Северный ветер. Вангол-2 Прасолов Владимир

— Да, я русский, Такдыган всегда говорил мне об этом. А разве есть какая-нибудь разница, кто я по национальности. Я живу среди орочон, и они — мои родичи. Родители, как бы я хотел их увидеть… — не соврал Вангол. — Наверное, я настолько для них потерялся, что отыскать меня им уже не удастся.

В словах Вангола была искренность, только сути этих слов Семён Моисеевич понять не мог. Как не мог понять и того, что Вангол иногда как бы читал его мысли. Способности Вангола поражали всех. Он был поистине неутомим. После многочасовых переходов, когда все буквально падали с ног от усталости, он как ни в чём не бывало, оставив на Тингу заботу по установке чума, уходил с луком в тайгу и через некоторое время лёгкой походкой возвращался, принося то пару зайцев, то косулю для общего котла. Он последним ложился спать и вставал при первых лучах солнца, сохраняя при этом бодрость и прекрасное настроение. Он вёл экспедицию, ни разу не взглянув на карту, но каждый вечер они останавливались на ночлег либо у небольшого ключа, либо на берегу таёжного озерца с чистой водой. Он с молодой женой отходил в сторону, и издалека было видно, как два обнажённых тела подолгу резвятся в хрустально чистой ледяной воде. Одно такое купание стоило бы как минимум воспаления лёгких для любого из остальных путешественников. В одну из первых стоянок у небольшого лунообразного озерка, последовав примеру Вангола, искупаться бросились Владимир и Игорь. Через минуту они уже были на берегу и растирались полотенцами. Вангол плавал более часа, ныряя и подолгу оставаясь под водой. Наблюдавшая за ним Мыскова потом рассказала Пучинскому, что сама засекала время. Вангол нырял и был под водой до десяти минут.

— И это в ледяной воде! — с неподдельным восхищением восклицала она. — Этот Вангол обладает сверхчеловеческими способностями, — шептала она как-то вечером у костра на ухо дремавшему Семёну Моисеевичу.

Тот делал страшные глаза и иронически улыбался.

— Семён, я серьёзно, послушай! — сердилась Нина Фёдоровна. — Сегодня, когда мы остановились здесь, я ушла метров за сто вверх по ручью, вон туда, ты же помнишь?

— Помню. Ну и что?

— Вы все оставались здесь, Вангол с Тингой тоже, они ставили свой чум. Отсюда через этот кустарник меня не было видно.

— Было.

— Что — было?

— Было видно.

— Что было видно, Семён Моисеевич? — растерявшись и немного злясь, спросила Мыскова.

— Что вы, уважаемая, в обнажённом виде принимали водные процедуры, — ехидно проговорил Пучинский.

— Подглядывал! — яростно прошептала Мыскова, готовая уже влепить оплеуху Семёну Моисеевичу.

— Нет, не подглядывал, но ослепительная белизна вашей кожи, особенно выше бедер, просто сверкала сквозь молодую зелень кустиков, милейшая. Слепой да увидит.

— Слепой не увидит, — успокоившись прошептала Мыскова. — Но как мог Вангол увидеть с такого расстояния, что мне, извините, в ягодицу впился клещ?

Пучинский во время всего этого диалога полулежал у костра, то и дело заразительно зевая. Тут он даже сел.

— Не может быть. С такого расстояния не может мужик увидеть букашку даже на ослепительно-белой заднице принцессы! Тем более на заднице! — Мечтательно закатив глаза, Пучинский вдруг серьёзно спросил: — И как он тебе об этом сказал? — При этом Пучинский так подозрительно посмотрел на Мыскову, что точно схлопотал бы по физиономии, если бы Мыскова не была так серьёзно настроена.

— Когда я вернулась, ко мне подошла Тинга и сказала об этом. Более того, она в палатке вытащила из меня этого паразита. Я спросила, как она могла узнать о клеще. Тинга ответила, что Вангол случайно заметил, когда я мылась в ручье. Вот и всё, представляешь, Семён?

— Если честно, не представляю себе, что это возможно, но мне кажется, что это факт, неоспоримо подтверждающий и моё мнение о Ванголе. Этот человек очень интересен. Нина, нужно присмотреться к нему, понаблюдать…

— Не нужно за мной наблюдать, — к костру, от своего чума, стоявшего метрах в двадцати, приближался Вангол.

Пучинский и Мыскова, потеряв дар речи, изумлённо смотрели на присевшего у костра и как ни в чём не бывало поправлявшего угли Вангола.

— Мы уже знакомы десять дней, я убедился, что старый Такдыган не ошибся, назвав вас хорошими людьми. Я сам расскажу вам всё, что вам интересно, чтобы вас не мучили вопросы обо мне. Но только вам двоим, остальные не должны знать того, что узнаете вы. Это условие, я уверен, вы не нарушите, и я говорю о нём для того, чтобы вы не сделали этого случайно. Так что вы хотите узнать обо мне? — Вангол внимательно посмотрел в глаза сначала Мысковой, потом перевёл взгляд на Пучинского.

Оба заворожённо смотрели прямо ему в глаза и не могли произнести ни слова. Первой пришла в себя Нина Фёдоровна и спросила:

— Я насчёт этого клеща, вы что, действительно видели? — При этом её лицо залило краской, а в глазах стоял немой вопрос.

— Да, я заметил случайно, взглянув в вашу сторону, когда вы мылись в ручье. Собственно, я бы не посмотрел туда, но я почувствовал в той стороне опасность, поэтому и посмотрел.

— Невероятно, Вангол. Вы почувствовали опасность клеща на заднице? — встрепенулся Пучинский.

— Семён Моисеевич, как вам не стыдно! — Нина Фёдоровна умоляюще посмотрела на Пучинского.

— Нет, опасность исходила от волков, которые расположились примерно в километре отсюда, вверх по ручью, они уже три дня идут за нами. Но не приближаются, поэтому беспокоиться пока не о чем.

Выслушав Вангола, Пучинский молчал, подставив под подбородок обе ладони, и, вращая глазами, чуть-чуть покачивал головой. Весь его вид говорил о том, что он пытается, но не может поверить в реальность услышанного.

— Вангол, мы не понимаем, как это может быть. Мы видели, как ловко ты стреляешь и двигаешься, но это недоступно и невозможно…

Вангол прервал говорившую Мыскову:

— Я вижу, слышу и чувствую всё, что недоступно обычному человеку. Я не знаю, как это объяснить, единственное объяснение, это — дар духов тайги. Более того, я знаю, о чём вы думаете сейчас. Если мне это нужно, я могу узнать, о чём думает сейчас спящий в палатке ваш товарищ Новиков.

— Невероятно. — Пучинский поднял руки над головой. — Ну о чём, например, я думаю сейчас?

— Сейчас о том, правда ли то, что я сказал, но минуту назад вы думали совсем о другом, Семён Моисеевич. Вы очень трепетно думали о том месте, в которое впился…

— Стоп, стоп, стоп!.. Всё, не надо, я верю, я вам верю, Вангол.

Мыскова, сначала ничего не понявшая, вдруг взорвалась смехом, и этот смех перекинулся на всех. Несколько минут хохотали и Вангол, и Пучинский. Мыскова обоими кулаками небольно стучала по спине укрывающегося от неё Семёна Моисеевича.

Успокоившись, они вновь с серьёзным видом повернулись к улыбавшемуся Ванголу.

— Мне как-то не по себе, — сказала Мыскова. — Вы прямо как колдун из мира фантазий, всё знаете. Вангол, что нам теперь делать? Если честно, то мне даже страшновато. — С этими словами она слегка прижалась к Пучинскому, как бы ища защиты.

— Не бойтесь, к сожалению, знать всё невозможно, я не причиню вам никакого вреда. Но если у вас ещё будут ко мне вопросы, я отвечу на них послезавтра. Почему послезавтра? — Ловя мысленно зарождающиеся в их головах вопросы, Вангол продолжил: — Послезавтра мы остановимся в Долине смерти, оттуда два дня пути до Удогана, которые вы пройдёте уже без нас. На сегодня всё, спокойной ночи. Кстати, вам давно пора спать в одной палатке, вы же любите друг друга. Это я знаю наверняка. Не теряйте драгоценное время.

С этими словами Вангол встал и пошёл к себе в чум, оставив у костра изумлённых, несколько озадаченных и смущённых начальника экспедиции и его зама по науке.

Утром следующего дня проснувшийся первым геолог Новиков с удивлением увидел, что палатка Мысковой, стоявшая рядом с его палаткой, пуста. И когда из палатки Пучинского вылезла Нина Фёдоровна, а следом из-за полога показалась счастливая физиономия Семёна Моисеевича, Новиков всё понял.

— Наконец-то, поздравляю от всей души! — Новиков похлопал по плечу Пучинского и хотел поцеловать Мыскову, но та, выскользнув из его расставленных рук, со смехом убежала к ручью.

— С добрым утром, земля! — заорал, подняв к небу руки, Семён Пучинский. — Боже, до чего же хорошо здесь.

Вангол и Тинга, наблюдавшие за этой сценой, переглянулись и улыбнулись друг другу. Они всё меньше говорили между собой, понимая друг друга без слов. Слова не могли передать то богатство чувств и впечатлений, которые они испытывали и делили между собой взглядом и огромным потоком энергии, окружавшим и связывающим их.

Третьи сутки вожак вёл стаю по следу небольшого каравана людей. Вёл осторожно, не выдавая себя. Он среди людских запахов и конского пота почувствовал знакомый ему с давних пор запах охотника, погубившего когда-то его стаю. Этот запах был ему ненавистен. Он помнил его, но пока не встречал на своей территории, и вот теперь этот враг вторгся в его владения. Сейчас его стая была уже сильна. Молодые двухгодовалые волки шли след в след с вожаком, слушаясь его беспрекословно. Это был его приплод от тех молодых волчиц, что он тогда вывел из западни. Весна для волков выдалась сытная, рано появившаяся мошка обеспечила стаю сравнительно лёгкой добычей. Косули не могли долго бежать от волчьей погони, мошка забивала их ноздри, и они теряли не только обоняние, но и выносливость. Стая была сытой и шла за вожаком, не требуя отдыха. Этой ночью вожак решил побеспокоить людей. Подойдя к лагерю с подветренной стороны, волки подползли очень близко к пасущимся коням. Лошади были стреножены, и один бросок стаи мог оставить караван без лошадей. Но что-то в последнюю минуту остановило вожака. Недоброе предчувствие заставило его дать команду стае уходить.

Волки ушли, а сидевшие в засаде Вангол и Тинга с сожалением вынуждены были возвращаться в лагерь.

«Что-то я сделал не так», — думал Вангол. Что? Почему стая ушла, не напав на лошадей? Неужели их учуяли? Не может быть. Здесь что-то другое.

Вангол вдруг остановился и присел. Замерла, остановившись, и Тинга. Лёгкий запах табака почувствовал Вангол и, повернувшись в его направлении, ясно увидел лежавшего на комле огромного выворотня Новикова. Новиков аккуратно, как ему казалось, курил, пряча огонёк в кулак, и пристально вглядывался в темноту.

— Что вы здесь делаете? — спросил Вангол геолога, приблизившись.

От неожиданности тот выронил папиросу и чуть не свалился с выворотня.

— Господи, Вангол, как вы меня напугали. Разве так можно! Фу-ты, сердце зашлось. — Новиков действительно задышал тяжело и прислонился спиной к дереву.

— Что вы тут делаете? — ещё раз спросил Вангол.

— Решил подышать воздухом перед сном. Что-то в последнее время плохо засыпаю.

— Вы не умеете врать, Андрей Платонович, — прервал его Вангол.

— Хорошо, извините. Я увидел, как вы с женой вечером ушли, и пошёл следом. Честное слово, из любопытства, но вы пошли дальше, а я остался у лошадей. Просто действительно не спится, — пояснил Новиков. — Но почему я должен перед вами объясняться? — вдруг возмутился Новиков и сердито посмотрел на Вангола.

— Андрей Платонович, вы зря хмурите брови, делая вид, что возмущены и сердитесь. Вы сердитесь на себя, и вам стыдно, что вы о нас плохо подумали и хотели проследить за нами. Но это всё не важно, важно другое. По вашей глупости вы спугнули волков, которые уже были готовы напасть на лошадей. А я ждал этого на падения, чтобы разделаться с ними. Теперь они будут осторожней вдвойне. Теперь они знают, что мы их ждём. Это плохо.

Новиков удивлённо посмотрел на Вангола, но затем, опустив голову и глубоко вздохнув, сказал:

— Вангол, я много раз был в поле, ну, то есть в экспедициях, вдоль и поперёк исходил Северный Урал и Обь-Енисейский водораздел, поверьте, видел многое. Думал, что неплохо знаю тайгу и людей, в ней живущих. Вижу, что заблуждался. Вы, Вангол, для меня загадка, и мне хотелось её разгадать. Я не думал о вас плохо, просто вы не похожи на обычного проводника, не похожи на эвенка, нет, не обличьем, я знаю, что вы — русский. Вы не похожи своим образом жизни и поведением, вы необычны, это вызывает интерес и, как ни странно, наверное, это для вас прозвучит, подозрение. В тайге всякое бывает. Насколько я знаю, ваша семья много лет не выходила из тайги, и то, что происходит в стране, вас не коснулось. Если это так, то у вас нет никаких документов, и вы вне закона. Почему вы и ваша семья живёте столько лет отшельниками? Может быть, у вас есть основания скрываться, для меня не важно какие. Важно другое. То, что мы вас встретили, естественно, снимает тайну вашего скрытого от власти существования. Как вы к этому относитесь? Думаю, я не ошибусь, если скажу, что вам это не понравилось. Поэтому я обоснованно, на мой взгляд, вас опасался и старался контролировать события. А как бы вы вели себя в аналогичной ситуации, разве не так? — Новиков открыто и прямо посмотрел в глаза Ванголу.

Вангол, выдержав взгляд геолога, ответил:

— Хорошо, Андрей Платонович, всё в порядке. Я вас понимаю, потом поговорим. А сейчас можете спать спокойно, идёмте в лагерь. — Вангол уже повернулся, чтобы идти, но Новиков остановил его:

— Вангол, волки — это серьёзно? Они могут напасть? Я, конечно, видел, как вы стреляете, но сейчас ведь ни черта не видно. Вангол, сейчас ночь. Как бы вы разделались с ними?

— Вот так, — сказал Вангол и, вскинув лук, выстрелил куда-то в темноту.

Метрах в двадцати, у небольших ёлочек, Тинга нашла и, подойдя, бросила к ногам Новикова пронзённого стрелой зайца.

— Невероятно, — только и произнёс геолог, за уши подняв ещё бьющее ногами в судорогах животное. Он поднял голову, чтобы что-то ещё сказать Ванголу, но Вангол и Тинга уже скрылись в темноте, уходя в сторону лагеря. Новиков, закинув на плечо свой карабин, побрёл за ними.

В это же время в лагере, в палатке, несмотря на поздний час, не спали студенты. Между ними, как это часто бывало, шёл спор. Но если раньше вечерняя перепалка кончалась шутками и друзья засыпали в хорошем настроении, в этот раз спор зашёл слишком далеко. Всё началось с того, что Игорь увидел вечером, когда экспедиция, остановившись на ночлег, разбивала лагерь, как Мыскова помогала ставить палатку Пучинскому, а затем занесла в неё свой спальный мешок и вещи. Он брезгливо сказал Владимиру:

— Ты посмотри, совсем не стыдятся, в открытую жить стали. Не знаю, как можно было доверить руководство кафедрой в институте таким морально распущенным людям. Там хоть они не выставляли напоказ свои симпатии, хотя весь институт об их отношениях знал. А здесь, сейчас что они себе позволяют? Они что, думают, в тайге можно забыть о том, что они руководители, что они — члены партии и их поведение должно соответствовать требованиям устава? Думают, что эта аморалка им с рук сойдёт? А партийная ответственность? Ведь они оба имеют семьи. Они думают, что я, например, должен буду свою партийную совесть спрятать и молчать?

Владимир молча ставил палатку и ничего не ответил на эту тираду Игоря. Только вечером, после ужина, когда лагерь затих, Владимир, лёжа в спальнике, спокойно спросил Игоря:

— Игорь, ты никогда не рассказывал о своих родителях. Расскажи, кто они?

— С чего бы это мои родители тебя заинтересовали? У меня чистая биография, чем горжусь. Мать всю жизнь проработала прачкой. Отца нет.

— Как нет?

— Нет, и всё. Давай спать.

— Игорь, ты действительно считаешь, что Пучинский и Мыскова недостойные люди?

— А ты что, не согласен?

— Не согласен.

— Значит, ты, комсомолец, будущий строитель коммунизма, считаешь, что принципиальное отношение к людям это неправильно?

— Нет, я так не считаю. Но я считаю, что у людей есть право на личную жизнь и в эту жизнь не должен никто совать свой нос.

— Ты хочешь сказать, что я сую свой нос в их личную жизнь? Но они же не просто люди, они — руководители и члены партии. Мы должны с них брать пример и равняться на них, я не прав?

— Я уважаю этих людей за их ум и целеустремлённость, за их знания и жизненный опыт, и мне не важно, как они устраивают свою личную жизнь. Это для меня значения не имеет. Если двое людей любят друг друга — это хорошо. Лучше врать и жить с кем-то не любя? Это, по-твоему, правильней, чем принять решение и изменить свою жизнь? Как ты не поймёшь, что жить нужно просто, честно, не врать в первую очередь самому себе. Не обманывать своих близких и друзей.

— Как бы ты заговорил, интересно, если бы твоего отца увела какая-нибудь типа Мысковой?

— Мой отец умер, когда мне было десять лет, а мать через три года вышла замуж. Отчим неплохой человек, он любит мать, и мне приятно видеть, как они общаются между собой. Если бы он вдруг ушёл к другой женщине, я, конечно, был бы огорчён за мать, но думаю, понял бы его. Значит, на это была причина, и не мне судить о том. Человек рождён жить счастливым, и это его право.

— Да, Владимир, не понимаешь ты, в какое время мы живём, не чувствуешь политической обстановки. Если сейчас каждый начнёт устраивать своё счастье, жить для себя, тогда кто же будет строить коммунистическое общество? Сегодня ты плюнул на свою семью, завтра тебе будет всё равно, как к тебе относится коллектив, — это идеология единоличника и отщепенца. Может, тебе вообще не по душе лозунг, что социалистическая семья — это ячейка социалистического общества и чем крепче семья, тем крепче общество? Разрушая семью, разрушаешь общество, а это уже вредительство, понимаешь, думать нужно шире, глубже!

— Если общество будет состоять из ячеек, в которых, притворяясь счастливыми, живут несчастливые люди, само общество будет насквозь лживым. Сохранять насильно под любым, пусть политическим предлогом видимость счастья невозможно. Рано или поздно это приведёт к разрыву, и чем позже это произойдёт, тем хуже последствия.

— О, куда тебя понесло, так недалеко и до искажения линии партии по вопросам развития социалистического общества. Кто это тебе голову мусором набил, надо бы её основательно прочистить, желательно на комсомольском собрании.

— Знаешь, Игорь, не дай бог тебе стать каким-нибудь начальником. Ты по любому случаю найдёшь политическую подоплёку и обвинишь человека в том, о чём он даже и не догадывался.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То и хочу сказать. Увидеть в человеке плохое всегда проще, заметить хорошее гораздо сложнее. Тебе кажется, что ты зришь в корень, на самом деле твоя принципиальность это не что иное, как выискивание пороков. Откуда в тебе это?

— От верблюда. Меня совершенно не интересует твоё мнение. Есть люди, чьё мнение для меня важно, а твоё обывательское видение жизни мне просто неинтересно, а по большому счёту оно просто вредно. — Сказав это, Игорь вылез из спальника и вышел из палатки.

Он стоял под огромной чашей чёрного неба, усыпанного миллиардами звёзд, и курил. Он был уверен в своей правоте и злился на друга, так глубоко, по его мнению, заблуждавшегося в жизни. В полной тишине Игорь вдруг услышал приближающиеся звуки и укрылся за палатку. Мимо палатки к своему чуму прошли Вангол и Тинга. Они о чём-то тихо говорили. Игорь не понял о чём. Отрывки фраз, услышанные им, скорее были на эвенкийском языке. Но последнее, что он услышал и понял, было на русском. Дождавшись, когда они зашли в чум, Игорь нырнул в палатку и растормошил засыпавшего Владимира:

— Я был прав, слышишь, насчёт этих орочон, я был прав. Я сейчас слышал, как Вангол сказал «что другого выхода у них нет», и, пока мы не насторожились, нас надо уничтожить всех!

— Что ты несёшь? Не может быть! Когда и где ты это слышал? — Владимир вылез из спальника.

— Только что, они где-то шарились ночью и возвращались мимо нас. Я спрятался и услышал, как Вангол это сказал. Я слышал это своими ушами.

— Вот это да! — только и смог произнести Владимир.

— Нужно немедленно поднимать всех и арестовать Вангола и его орочонку. Доведём их и сдадим органам, пусть разбираются.

Игорь быстро оделся и, взяв карабин, вышел из палатки. Оделся и Владимир, он тоже взял карабин. Вылезая из палатки, увидел, что Игорь уже подходит к палатке Новикова, раскрыв вход, нырнул в неё и тут же выскочил.

— Нет! Новикова в палатке уже нет! — взволнованно шептал Игорь. Его лицо было испуганным. — Они убили его, скорее, скорее к Пучинскому!

Они бегом бросились к палатке начальника экспедиции и, добежав, буквально ввалились в неё.

— Семён Моисеевич, проснитесь скорей, беда! — тормошил его Игорь.

— Что, что случилось? — открыв глаза, спросил Пучинский, осторожно освобождая руку из-под головы спящей Нины.

— Орочоны убили Новикова! Скорей! — почти прокричал Игорь, выбираясь наружу.

Мгновенно проснувшийся Пучинский, ничего не понимая, вскочил и, хватая одежду, выскочил из палатки вслед за Игорем. Проснувшаяся Мыскова, закутавшись в одеяло, высунулась из палатки и спросила:

— Что произошло?

— Я услышал разговор Вангола с Тингой о том, что у них нет другого выхода, как всех нас уничтожить. Это было пять минут назад. Кинулся к Новикову, нет в палатке. Значит, они уже кончили. Сейчас они в чуме, нужно немедленно их арестовать, пока они внутри. — Игорь передернул затвор карабина. — Идёмте!

— Бедный Новиков! — воскликнула Мыскова, услышав рассказ.

— Почему это я бедный? Я богат, вот зайца несу, — раздался за спинами уже готовых бежать к чуму Вангола мужчин голос Новикова.

Все медленно повернулись и увидели подходившего к ним Новикова с карабином за плечами и зайцем в руке.

— А что, собственно, здесь происходит, товарищи? Почему все при оружии и на ногах? На нас напали дикие звери или кому-то кошмар приснился?

Все растерянно посмотрели на Игоря, который часто-часто моргал глазами, как бы не веря, что перед ним стоит геолог, живой и невредимый.

— Но я же сам несколько минут назад слышал, как Вангол сказал, что всех нужно уничтожить, что другого выхода у них нет и нужно это сделать, пока мы их не опасаемся! — Сказав это, Игорь посмотрел на Владимира, как бы ища его поддержки.

— Ты уверен, что это он говорил о нас? — спросил его Владимир.

— А о ком же ещё! — уже зло, с отчаянием почти кричал Игорь, сжимая в руках карабин.

— О волках, — вмешался в разговор Новиков. — Они сегодня караулили стаю, которая не напала на наших лошадей только по моей глупости.

— Вот что, — глядя с нескрываемой иронией на Игоря, сказал Пучинский, — Пинкертон ты наш, положи карабин и иди спать. Завтра большой переход через отроги Яблонового хребта, нужно хорошо отдохнуть.

Владимир облегчённо вздохнул и пошёл к палатке. Семён Моисеевич полез в свою, где его ждала Нина, единственный человек, который не был огорчен ночным пробуждением. Она страстно раскрыла объятия, в которых Пучинский с радостью утонул. Новиков долго усмехался произошедшему, укладываясь спать. Игорь до утра ворочался в спальнике, зло и обиженно переживая свой промах. «Ничего, я им всё равно докажу, что я прав. Только дойдём до Удогана, там с этим Ванголом разберутся», — думал он, засыпая. Спал он плохо, ему снились стаи ворон, которые кружились над ним и кричали: «Вангол! Вангол!»

Утром Вангол, как всегда вставший первым, встретил вышедшего из палатки Пучинского. Они сели у костра, на котором грелся большой чайник с принесённой Ванголом из ключа водой.

— Семён Моисеевич, Игорь озлоблен, он способен на всё, лишь бы удовлетворить своё больное самолюбие. Он хочет испортить жизнь моей семье, мне придётся его наказать. Он представляет угрозу и для вас. Поверьте, это так. Я предупреждаю вас об этом, потому что вы добрый человек и не сможете его угомонить.

Вангол сидел на корточках у костра и поправлял горящие ветки. Подбросил немного травы, чтобы дым отгонял мошку, и посмотрел на Пучинского. Пучинский сидел нахмурившись и молчал. Пауза затянулась. Из палаток уже стали выходить остальные члены экспедиции.

— Хорошо, Вангол, я всё-таки попробую с ним поговорить. Если не получится, пусть будет как будет. Тебе, вероятно, видней, как выйти из этой ситуации. Да, Вангол, ты понимаешь, что твоя семья нигде не значится, а это не может длиться вечно. Я смогу вам помочь, засвидетельствовать факт вашего пребывания вне правового поля. После определённых формальностей вы получите документы и станете гражданами со всеми правами и обязанностями, конечно.

— Спасибо, если это потребуется, я буду рассчитывать на вас. А теперь надо быстрее выходить, поторопите своих товарищей, переход будет тяжёлый.

Вангол встал и ушёл к Тинге помочь управиться с чумом. Через час экспедиция уже двигалась, преодолевая звериными тропами затяжные подъёмы. Впереди ехали Тинга и Вангол, пальмами то и дело прорубая проходы в зарослях. Небо, с утра чистое, постепенно затягивалось облаками, и вскоре на северо-западе заиграли зарницы, изредка слышались раскаты далёкого грома. К полудню вышли в русло небольшого ручья, и Пучинский остановил караван на привал. Вангол и Тинга, уехавшие несколько вперёд, вернулись. Подойдя к основательно располагавшимся на обед людям, Вангол сказал:

— Нужно торопиться. Это место для привала плохое, перекусите мясом на ходу.

— Почему плохое место, Вангол? Вода чистейшая, ветерок мошку отгоняет, за час пообедаем нормально — и вперёд. — Пучинский с сожалением посмотрел на хлопотавшую около провизии Мыскову и вопросительно взглянул на Вангола.

— Начальник не понимает. Вангол, скажи ему, нужно немедленно подниматься вверх по руслу и уходить на перевал. — Тинга говорила по-эвенкийски, но Пучинскому стало ясно, что и она против остановки.

— Нужно немедленно идти дальше, — сказал Вангол, и они с Тингой, сев на оленей, поехали вперёд. — Не отставайте, нужно спешить.

— Так, товарищи, обедать будем на ходу, всем быстро собраться — и вперёд, по коням.

Пучинский, вытащив из мешка кусок копчёной медвежатины, нарезал его тонкими ломтями и раздал с неохотой встававшим с камней спутникам. Игорь, взяв в руку кусок солонины, небрежно сунул его в мешок и, нервно завязывая верёвку, сказал как бы про себя, но так, что услышали все:

— Не пойму, кто руководит экспедицией? Почему мы должны всухомятку жевать?

— Не скули, — тихо сказал ему Владимир, проезжая мимо.

Вангол и Тинга, отъехавшие от всех, остановились. Справа и слева русло ручья сжимали крутые сопки, густо поросшие кустарником и лиственницей, корнями зацепившимися за скальный грунт. Огромные проплешины серых каменных осыпей, по краям обрамлённые мхом и мелкой растительностью, покрывали основания склонов сопок. Русло впереди было перегорожено несколькими вырванными с корнем огромными деревьями. Вангол оглянулся посмотреть, как там двигается караван. Небо на глазах темнело, начал накрапывать мелкий дождь. Лошади шли медленно и неуверенно, скользя подковами по крупным валунам. Медленный многокилометровый подъём выматывал, огромные полчища мошки облепили людей, ведущих лошадей в поводу, и животных, не давая дышать. Стояло полное безветрие и тишина. Вангол, напрягая зрение, выискивал какое-то подобие тропы, но склоны были доступны только разве что кабарге. Преодолев несколько завалов, оторвавшийся от всех Вангол слева по руслу увидел небольшой распадок. Узкая расщелина как бы врезалась в сопку, раскалывая её надвое. Дождь усилился, рассеяв мошку, но вместе с дождём пришёл и резкий ветер, ударивший в лицо. Вангол, обследовав расщелину, возвращался к медленно идущему против ветра и дождя каравану. Сначала он услышал у себя за спиной лёгкий шум. Подумав о том, что подходит ливень, Вангол не придал этому значения. Караван уже был рядом, и Вангол видел, как промокшие насквозь люди буквально волокут за узды лошадей. Шум за спиной Вангола усилился. Подъехавшая Тинга, показывая рукой вверх по руслу, сквозь шум дождя и порывы ветра, закричала:

— Идёт вода, скорей, скорей!

Вангол, оглянувшись, понял, что времени практически нет, и что есть мочи закричал Пучинскому:

— Скорее влево, там расщелина.

Он, отдав своего оленя Тинге, показал ей, куда ехать, а сам кинулся к лошадям группы. Пучинский, поняв, что происходит, отдал свою лошадь Мысковой и тоже бросился на помощь к остальным. Новиков, за лошадью которого на привязи шли лошади с вьюками, уже не мог с ними справиться. Вангол, обрезав повода, повис на одной из них, встававшей на дыбы. Ударившая невдалеке молния и сильнейший раскат грома как бы оглушил всех. Лошадь, которую вёл Пучинский, упала на колени, затем вскочила и рванулась вниз по руслу. Новиков, тоже не удержав лошадь, упал. Поскакавшая вслед за первой лошадь потащила его за собой. Игорь и Владимир, оглядываясь, уже подходили к расщелине, как с жутким рёвом появился метров на сто выше их клокочущий вал воды. Вода тащила камни и стволы деревьев, страшным напором скатываясь к ним всё ближе и ближе. Оставшиеся без лошадей Вангол и Пучинский бегом кинулись к расщелине, но явно не успевали. В последний момент Вангол махнул руками Владимиру, чтобы он не ждал их и уводил скорей лощадь в расщелину. Вал воды закрыл путь через секунды после того, как Вангол, сообразивший, что они не успеют, буквально за шиворот затащил Пучинского по крутой каменной осыпи вверх на склон. Теперь они лежали и, тяжело дыша, смотрели, как небольшой ручеёк, за секунды превратившись в мощный ревущий поток, как спички, сносил огромные стволы деревьев, выворачивал и тащил за собой камни. Боже, что с Новиковым, думал Вангол, сокрушался Пучинский. Они посмотрели друг на друга и опустили глаза. Они никак не могли помочь геологу. Вангол чувствовал, что Тинга в безопасности, а значит, и остальные успели подняться по расщелине выше и спаслись от потока. Минут через десять вода схлынула, обнажив изуродованное русло, и они спустились к мутному, но тихому ручью.

Из расщелины спускались с уцелевшими лошадьми Игорь, Владимир и Мыскова. Тинга с оленями осталась в расщелине. Она уже знала от Вангола, что нужно ставить чум.

— Поднимайтесь к Тинге, — крикнул им Вангол, — ставьте палатки и разжигайте костёр. Мы подойдём позже.

Пучинский, не задав никакого вопроса, двинулся следом за Ванголом, уходившим вниз по руслу. В километре от спасительной расщелины они обнаружили обезображенный труп одной лошади. Вьюк был сорван с неё и рассеян. Чуть дальше, среди корней гигантского ствола, они увидели тело Новикова. Он был мёртв. Непрекращавшийся дождь уже смыл грязь и песок с его открытого лица. Пучинский закрыл ему глаза и сел рядом, покачивая головой и вытирая капли дождя с лица своего товарища. Вангол отправился за лошадьми, оставив Пучинского, тяжело переживавшего потерю друга.

В ста метрах выше по расщелине среди скал Владимир и Игорь жгли костёр и выкладывали лапник под палатки. Увидев Вангола, они побежали к нему.

— Тинга сказала, что Новиков погиб! Это правда?

— Правда, возьмите лошадь, поедем, привезём его тело. Нужно похоронить здесь.

Подойдя к почти готовому чуму, Вангол обнял выскочившую к нему Тингу.

— Молодец, успела вывести их. Помоги им высушить одежду.

Из чума в одежде Тинги вышла Мыскова. Виновато улыбнувшись, спросила:

— Как там Семён?

— С ним всё нормально, сейчас привезём Новикова, приготовьте кусок брезента тело завернуть. — Вангол направился к парням, уже шедшим с лошадью вниз по расщелине.

— Слушай, я что-то не пойму, как Тинга узнала о гибели Новикова? Она уже была в расщелине и не могла ничего видеть. Мы ничего не видели, а она узнала, каким образом?

— Откуда я знаю, Игорь, я ещё прийти в себя не могу от того, что видел. Откуда столько воды разом, не из-за дождя же?!

— Из-за дождей. Там выше целая система озёр, которые наполняются до определённого времени, а потом происходит то, что мы видели. А насчёт Новикова я Тинге сообщил. Мы с ней общаемся, — сказал Игорю подошедший Вангол.

— То есть как общаетесь, на расстоянии? — остановившись и глядя на Вангола, спросил Игорь.

— Да. Давай, давай топай дальше, нет времени на разговоры. — Вангол почти бегом спускался к маячившему вдали Пучинскому.

— Какую-то ерунду несёт этот Вангол, — сказал Игорь и чуть не упал, подскользнувшись на валуне.

— Слушай, Игорь, если бы не Вангол, мы сейчас все лежали бы среди этих валунов, так что попридержи свой язык. Честное слово, ты уже всем надоел со своими выводами. Оставляй их хотя бы при себе. Если честно, после этой экспедиции мы вряд ли будем даже здороваться. Подумай об этом. — Владимир, осторожно огибая валуны, вёл лошадь, больше не обращая внимания на Игоря, который что-то ему говорил.

Вечером в выкопанную у скалы могилу осторожно опустили тело Новикова, завёрнутое в брезент. Пучинский пытался по карте определить место захоронения, но у него ничего не получилось. Потом все молча сидели у костра. Наконец-то прекратившийся дождь позволил сушить одежду и обувь.

— Вангол, нужно обязательно будет составить карту этой местности и это место назвать именем погибшего здесь Новикова. Ты поможешь мне?

— Не знаю, завтра в долине мы расстанемся и встретимся ли потом, неизвестно.

— Мы должны встретиться, Вангол. — Пучинский дружески похлопал по плечу охотника. — С тобой я готов идти хоть куда.

Вангол улыбнулся, крепче прижав к себе сидевшую рядом Тингу.

— Знаете, Семён Моисеевич, о чём думал Новиков перед смертью?

— О чём?

— Его последняя мысль была: «Только бы женщины успели!» Я её услышал. Это был настоящий человек, хороший человек.

— Да, я согласен с тобой, Вангол, очень жаль терять таких людей. Почему всегда раньше уходят лучшие, а всякая дрянь живёт на белом свете?

— Не знаю. Может, потому, что они раньше других выполняют свою миссию на земле. Выполнив её, они уходят из этой жизни, чтобы освободить место другим, тем, кто ещё должен родиться.

— Вангол, ты что, веришь в Бога? Ты веришь в то, что душа бессмертна и покидает тело, чтобы вселиться в другое или жить в раю? — Пучинский, задав вопрос, внимательно смотрел на молодого охотника.

— Я ничего не знаю о Боге, но верю в то, что люди рождаются, чтобы сделать что-то хорошее, а потом уйти, оставив о себе добрую память.

— У тебя всё так просто, Вангол. Мне кажется, всё гораздо сложней, но суть, наверное, тобой понимается правильно.

— Бог есть, — включилась в разговор молчавшая до этого Нина Фёдоровна. — Да, да, не делайте изумлённое лицо, Семён Моисеевич. Именно благодаря ему мы сегодня уцелели.

Далеко внизу, в долине ручья, раздался волчий вой. Одинокий волк с порванным ухом стоял на скале и, задрав морду к небу, тоскливо выл. В этот раз стая не смогла спастись из той западни, в которую привёл её вожак. Они шли по следу людей. В какой-то момент стая остановилась, почувствовав непонятную опасность, но вожак заставил идти за ним. Внезапный удар воды разметал стаю. Волки бросались вверх по склонам на сопки, но многие, срываясь с крутых голых проплешин, падали в перемалывающий поток. Вожак уцелел, уцелели, наверное, и другие, но никто не отзывался на его вой. Его слышали, но к нему не шли. Не шли, потому что потеряли в него веру. Утром, положив морду на передние лапы, он умер. Умер, потому что не смог дальше жить. Дикая злоба переполняла его волчье сердце, и оно не выдержало.

Утром распогодилось. Бросив последний взгляд на могилу Новикова, простившись с ним, экспедиция тронулась в путь. Через два часа они вышли на перевал, и перед ними открылся вид на огромную каменную долину. Где-то, примерно посредине, виднелись какие-то постройки. Настроение у всех поднялось, и спуск вниз прошёл быстро. В долине даже лошади, казалось, прибавили ход и бодро цокали по широким плоским каменным плитам. Широкое, просторное, продуваемое ветром пространство долины после зажатых тайгой звериных троп давало ощущение свободы. Ехали верхом, Вангол и Тинга на своих оленях, рядом, возвышаясь над ними на лошадях, Пучинский и Нина. Владимир и Игорь, оторвавшись от спокойно едущей группы, ускакали далеко вперёд. У всех было хорошее настроение. Пучинский уговаривал Вангола довести экспедицию до самого Удогана, но тот, отшучиваясь, не соглашался. Тинга о чём-то вполголоса говорила с Ниной, и они весело смеялись, поглядывая на своих мужчин. Вангол ещё издали обратил внимание на какие-то белые пятна недалеко от построек и теперь, приближаясь, внимательно присмотрелся к ним. Весело шутивший Семён Моисеевич, взглянув на лицо Вангола, замолк. Вангол, внимательно смотревший куда-то в сторону строений, изменился в лице.

— Что случилось, Вангол? — Пучинский взял в руки карабин и стал всматриваться в ту же сторону. Он видел, как два всадника приближались к постройкам, но вдруг остановились и спешились около каких-то белых пятен.

— Я никогда не был в этой долине летом, — сказал Вангол. — Теперь я понимаю, почему Такдыган обходил её стороной.

— Что там случилось, Вангол? — спросил снова Пучинский.

— Ничего не случилось, просто это Долина смерти, мне рассказывали о ней, теперь я сам всё вижу.

— Что ты видишь? Я ничего страшного не заметил, — полушутя-полусерьёзно произнёс Пучинский, с опаской озираясь по сторонам.

— Там горы костей, человеческих костей, Семён Моисеевич, — сказал Вангол.

— Как костей? Ничего не пойму. Откуда здесь человеческие кости? — Пучинский увидел, как студенты, вскочив на коней, во весь опор поскакали к ним. — Ты хочешь сказать, что эти белые пятна, которые я едва вижу, горы человеческих костей? — По лицу Пучинского было видно, что он очень хотел получить отрицательный ответ, но, уже зная Вангола, не надеялся на это.

— Скоро вы всё увидите собственными глазами, до места не более километра.

Тинга и Нина, ехавшие чуть сзади, заметив перемену в разговоре мужчин, подъехали к ним. Игорь и Владимир приближались.

— Куда они так гонят лошадей, соревнование устроили, совсем мальчишки, — сокрушалась Нина Фёдоровна, видя, что всадники действительно несутся во весь опор.

— Чёрт бы их побрал, шеи ведь свернут! — Пучинский вскинул карабин и выстрелил вверх.

Услышав выстрел, всадники осадили лошадей и уже спокойно поехали навстречу. Вскоре две группы соединились и вместе двинулись к постройкам.

— Там такое, ужас, Семён Моисеевич! Там сотни, может, тысячи трупов людей, что это такое? — наперебой говорили студенты. По их лицам было видно, что они не на шутку испуганы и взволнованы.

Ещё издали Вангол почувствовал забытый им запах лагерных бараков. Они подъезжали к уже ясно различимым, веерами разложенным останкам людей. Их было очень много. Выбеленные дождями и ветрами скелеты лежали группами, а в некоторых местах просто кучами. Спешившись, осторожно ведя лошадей между костями, они молча пробирались к деревянным баракам. Только Вангол и Тинга спокойно ехали на оленях, остальных буквально трясло от ужасной картины, окружавшей их. То прекрасное настроение, с которым все въезжали в долину, улетучилось. Метров за пятьдесят до строений вышли на чистые, свободные от человеческих костей камни. Двери дощатых бараков и домов из кругляка были распахнуты настежь, как бы приглашая гостей. Никто не решился входить в эти строения.

— Неужели здесь кто-нибудь живёт?! — с нескрываемым ужасом спросила Мыскова.

— Вообще, куда ты привёл нас, Вангол? Ты это специально сделал?

— Нет, не специально, просто с этого места кратчайший путь до Удогана, который вы пройдёте за два дня самостоятельно. Я был здесь глубокой осенью, когда уже лежал снег, и понятия не имел, что под снегом. Здесь никто не живёт, это стоянка на зимнике. По этой дороге зимой везут заключённых в Удоганский лагерь. Вероятно, это те, кто не выдержал дороги и замёрз в пути или на ночлеге в бараках. Сами видите, земли здесь нет, одни камни, могилу не выкопать, да и кто бы копал эти могилы.

— Этого не может быть. Это преступно. Это невозможно себе представить. Где мы находимся, это не наша страна. Это не Советский Союз! — плача, в истерике закричала Мыскова, уткнувшись лицом в плечо Пучинского.

— Лучше бы мы этого никогда не видели, — как-то по-взрослому осмысленно сказал Владимир, глядя себе под ноги.

— Как теперь с этим жить дальше? Как можно объяснить такое и кому это можно объяснить? Нужно просто это забыть как кошмарный сон. — Пучинский, успокаивая, гладил плечи Нины Фёдоровны.

Сев на камень и обхватив голову руками, Игорь Сергеев мучительно искал объяснение увиденному и не находил его. Он знал, что в стране обострилась классовая борьба и Советское государство вынуждено бороться с вредителями и врагами народа самым жесточайшим образом. Он гордился тем, что родился в единственном в мире государстве рабочих и крестьян, скинувшем оковы капитализма и освободившем людей от рабского труда. Где зло справедливо карается, но каждый оступившийся может честным трудом искупить свою вину перед народом. Кто же допустил такое? Нужно всё зафиксировать на бумаге, посчитать количество погибших и довести до сведения органов власти. Кто-то, пользуясь труднодоступностью этих мест, безнаказанно попирает и дискредитирует советские законы. Он добьётся, чтобы виновные были наказаны. Он добьётся, твёрдо для себя мысленно решил Игорь. Он встал, подошёл к Пучинскому и сказал:

— Считаю необходимым составить акт о факте находки останков людей и передать в советско-партийные органы для разбирательства и выяснения причин. Нужно потребовать выяснения и наказания виновных в таком вандализме.

Пучинский, выслушав Игоря, усадил на камень Нину Фёдоровну, взял его за плечо и отвёл в сторону:

— Молодой человек, вы басню про слона и Моську в школе читали? Хотите, дам вам совет?

— Я в советах не нуждаюсь, у самого голова на плечах есть, — ответил Игорь.

— Голова-то у тебя есть, только набита мякиной. Слепой ты, что ли, неужели не видишь? Здесь сотни, а может, тысячи людей, не таких, как ты, хлюпиков. Боролись за жизнь и остались на этих камнях. Ты решил подать жалобу на действия органов власти в отношении заключённых, врагов народа? Знаешь, что будет с тобой потом? Но это ладно, ты же, подлец, и нас всех под монастырь подведёшь. Опомнись, разуй глаза!

Никто и никогда не видел Пучинского в таком состоянии. Он кричал, схватив за грудки парня. Не ожидавший такого разговора, Игорь только открывал рот и моргал глазами, безвольно повиснув в сильных руках начальника экспедиции.

— Если ты вообще хоть заикнёшься где-нибудь о том, что здесь видел, нам всем конец, — сказала Мыскова, подойдя и убирая руки Пучинского от испуганного парня. Она приобняла его за плечи и повела в сторону. — Успокойся, после такого у всех нервы не в порядке. Понимаешь, не всё так правильно в этой жизни, как тебе кажется или как всем хотелось бы. Нельзя судить людей по одному только впечатлению, нельзя бросаться в крайности при оценке событий. Нужно думать и анализировать происходящее вокруг тебя, не торопясь делать выводы на основе глубокого изучения и осмысления событий. Давай порассуждаем. — Она присела на камень и усадила его рядом. — Представь, здесь огромное количество погибших людей. Они были заключёнными. Они погибли мучительной смертью, их тела просто бросили на растерзание зверям, нисколько не заботясь об ответственности за содеянное. Значит, те, кто это сделал, уверены в своей безнаказанности. Вдруг появляется человек или группа лиц, которые начинают обличать совершённое злодеяние. Как только им это станет известно, они сделают всё, чтобы этого человека или группы лиц не стало. — Мыскова пытливо смотрела в глаза Игоря, пытаясь уловить, понимает ли он её.

В это время Пучинский, Владимир и Вангол о чём-то тихо говорили в стороне. Махнув рукой, Владимир пошёл в сторону барака и скрылся в нём. Вангол, оставшись с Пучинским, сказал:

— Вам не удастся переубедить его. Слишком поздно. Он затаил зло и всё больше злится на всех. Он погубит вас всех, если его не остановить. Это так же верно, как то, что солнце садится на западе. Владимир — умный и надёжный парень. Мыскова всё понимает, так что решайте. — С этими словами Вангол пошёл к Тинге, которая возилась у костра.

— Значит, нужно писать прямо товарищу Сталину. Он сразу поймёт и разберётся с ними. Ну нельзя же нам молчать! — уставившись себе под ноги, проговорил Игорь.

— Игорь, своей твердолобостью ты ставишь под удар всех нас. У товарища Сталина много более важных дел, и лично этим он заниматься не станет. Не пойдёт же он сюда, за четыреста вёрст, пешком, с проверкой. Значит, он поручит кому-то из местного НКВД. Как только это произойдёт, защищая себя, они сотрут нас в порошок.

— Вы говорите так уверенно, как будто в НКВД работают одни преступники. Почему вы в этом так уверены? Мой дядя работает в НКВД, он честный и принципиальный чекист. Он столько врагов народа на чистую воду вывел! — пристально глядя в глаза Мысковой, сказал Игорь, вставая с камня. — Вы все не верите в справедливость советской власти, а я в ней уверен. Ещё посмотрим, кто был прав, и вам будет стыдно за своё поведение сейчас. Я молчать не буду ни о чём, что видел в этом путешествии, — твёрдо, с издёвкой, сказал он, делая шаг от сидевшей на камне Мысковой.

— Будешь, — спокойно произнёс подошедший Пучинский, передёрнув затвор карабина. — Прости, Господи, за грех, что беру на душу. А ну, шагай.