Загадка о русском экспрессе Кротков Антон

Глава 20

Сергей нашел Соню в салоне. В отсутствие Сапогова вся компания переместилась из генеральского купе в просторную, великолепно обставленную гостиную-салон. Не было только Князевой, которая принимала ванну.

Доктор с курьером играли в шахматы, а фабрикант и «кавалер» следили за их игрой. Попутно мужчины обсуждали произошедшее недавно, вооруженное восстание ирландцев против англичан, целью которого была попытка островитян отделиться от метрополии.

Предметом обсуждения был вопрос: как это событие может отразиться на боеспособности союзника России по войне.

— Конечно, без немцев тут не обошлось, — рассуждал доктор. — Лидер мятежников Джеймс Конноли наверняка получил из Берлина крупную сумму на вооружение своих сторонников.

— Я слышал, германцы и наших социалистов поддерживают деньгами, — вспомнил «кавалер».

Фабрикант озвучил общую озабоченность:

— Теперь англичанам наверняка придется снимать с западного фронта боеспособные части для борьбы с повстанцами. Это неминуемо отразится на положении дел на Восточном фронте.

Соне было скучно слушать разговоры о политике, поэтому она читала французский роман.

Сергей опустился в удобное кресло возле кадки с пальмой. К нему тут же подошел официант и осведомился, не желает ли он что-нибудь выпить?

Сергей попросил кофе и стал размышлять, как бы ему вызвать Соню для откровенного разговора. Но тут доктор обратился к партнеру по шахматам с неожиданной репликой:

— Странно. Но в прошлый раз мне показалось, что печать на замке вашего портфеля повреждена или даже сломана. А теперь она как будто вновь в целости. Вы не позволите мне осмотреть ее вблизи?

Курьер схватил свой портфель и поднялся с кресла.

— Полагаю, что наша шахматная партия, доктор, не имеет перспектив и доигрывать ее нет смысла. Поэтому предлагаю ничью.

— Я так не думаю, — не согласился с курьером доктор. — У вас хорошие шансы на победу.

— Но у меня разболелась голова, я собираюсь лечь спать.

Доктор достал увеличительное стекло.

— И все же позвольте мне прежде взглянуть на печать. Мне хочется убедиться, что я не ошибся. А от головы я дам вам верное лекарство.

Курьеру пришлось ответить доктору достаточно жестко:

— Приберегите ваше лекарство для других. Вы же служите в армии, хотя и не имеете офицерского чина. Неужели я должен объяснять вам суть понятия «военная тайна»?!

Но я же не прошу вас показывать мне то, что находится внутри вашего чемодана! Меня, как заядлого филателиста, интересуют только печати и штампы.

Курьер взорвался:

— Нет, вы все-таки, видимо, не понимаете! То, что я везу, имеет статус неприкосновенного военного имущества. Любой признак вскрытия секретной почты приравнивается к преступлению, виновный подлежит отдаче под суд трибунала.

— Право, стоит ли так кипятиться из-за ерунды, поручик, — примирительно сказал доктор. — Не хотите показывать и не надо.

Но курьер сурово предупредил:

— Учтите, я имею право застрелить любого, кто попытается взять портфель. Никто не должен даже прикасаться к портфелю, кроме меня.

— Выходит, вы только для прекрасной Сонечки сделали исключение, когда доверили ей чемоданчик во время выяснения отношений с господином Ретондовым, — язвительно усмехнулся «кавалер».

Доктор вспомнил:

— Да, да! Кстати, именно после того, как вы взяли у Сонечки портфель, я случайно заметил, что печать на его замочке сломана.

Теперь возмутилась Соня:

— Как вам не совестно говорить такое! На что вы намекаете?!

— Нет, я не хотел вас обидеть. — Светлые глаза доктора смотрели на девушку с приветливым прямодушием. — В моем лице вы видите друга. Я прекрасно понимаю, что все могло произойти случайно: печать могла быть сделана неправильно, или использован сургуч плохого качества.

Доктор вновь обратился к курьеру:

— Вы напрасно нас опасаетесь. Если с вами произошло несчастье, то вам могут понадобиться люди, которые подтвердят отсутствие в ваших действиях злого умысла. А вы почему-то не доверяете нам.

Курьер огрызнулся:

— Может, господин доктор, вам заодно потребовалось проверить и мой пульс, дабы удостовериться, что я не открывал портфель с целью предложить арестованному австрийцу купить у меня военные тайны по сходной цене.

— Напрасно вы так, голубчик, — обиделся доктор. — Поверьте, я искренне хотел вам помочь.

— Зря беспокоитесь. Если бы печать действительно была сломана, никакие свидетели мне бы не помогли.

— Что же такого таинственного вы везете? — в шутку поинтересовался у поручика-курьера «кавалер».

— Гонцам этого знать не положено, — наставительно пояснил «кавалеру» фабрикант.

Но курьер ответил «кавалеру»:

— Миллион! А может, и пять. Я не в курсе нынешних цен на алмазы. Дело в том, что помимо всяких карт и писем в портфеле находятся несколько крупных южноафриканских алмазов. Недавно был найден австрийский аэроплан. На сиденье пилота все еще торчал скелет, а в кармане его полуистлевшей куртки солдаты обнаружили горсть драгоценных камней. Они достались одному генералу, который решил отправить часть трофеев курьерской почтой брату, служащему в ставке царя.

— Неужели? — недоверчиво облизнул вмиг пересохшие губы «кавалер», глаза его алчно загорелись.

— Прямо приключенческий роман! — недоверчиво усмехнулся промышленник.

Казалось, шутка курьера полностью разрядила ситуацию. Но стоило ему покинуть салон, как доктор обиженно произнес:

— Вам не кажется, господа, что он просто сбежал. Не понимаю, как можно таким людям доверять перевозить важные военные секреты. Будь моя воля, я бы отнял у него портфель и поручил его заботам более надежного человека.

— Вы имеете в виду себя? — неприязненно усмехнулся «кавалер».

— А почему вы язвите? — возмутился доктор. — Я уважаемый в обществе человек с развитым чувством долга.

— Не обижайтесь, — неожиданно поддержал «кавалера» фабрикант. — Просто у каждого из нас наверняка припрятан свой скелет в шкафу.

— Что вы хотите сказать? Уверяю вас: борода у меня не накладная и под штанами я не ношу кальсоны на штрипках на австрийский манер.

— Тем не менее вы обманули нас, когда назвались невропатологом, — глядя доктору прямо в глаза, заявил «кавалер». — Я слышал, как вы признались в этом Князевой. Вы так интересно рассказывали Варваре Дмитриевне про африканских колдунов, которые с помощью разных обрядов заставляют совершивших преступление соплеменников во всем сознаваться, что я вас просто заслушался. Но по вашему собственному признанию, все эти сведения вы вычитали в книгах и решили, пользуясь случаем, испытать шаманские обряды на нас.

— Да это был обман, — пришлось сознаться доктору. — Но обман во благо! Я действительно никогда раньше не диагностировал по пульсу и вообще не занимался ничем подобным. У меня другая медицинская специализация. Но я знаю, что творит вера. Раньше это была слепая вера в могущество колдуна, в справедливых, но и беспощадных по отношению к грешникам духов. Сегодня же люди больше верят во всесилие науки. И в конечном итоге важно то, что именно благодаря мне удалось изобличить преступника.

— Надо бы на вас тоже попробовать подобные методы, — мстительно предложила Сонечка. — Я читала, что если подозреваемому дать подержать во рту немного риса и крупа останется сухой, значит, человек виновен, ибо в момент сильного волнения во рту у него все пересохнет. Не желаете ли пройти процедуру?

Оказалось, что и у фабриканта имеется кое-какой компромат на благообразного старика:

— Не хотел говорить, но коль пошел такой разбор… Одним словом, не держите на меня зла, господин доктор, но я тоже кое-что слышал. Когда поблизости никого не было, вы по-немецки расспрашивали австрийца, кто он, да откуда. А он восхищался вашим великолепным венским произношением и даже назвал вас «Герр оберст».[19]

«Кавалер» дурашливо хохотнул:

— Вот и попались, господин шпион! Вы совершили непоправимую ошибку, не приняв в расчет здешние тонкие перегородки. Тут трудно что-то сохранить в секрете.

Все, кроме оставшейся очень серьезной Сони, снисходительно заулыбались, хотя шутка и получилась грубоватой.

Доктор же чувствовал себя оскорбленным.

— Вы зарвались, сударь! Подобные казарменные шутки допустимы между молодцами вроде вас, — сердито заявил он сконфузившемуся «кавалеру». — А я вам не мальчишка-однолеток! Считаю невозможным продолжать разговор в столь возмутительном духе!

Сердитой походкой доктор покинул салон.

Некоторое время все смущенно молчали.

— Старик сам виноват, — заговорил, оправдываясь, «кавалер». — Нечего было цепляться к печати на курьерском портфеле. В конце концов он сам своими шутовскими предсказаниями и «сеансами научной магии» сделал из себя всеобщее посмешище. А теперь ему почему-то вдруг захотелось на нас обидеться!

— И все-таки мы не должны были набрасываться на него, — с досадой в первую очередь на саму себя порывисто поднялась со своего места Соня. — Мне стыдно, господа, за всех нас.

Девушка выбежала из салона. Сергей почувствовал, что наступает благоприятный момент для решительного объяснения с Соней…

Глава 21

Сергей догнал Сонечку возле генеральского купе. Кроме них, в коридоре никого не было. Тяжелые бархатные гардины на окнах были плотно задернуты, видимо в целях светомаскировки от вражеских аэропланов. Хотя трудно было поверить, что неприятельские бомбардировщики могут пиратствовать так далеко от линии фронта.

Сапогов внутренне приготовился напрямик сказать бывшей подруге о своих подозрениях и потребовать объяснений. Когда он подошел к ней вплотную, вагон подпрыгнул на рельсовом стыке, и девушка качнулась к нему навстречу. Сергей машинально протянул к Соне руки, чтобы поддержать ее. Она истолковала этот жест по-своему и вдруг доверчиво прижалась к его груди. Запах ее волос взбудоражил его сознание и разбудил старые воспоминания.

— А помнишь, как мы танцевали под дождем прямо на улице и прохожие приветливо улыбались нам?

— Конечно. Я даже мысленно слышу музыку, под которую мы танцевали.

— Представь себе — я тоже.

Сергей стал тихо напевать старинный вальс. Не сговариваясь, они начали танцевать. Доносящийся из-за перегородки купе шум воды им ничуть не мешал — Князева все еще принимала ванну.

— Мне показалось, ты хотел о чем-то поговорить со мной? — Сонечка сама завела разговор, ради которого Сергей догнал ее. — После ужасного происшествия с этим молодым журналистом ты смотришь на меня колким взглядом и сразу отводишь глаза, когда я это замечаю.

Мужчины всегда недооценивают женщин! Сергей понял это теперь совершенно отчетливо. Оказывается, она давно почувствовала его подозрения на свой счет и была готова к объяснению!

— Скажи мне, но только правду: ты действительно видела записку, из-за которой Медников застрелился? Или записки не было?

Сергей с нетерпением ждал, когда подруга скажет, что не виновна, и снимет камень с его души. Он решил, что этого ему будет достаточно: «Пусть она только произнесет: „Была записка“, и я беззаговорочно поверю ей на слово, и далее буду защищать ее перед любым судом».

Но Сонечка не спешила с ответом. Сергей вдруг почувствовал, что ей действительно есть что скрывать. Кажется, оправдывались самые худшие его подозрения. Для Сергея это означало, что он должен передать Соню в руки контрразведки.

Сергей подавленно пробормотал:

— Ты молчишь. Значит, не хочешь мне врать.

— Ты же знаешь, что я всегда стараюсь говорить только правду.

Сонечка отстранилась от мужчины, чтобы заглянуть ему в глаза. Бледные лепестки ее губ произносили слова, от которых веяло раскаленным железом добровольно принятой на себя суровой клятвы.

— Правда — священное оружие справедливости или же слепой осколок, разящий любого, кто окажется на его пути. Она может ранить и даже убить. Страшнее всего, если кто-то погибнет из-за твоей ошибки. Поэтому прежде чем ответить тебе, я должна сама во всем разобраться. Я больше не хочу, чтобы по моей вине чья-то жизнь подвергалась опасности.

Тут ее внимание привлекло нечто происходящее у них над головой.

— Слышишь?

Соня приложила палец к своим губам и указала взглядом на потолок.

Сквозь стук колес и поскрипывание деревянной вагонной обшивки Сергей действительно услышал звук, напоминающий чьи-то шаги по металлической крыше вагона.

— Кажется, я кое-что забыл в салоне, — притворился, что внезапно вспомнил, Сергей.

— Не делай этого! — сразу догадалась, о чем он думает, Соня. — У тебя взгляд безумца. Ведь это глупо.

Решение рискнуть головой было спонтанным. Не оглядываясь и не давая себе времени на раздумье, мужчина бросился по узкому проходу в сторону тамбура. Если бы он «включил голову», то идея лезть на крышу мчащегося на полном ходу поезда и в самом деле показалось бы ему идиотской затеей. Поэтому Сергей спешил, прекрасно зная, что когда заговорит вкрадчивый гнусавый голос собственного благоразумия, заставить себя покинуть теплый уютный вагон станет очень трудно.

Быстро пробежав по мягко пружинящей, ковровой дорожке, он замер возле служебного купе, где напевающий проводник стелил себе постель. Выждав момент, когда вагонный служитель отвернулся, Сергей проскользнул мимо него, вышел на открытую площадку и стал подниматься по лестнице на крышу. Ночь стояла ясная, синеватый лунный свет прекрасно освещал все вокруг, небо искрилось звездами и напоминало сказочные декорации.

Оказавшись наверху, Сергей почти сразу увидел на противоположной стороне, усеянной грибами вентиляционных столбиков крыши вагона, темный человеческий силуэт. Сопротивляясь сильному потоку встречного ветра, неизвестный стоял опасно близко к краю. Нагнувшись, он заглядывал куда-то вниз, словно наблюдая за кем-то или собираясь залезть в чье-то окно. Он был похож на тень в своей черной одежде. Костюм, в который он был облачен, не стеснял его движений и вместе с тем скрывал очертания фигуры. На голове его было некое подобие глухого капюшона остроконечной формы, в который была закутана вся голова, открытой оставалась только верхняя часть лица. Это была идеальная одежда для шпиона, действующего под покровом ночи.

Сергей стал подниматься на ноги, сопротивляясь сильному встречному потоку воздуха. Выпрямившись по весь рост, он крикнул неизвестному:

— Эй, что вам здесь нужно?

И направился в сторону любителя рискованных ночных прогулок, попутно доставая пистолет.

От неожиданности неизвестный акробат едва не свалился с крыши. Резко оглянувшись, он покачнулся, лишь чудом сумев сохранить баланс. И тут же бросился наутек, перепрыгнув с вагона на вагон.

— Стой, буду стрелять! — предупредил Сергей, тоже разбегаясь для прыжка.

Человек впереди обернулся, присел, и Сапогов увидел яркую вспышку. Из-за грохота колес и свиста ветра он не услышал звука выстрела, но инстинкт фронтовика заставил его немедленно распластаться на крыше. Наверное, с минуту Сергей лежал за вентиляционной трубой с круглой остроконечной крышкой, не поднимая головы.

Затем он осторожно выглянул из-за своего укрытия и увидел быстро удаляющуюся фигуру неизвестного. Надо было отдать ему должное — он передвигался с обезьяньей ловкостью по покатым качающимся крышам вагонов. За короткое время неизвестный пробежал почти половину состава. Похоже, этот человек был из той породы авантюристов и конкистадоров, которых природа создает по особому заказу, отпуская на них лучший материал: звериную находчивость, великолепный глазомер и чувство равновесия профессионального акробата; великое шестое чувство — чувство темпа, столь понимаемое и чтимое артистами цирка; холодное самообладание наряду с почти безумной отвагой.

Сергей подумал, что вряд ли он сможет нагнать ловкача на скользкой крыше. И в этот момент, когда ему в голову пришла эта мысль, человек впереди неожиданно развернулся и побежал обратно. Несколько секунд Сергей не мог поверить, что это действительно произошло.

Линия вагонов начала изгибаться вправо. Из-за холмов показалась станция. И тут Сапогов увидел впереди нечто такое, что заставило его остолбенеть, раскрыв рот от изумления…

Глава 22

Впереди в небе висело что-то огромное и продолговатое. Германский цеппелин! Сооружение было таких циклопических размеров, что показалось Сапогову величиной с линейный корабль. Каким-то образом небесный линкор незамеченным преодолел почти четыреста верст от линии фронта и внезапно возник из мрака над далекой тыловой станцией.

Его появление было удивительно тихим. «Молчаливый убийца подкрадывался к жертве на мягких лапах». Никто на земле не обратил внимания на тихий протяжный гул, едва различимый за шелестом на ветру молодой майской листвы. Бесшумное появление невиданной прежде военной громадины над головами у находящихся на станции людей вызвало всеобщую панику. Солдаты нескольких зенитных расчетов вместо того, чтобы поспешить к своим орудиям, едва выскочив из казармы, сразу присоединились к толпе, бегущей в сторону ближайшего леса.

Только тот, кто никогда не оказывался в подобной ситуации, мог сочинить залихватский стишок про германский дирижабль для популярного лубка:

Реальный дирижабль казался «бичом божьим», явившимся в небе, чтобы сотнями карать грешников. Из-под серого брюха небесного циклопа протянулись вниз два желтых луча. Они стали обшаривать территорию станции. Началась бомбардировка. В первые же минуты вспыхнули несколько зданий, обрушилась от прямого попадания авиабомбы водонапорная башня, взорвалась стоящая на запасных путях цистерна с чем-то горючим. Пламя быстро перекинулось на стоящие рядом теплушки.

С крыши вагона Сергею все было прекрасно видно. И он не мог понять: почему находящиеся в паровозе машинисты продолжают вести поезд навстречу верной гибели! Но вот с большим опозданием состав начал останавливаться. От резкого торможения Сапогов едва не слетел с крыши, и лишь чудом удержался, успев крепко обнять вентиляционный столбик-«гриб».

В следующую секунду Сергей заметил, как с дирижабля при помощи длинной стартово-причальной фермы запустили аэроплан. Таким же образом от цеппеллина отделился еще один крылатый аппарат. Обе машины немедленно взяли курс на пытающийся избежать попадания в ловушку поезд.

Черный человек, ради которого Сергей оказался на крыше, во все лопатки улепетывал от приближающейся крылатой смерти. И он бежал прямо на Сергея! Расстояние между ними стремительно сокращалось. Еще три-пять секунд, и тайна этого человека будет раскрыта. Но внезапно яркий свет ослепил Сапогова. Это было похоже на резкий удар по глазам. Инстинктивно Сергей прикрыл лицо рукой и зажмурился. Когда же луч прожектора ушел в сторону, Сапогов обнаружил, что крыша опустела. Зато аэропланы находились теперь совсем близко.

Сапогов понимал, что ему тоже необходимо спасаться от них, но его ноги словно приросли к крыше. Вместо того чтобы бежать, он завороженно следил за приближающимися крылатыми машинами.

В считаные минуты самолеты достигли поезда и низко понеслись над ним, строча из пулеметов и кидая бомбы. Крупнокалиберные пули и осколки прошивали крыши и борта вагонов, убивая и калеча спящих пассажиров, превращая все в опилки, труху, кровавое мясо.

Сергей упал на живот и схватился за трубу. Однако, не долетев до последнего вагона, аэропланы взмыли вверх и стали разворачиваться для новой атаки. Поезд остановился.

Сергей подбежал к тому месту, где до своего необъяснимого исчезновения находился черный человек; лег на живот, подполз к краю крыши и свесился с нее, пытаясь понять, куда тот делся. Форточка в одном окне оказалась открытой. Чье это купе, пока понять было трудно, ибо после воздушного нападения во всем вагоне погас свет. Сергей спустился с крыши и пролез в форточку. Внутри было темно, хоть глаз выколи. Поэтому двигаться приходилось на ощупь. Сергей давно так не нервничал. На протяжении последних двух лет он побывал в стольких передрягах, что напугать его стало не так-то просто. Но теперь чувство страха овладело им с довоенной силой. Он замер. И вдруг что-то зашуршало! Если бы он только мог разглядеть! Но глаза не успели привыкнуть к мраку. «Если тот, кого я ищу, все еще здесь, то он может чувствовать себя полным хозяином положения, — думал Сергей, в любой момент ожидая нападения. — Глупая мышка сама идет в лапы притаившемуся в темноте черному коту».

Вдруг он споткнулся и повалился грудью на какой-то длинный продолговатый ящик. Ощупав его, Сергей понял, что находится на крышке гроба! Ощущение было жуткое, словно внезапно провалился в тайный склеп. Из-за стеклышка в крышке гроба на Сапогова глядело лицо мертвеца с темными тенями возле глаз, синеватыми пятнами на лбу и щеках и провалом возле губ…

Выбравшись из купе, Сапогов пробежал по коридору вдоль распахнутых дверей пассажирских купе. Они были пусты. Пассажиры теперь искали спасения от аэропланов в поле.

Спрыгнув с подножки вагона, Сергей первым делом проверил: не укрылся ли преследуемый им тип под ближайшими вагонами. В это время вновь стал слышен рев пикирующих самолетов и треск пулеметов.

Выполнив второй штурмовой заход на поезд, аэропланы ушли обратно в сторону станции. Там они разделились. Один самолет стал кружить над постройками и путями, расстреливая остатки боезапаса, другой же пропал из виду.

Между тем уцелевшие пассажиры понемногу приходили в себя. Пока одни занимались убитыми и ранеными, другие наблюдали за продолжающимся разрушением станции. На лицах многих было написано эгоистичное упоение собственным спасением. Только один офицер с перевязанной головой не обращал никакого внимания на приковавшее всеобщее внимание зрелище. Сидя на насыпи с невозмутимым видом, он пускал едва заметные на ветру струйки дыма и глядел в противоположную сторону — было непонятно, то ли ему уже много раз приходилось видеть аэропланы и цеппелины в действии, то ли он обнаружил нечто гораздо более интересное. Сергей поискал взглядом в одном с ним направлении и вдруг заметил маленькую угольно-черную фигурку, которая вскоре скрылась в небольшом лесочке.

Погоня немедленно возобновилась. Достигнув леса, Сапогов некоторое время брел наугад, пока не вышел на довольно большую поляну. На противоположной стороне сплошным толстым ковром у земли лежал слой молочно-белого тумана. Видимо, где-то за лесом находилась река или озеро. Преследуемый Сергеем человек стоял слева в начале поляны. В одной руке он держал небольшой фонарик, которым делал загадочные круговые движения. Послышался гул приближающегося самолета. Сергей догадался, что стоит на краю тайного аэродрома. Это означало, что появление цеппелина на здешней станции вовсе не случайность, а часть хорошо спланированного вражеской разведкой плана. И ставки в этой игре действительно чрезвычайно высоки, если задействовались такие средства!

Низколетящий самолет возник внезапно, он выскочил из-за верхушек деревьев и стал снижаться. Вскоре его колеса едва не задевали землю. Человек в черном уже бежал к центру поляны. Сидящий в открытой задней кабине аэроплана летчик выбросил наружу стремянку, по которой агент должен был быстро забраться внутрь. Погрузка шпиона и последующий взлет должны были занять очень короткое время. И только внезапное появление Сергея нарушило блестящий финал гениально задуманной и почти осуществленной операции.

Понимая, что враг вот-вот ускользнет, Сапогов начал стрелять в него из пистолета. Несколько пуль предназначались и летчикам вражеской машины. И хотя вряд ли Сергей попал в них, однако само его внезапное появление произвело на экипаж самолета крайне сильное впечатление. Похоже, летчики решили, что попали в засаду и поляна окружена многочисленными войсками. Пилот в задней кабине стал безостановочно строчить во все стороны из пулемета по мерещащимся ему русским солдатам, а сидящий за штурвалом командир немедленно взял штурвал на себя. Не желая жертвовать собой ради выполнения задания, летчики быстро набирали высоту, более не думая о брошенном ими агенте.

Впрочем, шпион был достаточно ловок, чтобы самостоятельно позаботиться о себе. Когда стало ясно, что ему не улететь, он стремглав бросился в лес. Сергей побежал за ним, но вскоре потерял его. Скорее всего, беглец затаился, чтобы преследователь прошел мимо.

Глава 23

На обратном пути к поезду Сапогов заметил кого-то в глубоком темном овраге. Сергей все еще не терял надежды настигнуть своего недавнего противника, поэтому вновь почувствовал прилив сильного волнения. Со всей осторожностью Сапогов приблизился к неизвестному со спины и внезапно для того зажег фонарик.

Перед Сергеем был «кавалер». Вид у него был такой, словно его застали на месте преступления. Посветив вокруг себя фонариком, Сергей увидел лежащие на земле мешковатые черные штаны и куртку с капюшоном. Свежие пятна крови на сброшенной шпионской одежде были почти незаметны.

Сергей внимательно посмотрел в глаза «кавалера» и увидел в них беспокойство.

В то время как сыщик решал, как ему поступить в создавшейся ситуации, на краю оврага появился доктор.

— Там курьер и Сонечка, — расстроенно махнул рукой старик.

Сердце Сергея сжалось от тревожного предчувствия. По виду доктора он понял, что со Стешневой случилось что-то очень нехорошее.

Тела девушки и поручика лежали рядом в небольшой ложбинке — всего в пятидесяти шагах от оврага, в котором Сергей повстречал «кавалера». Видимо, здесь они пережидали налет аэропланов. Убитых обнаружили артиллерийские офицеры из соседнего вагона, которые, естественно, приписали эти смерти летчикам. Между тем не надо было быть экспертом-криминалистом, чтобы усомниться в этом. Сапогову не однажды приходилось участвовать в ближнем бою, так что он мог отличить раны, полученные от выстрелов в упор, от тех, что наносились издали.

Поручик и Соня несомненно были застрелены с близкого расстояния. Голова курьера была залита кровью. Пуля разворотила ему затылок. Девушка была убита несколькими выстрелами в грудь, в область сердца. Глаза Сони были открыты. Она выглядела как живая. По характеру ранений можно было точно определить, что орудием убийства был не крупнокалиберный авиационный пулемет, а пистолет или револьвер.

Когда Сапогов это понял, он грубо схватил «кавалера» за плечо, оттащил его в сторону и потребовал, чтобы тот показал свой наган. Понюхав ствол оружия, Сергей определил, что из него недавно стреляли.

— Я стрелял по самолетам, — нервно заверил потемневшего лицом Сапогова «кавалер».

Тут вновь подошел доктор. Словно дохлую кошку, он держал за край широко распоротый, рыжий курьерский портфель.

— Я нашел его рядом с оврагом. — Доктор указал на то место, где Сергей повстречал «кавалера». — Рядом были разбросаны какие-то бумаги.

— Печать на замке и в самом деле цела и, скорее всего, никогда не была повреждена, — разглядывая находку, удрученно признал доктор. — Выходит, я напрасно обидел благородного молодого человека подозрением. Как все это нелепо! Непоправимо!

Доктор выглядел крайне подавленным. Сгорбившись, он подошел к телу погибшего курьера и осторожно положил забрызганный кровью портфель рядом с ним.

К этому времени налет закончился. Приняв на борт аэропланы, цеппелин растворился в ночи. После грохота близкой канонады вдруг стало неестественно тихо. Тяжелораненых их товарищи унесли в сторону находящегося поблизости городка, где должна была быть какая-нибудь больничка. Выжившие пассажиры расходились по вагонам и ложились спать. Убитых до утра просто сложили в ряд возле насыпи и накрыли брезентом. Туда же перенесли погибшего курьера. Сергей решил, что не позволит похоронить Соню на местном кладбище, как других пассажиров, а сам отвезет ее родным в Петербург. Он перенес тело девушки в вагон. А потом вернулся, чтобы закончить с «кавалером».

— Вам придется показать, что у вас в карманах, — мрачно глядя на «кавалера», потребовал Сергей.

— Что за бред! — возмутился тот. — Разве вы служите в полиции?

Но присутствующий при разговоре доктор мягко поддержал это требование:

— Вы не должны обижаться. Обстоятельства вынуждают нас так поступать. Ну же! Снимите с себя подозрения. И об этом случае никто не узнает.

Нехотя «кавалер» стал доставать из карманов офицерское удостоверение, какой-то пропуск, театральные билеты с оторванными корешками, портсигар, зажигалку, колоду карт, носовой платок, связку ключей, пачку порнографических открыток, стянутых резинкой, маленький кошелек, в котором находились несколько ассигнаций и горсть монет.

Все вещи он аккуратно складывал на траве.

— Надеюсь, этого вам довольно? — с ледяным презрением спросил Сергея «кавалер».

Сапогов обратил внимание на небольшой, небрежно свернутый листок, случайно выпавший из кармана подозреваемого, когда он доставал носовой платок. Он поднял его, быстро пробежал глазами и отдал доктору. Это было письмо, относящееся к разряду личной переписки. Офицер штаба Брусилова обращался к своему приятелю в таком же чине, служащему в ставке царя, с просьбой об отсрочке выплаты крупного долга. При этом он как бы в шутку очень тонко намекал на некую известную ему скандальную ситуацию, в которой замешана супруга кредитора. Это очень напоминало угрозу в адрес нетерпеливого приятеля, что если он не согласится еще подождать с выплатой долга, то ему не поздоровится. Письмо было написано на тонкой хорошей бумаге.

— Откуда у вас это письмо? — потребовал объяснений Сергей.

«Кавалер» смутился, не зная, как объяснить нахождение в его кармане чужого письма без конверта. После некоторого колебания он признался:

— Я нашел его и решил сам передать адресату. Я знаком с этим человеком.

— Похоже, письмо из курьерского портфеля, — догадался доктор. — Видимо, его автор служит по секретной части и посчитал, что со штабным гонцом его послание дойдет быстрее и избежит цензуры, потому сунул свой конверт в портфель с секретными картами. Он не хотел доверять свои интимные дела обычной военной почте. Это ясно, как божий день! Конечно, это форменное безобразие, что такие, с позволения сказать, «депеши» оказываются в одном портфеле со штабной перепиской. Однако полагаю, подобные нарушения не являются чем-то из разряда сенсаций. Покажите мне идеальное учреждение, где бы все делалось строго по артикулам, и покажите мне безупречного офицера, неукоснительно соблюдающего все правила! Если вам это удастся, я вынужден буду признать, что прожил жизнь напрасно, ибо дожил до своих седин, ни в чем толком не разобравшись.

Желая подбодрить приунывшего «кавалера», доктор даже похвалил его:

— Полагаю, молодой человек поступил правильно, что подобрал письмо. Надо воздать ему должное и собрать остальные документы, чтобы ничего не пропало.

— Подождите. Это еще успеется, — остановил старика Сапогов, не спуская недоверчивых глаз с собеседника.

— А разве письмо находилось не в конверте? Или же вы его распечатали?

«Кавалер» понял, что ему не вывернуться, и сдался:

— Хорошо. Я расскажу вам всю правду. Прошу вас на этот раз поверить мне. Я искал укрытие от аэропланов, которые могли вернуться, и случайно наткнулся на разрезанный чемоданчик. Рядом с ним по траве и в кустах были разбросаны бумаги. Мне показалось это знаком смилостивившейся надо мной судьбы. Я сразу вспомнил рассказ курьера о мешочке с алмазами, который якобы находится у него в портфеле, и в голове у меня будто помутилось от желания завладеть ими.

Я раскаиваюсь в своем поступке, — жестом искренности приложил руку к сердцу «кавалер». — Но проклятые долги довели меня до крайности! Если в ближайшие месяцы я не расплачусь со своими кредиторами, то мне остается лишь застрелиться. Я стал искать заветный мешочек с камешками, но так и не нашел его. Случайно мне на глаза попалось это письмо. Я вскрыл конверт, прочитал его и решил, что оно может мне пригодиться. Автора этого письма, полковника Н-ского, я несколько раз встречал в петербургских клубах. Репутация у него не самая хорошая.

— Вы решили шантажировать его? — с брезгливостью осведомился Сергей. Он старался держаться спокойно, хотя внутри у него все клокотало от гнева

«Кавалер» сокрушенно кивнул. По требованию Сапогова он сдал личное оружие и беспрекословно подчинился, когда ему объявили, что до Могилева он будет находиться под арестом в том же купе, где до него содержался лже-летчик.

Немного позже за арестованного попыталась заступиться Князева:

— Вы же видите, господа, что наш оступившийся друг полон раскаяния. Сдайте его мне на поруки, если он даст честное благородное слово не пытаться бежать.

Желание знаменитости заступиться за другого вызывало особое уважение, если учесть, что Варвара Дмитриевна сама пострадала при налете. Когда поезд резко остановился, она поскользнулась на кафельном полу ванной и ударилась головой о край раковины. По словам Князевой, она даже потеряла сознание. Ей повезло, что находящийся в хвосте состава салон-вагон не был обстрелян аэропланами ни в первом, ни во втором заходе. Иначе она, скорее всего, погибла бы. Очнувшись, мужественная женщина сама перевязала себе голову полотенцем и отправилась помогать другим раненым, так как имела квалификацию медицинской сестры.

Пережитый кошмар не ожесточил ее. Князева сохранила светлую, почти детскую доверчивость и энергично хлопотала о смягчении участи подозреваемого. И только после того, как в личных вещах «кавалера» была обнаружена написанная печатными буквами записка-фант, которая стала причиной гибели журналиста Медникова, добрейшая прима прикусила губу.

— Сударыня, вы слишком добры, а это война, — упрекнул Князеву в излишней мягкости фабрикант. — Теперь-то вы понимаете, Варвара Дмитриевна, за какое чудовище хлопотали! Он бы и вас не пощадил, если бы остался на свободе. Этот, с позволения сказать, человек с такой же легкостью убирает свидетелей, с какой мы с вами хлопаем комаров.

— Я потрясена! — призналась певица, которая успела за войну повидать много зла. — Как такой приличный с виду молодой человек мог решиться на такие зверства?! Убить невинную девушку, сестру милосердия!

— Вы напрасно обижаете зверей, милейшая Варвара Дмитриевна! — вступился за «братьев меньших» доктор. — Как естествоиспытатель, утверждаю, «царь природы» — человек, давно превзошел в лютости тигров, волков и прочих хищников, которых мы объявили воплощением жестокости и коварства.

Сергей тоже испытывал гнев по отношению к арестованному. Невольно представляя, как «кавалер» хладнокровно застрелил Соню только потому, что она невольно оказалась рядом с курьером, Сапогов удивлялся тому, что до сих пор без суда и следствия не расправился с мерзавцем. Но потом в душу Сергея закрались определенные сомнения на его счет.

Глава 24

Под грузом улик «кавалер» скис и вел себя, как тряпка. Когда его запирали в купе, в котором он должен был провести остаток пути до Могилева, у этого взрослого мужчины текли слезы по щекам, как у мальчика. Бедняга попросил принести ему Библию.

— Я отдам вам свою, — великодушно пообещал арестанту доктор.

— Страсти погубили меня! — пожаловался ему «кавалер», ища сочувствия. — Клянусь своей матерью, я не знаю, откуда у меня взялась злополучная записка, из-за которой погиб журналист!

Фабрикант же был удивлен жалким видом пойманного злодея:

— Ведите же себя, как мужчина! Хватило же вам смелости убить трех человек.

— Но я не убивал! — полным отчаяния голосом воскликнул «кавалер». — Вы же сами, Савва Игнатьевич, недавно находились в подобном положении, когда вас подозревали в преступлении, которого вы не совершали. Почему же вы не хотите понять меня.

Эта реплика заставила промышленника покраснеть. Он сердито буркнул:

— Ничего не поделаешь. Коль влип, сам выбирайся или пропадай!

* * *

Только под утро Сергей смог вернуться в купе, чтобы немного поспать. Сквозь сон ему слышались странные металлические звуки, приглушенные вагонными переборками, словно в одном из купе на пол уронили что-то металлическое и массивное…

Проснулся Сапогов от паровозного гудка. Вагон дрогнул, качнулся и двинулся в путь, все увеличивая скорость. За окнами проплывали еще дымящиеся руины разрушенной ночным авианалетом станции. Незадолго до отправления поезда в купе принесли завтрак. После бессонной ночи все выглядели не лучшим образом, и только фабрикант имел бодрый, отдохнувший вид. Он рассуждал о машине, учинившей ночью настоящую мясорубку, с не меньшим аппетитом, чем поглощал приготовленный специально для него бифштекс с кровью:

— Только творениям графа Цеппелина под силу совершать такие дальние рейды за четыреста — пятьсот верст от линии фронта, — глядя на остовы обгоревших вагонов и груды битого кирпича, не скрывал своего восхищения промышленник. — Пока немцы способны строить такие корабли, мне трудно представить, что их можно победить. Дирижаблям не нужно много горючего. Ни один бомбардировщик на такое не способен. Многодневные рейды в глубокий тыл противника для их экипажей — рутинное занятие. Подобно крейсерам-рейдерам, цеппелины способны появиться в любом месте, нанести мощный удар и безнаказанными скрыться в неизвестном направлении. Англичане, которых веками спасали от завоевателей Ла-Манш и мощный флот, уже не считают себя живущими в неприступной крепости. На большой высоте воздушные левиафаны регулярно пересекают пролив, чтобы бомбить Лондон. И положение британцев, по всей видимости, будет только ухудшаться. Я слышал, что со стапелей верфи Цеппелина уже сошел гигантский дирижабль LZ-104, развивающий крейсерскую скорость 80 верст в час, способный нести девять тонн бомбовой нагрузки на расстояние до 20 тысяч верст. Ему вполне под силу без дозаправки пересечь океан в оба конца — достигнуть берегов Америки и вернуться обратно в Европу. На его борту в специальных ангарах будут храниться пять самолетов. Если германские промышленники в ближайшее же время сумеют построить флот гигантских дирижаблей, то Америка и Англия могут и не устоять. Тогда мне страшно подумать, какое будущее нас ожидает…

* * *

Вскоре после полудня на третий день пути поезд прибыл в Могилев. В вагон важной походкой вошел великолепный офицер с аксельбантом генштабиста через плечо. Он встречал курьера. Новость о гибели гонца обескуражила его. Еще больше он заволновался, когда осмотрел те документы, что уцелели:

— Здесь не хватает самого важного! — не сдержавшись, скандализированным тоном воскликнул при посторонних визитер.

В связи с возникшей чрезвычайной ситуацией отправление поезда было задержано. У входа в вагон немедленно был поставлен солдат-часовой. Началось паломничество людей в форме. Вслед за железнодорожной полицией нагрянула военная жандармерия, затем делегация растерянных полковников из царской ставки. Последними появились двое статных, хорошо одетых мужчин. Черты их лиц были мужественными и резкими. Они были из местной контрразведки.