Дети Ангелов Козловский Юрий
С мэрией и управлением московского метрополитена все вопросы удалось решить на удивление быстро. Не пришлось даже давать взятки, что очень удивило Роберта, привыкшего к тому, что в этих кругах приходится оплачивать каждый шаг. Скорее всего, подумал он, чиновники в предчувствии предстоящих перемен стараются любым способом подчеркнуть свою незаменимость в глазах власти. А предложение, с которым вышел Сидорин, пришлось очень кстати. Если учесть еще, что нововведения не будут стоить городу ни копейки, то московские власти должны были носить Роберта на руках.
Предложение было такое — установить в метро аппаратуру сотовой связи, чтобы москвичи могли, даже находясь глубоко под землей, пользоваться благами цивилизации. До Нового года Роберт предполагал обеспечить связью несколько наиболее глубоких станций, а в январе покрыть сетью антенн весь метрополитен. Единственное условие, которое он ставил, беседуя с каждым из чиновников, — сохранение секретности. Москвичи должны были получить праздничный сюрприз, поэтому до завершения работ журналистам не должно было перепасть ни капли информации. Роберт даже пообещал чиновникам негласную, но весомую премию, которая будет выплачена при соблюдении этого условия.
Работы шли в авральном темпе, не прекращаясь ни днем, ни ночью. О том, что его противники что-то пронюхали и решили использовать метро в качестве убежища, Сидорин узнал только на днях от Карла Вайсмана. Где тот раздобыл такую информацию, Роберт не знал, да его это и не очень интересовало. А то, что эти придурки решили собраться всем скопом в одном месте, только облегчало задачу и позволяло гарантированно уничтожить их до последнего человека.
Двадцать восьмого декабря оборудование было установлено и готово к использованию, как по первому, так и по второму назначению, которое было для Роберта, конечно, основным. Но ввод его в эксплуатацию под предлогом окончательной наладки был отложен на тридцатое.
Чтобы дезориентировать и сбить с толку противника, Роберт вызвал к себе Скворцова и сообщил ему, что улетает встречать Новый год на альпийском курорте. Инструктируя помощника по текущим делам, Сидорин приказал подготовить на двадцать девятое его самолет. Он не сомневался, что уже сегодня про его отъезд из России будут знать все, до кого он хотел это донести.
Отправив Скворцова, Роберт подошел к окну. За ним начинало темнеть, но и без того видимость ограничивалась несколькими метрами из-за густого тумана и падающего снега. На западе Европы уже три дня бушевали шторма, заливая побережье, снося дороги и мосты и унося человеческие жизни. Сидорин видел в этом предзнаменование, весть о тяжелой поступи скорых изменений, последнюю преграду на пути которых он уберет уже через два дня.
Роберт вызвал начальника охраны и приказал, когда вернется Скворцов, задержать его и водворить в подвальную камеру. Порученное предателю дело было последним, больше он был не нужен.
Скворцов полностью оправдал ожидания хозяина. В этот же вечер он сбросил электронное письмо с информацией для вице-премьера и провел две личные встречи — с полковником Никитиным и представителем таинственной спецслужбы, пожилым господином, чем-то похожим на цыгана.
Прочитав сообщение, вице-премьер немедленно позвонил премьеру. Голос его при докладе почему-то звучал почтительнее, чем обычно. Выслушав лаконичный ответ, он снова набрал номер, на этот раз генерала Романова, и от имени президента приказал держать в состоянии повышенной боеготовности подразделение, специализирующееся на захвате укрепленных объектов.
Василий Андреевич ожидал подобного оборота событий, потому что уже получил информацию от полковника Никитина. Он сразу вспомнил старого цыгана, обещавшего помощь в действиях против Сидорина, и позвонил ему. На этот раз Вансович поднял трубку сразу:
— Скорее всего, спецназ не собираются использовать для захвата самого Сидорина, — сказал он, выслушав генерала. — Но вы делайте все так, как вам приказывают, а олигархом будет кому заняться. А вы проконтролируйте еще раз готовность службы радиоподавления. Особую бдительность нужно проявить тридцатого числа.
В голосе цыгана звучала такая уверенность, что Романов немного успокоился. Но сам Захар не был спокоен. Казалось, все продумано до мелочей, исключены случайности, но на сердце было тяжело. Да и откуда взяться легкости, когда переворачивается и рушится пусть сложный и непредсказуемый, но привычный мир? На многое Захару открыл глаза старец Даниил, начиная с конкретных дат, над раскрытием которых бился Виктор, и заканчивая ужаснувшими подробностями готовящихся гнусных дел. О потрясающей способности старца предвидеть будущее ходили легенды, поэтому Захар не задавался вопросом, откуда Даниилу все это известно. Главе клана казалось, что он окунулся с головой в грязь, и ему очень хотелось отмыться.
Может быть, поэтому, встретившись в маленьком кафе на Новом Арбате со Скворцовым, Захар позволил себе жест милосердия по отношению к этому тройному предателю. Разговаривая с ним, он увидел на нем печать обреченности и понял, что Сидорин приговорил своего помощника. Распрощавшись со Скворцовым, Захар мысленно слегка подтолкнул его на лестнице, отчего тот упал и сломал ногу. Когда предателя увезла «скорая», Захар подумал — отлежится пару дней, глядишь, и останется жив, пусть даже и не заслуживает того…
Время для дел было уже позднее, но спать Захару не хотелось, поэтому он решил заняться Карлом Вайсманом. Узнав от приставленных к нему людей, что банкир в этот момент находится совсем близко, на том же Новом Арбате в ночном клубе «Метелица», Захар отправился туда же. Ему было уже известно, что несколько дней назад Вайсман встречался с одним из миссионеров. Содержания разговора Захару узнать не удалось, но он знал, что этот миссионер был довольно слаб в ментальном отношении и занимал в ордене невысокое положение. Никаких особых тайн выдать Вайсману он не мог, но Захар подозревал, что встреча состоялась не без участия Фотиева. Все эти интриги стали надоедать цыгану, и он решил применить сегодня к банкиру кое-какие меры, противостоять которым тот никак не мог.
Фасад «Метелицы», всего несколько лет назад бывшей вульгарной сосисочной, сверкал и переливался неоновыми огнями. Тротуар перед ночным клубом был нагло забит шикарными автомобилями. Но водитель Захара, прошедший огни и воды цыган Трофим, карманы которого были забиты удостоверениями и пропусками на все случаи жизни, а бардачок машины — оружием, яростно гудя клаксоном, очистил себе место и припарковал огромный «лексус» с непроницаемо черными стеклами прямо перед входом.
Вайсмана Захар безошибочно нашел около стойки бара в компании молодого человека с длинными темными волосами и томным подкрашенным лицом. Банкир отдыхал от дел. Он, ни от кого не скрываясь, ласково поглаживал своего спутника по колену, обтянутому брюками из блестящей ткани, и что-то шептал ему на ухо. Захар оставался поодаль от Вайсмана, но и не скрывался от него. Вскоре банкир что-то почувствовал, потому что заметно занервничал, стал рыскать по залу глазами и даже забыл, казалось, про своего томного визави.
Наконец Вайсман увидел цыгана и понял, что именно этот пожилой господин вызвал его тревогу. А Захар, дождавшись, когда банкир пошлет к нему прощупывающий сигнал, легко отбил его и ударил по Карлу концентрированным импульсом ужаса и паники. Любой обыкновенный человек, будь он даже не трусливого десятка, бросился бы бежать, если бы не упал в обморок от страха. Но Вайсман не был простым человеком, поэтому он выдержал атаку, хотя отшатнулся и побледнел. Он попытался нанести ответный удар, но куда мутанту, даже очень сильному, тягаться в ментальной дуэли с самим главой клана! А Захар все усиливал напор, пока банкир, забыв про своего спутника, не бросился к выходу, чтобы избавиться от охватившего его ужаса. Захар тоже не стал задерживаться в клубе и увидел, как Вайсман усаживается в автомобиль, на переднем сиденье которого, рядом с водителем, почему-то сидел, занимая полмашины, мордатый капитан милиции. Скорее всего, банкир нанял его по сходной цене в соседнем райотделе, и не столько даже для охраны, а, как сейчас модно выражаться, для понтов.
Вайсман, пролаяв шоферу приказ везти его в гостиницу, долго не мог прийти в себя после полученной встряски. Он недавно встречался с представителем таинственной организации, и хотя высоко оценил его ментальные способности, но убедился, что способен был бы вступить с ним в схватку на равных. Решив, что это средний уровень способностей членов организации, Карл даже удивился, почему ей удается так долго противостоять им в этой стране. Но этот страшный человек из «Метелицы» напугал его до икоты, и Вайсман решил забиться в гостиницу и руководить действиями своей агентуры оттуда.
Он бы с большим удовольствием вообще улетел из Москвы, где водятся подобные чудовища, но имел строгое предписание от верховного руководства не покидать Россию, пока не завершит здесь свою миссию. А руководство, отдав приказ, никогда не прощало его невыполнения. Нерадивые исполнители лишались всех привилегий, а они у членов организации были огромны, и потеря их была смерти подобна. И хотя Карл имел довольно высокий, восемнадцатый уровень посвящения, он мог оказаться на самом дне вместе с каким-нибудь только что посвященным новичком, если бы нарушил строгие правила. Только это и удержало его от панического бегства из Москвы.
Приехав в гостиницу, Карл долго разговаривал с Цюрихом по защищенной линии связи. Если бы кто-то подслушал его разговор, даже будь этот человек знатоком немецкого языка, он бы мало что понял, потому что беседа шла на жаргоне средневековых германских воров и говорящих на нем людей в конце двадцатого века почти не осталось. Выслушав собеседника, Вайсман произнес чудовищно длинное слово, означающее готовность к беспрекословному подчинению, положил трубку и без сил упал на диван.
А Захар, которому за время короткой встречи удалось немало прочесть в голове банкира, был сильно обеспокоен. Если еще вчера он был уверен, что может справиться с Сидориным, то теперь понял, что опоздал. Олигарх набрал столько стихийной мощи, что даже в паре с Фотиевым победа была сомнительна. И только Жуковский мог раздавить мутанта, словно клопа, настолько его сила была выше и чище темной и мутной силы Сидорина.
16
Двадцать девятого декабря Муса Хасиев по приказу Джафара отправился в Подмосковье, на базу поклонников шайтана, чтобы проконтролировать готовность груза. Операция была назначена на завтра, поэтому поехал не на КамАЗе, а на видавшем виды «фольксвагене», записанном на какую-то московскую старушку, которая, скорее всего, и не подозревала о наличии в ее хозяйстве автомобиля. Документы были в порядке, правил Муса не нарушал, паспорт выписан на жителя Тулы Михаила Ивановича Денисова, поэтому он легко преодолел все милицейские посты. А после взрывов жилых домов московские менты особенно свирепствовали на дорогах, безжалостно вытряхивая из машин и укладывая лицом в асфальт каждого, в ком им чудилось кавказское происхождение.
Ну что же, и это им зачтется очень скоро! — философски подумал Муса, проехав очередной милицейский пикет, около которого стая омоновцев с собакой заставила старого толстого азербайджанца выгружать из фуры на землю ящики с апельсинами. На Хасиева они не обратили внимания, вскользь просмотрев его документы.
Следуя карте и устным указаниям Джафара, он легко нашел бывший пионерский лагерь и, въехав на территорию, удивленно хмыкнул. Опытным взглядом Хасиев сразу определил, что детская здравница при новых хозяевах превратилась в хорошо оборудованную тренировочную базу для подготовки боевиков. Неплохой спортивный городок, полоса препятствий — все почти так же, как в тренировочном лагере в Иордании, где Хасиев проходил специальную подготовку в девяносто пятом. Не хватало только стрельбища, но в населенном районе его и не могло быть, потому что стрельба обязательно привлекла бы внимание органов правопорядка.
На самом деле в лагере был прекрасно оборудованный тир с большим выбором стрелкового автоматического оружия, но его спрятали от посторонних глаз в старом бетонном бомбоубежище, предназначенном, по замыслу проектировщиков, для защиты пионеров от ядерного нападения.
Молчаливый парень с лошадиным лицом, в котором Муса безошибочно определил опытного бойца, провел его на склад, забитый коробками и мешками с продовольствием. Аммонит, упакованный в аккуратно зашитые мешки из-под сахара, был уложен штабелем вдоль стены, внешне неотличимый от настоящего сахара. Хасиев пересчитал мешки — оказалось сто штук, ровно пять тонн. Как, впрочем, и должно было быть. Завтра мешки загрузят в машину, заложат их настоящим сахаром, и останется опасаться только специально натасканных на запах взрывчатки собак. Но все бумаги, в том числе накладные на груз из Тульской области и сертификаты качества, были подлинными, и Муса вполне обоснованно надеялся, что обойдется без строгого досмотра.
Продемонстрировав Хасиеву взрывчатку, парень повел его в центр лагеря, где на двери небольшого дощатого дома сохранилась стеклянная табличка с надписью «Администрация». Из тесного коридорчика вели две двери, и парень постучался в ту, на которой было написано «Директор». Услышав лаконичное «да», они вошли в кабинет три на четыре метра, и Муса увидел сидящего за поцарапанным письменным столом крупного мужчину с длинными черными волосами, одетого во все черное. Мужчина увлеченно гонял по монитору шарики компьютерной игры и даже не поднял на посетителей взгляда.
— Что еще? — недовольно спросил он, обращаясь к парню с лошадиной физиономией.
— Тут такое дело, шеф… человек от Константиныча… — пробормотал парень, сгибаясь в поклоне. Хасиева удивило подобное раболепие. Такое даже среди русских видеть приходилось нечасто. И еще его насторожило, что он, Муса, якобы прибыл от какого-то «Константиныча». Какой, к шайтану, Константиныч, когда послал сюда его Джафар! Но, чуть поразмыслив, Муса догадался, что Джафар и не мог назваться тут своим настоящим именем. Он расслабился и стал рассматривать сидевшего за столом шефа сатанистов. Его лицо показалось ему смутно знакомым. Но мало ли с кем приходилось мимолетно встречаться? Ведь жизнь прожил не короткую…
Человек в черном поднялся со стула и подошел к Мусе, но руки протягивать не стал.
— Все посмотрел? — спросил он и, услышав утвердительный ответ, добавил: — Завтра поеду вместе с тобой.
Увидев вопросительный взгляд Мусы, он сказал:
— Это приказ моего господина. Он хочет, чтобы я все проконтролировал.
— Кого контролировать? Мэня? — От ярости у Хасиева даже прорезался акцент. Его, воина Аллаха, будет проверять какой-то гяур со съехавшей крышей? Этого не будет никогда!
Сатанист тоже стал закипать. В его карих, слегка навыкате глазах мелькнул сумасшедший огонек, и Муса прикусил язык. Но не потому, что испугался придурка. Нет, Хасиев никогда никого не боялся, а этого поклонника шайтана он смог бы уделать голыми руками. Просто он узнал в нем того, кого страстно ненавидел пятнадцать лет и мечтал о встрече с ним. Того, которого не добил в афганских горах. По этой сумасшедшинке в глазах Муса безошибочно определил в черноволосом бывшего сержанта Водянова.
— Ладно, ладно, — приглушенно сказал Хасиев, думая только об одном — как бы Водянов не узнал его. — Погорячился, извини. Надо — значит поедем.
— Взрыватель нужен? Могу обеспечить, и пультом тоже, — Водянов принял извинения, решив, что он своим грозным видом нагнал страху на этого чечена, считающего себя крутым террористом.
— Нет, я свои привезу, — ответил Муса, стараясь изменить голос. Еще чего не хватало! Пользоваться чужим взрывателем? Нет уж, все должно быть надежно. — Ладно, до завтра!
А завтра, подумал он, ты, тварь, полетаешь вверх тормашками, прямо до своего шайтана долетишь! Главное, чтобы ничего не сорвалось…
Наскоро распрощавшись, Муса сел в «фольксваген» и уехал в Москву. А Водянов, выйдя из дома администрации, долго смотрел ему вслед, не понимая — почему тот так старался прятать лицо? И на чечена вроде не похож… Что-то забрезжило в его памяти, но, так ничего не вспомнив, Водянов занялся текущими делами.
В это время в своей гостинице Карл Вайсман подводил итоги последних нескольких дней. После вчерашнего испуга он решил не рисковать без надобности и не выходить на улицу, пока все не закончится. Но он не подозревал, что для него лично все может закончиться очень даже печально. Сидорин «забыл» предупредить Карла о том, что излучение погубит его вместе с ненавистными долгожителями, потому что после удачного завершения задуманного нужды в нем больше не видел.
Рано утром Карл вызвал Водяного и, тщательно проверившись на предмет прослушивания, что давно вошло у него в привычку, долго и подробно инструктировал его.
Вайсман вовсе не собирался, подыгрывая Сидорину, допускать взрыв супермаркета. Ему этот взрыв не приносил никаких дивидендов. Совсем другое дело, если на воздух взлетит, к примеру, какая-нибудь синагога, а еще лучше — мечеть. Если после этого натравить свору прикормленных журналистов, то весь мир увидит истинное лицо российской власти, допускающей разгул национализма и ксенофобии. Поэтому он поручил Водяному любым способом скрутить чеченца еще до подъезда к супермаркету, подогнать КамАЗ к соборной мечети в Выползовом переулке и подорвать его с помощью радиоуправляемого взрывателя вместе с террористом.
Когда Хасиев появился у Водяного, тот только что вернулся из Москвы и поджидал чеченца, но виду, конечно, не подал. Оценив физические кондиции террориста, Водяной понял, что в открытой схватке с ним он наверняка проиграет, но, если использовать фактор неожиданности, например дубинкой по голове, то можно справиться с любым.
Ночью, когда лагерь сатанистов затих, мимо бродившего по территории караульного, вооруженного спрятанным под куртку пистолетом Стечкина, бесшумной тенью скользнул человек, затянутый в облегающий комбинезон грязно-белой раскраски. Раскраска соответствовала цвету снега, целые сугробы которого намело за два предыдущих дня, и человек был неразличим на их фоне. Добравшись до стоявшего в стороне от остальных зданий склада, он быстро справился с двумя замками — огромным навесным и довольно сложным врезным, и проник внутрь. Тут диверсант надел на голову ремешок с налобным фонариком, дающим узкий направленный луч, включил его и осмотрелся. Мешки с сахаром были сложены двумя штабелями около дальней стены. Человек пощупал мешок из того штабеля, что был поменьше, и определил там настоящий сахар.
Переместившись к другому штабелю, он вытащил один мешок, причем не поленился достать его из самой середины, аккуратно распустил шпагат, которым была зашита синтетическая ткань, распорол полиэтиленовый вкладыш и попробовал содержимое на ощупь. Убедившись, что там именно то, что требовалось, диверсант достал из нагрудного кармана пластиковую коробочку и затолкал ее в середину мешка. Потом заклеил разрез в полиэтилене мягкой клейкой пленкой, а тканевый мешок застрочил с помощью маленькой ручной швейной машинки, используя при этом родной шпагат.
Закончив работу, человек полюбовался на шов, оценил его на отлично и вернул мешок на место, в середину штабеля. Дальше все происходило в обратном порядке. Он закрыл с помощью отмычек замки, потратив на это чуть больше времени, потому что закрыть всегда сложнее, чем открыть, так же незаметно проскользнул мимо караульного и растворился в ночном лесу. С неба все еще продолжал падать снег, жалкие остатки яростного циклона, пронесшегося над Европой, и к утру он засыпал все следы.
17
В ночь с двадцать девятого на тридцатое декабря Сидорин не стал ложиться спать. Он в тысячный раз прогонял в компьютере свою заветную игру и никак не мог поверить, что наконец-то все кусочки мозаики легли на свои места. Он то яростно терзал клавиатуру, вводя все более сложные задачи, то вышагивал по просторному кабинету, то останавливался около окна, вглядываясь в непроглядную ночную тьму. До заветного мига оставалось всего несколько часов, а потом начнут собираться гости, Роберт подаст сигнал, и зазвучат фанфары, возвещая начало бала. Так он образно представлял себе то, что должно было произойти завтра.
От Вайсмана Сидорин знал, что к полудню обе группы долгожителей соберутся на станциях метро, одна на ВДНХ, другая на Новокузнецкой. Также Роберт оборудовал на всякий случай еще семь станций и был уверен, что никому уйти не удастся. Технические специалисты нашли способ вывести сигнал от камер наблюдения станций метро на монитор в кабинете Сидорина. Теперь он мог убедиться в том, что все гости собрались, и наблюдать за их агонией в режиме реального времени.
Роберт снова уселся за компьютер и стал щелкать мышкой, выверяя хронометраж завтрашнего дня. Все будет зависеть от того, когда соберутся на станциях обреченные на заклание. Но, во всяком случае, это произойдет не позже полудня. При одновременном возникновении такого количества трупов начнется паника, и спецслужбы собьются с ног, пытаясь понять, что происходит в городе. Они не успеют разобраться с подземной бойней, как на кольцевой дороге прогремит мощный взрыв и Москву охватит ужас. Обыватели бросятся прятаться по домам, побегут из метро как ошпаренные. Президенту, разумеется, придется отменить запланированную на тридцать первое речь, а тут еще в рядах власти произойдет несколько загадочных смертей, и паника достигнет апогея.
Вот тут Роберт и появится на сцене. В своем телевизионном выступлении, организованном прямо из этого кабинета, он назовет виновников и организаторов хаоса, кавказских террористов, вынесет им приговор и тут же приведет его в исполнение, гуманно обойдясь без смертных казней. Картинки расправы с подлыми врагами будут транслироваться по всем каналам в сопровождении специального комментария. Если силовики попытаются вмешаться, придется слегка проредить ряды их руководства.
Он не будет высказывать никаких властных претензий, чтобы не спугнуть «электорат». Сами придут и сами попросят… Новый, двухтысячный год станет для этой страны первым годом новой эры, эры Роберта Капитоновича Сидорина. Никто больше не назовет эту фамилию неблагозвучной, ее будут произносить с торжественным придыханием.
Роберт встал из-за стола, стряхивая сладкое наваждение, и отправился еще раз проверить готовность генератора, смонтированного в освинцованном бетонном бункере во дворе недалеко от дома. Потом провел тренировочные учения с охраной, дав вводную «нападение на дом». Вспомнив, что Скворцов так и не появился, Сидорин разволновался и, несмотря на глубокую ночь, распорядился разыскать предателя и доставить его в поместье. Когда ему доложили, что тот сломал ногу и лежит в больнице, успокоился и отменил приказ. Пусть полежит, никуда теперь не денется.
Ночь, казалось, длилась бесконечно.
Старший лейтенант Крамаренко, командир первого взвода первой роты отдельного батальона радиоподавления, месяц назад передислоцированного в Москву из Тамбова и с тех пор стоявшего на непрерывном боевом дежурстве, смертельно хотел спать. Дежурства и без того — восемь часов через шестнадцать, а тут еще заболел сменщик, командир третьего взвода лейтенант Пыжиков. Умудрился подхватить где-то пневмонию и надолго выбыл из строя. Теперь дежурить пришлось восемь через восемь, и когда это кончится, не знал никто. Лена, с которой Крамаренко расписался всего полгода назад, уехала к родителям в Новосибирск, чтобы не платить одной за дорогую съемную квартиру в Тамбове. Не вызывать же ее в Москву, где офицеры батальона, включая командира, жили вместе с солдатами в огромном спортзале военного городка, на территории которого развернули свои радиостанции. Да и деньги еще даже за июль не выплатили, хотя уже Новый год на носу. Тоска!
До утра, а соответственно и до конца смены, оставалось еще три часа, а в глаза уже требовалось вставлять распорки, потому что синусоиды на дисплее стали сливаться в абстрактную картинку. Крамаренко пощипал себя за ягодицу, пытаясь прогнать сон, а когда понял, что из этого ничего не получится, посадил за пульт своего замкомвзвода, сержанта Потапова, и вышел на морозец. На асфальтированном плацу военного городка в три ряда были выстроены тридцать шесть машин с большими зелеными будками, и в каждой из этих будок несли службу недоспавшие и оттого злые солдаты и офицеры батальона. Они день и ночь слушали эфир, готовые в любой момент заглушить вражеский сигнал, направленный на подрыв боеготовности Российской армии. Так, во всяком случае, говорили им на политинформации.
Радиоподавление и вообще имело статус войск особого назначения, но последний месяц, после выезда в Москву, режим секретности стал еще строже. Вон, пожалуйста, вокруг плаца усталым привидением слоняется вооруженный часовой, поеживаясь от предутреннего морозца. Спрашивается, от кого охранять технику здесь, на территории воинской части, и без того охраняемой?
Слегка замерзнув и от этого взбодрившись, старший лейтенант вернулся в душную будку радиостанции и увидел, что Потапов сладко сопит, уткнувшись носом в пластиковую поверхность столика с дежурной документацией. Крамаренко знал, что при появлении вражеского радиосигнала прозвучит сигнал тревоги, который и мертвого разбудит, но стерпеть такое нарушение дисциплины он не мог.
— Подъем! — рявкнул он. — Выходи строиться!
Потапов ошалело подпрыгнул, уронив с головы гарнитуру наушников. Еще и музыку слушает на дежурстве! — отметил старший лейтенант, услышав доносившиеся из наушников звуки. Он, конечно, не собирался наказывать сержанта, который держал взвод в кулаке и тем устраивал его по службе. Но поставить его на место не мешало.
— Марш на улицу, протри рожу снегом и пройдись по машинам. А то и остальные, наверное, дрыхнут, как сурки! — Крамаренко подтолкнул Потапова к выходу, а сам надел наушники, из которых звучала песня Пугачевой, прикрыл глаза и стал отстукивать на столе такт, тихонько подпевая примадонне.
За полчаса до конца смены в будку, благоухая свежим перегаром, ввалился опухший начальник штаба батальона и сообщил старшему лейтенанту, что еще один его сменщик, командир второго взвода Сивцов, попал в госпиталь, где ему сделали операцию аппендицита. Поэтому Крамаренко придется отдежурить еще восемь часов, а за это время он постарается подыскать Сивцову замену.
От майора в машине остался только запах спиртного, а старший лейтенант все еще сидел, разинув рот, и в голове у него крутилось всего одно слово: «Каз-з-злы!»
18
Выезд в Подмосковье был запланирован на девять часов утра, группой в количестве двенадцати человек, включая Жуковского и Настю. Два десятка спецназовцев Бойцова еще с вечера рассыпались по лесу вокруг усадьбы олигарха, не приближаясь к забору, но контролируя все подходы к дому. У их командира, капитана Шевцова, была другая задача, поэтому командовал ими его заместитель. Незадолго до наступления утра наблюдатели, угнездившиеся на вершинах высоких сосен, отметили на территории подозрительное движение, но наружу никто не выходил, и спецназовцы остались на своих местах.
Сергей, Настя и Андрей Синицын уже сидели в салоне «лендровера». Рядом стояли еще два внедорожника с людьми из боевой группы ордена. Ждали Степана, но он почему-то запаздывал. Появился тогда, когда Жуковский хотел уже просить Андрея сходить за ним. Вид у него был растерянный.
— Ну что, едем? — нетерпеливо спросил его Сергей, которого слегка знобило, то ли от утреннего морозца, то ли от волнения.
— У меня не получается ехать с вами. — Степан виновато прятал глаза. — Иван Матвеевич приказал оставаться здесь, потому что ему сегодня нужен круг в полном составе.
— Да он что, рехнулся? — взвился Жуковский. — Не понимает, что у нас летят к черту все планы? Или у него на сегодня есть дела важнее этого?
Бойцов, в другое время никогда бы не допустивший такого оскорбления своего кумира, сейчас сделал вид, что не слышит слов Сергея.
— Вместо меня поедет Георгий, — Степан показал на стоявшего поодаль высокого сухощавого блондина. — Он в курсе всего, должен справиться. Прости, но я не могу не выполнить приказ…
Бойцов круто развернулся и взбежал на крыльцо, будто боясь, что его остановят. Георгий занял место за рулем «лендровера», и три звероподобных автомобиля выехали из ворот.
Дорога до точки сосредоточения, находящейся в километре от усадьбы олигарха, заняла почти час, и все это время в машине царило напряженное молчание. Даже обычно говорливая Настя не произнесла ни слова. У нее, как и у отца, от охватившего их волнения резко обострились все чувства, и поступок Бойцова ей очень не понравился. Что-то нехорошее, мутное чувствовала она в происшедшем, но решила пока не беспокоить отца расспросами, видя его напряжение. Жуковский чувствовал то же, что и дочь, но не хотел зря волновать ее, сбивать боевое настроение. После ухода Степана он был готов оставить дочь в Москве, но, уловив эмоции Андрея, передумал. Он увидел, что этот парень погибнет сам, но не допустит, чтобы хоть волос упал с головы Насти.
Остановились, съехав с узкой асфальтированной дороги, на лесной поляне, для чего пришлось проламываться сквозь кусты. При этом ни один из внедорожников не забуксовал в довольно глубоком снегу. Не успели выйти из машин, как из леса бесшумно вынырнули несколько одетых в зимний камуфляж людей, вооруженных автоматами, тоже обмотанными чем-то белым. Один из них тихо доложил:
— Все спокойно. В четыре тридцать во дворе был шухер, похоже, что отрабатывали учебную тревогу. Никто не выезжал и не заезжал. Телефонных переговоров зафиксировать не удалось.
Потом он подошел к Насте и тихонько шепнул ей на ухо:
— А вам от Павла особый привет. Он просил передать, что к вечеру освободится и обязательно найдет вас.
Настя фыркнула, всем видом показывая — больно надо! — пытаясь за насмешкой спрятать смущение. Жуковский сделал вид, что ничего этого не видел.
В это время Степан Бойцов, не находя себе места, то слонялся по коридорам, то выходил во двор и стоял там, будто во что-то вслушиваясь. Приказ Фотиева был абсолютно непонятен ему. Степан не все сказал Жуковскому. Фотиев велел ему не только отказаться от участия в обезвреживании мутанта. Когда весь орден укроется на станции метро, Бойцов должен был вместе со всеми членами круга двадцати четырех спуститься на нижний подземный этаж здания фонда, где будет проведено экстренное заседание круга, требующее, по словам Фотиева, особой секретности.
Но какое дело, думал Бойцов, может быть важнее того, на которое отправился Жуковский вместе с его лучшими людьми? А еще он, впервые в своей жизни, заметил в словах и взгляде Ивана Матвеевича едва уловимый оттенок неискренности и теперь, страшась самой этой мысли, начинал подозревать главу ордена в обмане. Но в чем обман, он не понимал.
Наконец Бойцов решился. Поняв, что в такой момент должен быть со своими людьми, он вывел из гаража разгонную «Волгу» и на бешеной скорости помчался по забитым машинами улицам в сторону кольцевой дороги…
К усадьбе двинулись в таком порядке: впереди, ощупывая ментальным взглядом пространство, шел Сергей в сопровождении Георгия и еще одного члена боевой группы. За ними рассредоточенным строем двигались остальные, включая Настю. Замыкали отряд спецназовцы, но они, не входя на территорию, до получения сигнала должны были остаться в лесу, контролируя обстановку вокруг объекта.
Сергей еще даже не увидел забора, как что-то заставило его остановиться. Он жестом заставил отряд замереть и прислушался к своим ощущениям. С каждой минутой Сергей чувствовал в себе прилив новых сил и незнакомых до этого умений. Будто кто-то подсказывал ему, что следует делать. Он понял, что они остановились на границе видимости телекамер слежения. Перед мысленным взглядом возникла схема системы наблюдения. Если эту микросхему заставить работать в другом режиме, а тут разорвать контакт, то…
Теперь на мониторах застыла статичная картинка, но Сергей не боялся, что охрана обратит на это внимание. Ветер в лесу полностью утих, и на деревьях не шевелилась ни одна ветка, поэтому сидевшие у мониторов наблюдатели не должны были ничего заподозрить.
После этого пришлось нейтрализовать наблюдателей, засевших под крышей возвышающейся над домом башенки и разглядывавших окрестности через мощную оптику. Через несколько секунд все они погрузились в глубокий беспробудный сон.
Приблизившись к забору, Жуковский просканировал двор и надземные помещения дома. Сидорин неплохо подготовился к обороне, Сергей насчитал почти полсотни вооруженных людей и четыре пулеметных гнезда на угловых башнях. Самого олигарха он нашел на втором подземном этаже, но видел его неотчетливо, будто через очень толстое и мутное стекло. Металл, догадался он. Слой металла, за которым Сидорин рассчитывает укрыться и от излучения, и от ментальной атаки. И расчет его верен, потому что Сергей не мог уловить никаких мыслей через защитный слой, только общий фон, показавшийся ему похожим на булькающее вонючее болото.
Подчиняясь мысленному внушению, охранник на входе открыл калитку и беспрепятственно пропустил всю группу, после чего ушел в караулку и улегся спать. Настя, хорошо запомнившая во время побега расположение помещений, повела отца, Андрея и еще четверых миссионеров к входу в подвал.?
Остальные, во главе с Георгием, вошли в дом. Видя уверенные действия Георгия, Сергей убедился, что Бойцов отправил вместо себя пусть не равнозначную, но достойную замену.
Заместитель Шевцова старший лейтенант Свирский никак не мог привыкнуть к манере Бойцова появляться прямо из воздуха, будто привидение. Вот и сейчас, только на долю секунды повернул голову на случайный треск ветки, а когда вернул ее в исходное положение — вот он, шеф, материализовался из ниоткуда. Но шефу было не до переживаний подчиненного, он лишь коротко спросил:
— Что там?
Свирский доложил обстановку и не успел глазом моргнуть, как Бойцов уже исчез за калиткой.
Сергей, увидев Степана, сразу все понял и не стал ни о чем его спрашивать. Все объяснения будут потом.
Охранник, открывший двери в подземные помещения, был уверен, что впускает дежурную смену. Когда эти люди ступили на ведущую вниз лестницу, он помахал им рукой и уставился немигающим взглядом в монитор, показывающий пустынный двор и заполненную машинами парковку. В голове у него было пусто.
Жуковский с каждым шагом чувствовал олигарха все ближе. Но он понимал, что видят его только они с Настей, остальные члены группы, включая Бойцова, не могут пробиться ментальным взглядом сквозь слой металла, которым были облицованы стены. Сидорин, судя по его поведению, тоже не подозревал о присутствии в доме посторонних. Получалось, что, отгородившись экраном от внешнего мира, он сам себя поймал в ловушку. Спустившись на несколько лестничных пролетов, пришлось нейтрализовать еще одного вооруженного охранника, который нес службу у монитора на лестничной площадке, но перед этим заставить его открыть перед ними тяжелую бронированную дверь. Причем Сергей и Бойцов, не сговариваясь, позволили сделать это Насте, что и получилось у нее в лучшем виде.
Перед ними лежал облицованный серебристыми металлическими панелями коридор с несколькими закрытыми металлическими дверями. Метрах в пятнадцати коридор делал поворот, и что скрывалось за ним, Сергею не было видно. За несколькими дверьми чувствовалось присутствие людей, число которых Жуковский определил не меньше десятка. Сидорин был где-то дальше, за поворотом коридора. Подав своим знак, чтобы шли как можно тише, Сергей медленно двинулся вперед, но неожиданно застыл на месте. Открылась одна из дверей, и оттуда вышел человек с автоматом в руках.
19
Камера давала не цветную, но вполне сносного качества картинку. Сейчас она показывала несколько групп людей, человек по двадцать в каждой, которые без всякой цели топтались по перрону станции метро «ВДНХ». В обоих направлениях прошли уже по нескольку поездов, но никто из них не торопился уезжать. Такое поведение должно было бы насторожить патрульных милиционеров, но они не обращали на сборище внимания, и столь неестественная реакция милиции убедила Сидорина, что это именно те люди, появления которых он с нетерпением ждал с раннего утра.
Его специалисты сумели вывести на компьютер не только картинку, но и управление камерами, установленными на эскалаторах и станциях метрополитена. В другое время Роберт вряд ли пошел бы на такой шаг, потому что служба безопасности могла отследить, кто влез в чужой огород. Но теперь он шел ва-банк, руководствуясь правилом — война все спишет и, если все получиться, безопасности будет не до каких-то камер в метро.?
Сидорин приблизил изображение, выводя на монитор крупным планом лица этих загадочных и страстно ненавидимых им людей. Может быть, он относился к ним предвзято, но сейчас ему показалось — если поодиночке никто из них внешне не отличался от окружающих людей, то, собравшись вместе, они ничуть не напоминали обычную толпу. Даже наблюдая их на мониторе, не способном передать ничего, кроме обычного изображения, Роберту казалось, что он чувствует исходящую от этих людей мощь. Он даже поежился, подумав, что совсем не хотел бы оказаться сейчас среди них.
Водя мышкой по коврику, Сидорин переводил камеру с одного лица на другое, жадно вглядывался в глаза и с мстительным торжеством поглаживал небольшое устройство, соединенное кабелем с системным блоком компьютера. Как бы ни были вы сильны, думал он, а мне достаточно нажать кнопку, чтобы вытряхнуть из вас душу!
Вдруг он вздрогнул и отшатнулся. С экрана прямо на него смотрел тот страшный, похожий на цыгана человек, который однажды так напугал его на кольцевой дороге, вперившись из окна лимузина своими выворачивающими душу наизнанку черными глазищами. Это было так неожиданно, что Роберт чуть не нажал кнопку, не дожидаясь сбора всех обреченных. Но вовремя взял себя в руки, справедливо решив, что никуда теперь старик не денется, даже если поднимется на поверхность, потому что сигнал поступит на все антенны города и во всей Москве не найдется места, где он сможет спрятаться от возмездия.
Цыган отвел свои страшные глаза и бросил нетерпеливый взгляд на старомодные карманные часы, которые достал из жилетного кармана. Сидорин, как загипнотизированный, тоже посмотрел на строчку в правом нижнем углу экрана, показывающую время. Одиннадцать семнадцать, — машинально отметил он. Ну что же, подождем до двенадцати, пусть соберутся все…
Захар часто посматривал на часы, потому что волновался за старца Даниила и отправленного к нему Виктора. Хотя в деревне, где остановился старец, мобильный телефон показывал отсутствие сети, Захар приказал Виктору на всякий случай отвезти Даниила еще дальше от антенн сотовой связи, в большой лесной массив, куда сигнал уж точно не достанет. Отсюда, из-под земли, Захар не мог связаться с Виктором и поэтому ориентировался по часам. Судя по времени, тот должен был уже добраться до места.
Виктор вошел во двор, где постоянно дежурил кто-нибудь из двоих монахов, опекающих святого старца. На этот раз в карауле был чернобородый. Он уже знал Виктора и без лишних вопросов впустил его в дом. Старец сидел на топчане и, казалось, дремал. Но стоило Виктору перешагнуть порог крошечной комнатки, как Даниил поднял на него ясные, совершенно не замутненные сном глаза и спросил:
— С чем пожаловал, сын мой?
Виктор вкратце обрисовал ему ситуацию и предложил:
— Давайте не терять времени, святой отец, поедем…
Но Даниил жестом остановил его. Он казался встревоженным.
— Погоди, не спеши. Значит, говоришь, все в метро укрылись?
— Да, — подтвердил Виктор.
— А вспомни, сам мутант или этот его подельник, банкир немецкий, Вайсман, не встречались ли с кем-нибудь из ордена? Или, может быть, с самим Иоанном?
С Иоанном точно нет, я бы знал. А вот с одним из членов ордена, мне Захар говорил, банкир встречался. Но этот миссионер слабенький, он у Фотиева просто на побегушках…
Но старец уже не слушал Виктора. Он прикрыл лицо руками и, покачиваясь, тихо шептал:
— Эх, Иоанн, Иоанн! Решился все-таки! А я уж, скудоумный, думал, что отведет тебя Господь…
Виктор смотрел на него и ничего не понимал. Наконец Даниил отнял руки от лица и приказал ему:
— Звони Захару!
Виктор набрал номер, но вместо гудков услышал женский голос: «Абонент находится вне зоны действия сети».
— Так они же сейчас в метро, — сказал он. — Там связь не работает.
— Скоро заработает, — мрачно ответил Даниил. — Сколько сейчас времени?
— Без двадцати двенадцать.
— Не успеть. — Старец поднялся с топчана. — Остается только молиться за раба Божия Сергия, чтобы укрепил Господь его дух. Ибо от него сейчас зависит, жить нам или нет…
Карл Вайсман вышагивал по комнатам своего люкса и часто посматривал на часы. Вчера он носу не высунул из гостиницы, боясь новой встречи со страшным цыганом, и сейчас с чувством мстительной радости торопил время, ожидая услышать по телевизору сенсационные новости. Утром он позвонил одному человеку с телевидения и предупредил, чтобы тот держал наготове три съемочные группы, расположив их поблизости от указанных объектов — двух станций метро и одного переулка, известного всем мусульманам Москвы. Карл был уверен, что тот сделает все, как указано, потому что именно благодаря такому сотрудничеству он получил громкое имя и занял высокое положение на телевидении. Пользуясь подсказками Вайсмана, он сделал несколько великолепных репортажей с потоками крови и дымящимися развалинами, поэтому ему даже не пришло бы в голову сдать органам свой источник информации. А органы после двух-трех попыток сами отказались от этой мысли, потому что обиженный журналист поднимал вой на всю страну, брызжа с экрана слюной и обвиняя спецслужбы в давлении на свободную прессу. А потом, откричавшись, тихо получал на счет солидную сумму.
Без четверти двенадцать Карл не выдержал ожидания и набрал номер Водяного. Аппарат, которым он пользовался, никто не мог связать с ним, поэтому Вайсман не опасался прослушки.
— Это я, — сказал он. — Гость приехал?
— Да, — коротко ответил Водяной.
— Что делает?
— Готовит подарок.
— Все как договорились. Едешь с ним, угощаешь и ждешь моего звонка.
Не дожидаясь ответа, Карл отключил трубку.
Водяной засунул трубку мобильного телефона во внутренний карман черной ветровки и подошел к чеченцу, который наблюдал за погрузкой взрывчатки в фургон КамАЗа. Мешок, в который он засунул привезенный с собой радиоуправляемый взрыватель, покоился среди других таких же, и Муса радостно щерил зубы в предвкушении предстоящего дела. Водяной при взгляде на него не смог сдержать презрительной улыбки. Еще вчера он засунул в один из мешков точно такой же взрыватель, пульт управления от которого лежал у него в кармане.
Следуя инструкции, полученной от шефа, Водяному следовало сесть с Мусой в машину, по дороге угостить его сигаретой, выкурив которую тот должен был вырубиться минимум на полчаса. А если откажется от угощения, он просто треснет его по голове резиновой дубинкой и скует наручниками. Потом нужно будет подогнать машину к мечети, отойти подальше и подорвать ее вместе с чеченцем.
Вот только взгляды, которые бросал на него чеченец, Водяному решительно не нравились. Странные какие-то были взгляды…
Хасиев был счастлив. Мало того, что сегодня он заставит содрогнуться от ужаса ненавистную Россию. Он еще сможет совершить месть, запоздавшую на пятнадцать лет! По дороге в Москву он скрутит проклятого сержанта, напомнит ему, кто он такой, и, пристегнув приготовленными наручниками, заклеив рот, чтобы не мог позвать на помощь, взорвет вместе с машиной. Муса заранее наслаждался, представляя ужас, с которым Водянов будет ожидать взрыва. Он не мог сдержаться и время от времени посматривал на бывшего сержанта, который, улыбаясь чему-то своему, стоял рядом. Погоди, скоро улыбка сползет с твоих губ!
Главное теперь было миновать по дороге милицейские посты. Когда ехал в лагерь, его КамАЗ остановили для проверки документов, и Муса теперь надеялся, что проскочит беспрепятственно, потому что в одну воронку бомба дважды не падает.
Пока автоинспектор проверял у водителя бумаги, Павел Шевцов, одетый в форму омоновца, обошел машину вокруг, заглянул для вида в фургон и непринужденным движением прилепил под кузов маячок. Потом открыл кабину и пристроил там миниатюрный, но очень чувствительный микрофон. Все это он проделал так ловко, что водитель ничего не заметил.
— Я могу ехать? — спросил водитель у инспектора.
Тот посмотрел на Шевцова, капитан кивнул, и милиционер сказал:
— Да, езжайте. Счастливого пути.
Павел проводил КамАЗ взглядом, полным холодной ненависти. Лицо этого кровавого чеченского бандита было хорошо известно ему по фотографии, целые альбомы которых имелись в его спецподразделении. И вот он совершенно спокойно разъезжает по Москве с поддельными документами! Ну ладно, недолго тебе осталось ездить, подумал Павел. Зайдя на пост, он переоделся в гражданское и попрощался с инспектором. Потом уселся в неприметную «Ниву» и выехал на дорогу.
Остановился он на обочине в двух километрах от лагеря, где незваным гостем побывал прошедшей ночью. Раскрыл и включил ноутбук, прикрепил к уху маленький наушник. На мониторе высветилась карта местности. Мигающая точка, которая обозначала машину террориста, находилась на территории бывшего пионерского лагеря и не двигалась с места. Микрофон передавал отдаленные голоса и какие-то шумы. Шевцов откинул спинку сиденья и прилег, приготовившись терпеливо ждать…
20
Палец появившегося в коридоре человека лежал на спусковом крючке автомата, и Сергей понял, что ничего уже не успевает сделать. Но вмешался Степан, неуловимым кошачьим движением бросившийся на охранника. Жуковский никогда не поверил бы, что человек в состоянии передвигаться так быстро, если бы не увидел это собственными глазами. Будто мелькнула темная молния, и человек уже лежит на полу без движения, а автомат валяется рядом с ним, с отстегнутым рожком.
Сергей готов был ругать себя последними словами, и так бы и сделал, не будь рядом дочери. Ведь он мог предвидеть появление вооруженного, готового стрелять охранника, но зазевался, переключил внимание на мутанта! Если бы не Степан… А Бойцов, даже не запыхавшись, вопросительно смотрел на Жуковского, ожидая дальнейших указаний.
Сидорин находился в помещении за поворотом коридора. Двери в нем не было, входом служила поднимающаяся бронированная панель. Теперь Жуковский уже отчетливо видел олигарха в просторной комнате, где тот сидел за столом и смотрел на экран компьютера. Но Сергей не спешил входить туда. Он остановился и прикрыл глаза, потому что почувствовал, что с ним происходит что-то странное. Непонятно откуда в него вливались потоки силы и знаний, невероятных, безграничных. Сергей не понимал, как его сознание справляется, вмещает все это. Все, что он видел вокруг себя, изменилось, стало выглядеть как-то иначе, цвета стали ярче, насыщеннее. Он посмотрел на дочь и понял, что с ней происходит то же самое. Им не надо было говорить что-то, потому что сейчас они понимали друг друга без слов. И оба отчетливо видели, что произойдет в ближайшие минуты, и что им нужно делать.
Сергею хватило одного взгляда, чтобы понять, как привести в действие механизм, открывающий вход в логово мутанта…
Переключаясь с камеры на камеру, Роберт видел, что количество укрывающихся на обеих станциях метро долгожителей больше не растет. Последний человек присоединился к толпе на станции «ВДНХ» уже больше десяти минут назад, и было похоже, что собрались все. Часы показывали одиннадцать пятьдесят пять, и Роберт решил подождать еще пять минут, чтобы включить карающий механизм ровно в полдень. Ему всегда нравились круглые даты и круглые числа. А еще он надеялся, что за оставшиеся пять минут в метро появится Жуковский, отсутствие которого среди долгожителей очень ему не нравилось.
Он еще раз внимательно осмотрел несколько сотен укрывшихся в метро людей, чтобы убедиться, что не пропустил ненавистного лица. Нет, Жуковского среди них не было. Ну и черт с тобой, со злостью подумал Роберт, все равно ты обречен.
Без одной минуты двенадцать. Роберт положил руку на устройство управления генератором. И вдруг с изумлением увидел, что закрывающая вход панель медленно поползла вверх. Этого не могло быть, потому что механизм входа управлялся только с пульта-брелка, а он лежал на столе перед Робертом. Что происходит?
Панель еще не поднялась до конца, а в комнату уже входили люди. Первым, пригнувшись, вошел огромного роста человек, а за ним… Роберт не поверил своим глазам, потому что за ним вошли Жуковский и эта проклятая сбежавшая девчонка, его дочь. Сидорину показалось, что земля уходит у него из-под ног. Неужели все пропало? Ну, уж нет, помирать, так с музыкой! И он нажал кнопку…
Иван Матвеевич Фотиев был полон холодной ярости. Его посмели ослушаться, не выполнили его приказ! И кто? Всегда послушный, обязанный ему всем Степан, которого он только недавно ввел в состав круга! Фотиев несколько раз набирал номер мобильного телефона Бойцова и слышал в трубке: «Абонент отключил телефон». Но не только непослушание Степана разозлило главу ордена. Рушился тщательно разработанный план, для осуществления которого ему нужен был круг в полном составе. А сейчас вместе с Фотиевым в бункере, расположенном на нижнем подземном ярусе под офисом фонда, их было только двадцать три. Все надежные, проверенные люди, к каждому из них Фотиев присматривался десятилетиями, прежде чем ввести в круг. Каждый беспрекословно подчинялся своему старейшине, потому что послушание было главным критерием, определяющим выбор.
Фотиев понимал, что Степан уехал вслед за Жуковским, и заранее похоронил его, потому что никто из тех, кто отправился в логово мутанта, не должен был вернуться. Сам Жуковский, на которого Иван Матвеевич изначально поставил очень много, оказался слишком строптивым и самостоятельным и в дальнейшем мог принести много бед. Поэтому пришлось принять определенные меры, чтобы после разборки с Сидориным Жуковский больше не путался под ногами. Фотиев решил проблему. Правда, при этом пришлось жертвовать всеми, кто его сопровождал, но какая разница, если они все равно обречены?
Как бы там ни было, положение нужно было исправлять. Иван Матвеевич подозвал к себе Валентина, одного из ближайших помощников, и приказал ехать на станцию метро «Новокузнецкая», чтобы привезти оттуда Федора, которого он держал в резерве для вступления в круг. Фотиев рассудил — если они не успеют вернуться, то не будет никакой разницы, двадцать три их останется или двадцать два. Все равно круга больше не будет, и это уже навсегда. Оставалась еще слабая надежда, что кто-то из ордена сумеет каким-то чудом выжить, но Фотиев сам сделал все, чтобы этого не случилось, а он привык делать все основательно. Сегодня на станции метро собрался весь орден, в том числе и вызванная из других городов молодежь.
Валентин успел. Они с Федором появились в подземном помещении за несколько минут до полудня, когда, по расчетам Фотиева, мутант должен был начать атаку. Приказав присутствующим ждать его, Иван Матвеевич уединился в маленькой комнате с телевизором и радиоприемником, телевизор включил на первый канал, а приемник настроил на милицейскую волну. Он надеялся, что ждать придется недолго.
…Сидорин нажал кнопку и бросил на незваных гостей торжествующий взгляд.
— Здравствуйте, господа! — язвительно поприветствовал он. — Здравствуйте, господин Жуковский. Рад вас видеть снова, моя юная гостья! Кажется, вы немного опоздали?
А сам в это время напряженно искал выход из сложившейся ситуации. Только что он уничтожил главного своего врага, тайную организацию долгожителей, и еще вопрос, сможет ли Жуковский, оставшись без поддержки, одержать над ним верх? Вот только он не мог понять, показалось ему или нет, что в то время, когда он нажал кнопку, силуэты Жуковского и его дочери на мгновение смазались, расплылись, а потом приняли обычный вид. И почему-то свело судорогой руку.
— А уж мы как рады! — насмешливо ответила за всех Настя. — И ничего мы не опоздали, как раз вовремя. Вы бы, дяденька, лучше в свой телевизор посмотрели.
Роберт повернулся и с изумлением уставился на экран, который продолжал показывать людей на станции, по-прежнему живых и здоровых.
— Не может быть! — Он принялся снова и снова судорожно жать на кнопку. Поняв, что ничего не получается, он взревел, выставил по направлению к Жуковскому руку ладонью вперед и стал надвигаться на него.
— Уничтожу! Я тебя уничтожу! — шипел Сидорин, но Сергей стоял неподвижно и спокойно смотрел на перекошенное лицо мутанта. А тот вдруг ойкнул, совсем по-детски, схватился руками за живот и бросился к двери в дальней стене помещения. Степан хотел перехватить его, но Сергей махнул рукой:
— Не надо, он больше не опасен.
Андрей потянул носом воздух и удивленно сказал:
— Не понял, он что, обосра… — и, вспомнив про Настю, прикусил язык.
А брезгливая Настя, зажав носик, вскрикнула:
— Фу, какая гадость! — и выбежала в коридор.
— Да, именно усрался! — радостно сообщил Сергей. — Считал себя демоном, а сам даже на мелкого беса не тянет. Одно слово, засранец!
— Кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? — спросил, настороженно оглядывая помещение, Степан, все еще готовый к бою.
— Обязательно объясню, — ответил Жуковский. — Но позже, потому что у нас, кажется, есть проблема…
А случилось вот что. Увидев палец Сидорина, приближающийся к кнопке, Сергей понял, что время вокруг него если и не остановилось совсем, то сильно замедлило свой ход. Двигаться продолжали только он и Настя, остальные застыли в тех позах, в которых находились в момент остановки.
«Что это?» — беззвучно спросила Настя.
«У Господа день как век и век как день… — непонятно ответил отец. Так же, как и Настя, он произнес это, не открывая рта. — Надо спешить, долго мы так не продержимся».
Оба знали, что нужно делать. Настя мысленно обездвижила руку Сидорина, на тот случай, если отец не успеет, и время наберет обычный ход. А Жуковский прикрыл глаза и принялся изучать устройство управления, представляющее собой миниатюрный генератор, вырабатывающий нужную частоту. Излучение передавалось на большой генератор, расположенный в бункере, усиливалось и подавалось уже на антенны. Конечно, у Сергея не хватило бы знаний, чтобы понять весь сложный механизм, но он подчинялся интуиции и безошибочно перенастроил прибор по генетическому коду олигарха, обнаруженному в его же компьютере.
Потом он мысленно проник в бункер, и помешать проникновению не смогли ни метровой толщины железобетонная стена, ни слой свинца. В главном генераторе пришлось сделать всего одно незначительное переключение. Гораздо больше времени заняли манипуляции с беззащитным сейчас сознанием олигарха. Покончив с этим, Сергей переместился мыслью в Москву, мгновенно просканировал сознание Фотиева и, вздрогнув, открыл глаза.
«Все?» — спросила Настя. Ей приходилось нелегко, сгустившийся воздух был похож на кисель, и она начала задыхаться.
«Отпускай!» — скомандовал Жуковский, и оба они облегченно вздохнули, потому что время пришло в норму, люди вокруг зашевелились, и воздух живительной струей влился в легкие. Никто из присутствующих ничего не понял, потому что время замедляло ход только для Жуковского и Насти.
Старший лейтенант Крамаренко дежурил уже двенадцать часов подряд и проклинал все на свете. Проклинал начальника штаба, проклинал так некстати заболевшего лейтенанта Сивцова. Проклинал командование, придумавшее эту дурацкую, никому не нужную боевую готовность. Ну кто будет всерьез грозить чем-то нам, голоштанным, думал он, постоянно смаргивая, пытаясь проморгать воображаемый песок. Кому мы нужны? Кто станет подрывать нашу боеготовность, если мы делаем это лучше всех?
Крамаренко был зол на весь мир и решил, что сразу после сдачи дежурства напишет рапорт об увольнении из армии. Уж он-то, грамотный технарь, всегда найдет себе применение на гражданке.
Зуммер прозвучал так неожиданно, что старший лейтенант подскочил со стула и уронил с головы наушники. Кто-то послал в эфир тот сигнал, которого батальон ждал целый месяц. На настройку хватило нескольких секунд, и с антенн передатчиков сорвался фоновый сигнал огромной мощности, начисто забивающий вражеский голос. Крамаренко уже не думал об увольнении, наоборот, он представлял, какую награду получит за свои грамотные и умелые действия. Не исключено, думал он, что тут пахнет досрочным присвоением очередного звания…
Старец Даниил уже двадцать минут стоял на коленях перед образами и что-то тихо шептал, то и дело крестясь. Ровно в двенадцать часов он низко поклонился, почти достав лбом пола, поднялся с колен и радостно сказал:
— Ну, все, слава Господу нашему! Отвел беду! А с тебя, Каин, спросится за всех братьев, которых ты хотел убить за то, что не призрел Он на твои дары!
Виктор отлично понял, кого имел в виду старец.
21
КамАЗ Хасиева выехал из лагеря и взял направление к кольцевой дороге. Водяной сидел на пассажирском месте и косился на водителя. Он уже несколько раз ловил боковым зрением направленные на него взгляды чеченца, и они ему все больше не нравились. Поди, разберись, что на уме у этого дикаря? Водяной решил не искушать судьбу и начал действовать. Левой рукой он достал из бокового кармана пачку «Кэмэла», а правой, засунутой под полу куртки, сжал залитую свинцом резиновую дубинку.
— Будешь? — спросил он у Мусы, протягивая пачку.
— А что, давай, — согласился чеченец, но вместо того, чтобы взять сигарету, затормозил и сильно ударил ребром ладони в горло Водяному. Тот захрипел, схватился руками за шею и уткнулся лицом в колени. Муса остановил машину, завел руки не способного сопротивляться пассажира за спину и застегнул на них наручники. Ноги на всякий случай обмотал скотчем. Потом съехал с дороги на проселок, снова остановился и стал ждать, когда Водяной придет в себя. Муса знал, как ему сейчас больно, и радостно улыбался.
Наконец Водяной обрел способность почти членораздельно говорить и прохрипел:
— Ты что, мудак? Жить надоело? Или ты мент?
— Я тебе напомню, кто я такой. Помнишь Мусу Хасиева? Ты меня еще чеченом называл?
— Какой к хренам чечен? Руки освободи, сука!
Муса испытывал такое наслаждение, что не обращал внимания на ругательства, которыми осыпал его бывший сержант, хотя в другое время не спустил бы подобных оскорблений.
— Хасиев, из твоего взвода в учебке. Неужели забыл? — радостно спросил он.
— Не помню никакого Хасиева, — уперся Водяной. — Руки освободи!
— А кто тебе в Афгане жопу прострелил, тоже не помнишь? Я себе тот промах пятнадцать лет простить не мог, но Аллах все видит, вот и свел нас снова!
— Так это ты стрелял, падло? — взревел Водяной. — Да я ж тебя знать не знаю!
Он попытался лягнуть Мусу скрученными скотчем ногами, но тот остановил его коротким ударом под ложечку, заставившим Водяного свернуться в комок. Хасиев понял, что сержант на самом деле не помнит его, и так разозлился, что нанес ему еще один удар, на этот раз по почке. Под его кулаком в куртке у Водяного что-то хрустнуло. Муса засунул руку к нему в карман и вытащил оттуда треснувший пульт дистанционного управления взрывателем. Точно такой же лежал у него в кармане.
— Оп-па! — воскликнул Хасиев изумленно. — Это еще что такое? Мы же взорваться могли!
Он обыскал Водяного и вытащил у него из подмышечной кобуры пистолет, а из-за пояса — тяжелую резиновую дубинку.
— Серьезно подготовился! — присвистнул Муса.
Читать бесплатно другие книги:
