Абсолютный холод Соболев Сергей
– Они живут в Ставангере.
– Еще брат, кажется?
– Двое братьев. Я – средний.
– А чем занимаются? Ну же, Ларс! – Мэрит прижалась к его плечу тугой грудью, слегка прикусила мочку уха. – С тебя каждое слово приходится клещами вытаскивать!
– Оба брата сейчас работают в компании отца. Вернее, отец не является собственником компании, но он входит в совет директоров.
– Какого рода бизнес? Что за компания?
– Добывают нефть на шельфе Северного и Норвежского морей. Также занимаются переработкой и продажей нефтепродуктов за рубеж. Компания называется… Statoil Norge.
– Что?! – От удивления Мэрит некоторое время не знала, что и сказать. – Ты это серьезно? У тебя отец нефтяной воротила… извини, что так говорю… А ты, Торенсен, прозябаешь тут, в нашем медвежьем углу?!
– Эх… – Ларс прерывисто вздохнул. – Напрасно я это сказал. Забудь, Мэрит. Считай, что я тебе ничего не говорил.
– Но почему ты сделал такой выбор? Почему Свальбард, а не Осло или тот же Ставангер?
– Я после окончания института четыре года работал на «вышке», набирался опыта.
– И что случилось потом?
– В принципе работа мне нравилась. Но отец хотел, чтобы я работал в офисе компании. А мне это не по нутру. Скучно. Не мое это…
– И ты уехал?
– У меня был отпуск. Вместе с парой знакомых ребят отправились сюда, на архипелаг. Они уехали… А я, как видишь – остался.
– Но ты так и не сказал, почему ты остался? Ладно, я… Я тут, считай, родилась и прожила половину жизни. А тебя что тут держало?
Ларс прижал к себе подругу. Он уже хотел было рассказать, что именно его держало на архипелаге все эти четыре года, кроме местных достопримечательностей и особого духа этих суровых краев… Но громкие звуки, перекрывающие доносящиеся извне звуки непогоды, отвлекли его от воспоминаний и прочей любовной лирики.
– Ты слышала, Мэрит?
Ругстад не успела ничего ответить, потому что вновь послышался громкий рев. Что-то хлопнуло невдалеке. Тут же с треском разлетелись половинки массивных ставен, призванных противостоять частенько задувающему здесь с фьорда штормовому ветру! Лопнуло окно, осколки со звоном посыпались внутрь гостиной.
Следом в прогретую камином комнату ворвался ледяной ветер Арктики. А затем некто, кто находился снаружи, у парадного входа, принялся с нечеловеческой силой колотиться в стену, в лиственничный сруб – казалось, что снаружи буйствует какой-то исполин, что он хочет разломать, разобрать на бревнышки, разнести в щепки загородное жилище Ругстад…
Они не сразу поняли, что происходит. Торенсен метнулся в противоположный угол гостиной. Схватил карабин и бросился к окну.
– Осторожно, Ларс! – крикнула Мэрит. – Ты же босиком! Не поранься – там осколки стекла!
Раздался гулкий выстрел, затем еще один.
– В кого ты там стреляешь?!
– В воздух! – крикнул Ларс. – Одевайся быстрей, Мэрит! Кажется, там кто-то есть!
Одевались в спешке. Снаружи, через разбитое окно, вновь донесся грозный рев.
– У нас, кажется, гость! – Ругстад застегнула молнию комбинезона, после чего стала в спешке обуваться – Медведь… Надо же! Ты куда, Ларс?
– Минутку…
Ларс метнулся в пристройку, спустя минуту вернулся оттуда с «щитом» – там хранится стопка ДСП, вот он одну и притащил в гостиную.
– Мэрит, молоток и гвозди! Или «пистолет», чтобы пристрелить этот щит!
Ругстад открыла дверь в кладовку. Вернулась обратно, держа в руке инструмент. Действуя в две руки, они быстро «пристрелили» ДСП, перекрыв доступ ледяному воздуху внутрь дома.
– Я выскочу, посмотрю, кто это там шалит! – Ларс вставил в карабин непочатую обойму. – Вот же зверюга, наделал дел! Выйду, пальну для острастки. Отгоню его. А ты прибери пока стекло…
– Нет-нет, я с тобой! И не спорь со мной!
– Тогда возьми «помпу». А я захвачу прожектор.
Но Мэрит не послушалась приятеля – вместо помпового ружья, которое хранилось в оружейном сейфе, она взяла сигнальный пистолет.
Они перебрались сначала в каменную пристройку. Ларс, уперевшись плечом – успело-таки прихватить морозцем, – приоткрыл окованную железом толстую дверь. Мэрит повесила ракетницу на пояс, к которому также крепятся чехлы с ножом, рацией и фонарем. Сама же вооружилась длинным багром, который находился здесь же, в пристройке.
Первым наружу выбрался Ларс. Не дожидаясь его команды, следом выскользнула и Ругстад. Ветер немного стих, снег валит не столь обильно, как утром и днем. Но было холодно, градусов двадцать пять мороза. А может, и все тридцать.
Торенсен прошелся вдоль фасада, держа при этом оружие наготове. Мэрит приставила пику к стене: включив мощный фонарь, она подсвечивала своему приятелю. Нижний край оконных проемов находится на такой высоте, что даже ему, Ларсу, при его двухметровом росте, надо было привстать на цыпочки, чтобы сделать то, что сделал незваный гость, – сбить сначала ставни, а затем вышибить оконную раму.
Они вдруг замерли. Вновь раздался этот громкий рев или рык… И совсем близко!
– Он на площадке! – крикнул Торенсен. – Ну-ка, посвети туда!
На площадку лег сноп света. Они дружно охнули… Медведь, когда его осветили, на несколько секунд поднялся на задних лапах. Так, словно хотел продемонстрировать двуногим существам свои габариты, свой исполинский рост… А затем вновь опустился на четыре конечности. И… потрусил прямо к ним!
Все произошло, как показалось, в мгновение ока. Ларс выстрелил в воздух. Медведь, лишь чуть присев, вновь двинулся на них… Ларс опустил дуло… палец лежал на спусковом крючке. Его остановил лишь истошный вопль Ругстад:
– Не-ет! Не надо! Не вздумай стрелять!!!
Торенсен, продолжая удерживать зверя на мушке, стал медленно смещаться чуть правее, чтобы прикрыть собой Ругстад. Ее вопль, кажется, слегка напугал – или озадачил зверя. Во всяком случае, тот замер. А в следующую секунду, глядя на них коричневатыми бусинками близко расположенных глаз, издал нечто среднее между ревом и жалобным стоном.
Мэрит медленно – нельзя делать резких движений: это может спровоцировать медведя на атаку – протянула руку к багру. Взяла его поудобней, потом стала медленно наклонять в сторону медведя, до которого оставалось каких семь или восемь шагов…
– Ларс, не стреляй! – выдохнула девушка. – Не вздумай только палить по нему. Я с ним сейчас поговорю. Вот увидишь, я справлюсь… Ты только не нервничай, миленький!
Последние ее слова адресовались как Торенсену, так и этому пожаловавшему к ним в гости полярному медведю, подобного которому – по размерам, по габариту, а пожалуй, что и по манере поведения – она в своей жизни еще не видела. Хотя перевидала их всяких и разных и едва ли не лучше всех аборигенов знала медвежьи повадки.
Мэрит сделала шажок вперед. Багор, насаженный на крепкое древко длиной примерно в три с половиной метра, она теперь держала под углом, острием крюка чуть вверх. Одним махом она добавила себе почти полтора метра роста – большинство местных зверей, надо сказать, чутко реагируют на рост и габариты тех, кто находится рядом.
Ругстад не сводила глаз с этого исполина. Медведь, в свою очередь, тоже внимательно наблюдал за ее маневрами.
– Уходи! – громко крикнула Ругстад. – Мы тебе не по зубам. И у нас тут нет ничего для тебя интересного. Еду себе ты сам способен добыть… вон какой здоровяк! Уходи, слышишь!
Она сделала еще шажок… И теперь уже находилась практически лицом к лицу с этим огромным и наверняка очень опасным зверем.
– Мэрит! – севшим голосом произнес Торенсен. – Не надо… Не подходи так близко!
– Тихо… Тихо, миленький! – сказала Ругстад. – Тихо…
Затем вдруг громко зашипела, как разъяренная дикая кошка! При этом наконечник пики находился уже почти у плеча медведя-исполина!
Реакции – ноль. Зверь оставался на месте, продолжая буровить ее своими блестящими глазами. И это было странно, очень странно.
Ругстад, набрав воздух в легкий, рявкнула:
– А ну уходи-и! Быстр-р-ро!! Вон отсюда!!!
Медведь даже не шелохнулся.
В ее арсенале оставался еще один прием: слегка ткнуть острием багра в плечо зверю, имитируя укус, атаку. Но это оч-чень опасный номер!
Напряжение было таким, что Ругстад ощутила, как меж лопаток у нее заструился ручеек пота. Двое людей и зверь находились всего в нескольких шагах друг от друга. Причем этот исполинский представитель рода Ursus maritimus, явно не собирался уступать поляну парочке хомо сапиенсов.
Мэрит сделала аккуратный шажок назад. Лучшего всего в такой ситуации потихоньку отступить. Раз уж нельзя прогнать этого зверюгу – что-то с ним не в порядке, потому что любой другой медведь на его месте уже дал бы стрекача, – значит, придется все ж таки отступать самим… Придется вернуться в дом, в укрытие. А затем, если этот громила не уйдет, если будет и дальше ломиться и буянить, можно попытаться отогнать его выстрелами в воздух или же пугнуть из ракетницы. Медведь вдруг повернулся и валкой походкой – очень медленно – побрел прочь от них.
Мэрит вздохнула. Ларс направил луч своего фонаря на уходящего прочь – как им казалось – гостя.
– Что это у него на спине? Мэрит, ты видишь?
Ругстад тоже посветила. Да, действительно. Теперь, когда зверь повернулся к ним тылом, она тоже смогла разглядеть буроватое пятно неправильной формы. Пятно довольно большое – оно накрывает правую лопатку и тянется полосой, сужаясь, к правой же передней лапе…
Только сейчас они заметили еще одну важную деталь: медведь трусит на трех конечностях, почти не опираясь на правую переднюю лапу…
– Да, вижу! – подала голос Ругстад. – Похоже, что у него какая-то рана!..
Медведь, дотрусив до края площадки, за которой идет пологий спуск к берегу, вдруг остановился.
И вновь послышался этот странный то ли рев, то ли жалобный стон… Более того, зверь стал совершать совсем уж странные маневры, не свойственные его роду-племени. Он сначала развернулся, протрусил несколько шагов по площадке, как будто намеревался вернуться обратно в компанию двуногих. Несколько секунд смотрел в их сторону, словно хотел сказать двуногим что-то важное. Затем вновь повернулся, сделав несколько шажков к берегу.
– Что это он вытворяет? – недоумевающее произнес Ларс. – Я такого сроду не видел! Это же… какой-то медвежий цирк!
– Он нас как будто зовет куда-то?
– Думаешь?
– Он точно ранен, Ларс! Хромает. И следы крови на шкуре. И еще… Ты можешь считать меня сумасшедшей… но он просит нас о помощи!
– Надо сообщить в Лонгйир. По рации.
– У меня тут и спутниковый телефон есть…
– Отлично. Позвоним дежурному на станцию Svalbard! Пусть вышлют к нам волонтеров. И ветеринара. Вот только погода… Ну что? Пойдем в дом?
– Погоди! Пока мы будем вызывать подмогу, медведь может вообще уйти. И где потом его будут искать?
Они оба уставились на зверя, который по-прежнему находился довольно близко, всего метрах в сорока от них.
– Но что мы можем сделать, Мэрит? У тебя есть какие-нибудь идеи?
– Есть одна идейка… Если он действительно ранен, то у него где-то неподалеку может быть «лежка».
– И что?
– Прежде чем звонить в Лонгйир, мы должны сами понять, что происходит. Не так ли, Ларс?
– Верно. Ты не только красивая девушка, Мэрит Ругстад, но еще и умней большинства всех, кого я знаю.
– Ты очень добр ко мне. Но я не умнее других. И тебя в том числе.
– Так что будем делать, Мэрит? Каковы наши планы?
– Пойдем-ка за ним, Ларс.
– Что? За ним?! Но… куда?
– Туда, куда он нас, как мне кажется, зовет.
Ларс метнулся в пристройку и через пару минут вернулся с двумя парами лыж и палками.
Идея, которую только что озвучила Ругстад, попахивала авантюрой. Сумасшедшая идея… А как еще, спрашивается, можно охарактеризовать пришедшую в голову Мэрит мысль отправиться куда-то на ночь глядя в компании с полярным медведем, да еще к тому же то ли «отмороженным» на всю голову, то ли кем-то подраненным? Такое обычному смертному и в голову не придет. Но ведь за то он и любит Ругстад, что она не такая, как все. За то, что Мэрит – необычный человек.
Медведь, словно только и дожидался момента, когда они закончат свои сборы, развернулся и направился к бухте. Двое людей, сохраняя из осторожности дистанцию метров в сорок-пятьдесят от трусящего впереди зверя, спустились по жесткому насту с площадки на берег. Ларс вышел вперед, Мэрит буквально сидела у него на пятках.
Это их странное путешествие в обществе медведя-исполина оказалось коротким. Они прошли вдоль берега всего метров двести. Медведь сначала повернул к каменистому пляжику, затем прошел чуть дальше, к небольшой расщелине в скалах. После чего остановился, а потом вдруг заревел. Да так жалобно, что у Мэрит, когда она услышала эти звуки, защемило в груди.
Некоторое время парень и девушка оставались на пятачке «пляжа». Как-то боязно было подходить совсем уж близко к этому исполину… Они осветили расщелину. Как показалось, в том месте висит тонкое облачко пара. И еще они заметили там какое-то шевеление. Но отсюда, от «пляжа», толком им ничего разглядеть не удастся.
– Я пойду… пойду к нему! – Ругстад облизнула пересохшие губы. – Кажется, там еще что-то есть… Или – кто-то.
– Мэрит, я пойду с тобой!
– Ладно, – не оборачиваясь, сказала она. – Только, прошу тебя, не стреляй! Я справлюсь, верь мне. А если не веришь, то оставайся здесь.
– Я с тобой! – повторил Торенсен. – Одну тебя не отпущу.
Двое молодых норвежцев, переступая «елочкой», помогая себе палками, поднялись по некрутому в этом месте берегу к расщелине в прибрежных скалах. Зверь все это время оставался на месте. А именно возле входа в эту расщелину, ширина которой составляла примерно три метра и которая, как это уже видно в свете фонарей, тянулась довольно далеко в скальном массиве, постепенно сужаясь.
– Ларс, оставайся здесь, – прошептала Мэрит. – Дальше я одна…
Она сделала еще несколько шажков, медленно и осторожно переступая лыжами по жесткому, приглаженному гуляющими в фьорде ветрами, настуженному морозом снежному покрытию. Ларс шел – взбирался по склону – правее нее. Причем именно он теперь находился ближе к зверю…
Мэрит хотела было шикнуть на него, приказать ему не делать того, что он делает. Даже отругать за то, что лезет вперед нее. Но она понимала, что Торенсен действует столь рискованно именно из лучших побуждений. Что он пытается на свой лад защитить ее, отвлечь внимание этого огромного зверя на себя.
Да и не следует им сейчас громко переговариваться. Потому что любая их реплика, любой неосторожный звук могут спровоцировать зверя на какие-нибудь действия. Мэрит замерла всего шагах в пяти от входа в эту расщелину. Зверь, словно поняв, что он загораживает проход, что его габаритная фигура заслоняет видимость, протиснулся вовнутрь – боком, боком, под стенкой.
Медведь теперь ревел уже негромко, скорее ворчал, словно пытался кому-то что-то сказать, что-то объяснить. Но вот уже стали слышны и другие звуки: чье-то хриплое дыхание, надсадное, затрудненное, с постаныванием… Мэрит направила луч фонаря на расщелину, которая ранее, вероятно, была плотно занесена, забита снегом. Не самое удачное место для лежки. Фонарь дрогнул в ее руке, настолько неожиданным было то, что она увидела. Ларс включил свой – теперь они светили в два фонаря.
– Ох… Их здесь двое, – прошептал Торенсен. – И второй… он тоже ранен!
Действительно, в свете фонарей было видно, что у второго Ursus maritimus, лежащего на боку, сильно поранена голова. Похоже, пуля – или что там повредило голову медведя – попала в левую скулу. Она пробороздила, ободрала морду и отхватила часть уха.
– Не второй, а вторая, – произнесла стылыми губами Ругстад. – Это медведица, Ларс. И похоже на то, что у нее скоро начнутся роды…
Тело медведицы, заметно утолщенное к пояснице, – она лежит на левом боку, головой ко входу – сотрясала крупная дрожь. А временами по нему даже проходили крупные волны, заставляющие ее выламываться, вытягиваться… По всему видно, что зверь испытывает невыносимую боль.
– Что будем делать? – прошептал Ларс.
Наверное, тот же вопрос задал бы и тот, кто привел их сюда, в эту расщелину. Если бы только он мог говорить! И если был бы способен поведать, что за трагедия случилась с ним и с его подругой.
– Пока мы ничем не можем ей… им помочь, Спускаемся обратно! Медленно и осторожно.
Она посмотрела в сторону зверя.
– Я обязательно вернусь… вместе с помощью! – В голосе Ругстад звучали и приказные нотки, и ласковые, и просящие. – Не ходи, пожалуйста, за нами! Останься здесь, ты ей нужен… Верь мне, мы что-нибудь придумаем!
Без пяти одиннадцать вечера дежурный станции Svalbard принял вызов по спутниковому телефону. Оператор был человеком выдержанным, привычным, казалось, ко всему. Он давно уже ничему на свете не удивлялся. Но тут – опешил.
– Ругстад, ну где я тебе сейчас ветеринара найду? Среди ночи?! И как ты себе это представляешь? Ты вообще понимаешь, о чем просишь?
– Я прошу о помощи! – донесся из трубки возглас. – И не для себя, а для двух живых существ. Внесенных, кстати, в Красную книгу! И охраняемых государством! Вы можете нам чем-то помочь?
– У меня нет под рукой медвежьего акушера! Да и никто не разрешит делать такого рода «операции» в условиях дикой природы…
– Все когда-то случается в первый раз!
– Пойми же, усыпить зверей и доставить их хотя бы в Лонгйир у нас сейчас нет возможности. И в ближайшие два или три дня тоже не будет.
– Так мне что, самой принимать роды?
– С ума сошла, Ругстад?! Никто и никогда такого не делал. Держись подальше от зверей. Здесь не зоопарк, Мэрит, и не цирк! Тут у нас суровая полярная действительность. Погода лютая… Ночь! Буран! Я не могу рисковать людскими жизнями из-за каких двух зверушек.
– Так пришлите к нам хотя бы пару волонтеров! Я видела их бивак возле Kapp Thordsen. Это совсем рядом! И экологи тут недалеко… У них на станции наверняка есть врач.
– Ругстад, если бы я тебя не знал, то подумал бы, что ты пьяна.
– Значит, Лонгйир и офис сиссельмана отказываются нам помочь?
– Не только отказываются, – сердитым тоном сказал оператор, – но и прямо запрещают тебе, Мэрит Ругстад, и твоему приятелю Ларсу Торенсену играть в эти опасные игры!
– Это все, Свальбард, что вы можете сказать в ответ на мою просьбу? Других предложений у вас нет?
– Ругстад, прекратите дурить и не отвлекайте людей от серьезных дел! Сидите дома, никуда не высовывайтесь. У меня нет свободных рук. Если с вами что-то случится, я до утра не смогу даже выслать к вам спасателей… Конец связи!
ГЛАВА 21
Kapp Thordsen, «Дом мертвецов»
Трое путников, сражавшихся весь день и весь вечер с непогодой, с суровой Арктикой, а временами и с самими собой, преодолевая усталость, наконец выбрались по ледяному наросту, чем-то напоминающему по форме пандус, на относительно пологий в этом месте берег. Еще примерно четверть часа ушло у них на то, чтобы добраться до местной достопримечательности, так называемого шведского дома (Svenskehuset). Это довольно старое уже, построенное еще во второй половине девятнадцатого века строение пользуется в здешних краях недоброй славой. В 1872 году на мысе Kapp Thordsen разыгралась трагедия. В этом самом строении остались на зимовку семнадцать мужчин – и все они погибли. Неподалеку от шведского дома и сейчас можно видеть могилу с крестом…
Место довольно суровое и даже жутковатое. Но у группы Ильиной не было другого выхода, кроме как остановиться на ночевку, – а возможно, что и на двое суток, если придется задержаться из-за обещанного метеорологами бурана – именно здесь, на этом мысе, в этом самом населенном призраками погибших здесь почти полтора века назад шведов старом сумрачном строении.
К удивлению Ильиной, они не обнаружили ни одной живой души ни в самом Svenskehuset, ни с тыльной его стороны, где в укрытии туристы иногда ставят палатки, чтобы не ночевать внутри «дома мертвых». Равно как и не нашли никаких следов волонтеров. Хотя из тех переговоров, которые велись норвежцами на УКВ, Светлана знала, что здесь, в шведском доме, у них находится временная база…
Они поставили сани с поклажей с торца этого старого деревянного строения. Прошли через пристройку – дверь лишь подперта парой жердей – вовнутрь пустого, холодного, промерзшего от конька крыши до сложенного из камней фундамента строения.
– Странно, – сказала Ильина. – Ничего не понимаю…
Воронин, включив фонарь, принялся разглядывать внутренности дома. Скудная, мрачная обстановка. Подходящие декорации для съемок какого-нибудь готичного фильма или ужастика про вампиров.
– А что именно странно, Света? Странно, что мы никого здесь не застали?
– Ну да… Я же слышала переговоры волонтеров. У ребят из временного лагеря даже позывной в эфире соответствующий – Svenskehuset! А теперь вот выясняется, что их здесь нет. Мистика!
– Может, их эти… которые здесь в виде призраков являются… напугали так, что они отсюда убрались? – предположил Воронин. – М-да… Видывал я места и получше этого. А с другой стороны, в такую-то погоду обрадуешься любому укрытию!
Трофимов стянул одну за другой маски, сбросил краги, откинул капюшон на спину. Лицо у него раскрасневшееся с мороза, губы чуть потрескались. Но смотрит весело, задорно – орлом!
– А я мертвяков не боюсь, – заявил он, усаживаясь на покрытую инеем грубую лавку. – Живых надо опасаться… Я пару минуток посижу, ноги гудят!
– Светлана, а вы попробуйте позвать по рации этих самых волонтеров. – Воронин, очистив бороду от ледышек и инея, посмотрел на Ильину покрасневшими глазами. – Вы же говорите по-норвежски!
– А зачем? – удивилась Светлана. – Мы ведь не собираемся звать на помощь спасателей?
– Нет, конечно… Но все равно интересно, куда это люди подевались. Кстати… У вас ведь здесь совсем недалеко подруга проживает?
– Кто? Мэрит?
– Ну да.
– А я разве говорила, что она имеет дачу неподалеку отсюда?
– Говорили. – Воронин вытер платком мокрое красное лицо. – Иначе от кого бы я об этом узнал?
– Да, действительно… Саныч, вы натолкнули меня на мысль!
– Да? Поделитесь с нами.
– Я вот что подумала… Зачем тревожить волонтеров? Давайте-ка я лучше Ругстад по рации вызову! У нее дача всего в пяти километрах отсюда! – Сказав это, Ильина покачала головой: – Хотя вряд ли получится.
– Почему?
– Мэрит за что-то на меня обиделась. Да и поздно уже – половина двенадцатого ночи.
– А вы попробуйте, Светлана! – Воронин достал из-за пазухи крепящийся на ремешке через шею меховой чехол, в котором находилась рация. – Надеюсь, рация не промерзла до такой степени, как я сам…
– У меня своя есть.
Светлана расстегнула молнию пуховика, достала точно такой же чехол. Подула на пальцы. Затем попробовала включить… есть, появился зеленый огонек.
Она переключила рацию на нужный канал. Приготовилась уже вызывать Ругстад, как вдруг ее шатнуло… Как-то странно качнулся под ногами пол.
Тут же послышался какой-то треск. С потолка им на головы сыпанула какая-то труха. А еще спустя секунду или две от потолка с грохотом отвалился какой-то фрагмент потолочного перекрытия… Причем балка – или часть потолочной балки – рухнула на пол в аккурат посредине помещения и лишь по случаю не зацепила никого из присутствующих.
– Все живы? – крикнул Воронин. – Никого не задело?
– Я цела, кажется, – подала голос Ильина. – А вы?
– На выход! – рявкнули мужчины в один голос. – Бегом!
Они остановились лишь после того, когда отбежали, шагов на полста от строения, каковое, надо сказать, после случившегося теперь уже и им самим казалось чем-то вроде «обители зла».
– Ничего себе! – шумно отдуваясь, сказал Трофимов. – Что это было? Неужто и впрямь местные покойники из могил встали?
– Землетрясение, – сказала Ильина, у которой сейчас у самой губы тряслись. – Это же мой бизнес, мой профиль.
– Ты вулканолог?
– Нет, гляциолог. Но полярные вулканы, а если шире, сейсмическая активность в полярной зоне Земли входят в круг моих научных интересов… Это у меня от папы.
– А ведь серьезно тряхнуло, – подал реплику Воронин. – Баллов пять. А может, и все шесть.
– Четыре, да и то вряд ли, – сказала Ильина. – Скорее, три с половиной. Это если навскидку.
– Блин… прошу прощения, королева, за арго! – Трофимов накинул на голову капюшон и поправил маску. – Хорошо, что мы сдернули из долбаного шведского дома! Эта халупа и без всякого землетрясения может в любой момент развалиться.
– Вот тебе раз… – задумчиво произнесла Ильина. – Ты прав, Леша. В шведском доме мы на ночевку останавливаться не можем, это опасно.
– Толчки могут повториться?
– Не исключено. В последнее время вообще-то такие толчки не редкость. После первого с задержкой в интервале от полутора до двух часов обычно следует повторный толчок.
– Есть какая-то закономерность?
– Да, такие закономерности вычислили сотрудники нашей сейсмостанции «Апатиты». Я как раз там у них была в командировке до своего приезда на Шпицберген. И еще есть одна особенность… Когда начинает потряхивать Шпиц, то на Кольском полуострове тоже ощущаются толчки. Причем их магнитуда, их сила даже несколько выше. Здесь, по дну Баренцева моря, проходит линия разлома земной коры. Наличествует активное поле напряжения. По этой вот линии, как разгонная волна, и передаются, транслируются к нам на Хибины и на весь район Кольского полуострова те колебания земной коры, которые фиксирует сейсмостанция в Апатитах.
Мужчины переглянулись.
– И на район Северодвинска распространяется? – спросил чуть хрипловатым баском Воронин. – Там тоже ощущаются эти вот указанные вами «особенности» и «закономерности» в плане последствий местной сейсмической активности?
– В Северодвинске? Это где база подводных лодок? Ну конечно! И если на архипелаге эта сейсмическая активность ощущаются слабо – толчки до двух с половиной баллов, редко до трех, то у нас на побережье они, за счет усиливающейся волны, отзываются уже более чувствительными толчками… Процентов так на двадцать примерно их магнитуда выше, чем здесь. И это явление стало заметно в последние три-четыре года. – Девушка спохватилась. – Извините, что завела разговор на эту сугубо прикладную тему. Вряд ли вас интересует эта тематика…
– Почему же, очень даже интересно, – каким-то странным голосом сказал Воронин. – Света, вы собирались связаться с Ругстад!
– Ах да, чуть не забыла. Шансов, что Мэрит ответит на вызов, немного. – Ильина достала рацию. – Она, возможно, уже спит. У нее, может быть, отключена рация. Но попытка не пытка, как говорил один деятель.
– Хэй, Ильина! – прозвучал из динамика рации знакомый голос. – Ругстад на связи!
– Мэрит… дорогая… – Ильина невольно всхлипнула. – Ты даже не представляешь, как я рада тебя слышать!
– Я тоже! Где ты находишься?
– Возле шведского дома. Он нам тут чуть на головы не рухнул! Только что тряхнуло! Ты сама-то ощутила толчок?
– Да, конечно! Мы тут вдвоем с Ларсом… Слушай, Света, а там волонтеров нет рядом?
– Нет. Здесь вообще никого нет, кроме нас троих.
– Странно… Я их вызывала по рации. Позывной Svenskehuset. Они почему-то не отвечают на вызовы.
– А зачем ты их вызываешь? Стряслось что-нибудь?
Ругстад вдруг заговорила с совершенно не свойственной ей скоростью и экспрессией:
– Ой, Ильина, ты же не в курсе! У нас тут такое… Нужна срочная помощь!
– Тебе? Или Ларсу?
– Нет, с нами все в порядке! Слушай, подруга… А чего вы там, в этом доме мертвяков, будете на ночь оставаться? Давайте-ка ко мне! Все трое.
– Легко сказать, Мэрит. Мы едва до мыса добрели. Шли со скоростью один километр в час. Нам до твоей дачи всю ночь придется чапать. Да еще по такой погоде!..
– Да-да, я понимаю… Погода ужасная… Чуть стало лучше, но все равно… Вот что. Ты меня слышишь, Светлана?
– Да. Только говори скорей, а то батарея может сесть. Холодно тут.
– Давай поступим так! Сейчас я пошлю к вам Ларса на снегоходе. Тут минут десять или пятнадцать езды. Выходите на лед бухты, он вас подхватит.
– На снегоходе? Но он нас всех не сможет забрать.
– Перевезет в три приема… Но первым рейсом он должен привезти сюда именно тебя, подруга! Потому что ты мне нужна… Одна я с проблемой не справлюсь.
– А что случилось-то, Мэрит? Ты так и не сказала.
– У меня тут двое раненых!
– Люди? – охнула Ильина (а мужчины, услышав слова Ругстад, напряглись). – Кто их ранил? И что это за люди?
– Я разве сказала, что это – люди?
– А кто тогда? Я не понимаю…
– Тут приключилась беда с парой медведей, самцом и самкой! Их кто-то подранил, причем серьезно. Самка вот-вот родит… Ее берлога находится возле самой дачи!