На руинах Тер-Микаэлян Галина

— А болтать? — встрепенулся Тимур. — Я от тебя ночью все равно не отстану, будешь мне американские анекдоты рассказывать — я про секс жуть, как люблю.

— Про секс тебе не анекдоты надо, иди себе девочку заведи, — фыркнула Лиза, — а то двадцать два года, а ума — как у первоклассника.

— На фиг они мне, бабы все дуры.

— Сам дурак! — это сестры ответили ему дружным хором.

Анвар расхохотался.

— Ладно, ребята, весело живете, но у вас, я смотрю, разговоры уже не те пошли. Стелите мне, я ложусь.

На кровати брата он уснул, как убитый. Призраки прошлого не беспокоили, и даже Тимур, несмотря на все свои попытки, так и не сумел его растолкать и подвигнуть на рассказ американских анекдотов о сексе.

С утра ребята разбрелись по своим делам, а Анвар, проснувшись и доев вчерашних пирожков, попытался заказать билет в Нью-Йорк, но никак не мог дозвониться. Около одиннадцати, когда он вертел телефонный диск, держа у уха трубку, влетела запыхавшаяся Дианка и с порога крикнула:

— Пять! У меня повышенная!

— Поздравляю, — больше Анвар ничего не успел сказать, потому что наконец-таки на другом конце провода ответил приятный женский голос.

Ему предложили на выбор — улететь сегодня или через два дня. Подумав, он решил, что в Москве ему делать в сущности нечего. Окончив разговор и повесив трубку, пошел на кухню к Дианке, собиравшей со стола посуду.

— Так, говоришь, повышенная?

— Представляешь, такой паразит — не хотел ставить «пять», по всему курсу гонял. А ты завтракал? Сейчас я посуду домою, потом сварю тебе что-нибудь вкусненькое, а потом побегу за маслом — в угловом магазине очередь стоит, масло дают.

— Не надо вкусненького, я сейчас уезжаю.

— Да ты что! — от огорчения у нее вытянулось лицо. — Ты же вчера ничего не сказал.

— Только что заказал билет — в четырнадцать тридцать самолет, другого не было. Мне еще нужно будет выкупить билет и прочее, так что минут через сорок нужно выходить. Жалко с ребятами не попрощался, поцелуй их от меня, а с Тимкой я еще созвонюсь.

— Я тебя провожу, — она со вздохом стащила с себя передник.

— Ни в коем случае!

— Ну, до метро хотя бы доведу, а то ты еще заблудишься — столько лет здесь не был. И потом, мне дома все равно неохота сидеть — прогуляюсь, в библиотеку схожу, потом, может быть, в кино. А за маслом пусть Тимка стоит, раз он такой умный, а то я в прошлый вторник три часа стояла. Ой, как жалко, Анварчик, ну почему ты уезжаешь?

— Да мне и самому жалко.

Через полчаса, когда Анвар уже собрался, Дианка сидела у стола и аккуратно дописывала круглым почерком:

«… в библиотеку, потом в кино. Приду часа через три, — она подумала, и исправила, — четыре. Если задержусь — позвоню».

После трагедии, случившейся одиннадцать лет назад, Халида установила в своей семье незыблемый закон: каждый, хотя бы ненадолго отлучаясь из дома, обязан сообщать остальным, где находится и когда вернется, а если что-то изменится, то непременно звонить и предупреждать. Даже живя без матери, Тимур и девочки никогда не нарушали это правило.

— Все, вперед, — положив записку на видном месте, Дианка побежала в прихожую надевать сапоги и шубку.

У метро Анвар в последний раз обнял и расцеловал сестренку.

— Будьте все умниками, не деритесь и держите хвост трубой. Дальше не провожай, в метро я уж как-нибудь дорогу найду.

Дианка постояла, печально глядя ему вслед, потом медленно пошла прочь. Ей было грустно, и уже не хотелось ни в кино, ни в библиотеку. Опечаленная отъездом брата, она брела, глядя себе под ноги и не замечая медленно следовавшего за ней автомобиля.

Самсонов видел, как они прощались у метро, но подойти не решился — двенадцать лет назад, когда они с Анваром виделись в последний раз, тот был уже почти взрослым и вполне мог его узнать. Обогнав Дианку, он остановился и, открыв дверцу, выбрался из машины.

— Диана, какая встреча!

Узнав его, девушка удивилась и обрадовалась.

— Ой, здравствуйте, Леонид! — она протянула ему руку в варежке. — А как вы меня узнали? Когда я в шапке нас с Лизой никто различить не может.

— А я, видите, различил. Что вы здесь делаете?

— Я живу в этом районе, вам разве Женя не говорил?

— Может, и говорил, но я запамятовал, — накрыв маленькую ладошку второй рукой и не выпуская ее, он смотрел на девушку сияющими глазами. — Садитесь, довезу до дома.

— Ой, нет, спасибо, я хотела прогуляться, — ей стало неловко, — я… понимаете, я сегодня сдала последний экзамен. На «отлично», — уточнила она, как будто для него это было столь важно.

Из груди его вырвался тихий и нежный смешок.

— Ну, раз на «отлично», я вас просто обязан прокатить. Садитесь, гулять сейчас холодно.

И Дианка, решившись, забралась в теплый салон.

— Куда едем? — включая зажигание, спросил Самсонов. — Приказывайте, сегодня весь мир принадлежит отличнице.

— Да мне все равно, а вы здесь зачем — по делам?

— Были дела, я их уже закончил и сегодня уезжаю в Париж.

— Ой, в Париж! А у меня брат сегодня тоже уехал — в Америку.

— Родной брат? Тимур?

— Двоюродный. Он физик, его пригласили там работать. И, знаете, он хочет, чтобы Тимка тоже к нему приехал — когда закончит университет.

— Что ж, это правильно, в Америке у Тимура будет больше возможностей, я уже говорил это, когда мы были в ресторане.

Дианка посмотрела в окно — они слились с потоком машин и быстро ехали по Профсоюзной улице к центру.

— Как быстро едем — уже Новые Черемушки проехали. Днем хорошо — нет пробок.

Возле магазина «Березка» Самсонов внезапно притормозил.

— Знаете, я хотел попросить вас об одном одолжении: моя дочь сегодня тоже сдала экзамен, и я хочу сделать ей подарок — какое-нибудь украшение. Поможете выбрать?

Лицо Дианки слегка вытянулось.

— У вас есть дочь? Вы не говорили. А она большая?

— Как вы. Поэтому я и прошу вас помочь.

— Странно, вы такой молодой. А что вы хотите ей купить? Золото сейчас не купишь — если даже бывает, то такие очереди, что с ума сойдешь.

Самсонов негромко засмеялся.

— Естественно, люди хотят хоть во что-то вложить свои деньги. Но купить можно все, что угодно, было бы желание.

Не заходя в торговый зал, он провел девушку прямо в кабинет администратора. Толстый чернявый мужчина, поднявшись им навстречу, угодливо заулыбался.

— Здравствуйте, здравствуйте, меня предупредили.

У Дианки глаза на лоб полезли при виде блеска разложенных перед ней украшений, но Самсонов холодно покачал головой.

— Уберите, моя дочь предпочитает бриллианты.

— Пожалуйте, есть хорошая вещица.

При виде бриллиантового кулона в золотой оправе Дианка даже руками всплеснула от восторга.

— Какая прелесть!

— Вот это и возьмем, — Самсонов небрежно бросил чернявому две толстые пачки банкнот в банковской упаковке, — покажите, как это надевается.

Продолжая улыбаться, тот застегнул замочек на шее девушки и, отступив, зацокал языком:

— Мадемуазель, вам удивительно идет, поцелуйте вашего папу за такой подарок.

Самсонов крепко взял ее за локоть прежде, чем она успела ответить.

— Идем.

В машине Дианка закинула руки назад, чтобы расстегнуть замок, но у нее не получилось.

— Помогите, пожалуйста, — попросила она Самсонова, — у меня никак не выходит.

Он посмотрел на нее странным взглядом.

— А вам действительно идет. Очень. Вы похожи на вашу маму?

Дианке стало неловко.

— Говорят, что да, но мама у меня очень красивая, я не такая. Так помогите же это снять.

— Зачем? Оставьте себе.

— Да вы с ума сошли! Вы просто ненормальный!

Самсонов удержал ее руки — иначе она разорвала бы тонкую цепочку, пытаясь ее сорвать, или, что более вероятно, порезала бы себе шею.

— Почему вы так сердитесь Диана? Считайте, что это вам награда за отлично сданный экзамен.

— Какая награда, вы купили это для вашей дочери!

— У меня нет никакой дочери, у меня вообще никого нет на этом свете, я хотел сделать подарок вам, неужели это такое преступление?

— Это же просто шантаж какой-то, — девушка опустила руки и неожиданно всхлипнула, — как вам не стыдно!

Он улыбнулся и тронул машину.

— Почему мне должно быть стыдно? Разве стыдно делать подарки?

— Все равно, вы должны это забрать!

— И куда я это дену? Вы же умная девушка, Диана, и понимаете, что я не могу везти бриллиант во Францию — у меня первый же таможенник заберет его и прикарманит.

— Отдайте обратно в магазин и возьмите свои деньги.

— Магазин не принимает назад ювелирные украшения. Так что, видите, выхода нет — придется вам оставить это себе. Не обижайте меня, примите подарок.

— И что вы от меня за него потребуете? — Дианка вся напряглась и, положив руки на колени, смотрела прямо перед собой. — Вы что, считаете, что я совсем дура?

— Я так не считаю, — с нежностью проговорил он, — и ничего от вас не потребую. Но если хотите меня поблагодарить, сделайте то, что советовал тот мужчина в магазине — поцелуйте меня.

— Он сказал поцеловать моего папу, а вы не мой папа!

— Да, — голос его прозвучал глухо, — вы правы, я не ваш папа. Что ж, тогда не целуйте.

Сердце девушки внезапно пронзила жалость.

— Да я вас и просто так могу поцеловать, без бриллианта, — повернувшись к нему, она быстро коснулась губами его щеки, — но эту штуку вам все равно придется забрать.

— Давайте так сделаем, вы пока оставите бриллиант у себя, а когда я вернусь, мы решим.

— Ну… ладно. Я отдам вам, когда приедете.

— Вот и договорились. Сейчас я отвезу вас домой, но там вы бриллиант снимите — не выходите с ним на улицу.

Дианка немного успокоилась.

— А вы не опоздаете на ваш поезд? — спросила она.

Самсонов беспечно махнул рукой:

— Опоздаю — ничего страшного, поеду на другом.

— Нет, что вы! Езжайте на вокзал, а я выйду и поеду домой на метро. «Профсоюзная» — как раз наша ветка.

Подумав немного, он сказал:

— Сделаем немного иначе — вы доедете со мной до Белорусского вокзала, там нас встретит Женя Муромцев, я должен оставить ему машину. Вот он и довезет вас до дома. Согласны?

Дианка слегка поежилась, но отказаться было неудобно.

— Ну… хорошо. Только не опоздайте.

— Как скажете, — не доезжая до Баррикадной, Самсонов свернул налево, пояснив: — Лучше ехать здесь, возле Планетария всегда такой застой, что не проедешь.

— Говорили, что не москвич, а так хорошо знаете Москву.

Он буркнул в ответ что-то невнятное, но Дианка не слушала — ей вдруг стало очень жарко. Самсонов, взглянув на ее раскрасневшееся личико, посоветовал:

— Снимите шубку, Диана, и бросьте ее на заднее сидение. Давайте, я помогу вам, вот так.

Переулками он быстро добрался до Грузинского вала и минут через пять припарковал машину у Белорусского вокзала.

— Наконец! — Дианка с облегчением вздохнула и потянулась за шубой, но Самсонов ее остановил.

— Сейчас подойдет Евгений, и вы с ним поедете обратно, не одевайтесь.

— А когда вы вернетесь из Парижа?

— Не знаю, — медленно проговорил он, — может, через месяц, может, через год. Может, вообще не вернусь.

— Как, а… бриллиант?!

Губы его тронула печальная улыбка.

— Пока я не приеду за ним, считайте его своим. И вспоминайте меня… иногда.

От его тона у нее почему-то сдавило горло и защекотало в носу.

— Послушайте, Леонид, а вы сами… вы не хотите меня поцеловать?

В глазах Самсонова мелькнула смешинка, брови взлетели кверху.

— А знаете — хочу, — весело согласился он.

— Ну…тогда поцелуйте.

Зажмурившись, она повернула к нему лицо, подставив полуоткрытые губы. Обняв хрупкие девичьи плечи, Самсонов бережно поцеловал ее в лоб, прижался щекой к щеке и на мгновение застыл, еле слышно прошептав:

— Девочка моя, родная.

— Здравствуйте, шеф!

Самсонов торопливо отстранился от девушки — снаружи в машину заглядывал Женя Муромцев. При виде Дианки глаза его сначала округлились, потом понимающе сузились, взгляд на мгновение впился в бриллиант на ее груди.

— Здравствуй, Женя, — смущенно проговорила она.

— Привет, — он небрежно отвернулся от нее и почтительно сказал Самсонову: — Шеф, вы не опоздаете? Ваш поезд отходит через двадцать минут.

— Ну, и хорошо, — выбравшись из машины, Самсонов набросил пальто и вытащил кейс.

Стараясь не смотреть на Дианку, Женя подал ему папку.

— Здесь все документы, я подготовил, что дальше делать?

— Все, молодец. Отвезешь сейчас Диану, поставишь машину в гараж и можешь возвращаться к себе в Питер. Жди моего звонка.

— Слушаюсь, шеф.

Самсонов пожал ему руку, улыбнулся Дианке и, повернувшись, направился в здание вокзала. Женя сел на водительское место и хмуро поинтересовался:

— Тебя куда везти — домой?

— Ага.

Зажатые бесконечной вереницей машин, они медленно ползли по Садово-Кудринской. Взглянув на висящие на углу круглые часы, Дианка занервничала.

— Как поздно! А нельзя дворами проехать?

— Ничего не поделаешь, я не москвич, знаю дорогу только по кольцу и через центр.

— Можно я выйду и позвоню домой?

— Здесь никак не выйти, так что потерпи.

Им удалось припарковаться только у метро «Смоленская». Накинув шубку, Дианка побежала к автомату.

— Не отвечает, — сказала она, вернувшись в машину, — Лиза в библиотеке, к экзамену готовится, а Тимка, небось, спит. Он, когда спит, его из пушки не разбудишь. Я потом еще позвоню, ладно?

— Мост переедем, позвонишь — рядом с парком есть автоматы, — он тронул машину с места.

— Лучше бы я на метро поехала — уже дома бы была.

— Согласен. Но шеф велел тебя довезти, и я обязан выполнить указание.

— А ты… Леонида давно знаешь? — ей хотелось поговорить о Самсонове, но было неловко задавать откровенные вопросы.

Женя искоса взглянул на нее и усмехнулся краешком губ.

— Достаточно.

— Мне кажется, он хороший человек и очень легкоранимый.

— Гм. Тебе виднее.

— Почему-то таким редко везет в личной жизни.

— Ты, я вижу, всерьез решила пожалеть шефа.

В голосе его прозвучала явная ирония, но Дианка по простоте своей этого не заметила.

— Да, мне его очень жалко и вообще… Знаешь, я хочу познакомить Леонида с мамой и дядей Сережей, когда он приедет, как ты думаешь?

От этих ее слов у Жени внутри все похолодело, и мысли в голове заходили ходуном. То, что Самсонов неплохо провел время с девчонкой, ему было ясно, как день. В принципе, ничего странного тут нет — шеф мужик обаятельный, деньги есть, бабы его любят. Смех один: Халида всегда уверяла, что спокойна за дочек, потому что с детства внушила им строгие правила нравственности. Святая наивность! А девчонка молодец — раз-раз, и безо всяких запрыгнула к мужику в постель. В другое время бы посмеяться, но если эта дурочка разболтает матери, да еще вздумает привести шефа к родным, то для него, Жени, это может выйти боком. Шеф придет, чего ему бояться? Девчонку он не насиловал, сама согласилась, а познакомиться с Муромцевыми ему будет даже интересно — ведь сертификаты на минеральную воду из совхоза «Знамя Октября» выданы институтом, возглавляемым академиком Петром Эрнестовичем Муромцевым и подписаны профессором Сергеем Эрнестовичем Муромцевым. И в момент выяснится, что все эти сертификаты, представленные парижским фирмам, в действительности собственноручно изготовлены Женей. Что бланки с печатями украдены им из отцовского института, а подписи отца и дяди подделаны. Что после этого будет, лучше даже не думать — воображения не хватит. Главное, все с самого начала было так тщательно продумано, никто из домашних даже не подозревает о его бизнесе с минеральной водой — благо, что у Халиды с Рустэмом Гаджиевым и другими родственниками прерваны все отношения. И теперь из-за этой девчонки…

— Ты обалдела? — насмешливо спросил он. — Представишь шефа, как жениха, или хочешь повиниться перед мамой в том, что натворила?

— А…а что я такого натворила?

— Если он тебе пообещал жениться, то не верь — он женат и дети есть.

— Женат?

— А ты думала. Но жена ему жить не мешает, он ее в другом месте держит, а для удовольствия у него есть классные телки, так что ты не единственная. И жалеть его особо не надо — он у себя в городе царь и бог, у него и завод, и магазины, и бордель отличный есть — я сам там пару дней поразвлекся, когда приезжал к нему по делам.

— Бордель? — от ужаса у Дианки даже голос сел.

— А что тут такого? Вполне нормальное дело. Я бы тебе, конечно, раньше не стал об этом рассказывать, но ты теперь созрела, так что поймешь.

— Что… пойму?

Женя не ответил. Когда они, проехав Зубовский бульвар, пересекли мост, он свернул на набережную и, обогнув парк, остановил машину в пустом, занесенном снегом месте.

— Фу, хоть здесь тихо. Ладно, давай, поговорим. Короче, с кем ты там, и что ты там — мне до лампочки, но меня в это дело не вмешивай, ясно? Мне из-за тебя неприятностей с отцом и дядей Сережей не нужно, поняла?

— Нет, — убитым голосом ответила она, — что я такое должна понять? Почему неприятностей?

— Потому что мне теперь твоя мама скандал устроит за то, что я познакомил тебя с боссом.

— Ну и что такого, что познакомил?

— А это, — его палец коснулся бриллианта, — тебе шеф, наверное, просто так, за красивые глаза подарил? Давно ты с ним путаешься?

Девушка ахнула.

— Ты…ты что говоришь! Ты ничего не понимаешь, это совсем не то!

— Это ты будешь своей маме объяснять, а мне не надо. Я шефа знаю, он за просто так бриллианты не дарит, да я и сам видел, как вы в машине обжимались.

— Да возьми ты этот бриллиант, он мне не нужен!

Заплакав, она потянула цепочку, и замочек неожиданно раскрылся, бриллиант скользнул по ее груди и упал на пол. Женя поднял его и, протянув ей, нарочито небрежно сказал:

— Да ладно, чего ты? Ничего страшного, тебе даже повезло, можно считать, — думаешь, всем целкам бриллианты дарят?

— Это… неправда!

Дианка оттолкнула его руку, и бриллиант, отскочив, залетел под сидение. Она зарыдала в голос и никак не могла остановиться — сказывалась усталость бессонных ночей перед экзаменом, обидно было от незаслуженных подозрений и откровенных намеков Жени, но больней всего жгло то, что Самсонов ей солгал.

Наблюдая за ней, Женя незаметно усмехнулся и добродушно проговорил:

— Хорошо, не реви, я уже понял: он тебе навешал лапшу на уши про свою несчастную жизнь, а ты поверила. Ладно, забудем — что случилось, того уже не воротишь. Мой совет тебе: помалкивай, даже Лизе ничего не говори. Твоя мама и без того переживает, что ее отец на нее сердится, а если о тебе пойдут слухи, представляешь, что с ней будет? Да она со стыда сгорит!

Он остановился, чтобы перевести дух и посмотреть, не переборщил ли. Дианка всхлипнула в последний раз, потом схватила свою шубу в охапку и распахнула дверцу машины. Выскочить ей удалось только наполовину — Женя поймал ее за руку и втянул обратно.

— Пусти! — стиснув зубы, она попыталась вырваться.

— Ага, сейчас, — он захлопнул дверцу, запер и тогда только выпустил девушку, — и далеко ты собралась, можно поинтересоваться?

— Я не хочу с тобой ехать! Выпусти меня, я дойду до метро и поеду домой!

— Хорошо, я довезу тебя до метро.

— Не хочу! Не хочу тебя видеть, я сама дойду! — она замолотила кулачками по стеклу.

— Надо же, какой темперамент! — хмыкнув, Женя включил зажигание. — Сиди тихо, ты стекло выбьешь, а мне потом с шефом объясняться.

— Ненавижу тебя и твоего шефа!

— Это как угодно, но одну я тебя здесь в темноте не пущу — изнасилуют, а потом мне за тебя отвечать.

Дианка повернула к нему свое заплаканное личико и зло сверкнула глазами.

— Да мне все равно, лучше пусть сто раз изнасилуют, чем с тобой рядом сидеть. Пусти! — она неожиданно рванула руль, и машина, развернувшись, уперлась в сугроб.

— Ого, это уже становится серьезным, — он выключил зажигание и сердито сказал: — Сума сошла, хочешь машину разбить? Или рвешься, чтобы тебя поскорей изнасиловали? Так я сам могу тебе доставить удовольствие, если желаешь, — и, обхватив хрупкие плечи девушки, грубо впился губами в ее губы.

Дианку, никогда прежде по-настоящему не целовавшуюся с мужчинами, охватил ужас. Задыхаясь, она отчаянно билась, пытаясь высвободиться, и когда Женя, наконец, ее выпустил, размахнулась и изо всех сил ударила его по лицу — раз, другой.

В жизни ему давали пощечину только один раз — мать, никогда не поднимавшая руку на своих детей, ударила сына по лицу, когда он, случайно узнав подробности гибели первой жены дяди, ляпнул про нее нехорошее слово.

«Никогда не повторяй этого даже в мыслях, — гневно сказала Злата Евгеньевна, — особенно при Тане. Даже в мыслях, ты меня понял? Понял или нет?»

Жене в ту пору только-только исполнилось пятнадцать, после того, что ему довелось услышать о Наталье, она стала ему ненавистна, было невыносимо обидно за любимого дядю Сережу. Но со старшими не поспоришь, а когда вместе с матерью за него взялся отец, пришлось сдаться и покорно буркнуть:

«Понял, больше не буду».

В тот миг его охватило чувство глубокого унижения. Оно окончательно так никогда и не ушло, осадок сохранялся даже тогда, когда хоронили мать, и сердце разрывалось от горя. И теперь это чувство внезапно вспыхнуло вновь. Он схватил Дианку за руки и с силой встряхнул.

— Ты что себе позволяешь, шлюха несчастная!

— Подлец! — она брыкнула ногой, больно ударив его по ноге острым каблучком сапога.

— Ах, так! Ладно, хотел с тобой по-хорошему, теперь поговорим иначе, — и Женя нажал незаметно вмонтированную в сидение кнопку.