу я считал самым опасным из схимников. Умен, непредсказуем, познал учение гораздо глубже других. Его и убили первым. Атаман – второй по опасности. Схимник так себе, но прирожденный воин. А дальше устранял тех, кто вступал в бой… – Кислота вдруг осекся.

– Что, начальник? – Прохор придвинулся ближе к нему.

– Хомяк, сейчас ты отправишься в казармы. Поднимай наших братьев. Учителя надо охранять днем и ночью.

– Ты знаешь, куда он меня пошлет?

– Слушай сюда, капитан «Серебряных шпор»! У нас четыре главных подозреваемых. Император следующей жертвой избрал бы Механика, как главу Золотого Моста – единственной силы, которая сейчас противостоит Империи. Палач – его же, после уничтожения Имперского квартала. Наши ратники никого не жалели. Псеглавец убил бы его, потому что Механика легче всего найти. Он бы вообще пока не трогал Ловца с Егерем, как последних учеников своих братьев. А Охотник уж точно покусился бы на него за то, о чем ты сказал: учитель слишком удалился от людей.

– Это если не объявился кто-то неизвестный, – хмыкнул Прохор.

– Откуда? Убийца Паучихи был схимником. Полноценным, прошедшим обучение. Выводки Охотника, Дервиша и Экспериментатора нами учтены и проверены. Мы знаем обо всех их учениках. Остается все тот же Псеглавец. Схимники, как тараканы, от сырости не заводятся. Их надобно учить, учить долго и нудно. Так что, Хомяк, бегом. Разобьешь оставшихся на три десятка. И чтобы два из них неотлучно находились при учителе, и все равно – с его согласия или против. Прохор, надеюсь, выходы из города перекрыты?

– А как же, – кивнул тот. – Никого не выпускаем. Чтобы имперские недобитки не ушли. Однако купцы зело ругаются.

– Кто будет наглеть – арестовывать и в темницу, как врагов Золотого Моста. Не забывай, двое уже предали. Их корабли обстреливали город. Усиль слежку за учениками Искателя. Чтобы ты знал, даже когда они в отхожее место отлучаются.

– Ты и их подозреваешь?

– Я подозреваю даже себя! Пока не будет точных сведений, следить надо за каждым.

Оставшись один, Кислота разложил перед собой свитки Книжника. Те, в которых речь шла об умерших схимниках, были заброшены в угол. На столе осталось шесть. Да еще в стороне седьмой. Палач. Все-таки жив он или мертв? В сотый раз взгляд ученика Механика скользил по ровным рядам букв на пергаменте. В сотый раз пытался он найти хоть какую-то зацепку. Но разум пасовал, а чутье кричало об опасности. Надо было найти хоть какую-то систему в действиях убийцы. Но если отбросить словесную эквилибристику, системы не было. У всех убитых общее лишь одно – схима.

А еще было тело, которое жаждало отдыха. Кислота все-таки заставил себя просмотреть донесения соглядатаев о ночной битве. Особенно его интересовали действия принявших схиму. И здесь ученик Механика обнаружил немало интересного. Два раза он все же проваливался в дрему, просыпался резко, рывком, и вновь принимался за просмотр донесений. Выводы оказались неутешительными.

Имперские воеводы, именуемые на чубовский лад полковниками, действовали гораздо грамотнее златомостцев. Среди последних наибольшей доблестью отличилось ополчение. Городская стража и заморцы, наоборот, сражались вяло, предпочитали давить числом и огневой мощью. На первый взгляд это снижало потери, но, с другой стороны, егеря пользовались этим вовсю: быстро меняли позиции, накапливали силы для контрударов и тут же растекались по укрепленным точкам, встречая златомостцев арбалетными болтами.

Годы войн воспитали в Империи умных воевод и доблестных ратников. У Золотого Моста не было подобного опыта. Из городской стражи мало кто даже стрелял в человека. Они и мишени-то дырявили не весьма хорошо. Что до заморских наемников, так давно не было секретом, что в город приплывали худшие из воинов. Те, кто получше, предпочитали сражаться дома и получать славу, почет и уважение, а также немалое жалованье (или как там оно у них называется?) от собственных правителей и земляков. «Серебряные шпоры» исправить ситуации не могли. А теперь не смогут и подавно. Конечно, имелась еще морская пехота, славные головорезы. В случае крайней нужды они проявят себя на стенах и в уличных боях. Но выходить с ними в чисто поле – смерти подобно.

Золотой Мост надеялся на крепость стен и огонь пушек. Император мастерски обошел эти два козыря. Чем больше Кислота думал, тем сильнее убеждался, что ночное нападение – не глупая авантюра. В конце концов, все не раз повисало на волоске. Фрегат «Рыба-молот», к примеру, мог разбиться о скалы. Тогда предатели-купцы могли бы обстреливать безнаказанно всю западную часть города. А еще большой удачей стал разговор с Искателем…

Кислота взял лист пергамента, на котором было описание этого схимника. Если отбросить мифического Псеглавца, непонятно погибшего Палача и Охотника, который, вопреки всем законам логики, уничтожил лучших своих учеников и оставил в живых самого никчемного, то на роль убийцы четко претендуют двое: Император и Мятежник. Оба закоренелые идеалисты. Оба жаждут осчастливить людей, даже против их воли. И оба ни разу не брали оружия в руки. Но это ведь ничего не значит. Не существует обычая или правила, запрещающего схимнику убивать схимника. А значит, за это и «печать убийцы» получить невозможно. Но есть и третий из тех, кто чурается оружия. Искатель. При этом его ученики…

– Прохор! – Крик главы тайного приказа разнесся по подземным коридорам и комнатам.

Его помощник явился очень быстро.

– Не бережешь ты себя, начальник, – проворчал он, позевывая. – Полночь скоро, а ты все не успокоишься. Спать, однако, тоже надобно.

– В гробу отоспимся. Послушай лучше и не перебивай, а то мысль ускользнет. Ученики Искателя. Барчук, бывший воевода вилецких егерей, так?

– Угу.

– Ночью помог им уйти от антов. А до этого в весьма жестокой форме побил лучшего ученика Атамана, так?

– Ну так. Но не думай, начальник, что это говорит о связи Искателя с Императором. Барчук просто встретил старых друзей…

– Не перебивай, просил же. Зануда. Судя по твоим сведениям, хрен с бугра.

– Однако…

– Не «однако». У тебя нет ничего о его прошлом. Так, словно Искатель достал его из кармана, а до этого всегда носил при себе. Недоработка, Прохор, недоработка. Но. Этот ученик-из-кармана с двумя ножами побил анта, вооруженного мечом.

– Не совсем побил, – поправил Прохор. – Я бы сказал, у них вышла ничья.

– Могучий воин севера, назначенный командовать лучшим отрядом антских сторожевых псов, вооруженный мечом, тот, кого обучали войне с детства. Осознал?

– Вполне.

– А теперь слушай внимательно. Щупловатый паренек с ножом, который впервые взял оружие лет в пятнадцать-шестнадцать, если верить твоим доносчикам. Я в таком возрасте уже десятком командовал, а он только взял. Смекаешь? Ничья. Две жизни. Пересеклись в бою. Одна посвящена пути воина, вторая до пятнадцати лет – хрен пойми чему. Ничья. Я бы от такой ничьей на месте анта удавился. А теперь самое интересное. Малышка. Казалось бы, абсолютно непримечательная беглая княжна. С кем не бывает. Но за три версты услышит, как тушканчик в степи почесался. С ее слухом ни один схимник не поспорит. Представь, что из нее выйдет в конце обучения. А ее песни? Я немного послушал в «Морском коньке». Твои олухи не поняли ничего. Понаписали, какая хорошая, хрупкая и беззащитная девушка…

– А что с ней-то не так? Она – не великий воитель.

– Прохор, да она же не на скрипке играет, а на чувствах слушателей. У любого схимника это выйдет гораздо лучше, но ее этому даже еще не учили. Сама насобачилась.

– Ваше благородие, господин начальник, а вы изъясняетесь как портовый босяк, однако, – проворчал Прохор, обиженный из-за столь нелестной оценки своих соглядатаев.

– После этих троих Бешеная, способная в порывах боевого безумия укладывать опытных воинов десятками, бледнеет. Почему он оставил их в городе? Если сам бежал от убийцы, то с ними Искатель любого схимника разделает, как мясник бычью тушу. Порубит в мелкий гуляш. И врасплох застать его невозможно. А если он сам – убийца, то опять же – зачем оставил их?

– Господин начальник, я, собственно, о них и хотел поговорить, – промямлил Прохор. Было видно, что он теряется, не зная, как сообщить свои вести.

– Что там у тебя? – раздраженно спросил Кислота.

– Зануда, Барчук и Бешеная покинули город, – выпалил тот единым духом.

– Но ведь ворота перекрыты!

– Таких разве остановишь? Явились к Южным, обвешанные оружием, как на войну. Пока Бешеная разносила в пух и прах стражу внизу, Барчук и Зануда прорвались к механизму, открывающему ворота. Выехали верхами.

– Кони, надеюсь, обычные?

– Если бы. Начальник, не забывай, Барчук – бывший воевода егерей. Коней они купили у горцев. Такие по горным тропам их пронесут без малейшей задержки.

– А Малышка?

– Осталась в «Морском коньке».

– Ну и что это такое? Смотр выживших калек?! – поинтересовался Механик с саркастической усмешкой, кивнув себе за спину.

Восемнадцать «серебряных» застыли, подобно истуканам, с мушкетами наготове. Хомяк исполнил указание в точности.

– Почетная стража повелителя Золотого Моста, – в том же тоне огрызнулся Кислота.

Ему так и не довелось нормально отдохнуть. Совет города заседал полночи и принял решение в столь трудный для Золотого Моста момент учредить должность Хранителя города и передать ему всю полноту власти. Сами они до подобного додуматься, конечно, не могли бы. А выбор благополучно пал на Механика. Мол, у Империи свой схимник, у нас будет свой.

Если смотреть правде в глаза, это лишь узаконило существующее положение. Все ключевые посты и так занимали люди, которые ходили у Механика на коротком поводке. Но Кислоту этот шаг почему-то покоробил. Ну не должен схимник так поступать. Почему, он объяснить не мог. На ум приходила лишь фраза из глубокого детства: «Так нечестно». А для главы тайного приказа это – не лучшая причина.

– Думаешь, я сам за себя постоять не могу?

– Можешь, конечно, можешь, учитель. Атаман тоже мог. Паучиха могла. Книжник тот же. Мне продолжать?

– Тебе лучше подумать головой. Когда-то это выходило неплохо. Они погибли из-за того, что взяли в руки оружие. Я раньше считал, что, лишь поднимая вооруженную руку на простых людей, мы обрекаем себя на смерть. Какая-то хитрость в конструкции обучения. Не знаю, как ее исправить. А выходит, не суть, против кого ты оружие повернул. Пока оно у тебя в руке, ты уязвим. Понимая это, я никогда не возьму в руки даже простого кухонного ножа. И в этом параде блестящих лат нет никакой необходимости.

– Привыкай, учитель. Я ведь еще и глава тайного приказа, не только твой послушник. А значит, безопасность правителей города – моя прямая обязанность. Если что-то не нравится, можешь уволить меня. Теперь это тем более в твоей власти.

– Ладно, не пыли, Кислота. – Механик ободряюще улыбнулся, меняя гнев на милость. – Позапрошлая ночь вскрыла очень много наших слабостей. Работы – море-океан.

– И ты решил начать вот с этого? – хмуро спросил Кислота.

Они стояли на городской стене. Внизу собрался весь город. Наверно, разумнее было бы выпустить горожан наружу. Готовящееся зрелище получилось бы эффектнее. Но в целях безопасности городские ворота все еще оставались закрыты. Златомостцы заполнили все прилегающие улочки. Многие залезли на крыши, рискуя свалиться. Спиной к ним на гребне стены под охраной городской стражи и заморцев стояла цепочка связанных людей.

Имперцы. Взятые тайным приказом лазутчики, пленные егеря, жители Имперского квартала, сражавшиеся против Золотого Моста в ту злополучную ночь. Даже несколько человек из экипажей кораблей, паливших по городу. Механик сожалел, что никого из наемников не взяли живьем, да купцы-предатели где-то залегли на дно так, что даже тайный приказ не смог отыскать их.

– Это необходимо, – тихо сказал учитель. Но Кислота уже не воспринимал его слов как единственной истины.

– Они сдавались в обмен на обещание жизни, – напомнил он.

– Мы тоже пустили имперцев в свой город в обмен на обещание подчиняться нашим законам. Они напали коварно, без объявления войны. Мы ничем их не провоцировали. Это Император всячески ущемлял нас, а потом просто напал, когда понял, что заставить нас начать войну не получится.

– Вот и пусть это остается на их совести.

– При чем здесь совесть?

– Действительно ни при чем, – с неприкрытой досадой согласился Кислота. – Вот только, возможно, я служу не тому городу?

– Мне тоже не все здесь нравится, но другого у нас нет.

Их разговора не слышал никто. На площадке над Восточными воротами кроме Механика и его почетной стражи собрались советники Золотого Моста. Чуть поодаль замер Мятежник. Его сопровождали анты и лесные братья, а также трое старых учеников. Снаружи скопились купцы, которых вот уже второй день не пускали в Золотой Мост, простые путники. Многие считались подданными Империи. Правда, о новой войне они еще слыхом не слыхивали и теперь терялись в догадках, что же происходит. Что ж, когда откроют ворота, всех их ждет большой сюрприз. Одним из первых указов новоиспеченного Хранителя города стало распоряжение конфисковать имущество всех имперских купцов, приходящих в город, на нужды войны.

– Жители славного города Золотой Мост! – меж тем закричал Механик, обернувшись к собравшейся толпе.

Голос его звучал слишком громко для простого человеческого горла. Только простым человеком он давно уже не был. Шум стих. Все обратились в слух. Слов, произносимых схимником, невозможно игнорировать. Даже Кислота заметил, что прислушивается.

– Страшная беда постигла нас. Коварная Империя попыталась подлым ночным ударом захватить наш любимый город. Но агрессоров ждал жестокий отпор. Наши доблестные войска и не менее доблестное ополчение показало им и кучке предателей, кто истинный хозяин Золотого Моста. Нам осталось лишь свершить справедливое воздаяние. Наградить героев и наказать подлецов.

По знаку Механика к нему подвели одного из пленных. Тот был в простой рваной рубахе. На теле зияло несколько наскоро обработанных ран. Никаких знаков различия, и все же Кислота узнал его. Сотник корчевских егерей. Земляк Малышки и Бешеной. Возможно, они даже знали лично невысокого бородатого воина, гордо стоящего перед Механиком.

– Говори, презренный, каков был приказ, отданный вам Императором? – воскликнул Хранитель города.

Корчевец не смог сопротивляться приказу схимника и проговорил, как в полусне:

– Захватить стены, мосты через Кипень. Помочь удержать их до подхода основных сил три дня. Самим вести бой в городе малыми отрядами, ослабляя давление златомостцев на укрепленные позиции.

Кислота заметил следы многочисленных побоев. Видно, победители всласть поиздевались над пленным. Он отстраненно отметил, что за три дня могла подойти только кавалерия. Пехоте пришлось бы топать дольше. Непонятно, как Император собирался миновать обрыв над морем, который так хорошо простреливается с кораблей. А возможно, рассчитывал на своих сторонников внутри города и на неблагонадежность заморцев, чью верность он уже перекупал в том же Бочаге.

– Привести приговор в исполнение, – приказал Механик.

Возникла какая-то заминка. Толпа, ошеломленная его речью, не столько самими словами, сколько интонациями схимника, начала приходить в себя. Послышался ропот. Любители дармовых зрелищ начали все громче требовать прикончить «проклятых имперцев». Кто-то из наиболее сердобольных робко выкрикнул: