Четыре сезона (сборник) Кинг Стивен

21

Рельсы поворачивали теперь на юго-запад и тянулись через настоящий бурелом. Лес тут был преимущественно хвойным, с густым, практически непроходимым подлеском. Прежде чем двинуться в путь, мы позавтракали собранной в этом подлеске черникой. Ее здесь было видимо-невидимо, но, несмотря на это, желудки наши лишь слегка наполнились, а через полчаса принялись требовать более солидной пищи. Не только губы и пальцы, но даже наши обнаженные до пояса тела (было только восемь, но жара уже заставила нас скинуть рубашки) стали синими от черники. Верн принялся мечтать вслух о яичнице с беконом, из-за чего чуть не схлопотал по шее.

Это был действительно последний из долгой серии поразительно жарких дней и, думаю, худший из всех. Тучки, появившиеся было на горизонте, растаяли без следа уже к девяти часам, небо приобрело стальной оттенок, усугубляя уже и так невыносимое пекло, струйки пота скатывались вниз, оставляя следы-дорожки на покрытых пылью спине и груди, над головой вились оводы и слепни – в общем, ощущение было пренеприятнейшим, а понимание того, что путь до цели предстоял еще довольно долгий, отнюдь не добавляло энтузиазма. И тем не менее двигались мы быстро, принимая во внимание жару: всем нам не терпелось увидеть наконец мертвое тело, даже если при этом нам не поздоровится – черт его знает, недаром же говорят, что с мертвецами дела лучше не иметь. Но, несмотря ни на что, мы были преисполнены решимости добраться до цели – в конце концов, мы это заслужили.

Где-то в половине десятого Крис с Тедди, шедшие впереди, заметили воду, о чем и прокричали нам с Верном. Мы тут же подбежали к ним. Крис, радостно смеясь, показывал куда-то пальцем:

– Смотрите! Это бобры соорудили!

Чуть впереди под насыпью пролегала широкая дренажная труба. Бобры заткнули ее правый конец, соорудив нечто вроде небольшой плотины из палок и сучьев, скрепленных листьями, ветками и глиной. В результате образовался маленький водоем, наполненный чистой, сверкающей на солнце водой, над поверхностью которой в нескольких местах возвышались домики зверьков с острыми крышами, напоминающими эскимосские чумы. В пруд впадал ручеек, деревья вокруг которого были лишены коры почти до трехфутовой высоты.

– Ремонтная служба быстренько все это ликвидирует, – заявил Крис.

– Это почему же?

– А для чего, как вы думаете, здесь проложена труба? Чтобы вода не подмывала драгоценную насыпь. Так что пруд здесь не потерпят ни в коем случае. Бобров частично перестреляют, остальные уйдут сами, а плотину их разрушат, после чего на этом месте останется трясина, которая тут скорее всего была и раньше.

– А бобры как же? – спросил Тедди.

– Это их проблемы, – пожал плечами Крис. – По крайней мере управлению железных дорог на такие мелочи плевать.

– Интересно, можно ли здесь искупаться? – Верн жадно смотрел на воду. – Глубины хватит?

– Чтобы узнать, надо попробовать, – резонно ответил Тедди.

– Кто будет первым?

– Я! – вызвался Крис.

Он бросился вниз, на бегу скидывая кеды. Одним движением он стянул с себя джинсы вместе с трусами, затем поочередно снял носки и ласточкой прыгнул в воду. Через несколько мгновений голова его со слипшимися волосами показалась на поверхности, и он закричал:

– Отлично, парни! Здесь просто здорово!

– Глубоко? – осведомился Тедди: плавать он так и не научился.

Крис встал на дно, плечи его поднялись над поверхностью. На одном из них я заметил что-то серовато-черное и подумал: «Наверное, грязь». Немного погодя я пожалел, что не вгляделся повнимательнее…

– Давайте сюда, вы, трусишки! – кричал нам Крис.

Повернувшись, он поплыл саженками к противоположному берегу, затем обратно, но к тому времени мы уже скидывали с себя одежду. Верн прыгнул первым, за ним я.

Вода была просто потрясающей – прохладной, чистой и какой-то ласково-шелковистой. Подплыв к Крису, я встал на дно, и мы, счастливо улыбаясь, посмотрели друг на друга. Крик ужаса вырвался у нас одновременно: серовато-черное пятно у Криса на плече оказалось громадной жирной пиявкой. Такая же, очевидно, присосалась и ко мне, поскольку челюсть у Криса отвисла, а оказавшийся рядом Тедди заверещал на манер подсвинка под ножом мясника. Мы все втроем очертя голову бросились на берег.

Теперь я знаю о пресноводных пиявках гораздо больше, нежели тогда, и тем не менее эти в общем-то совершенно безобидные существа продолжают вселять в меня чуть ли не мистический ужас. Как известно, их слюна содержит анестезирующие и противосвертывающие вещества, присасываясь, они не причиняют никакой боли, поэтому если их не видеть, то ничего и не заметишь, пока они сами не отвалятся, насытившись, или же не лопнут.

Оказалось, что в пруду этих тварей полным-полно. Когда мы выскочили на берег и Тедди посмотрел на собственное тело, его чуть кондрашка не хватила.

Один лишь Верн пока ни о чем не подозревал, с удивлением наблюдая за нами из воды:

– Да что там такое? Что на вас нашло?

– Пиявки! – взвизгнул Тедди, дрожащими пальцами отдирая тварей от ляжек и отшвыривая их как можно дальше от себя. – Кровопийцы гребаные!

– ОБожеОБожеОБоже! – заорал Верн, выскакивая из воды словно ошпаренный.

Меня всего трясло, будто от холода, хотя жара стояла невыносимая. Сдирая пиявок с груди и рук, я всеми силами старался удержаться и не зареветь белугой.

– Посмотри-ка, Горди, – Крис повернулся ко мне спиной, – много их там еще? Ради всего святого, Горди, сними с меня эту гадость!

Я отодрал от спины Криса штук пять или шесть, после чего он помог мне таким же образом.

Ужас уже немного отпустил меня, когда я, опустив глаза, увидел, вероятно, прабабушку всех этих тварей, к тому же вспухшую от моей крови, наверное, вчетверо и превратившуюся из серовато-черной в багрово-красную блямбу колоссальных размеров. Устроилась она – где бы вы думали? – прямо у меня в паху. Это уж было чересчур. Я все еще старался не показать вида, но в голове у меня помутилось.

Тыльной стороной ладони я попытался смахнуть отвратительного слизняка. Не тут-то было. Заставить себя дотронуться до мерзкого создания еще раз было выше моих сил. Я повернулся к Крису, но выговорить ничего не смог, а лишь показал пальцем на то место. Физиономия Криса из побледневшей сделалась пепельно-серой.

– Сам не могу, – пробормотал я, сдерживая подступившую внезапно тошноту. – Ты мне… не поможешь?..

Он отшатнулся от меня с перекошенным лицом, не в силах отвести глаз от кошмарной картинки.

– Н-нет, Горди… Извини, но я не могу… Н-нет… А, черт!

Он наконец оторвал взгляд от пиявки, сложился пополам, и его вырвало на песок.

Ты должен сделать это сам, принялся убеждать себя я, стараясь не смотреть на омерзительное существо, которое тем временем продолжало раздуваться. Ну же, давай, покажи, что ты мужчина. Это же последняя. Последняя…

Я все-таки заставил себя дотронуться до пиявки, и в тот же миг она лопнула, словно переполненный воздухом шарик, вот только вместо воздуха из лопнувшей гадины брызнула моя собственная кровь, липкая и теплая.

Я тихонько заплакал. В слезах отвернулся от ребят и принялся одеваться. Сделав над собой невероятное усилие, я с ужасом понял, что больше не в состоянии контролировать себя. Плечи мои тряслись от рыданий, сдержать которые я уже не мог.

Ко мне подбежал все еще голый Верн.

– Посмотри, Горди, на мне их больше нет? – Он принялся тормошить меня за локоть, весь трясясь, как в пляске святого Витта. – Ну, Горди, посмотри же! Я стряхнул их всех, да? Больше ни одной нет?

Смотрел он при этом куда-то мимо меня, глаза его расширились и закатились так, что виднелись одни белки.

Я молча кивнул, продолжая рыдать. Похоже, я становлюсь плаксой… Надев рубашку, я застегнул ее на все пуговицы, после чего натянул носки и кеды. Рыдания понемногу стихали, наконец прекратились и всхлипывания.

Подошел Крис, вытирая рот пучком листьев вяза. Вид у него был испуганно-виноватый.

Одевшись, мы несколько мгновений молча смотрели друг на друга, а затем принялись взбираться на насыпь. Лишь один раз я оглянулся, и взгляд мой, как назло, упал на ту самую здоровенную пиявку, что лопнула от моего прикосновения. Выглядела она довольно жалко, но все еще омерзительно.

Четырнадцать лет спустя, когда вышел мой первый роман, я решил на полученный гонорар впервые посмотреть на Нью-Йорк. В программу поездки входил полный джентльменский набор туриста: шоу в мюзик-холле Рейдио-сити, смотровая площадка Эмпайр-Стейт-Билдинга (к чертям собачьим Всемирный торговый центр – здание, потрясшее мое воображение в фильме о Кинг-Конге, снятом еще в 1933 году, навсегда останется для меня самым высоким в мире), ночная жизнь Таймс-сквер и все такое прочее. Издатель мой, мистер Кейт, был до смерти рад возможности похвастаться передо мной своим городом. Последним пунктом программы была прогулка на морском пароме до Стейтен-Айленда. Свесившись через перила и посмотрев за борт, я вдруг содрогнулся от внезапно нахлынувшего воспоминания: в воде плавали сотни использованных презервативов, которые удивительно живо напомнили мне ту самую раздавленную пиявку. Мистер Кейт заметил, очевидно, как по лицу у меня пробежала тень, и покачал головой:

– Да, зрелище не очень привлекательное… Свинство какое!

Не мог же я, в самом деле, объяснить ему, что вовсе не резинки вызвали у меня чувство омерзения и что ему не стоит извиняться за своих не слишком-то чистоплотных сограждан?

В тот вечер, как вы уже, наверное, догадались, я изрядно нализался…

22

Не знаю, как далеко мы отошли от гнусного пруда, когда это со мной произошло. Я уже начал было успокаиваться, убеждая себя в том, что ничего страшного, черт побери, не случилось, это всего лишь пиявки, подумаешь, невидаль какая, когда перед глазами у меня все помутилось, и я свалился прямо на рельсы, при этом, судя по всему, сильно ударившись головой о шпалу. Сознание покинуло меня, и я как будто утонул в громадной пуховой перине.

Чьи-то руки перевернули меня лицом вверх. Наверно, те же ощущения испытывает боксер после нокаута, когда рефери, склонившись к нему, начинает считать до десяти. Сквозь ватную пелену доносились до меня слова:

– …с ним…

– …все…

– …ты думаешь, солнце…

– Горди, ты…

Я им, наверное, ответил что-то совсем уж нечленораздельное, поскольку лица их приняли крайне озабоченное выражение.

– Необходимо что-то предпринять. – Голос принадлежал Тедди. – До дома мы его не донесем.

После этих слов я снова провалился в небытие. Через какое-то время туман вокруг меня рассеялся, и я расслышал Криса:

– Ну ты как, Горди? Очнулся?

– Да вроде бы, – сказал я и попытался сесть.

Перед глазами тут же вспыхнули мириады ослепительных искр и так же мгновенно погасли. Я открыл и снова прикрыл глаза – искры не возвращались. Тогда я очень медленно встал.

– Ну ты и напугал нас, Горди, – проговорил Крис. – Водички хочешь?

Я кивнул. Он протянул мне флягу с теплой водой, и я сделал три больших глотка.

– Что с тобой было, Горди? – обеспокоенно спросил Верн.

– Да вот, посмотрел на твою физиономию и тем самым совершил непростительную ошибку…

– Гы-гы-гы! – расхохотался Тедди. – Во дает! Он еще и шутит! Ну, значит, Горди, с тобой и правда все нормально.

– Ты в порядке? – настойчиво переспросил Верн.

– Вполне. Да, теперь все о’кей. Просто как вспомню этих кровопийц, так и с катушек долой…

Они согласно кивнули: каждый, вероятно, ощущал что-то похожее.

Мы перекусили в теньке и продолжили путь – Крис с Тедди впереди, а мы с Верном в роли замыкающих. Идти, судя по всему, оставалось уже недолго.

23

На самом деле это было не совсем так, и если бы мы додумались взглянуть на дорожную карту, то сразу бы поняли почему. Нам было известно, что тело Рэя Брауэра находилось где-то возле дороги, упирающейся в берег Ройял-Ривер неподалеку от железнодорожного моста. Именно там Билли и Чарли со своими девочками устроили импровизированный пикничок, там же они и обнаружили труп, думали мы. От Касл-Ривер до Ройял было миль десять, которые мы по идее уже должны были пройти.

Однако десять миль напрямую, тогда как железнодорожная колея делала изрядный крюк, огибая холмистую местность под названием Утесы. Крюк этот прекрасно просматривался на карте, оттуда же можно было заключить, что расстояние между Касл– и Ройял-Ривер по железной дороге равнялось не десяти милям, а шестнадцати.

Крис начал догадываться об ошибке, когда миновал уже полдень, а Ройял-Ривер и в помине не было. Он решил забраться на высокую сосну, чтобы осмотреться, а когда слез, то огорошил нас известием, что если мы ускорим шаг, тогда до Ройял доберемся часам примерно к четырем.

– Ни фига себе! – присвистнул Тедди. – Ну и что же нам делать?

Мы переглянулись: лица у нас были злые, усталые и голодные. То, что поначалу казалось захватывающим приключением, на самом деле вылилось в утомительный, тяжелый и, не исключено, опасный поход. Кроме того, нас, наверное, уже начали разыскивать, и если Майло Прессман и не вызвал полицию, это вполне мог сделать машинист поезда, с которым мы едва разминулись на мосту через Касл-Ривер. Обратный путь до Касл-Рока мы намеревались проделать на какой-нибудь попутке, однако часам к семи уже должно было стемнеть, а после наступления темноты поймать попутку, да еще в такой пустынной местности, нечего было и пытаться.

Я попробовал вызвать перед глазами образ «моего» оленя, щиплющего травку, но и это не принесло облегчения. Положение наше было отчаянным.

– Лучше, несмотря ни на что, двигаться вперед, – вывел нас из оцепенения Крис. – Так что пошли.

Он повернулся и, опустив голову, побрел по рельсам в своих покрытых пылью кедах. Минуту мы раздумывали, а затем, растянувшись цепочкой, последовали за ним.

24

Удивительно, но за все долгие годы, миновавшие с тех памятных дней на исходе необыкновенно жаркого лета, я крайне редко предавался размышлениям о них, потому, наверное, что они неизменно вызывают у меня ассоциации столь же неприятные, как, например, зрелище утопленника, выброшенного на берег после недельного пребывания под водой. В результате я никогда не подвергал сомнению наше решение продолжить путь, точнее, не правильность этого решения, а то, как оно было принято.

А ведь все могло сложиться иначе, и тогда, возможно, Крис, Тедди и Верн были бы живы до сих пор. Нет, они не погибли тогда ни в лесной чаще, ни на железнодорожной колее; в этой повести вообще нет ни одного погибшего, исключая разве что нескольких пиявок да беднягу Рэя Брауэра, который, впрочем, был мертв еще до начала моего рассказа. Истина, однако, заключается в том, что из нас четверых, бросавших монетки, чтобы решить, кому отправляться за продуктами в магазин «Флорида», в живых остался лишь один, тот, кто туда в конце концов отправился, то есть ваш покорный слуга, автор этих строк. Трое из четверых умерли, не достигнув возраста, позволяющего баллотироваться в президенты… И если правда то, что порой кажущиеся незначительными события способны иметь далеко идущие последствия, пускай хотя бы косвенные, то, может быть, и в самом деле все бы сложилось по-другому, если бы мы в тот момент оставили нашу затею и махнули в Харлоу ловить попутку.

Мы бы, безусловно, так и поступили, если б только знали, что и Билли Тессио, и Чарли Хоган, и старший братец Криса по прозвищу Глазное Яблоко, а кроме них, и Джек Маджетт, и Норман Волосан Бракович, и Вэнс Дежарден, и даже сам Туз Меррил усаживались именно в тот момент, когда мы решали, как быть дальше, в побитый «форд» Меррила и розовый «студебеккер» Вэнса, чтобы поехать посмотреть на труп парнишки.

Мы не могли знать, что не прошло и тридцати шести часов с момента, когда Верн подслушал страшную тайну, как его братец Билли проболтался Джеку Маджетту, а Чарли – Тузу. Те поклялись здоровьем матери хранить услышанное в секрете, однако уже к полудню об этом знала вся их банда. Можно себе представить, как эти два ублюдка относились к собственным матерям…

Вся шайка-лейка собралась на совет, и Волосан Бракович высказал уже известную вам, дорогой мой читатель, мысль о том, что было бы неплохо попасть на первые полосы газет и в программы теленовостей, для чего необходимо «случайно» обнаружить труп, а для пущей убедительности погрузить в машины побольше рыболовных снастей. Дескать, мы тут собрались порыбачить, господин констебль, и вот полюбуйтесь, что выудили…

Когда мы вышли наконец на финишную прямую, они как раз свернули с автострады на дорогу, ведущую к Ройял-Ривер.

25

Первые тучки появились на небе к югу от нас часов около двух, но поначалу мы на них не обратили никакого внимания: последние дожди прошли в самом начале июля, с какой же стати быть дождю сейчас? Однако тучи постепенно сгущались, становились свинцовыми и мало-помалу двигались в нашу сторону. Я пригляделся к горизонту повнимательнее, надеясь увидеть характерную пелену, которая указывала бы на уже начавшийся дождь милях в двадцати, а может, и в пятидесяти от нас, однако ее пока не было. Тучи же продолжали сгущаться.

Выяснилось, что Верн натер ногу. Мы остановились, ожидая, пока он подложит немного мха под левую пятку.

– Как думаешь, Горди, дождь будет? – спросил Тедди.

– Похоже на то.

– Вот зараза, – вздохнул он, – ну и денек… А может, оно и к лучшему: жара достала окончательно…

Из-за больной ноги Верна нам пришлось сбавить шаг. Последние сомнения в том, что дождь будет, отпали после того, как в небе откуда ни возьмись появились стаи галдящих птиц, и сам воздух как-то резко изменился: из прозрачного, чуть подрагивающего он сделался каким-то густо-жемчужным, насыщенным влагой, хотя жара ни капельки не спала. Наши удлинившиеся тени также потеряли резкие очертания. Небо с южной стороны приобрело медный оттенок. Мы опасливо поглядывали на тучи, выросшие до колоссальных размеров и уже готовые закрыть солнце. То и дело в них сверкали ослепительные вспышки, на мгновение делая их светло-серыми вместо свинцово-фиолетовых. Из-под ближайшей тучи ударила громадная ветвистая молния, такая яркая, что я не мог не зажмуриться. Вслед за ней раздался оглушительно долгий раскат грома.

Мы немного поворчали по поводу дождя, но в глубине души каждый из нас жаждал освежающей влаги… только без пиявок.

Было чуть больше половины четвертого, когда впереди, в просвете между деревьями, блеснула полоска воды.

– Наконец-то! – радостно воскликнул Крис. – Это Ройял!

У нас как будто открылось второе дыхание, так мы рванули к долгожданной реке. Тем временем ливень приближался. Воздух еще более загустел, и за какие-то секунды температура упала градусов на десять. Взглянув себе под ноги, я вдруг обнаружил, что тень моя совсем исчезла.

Мы снова шли попарно, внимательно вглядываясь в склоны насыпи по обе стороны дороги. Я ощутил внезапную сухость во рту. Солнце в последний раз выглянуло из-за туч и больше уже не показывалось. Картина эта – громадная туча, сверкающая золотом по краям, – напомнила мне одну из иллюстраций к Ветхому завету. Наконец солнечные лучи исчезли вовсе, а за ними тучи поглотили и последний кусочек голубого неба. Мы, словно лошади, почуяли запах реки, а может, это был запах океана, готового вот-вот обрушиться сверху на иссохшую, истомившуюся по влаге землю. Назревал, судя по всему, настоящий потоп.

Я старался внимательно смотреть на обочину, однако разверзшееся небо приковывало взгляд помимо моей воли. Прохладный ветер все крепчал. Внезапно прямо у меня над головой сверкнула такая ослепительная вспышка, что глаза сами собой зажмурились: похоже, сам Господь сфотографировал меня, по пояс голого мальчишку, куда-то бредущего по железнодорожной колее. Где-то ярдах в пятидесяти рухнуло сраженное молнией громадное дерево, а последовавший вслед за этим раскат грома заставил меня содрогнуться. Больше всего на свете мне сейчас хотелось очутиться дома, в уютном безопасном месте вроде погреба, где хранилась картошка, с хорошей книжкой…

– О Боже! – вскрикнул Верн фальцетом. – Господи Иисусе, вы только посмотрите!

Взглянув туда, куда указывал пальцем Верн, я увидал голубовато-белый огненный шар, двигавшийся к нам над левым рельсом с треском и шипением, напоминавшим рассерженного кота. Мы замерли в оцепенении, разинув рты и все еще не веря в существование подобных штуковин, а шар тем временем промчался мимо нас и, удалившись футов на двадцать, вдруг лопнул с громким треском и исчез, распространив вокруг резкий озоновый запах.

– Какого черта я вообще тут делаю? – пробормотал Тедди.

– Вот это да! – возбужденно воскликнул Крис, потрясенный зрелищем. – Глазам своим поверить не могу! Вот так штука, а?!

Я, однако, в этой ситуации был согласен скорее с Тедди. Как и ему, мне было весьма не по себе, а одного взгляда на небо хватило, чтобы закружилась голова. Очередная молния ударила совсем рядом, запах озона стал сильнее, а раскат грома последовал практически безо всякой паузы.

Звон в ушах еще не стих, когда послышался ликующий вопль Верна:

– ВОТ ОН! НУ НАКОНЕЦ-ТО! СМОТРИТЕ, ВОН ТАМ ОН! Я ЕГО ВИЖУ!

Достаточно прикрыть глаза, и я снова и снова вижу Верна, стоящего на рельсе, словно первооткрыватель на капитанском мостике, прикрыв ладонью глаза от очередной вспышки, другой же рукой указывая куда-то вдаль.

Мы подбежали к Верну, при этом я повторял про себя: Его просто-напросто подвело воображение. Сначала пиявки и жара, теперь эта гроза… Ему, конечно, померещилось. Однако, как бы мне ни хотелось, чтобы это так и было, я уже понимал, что Верну вовсе не померещилось. В тот миг я осознал, что зря ввязался в это гиблое дело, что любоваться на мертвое тело у меня не было ни малейшего желания.

Там, куда указывал Верн, прошедшие ранней весной ливни частично размыли насыпь, образовав канаву фута в четыре, до которой у ремонтной службы либо никак не доходили руки, либо ее просто не заметили. Канава уже заросла черникой, откуда высовывалась белая, как воск, ладонь. Запах оттуда шел отвратный.

Я старался не дышать, остальные, по-моему, тоже.

Сильный ветер хлестал нас теперь уже со всех сторон, однако я его не замечал, думая, что обязательно сойду с ума, если сейчас услышу выкрик Тедди: Парашютистам приготовиться к прыжку! Лучше бы было увидеть все тело сразу, а не одну эту восковую ладонь… Она и сейчас встает у меня перед глазами всякий раз, когда я слышу или же читаю о каком-нибудь ужасном происшествии или преступлении.

И вновь блеснула молния, потом еще и еще раз. Раскаты грома следовали один за другим, словно боги устроили там, на небесах, гонки на огненных колесницах.

– Бли-и-ин, – протянул Крис. Ругательство вышло у него каким-то полувздохом, полувсхлипом.

Верн нервно облизнул губы, а Тедди молча стоял и смотрел. Ветер то сдувал его длинные, спутанные волосы с ушей, то снова закрывал их. На лице его застыла абсолютно ничего не выражающая маска, хотя позднее мне стало казаться, что нечто на нем все же промелькнуло…

По мертвой ладони ползали взад-вперед черные мураши.

Лес вокруг нас как будто тяжело вздохнул, заметив наконец наше присутствие, – это по кронам деревьев ударили первые тяжелые капли дождя.

По голове и рукам застучали капли размером в десятицентовик. Изголодавшаяся по влаге земля впитывала их мгновенно.

Эти первые громадные капли сыпались, наверное, не более пяти секунд. Мы с Крисом озадаченно переглянулись.

И тут разверзлись хляби небесные, и начался всемирный потоп…

Крис спрыгнул с насыпи к промоине, волосы у него уже намокли и слиплись. Я последовал за ним. Верн с Тедди поспешили за нами, но мы с Крисом оказались у тела Рэя Брауэра первыми. Лежал он ничком. Крис вопросительно посмотрел на меня, взгляд у него был серьезным, совсем взрослым. Поняв, чего он хочет, я молча кивнул.

Думаю, тело оказалось тут, внизу, безо всяких видимых увечий, а не там, на рельсах, изуродованным до неузнаваемости, потому что парнишка в последний момент попытался увернуться от поезда. Лежал он головой к насыпи, в позе ныряльщика перед прыжком. Его темные, рыжеватые волосы слегка вились, на них виднелась запекшаяся кровь, однако ее было совсем немного. Одет он был в темно-зеленую футболку и джинсы. Обуви не было, но чуть поодаль, в зарослях черники, я заметил полукеды. Это меня поначалу удивило – почему это они валяются отдельно? – но потом понял, в чем тут дело.

Все мои родные и друзья считают, что мое богатое воображение – бесценный дар Божий, что оно не только позволяет зарабатывать на жизнь, но и не дает мне никогда скучать, словно бесплатное кино, которое можно смотреть когда захочешь. В общем-то они правы, но иногда, особенно по ночам, воображение рисует мне такое, что лучше было б никогда не видеть. Вот и сейчас, глядя на эти валяющиеся в стороне кеды, я отчетливо увидел, как они слетели у него с ног от страшного удара поездом, удара, который и отнял у него жизнь.

Только теперь я осознал это с ужасающей отчетливостью: парнишка не спит, не приболел, он мертв, безнадежно мертв, он никогда уже не встанет с этой постели из черники, никогда не наденет свои кеды, не вернется домой, вообще теперь по отношению к нему одно лишь слово имеет смысл: НИКОГДА. Он мертв, умер. Конец…

Мы перевернули его лицом вверх, подставив под проливной дождь, сверкающие молнии, оглушительные громовые раскаты.

Его лицо и шею покрывал сплошной ковер из муравьев и жуков, копошащихся вокруг выреза футболки. Широко раскрытые глаза представляли собой не менее кошмарное зрелище: один закатился так, что виден был только белок, а второй неподвижно уставился прямо на нас. Кровь, очевидно из носа, запеклась на верхней губе и на подбородке, а правая сторона лица была сплошным кровоподтеком. И все равно выглядел он не столь ужасно, как я предполагал. Однажды Деннис с силой распахнул дверь именно в тот момент, когда я собирался открыть ее с противоположной стороны, так у меня кровоподтеки на физиономии были еще страшнее плюс к тому, конечно, кровь из носа, и тем не менее я даже не отказался ужинать в тот вечер.

Изо рта Рэя Брауэра выполз громадный жук и, перебежав по щеке, свалился в чернику.

– Видали? – сказал Тедди срывающимся голосом. – Держу пари, у него там, внутри, полным-полно жуков, даже, наверное, в мозгу…

– Заткнись, Тедди! – прикрикнул на него Крис, и Тедди с видимым облегчением его послушался.

Небо прочертила ярко-голубая молния, отразившись в глазах парнишки, которые словно ожили на миг, как будто он обрадовался, что его наконец нашли, и нашли именно мы, ребята одного с ним возраста.

Только теперь я заметил, какой тяжелый от него исходит дух. Уверенный, что меня вот-вот стошнит, я поспешно отвернулся, однако позывов, как ни странно, не было. Тогда, чувствуя, что это мне необходимо, я сунул в рот два пальца, но и это не помогло: спазм сжал желудок, не более того.

Шум ливня и раскаты грома совершенно заглушили рокот моторов двух автомобилей, подъехавших со стороны Харлоу, и уж тем более никто из нас не слышал приближающихся шагов. Потому-то мы и застыли в оцепенении, когда Туз Меррил, перекрывая грозу, заревел:

– А эти тут откуда взялись?!

26

От неожиданности мы так и подпрыгнули, а Верн вскрикнул – как выяснилось позже, ему показалось, что это труп так заорал.

Мы, еле дыша от страха, подняли глаза. У дальнего края заболоченного участка, там, где лесополоса скрывала от нас проселочную дорогу, стояли Туз Меррил и Чамберс Глазное Яблоко. От нас их отделяла лишь плотная дождевая пелена, за которой четко просматривались их красные нейлоновые куртки – из тех, что можно купить в любой студенческой лавке по предъявлении билета учащегося, а выступающим за университетские команды их выдают бесплатно.

– Так это мой младший братишка! – присвистнул Глазное Яблоко. – Ах ты, гаденыш, сукин сын!

Крис, разинув рот, уставился на брата. Его насквозь мокрая, грязная рубаха все еще была обвязана вокруг пояса, а на голых плечах резко выделялись темно-зеленые от дождя лямки рюкзака.

– Ты, Рич, лучше сюда не лезь, – сказал он чуть дрожащим голосом. – Он наш. Это мы его нашли.

– Вы?! – заорал Глазное Яблоко. – Черта с два! Нашли его мы, мы же и сообщим о нем в полицию.

– Ничего не выйдет, – сказал я, чувствуя, как закипаю от ярости. Если бы мы только могли предположить, что так все обернется… что они явятся сюда на автомобилях… Именно это почему-то и разозлило меня больше всего: они приехали в комфорте, на машинах, тогда как мы… Ну нет, им не удастся воспользоваться, как всегда, так называемым правом старшего. После всего, что с нами было, – нет, не выйдет! – Нас здесь четверо, Глазное Яблоко, – продолжил я с угрозой. – Только попробуйте!

– И попробуем, малыш, попробуем, – с усмешкой ответил тот.

Ветви у него за спиной зашевелились, и на поляне появились, ругаясь и отплевываясь от заливающей лицо воды, Чарли Хоган и брат Верна, Билли. Внутри у меня все похолодело, когда вслед за этими двумя из-за кустов вылезли Джек Маджетт, Волосан Бракович и Вэнс Дежарден.

– А вот и мы, – ухмыльнулся Туз, – так что вы, ребятишки, давайте-ка…

– ВЕРН!!! – заорал вдруг Билли Тессио, багровея и сжимая пудовые кулачищи. – Ах ты, сучонок! Так ты подслушивал, да? Ты сидел под крыльцом, да?!

Верн затрясся, а Чарли Хоган ласково проговорил:

– Ну что, змееныш, доигрался? Сейчас узнаешь, как шпионить и подглядывать. Сейчас твой братец тебе покажет, как совать нос в чужие дела, а я еще добавлю.

– Да ну-у? – внезапно выступил Тедди. Глаза его за толстыми стеклами очков сверкнули в безумной ярости. – Вот только троньте его или кого-нибудь из нас! Ну же, рискните! Вы же такие взрослые, сильные, попробуйте! Давайте!

Билли и Чарли уговаривать не пришлось: с угрожающим видом они вместе двинулись вперед. Верн задрожал еще сильнее, однако с места не сдвинулся: бок о бок с ним стояли его друзья, с которыми он столько вынес, которые добирались сюда с ним вместе отнюдь не на автомобилях.

Внезапно Туз положил ладони на плечи Чарли и Билли, осаживая их.

– А теперь послушайте меня, – спокойно сказал он, обращаясь к нам, словно учитель к непонятливым ученикам. – Нас больше, чем вас, к тому же мы гораздо сильнее. Мы даем вам шанс: исчезните отсюда, куда – не наше дело. Чтоб через минуту вас тут не было! Усвоили?

Братец Криса хохотнул, а Волосан похлопал Туза по плечу, одобряя его великодушие. Тем временем Туз продолжал с улыбкой удава, вздумавшего побеседовать с кроликом, прежде чем сожрать его на ужин:

– Давайте сваливайте отсюда, а его мы заберем с собой. Вздумаете упираться – надерем вам задницу, а его, так или иначе, заберем. К чему вам лишние неприятности, мальцы? Кроме того, – добавил он с видом человека, пытающегося лишь восстановить справедливость, – это ведь Билли и Чарли его нашли, поэтому, ха-ха, все почести по праву должны достаться им.

– Да они перетрусили как зайцы! – оборвал его Тедди. – Верн все нам рассказал: они себя не помнили от страха. – Он состроил гримасу ужаса, пародируя Чарли Хогана – было очень похоже. – «Господи, Билли, что же теперь делать? О Боже, Билли, лучше бы мы вообще не угоняли эту тачку! Какой кошмар, Билли, какой ужас. Взгляни-ка, Билли, я, кажется, описался…»

Этого Чарли стерпеть уже не мог. Физиономия его перекосилась, однако что-то все же удержало его от того, чтобы немедленно растерзать Тедди.

– Не знаю, как тебя зовут, сучонок, – сдавленно проговорил он, – но попадешься ты мне еще…

Я скосил глаза на Рэя Брауэра: тот лежал, все так же уставясь таинственным «нормальным» глазом в затянутое тучами небо, как будто происходящее вокруг его совершенно не касалось. Гром продолжал погромыхивать, но ливень стал уже стихать.

– А ты, Горди, что скажешь? – обратился ко мне Туз, придерживая Чарли за локоть и при этом напоминая опытного дрессировщика, сдерживающего разъяренного тигра. – Есть же в тебе что-то от брата, а он был вполне разумным парнем. Скажи своим дружкам, чтобы отвалили. Четырехглазый оскорбил Чарли, поэтому тот должен ему ответить, но только так, слегка, ну а потом разойдемся по-хорошему. Договорились?

Напрасно он упомянул о Денни. До этого я был готов поторговаться с ним, сказать Тузу, что, как тому и без меня известно, Билли и Чарли струсили и сами отказались от своего права «первооткрывателей», Верн это слышал собственными ушами, а значит, ни они, ни тем более их дружки не обладают в отношении тела никакими преимуществами. Вывод: тело Рэя Брауэра по праву наше, мы выстрадали это право на мосту через Касл-Ривер, когда нас с Верном едва не сшибло поездом, на свалке, где мы схлестнулись с Майло Прессманом и его идиотом суперпсом Чоппером, в пруду, где нас чуть не сожрали пиявки. Да и вообще… Короче говоря, я собирался урезонить его, чтобы все было по-честному. Шансов, конечно, было мало, но может, в чем-то он со мной и согласился бы. Однако он ни к селу ни к городу приплел сюда Денниса, и вместо увещеваний у меня, помимо моей воли, вырвался мой собственный смертный приговор:

– А пошел-ка ты к такой-то матушке, дешевка, раздолбай гребаный!

Нижняя челюсть у Туза отвисла, образуя идеальной формы овал: услыхать такое – и от кого?! – ему, наверное, в жизни не доводилось. Все прочие представители обеих враждебных сторон также уставились на меня, ушам своим не веря.

Из оцепенения нас вывел Тедди радостным воплем:

– Вот это да! Молодец, Горди, круто ты его!

Я и сам не мог поверить, что такое ляпнул. Словно в кульминационный момент пьесы пьяный актер сморозил со сцены такое, что не лезло ни в какие ворота. Мы не знали оскорбления страшнее, чем «дешевка», даже если оставить в стороне упоминание о «матушке». Краем глаза я заметил, как Крис, сбросив с плеч рюкзак, лихорадочно принялся рыться в его недрах, но для чего – я в тот момент еще не понял.

– Славно, славно… – оправился от потрясения Туз. – Что ж, парни, приступим. Кроме Лашанса, никого не трогать, им же я сам займусь. Руки ему переломаю, гадине.

Я похолодел. Не так, как тогда, на мосту, но это, наверное, потому, что страха уже почти не осталось. До меня как-то сразу дошло, что он не шутит, он действительно собирается переломать мне руки. Много лет прошло с тех пор, но и теперь у меня нет ни малейшего сомнения в том, что именно так он и намеревался поступить.

Они медленно приближались сквозь дождевую пелену. Джеки Маджетт вытащил из кармана ножик-выкидуху и нажал на кнопку. Шестидюймовое лезвие сверкнуло под слабыми лучами уже начавшего пробиваться сквозь тучи солнца. Верн с Тедди по обе стороны от меня храбро приняли боевую стойку, при этом на лице у Верна отразилось мужество отчаяния. Тедди же не унывал нисколько.

Парни приближались, выстроившись в линию, шлепая армейскими ботинками по размытой дождем земле. Тело Рэя Брауэра лежало у наших ног, словно огромной ценности трофей, который мы решили защищать до последнего. Я приготовился ударить первым, когда в руке у Криса тускло блеснула вороненая сталь.

БА-БАХ!!!

Боже, что за звук! До сих пор он сладостной мелодией звучит у меня в ушах. Чарли Хоган высоко подпрыгнул на месте; Туз Меррил мгновенно перевел взгляд с меня на Криса, при этом челюсть у него снова отвалилась; Глазное Яблоко выглядел так, словно его пыльным мешком ударили. Тем не менее очнулся он первым:

– Эй, Крис, это же отцовская пушка! Да он тебе руки-ноги повыдергивает…

– Тебя ждет кое-что похлеще, – с угрозой проговорил смертельно побледневший Крис. Глаза его пылали. – Горди прав: вы не что иное, как дешевки, грязные, вонючие дешевки. Если бы Чарли и Билли, обнаружив мальчишку, не наложили в штаны, разве мы бы отправились за ним черт знает куда? Эти два засранца струсили и выложили все Тузу Меррилу, чтобы тот принял за них решение. – Крис сорвался на крик: – Вы не получите его, поняли?! После всего, что было, не получите! Это я вам говорю! Вам ясно?

– Послушай, – принялся уговаривать его Туз, – опусти-ка пушку, пока не отстрелил себе же что-нибудь. – Самообладание быстро возвращалось к нему, и он, со своей обычной ухмылочкой, стал снова приближаться. – Дай-ка быстренько ее сюда, вонючка, не то я заставлю тебя ее сожрать!

– Ей-богу, Туз, еще один шаг – и я тебя пришью…

– Тогда ты ся-я-дешь, дорогой мой, – пропел Туз все с той же ухмылочкой.

Дружки его наблюдали за ним с каким-то благоговейным ужасом, точно так же мы с Тедди и Верном смотрели на Криса. Конечно же, Туз Меррил, бандит и хулиган, от которого на ушах стояла вся округа, не мог предположить ни на секунду, что двенадцатилетний мальчишка способен в него выстрелить. Полагаю, он ошибался. Вряд ли Крис просто так позволил бы ему отнять у него отцовский пистолет. В тот миг я был уверен, что вот-вот грянет беда, и такая, какой я еще не знал. Может, и до убийства дойдет. И все это из-за премии, назначенной тому, кто найдет мальчишку, которого давным-давно и в живых-то уже нет…

Мягко, словно жалея Туза, Крис произнес:

– Ну, выбирай, что тебе отстрелить: руку или ногу. Мне все равно – давай выбирай ты.

Вот это-то и остановило Туза Меррила.

27

С ума можно сойти: на его физиономии я прочел страх. Туз Меррил испугался! Такого еще не бывало. Напугало его скорее не то, что сказал Крис, а то, как он это сказал. Если Крис и блефовал, то делал он это просто гениально, хотя, честно говоря, не думаю, что это был блеф. Да и все остальные поверили, что он говорит вполне серьезно. Лица у всех были такими, как будто кто-то поднес огонь к очень короткому бикфордову шнуру – еще секунда-другая, и раздастся взрыв.

Туз мало-помалу приходил в себя. Лицо его снова сделалось жестким, губы вытянулись в струнку, он смотрел сейчас на Криса, как смотрят на человека, сделавшего важное, но рискованное деловое предложение: ну что – стоит с тобой поиграть или же послать тебя к черту? Он словно замер в ожидании, сумев либо подавить страх, либо удачно его скрыть. Судя по всему, он понял, что риск чересчур велик, но тем не менее Туз был еще опасен, быть может, даже более, чем раньше. Оба они с Крисом балансировали сейчас на грани фола – сорвись любой из них, и это могло оказаться роковым для обоих.

– Ну хорошо. – Туз обращался к одному лишь Крису. – Но не надейся, гаденыш, что это так вот сойдет тебе с рук.

– Еще как сойдет, – возразил ему Крис.

– Ты, говнюк! – внезапно заорал Глазное Яблоко. – Ты даже представить себе не можешь, что тебе за это будет.

Крис оставался невозмутимым:

– Поцелуй меня в задницу.

Глазное Яблоко с глухим рычанием двинулся к брату. Пуля ударила в лужу футах в десяти впереди него, взметнув фонтанчик брызг. Глазное Яблоко, отскочив, выругался.

– И дальше что? – осведомился Туз.

– Дальше вы сядете в свои тачки и уберетесь отсюда назад, в Касл-Рок. Иначе я за себя не отвечаю. Его, – Крис осторожно, почти благоговейно тронул мыском тело Рэя Брауэра, – его вы не получите, это точно. Вы меня поняли?

– Ну погоди же… – К Тузу вернулась его ухмылочка. – Неужели ты не понимаешь, что мы тебя достанем, и очень скоро?