Абсолютный холод Соболев Сергей

ГЛАВА 22

13 марта Окрестности Нордфьорда

Вскоре, даже раньше, чем Светлана рассчитывала, послышался рокот движка. Затем из снежной пелены, подсвеченной фарами, вынырнул «Поларис» с оседлавшим его массивным наездником в арктическом комбинезоне и шлеме…

– Хэй, Ильина! Здорово, братва! Как вы тут?

– Хай, Торенсен! А у тебя как дела?

– Садись назад, Светлана! – скомандовал викинг. Он повернул голову к стоящим у саней русским. – Оставайтесь тут! Я быстро вернусь!

Ильина устроилась позади Торенсена, обхватила торс викинга руками, чуть пригнулась, выбирая удобную для езды на скутере посадку. Ларс сразу дал по газам. Скутер понесся по ровной заснеженной поверхности скованного льдами Нордфьорда. Пятьдесят… семьдесят… девяносто километров в час!

Светлана дышала через нос, чтобы не нахватать в легкие сухого морозного воздуха. Они летели сквозь арктическую ночь, как выпущенная из лука стрела. Впрочем, едва разогнавшись, Торенсен стал сбрасывать скорость… И вот они уже въехали на площадку перед домом.

– Что это было? – пробормотала трясущимися губами Ильина. – Мы, наверное, побили рекорд скорости в гонке на скутерах?

– Светлана, иди в дом! – крикнул Ларс. – Тебя Мэрит ждет. А я поехал обратно!

Ильина столкнулась с подругой нос к носу возле каменной пристройки. В правой руке у Мэрит был какой-то чемоданчик. В левой – переносной прожектор с переключателем светофильтров. За плечами большой рюкзак.

– Хай, Ильина! Ты мне поможешь?

– Да, конечно! Но что я должна делать, Мэрит?

– Будешь мне ассистировать. И заодно будешь отвлекать зверя!

– Э-э-э-э… Не очень поняла. Ты хочешь, чтобы я отвлекла на себя… кого?

– Медведя! Ты ведь умеешь обращаться с этой публикой! Или ты боишься?

– Боюсь? – Светлана все никак не могла взять в толк, чего от нее добивается подруга. – Боюсь ли я полярных медведей? Ну ты даешь, Ругстад!.. А чего их бояться? Милые создания. Главное – не подходить к ним близко. И не подпускать их, опять же, к себе. Это же элементарно, Ругстад!

– Да, я знаю, так написано в памятке и инструкции для туристов! Возьми прожектор. И еще захвати вот это.

Она передала подруге сначала прожектор, работающий на аккумуляторной батарее, затем протянула ей багор.

– А это еще зачем, Мэрит?

– У тебя, вижу, сигнальный пистолет при себе? А заряды есть к нему?

– Да, конечно… ракетница висит на поясе. Есть пара запасных. А что?

– Где твои лыжи?

– В чехле. К саням приторочены. Кстати, спасибо – отличная пара лыж! Сейчас Ларс ребят привезет, вместе с нашим обозом.

Ругстад метнулась обратно в дом. Пока она отсутствовала, Ильина успела заметить кое-какие встревожившие ее детали.

Во-первых, кто-то разломал довольно толстые и прочные ставни и вдобавок высадил оконную раму.

А во-вторых, чуть дальше и ближе к пологому спуску, продавленные в твердом насте, обнаружились во множестве медвежьи следы. И это тоже не могло не заинтересовать ее и одновременно встревожить.

Светлана включила прожектор. Следы когтистых ступней и лап были столь огромны, что она поначалу не поверила глазам. За всю свою жизнь на Шпицбергене, где полярного медведя порой можно увидеть чаще, чем человека, она ни разу не видела особи, способной оставлять такие большие следы.

– Держи! – Ругстад передала подруге пару «Фишеров». – Надевай. И догоняй меня – времени у нас не так много.

– Эй, Мэрит! – крикнула уже в спину снявшейся с места девушке Ильина. – А что это за существо оставило здесь следы?

– Скоро сама увидишь! – донес ветер ответную реплику. – Не отставай, Ильина…

Мэрит, энергично отталкиваясь палками, стала взбираться «елочкой» на пологий в этом месте берег. Но едва она только приблизилась к расщелине, как оттуда донесся рев, от которого у нее зашевелились волосы на макушке.

– Тихо, тихо! – Мэрит остановилась метрах в пяти от этой скальной расщелины. – Мы ведь старые знакомые, не так ли?

Она достала из нагрудного кармана фонарь. Включив, направила в расщелину. Но светила не на зверей, а на обледенелую скалистую стену; та мягко отзеркаливала свет, служила как бы отражающим экраном.

Оба представителя вида Ursus maritimus находились ровно там, где они были около часа назад, когда двуногие, решив проследить за медведем, нашли и его самку. Несколько секунд Мэрит стояла неподвижно, чтобы унять сбитое дыхание и дать время зверю, находящемуся внутри этой расщелины, рядом с самкой, присмотреться к пожаловавшему сюда представителю рода двуногих – принюхаться, успокоиться…

Луч фонаря переместился чуть ниже. Кое-какие изменения, пока девушка отсутствовала, здесь все же произошли…

Самец находился так близко от Мэрит, что она чувствовала острый звериный запах, ощущала горячее, вырывающееся из пасти парком дыхание. Его массивный силуэт частично загораживал вход: сам он, кажется, сторожил каждое движение пожаловавшей сюда особы.

Мэрит осторожно сделала шажок в сторону, продолжая светить фонарем. Медведица теперь лежала не на боку, а на спине, оскалив пасть, запрокинув голову со следами ужасного ранения. Это тоже, надо сказать, была очень крупная особь, не чета местным самкам. Она была жива, хрипло, натужно дышала, тело ее продолжали сотрясать то ли конвульсии, то ли схватки. Луч фонаря прошелся вдоль тела медведицы, задержавшись на ее подогнутых, разведенных задних конечностях… Там, между конечностями, все еще соединенное пуповиной с материнским лоном, лежало нечто размерами с небольшого хомяка. И оно – шевелилось!

– Вот это да, – прошептала Мэрит. – Так вас здесь уже трое!

– Мэрит! – позвала ее Ильина. – Что там у тебя? Мне подниматься?

Ругстад, не поворачивая голову, негромко сказала:

– Оставайся пока там, подруга. И свети прожектором на расщелину.

Медленно, чтобы не спровоцировать зверя каким-нибудь резким движением, она стащила рюкзак, положила его рядом с чемоданчиком, в котором находилась аптечка и перевязочный материал.

Стало вдруг светло, как днем: это Ильина включила переносной прожектор. Раздался громкий рев, зверь, оскалив пасть, поднялся на задние лапы. Ругстад невольно сделала пару шагов назад и громко зашипела. Свет так же внезапно потух… это Ильина с перепугу выронила прожектор.

Мэрит, казалось, целую вечность стояла лицом к лицу с огромным зверем в этой наступившей внезапно кромешной тьме. Тот легко мог убить ее одним ударом лапы: проломить череп или исполосовать длинными когтями…

Наконец вновь вспыхнул свет. К счастью для Мэрит, медведь опустился на четыре конечности и даже чуть отступил. Ильина направила сноп подсиненного фильтром света не на саму расщелину, не на две застывшие у входа фигуры, огромную – полярного медведя – и хрупкую на его фоне человеческую фигурку, а чуть выше и в сторону. При этом у нее так тряслись руки, что она опасалась, что вновь выронит прожектор.

– Мэрит, стой на месте! – свистящим полушепотом сказала она. – Не двигайся… Сейчас я отвлеку его!

Держа прожектор в левой руке – по сути, это большой фонарь в пластмассовом корпусе с ручкой, – помогая себе вместо палки багром, Светлана взобралась на этот «торчок» перед расщелиной. С ее стороны это было чистым сумасшествием. Но по-другому она сейчас поступить не могла.

Медведь чуть привстал, вытянул голову в их сторону. И Мэрит, и ее поднявшаяся к расщелине подруга невольно отшатнулись, но все равно продолжали держаться возле входа. Теперь они вдвоем уже шипели, надеясь не столько напугать самца, сколько вынудить его отступить, освободить проход. Ну а Ильина еще вдобавок выставила вперед на манер пики их единственное и ненадежное оружие – багор.

Девушки отчаянно импровизировали: а что им оставалось делать? Отступать теперь уже поздно: зверь воспримет всякое отступление, а особенно бегство, как слабость, как верный сигнал для атаки. Это все действует на уровне рефлексов. От медведя еще никому не удавалось убежать. Тем более что здесь не лес, не тайга: тут – Арктика.

Но вот хрупкое равновесие сломалось: самец попер, как казалось, прямо на них. С хрустом, как сухая ветка, лопнуло древко пики, на которое, как показалось Ильиной, навалился всем своим весом этот исполин. Светлана успела отскочить – прыгнула влево от входа! Ругстад упала вправо. Зверь же, не тронув двуногих, но лишь освободив себе проход, в несколько прыжков спустился по склону вниз, к берегу бухты…

– Ильина, ты цела? – крикнула Ругстад.

Светлана встала. Ощупала себя. Во рту у нее пересохло, ноги вдруг стали ватными. Она оперлась рукой на скальный выступ, переведя дух, дрожащим голосом сказала:

– Да вроде бы жива. А ты как, подруга?

– Подними прожектор. – Ругстад взяла чемоданчик и направилась прямо в расщелину, к медведице. – Будешь мне подсвечивать… Слушай… она вот-вот еще одного детеныша родит!

Ларс второй ходкой доставил к дому Ругстад одного из русских, а также взятые на прицеп сани.

– Мэрит! – крикнул он, не входя в дом. – Ильина! Девушки, вы где?

Воронин отцепил крюк, оттащил чуть в сторону сани с их поклажей.

– Послушай, друг! – обратился Торенсен к русскому. – Может, ты сам привезешь своего товарища?

– Я никогда не ездил на скутере, – сказал Воронин.

– Тут нет ничего сложного – очень простое управление. Попробуй… садись же!

– Вряд ли, Ларс, – перебил его Воронин. – Говорю же – я не умею управлять снегоходом. Да и погода такая, что боюсь заплутать.

– Ладно, я понял. – Ларс уселся обратно на сиденье скутера. – Я быстро. А ты будь осторожен. Здесь где-то медведь шляется. А еще лучше, иди-ка сразу в дом! Вход через пристройку.

– Спасибо, Ларс! – крикнул вдогон рванувшему с места скутеру Воронин. – Спасибо, дружище!

Несколько секунд он стоял неподвижно, присматривался и прислушивался к новой для него обстановке. Надо же, как все удачно для них складывается! Тайник, который им поручено проверить – и изъять там кое-что, если будет что изымать – находится всего в каких-то трехстах метрах от «дачи» Ругстад. У него, правда, нет с собой прибора, при помощи которого можно с точностью до метра по излучению активируемого дистанционно маяка установить место, где сделана закладка. Но он ему сейчас без надобности. Потому что само это место, как его ему обрисовал Полста восьмой, найти будет так же просто, как если бы он имел при себе электронный ресивер.

Скутер, съехав на лед бухты, выбрался на собственную колею и помчал на юг, к мысу Kapp Thordsen.

Воронин извлек из укладки на санях свою пару лыж. Он, конечно же, умеет управляться со скутером. И мог бы сам прокатиться на снегоходе к мысу, чтобы подобрать там своего товарища. Но будет лучше, если он – сейчас же, воспользовавшись благоприятным моментом, проскочит на лыжах ко Второму лагерю. И проверит тайник на предмет наличия там закладки.

Мэрит прокалила на огне спиртовки лезвие ножа, затем, как заправский акушер, перерезала пуповину, связывавшую роженицу с только что появившимся на свет детенышем. Вторым по счету, кстати: первенец лежит у входа, завернутый в шерстяную кофту на расстеленном там одеяле.

Земля под ногами вдруг вздрогнула. Затем еще раз и еще. Мэрит даже на секунду показалось, что это не медведица бьется в родовых схватках, а сама местная природа вынашивает в муках новую жизнь.

Откуда-то сверху, с верхушек скал, сыпануло снегом. Мэрит охнула, невольно прижала к себе звереныша, увидевшего свет всего каких-то пару минут назад! То существо, которое она сейчас держала в окровавленных руках, было маленьким – размером всего сантиметров в десять. Первенец, которого медведица родила еще с полчаса назад, как ей показалось, был чуть крупней. Но все равно оба они были такими крохотными… Мышата какие-то, а не медвежата!

– Ильина, второй! – крикнула она подруге. – Еще один!

– Да, второй толчок! – отозвалась та. – Но послабее прежнего. Балла три, не больше!

– Я говорю про медвежонка! Второй родился. Я уже перерезала пуповину.

– Ух ты!.. Классно. Никогда не присутствовала при родах белой медведицы… Вот это да!

Мэрит, надо сказать, тоже не доводилось прежде выступать в роли медвежьего акушера. И теперь она беспокоилась, все ли в порядке, все ли она сделала правильно.

Конечно, в условиях дикой природы медведицы сами себя обслуживают, сами управляются. Вообще-то, самки белых медведей рожают несколько поздней, в начале или в середине апреля. А у этой бедняги, наверное, из-за полученной раны случились преждевременные роды. Она так обессилена, что не способна не то что перегрызть пуповину и «зализать» своим шершавым языком детенышей, но и пошевелить конечностями или головой.

Ильина вытащила из рюкзака кусок фланелевой материи. Соорудила из нее нечто вроде конверта – один такой сверток с детенышем белой медведицы уже лежит на расстеленном у входа одеяле. Взяла у Мэрит «хомячка», опустилась на колено и осторожно, как чрезвычайно хрупкую вещь, уложила крохотного детеныша на эту импровизированную пеленку.

– Так… Интересно… А это еще что такое? Ильина, ну-ка взгляни!

Света посмотрела в ту сторону, куда Мэрит направила луч фонаря. И увидела – чуть дальше, в расщелине, где снег не так плотно утрамбован, как у входа – какой-то большой сверток.

– Что там, Мэрит?

Ругстад подошла ближе… Наклонившись, стала разглядывать находку. Какой-то мешок… Похоже, это палатка в чехле. И еще один…

Мэрит дернула за торчащую из-под него лямку. Еще раз, сильнее. И не без труда извлекла из-под слежавшегося снега тяжелый рюкзак…

– Тут, кажется, палатка. И еще какой-то рюкзак..

– Вот так дела, – удивилась Ильина. – Откуда они здесь взялись?

Откуда-то снаружи донесся мужской голос.

– Эй… девушки! Ильина… Ругстад… Что вы там делаете?

Услышав голос Воронина, Ильина чрезвычайно обрадовалась. Все же иметь рядом в подобной ситуации бывалого опытного мужика намного лучше, чем обходиться девичьими силенками и своим умишком.

Она высунулась из расщелины навстречу поднимающемуся по «торчку» мужчине.

– У нас тут такое! Такое!.. Мы роды у белой медведицы приняли!

Воронин остановился, стал всматриваться в подсвеченный лучом включенного прожектора зев расщелины.

– Ну вы даете… Это что, самка? Не… ну такого я еще не видел! Не опасно ли вам здесь находиться рядом с ней? Кстати, я тут на берегу огромные следы видел.

– Это ее пара. Вы бы видели, что за особь! Мы его это… Короче, мы его прогнали, чтоб не мешал принимать роды!

Воронин, осмотревшись, покачал головой.

– Вы или сумасшедшие, или настоящие герои! А что с самкой?

– Она ранена. И у нее случились преждевременные роды. Ну… это у нас такая версия. Самец, кстати, тоже ранен.

– Вот как? Кто же это их?

– Не знаю. У самки рана порядком нагноилась! На голове след от пули… Что-то крупнокалиберное.

– Это не очень похоже на место, где самки устраивают себе берлоги. Вы не находите?

– Да, конечно… Мы с Мэрит тоже удивляемся.

– Похоже, ее подняли из «зимней квартиры», и она перебралась сюда… Так, а где ее приятель? Он ведь может вернуться.

– Говорю же: мы его отогнали! Ну или он сам ушел… не знаю. Кстати, мы тут кое-что еще нашли. Мешок и рюкзак. Они и сейчас лежат в расщелине, там, чуть дальше! Наша Мэрит…

Ильина не успела договорить фразу: из свертка, в который они положили первенца, донеслись какие-то звуки.

– Ой… пищит! – Светлана присела на корточки. – Ругстад, ты слышала?

Ругстад на скорую руку обработала антисептиком длинную борозду-рану на голове у самки. Она опасалась ее когтей. А потому осторожничала, чтобы та, если вдруг очнется, не поранила ее. Но медведица была настолько слаба, настолько обессилена, что вообще никак не отреагировала на ее действия. У Мэрит в какой-то момент даже возникло опасение, что она «отходит»… Но самка дышала; она была жива. Не известно, переживет ли эта представительница рода полярных медведей нынешнюю ночь…

Мэрит стащила с выхоложенных морозом кистей рук медицинские перчатки, бросила их здесь же. Надела шерстяные перчатки. Вряд ли они смогут сделать большее, чем уже сделали. И вряд ли способны еще чем-то помочь родившей только что двух крохотных детенышей белой медведице.

– Что будем делать, Мэрит? – спросила Ильина. – Здесь их нельзя оставлять!

– Конечно, нельзя! Если вернется самец, он может сожрать детенышей.

– Или попросту затопчет и не заметит! А эта бедная самка не способна защитить детенышей! Ей бы самой после всего случившегося выжить…

– Да, ты права! – Мэрит подошла к подруге, присела, открыла клапан рюкзака. – Давай-ка их сюда… Осторожно, по одному! Отнесем ко мне на «дачу».

– Хорошая идея. Но что потом?

– Свяжемся со «Свальбардом». Ну, или сами – мы с Ларсом – сядем на скутеры и проскочим в Лонгйир.

– Ох… Рискованная это затея.

– Зато, если довезем медвежат живыми, то там ими уже займется наш местный ветеринар. О-о! Слышишь звуки движка? Торенсен вернулся с твоим парнем!

– Он не мой парень, Мэрит! – смеясь, отозвалась Ильина. – А вот Ларс, как я понимаю… А? Ну, чего замолчала, Ругстад?

– Потом поговорим… Догоняй, Ильина!

Светлана прислушалась. Да, Мэрит права. Странно только, что она слышит рокот не одного двигателя, а как минимум двух.

Ильина, вслед за подругой, за спиной которой горбился рюкзак, соскользнула, слегка подплуживая, по жесткому насту от расщелины к берегу. Остановилась на секунду, обернулась.

– Саныч? – крикнула она. – Вы где там застряли?

– Света, все порядке! – донесся из расщелины мужской голос. – Идите к даче… я вас догоню!

Воронин отстегнул лыжные крепления. Обошел – бочком, бочком, прижимаясь к стене – лежащую по-прежнему на спине белую медведицу. Прошел чуть дальше… включил фонарь. Присел на корточки возле рюкзака. Сердце его сейчас билось с учащенной скоростью: в кровеносные сосуды хлынул заряд адреналина. Он сбросил краги. Повернул к себе рюкзак тыльной стороной. На плотной двухслойной материи в свете фонаря хорошо видны две полоски, два стикера!

Воронин проглотил подступивший к горлу комок. Потом открыл основное отделение рюкзака и убедился в том, что там находится еще один рюкзачок – меньших размеров. А в нем, в специальных футлярах, цифровая камера и коробочка для флешек и чипов…

Ругстад еще только поднималась от берега бухты к площадке перед домом, но уже поняла, что что-то идет не так, что что-то случилось.

Во-первых, возле дома виден не один скутер, а три! Во-вторых, ее встречал не Торенсен, а четверо мужчин, вооруженных помповыми ружьями.

– Кто вы такие? – крикнула она. – И где Ларс Торенсен?

– Ругстад, подойди ближе! – скомандовал на английском некто из этой компании, чей голос показался Ругстад знакомым. – И давай без глупостей!

– Томас? – удивленно произнесла Ругстад. – Это ты? Что происходит? Что вы здесь делаете? И где Ларс Торенсен!

– Я здесь, Мэрит! Они сказали, что если мы не подчинимся… то они убьют тебя и другую девушку.

Мэрит только сейчас заметила, что чуть дальше – за санями с поклажей русских – на снегу, лицом вниз, лежат двое мужчин. Это были Ларс и второй русский.

– Томас, ты с ума сошел?! – возмутилась Ругстад. – Что вы вытворяете? И где твой приятель?

Со стороны каньона, по которому тоже можно проехать к даче Ругстад, послышался рокот движка.

– А вот и Андреас! – ухмыльнулся под маской Томас. – Думаю, Ругстад, вам двоим найдется о чем поговорить…

Андреас остановил свой скутер возле собравшейся перед домом площадки.

– Ну что, взяли, вижу, всю их компанию? – Он помахал рукой в краге Ильиной, которая поднималась по склону. – Давай, давай, смелее! Присоединяйся к нам, будет весело!

– Второго русского пока не нашли, – сказал Томас. – Надо осмотреть дом и окрестности.

– Займемся этим чуть позже, дружище. Всему свое время.

Ругстад хотела подойти к Хёугли поближе, но путь ей преградил один из этих субъектов, облаченных в полярные комбинезоны и шлемы.

– Андреас, что вы себе позволяете? – крикнула Ругстад. – Я буду жаловаться сиссельману!

Ответом на ее тираду был взрыв хохота.

– Вы что, пьяны?! Вас всех накажут! Особенно тебя, Андреас Хёугли!

– Ты ошибаешься! Наоборот, нас всех наградят.

Хёугли сам подошел к девушке. Мэрит почувствовала исходящий от него запах алкоголя. Похоже, Хёугли, как и вся его компания, сильно навеселе.

Он сдернул с нее лямки рюкзака. Отшвырнул его в сторону…

– Осторожней! – крикнула Ругстад. – Там медвежата!

– Чего? – Андреас ухмыльнулся. – Какие еще «медвежата»? Что за шутки, Ругстад?

– Мы только что приняли роды у самки белого медведя!

Хёугли вновь дохнул на нее алкогольными парами.

– Ругстад я всегда считал, что у тебя не в порядке с головой.

– Что? Даже тогда, когда ты ухаживал за мной? И предлагал мне публично «руку и сердце»?!

– Это было притворство, дурочка. Маскировка… Нам надо поговорить. Наедине…

Он грубо схватил девушку за рукав и потащил в сторону дома.

– Эй, полегче! – крикнул Ларс. – Не трогай Мэрит!

Торенсен рывком поднялся на ноги, но в следующую секунду получил прикладом по затылку, после чего рухнул на снег.

Поскольку вся компания общалась на английском, а не на норвежском, как можно было ожидать, то Трофимов тоже решил поучаствовать в «беседе».

– Парни, вы чего? – крикнул он. – Что происходит? И что мы такого сделали, чтобы держать нас под стволами? Я простой турист. Мы ничего не нарушаем. И зачем вы пугаете девушек?

– Заткнись! – скомандовал один из сотрудников Arctic Force. – Знаем мы, какие вы «простые туристы»… Лучше давай вспоминай, куда подевался твой второй приятель!

– Томас, если кто-нибудь дернется… стреляйте! – распорядился Андреас. – Я ненадолго отлучусь, мне надо поговорить с хозяйкой этой дачи.

Хёугли втолкнул девушку в пристройку. Ловко подбив ноги, повалил на пол. Усевшись ей на спину, выкрутил руки назад. Стянул с ее кистей краги, а затем и перчатки. Она охнула от боли в выкрученных суставах. Потом стиснула зубы: Хёугли не дождется от нее стонов или мольбы о пощаде.

Андреас надел ей на большие пальцы прочную «скрепку». Ну вот… теперь она никуда не денется.

Он открыл другую дверь – она была двойной. Втолкнул девушку в гостиную, где еще ощущалось тепло и где пахло ароматизаторами… Щелкнул пакетником у двери – зажглись два светильника, – дизель генератор работал.

Андреас посмотрел на устроенное на полу неподалеку от камина ложе.

– Я вижу, Ругстад, ты предпочла мне этого увальня?

– Не твое дело, Хёугли!.. А хоть бы и так! Ты не стоишь даже кончика его мизинца.

– Ты, детка, ничего обо мне не знаешь, – ухмыльнулся он. – И вряд ли узнаешь хоть когда-нибудь.

– Я хочу знать, что ты задумал!

– А тебе не все равно? Надо было раньше думать… Я ведь тебя предупреждал! Я говорил тебе, чтобы ты уехала отсюда, чтобы ты свалила на материк, пока еще была такая возможность. Разве не так, Ругстад?

– Ты мне не отец, чтобы мною командовать!

– Отец… – Хёугли подошел к камину, взял длинную кочергу и пошевелил едва тлеющие угольки. – Твой отец тоже совал нос куда не следует.

– Что? Ты это к чему сказал?! Ты что-то знаешь?!

– Не только знаю, но и участвовал!

– В чем? Я тебя не понимаю.

– Я бы, конечно, не стал тебе ничего рассказывать: – Хёугли по-прежнему сидел на корточках у камина, спиной к хозяйке дома. – Но теперь уже все равно… Ты знаешь, Мэрит, что делают с надоедливыми особями? Да хоть с теми же белыми медведями, раз тебе так близка эта тема?!

– Я тебя не понимаю, Хёугли.

– Я говорю про излишнее любопытство. Вот повадится такая особь бродить и шататься возле твоего объе… скажем, дома…

– И что? Выражайся ясней!

– Вот так прямо взять и пальнуть по нему нельзя! Это не по закону.

– Ты про человека? Или про медведя?

– Да какая разница… Допустим, про медведя. Вот ходит он, бродит, вынюхивает… В него уже и из ракетницы стреляют, и в воздух палят, всячески его отпугивают… Никакого толку. Все равно лезет! Ты ведь знаешь, как поступают с медведями некоторые в таких случаях?

– На что ты намекаешь?

– Да какие намеки. Говорю прямо, как есть. В таких случаях есть несколько вариантов для сильных людей.

– Например?

– В здешних краях это называется «отправить под лед». Надоедливую особь пристреливают без свидетелей, а потом спускают под лед или бросают тело в какую-нибудь расщелину в глухом каньоне. После небольшого пира песцов или других медведей от особи остаются лишь обглоданные кости. Да и то не всегда…

Во взгляде Ругстад, когда Хёугли повернул к ней голову, он прочел… нет, не страх – презрение. И это его основательно зацепило.

– Ну, чего молчишь? Почему не задаешь вопросов? У нас еще есть несколько минут… Можем и поговорить. Тем более что ты уже никому ничего не расскажешь.

– Ты подлец, Андреас Хёугли. И ты не норвежец.

Он мрачно рассмеялся.

– Конечно, я не норг. Хотя отец у меня – твой соотечественник, сам я и по месту рождения, и по духу – стопроцентный янки!

– Не наговаривай на американцев. Не все они такие злодеи и подлецы, как ты, Хёугли!

– Брось, Ругстад! Я занимаюсь делом. Наш бизнес иногда требует от человека проявлений жестокости, но таковы правила.

– Делом?

– Конечно. Вы, слабые и безвольные норги, запустили сюда, на архипелаг, проклятых русских!

– Ну когда это было. Международные договоры на то и существуют, чтобы их соблюдать. Русские тоже люди в отличие от таких особей, как ты!

– Вы их сюда запустили, а мы – выкурим! Выгоним… Добьемся своего. И поставим здесь свои станции, наведем на Свальбарде собственные порядки!

– Я вижу, какие порядки вы устанавливаете и какими способами это делаете. – Ругстад облизнула пересохшие губы. – Значит, моего отца убили?

– Спустили под лед, – с ухмылкой сказал Хёугли.

– Сволочи…

– Больше вопросов нет? А про тех двух русских не хочешь узнать?

– Их тоже убили вы?!

– Какие же вы, норги, тугодумы… Одного из них я лично застрелил. Поэтому пришлось голову ему… того… Я всегда стреляю в голову, это мой почерк. Второго мы тоже пришили. Но за ним пришлось изрядно побегать. Его перехватили недалеко от этой твоей дачи. Ну а потом, для маскировки, мы придумали эту историю с «медвежьей охотой».

– Та пара медведей, что нашли в каньонах… тоже вы?

– Ну а кто же еще… Но подозрение-то пало на русских! И если бы вы с Ларсом не наговорили лишнего в присутствии волонтеров и сиссельмана, то вообще все прошло бы гладко… Но и сейчас еще не поздно волну поднять. Вся Норвегия будет возмущена. – Он мрачно рассмеялся. – Вы ведь, норги, как малые дети, носитесь со своей природой, со зверушками… А надо конкретными делами заниматься! Как это практикуем мы, американцы.