Музыкальный приворот. По ту сторону отражения Джейн Анна

Прямо вопрос дня, ага?

Кей и Антон, или Кейтон? Кто из них лучше, а кто – «злодей»? И почему все это случилось именно со мной? Неужели моя Красная Нить Судьбы оказалось такой запутанной, что мне нужно развязать множество ее узелков, чтобы найти того самого мудака, предназначенного мне судьбой? Я даже другое слово подобрать не могу, кроме этого крепкого – так я зла и так я устала. Ведь, как известно, больше всего устаешь от собственных мучительных негативных мыслей, чем от чего-либо другого, а у меня их в избытке.

И вообще, как мне узнать правду? Кто ее скажет? Антон? Нет, это вряд ли. Я даже до сих пор не поняла, несмотря на свою идиотскую любовь, что он за фрукт. Кей? Он меня сейчас, по-моему, жутко ненавидит – за то, что я его «кинула». Арин, Келла? Они оба предатели. Близнецы из «На краю»? Они вообще полузнакомые мне парни, и явно ничего не скажут, только пошлют меня подальше. Мама братиков? Нет, во-первых, я не знаю, как ее найти, а во-вторых, захочет со мной разговаривать эта бизнес-леди с острым язычком? Андрей? Импозантный и вежливый Андрей, мой идеал мужчины, который, увы, так и остался идеалом? Интересно, он сможет мне помочь, ответив на мои вопросы? Даже не знаю. Не думаю, что этот мужчина в курсе всех распрей между Кеем и Антоном (если они братья) или в курсе того, что иногда его подопечный Кирилл-Кей становится Антоном Тропининым, если это имеет место быть. Сомневаюсь, что Андрей знает об этом, ведь такая кардинальная смена имиджа вряд ли будет солисту популярной группы на руку. А если об этом узнают журналисты и фанаты, уверенные в крутости образа своего кумира? Нет, Андрей не разрешил бы Кею так делать. Наверное.

Антон Тропинин, кто же ты?

Хм… Меня вдруг посетила почти гениальная мысль (для меня). А что если обратиться к Эдгару и спросить у него, есть ли в его ценном компьютере городская база со списками всех людей в городе, которые имеют тут прописку? И попрошу его найти Антона Тропинина – не думаю, что их несколько тысяч в городе… Если у какого-нибудь Антона будет брат Кирилл, то я нашла правильных людей. А Кирилл обязан быть, ведь я слышала от госпожи Тропининой, или как там ее, что у Антона точно есть брат, только я уже не знаю, Кей ли это или кто-то другой! А еще – я ведь помню адрес дома Антоши, значит, смогу найти владельцев квартиры! Вдруг это поможет мне решить загадку? Что ж я раньше не додумалась-то?

Ну, погодите, я узнаю правду и…

…вам всем отомщу, засранцы! В мясорубку вас отправлю!

Огонь во мне заметно усилился, и даже дождь, та самая любимая вода Кея, не смог его погасить. Что, Мальчик-я-Знаменитый-И-Классный, поиграем? Или мы поиграем с Мальчиком-Сволочью-Я-Обойду-Братца?

– Девушка, я вам что, диван? – раздался у меня над ухом женский недружелюбный тон. Рядом со мной стояла симпатичная крашеная блондинка и на весь автобус разговаривала по телефону, умудряясь при этом второй рукой держаться за поручни и удерживать целый ворох пакетиков из торгового центра. – Уберите свою ногу, что вы такая неуклюжая.

– Для этого есть слово «пожалуйста», – не отошла я еще от своих диковатых мыслей, поэтому и в реальность перешла злая, как Черный Властелин, у которого отобрали трон и любимых наложниц в придачу. – Пока не скажешь это волшебное слово, не уберу, детка.

О, Господи, я непроизвольно скопировала манеру речи Кея. Раньше бы я искренне извинилась и даже бы немного отодвинулась в угол, чтобы пакеты привольнее чувствовали себя в тесном пространстве. А что я несу сейчас?

Девушка, попыталась резко дернуть ногой, но я, как оказалось, прочно стояла на носке ее миниатюрных и, наверное, новеньких и модных туфелек.

Раунд первый. Кроссовки и шпильки. Сделаем ее? Вот прикол!

– Ты, хамка! – заверещала девушка. – Ты что себе позволяешь? А ну убери свою лапу с моей ноги!

Я, как заправский садист, лишь сильнее надавила на ее туфлю, прекрасно понимая, что я поступаю жутко непорядочно.

– Мне же больно! Убери немедленно! – не в силах освободиться пищала блондинка. Она даже пакетами замахала и умудрилась зацепить двух грузных дяденек в деловых костюмах. Они тут же возмутились:

– Осторожнее, девушка!

– Вот еще! Она мне на ногу встала, стерва! Ну-ка, убери ногу, я тебе сейчас все волосы повыщипываю, безмозглая Nзапрещено цензуройN?! – не на шутку взбеленилась девушка. Ей, наверное, все же больно.

Я глядела на орущую исподлобья. Ей что, трудно было сказать «пожалуйста»? Я ведь ничего не говорила, когда острые края ее долбаных пакетов царапали меня, мешая сосредоточиться на мыслях.

– Поганка бледная! – выдала мне в лицо девушка, с трудом освободив свое копыто. В этот момент автобус дернулся, и она успешно врезалась в бабушку-одуванчика, которая собиралась выходить.

– Ах ты дура, чуть не отдавила старые кости! – заорала неожиданно басом бабуля. – Курица драная!

– На себя посмотри, старуха! – еще больше разозлилась обладательница белых волос. – Старая карга!

Это ее заявление возмутило пол-автобуса. Ехать все равно было скучно, да и дождь на улице мешал хорошему обозрению в окнах, а ведь смотреть в них или на экраны своих мобильников было и осталось главным развлечением пассажиров. Скандал – тоже хорошее времяпровождение в общественном транспорте.

Люди начали ругаться с девушкой, и она не выдержала напора.

Как только двери автобуса распахнулись, блондинка с пакетами вырвалась на свободу с выкриком:

– Ненавижу брюнеток, тупые твари! Все из-за тебя! Автобус дураков!

Пассажиры грохнули. Кондуктор, похрюкивая, бросила вдогонку:

– Неча тебе ездить тады на таком авто, дура пакеточная! Хорошим людям настроение портить! Автобус дураков – вишь ты.

– Хорошо, что не корабль, – сказал кто-то начитанный.

– Что еще за корабль? – захотелось тут же знать его соседям, и в следующие двадцать минут половина пассажиров могла послушать развернутую лекцию, посвященную поэме Себастьяна Бранта, известной тем, что в далекое Средневековье она обличала пороки общества…

Домой я пошла далеко не сразу – дождь уже закончился, и я, мокрая, купив шоколадку и газировку, ту самую, которой некоторые моют унитазы и кастрюли, села на сухую лавочку под навесом, размышляя, размышляя, размышляя… Ни к чему толковому я не пришла, лишь еще больше попортила себе нервы.

– Катрина! – оторвал меня от собственных мыслей знакомый голос Томаса. Он, точно такой же мокрый, как я, вероятно, возвращался домой со студии и тоже попал под дождь. Ну просто не почтенный глава какого-никакого семейства, а незнамо кто: с растрепанными волосами, забранными в небрежный хвост, в мрачной футболке, на которой зловеще алело название одной известной метал-группы, с рюкзаком за плечами, в молодежных кедах и в черных джинсах с рваными коленками. Все думают, что это специальная дизайнерская, так сказать, задумка, но на самом деле все порвалось само собой. Леша по этому поводу даже шутил, что у его старшего брата волшебные коленки – рвут все, что угодно. Они, вероятно, из титана, а сам Томас – киборг, у которого микросхемы, заменяющие мозг, вышли из строя, поэтому он «отмороженный».

– Я отмороженный? – возмущался папа не далее как пару недель назад.

– Нет, моя рука. Естественно, ты. Иначе, стал бы ты рисовать всякую фигню типа «Дружбы народов» или вашего любимого Чуни! – никогда не питал особенно теплых чувств к семейному тотему дядя.

– Что ты имеешь против Чуньки? – удивилась тогда сестра.

– Все. Его дурной вид портит всю прихожую! – категорично сказал Алексей.

– Чуня покарает тебя за это, – хмыкнула Нелли.

– Или я его сам сожгу, – мстительно заявил Леша, считающий, что идиота-тотема и отпрыска ядерного взрыва по совместительству в семье любят больше, чем его, шеф-повара и модельера в одном прекрасном лице.

– Привет, – кивнула я папе, а он подсел ко мне на лавочку, весело посвистывая. – Ты откуда?

– Из мастерской иду, а ты откуда?

– Из университета, папа! У меня же был экзамен! – возмутилась я. – Почему все нормальные родители знают, что у их детей был экзамен, а ты нет!

– А я ненормальный родитель, – обескураживающе улыбнулся Томас, и зачем-то потрепал меня по челке, как маленькую.

– Вот я и вижу. Это же самое ты заявил во втором классе, когда в школе был утренник, и учительница сказала прийти в карнавальных костюмах, – обиженно отозвалась я, припоминая случай столетней давности. Учительница от моего наряда чуть в обморок не упала.

– Не помню такого, Катенька, – вновь улыбнулся родитель. – А на что экзамен сдала?

– На «три», – не стала вдаваться я в подробности. – Очень странно, что не помнишь! Весьма! Ты нарядил меня Авангардным Барсуком! – не выдержав, заорала я.

О, да, кое-кто не мог одеть дочку Принцессой, Снежинкой или на худой конец Мышонком, – это слишком обычно, а значит, совсем не авангардно.

– Ах, это! – засмеялся папа. – Это я помню – мы так долго вшестером делали этот костюм. Краб еще забавно умудрился пришить конец своего рукава к твоему комбинезончику. Его кривые руки всегда были в деле!

Я мрачно посмотрела на родственника. На Краба мне было, честно сказать, фиолетово, а вот то, насколько мне было неуютно на праздновании Нового года во втором классе, до сих пор вспоминаю с содроганием. Только подумайте – все девочки были маленькими красавицами, а я – Барсуком! Кроваво-красным Барсуком с двухметровым хвостом, на котором чернели китайские иероглифы, в огромной маске, злобно светившейся мрачными багровыми глазами, над которыми угрожающе были сдвинуты две белоснежные брови, и на мне лишь только черненькие лакированные сапожки были нормальными… Дети меня пугались, честно сказать, а учительница сказала папе, что он ненормальный родитель. Он приобняв ее за плечи, подтвердил с улыбкой эти слова. А потом пригласил бедную преподавательницу в «какой-нибудь буржуйский ресторанчик», смутив женщину еще больше!

Сейчас, злая из-за своих личных проблем, я, как это часто бывает у детей, стала наезжать на Томаса, вспоминая очередную древнюю обиду.

– Меня дразнили Барсуком-злодеем еще полгода! Нинка до сих пор ржет, когда видит меня на фотках с того вечера! Еще бы – она тогда была Снежной Королевой, а не демоническим Барсуком! – выговаривала я, одновременно пиная ногой ножку лавки.

– Зато ты была единственная и неповторимая. Разве не прелесть? – отозвался папа, вытаскивая из кармана семечки и бросая их голубям. По-моему, одна из семечек попала отважной птичке едва ли не в глаз – Томас всегда был очень метким.

– Прелесть, еще бы, – не могла успокоиться я, наблюдая за клюющими голубями, – прелесть с конца.

– А я до сих пор храню этот костюм в мастерской, Кать, – серьезно сказал Томас, и, по-моему, впервые в жизни я увидела, что когда он улыбается, от его глаз весело разбегаются в разные стороны тоненькие горизонтальные лучики-морщинки. – Ты так смешно волочила свой хвост, а я все думал, что стоило сделать хвост покороче, но если бы он был не таким длинным, я бы не сумел нанести на материал весь текст одного китайского заговора на удачу.

Я вздохнула. И перестав злиться, рассмеялась – ведь этим хвостом было так удобно бить мальчишек-приставак!

– Хочешь, я тебе что-то покажу? – заговорщицким тоном спросил папа, когда мы вдвоем насмеялись. – Еще никто не видел.

– Хочу. А что? – заинтересовалась я. – Очередной шедевр?

– Вот, – достал из рюкзака небольшой плотный холст, свернутый трубочкой он, – гляди, дочь моя. Оценишь полет моей фантазии. Это пока что набросок, но это будет основная работа моей новой выставки.

Я внимательно вгляделась в развернутую уже картину – в самых причудливых узорах здесь сплетались два цвета: синий и красный, и каждый из цветов сиял множеством тонов: от яркой фуксии до терпкого ализаринового, от нежно-голубого до берлинской лазури. Едва ли не геометрический узор двух цветов.

Весьма необычно для Томаса! Он что, переступил, наконец, через свой постмодернистический взгляд на мир и стал приверженцем каких-нибудь постмодернистических романтиков нового поколения?

– Это всего лишь набросок, – с умным видом стал пояснять папа. – Называется «СК» – «Синее – Красное». На создание вдохновил один молодой человек и немножко один французский писака Стендаль. Знаешь такого? Нет? Я так и знал. А знаешь, что эта картина значит в аллегорическом смысле?

– Что? – не знала я. Для меня это просто синее и красное. Вот и все. Красивые узоры и необычные переплетения оттенков и цветов, которые радуют глаз. Это единственная картина из всех папиных работ, которую бы я с удовольствием повесила бы в нашей с Нелли комнате.

– Люди привыкли думать так: бывает только черное и белое. Черное – плохое, белое – хорошее. И все. Но это узость мышления – это не так! – неожиданно закричал Томас так громко, что проходившие мимо женщины с малолетним ребенком вздрогнули и неодобрительно на нас уставились.

– Не так? – удивилась я, потому как и сама, наверное, принадлежала к категории этих людей. А что может быть кроме черного и белого? Ну не сине-красное все же? Я вообще на эту тему никогда не задумывалась. Просто жила и все.

– Не так! Какое, к демонам моды, черное и белое? Нет-нет-нет, и еще раз нет. Не существует четкого деления на «плохой-хороший» или «добро-зло». Это профанация, дорогая дочь! – понесло папу. – На самом деле черным и белым могли назвать желтое и фиолетовое, зеленое и серое. Я назвал красное и синее. Это противоположности. В любом человеке есть две противоположности – и они не «плохие-хорошие», они просто противоположности, свойственные именно этому, конкретно взятому, человеку. Именно их слияние, слияние двух разностей делает нас цельными личностями, Катрина! – совсем уж патетически возопил Томас. Сейчас встанет, возденет руку к небу и начнет голосом оперной дивы рассказывать о добре и зле, и тучи над ним расползутся, дав возможность солнечным лучам стукнуть Томаса по макушке.

– Вот яркий пример. День и ночь. В средневековье считали, что ночь – время темных сил, зла и насилия, когда совершаются самые кровавые ритуалы! Но на самом деле – какая, к Айвазовскому, ночь – плохая? Это всего лишь предрассудок! Пред-рас-су-док! – поднял вверх указательный палец родитель. Вот же театр одного актера мне достался. – Ночь – это время суток, которое кардинально отличается по некоторым признакам от дня. Это не зло. А день – разве днем не творилось зло, приписанное ночи? Еще как. Все смешано и перемешано. Плохое перемешано с хорошим. В каждом из нас есть доброе и злое. Вокруг противоположности: синее и красное. Их совокупность – конечный результат. Те же день и ночь дают нам полное представление о сутках. Так и якобы плохие и хорошие черты человека не плохи и не хороши – они лишь составляют личность человека. Они дают единство души. Тебе понятно, Катюша? – неожиданно спросил меня он.

– Более или менее, – уклончиво сказала я, чувствуя, как больше и больше я замерзаю.

Мне нравились его мысли – прав, наверное, он прав. Нет четкого разделения на «плохой-хороший».

А Кей и Антон – они тоже такие? Не черный – плохой и белый – хороший (кто из них кто, я до сих пор не знаю), а просто разные – разноцветные, так сказать, не похожие друг на друга мировоззрением и характерами? Если существует Кейтон, то, судя по папиной теории, его можно оправдать и сказать, что он нормальная такая личность. Надеюсь, он не существует. Скорее всего, Антон что-то задумал.

– Ой, как красиво и здорово получается! – похвалила я папу, чтобы он успокоился – ведь пока не скажешь хороших слов и не согласишься с его точкой зрения (без сомнения, самой верной в радиусе тысячи километров), Томас будет упорно просвещать тебя. – И картина выглядит такой классной. Нежной.

– Вообще-то это еще не все, – застенчиво добавил он, – на первом плане здесь появится Говорящая Кишка.

– Фу-у-у, – передернуло меня тут же. – Какая гадость. А так нельзя оставить?

– Нет! Ведь так не видно смысла! – замахал руками родитель. – Нет смысла!

– А кишка какой смысл несет? Съедобный, что ли?

– Это аллегория человека без духовности, – тут же получила я серьезный ответ. – Здесь я хочу опереться на Франсуа Рабле.

– Ты же презирал классику!

– Рабле – гиперболик! Он мой старший брат в искусстве! Почитай «Гаргантюа и Пантагрюэль» и ты все поймешь! Ах, Катя, это же ты, что я распинаюсь.

– Что значит я? – сделала вид, что обиделась, я.

– Моя любимая дочка, которая не интересуется живописью в целом, и ее бедным отцом-художником в частности, – с кроткой улыбкой развел руки в стороны Томас.

Картину в своей комнате мне больше не хотелось вешать. А про молодого человека я забыла спросить.

– Пошли домой, у меня в рюкзаке мороженое тает, – скомандовал Томас (зачем мороженое в такую холодину?) и потащил меня в квартиру, развлекая невероятно «интересным» рассказом о том, какого он недавно обнаружил «талантливого молодого творца» с «необычным видением мира». Даже предложил мне начать встречаться с таким прекрасным парнем, но вовремя вспомнил, что у меня есть Антон, и пристыжено замолчал.

Дома мне предстояло пообщаться с братиком. И сделать это я решила после ужина, когда, выиграв у Нелли сражение под названием «Кто моет посуду» и получив саркастические замечания от Леши относительно способа получения моего законного трояка. Когда я рассказывала родственникам про сдачу экзамена, они отчего-то хохотали, а Томас даже выразил желание познакомиться с Василием Петровичем, чтобы нарисовать его портрет и пополнить тем самым его коллекцию «Замечательных нелюдей».

– Эдгар, – заглянула я в комнату брата после ужина, просчитав, что после принятия вкусной пищи он будет добрым. В его личных компьютерных покоях, опутанных проводами, как паутиной, то и дело слышались звуки автоматной очереди, бессвязных выкриков и лязг оружия. Это мой старший брат. Главный паук в этом логове играл в очередную игрушку, с азартом щелкая мышкой и стуча по клавиатуре так сильно, словно она была сделана из титана.

Сам брат, ссутулившись, притаился на своем вертящемся стуле, поставив локти на гладкий стол, заваленный дисками и разными обертками. Этот грязнуля плохо представлял, что такое мусорное ведро и путь к нему в нашем доме без компаса найти не мог. Хотя, с другой стороны, в последнее время он меньше времени проводил за компом и даже ездил в универ.

– Играешь? – сказала я и уселась на диван. Эдгар кивнул мне (он кивнул, не поворачиваясь, и его кивок смотрелся, как ответ Мистеру Священному Монитору). Минут пятнадцать я наслаждалась его виртуозной игрой – воин Эда отлично справлялся с поставленными задачами и противник – мерзкие жукосвиноподобные монстры, от которых Томас точно пришел бы в восторг, был почти повержен.

– Не смотри в спину, – через какое-то время сказал брат, почувствовав, наконец, мой пристальный взгляд.

– Почему? – невинно поинтересовалась я.

– Ты не Большой Брат.

– Это ты большой брат, так что помоги своей маленькой сестричке.

– Чего? А разве не ты старшая? – не отрываясь от действия на экране, поинтересовался этот олух.

– Вырвись в реальность, бамбук! – вскричала я, оскорбившись – это же до какой степени нужно мозги компом убить, чтобы забыть о возрасте. – И помоги своей сестре, пока она не убила тебя.

С пятой попытки мне удалось заставить братика оторваться от игры. Как же тяжело он вздохнул!

– Чего тебе? – недовольно спросил он. – Из-за тебя я бонусы потерял.

– Невелика потеря, – отозвалась я. – Мне нужна твоя помощь.

– Какая? – спросил Эд, откинувшись на мягкую спинку своего трона.

– Можешь по адресу квартиры узнать, что за люди там живут? – прямо задала я вопрос, чтобы не терять времени.

– Могу, – коротко ответил брат. – Какой адрес?

Наверное, он логично решил, что ему проще выполнить мою просьбу, чем терпеть мое присутствие.

Я послушно назвала адрес квартиры Антона.

– Минута, – прошелестел Эдгар. Нет, определенно, его нужно отучать от виртуальной реальности.

Брат загрузил какой-то диск («Паленый! На рынке за двести рублей взять можно», – гордо сказал он), пощелкал клавишами и сообщил мне:

– Олег Иванович и Антон Олегович Тропинины тут живут. Телефон квартиры нужен?

Я записала домашний телефон на всякий случай (а если я смогу поговорить с отцом Антоши, вдруг он приедет со своей командировки?) и спросила:

– А можно как-нибудь узнать, есть ли у Антона этого брат Кирилл? Он тоже сын этого Олега Ивановича, только прописан вместе с матерью, скорее всего, в другом месте. Имени матери я не знаю.

– А фамилия та же у нее? – поинтересовался брат, вставляя диск и с невероятной скоростью щелкая по клавишам.

– Не знаю. Наверное, – замялась я, одновременно пытаясь навести кое-какой порядок на столе братца, сложить диски в одно место, а мусор в другое – чтобы потом его выкинуть.

– Сейчас, я попробую узнать, – начал проделывать какие-то хитрые манипуляции с компом родственник. Через пару минут он сообщил мне:

– Кирилл Олегович Тропинин, есть такой. В городе есть еще двое Кириллов Тропининых, но у них другие отчества. Да, этот Кирилл прописан в другой квартире, судя по адресу. Но можно еще через одну нелегальную прогу с инфой из ЗАГСА узнать, кто у него мать и отец. Или кто мать у Антона Тропинина.

Еще позднее я стала счастливой обладательницей следующего: Олег Иванович Тропинин и Алла Георгиевна Адольская состояли в браке, развелись целых четырнадцать лет назад и имеют двух сыновей: Антона и Кирилла, носящих фамилию отца. И оба они – близнецы, потому как появились в один и тот же ноябрьский день одного и того же года: целых двадцать два года назад.

– Они меня старше на 2 года! – удивленно уставилась я на информацию, которую достал Эдгар. Почему я раньше никогда не спрашивала точный возраст Антона, думая, что мы ровесники? Я тупица! А еще – мой план с треском провалился. Я так и не могу понять, два ли это близнеца нравятся мне, или же всем рулит один Кейтон!

– А я здесь при чем? Иди уже, а? Мне в аську пора… – тоскливо взглянул парень на любимого белого друга.

– Подождет твоя аська, – строго взглянула я на брата. – Дай мне домашний телефон Кирилла и этой тетки Аллы Георгиевны.

Брат покорился моей воле – видно лень было перечить. И адрес их дал вдобавок. Жили они вместе.

– А теперь найди мне Лескову Алину, – потребовала я.

– Как же ты заколебала, – пробурчал брат и почти сразу же нашел мне Алину, а также ее родителей и брата, некого Арина Алексеевича Лескова.

– Его зовут Арин? – не могла поверить я увиденному. А я-то думала, Арин – это псевдоним вроде Кея или Келлы! А тут – настоящее имя! Воспоминание о человеке, которого я искренне считала своим другом и помощником, меня вновь расстроило. Предатель. Но его можно понять – он беспокоится за свою чокнутую сестричку. Я только игру Алины не могу понять до конца. Ладно, в этом я разберусь позже. И вообще, зачем я искала Лесковых? Наверное, хотела убедиться, что меня в очередной раз не обманули. А вот насчет Кея и Антона… все же они близнецы.

И что делать? Если получится, позвоню их матери или отцу – как-то я должна узнать правду, да? Только какую правду?

– Эй, ты, – сказал мне крайне любезно братик, – я тут еще про эту Аллу нашел и про Олега. И про Лесковых.

Оказалось, все эти люди – бизнесмены, да не простые, а очень влиятельные. Так, например, папа Алины и Арина занимался ни много, ни мало, а нефтяным бизнесом, а разведенные родители Антона имели общее дело, связанное с поставкой сырья заводам. Кроме того, каждый из них имел кучу успешных фирм, одна из которых была оформлена на Кирилла, то есть как бы на Кея, но я-то точно знала, что работать где-то Звездный Мальчик не может – он певец и, как говорят сейчас в шутку, работает ртом. Да и по словам Нинки, учится заочно на факультете психологии не понять где…

А еще выяснилось, что Алла Георгиевна – младшая сестра нашего уважаемого ректора Антона Георгиевича. И это тоже умудрился найти мой умненький братишка. Так я стала счастливым обладателем и домашнего телефона главы нашего университета. Если что, позвоню и ему. В моей голове который раз щелкнуло. Так вот почему Антоша так легко учится, хотя почти и не появляется в универе, да и мне так подфартило на зачетной неделе! Угодить ректору – дело святое, поэтому все преподаватели (за исключением Злобы) так старались. Но если все это устроил Антон, значит ли это, что я все же дорога ему, и он не играет моими чувствами?

Господи, я окончательно запуталась! Хотела прояснить факты, но они вновь рассыпались, в который раз отказываясь складываться в цельную картинку. Вроде бы вот она, правда, протяни руку и возьми ее, но что-то все время мешает, и поэтому я и выгляжу, как полная и самая настоящая дура!

Ну почему как? Дорогая, ты так преуменьшаешь…

Я, полная решимости, позвонила матери Тропининых, но автоответчик сообщил, что ее нет дома. В квартире у Антона трубку тоже никто не брал – видимо, его отец еще не вернулся, а сам парень отсутствовал.

Я даже позвонила нашему ректору домой, но ответившая мне домработница сообщила, что Антон Георгиевич сегодня будет до позднего вечера на юбилее какого-то родственника.

– Скажите, а у Антона Георгиевича есть племянники, да? – спросила я.

– Есть, а что? – спросила удивленно домработница. – Что-то случилось с Антоном или Кириллом? Девушка, говорите, я же волнуюсь!

– Нет, ничего! Просто… они часто у вас бывают?

– Не скажу, что часто, но бывают. Но в чем дело?

– А они ведь друг друга не любят? – спросила я напрямик, понимая, что кажусь той женщине ненормальной.

– А вам что с того? Это семейные дела. Вы что, девушка, из газеты? – заподозрила меня в чем-то домработница ректора.

– Да, – неизвестно зачем сказала ей я и положила трубку.

Ничего не узнала, жаль.

Завтра я начну учить билеты к следующему экзамену, который состоится через четыре дня, и обязательно, обязательно придумаю план «Я узнаю истину»!

Пока я придумывала план, мне очень захотелось позвонить Антону – но его телефон так и был выключен. Как и Нинкин. Да что с ними со всеми случилось? Подружка что, решила устроить кровавую бойню за право иметь возможность получить наследство Эльзы? Нинка, включи быстрее телефон – ты узнаешь правду о придурке Келле.

Я не спала почти всю ночь: ворочалась, вздыхала, ходила попить водички, лазила в Интернет и смотрела на фото Кея, ругала его, шипела на Арина и Келлу, разглядывала фото, присланные мне Антоном, улыбалась, плакала тут же, била кулаком по подушке, проверяла телефон, переживала из-за экзаменов, скучала, мечтала и, в конце концов, под самое утро забылась тревожным сном, тогда, когда восточный край горизонта расцвел бледно-сиреневым цветком на сине-сером фоне летней ночи. Мне снилось что-то вязкое и неприятное – я что-то искала, и это что-то постоянно ускользало из моих ладоней. Я бежала по каким-то то темным, то светлым туннелям, ловила солнечные лучи, а потом увидела перед собой двух зайцев: красного и синего. Они посмотрели друг на друга, улыбнулись и помчались в разные стороны. Я бросилась за красным зайцем, потом за синим и, так никого и не поймав, даже во сне подтвердила известную всем пословицу. Пока я бегала то за одним, то за другим, ушастые радовались и смеялись. В конце концов, они превратились вдруг в одного большого Барсука. Заиграла музыка «На краю», и барсук, пошевелив хвостом, сказал:

– Какой тут Кей няшный! Хочу его – ам-м-м – съесть!

Я резко распахнула глаза. Комната была ярко освещена солнцем, по ней гулял веселый сквозняк, из колонок гремела музыка ненавистной мне уже группы, а перед компьютером, нисколько не стесняясь и не боясь разбудить меня, восседала Нелли. Именно она и была источником ора.

– Ой, Катька, проснулась? – увидела она меня. – Смотри! Фото «На краю» с последней фотосессии! С крыши! И с концерта! Смотри, какие они все тут миленькие. Ня-я-я!

Я смотреть не захотела. Да видела я этих «кавайных мальчишек» в живую, точно в такой же одежде, в которой они изображены на фото, снятые, между прочим, Максимом. Более того, я вышла вон из комнаты огрызаясь на сестру, чтобы не видеть лиц этих подлых людей. Все равно больше не засну.

Около часа маялась – хорошо хоть Томаса и Леши дома не было, иначе они бы привязались с расспросами. И думала-думала-думала (кажется, я превратилась в маньяка, который задался целью узнать правду о Тропининых), а единственно, что пришло мне в мою головушку толкового – поговорить с самим Господином Зазнайкой – с Кеем. А потом с Антоном. И если он так и не включит телефон, я буду караулить его у квартиры – мне надоели эти игры.

Только Кею я не хочу звонить – он найдет тысячу причин для того, чтобы отказаться от встречи со мной. Мало ли. Но как мне найти его? У кого спросить о его местонахождении?

У уродца Арина спроси. Он должен знать, где будет его дружок.

Точно! Я трясущимися руками набрала номер Арина. Он поднял трубку на удивление быстро. Кажется, мой звонок его удивил.

– Привет, Арин, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал от обиды. Кто бы знал, чего мне стоило переступить через себя и позвонить этому Иуде.

– Кэт? – он был изумлен. Наконец-то, в его голосе появились эмоции – удивление и настороженность! Но теперь это не радовало меня.

– Арин, я хочу встретиться с Кеем, но он не берет трубку, – сказала я, а ведь мне так хотелось закричать ему в трубку: «Я верила тебе, идиот! Я думала, с тобой уютно и здорово, а ты уничтожил мои симпатии к тебе! За что ты меня так? Я считала тебя хорошим человеком, а ты…»

– Зачем тебе Кей? – спросил он.

– Я хочу встретиться с ним. Я вообще планирую с ним встречаться, ты же помнишь, – невинно отозвалась я, понимая, что мои глаза сами собой краснеют – ну не могу я с бас-гитаристом «На краю» разговаривать!

– Ты серьезно?

– Что серьезно?

– Решила оставить Антона Алине?

– Нет, я вру. Естественно, серьезно. Она столько про него гадостей рассказала! Кей, – я замолчала на мгновение, – он круче. Арин, скажи, как мне найти твоего друга? Пожалуйста. Хочешь, я тоже встану на колени, как твоя сестра.

Это напоминание пришлось ему не по душе, и он нехотя ответил, что сегодня Кей заедет в студию в пять вечера.

– Спасибо, Арин.

– Не за что, Кэт. Кэт? – вдруг позвал он меня, когда я хотела уже нажать на красную кнопочку.

– Что? – почти прошептала я.

– Не злись на меня. Она моя сестра и самый близкий мне человек, – тоном человека, которому все давно надоело, произнес парень. – Ты хорошая – я даже удивился, какая ты. Ты найдешь свое счастье.

Почему он говорит так, словно мне не достанется ни Антон, ни Кей, а ведь кто-то из них мое счастье – я уверена. Неужели они с Алиной думают, что, подтолкнув меня к Кею, они перечеркнут наши отношения? Но я-то выберу Антона – зачем мне известный рок-музыкант? Но, скорее всего, узнав правду, я перестану думать и о том, и о том.

Я не могу пока понять их игры.

Кстати, а ведь во время нашей первой встречи бас-гитарист что-то упоминал про свою сестричку… Что они живут вместе. Я и думать не могла тогда, что это Алина!

– А я и не сержусь, – ответила я, едва сдерживая слезы и ненавидя этого парня почти так же сильно, как иногда Кея.

– Сердишься. Прости, ты хорошая девушка. Спасибо, что ты помогла моей сестре.

Нет, мой длинноволосый друг, я ее обманываю. Я не хочу никому помогать.

– Я пока еще не помогла. А Кей не догадается о ее просьбе? Как он вообще поймет, что я выбрала его? Мне нужно игнорировать Антона?

– Нет. Ты все поймешь, Кэт. Они тебя разыграют.

– Это от слова розыгрыш? – решила уточнить я, закусывая губу. – Устроят сюрприз?

– Нет. Просто в нужный момент выбери Кея, вот и все. Ты поймешь, Кэт, когда нужно будет делать выбор. Я больше не могу ничего сказать. – С этими словами молодой человек повесил трубку, оставив меня в новом недоумении.

За время моего вынужденного ожидания я еще раз позвонила Нинке, которая все так же была недоступна. Тогда я позвонила ей домой. Мало ли? Трубку подняла Софья Павловна.

– Катюша? – тут же узнала она. – А Нины нет. Она уехала на теплоходе.

– С Келлой? – похолодела я.

– И с ним тоже, – засмеялась женщина. – Почти со всей нашей родней, включая моего мужа и нашу обворожительную тетю Эльзу.

– Зачем они уехали? – несказанно удивилась я.

– Так захотела тетушка, – с явным раздражением сказала мама Ниночки. – Катя, ты же знаешь меня с детства, я уважаю родственников и пожилых людей. Я считаюсь с их капризами, старость ведь не радость, правда? Но тетя Эльза – это что-то с чем-то. Она решила объявить всем, кто станет ее наследником после совместного трехдневного круиза по реке. Представляешь? Ниночке пришлось уехать. Они с отцом совершенно помешались на наследстве. Как будто бы у нас своих денег мало. И Келла с ними. Хороший молодой человек, правда? – с теплотой в голосе спросила Софья Павловна меня.

– Угу, – отозвалась я.

– Мне кажется, наша Ниночка влюбилась! – продолжала разглагольствовать Журавль и добрых десять минут перечисляла все достоинства синеволосого. – Жаль, я не смогла с ними сразу поехать на теплоходе, присоединюсь чуть позже, пообщаюсь с Келлочкой. Катюш, а у тебя-то мальчик появился?

– Почти, – уклончиво отвечала я. До моего «мальчика» я тоже не могу дозвониться!

– Обязательно познакомь меня с ним! – воодушевилась тетя Соня, которая с детства привыкла следить за мной, как и за Ниной.

– Конечно.

– Приходи к нам в гости! Ты со своим парнем и Нина со своим! Глядишь, так и замуж выскочите. Эх, молодость, – принялась ностальгировать моя собеседница. – Кстати, Витя сказал, что у Ниночки телефон сломался, так что она недоступна, наверное. А как ты экзамен сдала?

От Софьи Павловны я отвязалась через добрых полчаса. Меня терзала мысль – как Нинка умудрилась сломать телефон, и как мне с ней теперь связаться, чтобы рассказать про Келлу?

Подруга сама связалась со мной. Позвонила, и не откуда-нибудь, а с телефона барабанщика.

– Это ты? – услышала я голос Журавля.

– Это я, слушай, – отозвалась я и хотела уже сообщить про обман Келлы, как подружка перебила меня:

– Я свой телефон сломала, звоню с мобилы Рыла! – закричала она весело. – А тебе из-за плохой связи от отца не смогла дозвониться! Я на теплоходе!

– Знаю.

– Откуда? – удивилась трубка Нинкиным голосом.

– Твоя мама сказала. Нин. Я тут узнала…

– Ты как экзамен сдала-то? Почему за твои оценки я всегда переживаю больше, чем за свои собственные? Когда ты станешь учиться лучше?

– На «тройку» сдала, – поспешно отвечала я.

– Слава Богу! Теперь тебе еще два предмета! О, тут так клево! Даже Эльза не мешает!

Где-то на заднем плане послышался чей-то кашель, а потом ехидный голос дяди Вити сказал:

– Ефим Александрович, а Ефим Александрович! Дайте мне с вами поговорить!

– Дядя Витя, – раздался голос Келлы, – о чем опять?

– Так кем там был твой дедушка, Ефим Александрович? – по-моему, Виктору Андреевичу просто нравится называть синеволосого по имени-отчеству и дразнить его таким образом…

– Это мой папа, – заржала блондинка. – Задрал Келлу!

– Нина, я хочу тебе рассказать кое-что важное! – хотела я открыть лучшей подруге глаза на этого врущего идиота.

– Кать, я приеду, и все расскажешь! Тут связь очень плохая! Тебя почти не слышно!

И связь действительно оборвалась. Я растерянно посмотрела на свой телефон. Не на номер же ударника «На краю» писать эсэмэски о том, какой он плохой бяка? Ладно, Нинка приедет и все равно все узнает! Келле тогда не жить – она из него голыми руками сделает одно большое рыло.

А пока я разоблачу (или нет) братиков-акробатиков!

Я с замирающим сердцем приехала к зданию, где располагалась студия «На краю», не к пяти часам, а даже к четырем – на всякий случай. Мало ли, вдруг этот беловолосый зазнайка приедет раньше?

Иногда я думаю, что мне помогали Ангелы-хранители. Почему? Да потому что вместо Кея или Антона (на что я в тайне надеялась) Катрина встретила гитариста Филиппа. Он, в самых обычных широких светло-голубых джинсах, обычной футболке с красующимся на ней зайчиком (символом «Плейбоя»), в кепке и солнечных очках совсем не походил на известного музыканта, чья армия поклонников день ото дня увеличивалась.