Странный мир Калашников Сергей
Однажды, уторкав набегавшуюся за день детвору, взрослые задержались у костра.
– Слава, я вот что хотела спросить. – Это Нина, мать девочек. – Подглядывать, конечно, нехорошо, но иногда это получается непроизвольно. Тем более что далеко от становища никто не отходит. В общем, парочки, когда уединяются, частенько вытворяют вещицы шокирующего плана. И это довольно широко практикуется. Во всяком случае, традиционную процедуру совокупления я видела всего пару раз. Тут есть какой-то секрет?
– Не секрет как раз. Просто наша доктор, кажется, не пообщалась с вами на эту тему. Загвоздка в том, что интенсивность деторождений нашему сообществу необходимо регулировать, а при регулярном общении с соблюдением традиционной процедуры мы будем иметь от двадцати до пятидесяти младенцев каждый год. Нет у нас ни презервативов, ни многого другого. Даже лимонов нет. Вот потому и происходит это, как вы выразились, непотребство. А иногда у девушек наступают безопасные дни, вот тогда и приходит время, когда торжествует традиционный подход к решению проблемы.
– И еще меня волнует, что пары не всегда постоянны. Как-то коробит, что ли.
– Тут есть несколько обстоятельств. Одно – это то, что люди ищут друг друга, возможно, что методом проб и ошибок. А чтобы это проходило без мордобоя, лейтенант объяснил парням, что выбор, в конечном итоге, делает женщина. И отказывать ей в этом праве – как-то нехорошо, неправильно. Вот. Потому-то и выглядит это несколько фривольно. И еще есть одно обстоятельство, сильно снижающее моногамность. Чтобы в нашем потомстве не завелось генетических проблем из-за близкородственных браков, имеет смысл, чтобы детишек каждая женщина рожала не все время от одного и того же мужика, а от разных. Причем в ряде случаев партнера для зачатия ей укажет доктор. Так что речь не о распущенности, и даже не о терпимости, а скорее об ответственности перед будущими поколениями.
– Это что же! Мне теперь не от своего мужа детей заводить, а ему других женщин оплодотворять? Ну уж нет! Я так не согласна!
– Нет так нет. Это даже на правнуках, скорее всего, не скажется. А вот дальше неизвестно, как карта ляжет. Собственно, заставить вас никто не сможет, да и наказывать не станут. Однако если не следить за процессом – после пятого поколения наступят мрачные времена, типа вырождения, что ли.
Домик на пеньках ребята соорудили, остроумно решив проблему «неквадратного» расположения пней. Компактная избушка для четверых постоянных жителей с отоплением и первоочередными удобствами. И на аналогичных опорах устроили подсобные помещения – сараи, дровяник, баньку, на этот раз настоящую, рубленную из той же туи. Пока народ не разъехался, дело шло споро. А из ровненьких прямых стволов все получалось привычно и легко. И по всему выходило, что на постоянное жительство останется в этом месте один из ребят с Ранчо, и девушка из Нимфатория, с которой он тут поладил. И еще следовало ожидать переезда сюда их фаната от кораблестроения Шверника. Как ни крути, а верфь нужно основывать там, где имеется лес. Долбленые челноки не слишком вместительны, а уж к опрокидыванию склонны явно чересчур. Немного спасают балансиры, но в речных узостях или у причала с ними свои заморочки.
Жаль, конечно, что немного народу здесь поселяется, работы тут – непочатый край. И за лесом ухаживать, и собрать вишневые косточки, рассеянные под деревьями, – из них получается хороший уголь, кузнецам маловато того, что поступает из сада после сбора абрикосов. А еще в этих местах огромные заросли крапивы, которая сейчас является ценнейшим сырьем для их текстильной промышленности. И про сбор вишневой смолы забывать не следует. Дело небыстрое, но Вера в своей химлаборатории получает из нее нечто ужасно полезное.
Славка очередной раз попечалился по поводу того, что так мало народу сюда попало. В смысле – в этот мир. Просто не хватает рук на все, что требуется. Как ни крути, а в страдную пору придется собирать людей отовсюду, чтобы иметь возможность «навалиться» всем кагалом. И, что обидно, столько уже всего сделано, а по-прежнему всего не хватает. Даже навоз более-менее в достатке только на Ранчо в загонах. В остальных местах его попросту приходится собирать в степи, изображая старателей, разыскивающих самородки. А без него саман получается слишком тяжелый и легко растрескивается. Хорошо хоть Тинка присматривает за народом, пересчитывает всех по головам, выясняет, кто чем занят и нельзя ли человека перенаправить на работу в место, где именно сейчас не хватает людей. Похоже, они там с Марковичем крепко ему помогают, подчищая его организационные недодумки.
Со скотом у них не очень хорошо выходит. Антилопы гну – неблагодарный материал для одомашнивания. Если бы солдатики посчитали хотя бы количество сосков на вымени! А то год содержали целое стадо, и все напрасно. Правда, те дикие коровы, что изредка приходят пастись в окрестности балки, выглядят вообще устрашающе. Их ведь никаким плетнем не удержать – все снесут. А заодно и окружающие постройки. Остается только пожалеть, что, уделив столько внимания здешней флоре, поселенцы столь слабо изучили животный мир степей, примитивно поделив его на два биологических вида – еду и хищников. Вот и следующая задача после завершения обустройства химзаводика в лимане Солеварни. А пока нужно наведаться в Нимфаторий, ведь с прошлого года не бывал. Там, в отличие от Вишневки, есть рация, и пока не забыл, имеет смысл поделиться мыслями и с Тинкой, и с Рипой, да и с Марковичем. Планов-то опять громадье!
Лейтенант и Гаечка заявились в Вишневку к обеду. Просто вышли из лесу, помахали всем ручкой и побежали купаться. Потом уже все разглядели шкуру леопарда, что в присоленном и свернутом состоянии принесли они с собой.
– Не могу же я ребенка отпускать одного на такую охоту, – ответил Миша на Славкин взгляд.
Оно конечно, хотя и много разных дел повсюду, но этих крупных кошачьих забывать нельзя. Не исключено, что именно здесь, в немаленьком густом лесу, как раз и проживает самка, детишки которой разбредаются по окрестностям.
– Это был кот или кошка? – поинтересовался один из ребят с Ранчо.
– Кот. Причем уже немолодой, похоже, давно здесь живет. – Гаечка налегает на черную икру, которую толсто намазывает на пшеничный корж. Охотников поварихи всегда балуют, обычно эти деликатесы доставались детям. Впрочем, дети как раз и не в обиде, а то все икра да икра.
– А как вы их разыскиваете? – Это отец семейства интересуется. – В этой чащобе, если кто затаится, за два метра его не разглядишь.
– На Маньку ловим. Это наша олениха. Очень она этих леопардов не любит. Осенью пришла подранная, мы с Рипой насилу зашили, так она вырывалась. А потом уже, когда поправилась, то стала эта коза только со мной гулять или с Викулькой. Словно привязанная ходит, а когда пить хочет – голосит. Идем, мол, к воде. Ну, и раз доголосилась. Накликала, стало быть. Рванул на нее леопард из ближайшей заросли. Я не промахнулась, – Гаечка хлопает по прикладу снайперки, – а это недоразумение только через полчаса вернулось. Бегать-то она чудо как горазда.
Подошла так недоверчиво, понюхала, как пахнет ее мертвый враг, и, кажется, все поняла. С тех пор и охотимся с ней, правда, в лес не заходим, даже к опушке ближе чем на полсотни метров не приближаемся. А то приманка наша может не успеть смыться. Я ведь не сразу наповал попадаю, хищник подвижный, несется скачками, иной раз и всю обойму приходится расходовать. А Миша мне заднюю полусферу прикрывает. Коварная тварь, с любой стороны может подобраться, тем более когда трава по пояс. Не во всяком месте удается организовать засаду. Леопард, он не дурной. Его, чтобы приманить, нужно о многом позаботиться. И ветер требуется в нужную сторону, и запах свежей крови желательно обеспечить, а особенно важно, чтобы зверь был голодным, что вообще – фактор случайный.
Слушает Славка обстоятельные Гаечкины речи и млеет. Нет, это не зов плоти, скорее чувство душевного родства. Определенно, ему безумно везло в этом мире с самого начала. С Рипой, с Верой и Марковичем, а потом с Квакушками.
– Не пойму я, однако, как вашей оленихе удалось вырваться из лап леопарда, – спрашивает повариха. – У него когти – словно крючья. Он так просто добычу не выпускает.
– Так просто – ни за что, – подтверждает Гаечка. – Манька, она очень сильная, и рога у нее огромные и смотрят назад. А шея длинная, подвижная. Если хищник сзади набрасывается, то напарывается – мама не горюй! Может после этого вообще не оклематься. А из-за этих рогов, да из-за горба на Маньке нельзя ездить верхом, мы только вьюки по бокам на нее вешаем. И она совсем даже не ручная. Мне или Викульке что хочешь позволяет, а вот Мише к ней лучше не прикасаться, серчает.
– А нельзя ли на нее посмотреть? А то вы про нее таких чудес понарассказывали! – не унимается повариха.
– Отчего же нельзя. Она в степи должна нас дожидаться, не любит заходить в глубь леса, только с краешку, чтобы в тенечке полежать. Хотя, если мимо пройдет стайка родичей, может увязаться с ними на неделю-другую.
– А под выстрел охотника не угодит? – Это уже отец семейства интересуется.
– Наши на таких не охотятся. Во-первых, мы всех, кто на этом берегу промышляет, предупредили, а во-вторых, мясо у этого вида оленей считается жестковатым. Очень уж они быстрые и прыгучие. Прямо словно из сплошных пружинок.
– Галь, а ты эту попрыгунью показала бы Иришке, что сейчас на Ранчо лошадками занимается. Она немного разбирается во всяких копытных, может, что-то дельное расскажет про нашу Маньку. – После конфуза с антилопами гну Славке стало ясно, что пора повнимательней отнестись к животному миру степей.
– А мы как раз планировали нанести туда визит, Миша должен проинспектировать, как разместился личный состав, и в каком состоянии техника. – Эк складно Гаечка излагает, прямо уставными фразами.
– Кстати, есть мысль разместить на Ранчо школу. Ниязов там отличные помещения сооружает, гляньте пристрастным оком, что еще до зимы следует построить, чтобы первую группу учеников и преподавателей можно было с ноября поселить и начинать учебный процесс. – Славка сразу оглашает вслух свою мысль, чтобы народ поскорее накинулся с критикой.
– Не слишком много у нас учеников набирается, – задумчиво откликается юная охотница.
– Вот две девочки, Фимка с братом, вас четверо – уже восемь душ. Да еще Вася девятый. Вроде больше детей среди нас нет, – перечисляет вслух повариха.
– Поосторожней насчет детей, – вскидывается Галина. – Я уже взрослая.
– Тем более, должна понимать, что недоученной жить плохо, – в тон ей продолжает Мишка. – Заодно преподавание охотоведения наладишь.
– И жизнь в примитивных условиях не забудь, – вторит ему Славка. – Это вообще профилирующий предмет в здешних местах. И назовем мы его краеведением, чтобы ни одно благородное ухо не резало.
Глава 20
Население Нимфатория с прошлого года заметно уменьшилось. Многие девушки разъехались по другим селениям. Кто-то встретил парня, а кто просто оказался востребован в другом месте. Тем не менее, народу тут было явно в избытке. Для охоты в степи столько не нужно. Поля в этом месте не засевались, а на огородах такой толпе делать нечего. Зато домики – просто загляденье. Люди без дела не сидели и соорудили отличное, почти уже замкнутое хозяйственными пристройками подворье. Прекрасные комнатки, замечательные печки, в сараях дрова, в кладовых запасы продовольствия. Все аккуратно выбелено известью, обведено задерненными пологими канавами.
Тот факт, что на этот раз с выездных работ не вернулись еще три девушки, – закономерен и никого не смущает. Их вещички подружки соберут, упакуют и переправят в Вишневку, откуда уже нетрудно будет доставить их на Ранчо. А Славка с интересом смотрит на необыкновенную светлую глину, из которой сложена приличная горка рядом с входом в пристроенный к крутому откосу курень.
– Это что? – спрашивает он Артемия, который с удовольствием все показывает и объясняет.
– Мы ведь глину для строительства берем, удлиняя погреб. А ход делаем наклонно, потому что, чем глубже – тем ровнее температура. И вот встретили пласт. А месить ее неловко, потому что попадаются маленькие зернышки, очень даже царапучие. Девчата об них ноги корябать не хотят. Потому и ссыпали в кучу. А слой этого безобразия мы уже прошли.
Славка заворачивает в тряпицу изрядный ком и не жалеет времени на то, чтобы описать, когда и где он этот образец отобрал. Может, это каолин, о котором мечтал Михалыч? В любом случае стоит ему показать.
– Слушай, Тема, тут по весне к вам солдатик должен был приблудиться от островитян, как он поживает?
– Не поживает, спит вечным сном. Он обычно по степи навоз собирал для стройки, для других-то дел, считай, не годился. Ну и набрел на участок с маком. Когда к ужину не вернулся, мы его разыскали. Вернее, то, что от него осталось. Как уж он в полевых условиях кайфанул – ума не приложу, но только зверье его на три четверти успело съесть буквально за несколько часов. Там и похоронили все, что удалось от него собрать. Оно вроде как и нехорошо такие слова говорить, но после того случая народ перестал копья забывать где попало, когда посмотрел, что происходит от потери бдительности.
Кстати, пойдем, покажу тебе, что к нам в прошлогодний загон забрело.
Мимо аккуратно обустроенного входа в погреб по крутой тропинке вверх поднялись в степь. Через пару километров за перелесочком открылся вид на загон, огороженный в три жерди, в котором паслось пяток коров, три теленка и бык.
Это были совсем не антилопы гну, но и не те горы мышц, которые нередко встречались в степи на правом берегу. Помельче скотинка, и по внешности на настоящих домашних коров очень даже похожая. Бычок с виду тянул на полтонны, а коровки – на треть или четверть меньше. Тот факт, что животные оказались в ограде, никого не обманул – они там лишь потому, что в этом месте есть трава, которая их устраивает. А когда пожелают – уйдут, снеся все на своем пути.
– Бычок у них очень внимательный товарищ, – комментирует Артемий, осторожно выглядывая из-за куста. – Как завидит кого: человека или лисицу, ему без разницы, сразу атакует. Правда, убежать можно. Он не до конца преследует, а вроде как отгоняет.
– А коровки как себя ведут?
– Кто их знает, близко-то к ним, видишь, предводитель никого не подпускает. А так, с виду, нормальная животина. Девчонки-охотницы, правда, говорят, что если припустит бежать, то не угонишься. И как этих тварей изловить, и что с ними потом делать – ума не приложу. Они вроде как в загоне сидят, но это, сам понимаешь, пока им сквозь изгородь пройти не потребуется. Жорж мулету готовит, хочет быка отвлечь на манер тореадора и опутать веревками, но рискованно это. Да и как потом коров ловить? По всему выходит, что без хозяина стадо просто разбредется. Обычно-то именно он их в куче держит, чтобы охранять было удобней. Как пастух себя ведет, и никого не боится.
– Знаешь, даже если мы их не поймаем в этот раз, ничего страшного. Тут хотя бы за повадками понаблюдать, сообразить, как с ними в будущем управляться. Сдается мне, что именно они-то нам и требуются, однако людьми рисковать – последнее дело. Кстати, а пить они куда ходят?
– Так мы тут нарочно бочажок выкопали. У нас сайгаки здесь с осени жили, вроде живых консервов. Мы подкидывали им сена, так что не голодали животные, не худали. Семерых мы за зиму съели, потом оставшихся выпустили, они здесь у нас отелились, ну и подумалось, пускай молодняк подрастет. Мы потихоньку уже и сена припасали, чтобы следующую группу загнать по осени, а эти коровы его лопают даже охотней, чем траву, почему и не уходят уже который день.
Копешки действительно выглядят заметно потрепанными. Хм. Если заложить жердями вход в огороженное пространство, вряд ли скотина станет атаковать неподвижные мертвые предметы. Не пытаются же они ломать деревья. Другое дело, стремясь отогнать того, кого считает врагом, бык просто не обратит внимания на преграду. Но, если в ограде останутся только коровы, и никто их не потревожит, и не помчатся они выстраивать линию рогов против волка или гепарда, может быть, и не снесут животины эту не такую уж хилую загородку. Сайгаки – создания далеко не эфемерные, здесь перезимовали, а у глазомера бывают погрешности, особенно в оценке прочности.
Может быть, прав бровастый Жорж с его безумной тореадорской затеей?
Славка снова оглядел изгороди. Сам загон – овал. Полста метров на семьдесят. В короткой стороне проход по длине жерди, а к проходу – воронка из двух сходящихся под прямым углом заборчиков, чтобы угодившие в раструб животные не промахнулись мимо входа. Прямо, как в книжке про Мориса-мустангера.
Только именно это стадо забрело сюда исключительно по своей воле. И покинет оно его в тот момент, когда это понадобится его предводителю. Он до сих пор не разломал изгородь только потому, что она не мешает ему держать самок под контролем и вообще не препятствует ничему из того, что ему требуется.
Н-да! Тут не просто взглянуть требуется, а подумать как следует. Славка расчехляет подзорную трубу, сооруженную из линз фотоаппарата, и начинает подробный осмотр.
Бычок – черный крепыш – берет сено из остатков разворошенной и даже истоптанной кучи, не забывая поглядывать по сторонам. Бдит неустанно. Хозяин, понимаешь.
– Тема, а почему он трескает сухое сено, а не сочную траву?
– Думаю, из-за соли. Мы угощение для сайгаков всегда подсаливали, когда в копешки складывали. Иринка нас так надоумила, она много чего про скотину знает.
Вот и объяснение, почему это стадо тут так задержалось. Однако когда слопают припасенное подсоленное сено и вылижут землю под ним – уйдут. Траву в загоне, вон, частично выщипали, частично истоптали. Самая главная проблема – предводитель. Буй-тур-Всеволод, вспоминается из чего-то старинного. Воинственного князя сравнили с туром, про которого твердо известно, что он неустрашим. Берем это положение за основу. С таким зверем им никак не справиться. Предположим, быка можно застрелить, что дальше?
Славка переводит подзорную трубу на коров. Четыре выглядят обычно, а вот пятая – какая-то не такая. Ха! Да это тоже бык, просто он еще не совсем взрослый, потому, наверное, и не изгнан из стада. Пока. А ведь уже немаленький, почти с корову. С ним стоит попробовать подружиться, пока он не начал претендовать на роль главного.
Теперь – что там насчет телят? Не все четко видно, но кажется, все три – телочки. Вот и картинка складывается. Если выманить взрослого быка через проход в стене загона и застрелить, а сам проход аккуратненько загородить так, чтобы не перепугать стадо, то все выглядит перспективно. Дальше есть шанс постепенно приучить эту скотину к людям. Соль, корнеплоды, свежескошенная трава. Потом – подсоленное пойло с мукой. Может быть, стоит и хлебушка не пожалеть. И главное – молодой бычок. Он останется тут главным, и в дружбе с ним – залог будущего успеха.
Кстати, он ведь начнет крыть всех подряд. Родительницу, сестер. Говорят, от этого порода мельчает. Что же, на первом этапе это, скорее всего, следует считать благом. Пока люди не начнут уверенно управляться со скотиной – лучше пусть она будет не такой страшной.
Как выяснилось, план Жоржа – бровастого «танцора», от Славкиных мыслей практически не отличался. На всякий случай задумку обмозговали во всеуслышание, что обогатило ее несколькими деталями, принципиально ничего не меняющими. А потом провели операцию.
Славка с импровизированной мулетой появляется в проходе в загон и, сделав ею несколько движений на распахивание-складывание, пускается наутек. Тур – за ним. Короткая, в три патрона очередь из ручного пулемета звучит, едва топот могучих копыт приближается к беглецу, и тяжелая туша валится на землю. Обвязанный пучками травы Жорж плавными движениями прилаживает ко входу в загон последнюю жердь, а Славка успокаивает дыхание. Спринт был бурным.
Все спрятались. Тишина. Беспокойство среди коров сходит на нет, да и не было там особой тревоги. А сейчас – равномерно жующие челюсти демонстрируют окружающим, что все нормально. Прячась в высокой траве, практически на четвереньках, подтягивается все население Нимфатория. Раны на боку убитого быка уже чем-то заклеены, на рога наброшены веревки. Потянули. Тяжеловато, но разделку на глазах стада лучше не проводить. Метр за метром, шепотом ухая и кряхтя, отволокли тушу за край лесочка. Все! Дальше охотники знают, как освежевать это богатство.
Первая задача выполнена. Теперь главное – не испугать стадо. Повадки коров – тайна для всех. Но, если рванут – никакая изгородь не выдержит. Значит, необходимо своевременно отгонять хищников, кормить, поить, угощать. А как при этом избежать негативной реакции диких животных на человека – головоломка. Однако связь с Ранчо по рации имеется, так что можно проконсультироваться с Иринкой. Ну вот, а ему казалось, что народу здесь лишку. Ничего подобного, с кошеной травой набегаются все.
С низовьев подошли три легкие тополевые долбленки, каждую пригнал парень, вооруженный автоматом. Рипу привезли, соль, курагу, немного орехов. Завтра заберут четырех девчонок и пойдут в верховья собирать лекарственные травы. Сейчас все сгрудились, сидят и разглядывают картинки из альбома, перерисованные рукой хорошего художника с экрана ноутбука. Кое-что узнаваемо. Зверобой, липа – нет, цветы собирать сейчас поздно, но хоть деревья приметить. Ромашка аптечная, мать-и-мачеха, чистотел, шалфей. А еще репейник, солодка, ландыш и валериана, где важны корни. И дальше: боярышник, пустырник, пижма. А это что такое? За эвкалиптом вообще-то на Кавказ посылать нужно целую экспедицию. И еще длинная галерея других, незнакомых Славке растений.
– Понимаешь… – Рипа ластится, как котенок, давненько не виделись. – У нас ведь кроме зеленой аптеки здесь никакой другой нет. Только что первый спирт из пшеницы выгнали, зеленки даже приготовить не можем, начнись обычная ветрянка, волдыри прижигать нечем.
Понятно, оправдывается, что такую толпу гонит травки собирать в то время, как у них масса хозяйственных дел, а ведь он помнит, что и в начале лета и поздней весной девушки под охраной автоматчиков отправлялись с корзинками то цветочки собирать, то щипать листики или дергать травки. И под навесами пахучих пучочков и связочек всегда сушилось немало. Не будет он ругаться. Никто здесь, кроме любимой, толком в медицине не понимает. Хм! Это получается, что детишек в школе еще и травам лекарственным нужно обучать, и составлению целебных зелий. Ну-ка, где у нас в блокноте страничка с наметками по школьной программе?
Кстати, пока то да се, настало время лимана Солеварни и Михалыча с вожделенным химзаводиком. Наверняка та его продукция, что ребята собираются производить, потребуется и для косметологии, и для фармакологии.
В Балке встретился с Зинкой. Экспедиция вернулась с важной информацией. Река, которую Славка принял за Днепр, Днепром и оказалась. Поднявшись вверх по течению буквально пару десятков километров, ребята встретили препятствие. Течение стало настолько быстрым, что даже на веслах при помощи паруса, или под парусом, при помощи весел, пройти не удалось. Тянуть нашив лямкой даже не пробовали, не годятся берега для бурлаков, а для волока – народу в команде недостаточно. Прошли вперед пешком по обоим берегам и поняли, что вовремя остановились.
Дальше раздвоившееся русло вообще выглядело бурным и неприветливым. Днепровские пороги, и ничего тут не сделаешь. В этом месте провели тщательную астрономическую обсервацию, дождавшись полудня для определения долготы, и ночи, для точной засечки широты. Погрешность при столь тщательном подходе не должна превысить пяти километров, что сразу позволяет им получить неплохую привязку к картам предков.
Хорошенько побродили по левому берегу с миноискателем. Выкопали несколько железяк, настолько ржавых, что догадаться о том, чем они были раньше, не представилось возможным. Основной добычей стали саженцы малины и облепихи, которые отыскали в тех местах, где, предположительно, когда-то располагались дачные участки. Все, разумеется, одичавшее, но где им взять культурные сорта? Растений, ясное дело, привезли значительно больше, но оценить их значимость для грядущего сейчас было бы затруднительно.
Важно то, что эпоху великих географических открытий на этом следовало временно завершить. Слишком много проблем обнажилось на уже исследованной территории. Славка как-то раньше просто не представлял себе, насколько жизнь человечества связана с использованием результатов труда предшествующих поколений. Карты, дороги, здания, наработанные навыки и местные системы хозяйствования, выверенные подчас десятилетиями. Перечень того, за что следует быть благодарными ранее жившим людям, поистине безразмерен. А ведь у них сейчас даже постельного белья нет. И производство стекла требуется налаживать быстрее собственного визга. А если еще зимой Тинка уедет учиться, вся координация взаимодействия их разбросанного на сотнях километров контингента рассыплется. Хотя рация ведь там, на Ранчо, имеется. Похоже, придется ребенку учиться и работать. Ужас. Ну, некем человека заменить. Хотя то же самое можно сказать о любом.
Помяв и пощупав белую глину, что Славка вытащил из своего плетеного ранца, Михалыч недовольно поморщился.
– Каолин, конечно, но неважнецкий. С ним довольно много работы, чтобы довести до ума. Однако на шамот пойдет. Горны нормальные сделаем, чтобы поменьше угля жечь в кузницах.
Хорошая новость. А теперь задачка. Чтобы заниматься шамотом и переделкой горнов и печей, требуются рабочие руки. Этот труд сэкономит затраты на сбор дров и изготовление угля. Но чего здесь больше, затрат или экономии? И, главное, насколько срочно следует этим заниматься? Ведь надо строить на Ранчо школу, возводить лесничество на степном краю Вишневского леса, достраивать домик в Известняковке и основывать поселок в безводной и бестопливной Солеварне.
Обвел взглядом собравшихся. Все понятно. Сразу за столько дел браться невозможно. Имеет смысл сначала реализовать до конца то, что уже начали, и только потом хвататься за новые идеи.
– Понимаешь, Слава, тем ты и угоден людям, что четко видишь перспективу, определяешь важные направления и быстро принимаешь верные решения, – начинает Маркович. – Только без Тинкиного дирижирования имеющимися у нас ресурсами мы бы в два счета запутались. Посмотри на бедного ребенка. Одни глаза. Не хватает ее головы на все про все. А как ей помочь?
– Не знаю я, дядя Петя, – вздыхает девушка. – Организационные хлопоты, они ведь не все время. То крутишься, как чертик в табакерке, не зная чем бреши затыкать, то тишина – все работают и никому ничего не нужно, и можешь грезить грядущим. Сейчас новые замыслы запишу, построю их в очередь, да и начну подготовительные операции. На Ранчо один мужчина прибавился и четыре женщины – значит, саман станут быстрее готовить. Шверник переедет в Вишневку и первым делом заготовит лес для постройки школы. Там ведь нынче еще один парень живет, вдвоем управятся. К октябрю, когда все будет готово, построим корпус, собрав побольше людей. Единственное ограничение – второй этаж нельзя будет использовать, пока не просохнут перекрытия, но в отапливаемом объеме это всего месяц-другой. В Известняковке стены сделаны из сплошного самана, им сохнуть еще не меньше месяца, ребята тем временем в Солеварню съездят, там дел-то осталось – начать и кончить.
Народ рассмеялся. Да уж, наловчилась Тинка распутывать клубки Славкиных замыслов.
– Про шамот, Михалыч, садитесь писать подробную инструкцию. Как только получится так, что и мне будет понятно, переправим ее в Нимфаторий. Пусть пробуют. По ходу дела станет ясно, что да как, а Витек тем временем форму кирпичей для кривой кладки нарисует и сосчитает, каких сколько требуется. Нам ведь этого добра не вагон нужен, а определенное количество, вот им и ограничимся, – решает Тинка следующую «задачку». – Вы не смущайтесь, что дел у нас много. Никуда они не денутся, все придется сделать. И малину высадим, и облепиху, а вот сортировку пшеничных зерен оставим на зиму, там работы невпроворот, и выполнять ее нужно без спешки.
– А для посадки озимых? – вспоминает Коля.
– Не получается пока, только если с твоих делянок семена брать или что успеешь сам. Впрочем, кто знает? В ноябре, вероятно, появится возможность, когда стройки завершим. В общем, предзимний сев придется проверять на малой площади. Зато весной сможем посеять и в Камышовке, и в Нимфатории, а не только на Ранчо и здесь. Плуги уже готовы, дело за тяглом. На все про все упряжка-то одна. Иринка говорит, что лошадки к посевной вырасти не успеют. Да и не уверена она, что годятся эти мустанги для вспашки, хотя, конечно, нужно пробовать, но позднее. А на ближайший сев если только пара самцов антилопы гну, что по весне народились. Вроде смирные растут.
– Все спросить забываю, – спохватывается Славка, – халькопирит нашли?
– Нет его там, и никогда не было, – отвечает Вера. – Ошиблась девушка. Зато мел отыскала, и совсем в другом месте. Его немного, но для зубного порошка нам и нашим потомкам должно хватить до скончания времен.
– Зин, а вы свинтусов диких на Днепре не встречали? – вступает Рипа. – Щетки зубные не из чего делать. Щетинки бы.
– Фимка от одного кабаняры забирался на дерево, это на левом берегу, в самых низовьях.
А Тинка уже делает пометочку на планшетике, и ясно, что для посещения кабаньих мест будут направлены ребята с самыми могучими стрелялками. Не сегодня, а когда достроят то, что намечено.
Ну ладно, приятная часть встречи благополучно завершена, пора возвращаться к конкретике. Предстоит проверить подготовку к работам на юге, у моря. А там у них планируется стремительная комплексная застройка. Извлекаем реестры.
Глава 21
Путь к Солеварне оказался на два дня длиннее, чем планировали. Море было неспокойно, и гнать по волне перегруженные пластиковые лодки никто не отважился. Отсиделись в устье, заготовив от нечего делать приличный штабель дровец. А потом, когда вода в заливе успокоилась, добрались до места буквально за несколько часов. Здесь привычная унылая картина – песок, вода, много камней. Обломки у невысоких каменистых обнажений и окатыши по кромке воды. Волнение на этом пространстве не особо разгоняется, приливов тоже нет, так что колебания уровня воды зависят только от направления и силы ветра, и они невелики. По сделанным отрывочным наблюдениям оценивается в десяток-другой сантиметров.
Старый добрый балаган ролевиков в два счета установили на привезенном с собой каркасе, натянули тент и принялись оборудовать площадку на возвышенном месте, где планировалось организовать источник местного водоснабжения. Ровненькую, чуть наклонную поверхность довели до идеального состояния, оштукатурили и выгладили, дали как следует схватиться раствору, а потом на ней поставили высокую каменную пирамиду из собранных по окрестностям обломков и крупной гальки. Утром из-под основания показалась вода, сконцентрировавшаяся за ночь на остывших камнях из влажного морского воздуха. Полведра скопилось в подставленной в нужном месте емкости. Умыться и напиться для пары человек хватит. Это, конечно, резервный вариант, на всякий пожарный, так сказать.
Из привезенных с собой кольев, жердей и прутьев строили дровяные сараи и заполняли их топливом, которое не переставали подвозить с ближнего острова из поймы реки. Домик поставили на сложенный из местного камня фундамент. И сам домик тоже из местного рыхловатого известняка. С толщиной стен не поскупились. Только потолочное перекрытие и кровля из привозных материалов. Навесы, сараи, мостки над мелководными бассейнами, в которых упаривается рассол морской воды – Михалыч руководил обустройством. Немного копали, слегка насыпали, создавая будущие удобства тем, кто будет здесь работать.
Пока шли строительные работы, Михалыч наосаждал в своих пропекаемых солнцем тазиках гипса. Немного, грамм сто, но зато соль, которую он заодно получил, на вкус оказалась значительно лучше. А часть рассола, только Славка не уследил, из какого по очереди сосуда, заливал в колонну, собранную из хитро вылепленных горшков, досыпал чего-то, улавливал то одно, то другое из торчащих в стороны керамических носиков, выпаривая, осаждая, добавляя, смешивая… Интересно, но некогда разбираться. Подошел Зиночкин нашив, привез деревянные детали. А вот тут вышло затруднение – мелко оказалось у берега для дубового кораблика. Далеко пришлось носить, однако пошел монтаж вышки для ветряка. Потом наведался Маркович, проследил за установкой генератора и прокладкой проводов. Снова хитрой формы горшки, колдовство с растворами и… запах соляной кислоты.
Полученные химикаты быстренько уходили в Балку. Только сейчас до Славки начало доходить, что реально строят они не столько промышленное предприятие, сколько основу фармацевтического производства. Ведь тому же каолину Рипа обрадовалась значительно сильнее, чем Михалыч. Оказывается, медики и его применяют.
Вообще, этот период был так насыщен событиями, что привычное понятие «как белка в колесе» захотелось заменить Тинкиным перлом «как чертик в табакерке». Действительно, только гашеной извести приняли и истратили четыре полных крейсера. И пресную воду для стройки из реки возили по три рейса за день. Ведь основания под все постройки нужно устраивать как следует. Народа здесь будет жить мало, пока вообще только Михалыч с супругой собираются оставаться. И ничем они себя обеспечить не смогут, так что сухопутную дорогу от Куреня разметили, тележка, запряженная антилопой, за день в оба конца успевает обернуться. Но до ближайшего источника пресной воды – устья их реки – пять километров. Это на случай эвакуации в экстренном порядке тоже нужно предусмотреть. А еще нужно приготовить глубокую крытую емкость для сбора и хранения дождевой воды. Вот только рации сюда не хватает. Нет у них больше ни одной, и взять неоткуда.
Пластмассовый крейсер теперь водит Фима. Прошел он у Зинки курс молодого бойца. А с другой стороны, поручать крепкому парню работу, с которой справляется подросток, просто нерационально. Матросом у нового капитана его же собственный братишка. Сегодня Славка вместе с ними заготавливает морскую капусту. Нырок на глубину шесть метров – это не что-то запредельное. Подсечь ножом ленты и прикрепить их к веревке – дело несложное, однако делать это раз за разом утомительно. И ужасно не хватает ласт. Те, прошлогодние, годятся только для младшего, но до дна он не доныривает даже с ними. Тренируется, однако.
– Дядя Слава! А ведь с веревкой нырять ужасно неудобно. – Фимка упорно обращается к нему, как ребенок ко взрослому, хотя разница в возрасте всего лет пять. – А что, если к водоросли поплавок прицеплять, чтобы конец всплывал? Сверху-то их потом собрать несложно.
– Отличная мысль. А из чего поплавки?
– Хворост у нас с собой сухой. Заточить один конец, сделать зазубрину, чтобы из прокола не выскочила, и втыкай в ленты. А потом подрезал – и дело в шляпе.
– Надо попробовать.
Попробовали. Понравилось. До вечера лодку нагрузили, а это не намного меньше тонны. Но вообще-то к следующей поездке следует подготовиться дома. Видел Славка пластмассовые прищепки и непочатую упаковку шариков для пинг-понга. Ну и ласты новые требуются, по его ноге. В общем, реквизит нужно будет приготовить заранее. А то они нынче, разгрузив в Солеварне пришедшую с грузом из Балки лодку, чтобы не гнать ее обратно порожней, завернули в разведанный Зиной и Викторией лиман, загрузиться ламинарией.
Теплая летняя ночь. Море, серебристая дорожка от полной луны. Безветрие. Славке не спится. Мысли покоя не дают. Только что прочитал письмо от Тинки с пометками Марковича и добавками Рипы. Речь в нем шла о подготовке к зиме. Эх, год назад бы им эти проблемы! А то видишь ли, шелка так мало, что хватило на подкладки всего для двух безрукавок. Кстати, не просто шкур с дыркой для головы, а уже скроенных и сшитых. Наверняка небезупречно, если с точки зрения высокой эстетики, но добротно – это точно.
И стекла у Марковича получаются каждое своего цвета, толстые и маленькие – с почтовый конверт. Да еще и изображение искажают, поскольку поверхность у них волнистая. Хм! Нестрашно. Главное, в отапливаемых жилых помещениях зимой будет свет. И для того, чтобы писать, не придется днем жечь не слишком благородно пахнущий животный жир.
Зато три финиковые пальмы явно прижились, и есть чем укрыть их на зиму. Главное же, что проистекает из текста, который он час назад прочитал вслух под тентом, где ужинал со строителями Солеварни, это то, что опять их сообщество прошло некий этап, преодолело рубеж, за которым снова что-то пойдет иначе. Пока не чувствуется у людей настроений к индивидуальному ведению хозяйства, к обособлению, соблюдению собственных интересов. Но ведь это может случиться в любой момент. Все они выходцы из весьма эгоистичного мира, мира, где постоянно конфликтуют интересы разных людей. Трудно ожидать, что те принципы не проявятся и в их сообществе.
Интересно, почему это еще ни разу не было отмечено? Пока невооруженным глазом видно, что от сотрудничества выигрывают все. Коварная Рипа за год подстроила ситуацию таким образом, что у парней есть девчата, а у каждой женщины – «свой охотник». Хотя охотниц, реально, не меньше, чем мужчин-промысловиков.
Итак, настал момент для осмысления содеянного, и о грядущем погрезить надобно, как Тинка поговаривает. Есть у Славки подспудная догадка, что не он тут главную лямку тащит, а именно эта девчушка. Ну да ладно, эмоции отключаем и чувства откладываем в сторону. Анализ должен быть беспристрастным.
Куча людей сошлась под одну руку и повинуется оной.
Другая куча тоже сошлась под одну руку, и тоже повиновалась некоторое время. Но у них что-то не заладилось.
В чем разница?
В первом случае командует юноша бледный со взором горящим, во втором – опытный управленец.
А юноше этому ночная кукушка нашептала о том, что заботиться он должен о человечестве в целом, полагая таковым совокупность всех представителей своего биологического вида. Конечно, молодые ребята типа него внушаемы и на великие подвиги легко сподвигаемы. Купился он, одним словом, на Рипины ласки и нежности. Надо это признать.
Что обсуждал Аркадьевич со своей ладой, он не слышал, но ни о величии духа, ни о бесценности каждой человеческой жизни речи наверняка не шло. Скорее всего затрагивались темы безопасности, дефицита удобств, и других материальных благ. Не дети, чай, должны мыслить конкретными категориями.
Благодаря продуманным действиям под знаменем объединения ресурсов какое-то количество этих самых благ наверняка удалось собрать в большую кучу. Если разделить их на всех, то хватит ровно на один понюх, а если приберечь для себя – некоторое время вполне можно попользоваться. Но не будешь же трескать виноград на виду у чужих детишек! Раскритикуют и лишат влияния. Значит, нужно дистанцироваться. Индивидуальная жилплощадь повелителя под надежной охраной – светлый салон просторного автобуса и пара крепких парней с дубинками – в самый раз.
Намечается вывод. Установление дистанции между руководителем и руководимыми оказалось ошибкой. У Славкиных ребят все толковища происходят в столовых во время приема пищи или, вернее, когда народ ее усваивает. И состав участников разговора случаен. Короче – все на виду. Демократией это назвать нельзя, но по углам или кабинетам никто не шепчется. Собственно, это не отдельная мысль, а, скорее, развитие первой, про дистанцию. Славке вообще удобней, когда удается весь поток критики воспринять еще до того, как начал воплощать задумку. Больше факторов удается учесть.
С другой стороны, за разговорами можно ничего не решить. Мнений может оказаться много, попробуй их увязать в один алгоритм, особенно, если они друг другу противоречат! Нет, пока он здесь в этой ситуации еще не бывал – все дули в одну сторону и речи вели только уточняющего характера или дополняли картину новыми сведениями. Но ведь в былые времена в родных местах сколько раз на его глазах в словесных лабиринтах терялись прекрасные начинания. Однако это уже область искусства ведения полемики. Кроме волевого решения руководителя в этой ситуации ничто не поможет, и дальше он сегодня об этом думать не будет. У Аркадьевича причин для дискуссий с подчиненными, кажется, не было вообще, и, похоже, что это другая сторона той же ошибки.
А у лейтенанта Миши причин для дискуссий с подчиненными не должно было быть согласно требованиям устава, однако он, похоже, и сам почуял неладное. Когда Славка с Рипой и Гаечкой там появились, признаки дистанцирования еще сохранялись, но с их появлением командир взвода все это очень резко поломал. Признаки душевной борьбы присутствовали в явном виде, он просто тогда их не прочувствовал. Забавно, а ведь авторитет Мишин от этого не пострадал – парни к нему относятся уважительно и слушаются так, что кажется, будто мысли читают и спешат воплотить. Получается – это решение было оценено как верное. Конечно, Рипа с Гаечкой тогда сильно поспособствовали возникновению уважения к их босоногой группе.
Так, стоп! Сюда больше не углубляться. Дистанция – плохо, единство – хорошо, вот такой вывод. И добавим, что обеспечивать это единство очень хлопотно, хоть при разговорах, хоть в процессе проведения работ. Зато информация, которой он обладает, не просто точна, но и подтверждена ноющими от утомления мышцами. Строительные работы сопровождаются перемещением огромных масс материалов, и средства механизации отсутствуют – только мускульная сила работников.
Эк его занесло! Следует вернуться к началу размышлений о роли Тинки. Она тоже не дистанцируется ото всех, хотя в работах участие принимает редко. В основном сидит у рации и разбирается с записями. В ее русой головке хранится полная картинка всех деяний, что проводятся в их теперь уже семи поселениях. Не совсем, конечно, полная, но общая – это точно. Именно она занята реальным управлением и, следует отметить, распределением благ. Продукты и выделанные шкуры, запасы животных жиров для светильников, сбор фруктов и развоз их по поселкам. Кстати, овса нынче действительно собрали душевно, на одной каше можно до весны дотянуть, да еще проса запасли, не говоря уже о пшенице. Картофеля в пяти поселках народило столько, что разок-другой полакомиться смогут все, хотя, конечно, основное пойдет на семена. Но, с другой стороны, впереди еще октябрьский урожай. Так, стоп, не о продуктах он, а о Тинке. Вернее, об управлении. И Тинка управляет хорошо.
А что такое – управлять хорошо? Точно! При правильном управлении коллективный труд многократно выигрывает, по сравнению с результатами деятельности индивидуалов – это доказано всей историей человечества. Не напрасно работа руководителя так высоко ценится и поощряется. Она сложна, хлопотна, ответственна. Успехи и неудачи в ней всегда имеют серьезные последствия. И про науку управления обычно говорят, что она сродни искусству, требует и опыта, и внимания, и даже некоторого дара предвидения. А главное, пожалуй, что она происходит всегда. И Тинка всегда настороже.
Это Славка бросается в места, где возникли проблемы, ищет пути и способы, придумывает, планирует… собственно, и она занимается тем же, просто имеет при этом в голове общую картинку, на которую ориентируется, увязывая действия разных людей в разных местах. И в любую проблему она вникает, соотнося ее с процессами, идущими во всех поселках.
Стоп! Этак он совсем собьется с мысли. Создать сейчас в голове всю науку управления ему не под силу. Первый вывод на сегодня – не держать дистанцию с подчиненными. Второй вывод – необходимо управлять людьми, которые оказались в сфере твоей ответственности. И делать это нужно хорошо.
Славка внутренне улыбнулся. Какие глубокие мысли! Человек опытный, искушенный наверняка скривился бы, выслушав их. Но ему на сей момент этого достаточно. Не чваниться и не расслабляться – вот и все, до чего он додумался. И переть к цели, что по ночам нашептывает ему любимая – чтобы всем было хорошо.
Забавно, в их сообществе практически не отмечается конфликтов. Что, все такие умные, что понимают вредность пустых ссор? Или упахиваются так, что на подколки или скандалы не остается сил? Или Мишка кое-что внушил своим бойцам, а Рипа шепнула девушкам, и они прониклись? Может быть, все вместе? А еще то, что люди поголовно вооружены? Или им просто нечего делить?
Вообще-то, из своей школьной жизни Славка четко уяснил, что для начала скандала достаточно бывает одной отрицательной эмоции, небольшого нервного всплеска. Хм! Трижды в день на завтрак, обед и ужин все пьют травяной чай или компот с какими-то добавками, который поварихи готовят по Рипиным прописям. Он видел инструкцию, там целый перечень рецептур и график их следования. Причем кое-что детям и Квакушкам велено не давать. А для народа постарше есть отличия и в графике приготовления напитков, и в их составе. Кажется, любезная и здесь что-то хитрит. Нет, сонным народ не ходит, вялым не выглядит и невнимательностью не отличается. Но, сдается ему, что лекарства от стресса личный состав принимает регулярно. Если так, он только «за». С нервными, взвинченными людьми работать сложно. А вот с нормальными адекватными парнями и девушками – одно удовольствие.
Вспомнил про свою зазнобу. Вряд ли она действует безошибочно. С Верой ведь явно поторопилась, хотя это стало ясно позднее. А про период своего двоеженства вспоминать даже весело. Наверняка ведь, ладушка, не только с ним начудила, имеется в виду, что кто-то где-то по ее подсказке запросто мог наделать чего-то, не менее забавного.
Славка снова полюбовался на луну. Она заметно продвинулась к западу. Пора бы ему на боковую. Завтра очередной транспорт извести, а это примерно сорок замесов, и никто еще не сосчитал, сколько тонн камня.
Глава 22
Утро началось с сеанса радиосвязи. Тинка долго рассказывала о событиях, произошедших далеко на севере. Поездка за травами завершилась в высшей степени необычно. Ребята наткнулись на места, где часто встречались пчелы. Лесные массивы там были значительно обширней, но участки степи тоже впечатляли. И буйство разнотравья, и огромное количество деревьев, дающих прокорм насекомым в своих цветках. Собственно сбор лекарственных трав прошел быстро и успешно, а потом ребята задержались, чтобы в хорошем месте соорудить курень. Сандра – одна из красавиц – решила немедленно заняться пчеловодством, а сошедшийся с ней за время странствий Гриша был намерен составить ей компанию.
Вернувшиеся собиратели лекарственных трав, добравшись до Нимфатория, по радио сообщили новости в Балку, и там сейчас легкая паника. И пасека нужна, и людей на все замыслы не хватает. А просто оставить энтузиастов пчеловодства без внимания, предоставив их самим себе, – не дело.
С полчасика Славка размышлял, бездеятельно слоняясь среди суеты продолжающейся стройки. Все тут идет нормально: последняя каменная площадка будет завершена уже сегодня. Стекла из бывшего автобуса Аркадьевича вставляют в стены цеха, где Михалыч разместил свое оборудование. Тазики для упаривания на солнце морской воды выверены по ватерпасу и выстроились ровненьким рядочком, соединенные желобками с заслонками. Даже дорожку, по которой вдоль этих ванночек будет расхаживать персонал, уже затерли и ждут только схватывания раствора.
Жилые помещения даже обставлены – топчаны, лавки, столы и коряга вешалки для одежды, стеллаж для посуды – все из жердей, все на веревочных бандажах, но служить будет многие годы, потому что сделано основательно.
Итак, мед. И воск. Это чрезвычайно нужные вещи. Это понимают все. Кроме того, лекарственных трав в тех местах много, причем разных. А ведь у каждой – свой оптимальный период сбора, способы сушки. Как ни крути, а в этом месте потребуется серьезное поселение. Ну никак не из двух человек. В общем, пора объявлять аврал и наваливаться всем лесом. Или деревней. Или кагалом? Всем миром, кажется, существовало такое понятие. А Иван Федорович, которому Рипа удалила аппендикс в прошлом году, говорят, столярничает хорошо. Ругаются только, что очень медленно, зато вещицы делает – залюбуешься. Вот ему и надо будет строить домики для пчел. А интересно, он одинок или уже нашел себе пару? Жить-то предстоит на выселках, это может создать напряженность в маленьком коллективе удаленного хутора.
В общем, вводные Тинке Славка выдал четкие, и одного особенно искусного парня-строителя отсюда забрал с собой на север. Как раз подошла из Куреня упряжная тележка с поковками и деревянной утварью, вот ею и доберутся.
Если стройка в Солеварне планировалась заранее и проводилась после тщательного ознакомления с объектом, то сейчас подготовка велась в пожарном темпе на основании данных, известных из устных сообщений побывавших на месте ребят. Особенно напряженно шла работа по подготовке данных для пчеловодства и о растениях, образцы которых были доставлены. Картинки и тексты с ноутбука загоняли в нетбук и пару наладонников, а также на экраны трех подошедших для этой цели мобильников. И все имевшие навыки рисования переносили изображения на бумагу. Остальные переписывали текст. Почти все работы пришлось приостановить – вернее, все, не касавшиеся подготовки поездки на Пасеку. Четырехметровая первая их пластиковая лодка уже везла к месту Ивана Федоровича его бесценный верстак, инструменты, мешочек овса и обворожительную белокурую любительницу камней, которая так и не смогла разыскать халькопирит, зато открыла для себя что-то необходимое в общении с этим немолодым ворчуном.
Лодку гнал Славка, и еще пара ребят шла на долбленом челноке – показывали дорогу. Неблизко здесь и путано. Хотя знаки в местах поворота в притоки парни по пути расставили, да и кроки от ранее проведенного обследования этих мест нарисованы старательно, с проводником, вернее. Четыре дня гребли – это не намного утомительней упражнений с камнями и лопатой. Потом в правый приток, а затем в левый. Русла вьются, словно змеи, удлиняя путь. И крейсеру в этих узостях не повернуться, не говоря о нашиве. Так что площадку для перегрузки с больших лодок в малую нужно присмотреть заранее. А клены здесь хороши, и, главное, встречаются часто. Да вообще лес другой, Лиственный, но не корявый, а возвышенный какой-то. Каштаны вон, правда, несъедобные, зато, кузнец говорил, добрый уголек из их плодов получается. Ольхи, осины или березы не видать, но дубы – просто красавцы.
Правильно, что он помчался в эти места. Тут не только пасеку ставить нужно, но и лесопилку. Причем исхитриться, чтобы мобильную, плавучую, что ли? А чем ее в действие приводить? Электромоторы подходящие у них имеются, пусть и не слишком мощные, это всего лишь вопрос производительности пилорамы. Пусть пилит. Потихоньку, но все время – им хватит. Только для нее ведь еще генератор потребуется, и от ветряка его крутить неловко, слишком часто тут бывает тихая погода. А водяное колесо – штука громоздкая, тем более, здесь потребуется нижнебойное, с хорошей площадью. Как чувствовали, сохранили в целости крыши автомобильных кузовов. Хотя, при таком вялом течении… Ладно, хватит грезить! Кажется, прибыли.
– Привет, Сандра! – Славка снимает с плеча мешок крупы. – Мы тут подумали и решили, что нужно вас с Гриней устроить получше.
– Мне нравится ход ваших мыслей, – улыбается девушка. – Ставьте верстак сразу под навес, – машет она рукой парням. – А то мы просто не знаем, за что хвататься. Пока вот делаем борти и расставляем повсюду, на случай, если вылетит рой.
– Ты что, на пасеке выросла? – интересуется Федорович.
– Почти. Дедушка увлекся, когда вышел на пенсию. А я часто у него гостила.
– До речки отсюда далеко, и берега тут топкие, – встревает Гриша. – Груз носить неудобно.
– Точно. Начнем с сооружения причала. – Славка уже расчехляет свой любимый топор. – Показывайте, что можно валить, а что лучше не трогать. Кстати, вон тот кленовник мы на две трети планируем проредить. Правильно?
– Отличная мысль. Наверное, оттуда и начинайте рубку. А что, ожидается еще чей-то приезд?
– Многих. Кирпич для печных труб привезем, две печки для готовки – летнюю и зимнюю, отопительную конвекционку. Так что готовься к самым смелым фантазиям – устраивать вас будем капитально. – Славка предпочитает сразу внести полную ясность.
– Тогда лучше не здесь, пойдемте покажу местечко, где мне больше нравится. Только там придется копать колодец, это почти в километре от воды.
Мужики переглядываются. Вот ведь фантазии у этих женщин, одни хлопоты от них и трудности всякие. Однако посмотреть невредно.
Старый как мир обычай внимательно слушать женщину оказался правильным. Сандра привела ребят в дубраву, и то, что селиться необходимо именно здесь, ни у кого не вызвало сомнений. Остаток дня измеряли расстояния между стволами, сами стволы, прикидывали, что к чему и в какой очередности рубить и строить. Очень уж все тут удобно получалось. И до русла речушки оказалось не так далеко – примерно семьсот метров. Зато берег в этом месте высокий и плотный.
А наутро запели пилы, застучали топоры – пошла стройка. Три дуба на территории будущего подворья сохранили, они настолько удобно расположились, что площадка для ветряка, оперевшаяся на их вершины, встала так естественно, будто там и выросла. Скобы и особо длинные кованые гвозди имелись в достатке. Сами деревья в верхней части лишились ветвей, но кору в процессе строительства удалось сохранить в неприкосновенности, так что сооружение покоилось на живой опоре.
Сваленные стволы разделали на бревна, из которых скатали просторный сруб, оперев его на предусмотрительно оставленные нужной высоты пни. Как всегда, самым многодельным оказались половое перекрытие и потолок, однако с низовьев подошли лодки, на которых прибыли еще ребята. Сараи, навесы, летняя кухня – эти сооружения строили легко и непринужденно, поскольку за последнее время люди возводили их много и опыт приобрели изрядный.
В окна дома сразу вставляли рамы со стеклами, пусть и не слишком хорошего качества, зато двойные. Пока народу хватало, напилили и кленовых досок для будущих ульев, выкопали колодец и снабдили его дубовой обвязкой. Славка опять вертелся как белка в колесе и радовался тому, что Мишка «разыскал» еще одну рацию. Было подозрение, что этот жмот припрятывает от «обчества» кое-какие вещички, нужные для поддержания боеспособности его замечательного воинского подразделения. Может быть, он и прав, но для поселения, отнесенного на полтораста километров от ближайшего к нему Ранчо, рацию все-таки «нашел». Есть подозрение, что на самих бронетранспортерах бортовое радиооборудование пока сохранилось в неприкосновенности, да и носимые средства связи пока исчерпаны не полностью. Всему свое время.
Очередным транспортом прибыла Виктория со своим Васенькой. Они за это лето хорошо побродили по окрестным степям, натащили кучу образчиков растений, описали периферийные участки той зоны, которую обживали люди. На картах появилось немало подробностей – перелески, низины, овраги и балки, родники и дождевые озера. Нашли несколько выходов на поверхность камня, но ничего особо ценного. В принципе, судя по старым картам, железные руды должны были встречаться на западе-северо-западе, в бывшем Криворожском бассейне, только относительно характера их залегания данных не было. Не настал еще срок искать эти сведения на Рипиных энциклопедических дисках. И так процесс переноса данных на бумагу ведется непрерывно. Просто сведения о растительном и животном мире для них актуальней.
А сейчас разведчики командированы, чтобы найти сухой путь отсюда до Ранчо. Пока они осматривают окрестности и занимаются астрономическим определением координат нового поселения, но скоро отправятся в дорогу. Васька, как обычно, задержался у верстака. Любит он всякое ремесло. Вон как старательно выделывает шипы для связки углов рамок, в которых пчелы будут устраивать соты. А Славка мысленно пытается пересчитать свое человечество и понять, кто что делает. И по его прикидкам выходит, что некоторые работы производятся сами по себе. Это ж елки ж зеленые! Какие люди подобрались! Хотя деваться-то некуда. А о чем это Викулька с народом речи ведет? Как раз всех будущих здешних постоянных жителей вокруг себя собрала и что-то им втолковывает.
– Наверное, вы замечали любопытного зверька, что частенько из-под вон того куста за нами подглядывает? Это хорек. – Малышка делает паузу, как будто дает всем время оценить важность информации. – В своих деревянных постройках вы не будете знать, как уберечь продукты и вещи от мышей. Так что не забывайте угощать его вкусненьким, не пугайте и привечайте как сможете.
Если он задумает в холода у вас поселиться – радуйтесь. Руками не хватайте, не наступайте, а если нагадит – не вздумайте кричать на паренька. А уж коли совсем повезет, и окажется это самочка, не тревожьте. Особенно здорово было бы, чтобы ее детки выросли в доме и сами шли в руки. Нам без них от грызунов не избавиться. Кошек здешних приручать боязно, крупные они слишком. А хорек вполне себе компактный зверь, можно надеяться, что не все горшки переколотит.
Забавно смотреть, как взрослые дяди и тети слушают девочку-подростка. Определенно – Квакушки в авторитете. Что тут скажешь, заслуженно. А Викулька похорошела. Подросла она несильно, но мышцы наросли, кожа мягонькая, и выглядит она как капелька ртути. Словом – само изящество. Васька тоже уже не смотрится так, как будто его сейчас ветром снесет – жилистый, вот верное слово.
Первый улей заселили еще до того, как завершилось строительство. Поймала Сандра вылетевший рой и принесла в мешке. Второй тоже не заставил себя долго ждать – в одной из расставленных бортей, сделанных еще до приезда Славки из пустотелых колод, поселилась пчелиная семья. Правильно оценила девушка местечко, самое что ни на есть пчелиное.
Однако постепенно завершались намеченные работы, и строители возвращались в свои поселки. Славка уезжать не торопился, ожидался визит Рипы. Поэтому он вырезал и прикреплял дверные ручки, изготавливал запорчики на двери сарая, журавля над колодцем прилаживал и делал прочие мелкие дела.
Прошелся на север на сутки пути. Картинка местности сложилась понятная. Все это степь, но в местах, где задерживается влага, – растут деревья. Вот именно этот участок, где среди густых рощ и богатого разнотравья поставили пасеку, не прорезан оврагами, не имеет явно выраженного уклона, и трава здесь зеленее, и деревья выше. Родники питают крошечную, воробью по колено, речушку, вытекающую с такой скоростью, что непонятно – в какую сторону течение.
Смотрит Славка на это благолепие, и вспоминается ему Ранчо. Оно ведь тоже расположено в низине с плавными склонами. Лесок, источник – все сконцентрировано на дне, в том месте, куда собирается влага. А в восточном направлении идет понижение, и именно там коварный Ниязов берет глину. Часть чернозема от вскрытия пласта используют при посадке деревьев, а остальное выкладывается в вал на пути стремящейся уйти воды. После зимних и весенних дождей углубление превратится в озерцо. Точно! А новый карьер начнут копать выше. И так до тех пор, пока не создадут каскад крошечных водохранилищ, обсадив их кустами и деревьями.
Напряг память. Все верно. Посадки на Ранчо так и идут, что обязательно сомкнутся в единый массив. Это, выходит, собирается товарищ сержант превратить степь в лес. Не всю, конечно, но сколько рука дотянется. Отличный замысел. Нет причин ему мешать. Кстати, на эту тему неплохо бы и самому подумать. Он прожил в этих местах год, видел, что происходит во многих поселках и их окрестностях. Равнину к западу от реки вообще исходил своими ногами. И картина складывается ясная.
Летние дожди редки, невыразительны и даже луж не образуют. Все уходит в почву, иссушенную жарким солнцем. С конца ноября и до середины февраля осадков выпадает много. Но бурных потоков или существенного подъема уровня воды в реках нет – все уходит в землю, которая в этот период буквально набухает. Хотя кое-что досачивается и до русла их реки или стекает в море, особенно на юге. Степь там – самая сухая. Кусты или деревья в тех местах – редкость. Ходили они с Зоей, кажется, этой весной, и… кажется, целая вечность прошла. Это получается, что если у самого синего моря аккуратненько сделать так, чтобы дождевая вода осталась на берегу… надо с Ниязовым потолковать. Слишком просто. И, похоже, он не о том думает. Нужен шелк, и понятно, что для этого делать. Нужна шерсть, и непонятно, где ее искать. Срочно требуется строить школу, иначе вся их, какая уж есть, культура растворится в повседневных заботах. И еще требуются проводники, изоляторы, постоянные магниты, иначе они не то что радиостанций – обычных моторов или генераторов, взамен износившихся, не сделают. А он – о природе решил заботиться! Хотя, кто сказал, что нельзя прожить без электричества. Человечество им и двухсот лет не пользовалось. И ведь жили до этого как-то. Правда, в основном, плохо и недолго.
Ух! Нельзя так много думать. Если он не ошибается, сегодня Рипа должна добраться до Пасеки. Соскучился.
Глава 23
Задумчива была его Репка и настолько ласкова, что стало ясно – ждет их опять нечто неожиданное. Они ведь уже год вместе, и какой год! Однако не торопился с разговором. Сама все скажет. Наверняка опять что-то демографическое над ними нависло.
Осмотр построек Славкину супругу порадовал. Наконец-то нормальное по всем параметрам жилье. Теплый пол, большие окна, никакой скученности. Потом она о чем-то разговаривала с женщинами, которым предстояло здесь жить, – скорее всего благословляла на рождение детей – и давала всякие советы. А ведь действительно, условия для жизни на Пасеке – самые лучшие. И меньше чем за месяц управились, навалившись разом. Хотя на Ранчо и в Вишневке народ тоже неплохо устроился. И в Солеварне.
Поковырялся в памяти – действительно, повсюду люди размещены значительно лучше, чем в прошлом году. Поверх глинобитных полов настелены где циновки, где коврики из обветшавшего тряпья, а то и трапики из ошкуренных жердей. Лето еще далеко не завершилось, но после трех авралов почти не осталось необустроенных жилищ. Известняковка досыхает, и школа на Ранчо еще впереди. Вообще, много еще всего впереди.
В Балку возвращались вдвоем с женой на тополевой долбленке. Заинтригованный поведением супруги Славка подкатывал к ней с разговорами на тему, что же сейчас не так, но ответа не дождался. Отмалчивалась любезная, хотя успокоить его не пыталась. Не иначе, обнаружила соперницу, и такую… Просто попросила мужа уехать. Лучше – надолго. Что же, видимо, есть в этом смысл. А допытываться – да нет уж, лучше он доверится. Пока не было случая разочароваться в способности Рипы предвидеть и обойти затруднительные моменты.
Причины для отлучки долго искать не пришлось. На воду спустили второй дубовый нашив, причем уже с палубой. Шверник достроил-таки свое детище, отлучившись для этого из Вишневки. Зиночка, естественно, проследила и за оборудованием, и за оснащением. Двенадцатиметровый корпус почти двухметровой ширины – по их масштабам это океанский лайнер. Две невысокие мачты с вооружением гафельной шхуны смотрелись серьезно. На речном просторе этому сооружению оказалось неуютно. Мелкие места среди островов встречаются частенько, и, самое печальное, на веслах это судно ходило неважно. Мест для гребцов немного, по-хорошему так вообще всего два, в кокпите. Так что если сманеврировать в узком месте или к причалу подвалить, то нормально. Но идти на дальнее расстояние можно только под парусами или на буксире.
Иными словами, для похода в Крым эта шхуна годится, но по реке лучше плавать на плоскодонках. Так со Шверником и приговорили. А потом засобирались в дорогу. Много людей брать с собой было нельзя, поэтому Зиночка пригласила в поездку юношу по имени Леня. Он из островитян, на пару лет старше Славки. Как раз получилось удачно – на веслах ребята, на румпеле девушка, а больше никого и не нужно.
Пресная вода, дрова, мука, крупа и тушенка, печка и места для отдыха под палубой – в общем, можно хоть на край света отправляться. Вот и отправились.
После расчетов, которые выполнил Витек, стало ясно, что живут они вовсе не на реке, что раньше называлась Ингульцом, а значительно восточней, и, выходя в море, покидают устье своей Большой реки там, где раньше находился город Марганец. И сама эта река протекает в тех местах, где когда-то располагались долины Сухой и Мокрой Суры. А из замкнутой Днепровской лагуны на просторы Черного моря они попадают, проходя бывшим руслом великой реки между бывшими же Каховкой и Бериславом. Собственно, эта часть пути затруднений не вызывала, даже местечко с пирамидкой, где ночевали весной, перед тем как направиться в открытое море, отыскали без затруднений. Весь день дуло с востока, что для этих мест характерно в зимние месяцы.
А вот утром потянуло с юга, что приняли за установление обычного для лета состояния погоды. Поскольку им нужно было двигаться на юго-восток, поставили паруса и пошли круто к ветру. Благо менять галсы не требовалось. Ветер вскоре окреп, и лодку стало заметно качать. Леню немного мутило, но он держался молодцом. Славке тоже пришлось несладко, только Зинка была бодра. А потом заштормило серьезно, и парусов пришлось убавить. Через некоторое время встали к волне кормой и, пользуясь только штормовым кливером, просто удерживали посудинку в положении, когда ее не слишком заливает водой. Хотя вычерпывать из кокпита приходилось все время.
Нельзя сказать, что шторм был очень уж крепким, однако судно превратилось в щепку, несомую по воле стихии. К счастью, дуло теперь вообще с запада. Сутки проходили за сутками, морская болезнь отступила – привыкли, а на пятый день впереди замаячил берег. Бинокль и подзорная труба приблизили его, и стало ясно, что однообразие штормового моря было авансом, отдыхом перед грядущими событиями. Земля оказалась низменной, и волны, набегая на нее, перемешивали все в безумной круговерти. Как раз туда и несло сейчас челнок.
Славка уже мысленно сравнивал варианты спасения вплавь или, если, спрятавшись внутри корпуса и не делая попыток управлять судном, дать волне выкатить его на берег. Но Зинка что-то разглядела в пенной кутерьме волн. По ее команде поставили вместо грота какую-то шкуру, растянутую на веревках, нос повернулся влево, началась бортовая качка, и спустя считаные минуты они, выкарабкавшись из ложбины между двух валов, оказались на склоне волны. Шхуну понесло к берегу, потом был удар всем днищем обо что-то твердое, корпус замер, вода отступила, и накатившая со стороны моря очередная кипящая и бурунящаяся гора смахнула нашив, снова скрежетнув его днищем обо что-то. Они оказались в проливе. Впрочем, качка от этого не уменьшилась.
Плавный поворот фарватера вправо, и волна стала заметно меньше. Низменные берега от ветра не спасают, но вот справа мелководная бухточка. Парни скатываются за борт и за канат выволакивают нос шхуны на сушу. Чуть-чуть. Тут же за второй конец подтягивают к берегу корму. Леня видел в трюме воду, а сила удара на входе в это укрытие наводит на мысль о том, что обойтись без повреждений дело не могло. Вечереет. Штормит. Но в лодке под палубой тихо, добегающая сюда волна почти не беспокоит, небо затянуто тучами, а стоять им здесь предстоит до тех пор, пока не удастся провести обсервацию. Ни малейшего представления о том, куда их занесло. А под пайолами трюмного настила красуется продольная трещина, через которую постепенно сочится вода.
Пока Леня раскочегаривает под палубой печурку, Славка с Зинулей наводят порядок на верхней палубе. Не сказать чтоб их уж как-то особо потрепало, но есть чем заняться. Осмотр окрестностей дает картину, характерную для побережий соленых лиманов, знакомую им по местам, которые они покинули. Скудные почвы, скудная растительность, признаков воды нет. Темнота накрывает землю, а под палубой огонек свечки и горячая пшенная каша с тушенкой, давно ведь сидят на одной сухомятке. И для Славки еще одно открытие – капитан шхуны и ее матрос устраиваются под одним одеялом. Интересно, а зачет Рипе они сдавали?
Чем плоха долбленая лодка – это тем, что конопатить ее чревато. Щель может продолжить развитие, как в поперечном, так и в продольном направлении. С другой стороны, древесина у дуба не самая колкая. Будь корпус сосновым – развалился бы он на две половинки еще там, в море. И что непонятно – это обо что они так душевно приложились? Сколько ни крутил головой – ничего каменного в округе не углядел. Все наносное, перемешанное ветром и волнами. Такой берег не стоит на месте, его размывает или намывает под действием штормов или причуд течений, а пыль и песок ветер передвигает, не согласуя свою деятельность ни с какими понятными соображениями. Залив, в котором они оказались, – абсолютно соленый, следовательно – это не эстуарий реки. Провести обсервацию не позволяет облачность, а что делать с трещиной в днище – как-то не придумывается.
Леня бродит среди чахлых береговых растений и листает пухлый альбом с зарисовками. Что-то помечает на дощечке для записей. Зинка завершила установку нехитрого оборудования для обсерватории и нетерпеливо поглядывает на беспокойное море. Шторм никуда не девался.
– Как ты думаешь, – подходит она к Славке, – когда стихнет ветер, уровень воды сильно упадет?
– Ума не приложу. Боишься, что останемся на суше? – А ведь и правда, может такое случиться. Да уж, девушка мыслит категориями настоящего моряка. Нашив-то они подтащили к берегу мелководной бухточки, о которой и не скажешь наверняка, существует она в отсутствие шторма или представляет собой просто сухую низинку на берегу залива? Пролива? Где, кстати, гуляет далеко не безобидная волна.
Пришлось в срочном порядке обходить окрестности и переводить кораблик в другую бухточку, где было глубже. Пока тащили – воды внутри заметно прибыло. Трещина не выглядела зияющей, растрескались-то волокна отнюдь не по прямой, и края разошлись несильно. Нос слегка, сколько хватило сил, вытащили на песчаный берег. Закрепить в здешнем грунте конец веревки было решительно невозможно, даже якорь вырывался, едва воротом натягивали идущий к нему канат, поэтому пришлось ограничиться мускульными усилиями всех троих членов команды. Щель, расположенная в передней части дна, при этом оказалась погружена неглубоко и частично прикрыта грунтом. Поступление воды уменьшилось. Оно и раньше не имело угрожающих размеров, в принципе его последствия легко вычерпывались, выносились ведром и выливались за борт.
Непогода тем временем продолжалась. Ветер ослаб, но низкие тучи время от времени проливали короткие дождики. Славка ковырялся в инструментах и припасах материалов для ремонта, соображая, как заделать течь. Леня бродил по берегу, разглядывая растения и осматривая окрестности. Зинка, вооружившись ластами и неуклюжей, сделанной, наконец, кем-то из мастеров, маской, пропадала в море, волны были невелики. Вечером обменялись мыслями.
– Мы наскочили на риф. – Капитанша выглядит озадаченной. – Не могла я ожидать от Черного моря такой экзотики. – Она словно оправдывается за то, что допустила удар деревянного корпуса о твердую поверхность. – Если бы кораблик наш был собран из дощечек, рассыпались бы мы в сотне метров от берега.
– Получается, мы где-то в другом месте, – вздыхает Леня. – На берегу растут агавы, это, скорее, характерно для побережья Мексики, на худой конец, Калифорнии. – С другой стороны – портулак. По-моему, это кавказское растение.
Леня последнее время очень много перерисовывал картинок из энциклопедий на бумажные листы. Собственно, тот определитель, что они везут с собой, не менее чем на четверть оформлен его рукой.
– Восемнадцать ведер набралось за день, – подытоживает Славка. Если с такой трещиной идти, вычерпывать воду придется непрерывно. И то если поступление расти не будет.
– Я нашла фарватер, выведу шхунку в море без удара о риф.
– Все равно килеваться нужно. Хотя бы законопатить и просмолить повреждение, а поверх наложить ткани на ту же смолу. – Не верит Славка, что с такой течью можно идти, и очень боится того, что со временем трещина станет расходиться. – Эх, десяток бы крепких хлопцев!
– Якорь придется на метр закапывать, каждый раз, – вздыхает Леня. – Иначе, без ворота, не справимся. В общем – засидимся. И ведь что противно, ни кустика, ни деревца. Песок во всех видах, да глины немножко местами. Около соленых лиманов, что на юге нашей степи, и то почвы богаче. И растения с древесными стволами можно встретить, а не эти кактусы.
– Стянуть бы корпус снаружи, чтобы трещина дальше не расползалась, – опять Славка.
– Только много веревки на это тратить нельзя, – вставляет словечко Зина, – а то мы без каната в воду не стащимся. Не забудьте, нам ведь аж до того края бухточки нужно им дотянуться.
Такой вот разговор. Вроде как каждый о своем, и слов сказано немного, а все ясно. Ветер стихает, небо выглядит светлее, и дождик прекратился. Завтра они развернут челнок, вытянут его бортом на берег, наклонят, чтобы обнажилось днище. И что-то они там увидят?
В окончаниях расщепа просверлили отверстия и поставили пробочки на смолу. Так меньше вероятность дальнейшего растрескивания. За дни, пока просыхала ничем не защищенная древесина, юноши прошли в глубь суши. Пустынный ландшафт, глазу зацепиться не за что, но вот флора безводных равнин здесь благоденствовала. Похоже, дождики сюда выливают немало влаги, и те растения, которые умеют сохранить ее, чувствуют себя неплохо. Видели верблюдов, но приближаться к ним не стали. Попадались следы мелких грызунов, норки, в основном. Хищников не заметили, и не раз натыкались на водные пространства, собственно, из-за них и петляли. Подходили, пробовали воду – морская. Не просто соленая, а именно та самая – горько-соленая рапа мелководных лиманов. В общем, местность эта вся из себя – сплошные заливы.
Обсудили этот момент, конечно. Получалось, что занесло путешественников на край пустыни, и в головы приходила мысль о том, что угодили они на восточное побережье Каспия. Но, с другой стороны, по расстоянию не складывалось. Слишком мало времени нес их шторм. И нес не настолько быстро. А вечером в небе появились звезды. Сделали засечку, положили параллель на карту – выбор точек, где они могли оказаться, широк. От Крыма, до Каспия, включая Краснодарский край.
Дождались, однако, полудня, чтобы качественно сделать засечку долготы. Получилось километров восемьдесят на северо-восток от бывшего Краснодара. И, возможно, они на полуострове, что отсекается от материка морем, затопившим долину бывшей реки Кубани. Сразу захотелось поскорее отремонтироваться и добраться до отрогов Кавказского хребта. Они ведь неподалеку. А Крым – туда можно сходить и в другой раз. Это ведь, считай, почти дома.
Щель в днище они заштопали. Именно это слово. Насверлили параллельно расколу сквозных отверстий на неравных расстояниях от него и произвели через них шнуровку, стянув, как могли. Сказать, что размер повреждения от этого уменьшился? На глаз этого отметить не удалось, однако конопатить и смолить было спокойней. Не возникало предчувствия, что после очередного удара колотушки по концу лопаточки челнок разойдется вдоль волокон на две неравные части. Да и пластырь из просмоленной парусины, притянутый веревками, смотрелся лучше.
А потом – стаскивание челнока на воду воротом, погрузка. Остановочка у них получилась изрядная. Даже пресную воду пришлось экономить, ну и дрова поиздержали. Сразу направились на юг и вскоре увидели настоящие каменистые берега. За ними отчетливо просматривались горы. Не пожалели времени для поиска места стоянки – берега изрезаны сильно, но хотелось найти местечко с пресной водой, а вот с этим дела обстояли нездо€рово. Ни бурных потоков, ни искрящихся водопадов, ни обширных речных эстуариев не наблюдалось. С грехом пополам разыскали скудный ручеек с теплой, далеко не горной водой. Растительность в этих местах имела также очень яркую черту – редкость. Трава, кусты, деревья – есть все, но помалу и не везде. Кругом склоны крутые и пологие, покрытые былинками, сам вид которых говорит о том, что они постоянно заняты ожиданием дождя. Невыразительные пыльные цветы, тощие стебельки.
Хотелось поскорее разыскать что-то более гостеприимное.
Читать бесплатно другие книги:
