Цирк уродов Блэксмит Джек
— Борщ остынет.
— Не остынет!
Быстро помывшись, Алекс натянул на себя чистую футболку и спортивные штаны. Снова прошел на кухню и уселся за приставленный к окну стол с расшатанными ножками и облупившейся белой краской.
Анна Николаевна уселась с другой стороны и, подперев рукой подбородок, с умилением наблюдала, как ее внук уплетает за обе щеки приготовленный обед.
— Закончилась твоя учеба?
— Полностью, — кивнул Алекс. — Я теперь — специальный агент ФБР!
— Ишь ты, агент… И сколько платить тебе будут?
— Нормально, бабуль, на жизнь хватит, — отмахнулся Алекс. — Рассказывай лучше, что тут нового.
— Правильно, лучше я расскажу, а ты не болтай, когда ешь. А нового… Федьку снова в тюрьму посадили.
— Нечего пьяным гонять, — с набитым ртом прокомментировал Саша.
— Нет, — покачала головой Анна Николаевна, — в этот раз за драку. В этом ресторане новом… Забыла название. Тьфу ты, старость не радость. Что еще… Вчера Ева Израилевна заходила, про тебя все расспрашивала.
Саша отложил вилку и со всей серьезностью, на какую был способен, посмотрел на бабушку:
— Бабуль, давай с тобой договоримся. Никому ничего о моей работе не говори. Ты же знаешь, где я теперь работаю.
— Да что ж тут такого? — даже возмутилась бабушка. — Что я, не могу внуком похвастаться?
— Ну, как тебе объяснить? ФБР — это вроде КГБ. — Увидев изменившееся лицо Анны Николаевны, Алекс поспешно добавил: — Я имею в виду, по уровню секретности они похожи.
— Да я и не говорила ей ничего, — испуганно взмахнула руками бабушка. — Что же я, не понимаю?
Они помолчали, думая каждый о своем.
Саша глянул в окно. На противоположной стороне улицы двигалась процессия ортодоксов. Костюмы, пейсы, шляпы. Даже у детей. И все почему-то в очках. При свечах, что ли, они свою Тору читают? Или это у них от кошерной еды зрение портится?
— Саша, а когда служба-то твоя начинается?
— Завтра.
Алекс вернулся к еде и подцепил вилкой сочную квашеную капусту.
— Как завтра? — охнула Анна Николаевна. — А отдохнуть?
— Некогда отдыхать, бабуль, работать надо.
Старушка загрустила. Она рассчитывала подольше побыть с внуком.
Вика этим вечером так и не пришла.
На следующее утро Алекс встал пораньше, чтобы привести себя в порядок перед своим первым рабочим днем в Чикагском отделении ФБР. Быстро позавтракав, надел белую рубашку с галстуком и отутюженный в китайской прачечной синий костюм. Он очень волновался. Как его примут? С кем доведется работать? Что за дело ему доверят?
На пороге Анна Николаевна перекрестила внука:
— С богом, Сашенька. Я за тебя молиться буду.
— Бабуль, — улыбнулся внук и поцеловал ее, как делал всегда перед выходом из дома, — я сегодня просто отмечусь. Да и работа у меня в основном бумажная будет.
На самом деле Алекс надеялся на то, что работа будет далека от копания в бумагах, но делиться с бабушкой своими мыслями счел неблагоразумным.
— И все равно, — сказала она, — молитва никогда не помешает.
Алекс вышел на задний двор. Еще не дойдя до машины, он вспомнил, что вчера не проверил свою «Тойоту». А ведь аккумулятор за время его отсутствия наверняка сел. Его бросило в холодный пот, еще не хватало опоздать на работу в первый день!
Поворот ключа, и машина злорадно отозвалась противным скрежетом. Ну, так и есть. Что же теперь делать? Может, такси вызвать? Алекс потянулся к мобильнику, но тут же передумал. Нет, пока такси приедет, пробки начнутся. На метро быстрее будет. И поспешил на остановку…
Вагон раскачивался в такт ударам колес. Глядя в окно, он вспоминал московский метрополитен, в котором катался в детстве. Воспоминания были смутные, но от этого еще более красивые. Сказать, что чикагское метро — Метро, у Алекса язык не поворачивался. В его понимании этим словом назывались уходящие в глубь земли тоннели с эскалаторами, гигантские подземные станции с высокими потолками, похожие на дворцы, на стенах которых висят красочные картины, а вдоль перронов стоят бронзовые и мраморные статуи, освещаемые блеском гигантских люстр. Вот что такое настоящее Метро.
В наполовину заполненном вагоне ехали студенты и работники офисов, расположенных в Даунтауне. Алекс посмотрел на девушку, сидящую напротив.
В левой руке она держала папку, а пальцы правой сжимали карандаш, который быстро летал по листку бумаги. Студентка. Наверняка домашнее задание доделывает перед уроками.
Красивая. Большие голубые глаза, длинные ресницы, нежная бархатная кожа. Нижняя губа закушена от усердия. На голове синяя вязаная шапочка, видны непослушные кудряшки светлых волос. Тонкая шея прикрыта высоким воротником разноцветного свитера.
Девушка бросила на него взгляд и тут же вернулась к своим записям. Саша решил не глазеть на нее так откровенно и отвернулся к затемненному окну. Оттуда на него глянуло его хмурое отражение.
За окном, буквально в нескольких метрах, проносились дешевые двухэтажные дома с большими деревянными балконами. Насыпь располагалась на уровне крыш, поэтому казалось, что вагон летит над дорогой между домами.
Алекс снова погрузился в невеселые думы о Вике. Неужели она не могла вчера его встретить? И почему вечером не зашла? Снова забыла? Да нет, это он уже начинает ее оправдывать. Просто так не хочется с ней ссориться…
Поезд замер на очередной станции, и пассажирка, сидевшая напротив, встала. Алекс поднял глаза. Девушка положила на соседнее с ним сиденье лист бумаги и вышла из вагона.
Это еще что? Саша перевернул лист и увидел рисунок. Точнее — портрет. Его портрет. Четкие и резкие штрихи карандаша запечатлели его хмурую физиономию. Потрясала точность рисунка. Вместо подписи внизу размашистым почерком было написано одно слово: «Улыбнись!»
Он посмотрел в окно.
Девушка подмигнула ему, помахала рукой и легкой походкой направилась к выходу с перрона. Полы белого плаща взметнулись на ветру, словно два лебединых крыла.
Первым порывом было выскочить из вагона, догнать эту девушку и… Что? Что он ей скажет?
Пока он раздумывал, автоматические двери закрылись, и вагон рывком сдвинулся с места.
Алекс посмотрел на часы и вздохнул. Если бы он выскочил сейчас из вагона, то наверняка опоздал бы на работу. Как сказал какой-то древний философ: «Бойтесь первых порывов, ибо они искренние, а значит — необдуманные».
Но, несмотря на успокаивающую мудрость, парню почему-то стало грустно. И даже обидно. Словно он упустил нечто важное.
Директор чикагского отделения ФБР Филипп Андерсон, полноватый мужчина лет пятидесяти с красным лицом и коротковатыми конечностями, провел его в свой офис и уселся в кресло. После чего кивнул своему новому подчиненному:
— Присаживайтесь.
Алекс присел на край стула. Положив ладони на колени и выпрямив спину, он осмотрел кабинет. На стене за спиной директора висела эмблема ФБР с девизом: «Верность, Мужество, Честь». На другой стене висел черно-белый портрет легендарного Джона Эдгара Гувера, директора Федерального бюро расследований, который в двадцатые годы буквально создал, а потом почти полвека правил одной из самых могущественнейших служб США. Человек, чье имя стало синонимом безопасности нации.
В кабинет зашел полноватый человек лет пятидесяти с выпуклыми глазами, длинным носом и остатками кучерявых волос на затылке. Он положил на стол начальника какие-то бумаги и взглянул на Алекса.
— Знакомьтесь, — сказал Андерсон, — Алекс Смирнов, наш новый сотрудник. Жан Дюбуа, криминальный эксперт.
Александр пожал крепкую ладонь эксперта и снова перевел взгляд на Андерсона, который листал тоненькую папку с его личным делом.
— Вы закончили Академию одним из лучших в своем выпуске, — заметил Андерсон. — Рад, что в наше отделение прислали такого талантливого новичка.
Свежеиспеченный агент, который в начале фразы горделиво расправил плечи, напрягся. В последних словах ему послышался сарказм. Нет, наверняка показалось.
— Сэр, — ответил он, — я не боюсь трудностей и готов приступить к выполнению самого сложного задания.
Дюбуа за его спиной хмыкнул. Андерсон строго глянул на него и забарабанил по столу короткими пальцами, задумчиво рассматривая нового сотрудника. Наконец, отложив папку, вздохнул и произнес:
— Тогда сразу к делу. Сейчас я вас познакомлю с одним из наших опытнейших агентов, с которым вы будете работать.
Они вышли из кабинета. Пройдя несколько шагов по узкому коридору, Андерсон неожиданно остановился, и Алекс едва не налетел на него.
У большого окна расположилось несколько человек. Два огромных афроамериканца, одетые в черную форму спецподразделения SWAT, стояли, скрестив на груди могучие руки. Перед ними на стуле сидел старик. По крайней мере, так показалось Алексу. Когда тебе двадцать четыре, все люди за сорок кажутся стариками.
Старик, похожий на алкоголика, был одет в поношенный серый плащ, черные брюки и стоптанные ботинки. Редкие седые волосы были зачесаны назад, а над бледно-зелеными глазами топорщились длинные седые брови. Руки старика были явно закованы в наручники, потому как находились за спиной.
Интересно, подумал Алекс, за что его задержали?
— Хотите знать еще одну причину, по которой я ненавижу Нью-Йорк? — спросил тем временем задержанный. — Тогда ответьте на такой вопрос. Почему при въезде в Майами на плакате написано: «Добро пожаловать в Майами — первый штат, который утвердил Конституцию», в Нью-Джерси: «Первый штат, который утвердил Закон о правах человека», и только при въезде в Нью-Йорк: «Добро пожаловать. С вас три доллара»?
Чернокожие спецназовцы жизнерадостно заржали.
— Знакомьтесь, — вмешался Андерсон, и вся троица повернулась к нему. — Наш новый сотрудник, Алекс Смирнов.
— Майк.
— Риддик.
Александр пожал крепкие ладони черных гигантов. Рядом с ними он чувствовал себя маленькой букашкой, несмотря на все тренировки по рукопашному бою в Академии.
— А это, Алекс, и есть ваш новый наставник, — с непонятной улыбкой добавил шеф чикагского отдела. — Самый опытный агент нашего отделения. Генри Миллер. Он введет вас в курс дела, над которым вы вместе будете заниматься.
Андерсон похлопал Алекса по плечу, развернулся и ушел. Старик, который был принят Алексом за задержанного, неторопливым движением пригладил свои редкие волосы. Руки, как оказалось, у него были свободны.
— Привет, курсант, — скрипучим голосом сказал он, не озаботившись тем, чтобы подняться и пожать протянутую руку. — Готов спасать Америку? У меня как раз есть для тебя жутко интересное дело.
Глава 4
Будни эмигрантов
Звонок бесцеремонно вырвал его из крепкого сна, заколотив по ушам маленькими молоточками. Не открывая глаз, Денис протянул руку к тумбочке и снял трубку:
— Да?
— Вставай!
— Встаю…
Этот короткий утренний диалог продолжался уже второй год. С тех самых пор, как Денис познакомился с Валерой и стал работать с ним, прокладывая в домах и офисах линии газовых труб. Иногда, правда, бывали вариации:
— Алло, ну что, хочешь работать сегодня?
Это означало, что работать не хочет сам Валера.
— Не хочу.
— А-а, лентяй, а работать кто будет, Пушкин?
— Пушкин!
— Ну, тогда спи.
Но такое бывало нечасто. Жить ведь на что-то надо. Только люди, никогда не работавшие в США, считают, что доллары здесь буквально растут на кустах вместо листочков. Подходи да срывай. Нарвал корзину, и опять спать. Ага, держи карман шире!
А отоспаться хотелось до умопомрачения. Только приехав в Штаты, Денис понял, что никогда до этого не работал. В смысле — по-настоящему не работал. Попав, как и большинство молодых приехавших парней, на стройку, он сразу узнал, что здесь нужно не просто работать. Здесь нужно пахать. Нет, даже не так… Здесь нужно вкалывать!
Узнал он также, что такие выражения, как «кровавые мозоли» и «валиться с ног от усталости», вовсе не образные сравнения, а суровая реальность.
Первые месяцы Денис приходил домой, падал на диван и тут же отрубался — потный, грязный, в рабочей одежде, в ботинках. Сил не оставалось совершенно. Со временем он, конечно, втянулся в бешеный ритм американской жизни, но толком отдохнуть все равно не получалось.
Умывшись и наскоро одевшись, Денис прошел на кухню и поставил чайник. Было слышно, как за стеной шумят проснувшиеся соседи, снимающие на троих маленькую квартиру. «Румейты», как говорят в Америке. Два украинца и поляк. Снимать квартиру на троих было выгодно с экономической точки зрения, но ужасно неудобно, если говорить о чистоте и порядке. Мало того, что «румейты» безбожно бухали по выходным (это стандартное занятие большинства приехавших из бывшего Советского Союза, после тяжелой недели одно желание — напиться и забыться), так они умудрялись приговаривать бутылку водки каждый вечер после работы, вместо ужина со сладким чаем. Приходили со стройки — грязные, замученные — и добивали себя до полного коматоза сорокаградусной жидкостью, купленной по дороге в ближайшем супермаркете и завернутой в бумажный пакет.
Так что об уборке апартаментов речь даже не шла. В их засранной до безобразия квартире повсюду валялись нестиранные вещи, инструменты и грязные тарелки. Запах немытых тел, брошенных где попало окурков, смешанный с впитавшимся в стены перегаром, стоял такой, что с непривычки слезы на глаза наворачивались. Казалось, тут живут не люди, а гигантские тараканы.
Денис, которому соседи предлагали жить вместе с ними, чтобы меньше платить, наотрез отказался. Лучше уж он сэкономит на чем-нибудь другом.
Сделав чай и наскоро перекусив, Денис выскочил на улицу. Как раз вовремя — показался белый рабочий «Форд» с темнеющим за лобовым стеклом крупным силуэтом напарника.
Валера, здоровый сорокапятилетний мужик, приехал в Штаты из Рязани. Выглядел он как бандит: квадратные плечи, ежик рано поседевших волос, маленькие глаза, нагловато-хулиганская манера разговора.
— Садись! — стандартно поприветствовал он Дениса, перегибаясь через сиденье и на ходу распахивая пассажирскую дверь. Денис привычно сделал шаг назад, избегая удара двери, и на ходу запрыгнул в кабину.
— Быстрей, чего копаешься?! — подгонял рязанец молодого напарника, словно тем, что Денис на долю секунды быстрее заскочит внутрь, можно будет компенсировать получасовое опоздание самого Валеры. — Босс уже звонил, погнали!
Сегодня суббота. Конец рабочей недели!
Любимый день всех газовщиков, сантехников, маляров, газонокосильщиков, кровельщиков, а также представителей других многочисленных профессий. Сегодня вечером мексиканцы в кругу своих многодетных семей выпьют немного текилы, американские менеджеры пригубят шат виски, а украинцы, литовцы и другие выходцы из канувшего в Лету Советского Союза приговорят немало простой русской водки под веселую живую музыку русских ресторанов.
По радио, как всегда в конце недели, шел концерт поздравлений: «Хорошо! Все будет хорошо!!»
— У кого хорошо, а у кого-то не очень, — буркнул Валера, нагло подрезая чей-то «Лексус». Стиль езды у него остался прежний, российский. — Втык за опоздание получим.
Они помолчали, слушая очередное поздравление по радио, а затем Валера усмехнулся:
— Есть работа. Знакомый один подогнал.
Это означало, что есть «левая» работа. Не надо платить фирме, никаких налогов — чистый «кэш».
— Что делать? — спросил Денис.
— Дом один в дорогом районе. Вынесем хлам, дом мексиканцы отремонтируют, а мы газ проведем. «Точек» вроде много.
— Сколько?
— Уйдем пораньше с работы, поедем, увидим.
— Сколько платят, спрашиваю?
— Не бойся, дядя Валера не обидит! — осклабился здоровяк. — Ну как, обрадовал я тебя?
— А то! — усмехнулся Денис.
Новость действительно была хорошая. За «левую» работу платили в несколько раз больше. Валера толкнул пальцем диск, и через несколько секунд в кабине раздался голос Андрея Макаревича: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас».
— Хрен он прогнется, — пробормотал Валера.
Машина проскочила на гаснущий желтый и углубилась в дебри маленьких чистых улочек. Красивые белые домики, отсутствие привычных для россиян заборов, аккуратно постриженные мексиканцами газоны.
И тут же, перед домами, на деревьях висели трупы с вывалившимися языками, на лужайках перед домами стояли надгробия, а из-под земли торчали руки мертвецов.
— Что за праздник такой идиотский? — буркнул Валера, приспуская стекло и пытаясь попасть плевком в рожу перебинтованной, словно жертва страшного пожара, египетской мумии с выпученными глазами. — Кто это только придумал?
— Кельты, — сказал Денис. — Друиды. А в Америку этот праздник привезли ирландцы и шотландцы.
Машина проехала мимо дома с вкопанными перед входом палками. На них, словно черепа на частоколе племени людоедов, красовались оранжевые тыквы с выдолбленными внутренностями, вырезанными оскаленными рожами и зловеще прищуренными глазами. Ночью, когда в середине тыкв зажгутся свечи, выглядеть все это будет довольно жутковато.
Возможно, потому, что американцы тяжело работают, во время праздников они отрываются на всю катушку. Правда, выражается это не в массовом распитии спиртных напитков, как в России, а в общем веселье и антураже самих праздников.
Так и хеллоуин превращается в самое настоящее помешательство на культе сатаны, ведьм, мертвецов и прочих демонических созданий. По улицам в эти дни ходят маньяки с окровавленными ножами, их жертвы с топорами в спине, ведьмы в остроконечных шляпах, тролли, гномы и прочие сказочные и мифические персонажи.
А тридцать первое октября вообще становится настоящим карнавалом Дьявола. Дети переодеваются в разных монстров, ходят по домам, выпрашивая конфеты, а подростки и взрослые устраивают вечеринки, на которые все должны приходить в оригинальных нарядах.
— Больные, эти американцы.
Американцев Валера не любил. Впрочем, также ему не нравились чернокожие (ленивые бездельники), мексиканцы (вороватые), индусы (еда воняет), евреи (хитрожопые) и хохлы (жадные). Русских он тоже не любил: «А что русскому Ване нужно? Выпил и на печь — поспать и не работать!»
Зато Валера любил животных. Даже опаздывая на работу, он мог остановиться, чтобы накормить припасенными для себя бутербродами выбежавшую из леса косулю или спрыгнувшую с ветвей белку. Денис в такие моменты вспоминал произведение Пушкина «Дубровский», а если быть более точным, то сцену, в которой крепостные сжигают усадьбу помещика вместе с людьми, а один из мужиков лезет в огонь, чтобы спасти не человека, но кошку.
Они подъехали к офису, от которого уже отъезжали загруженные черными (железо) и красными (медь) трубами машины остальных рабочих. На фирме работали поляки, болгары, русские, украинцы и даже один монгол по имени Джамба. Босс, как нетрудно догадаться, был евреем.
Быстро загрузив в машину трубы разного диаметра и прихватив немного про запас — на «левую» работу тоже нужен материал, — они получили адрес нового дома и поехали пить утренний кофе, так как сразу приступать к работе желания не было никакого.
В кафе уже сидела парочка болгар с их фирмы, держа в руках пластиковые стаканчики с горячим чаем.
Еще через полчаса напарники подъехали к основному месту сегодняшней работы. Деревянный каркас дома был уже закончен. На втором этаже пыхтели затаскивающие ванну сантехники. Приятно пахло стружкой и свежими досками.
— Ну, что, будем работать? — спросил Валера. — День-то сегодня короткий.
Денис понял, что напарнику не терпится уехать на «левый» объект.
— Давай хоть разметку проведем, — предложил он, — пару дыр просверлим.
— Тогда вытаскивай инструмент. Пускай постоит для виду, вдруг босс приедет. А я посмотрю, как линию поведем.
Валера взял карандаш и с видом заправского архитектора принялся не спеша разгуливать по дому. Надев матерчатые перчатки, Денис принялся доставать и аккуратно расставлять бутылочки с машинным маслом, обмотку, рулетки, пилу, полотенца.
Когда трубы были выгружены, а станок для нарезки резьбы установлен на треногу и подключен к сети, Валера вышел из дома.
— Ну, что там, Растрелли? — спросил Денис.
— Значит так: тут два бойлера, четыре камина…
— Четыре?!
Сверление дыр в кирпичных каминах отнимало много времени, но оплачивалось так же, как и все остальные точки.
— А что делать? — Валера сплюнул. — Пойдем вниз, посмотрим, что там.
Как оказалось, лестницу в жилой подвал, именуемый в Америке бейсментом, еще не построили. Выругавшись для порядка, Денис спрыгнул вниз и тут же пробил себе ногу гвоздем, торчащим из поломанной доски. Охая и матерясь, он вырвал ее из ноги, отшвырнул в сторону и крикнул:
— Валер!
— А?
— Тащи аптечку!
— Что, опять?
— Ну!
— Смотри, куда скачешь! Сейчас вернусь.
Денис выбрался через окно нижнего этажа наружу. Стараясь не ступать на пробитую ногу, он вскарабкался по рыхлой земле и присел на перевернутое ведро.
Доставая йод и пластырь, Валера усмехнулся:
— А ты знаешь, что я в ВДВ медбратом был?
Денис снял кроссовок, стащил носок с небольшим пятном крови и принялся рассматривать ступню.
— Кем ты только не был… Давай, десантник, — перекур!
— Травись на здоровье.
Денис вытащил из кармана рабочей куртки помятую сигарету и чиркнул колесиком «Зиппо».
— Расскажи, как ты в первый раз с парашютом прыгал. Меня тут агитируют попробовать. Страшно было?
— Конечно, страшно! — скривился Валера. — Только в армии проще — дали пинок под зад, и полетел, как миленький!
Работать уже не хотелось. Лениво провозившись до ланча и перекусив заготовленными дома бутербродами, в полдень они уже мчались на «левый» объект.
С хозяином дома, Полом Марчевски, пришлось говорить Денису. Валера, несмотря на то, что прожил в США восемь лет, английский так и не выучил.
Тощий высокий американец с вытянутым лицом был похож на Стивена Кинга. И сейчас двойник знаменитого американского писателя подозрительно косился поверх квадратных очков на новых работников.
— Могу я увидеть ваши водительские права? — спросил он после долгой паузы.
— Конечно, сэр, — кивнул Денис.
— Чего он хочет?
Денис знал, что Валеру сильно раздражает, когда он не понимает, о чем идет речь. Хотя вина в этом была сугубо его.
— Ксивы наши хочет глянуть. Видать, боится, что надуем его.
— Ну, так дай ему. Они в бардачке лежат.
Американец внимательно изучил документы и, вытащив блокнот, что-то записал в него. Скорее всего, их адреса.
— О’кей, парни, сегодня вынесете мусор и посчитаете, на какую сумму следует закупить труб. Да! Номера телефонов мне свои оставьте.
— Чего ему опять надо?
— Телефоны наши просит.
— Ишь, какой недоверчивый. Пускай записывает.
Валера гордо продиктовал цифры. Считать на английском он умел, правда, делал это с чудовищным акцентом. Записав в свой блокнот номера мобильных, заказчик сел в новенький внедорожник и уехал.
А они отправились смотреть объект.
Двухэтажный дом был построен еще в позапрошлом веке. Выглядел он на свой возраст: старый умирающий астматик, погрязший в грязи неубранных комнат, прогнивших стен и тоскливого запаха скорой смерти. Дом стоял в конце улицы, особняком от других, более новых. Словно дряхлый, никому не нужный старик, байки которого неинтересны новому поколению.
Веранда у входа провалилась, и чернеющая на ее месте дыра служила предостережением любому гостю, намеревавшемуся потревожить мрачный покой старинного особняка.
Напарники обошли дыру, держась по ее краю. Валера повернул ручку и резко толкнул незапертую дверь. Они тут же отпрянули — дом выдохнул им в лицо накопившиеся запасы пыли из своих прогнивших легких. Дверь захлопнулась, словно не желая впускать их внутрь.
Денис поежился. Это был настоящий дом с приведениями, хранящий старые, загадочные тайны. Ночью тут должно быть очень неуютно.
Но на Валеру мрачный вид дома не произвел никакого впечатления. Он чихнул и сказал:
— Паскудство… Ну, давай глянем, что там за мусор, может, что-то полезное найдем.
Возле дома стоял огромный металлический контейнер на колесах, терпеливо ожидая, когда в него погрузят остатки внутренностей умирающего дома. Валера снова повернул ручку, и дверь скрипнула, удивленная настойчивостью людей.
Они прошлись по дому.
В комнатах пахло гниющим деревом, старой штукатуркой и плесенью. Мебель была стыдливо укрыта грязными тряпками. На окнах висели задохнувшиеся от пыли занавески.
— Да тут сносить все нужно, на хрен, а не ремонтировать, — подвел итог Валера. — Наверняка тут полно крыс. — И снова чихнул: — Ну и пыль! Нужно маски надеть.
На стенах висели черно-белые фотографии давно умерших людей, провожавших посетителей строгими взглядами блестящих глаз.
Денис остановился, чтобы разглядеть лучше.
На первом фото запечатлена группа мужчин. Все в смокингах. Внизу подпись: «1818 год, открытие первого чикагского банка». Так, что тут еще. «Рождение джаза в Чикаго, 1909 год». «Библиотека»…А вот, по-видимому, и первый хозяин дома. Молодой парень в пальто улыбался на фоне тогда еще нового особняка, в руинах которого они находились сейчас.
— Да тут настоящий музей.
Валера подошел, держа в руках пачку старых даже на вид журналов:
— Гляди, чего нашел! «PLAYBOY», пятьдесят четвертый год. Интересно, сколько такой стоит?
— Баксов сто, может, больше, — задумчиво ответил Денис, продолжая изучать фотографии, — Хью Хефнер начал публиковать свой журнал именно в том году. На первой обложке была Мерилин Монро. Нет ее там?
— Сейчас поищу, — сказал Валера. — А ты что тут изучаешь?
— Фотки старые. Возьму, дома повешу.
— Делать тебе нечего. О, а это кто? Лицо знакомое…
Денис присмотрелся.
«1926 год, Чикаго». На фотографии двое.
Хозяин дома, одетый в темный плащ и цилиндр, по-дружески положил руку на плечо мужчине в темном костюме, белой рубашке с галстуком и шляпе. Лицо второго тоже показалось Денису знакомым, но он не мог вспомнить, где мог его видеть. Возможно, какой-нибудь старый актер?
— Да это же Гудини! — обрадовался от того, что сообразил первым, Валера. — Я его фото запомнил, когда в Лас-Вегасе отдыхал. Помнишь, я тебе рассказывал? Про музей фокусов?
— Точно, — кивнул Денис.
С фотографии на них смотрел самый знаменитый и загадочный иллюзионист прошлого века. Непревзойденный «король побега». Маг и чародей.
— Эту фотку я тоже возьму, — сказал он.
— Сколько стоит? — тут же поинтересовался Валера.
— Да при чем тут… Это же Гудини! Хотя, если предложат хорошие деньги… — Денис усмехнулся и добавил: — Идем, еще покопаемся.
Через час они обшарили весь дом.
Читать бесплатно другие книги:
