Загадка о русском экспрессе Кротков Антон

Глава 28

Сергей нашел доктора выходящим из служебного «электро»-купе, которое было расположено в самой дальней части вагона за салоном. При появлении доктора Сергей успел укрыться в небольшом закутке, отгороженном от коридора шторой. В этой подсобке местные проводники держали разный хозяйственный инвентарь. Крадущейся походкой доктор прошел мимо Сапогова, не заметив его. Когда шаги доктора стихли, Сергей зашел в «электро»-купе и стал искать. Вскоре он держал в руке пропавшие документы.

— Значит, все-таки доктор, — вслух проговорил Сергей и тут же услышал за спиной голос Ирманова.

— Напрасно вы пришли сюда, — сокрушенно произнес пожилой чиновник. — Мне давно следовало понять, что из всех путешествующих в этом вагоне вы самый опасный. Из этого я делаю вывод, что вы не случайно оказались в нашей компании.

— Вы тоже до сих мастерски играли роль, — вернул доктору комплимент Сапогов. — Кажется, пришла пора раскрыть карты? Итак, каково ваше настоящее имя, герр оберст?

Сергей сделал шаг в его сторону, но доктор тут же предупреждающе поднял руку, в которой держал маленькую, плотно запечатанную пробирку.

— Не подходите! Иначе я разобью ее. Тогда нас с вами ожидает вот это.

Доктор расстегнул пуговицу нагрудного кармана френча, извлек из него какую-то фотокарточку и с опаской протянул ее молодому мужчине, стараясь не попасть рукой в борцовский захват. Взглянув на фотографию, Сергей содрогнулся. На ней была запечатлена огромная яма, почти до краев наполненная мертвецами. Жутковатого вида человекоподобные существа в странных глухих балахонах длинными крючьями тащили еще одно мертвое тело к яме. Один из чистильщиков стоял на краю рва с зажженным факелом в руке, еще двое держали наготове автомобильные канистры.

— Эти несчастные — жители одного села в ближнем тылу нашей армии, — пояснил доктор. — Они погибли от неизвестного науке вируса, предположительно легочной чумы. Всего за сутки село, в котором проживали три сотни человек, обезлюдело. Но это только начало.

Доктор признался, что на самом деле он — бактериолог, специалист по эпидемиям и ездил на фронт со своей группой сотрудников для изучения загадочного вируса.

— Нельзя допустить разрастания эпидемии, иначе армия будет побеждена без пушек и пулеметов за считаные дни.

Доктор слегка покачал стеклянной трубочкой перед глазами Сапогова.

— Эта пробирка содержит идеальное оружие массового поражения. Вот только приказать ему, кого следует убивать, а кого щадить, — нельзя. Этому дьяволу все равно, кого жрать.

По словам доктора, он оставил своих сотрудников продолжать исследования, а сам везет в Петербург выделенный штамм инфекции для создания эффективной вакцины. Перепуганное командование, дабы не сеять панику, позаботилось о сохранении цели его визита в тайне. Так же начальство предусмотрело, чтобы ученый, насколько это возможно в преддверии грядущего наступления, быстро добрался до своей университетской лаборатории, и для этого устроило его в салон-вагон командующего.

Однако чья-то злая воля изменила ход событий.

— Несколько часов назад в дверь моего купе постучали, — продолжал доктор. — Но когда я открыл, в коридоре уже никого не было. Однако на ковре лежал сложенный лист бумаги. Это был ультиматум. Некто сообщал мне, что если я до определенного часа не принесу в условленное место нужные ему документы, то по приезду в Петербург он разобьет похищенную у меня пробирку в здании, где находится моя лаборатория. В этом же здании расположена моя квартира. Я бросился проверять саквояж с образцами и обнаружил, что одна из трех пробирок действительно пропала. Ума не приложу, как этот негодяй узнал о моей миссии, ведь кроме командующего фронтом и ближайших к нему офицеров никто не был посвящен в эту тайну. Я испытал шок.

На докторе действительно не было лица, когда он рассказывал о постигшем его ударе.

— Вы должны меня понять, держа руку у сердца, объяснял старик, — ведь речь идет о моей семье и ближайших сотрудниках. Впрочем, если злоумышленник исполнит свое обещание, то выпущенный им из пробирки свирепый джин унесет сотни тысяч жизней. Только представьте, сколько невинных людей пострадает — женщин, детей. По сравнению с этим все кажется мелким, ничтожным. Одним словом, я под благовидным предлогом проник в купе к Ретондову, хотя он долго не хотел меня пускать, и, улучив момент, сделал ему в шею инъекцию сильнейшего снотворного. Он почти сразу отключился, я забрал документы и отнес их сюда. Остальное вам известно.

— Ага! Значит, медицинские препараты у вас с собой все-таки имеются? — поймал Ирманова на слове Сергей.

Доктору ничего не оставалось, как сознаться в этом.

— Да, есть. И даже был морфий.

— А почему вы сказали про морфий «был»?

— Потому что склянка с ним тоже пропала из моего саквояжа. Я обнаружил это после того, как заподозрил, что вас пытались отравить с помощью моего лекарства.

— И скрыли это!

— А что мне было делать! Если бы я признался, то Ретондов с удовольствием выместил бы на мне обиду за то, что я чуть не посадил его под арест по обвинению в убийстве журналиста.

Сергей попросил доктора показать ему письмо. Злоумышленник воспользовался почтовой бумагой из письменного набора, имеющегося в салоне-гостиной. Текст был составлен печатными буквами, причем по форме они очень напоминали те, которыми был написан шутливый фант, из-за которого журналист Медников пустил себе пулю в голову.

— Я умоляю вас вернуть документы на то место, куда я их положил! — Доктор снова прижал руку к сердцу, борода его тряслась, а глаза слезились. — У меня дома доченьки, внуки. Пусть он возьмет эти проклятые бумаги и вернет мне пробирки. А потом уж ловите его.

— Вот вы мудрец, — с сочувственной укоризной посмотрел на пожилого ученого Сапогов, — неужели вы не понимаете, что эта пробирка — его страховой полис. Теперь он постоянно будет держать ее при себе, как обложенный со всех сторон полицией преступник держит бритву у горла заложницы. А кстати, насколько велика вероятность, что он не выпустит этот вирус прямо здесь, в вагоне. Ведь пробирку можно случайно уронить, и она разобьется.

— Нет-нет, что вы! — Доктор замахал руками так, будто открещивался от самой возможности такого чудовищного исхода. — Она сделана из достаточно прочного стекла и тщательно запечатана.

— Ну хорошо, — немного успокоился Сергей. — Раз вы так этого хотите, давайте пока положим документы туда, где вы их оставили. И посмотрим, кто за ними явится. У вас есть на этот счет версия?

Доктор растерянно развел руками:

— Может, это все-таки кто-то из обслуги?

Теперь они оба спрятались в хозяйственном чуланчике за шторкой поблизости от «электро»-купе. Ожидание растянулось почти на час. Устав сидеть в полной тишине, Сергей тихо шепнул на ухо доктору:

— Когда вы на медиумическом сеансе говорили про черную старуху с ядовитыми семенами, которая томится взаперти, это вы свои пробирки имели в виду?

Доктор был полон раскаяния:

— Сам в ужасе оттого, что накликал беду. Простить себе не могу.

Сергей вдруг услышал приближающиеся шаги и сделал доктору знак, чтоб он замолчал, а сам осторожно, чтобы не выдать своего присутствия, взвел курок револьвера.

Глава 29

Шаги приближались. Сергей осторожно выглянул через крохотную щелочку между краешком занавески и стенкой и чуть не выронил от удивления револьвер. В сторону «электро»-купе неторопливой походкой направлялся его напарник. На ходу ротмистр Дураков грыз семечки, закидывая их себе в рот из правой пригоршни и сплевывая шелуху в левую ладонь. Сергей не мог поверить своим глазам и потрясенно ждал, когда Дураков возьмет документы и тем полностью изобличит себя. Однако, немного не доходя до купе, где находились документы, ротмистр остановился и тихо свистнул. Не переставая лузгать семечки, он немного подождал, затем громким шепотом сообщил:

— Извините, коллеги, но не могли бы вы прервать ваши игры в прятки. Есть неотложный разговор.

Однако Сергей лишь крепче сжал губы и подал знак доктору, чтобы и он тоже не отзывался, ведь обращенное к ним предложение могло оказаться лишь уловкой хитрого профессионала, проверяющего, не ожидает ли его засада.

Тогда Дураков сказал:

— Дорогой Серж, неужели ты полагаешь, что тот, кого ты здесь караулишь, такой простак, чтобы явиться сюда, предварительно не убедившись, что его спутники мирно дрыхнут на своих койках? Ну хватит уж играть в казаки-разбойники.

Дураков подошел к тому месту, где прятались доктор и Сапогов, и резко отдернул занавеску.

— Что у вас тут произошло? Рассказывайте. Только скорее! До Петербурга осталось совсем немного.

Сергею пришлось представить доктору своего напарника в его истинном амплуа, после чего поведать Дуракову о происшествии с пропажей документов.

— Ну что ж, не будем подвергать семейство доктора смертельной опасности, — подумав, заключил Дураков. — Пускай документы попадут к тому, кто их так страстно добивается.

Уже во второй раз напарник пытался помешать Сергею изобличить настоящего преступника. Как тут было не заподозрить его в самом худшем.

Между тем ротмистр помрачнел, озабоченно сдвинул брови и объяснил:

— У меня тоже невеста и матушка проживают в Петербурге, и я не могу позволить, чтобы их забрала чума. А наступление мы все равно выиграем. Никакое преимущество австриякам не поможет против нас.

— Но ведь тысячи солдат погибнут ни за грош! — Изумлению и возмущению недавнего окопника не было предела.

— Война без смертей невозможна, а русские бабы еще нарожают мужичков, — как о чем-то пустяковом брякнул Дураков. Его грубое лицо расплылось в похабной улыбке. Сейчас он всем своим видом удивительно соответствовал собственной говорящей фамилии. И как только Сергей раньше не разглядел в нем полное ничтожество?

— Вы хотите сказать «пушечного мяса», — неприязненно уточнил Сергей, снова перейдя с ротмистром на официальное «вы».

— Называй, как хочешь, — отвернулся к окну ротмистр, явно теряя интерес к продолжению бесполезного разговора.

— Я подам на вас рапорт, — пообещал Сергей. — То, что вы делаете, называется должностным преступлением и даже изменой.

— Это как вам будет угодно. Но пока должен вам напомнить, — не поворачиваясь к Сергею, металлическим голосом чеканил ротмистр, — что я, а не вы, отвечаю за операцию, и потому потрудитесь выполнять мои распоряжения.

Дураков проводил напарника до купе доктора и попросил Ирманова приглядывать за ним. По лицу старика Сергей видел, что тот думает: «Да, мне жаль, что так вышло, но если на одной чаше весов находятся жизни сотен тысяч неизвестных мне солдат и офицеров нашей армии, а на другой всего несколько жизней дорогих мне людей, то я без колебаний сделаю выбор в пользу спасения своих родных. И винить меня в этом нельзя, ибо любой человек на моем месте поступил бы так же».

Остаток ночи доктор бдительно следил, чтобы сосед не улизнул из купе. И только утром они вместе отправились в «электро»-купе. Документов там уже не было, но и пробирку с опасными бактериями неизвестный преступник не оставил, как обещал.

Сергей с укором посмотрел на растерянного эскулапа.

— Ну, что я вам говорил!

Доктор выглядел крайне подавленным. Он чувствовал себя обманутым неизвестным преступником. Тревога за судьбу близких снова начала терзать его сердце.

Сергею стало жаль чадолюбивого главу семейства, и он успокоил его:

— Да не волнуйтесь вы так, Владимир Романович. У этого парня достаточно ума, чтобы понять, что бывают деяния, которые нельзя оправдать никакой военной необходимостью. Скорее всего, он бросит вашу пробирку в печь, как только окажется у своих.

Глава 30

Утро выдалось туманное. За окном в разрывах серо-белой пелены уже мелькали дальние предместья Петербурга. Уставшие от долгой, полной разных превратностей дороги, пассажиры собрались в салоне и коротали последние часы перед прибытием на вокзал за разговором.

Князева, зная, что на перроне ее будут встречать многочисленные корреспонденты и почитатели, снова надела платье, напоминающее по крою русский сарафан, в котором Сергей видел ее в момент их знакомства. Вместо дорогих украшений она приколола на грудь солдатский георгиевский крест, которым очень гордилась. Варвара Дмитриевна много шутила и вообще, кажется, впервые за последние двое суток пребывала в прекрасном легком расположении духа. Чувствовалось, что мысли ее уже находятся в городе, где ее обожают и ждут с большим нетерпением.

Доктора в салоне пока не было. По дороге сюда он сказал Сергею, что ему нужно в туалет. Однако отсутствовал Ирманов довольно долго. Но вот он вошел, как будто чем-то озадаченный, и сразу повел себя как-то странно: вначале сел, однако тут же вскочил, прошелся по салону взад вперед, явно не находя себе места. Наконец подошел к Сергею и, склонившись к самому его уху, заговорщицким тоном предложил:

— Выйдем в курительный салон, мне надо вам кое-что сообщить.

Едва они оказались наедине, доктор извлек из внутреннего кармана пиджака небольшой осколок граммофонной пластинки.

— Это я нашел в купе Князевой под столом. Он забился в дальний угол, и во время уборки его не вымели.

Оказывается, у ученого мужа возникло одно подозрение. И для того чтобы проверить его, он даже решился совершить не слишком благовидный поступок.

— Конечно, надворному советнику и профессору не подобает ползать на четвереньках, да еще в чужом купе в отсутствие хозяина, — с задорным прищуром глядя на Сергея, признался доктор. — Но, ей-богу, не мог устоять. И кажется, не зря! Вы себе представить не можете, какое это счастье снять грех с собственной души. А то у меня такое поганое чувство, будто я Иуда какой. А я ведь в русско-японскую войну ранен был. Не однажды на себе вакцину от опасных инфекций испытывал.

Видя написанное на лице молодого товарища непонимание, Ирманов, смеясь от счастья, наконец поделился с Сапоговым сделанным открытием:

— Я узнал у проводника: перед поездкой в салоне имелось аж целых шесть пластинок Князевой. Сейчас же там нет ни одной, я проверял.

— И что сие означает? — флегматично пожал плечами Сергей, но тут же фантастическая по своей дерзости догадка пронзила его разум. — Постойте! Неужели вы хотите сказать, что…

— Да, да, голубчик, именно это я и хочу доказать, — вновь тихо засмеялся доктор. — Похоже, с нами едет не настоящая Князева.

— Да полноте, доктор! Разве такое возможно? Я отлично помню афиши с ее лицом.

— Да, она похожа, — согласился доктор. — Но разве это не может быть двойник? Как известно, у Наполеона имелась дюжина похожих на него слуг, так неужели вражеской разведке будет стоить большого труда подобрать для своего агента всего одного двойника. А то, что перед нами женщина, так это только способствует ее ремеслу. Ведь до сих пор никто не смел даже мысленно оскорбить ее подозрением.

Сергею потребовалось несколько минут, чтобы свыкнуться с мыслью, что, возможно, доктор и в самом деле прав. Отматывая в обратном направлении, как кинопленку, события последних дней, Сапогов приходил к выводу, что вероятность того, что путешествующая в этом вагоне дама совсем не та, за кого себя выдает, вовсе не так уж похожа на бред сумасшедшего, как это показалось ему в первые секунды. Во всяком случае, ростом и комплекцией она вполне походила на черного человека, которого он преследовал ночью на крыше вагона.

— Как вы намерены ее уличить?

Доктор взял со столика граммофонную пластинку в бумажном конверте.

— Я специально ходил за ней в третий вагон, — пояснил он. — Пластинка немного заезженная от частого использования, но для нашей цели вполне сойдет. Давайте сейчас же вернемся в салон, чтобы наше отсутствие не вызвало у дамы подозрение. И внимательно следите за выражением ее лица.

Вскоре после того, как заговорщики вернулись в гостинную, доктор завел с Князевой непринужденный разговор о ее предстоящих концертах в Петербурге.

— Прежде всего я собираюсь выступить в госпиталях перед ранеными, — делилась планами «звезда». — Возможно, также дам несколько камерных концертов в узком кругу для самых преданных своих почитателей и друзей. Они так соскучились по мне, что я обязана это сделать.

— Так вам уже лучше? — Изображая радость одного из таких фанатичных поклонников, доктор дотронулся до собственного горла.

Певица была великодушна:

— Хотя мой голос еще пока восстановился не полностью, но несколько своих любимых романсов я смогу исполнить.

Доктор молитвенно сложил руки у груди:

— Умоляю, божественная Варвара Дмитриевна! Хотя бы на прощание осчастливьте нас одним романсом! Ведь это страшная несправедливость — ехать с самой великой Князевой в одном вагоне и ни разу не услышать ее божественное пение. Меня же все мои домочадцы и приятели заклюют!

Сергей горячо поддержал просьбу доктора.

Князева колебалась недолго. Видно было, что она пребывает в состоянии эйфории, в котором человек способен совершать опрометчивые поступки. Под аккомпанемент севшего за рояль Сергея она запела знаменитое «Утро туманное». В это время поезд потихоньку начал замедлять свой бег.

После первого куплета доктор на цыпочках подкрался за спиной певицы к граммофону и осторожно завел его. Вначале послышалось зловещее шипение, но затем помещение заполнил глубокий величественный голос. Громадная сила и красота таилась в нем. Льющийся из граммофонной трубы голос был наполнен подлинной страстью, женской чувственностью и мощью большого таланта. Этот голос из граммофона не имел ничего общего со слабым любительским пением третьесортной имитаторши. Сравнивать эти два голоса было все равно, что пытаться сравнить звучание скрипки великого мастера со скрипучим пиликаньем инструмента, изготовленного заурядным ремесленником.

Мнимая Князева мгновенно все поняла. Должно быть, она почувствовала себя так, словно вдруг оказалась голой у всех на глазах. Ловкая самозванка слишком поздно осознала, какую непростительную ошибку совершила, согласившись петь.

Лицо аферистки на мгновение исказилось злобой и ненавистью. Правда, уже через несколько секунд она сумела взять себя в руки. Но Сергей не спускал с нее глаз и смог оценить ее реакцию на придуманное доктором испытание.

Теперь Сапогов уже не сомневался, что нашел неуловимого шпиона. У него словно открылись глаза. Как он мог раньше не замечать, что весь ее образ фальшивый! Эта женщина все время играла роль, хотя, впрочем, делала это достаточно профессионально. Тем не менее человек искусства всегда может почувствовать в поведении другого актерство. И уж, конечно, как бывший модельер, Сергей должен был сразу поймать мнимую Князеву на лжи и заподозрить неладное, когда однажды она похвалилась, что из патриотических соображений шьет свои платья только на Родине у русских портних. Между тем, судя по использованным в них тканям и фурнитуре, а также особенностям кроя, ее наряды явно были пошиты за границей — в Западной Европе.

Но в чем этой дамочке нельзя было отказать, так это в скорости реакции. Сообразив, что находится на пороге провала, она быстро подошла к фабриканту и что-то очень эмоционально сказала ему вполголоса, после чего почти выбежала из салона. Сергей вместе с доктором последовали было за ней, но Ретондов преградил им путь. Обращаясь к Сергею, он заявил:

— Варвара Дмитриевна только что пожаловалась мне, что вы посмели оскорбить ее непристойным предложением. Я намерен защищать ее честь.

Сыщику некогда было объясняться с этим горделивым индюком. Он попытался отпихнуть бугая с дороги и тут же получил сильный удар по правой скуле. У Сергея все поплыло перед глазами, пол под ногами качнулся и поехал куда-то в сторону. Не удержавшись на ногах, Сапогов повалился на пол. Доктор помог ему подняться. Фабрикант с насмешкой наблюдал за ними. Он был сильнее Сергея, мускулы у него были крупнее, плечи шире. Самодовольный купчина не желал слушать доктора, который пытался втолковать ему, что он защищает не настоящую Князеву, а преступницу, которая выдает себя за «звезду».

— Учитывая ваши седины, доктор, — надменно отвечал он, — я, так уж и быть, на первый раз прощу вам ваши слова. Но если вы не замолчите, мне придется и вам выписать свинцовую примочку на морду лица. Потом не обижайтесь…

Сергея охватила злость: «Мерзавка, в упор застрелившая Сонечку, теперь преспокойненько скроется, прихватив с собой похищенные документы, и все из-за этого самодовольного „хозяина жизни“, ничего не желающего замечать в упоении от своей недавней любовной победы над самой Князевой».

Военный опыт научил Сергея одной важной вещи: если враг сильнее, используй в борьбе с ним любые приемы.

Схватив со стола тяжелую металлическую чернильницу, Сапогов метнул ее в живот противнику. Ретондов оказался застигнут врасплох внезапной контратакой и не успел уклониться или прикрыться руками. Миллионщик громко охнул и согнулся пополам.

Отпихивая мычащего от боли фабриканта с дороги, Сергей попросил доктора:

— Позаботьтесь, чтобы раненый не помер от моей свинцовой пилюли.

Сергей побежал по коридору по направлению к купе Князевой. Но, как и следовало ожидать, опоздал — птичка успела упорхнуть.

Спрыгнув с подножки вагона, Сергей сразу понял, что в тумане не сможет в одиночку отыскать беглянку. Шагов ее слышно не было, и в каком направлении она побежала, определить было решительно невозможно. Оставалось наугад выбрать какое-то направление для преследования в надежде на простое везение.

Со стороны соседнего вагона подоспел Дураков. Сейчас не время было вспоминать о прошлых разногласиях, поэтому Сергей попросил напарника скорее сообщить коменданту поезда о случившемся. И снова ротмистр повел себя непредсказуемо. Вместо того чтобы поднять тревогу, он с наслаждением втянул в себя холодный воздух и чему-то улыбнулся.

— Что же вы стоите?! — недоумевал Сергей. — Ведь каждая минута на вес золота. Надо же что-то делать! Можно организовать поисковые партии из пассажиров-военнослужащих, поднять армию, полицию, жандармов.

— Пускай себе бежит, — философски изрек Дураков, вглядываясь в белую муть тумана.

— Как это пускай! — Сергей чувствовал, как у него горят щеки от гнева. — У нее же документы, план компании! Вы обязаны что-то предпринять.

Дураков дружески похлопал Сергея по плечу:

— Ничего не требуется больше предпринимать. Все закончилось.

— Как закончилось?

— Так надо было, Серж, это была игра с очень высокими ставками, и, кажется, мы с тобой с блеском выиграли эту партию. Поздравляю! Вообще, ты большой молодец и прекрасно справился с заданием! Хотя понимаю, как тебе было нелегко, особенно после того, как я начал «чудить». Но так было надо. Просто раньше я не мог сказать тебе всю правду, просто не имел права, иначе ты мог бы неумышленно чем-то выдать противнику, что знаешь истинную цель операции. Но теперь уже можно!

Сапогов поведал Сергею, что с самого начала их истинной целью было не поймать агента, а сделать так, чтобы никто и ничто не помешало ему сотворить свое черное дело. Надо было всучить противнику тщательно подготовленную дезинформацию.

— Теперь остается ждать и молиться, чтобы в генштабе австро-немецкой армии поверили, что наше командование действительно приняло решение перенести главный удар с русско-австрийского фронта на немецкий. Если все получится, австрийский фронт развалится в считаные дни, ибо у нас в нужном месте достигнут трехкратный перевес в силах.

Конечно, Сергея не могло не задеть, что люди, которые втянули его в это дело, ему до конца не доверяли. И он спросил напарника с некоторой обидой:

— Значит, ты с самого начала знал, что путешествующая в салон-вагоне Князева на самом деле вовсе не Князева?

— Клянусь тебе, Серж, я узнал об этом недавно. Помогли твои наблюдения, о которых я оперативно докладывал по искровой связи начальству. И вот недавно мне сообщили, что в штабе фронта задержан полковник, от которого шпионка получала информацию. Они были любовниками. Правда, арестованный клянется, что не догадывался, что имеет дело с фальшивой Князевой. Врет, конечно, каналья!

Оказалось, что задержанный полковник был прежде тесно связан с бывшим военным министром, разоблаченным как австрийский шпион. Однако на его карьере арест высокого покровителя не отразился. Благодаря своим связям давно изменивший присяге офицер сумел добиться места в штабе Брусилова, как только узнал, что именно его фронту доверено наступать этим летом.

Зато теперь Дураков имел все основания торжествовать:

— Мы с тобой, Серж, потрудились не зря. Ведь из-за этого мерзавца наша армия находилась на волосок от катастрофы. Но теперь изменнику не помогут никакие связи.

— А где же настоящая Князева? — вспомнил об еще одной участнице событий Сапогов.

Дураков помрачнел:

— Остается надеяться, что австрийцы ее не расстреляли, а держат в плену.

Теперь и Сергей ощутил прилив сильнейшего чувства удовлетворения, можно сказать, что он был счастлив. Все принесенные жертвы оказались ненапрасными — подлый враг заглотил приготовленную для него отравленную наживку и скрылся, но только для того, чтобы подохнуть в своем логове.

Итак, целью операции было обмануть австрийцев, заставить их действовать в соответствии с содержанием подкинутых им «важных» документов. Для этого и была разыграна вся эта история с курьером. Противнику был подброшен документ, над которым две недели трудились лучшие штабные умы. Причем все бумаги были составлены таким образом, чтобы у неприятельских аналитиков не осталось и тени сомнения в их подлинности. Австрийские генштабисты хорошо знали и отправителя и адресата. Поэтому все планы и карты были подписаны лично Брусиловым, начальником его штаба и начальником оперативного отдела, а предназначались они Верховному главнокомандующему и членам его ставки. При подготовке операции лишь очень немногие были поставлены в известность о ее истинных целях. Все обычные каналы передачи информации были исключены с самого начала, чтобы предотвратить малейшую утечку.

О том, что операция, в которой он сыграл не последнюю роль, блестяще удалась, Сергей узнал примерно через месяц в начале июня из газет. После мощной артподготовки перешедшие в наступление русские 8, 11, 7 и 9-я армии (более полумиллиона штыков при поддержке бронемашин) прорвали хорошо укрепленную оборону австрийцев, которыми командовал эрцгерцог Фридрих. Прорыв был осуществлен сразу на 13-ти участках с последующим развитием достигнутого первоначального успеха. Австрийцы оказались совершенно не готовы к отражению столь мощного натиска. Это было только начало знаменитого Брусиловского прорыва. Вскоре австро-венгерский фронт стал разваливаться, и в Вене даже начали рассматривать возможность заключения сепаратного мира с Россией и ее союзниками по Антанте. Россия находилась всего в одном шаге от триумфальной победы в войне…

Глава 31

В ноябре 1920-го Сергей Сапогов эвакуировался с остатками белой армии генерала Врангеля из Крыма. Естественно, местом своей вынужденной эмиграции чудом выживший в пекле Гражданской войны беженец выбрал французскую столицу, как город хорошо ему знакомый. И оказалось, что Париж не забыл своего давнего триумфатора, многие влиятельные парижане из числа бывших клиентов ателье «Триумф», звездные представители мира богемы были рады возобновить знакомство с талантливым русским кутюрье.

Вскоре после своего возвращения Сергей открыл новое ателье, дав ему то же название, что когда-то принесло успех его скромной пошивочной мастерской. Дела пошли лучше прежнего. Мода на все русское отнюдь не прошла за эти годы, зато теперь в качестве моделей во время публичных показов у Сергея служили молодые и прекрасные представительницы лучших аристократических фамилий канувшей в Лету Российской империи, которые после прихода к власти большевиков лишились всего. «…Высокая парижская мода распахнула свои роскошные двери перед русскими бесприданницами, которые прибыли во Францию в траурных платьях», — писали тогда французские газеты. Сказано было сильно, но абсолютно точно. Через унижения, за плату, заведомо несправедливую, те, кто был молод, красив и обладал хорошей фигурой, пытались хоть как-то зацепиться во французских модных фирмах. Сергей же старался платить соотечественницам нормальные деньги, хотя прагматичные французские приятели не понимали такого убыточного благородства. Но зато под вывеской модного дома Сержа Сапогова постепенно собрались самые красивые модели не только Франции, но и всей Европы. Снова начав свое дело практически с нуля, Сергей быстро сколотил очень приличный капитал, купил себе дом в престижном районе и зажил вполне обеспеченной жизнью.

И вот однажды на пороге его дома возник один прежний знакомый. Сергей не сразу признал в бедно одетом калеке красавца и пижона Николая Дуракова.

Бывший контрразведчик сильно бедствовал в эмиграции — на работу его не брали из-за тяжелых увечий, полученных в бою под Каховкой, когда сводный офицерский полк попал под удар конницы Буденного. Получив тринадцать сабельных ранений и лишившись в результате ампутации правой руки и глаза, Николай выжил лишь чудом.

Сергей охотно взялся помочь старому товарищу всем, чем мог. И конечно, разговор у них зашел о деле, благодаря которому они познакомились. С тех пор минуло почти восемь лет, за это время покров со многих тайн прошлого оказался снят.

— А ты знаешь, что дамочка, которую мы с тобой считали Князевой, на самом деле была ее родной сестрой? — удивил Сергея неожиданным сообщением гость.

Оказалось, что у этих двух женщин был общий отец — богатый землевладелец и крупный государственный деятель. Во время дипломатической поездки русский богач имел в Вене короткий роман с одинокой вдовой невысокого происхождения, которая работала горничной в гостинице. Через некоторое время женщина написала любовнику в Россию, что случайно родила от него дочь, которую нарекла русским именем Анастасия, что означает «воскресающая», «возвращающаяся к жизни». Дело в том, что при родах девочка едва не умерла от какой-то инфекции и ее спасение акушерка назвала даром небес.

Но русский отец, кажется. не слишком обрадовался такому подарку, тем не менее благородно прислал небольшую сумму потерявшей работу из-за беременности любовнице. И впоследствии периодически отправлял в Вену немного денег на воспитание дочери. Однако об официальном признании малышки, конечно, не могло быть и речи. Мужчина имел супругу — наследницу могущественного аристократического рода. Именно жене этот господин был обязан своей карьерой и богатством и потому страшно боялся вызвать ее гнев. Вскоре у него родилась законная дочь, и счастливый отец позабыл о ее случайно прижитой в далекой стране сестре.

Однако едва сводящая концы с концами обитательница каморки на окраине Вены отчего-то лелеяла надежду, что однажды русский вельможа воспылает нежными чувствами к их совместному ребенку и возьмет Настю к себе. Женщина учила дочь русскому языку, читала книги о загадочной России и много рассказывала ей об отце. Правда, на фоне нищеты, в которой они прозябали, эти рассказы о дворцах, полных многочисленных слуг, шикарных каретах и блистательных нарядах могли вызвать у юной обитательницы трущоб лишь чувство обиды на несправедливо обошедшуюся с ней судьбу и злость по отношению к той, которая заняла ее место. Долгие годы Настя завидовала и ненавидела свою сестру, которую никогда не видела. Но ведь та наверняка купалась в роскоши, тогда как ей приходилось ходить в школу в старых сбитых туфлях, ибо у ее матери не было денег на вторую пару.

После ранней смерти матери кем только не пришлось работать девочке-подростку ради того, чтобы выжить в равнодушном к ее судьбе мире. Она была продавщицей цветов, уборщицей в небольшой лавке, выступала на улицах в качестве танцовщицы, при этом едва не угодив в кабалу к уличному сутенеру. Только заступничество взявшего ее под свое покровительство влиятельного бандита спасло ее от панели.

Взявший Настю в помощницы старый цирковой артист обучил ее многим акробатическим трюкам, которые впоследствии ей очень пригодились, когда девушка поступила в цирк. Несколько лет Анастасия выступала как манежная наездница под именем «леди Греша Мак-Лини», а также участвовала в качестве гимнастки в акробатических номерах. Правда, выступать приходилось без страховки. Таково было требование директора цирка, который заманивал публику, специально афишируя, что его артисты каждый вечер рискуют головой. Однажды молодая женщина сильно разбилась, и ее выкинули из цирка как отработанный материал, дав на прощание всего 50 марок. К счастью, она была еще достаточно молода и страстно хотела жить, потому сумела выкарабкаться из болезни и инвалидности. Все эти испытания закалили ее характер и тело. Она чувствовала свое большое предназначение. Не было и дня, чтобы молодая женщина не вспоминала свою сестричку, которая украла счастье, принадлежавшее ей от рождения. Ведь если бы не родилась сестра, отец рано или поздно обязательно признал бы ее и она бы теперь являлась единственной наследницей огромного состояния.

Когда сестра стала знаменитой на всю Европу певицей, Настя собирала все газетные вырезки про нее, жадно интересовалась всеми подробностями ее гастрольных поездок и личных взаимоотношений с самыми блестящими мужчинами России и Европы. Она словно примеряла на себя жизнь сестры, пока еще безотчетно, не имея конкретного плана «восстановления справедливости». То, что сестра занималась благотворительностью, только злило Настю, ведь ей приходилось тяжелым трудом зарабатывать себе на кусок хлеба. А эта дура жертвовала десятки тысяч на чужих людей! Один раз Настя даже написала сестре. Впрочем, та не ответила.

Как только началась война, хорошо знающая русский язык молодая женщина сама предложила свои услуги австрийской разведке. Не последнюю роль в решении военных сыграло то обстоятельство, что кандидатка в шпионки обладала обезьяньей ловкостью и удивительной для ее пола отвагой. Вначале перспективной сотруднице ее начальники дали псевдоним «Ромэро». Но после того как шпионка блестяще выполнила несколько миссий в русском тылу, ей за проявленную удивительную мудрость и расчетливость придумали новую кличку «Старик».

Впервые Настя встретилась со своей сестрой в особо охраняемой тюрьме австрийской разведки, которая была устроена в средневековом замке — за глубокими рвами и неприступными каменными стенами.

До того как сестры встретились, австрийцы более месяца пытались склонить попавшую к ним в плен русскую «звезду» к сотрудничеству. Князевой предлагали австрийское подданство и личное покровительство императора. Князева внимательно выслушивала своих тюремщиков и со спокойной улыбкой отвечала им, что не нуждается в покровительстве императора Австро-Венгрии, ибо уже имеет оное от Николая Второго и его великодушной супруги, властителей самой могущественной державы мира, которая вскоре будет диктовать условия капитуляции своим врагам. Тогда ей стали угрожать смертью. Но это тоже не сломило волю заключенной.

После встречи с сестрой у Анастасии родился дьявольский план, как воспользоваться ее славой для внедрения в высшее военное и политическое общество России. Ведь она была очень похожа на свою знаменитую сестру и знала многие подробности ее жизни! После тщательной подготовки шпионка под видом сбежавшей из плена певицы отправилась через линию фронта. А настоящую Князеву после этого перевели в подземную камеру. Там ее держали на положении железной маски, особенно после того, как талантливой шпионке блестяще удалось свести близкое знакомство с несколькими штабными офицерами и генералами русской армии.

Из-за жестокого обращения в августе 1916 года Князеву свалил тиф. Тюремные доктора безуспешно пытались спасти ее, а может, и не особо старались это сделать. Ее похоронили на тюремном кладбище под скромным деревянным крестом, к которому была приколочена табличка с чужой фамилией. Наверное, если бы Россия все-таки победила в войне, останки великой певицы и истинного патриота своей родины были бы перевезены на родину и погребены с подобающими почестями. Но из-за наступившего хаоса революции и Гражданской войны о сгинувшей в плену певице никто не вспомнил.

Впрочем, и участь предательницы была не лучшей. Австрийцы не смогли простить ей своего сокрушительного поражения. Анастасию обвинили в том, что она двойной агент и намеренно помогла русским всучить им липовый план вражеского наступления. Суд над шпионкой проходил при закрытых дверях, адвокат был назначен военными властями. Анастасия была признана виновной и расстреляна на военном полигоне под Веной…