Дуэлянты Крючкова Ольга

– Ну, что ты! – Воскликнул Станислав Александрович. – Просто мы обсуждаем возможность совместной охоты и рыбалки в нашем имении. Я пригласил чету Рогозиных в Матвеево-Орлово. Кстати, вам вполне можно разместиться в имении жены, в Забродино. Оно – рядом с Матвеево-Орлово, версты две, не более.

Антонина Петровна всплеснула руками.

– Какой ты молодец, Станислав! Ну, конечно! Соглашайтесь!

– Я бы с удовольствием пострелял уток. – Высказался Анатолий, доселе пребывавший в молчании. – Надеюсь, приглашение распространяется и на меня?

– Безусловно!!! – Воскликнули супруги Матвеевы в один голос.

– А вы, Полина, не будите против? – Анатолий лукаво посмотрел на девушку.

– Нет, нет, что вы! – заверила она. – Правда, я не любительница охоты и рыбалки. Уверяю вас, там прекрасные места, а в Забродино – отличный просторный дом.

– Тогда, о чем же думать! – Не удержался господин Рогозин и добавил: – Надобно все подробнейшим образом обговорить. Кстати, Станислав Александрович, на днях мне предлагали отменное английское охотничье ружье. А я думал: ну где я стану с ним охотиться? Уж – не в Петербурге ли?! А теперь мне выпала такая возможность! Непременно куплю сие ружье.

Через две недели, в середине мая семейство Матвеевых готовилось к отъезду в имение. Антонина Петровна и Полина планировали уехать первыми. Затем через несколько дней, вслед за ними – Станислав Александрович с Рогозиными. Задержка сия объяснялась тем, что Анатолий должен был завершить некие дела в Петербурге, а уж только потом отправиться на отдых.

Антонина Петровна, прибыв в Матвеево-Орлово первой, засчитывала привести в порядок Забродино, где хотели поселиться Рогозины. Имение сие, доставшее по наследству от первого мужа, было исправным и давало неплохой доход, но в доме давно никто не жил, и оттого требовались дополнительные усилия в благоустройстве. Антонине Петровне не хотелось ударить в грязь лицом. Напротив, показать свои владения в наилучшем свете, ибо Рогозины, хоть и не владели поместьем, дом их в Петербурге считался весьма богатым, а недавно приобретенный замок Клейне и вовсе подвергал ее в восторг, что она начала относиться к будущим родственникам, как к титулованным особам.

Полина все это время во все соглашалась с матушкой, тем самым, доставляя ей немалое удовольствие. Она по-прежнему посещала университетские лекции. Порой даже сталкивалась с Григорием Вельяминовым, неизменно награждая его холодным взглядом. Полина также заметила некоторые перемены в поведении Григория. Он снова стал робким, возможно именно из-за этого Мария переметнулась к Еремееву, и они пребывали в полном согласии. Полина не вникала в их отношения, и ее вовсе не интересовало: отчего Мария оставила Григория, вновь воспылав к Еремееву?..

Хотя до Полины доносились некие странные, едва ли не фантастические слухи, что своей смелостью, уверенностью и другими мужскими достоинствами Вельяминов обязан некому колдовству. Но многие студенты сему не верили, а лишь посмеивались. Барышни же, напротив, как существа впечатлительные, восприняли сию версию, как весьма правдоподобную… Многие даже жалели несчастного Григория, который и вовсе сник.

Полина же, как это не странно звучит: чувствовала себя отмщенной. Она пришла к выводу, что Вельяминов наказан свыше за свою чрезмерную гордыню и самоуверенность. И была тем самым весьма удовлетворена.

Попрощавшись в один из майских дней с Ириной, своей верной подругой, она покинула стены университета теперь уже до будущего учебного года, в коем она собиралась поступить на Высшие Бестужевские курсы, всецело посвятив себя приятным сборам. Она с крайним вниманием просмотрела свои наряды, выбрав из них самые простые, по ее мнению соответствовавшие деревенскому образу жизни. Затем девушка отобрала книги, которые намеревалась взять с собой, в том числе и «Илион» Генриха Шлимана. Эта книга была наиболее дорога Полине, ибо, открывая ее она тотчас вспоминала Анатолия и его приятную улыбку…. Невольно она осознавала, что Анатолий будоражит ее девичье воображение, но еще не знала, что же испытывает к нему: симпатию, интерес или нечто большее… Проведя таким образом достаточно много времени в размышлениях, Полина так и не пришла к определенному выводу и решила, что время покажет – в конце концов, впереди приятное времяпрепровождение в имении.

Антонина Петрова и Полина вышли из поезда, их уже ждала коляска. Багаж их был невелик – три чемодана и два саквояжа. Кучер, все тот же неизменный Назар, изрядно постаревший, загрузил поклажу, дамы расположились в коляске, и – лошади тронулись.

Полина с удовольствием вдыхала деревенский воздух, любовалась молодой листвой и свежей травой. Примерно через две версты появился дачный поселок, процветавший стараниями Федора Ильича, управляющего поместьем. Недавно Станислав Александрович получил от него письмо, в котором управляющий жаловался на здоровье и просил хозяина дать ему расчет. Господин Матвеев, конечно, расстроился, он бесконечно доверял Федору Ильичу, но, увы, тот не молодел – будучи человеком в преклонном возрасте его стали мучить боли в груди. Посоветовавшись с супругой, Станислав Александрович, принял решение наградить Федора Ильича за верную многолетнюю службу пятистами рублями в ассигнациях, и назначить на его место Николая, племянника оного, который вот уже почитай восемнадцать лет верой и правдой помогал своему дядюшке.

Миновав дачный поселок, еще через три версты, показалось Матвеево-Орлово. Антонина Петровна любила имение второго мужа, и чувствовала себя в нем прекрасно. Забродино же, напротив – недолюбливала, оно навевало неприятные воспоминания, и она посещала его время от времени, только в случае крайней необходимости.

Теперь же Антонине Петровне предстояло достаточно много времени уделять усадьбе в Забродино, что совершенно не радовало. Но она старалась не думать о прошлом, доставившем некогда столько боли, а лишь – о будущем, представлявшемся женщине весьма в радужном свете.

Антонина Петровна, так же как и ее супруг, искренне надеялась, что Полина примет ухаживания Анатолия Рогозина. И по всему было видно, что дочери жених сей отнюдь не противен. Анатолий же и вовсе воспылал к Полине чувствами и стремился во что бы то ни стало снискать ее расположения.

Полина ощутила прилив радости, когда вошла в дом. Лизавета, горничная Антонины Петровны, располневшая после трех родов, солидная – в синем платье с белым воротничком и накрахмаленном переднике, с радостью встречала хозяйку.

– Антонина Петровна! Радость какая! Заждались мы вас! Ох, барышня, Полина Станиславовна! До чего ж вы стали хороши! Небось, кавалеры в Петербурге проходу не дают! – трещала она без умолку.

Полина рассмеялась.

– Ох, не дают, Лизавета!

– И то верно – дело молодое. Сейчас чаю приготовлю, выпечка только что из печи.

Полина всегда любила деревенские пирожки, порой даже сравнивала их с петербуржской выпечкой, но, увы, – сие ни в какое сравнение не шло.

– Лизавета, разбери вещи, – распорядилась Антонина Петровна и присела на диван в гостиной.

Полина поднялась в свою комнату. В ней было все прибрано – Лизавета должным образом готовилась к прибытию хозяйки. Она с удовольствием легла на кровать и ощутила запах чистоты и свежести, исходящий от белья, затем встала, подошла к гардеробной, отворила несколько разбухшие после зимы дверцы – детские платья висели на прежнем месте. Полина специально оставила их и с удовольствием перебирала их каждый год по приезде.

В комнату вошла Лизавета с чемоданом в одной руке и с саквояжем – в другой.

– Ох, Полина Станиславовна! Тяжело… Ух… – Лизавета поставила свою поклажу и отдышалась. – Стара я стала, да раздобрела больно… – она поставила чемодан на стул и принялась разбирать наряды Полины. – Чай, барышня, и жених у вас имеется? – Полюбопытствовала она.

Полина пожала плечами.

– Можно считать, что – жених… – неопределенно ответила она.

– Пространно вы, Полина Станиславовна, выражаетесь. Молодой человек – он либо жених, либо просто…э-э-э… кавалер. Матушка ваша сказывала: усадьбу Забродино для гостей подготовить, – Лизавета лукаво посмотрела на Полину.

– Ох, Лизавета! Сколько помню тебя – больно ты любопытна!

– Простите, барышня: что есть, то есть. Это точно. Не сердитесь на меня.

– Да, я не сержусь.

Полина наблюдала, как Лизавета развешивала ее платья, но места в гардеробной не хватало.

– Полина Станиславовна, дозвольте мне старые платья ваши убрать.

– Куда?

– Ну, к примеру, в гардеробную, что в комнате для гостей.

Полина кивнула, ей было жаль расставаться с этими старенькими платьицами, напоминающими детство. Дотрагиваясь до них, девушке казалось, что она снова и снова возвращается в прошлое.

Лизавета развесила платья на вешалки, сняла старые и сложила их в кучу.

– Лизавета, ты поаккуратней с ними… – Попросила Полина.

– Не извольте беспокоиться.

– А что твоей дочери старшей десять лет исполнилось? – неожиданно спросила Полина.

– Точно так и есть, барышня. Уж такая она смышленая и хозяйственная уродилась…

– Да, помню ее по прошлому году… Ты, Лизавета, возьми мои детские платья, может, что сгодиться для дочери…

Лизавета удивилась, но тут же оценила милость барышни: платья были очень хороши, да и потом, она насчитала их десять штук.

– Благодарствуйте, Полина Станиславовна! Возьму с удовольствием.

Покуда Лизавета занималась гардеробом барыни, Антонина Петровна и Полина пили чай в гостиной. Полина несколько устала после долгой дороги, день клонился к вечеру, она пожелала удалиться к себе и попросила туда же подать ужин.

Девушка открыла саквояж, где лежало несколько книг, в том числе и «Илион» Генриха Шлимана, подаренный Анатолием. Полина уже начала читать Шлимана еще в Петербурге, труд сей оказался весьма увлекательным и доступно изложенным.

Прочитав несколько страниц, она невольно задремала… Ей приснился странный сон: будто она скачет по полю на лошади, рядом с ней – Анатолий. А по дороге едет коляска, она стремительно приближается… И как только она поравнялась с лошадьми, Полина увидела сидящего в ней Григория Вельяминова. Он улыбался и вдруг начал декламировать сонет Шекспира, тот самый, что некогда прислал ей в письме…

Полина проснулась оттого, что в комнату вошла Лизавета.

– Барышня, ваш ужин… Простите, если разбудила…

– Ничего… – Полина встала с кровати, так как читала лежа, несмотря на то, что маменька из-за этого постоянно ругалась, ибо считала, что чтение лежа портит зрение.

Лизавета придвинула сервировочный столик к Полине.

– Скажи, Лизавета, а мой Нарцисс – в порядке? – поинтересовалась Полина.

– Так чего ж этому жеребцу-то будет? Уж конюх его холит… А вы завтра верхом хотите прогуляться?

– Да… Давно верхом не ездила, с прошлого года…

– Так я велю, чтобы конюх к завтрашнему утру приготовил Нарцисса? – уточнила Лизавета.

Полина кивнула и приступила к ужину.

На следующее утро Антонина Петровна, отдав все необходимые распоряжения по хозяйству, села в коляску и направилась в Забродино. Полина в это время еще спала, в имении она не упускала возможности подольше понежиться в постели.

Когда она проснулась, матушка уже вовсю отдавала приказания в Забродино. Девушка накинула халат, умылась и спустилась вниз в гостиную. Лизавета уже хлопотала по дому. Завидев Полину, она поклонилась и сказала:

– Барыня будить вас не велели-с. Говорили: путь поспит, чай устала в Петербурге рано вставать на лекции. Как вам спалось?

Полина улыбнулась, ей было приятно сознавать, что маменька не упускала момента побаловать её словно маленькую.

– Спалось мне преотлично… Есть хочется.

– Сию минуту. Вам в гостиной накрыть, или в – комнате?

– В комнате.

Полина поднялась к себе и распахнула окно. Ее обдало свежим ветерком, пахло землей и молодой листвой. Девушка решила, что, позавтракав, она тотчас отправиться на прогулку.

– Завтрак! – Лизавета вкатила в комнату сервировочный столик.

Полина окинула нехитрые яства голодным взором.

– У-у-у! Отлично.

Лизавета с удовольствием наблюдала, как барышня изволит откушивать с аппетитом.

– Хочу вам сказать, Полина Станиславовна…

– Угу… – одобрительно промычала Полина.

– Так вот, хочу сказать вам, что к соседу нашему помещику Бережному племянник пожаловал намедни. Кажется, из Москвы… Говорят, красавец и верхом скакать – мастер.

Полина даже перестала жевать от удивления.

– И что же? Ты его видела?

– Я сама нет. Но сказывали….

– Не припомню я племянника помещика Бережного. – Полина задумалась. – А хотя, лет пять назад, приезжал к нему какой-то юноша, долговязый такой. Это, что и есть сей писаный красавец?

– Уж не ведаю, барышня, сколько у господина Бережного племянников имеется, но этот точно – хорош собой. Говорят – военный.

Полина пожала плечами.

– Еще и военный… ну ладно… – И она продолжила завтрак.

После завтрака Полина приказала Лизавете достать амазонку, когда же оделась, то придирчиво осмотрела себя в зеркале со всех сторон.

– Ох, барышня, как вы хороши. Прямо как матушка ваша, Антонина Петровна. Помню, была у нее амазонка итальянская, а сидела на фигуре просто как влитая! Господи, как вы на нее сейчас похожи! – Лизавета вплеснула руками и чуть не прослезилась.

– А где племянника Бережного видели? – как бы невзначай поинтересовалась Полина.

– Да, тут он, все на лошади скачет! То по дорогам лесным, то по полям… Иной раз – и по вашим землям.

– Ах, вот как! И по нашим полям! Ну, пусть только мне попадется на глаза. Он, верно думает, что угодья его дядюшки бесконечны, как Вселенная. Уж нет!

Полина вошла в конюшню, ее обдало ароматом сена и запахом лошадей. Она подошла к Нарциссу. Тот, почуяв хозяйку, тот час заржал и зафыркал.

– Нарцисс! Узнал, плутишка?! Отвык от меня?

Но жеребец и не думал забывать свою хозяйку, он уже предвкушал, как полетит с ней галопом. Конюх оседлал Нарцисса, вывел из загона и помог Полине сесть в дамское седло.

– Пережитки прошлого. – Фыркнула она. – Пора и нам в России переходить на мужские седла, да специальные амазонки шить, как заграницей.

Конюх осклабился:

– Это что ж, барышня, скакать будите, словно кавалерист? В штанах?

Полина рассмеялась.

– В штанах, в штанах…

Она ударила Нарцисса хлыстиком, и тот пустился вскачь со двора. Полина миновала близлежащее поле и уже хотела углубиться по тропинке в лес, дабы насладиться красотами природы, как внезапно Нарцисс заржал, из-под его ног буквально вырвалась птица – то ли фазан, то ли тетерев – затем встал на дыбы и ринулся вперед, не разбирая дороги.

Полина пыталась осадить жеребца, натягивая поводья, понимая, что птица испугала его. Удила впивались Нарциссу в губы, но тот не чувствуя боли мчался вперед, не разбирая дороги. Наконец, отчаявшись, повинуясь инстинкту сохранения, Полина прижалась к лошадиной шее.

– Нарцисс! Нарцисс! – кричала Полина, но жеребец летел, словно стрела, не обращая внимания на всадницу.

Девушка не раз слышала о подобных случаях, когда лошадь начинала «нести» своего седока, как правило, сие оканчивалось печально для обоих.

Несмотря на сложившуюся ситуацию, Полина старалась держаться в седле и сохранять спокойствие, но удавалось ей это весьма непросто, ибо ветки стегали ее по телу и лицу – она еще плотнее прижалась к Нарциссу: «Господи, неужели – это конец?»

Всадница попыталась сориентироваться: и пришла к выводу, что Нарцисс несет ее прямо к усадьбе помещика Бережного. «Слава богу… Может этот военный поможет мне…» – пронеслось у нее в голове.

Действительно, вскорости Нарцисс выскочил на лесную дорогу, идущую к усадьбе господина Бережного. У Полины появилась смутная надежда не разбиться и остаться в живых.

В это время Петр Владимирович Бережной, племянник небезызвестного помещика, также приказал оседлать лошадь и проехаться по окрестностям, дабы немного развеяться. Как человек военный, и вдобавок ко всему кавалерист, Петр слыл в полку, да и среди знакомых и родственников отличным наездником и человеком весьма смелым.

Не успел Петр отъехать и версту от усадьбы дядюшки по лесной дороге, как мимо него пронеслась всадница.

– Помогите!!! – прокричала она, но крик о помощи поглотил лес.

Петр сразу же понял – лошадь несчастной дамочки чего-то испугалась и «понесла». Он тотчас пришпорил своего вороного коня и бросился вслед за ней. Казалось, Нарцисс ощутил погоню и убыстрил темп бега. Но Петр Бережной, опытный вояка, не раз участвовавший в полковых скачках, пришпорил коня и уже поравнялся со спесивым Нарциссом.

Чувство страха несколько отступило, у девушки появилась надежда, что незнакомец поможет ей…

– Не бойтесь!!! – крикнул он Полине, яростно нахлестывая вороного, тот же и так закусив удила, разгоряченный безумной скачкой; с черными, как смоль, горящими глазами, пытался настичь Нарцисса.

Нарцисс и жеребец Бережного шли ноздря в ноздрю, но вот вороной вырвался вперед… Полина недоумевала: а как же она? Разрыв между лошадями уже достиг приличного расстояния, и Бережной ловко спешился, быстро определил, как именно Нарцисс пронесется мимо него, и, бросившись буквально ему под копыта, схватил за поводья, идущие вдоль головы жеребца и повис на них. Нарцисс попытался встать на дыбы, но не тут то было. Бережной цепко держался за поводья, не позволив жеребцу своельничать. Удила впивались Нарциссу в губы, начала сочиться кровь…

Жеребец возмущенно заржал, раздувая ноздри, и попытался копытом ударить нежданного храбреца. Но у него ничего не вышло. Немного поупрямившись и спустив пары, Нарцисс сдался, почувствовав твердую мужскую руку, и более не пытался ни бежать, ни вставать на дыбы.

Петр отдышался, отер пот со лба и, наконец, разглядел наездницу. Она ж была, как говорится, ни жива, ни мертва от страха: бледная, волосы растрепанные, шляпка сбилась на бок, из щеки струилась кровь…

– Сударыня, позвольте помочь вам.

Полина обезумевшим взглядом смотрела на своего спасителя, ее трясло, она не понимала, что происходит.

– Сударыня, не сочтите меня за наглеца, но я вынужден спустить вас на землю. – Бережной решительно подошел всаднице, обнял ее за ноги и сказал: – Отпустите поводья… Отпустите, все позади.

Полина машинально, повинуясь приказу своего спасителя, отпустила поводья и соскользнула из седла прямо к нему в объятия. Петр почувствовал, как девушка вся дрожит.

– Боже мой! Так вы ранены! – воскликнул он, увидев на ее щеке кровь. – Вероятно, вас задела ветка.

Полина прильнула к мужчине и тихонько заплакала. Тот растерялся, ибо не выносил женских слез, зная, что не может пред ними устоять и сразу же становиться излишне мягкосердечным.

– Ну, будет, вам… – произнес Петр. – Здесь недалеко – усадьба моего дядюшки помещика Бережного. Думаю, вам надобно отдохнуть и прийти в себя. Затем я лично доставлю вас, куда только пожелаете.

Полина всхлипнула и посмотрела спасителю прямо в глаза.

– Да… – единственное, что она могла сказать в эту минуту. Но Петр отметил про себя: «Хоть она и растрепана, но безумно хороша, даже с царапиной на щеке!»

Петр достал фляжку из седельной сумки.

– Вот, непременно выпейте. Вам станет легче.

Полина повиновалась и глотнула из фляжки, которую поднес к ее губам незнакомец. Она тотчас закашлялась.

– Фу… Что это?

– Ямайский ром. Отличное средство от испуга, дурного настроения и прочих жизненных неприятностей. Кстати, позвольте представиться: Петр Владимирович Бережной…

Полина промолчала, продолжая покашливать: ром обжог ей рот. Но вскоре она ощутила, как он растекался по телу живительными ручейками, и почувствовала себя несколько легче, только голова закружилась…

Петр сел на своего вороного, подхватил Полину, словно былинку, усадив перед собой, и направился в усадьбу. Нарцисс, понурив голову, поплелся вслед за хозяйкой.

– Барин, барин! – к помещику Бережному в комнату вбежал запыхавшийся лакей.

– Что еще там? – неохотно поинтересовался тот.

– Племянник ваш барышню раненую привезли-с. У нее все лицо в крови.

– Господи! – барин перекрестился и спустился вниз.

На кушетке, в гостиной лежала девушка.

– Дядюшка… – едва начал свои объяснения племянник.

– Петруша! – воскликнул опешивший барин. – Так это… это…

– Кто же?

– Эта барышня – наша соседка. Правда, я видел ее давно, совсем девочкой, но, несомненно, она – Полина Станиславовна Матвеева.

Полина посмотрела на мужчин и внезапно произнесла:

– Да, я – дочь помещика Матеева, вашего соседа.

– Ах, сударыня! – всполошился барин. – Что с вами случилось?

– Моя лошадь испугалась и бросилась вскачь, как безумная…

– Какой ужас! Приготовьте барышне комнату для гостей, и теплую ванную. Сударыня, я тотчас прикажу послать за доктором. И покуда я не буду уверенным, что с вами все впорядке, не отпущу вас. Вашим же домашним я тотчас напишу записку и отошлю с посыльным. – Заключил барин. – А ты, Петруша, молодец! – добавил помещик Бережной и многозначительно подмигнул племяннику.

Горничная помогла Полине раздеться. Девушка ощутила себя, наконец, свободной, сняв корсет, и смогла нормально дышать. Она с удовольствием погрузилась в приготовленную теплую ванну.

– Мне так неловко… – призналась Полина.

– Да, что вы, сударыня! Не извольте беспокоиться! – затараторила горничная. – Барин наш только рад, коли вы хоть немного у нас погостите. С тех пор, как умерла его супруга, а потом дочь, у нас редко бывают гости… Вот только Петр Владимирович приезжает из Москвы и то не часто…

Полина невольно улыбнулась при упоминании о Петре Владимировиче.

– По выправке молодой барин – военный. Не так ли? – как бы невзначай поинтересовалась она у горничной.

– Да, сударыня. Он служит в кавалерии, в Москве. Барин наш в племяннике души не чает. Собирается ему все имение отписать… Вот уговорил Пера Владимировича приехать, дабы выполнить все формальности.

Горничная продолжала щебетать, Полина же, благополучно позабыв, что еще час назад ей грозила смертельная опасность, нежилась в ванной и ее прелестную головку посещали в некотором роде двусмысленные мысли: «Петр – красавец, а какой сильный… А как он остановил Нарцисса… Боже, вот это мужчина… А как же Анатолий? Нет, нет… так нельзя… А почему? Мы с Анатолием даже не помолвлены… Вот не задача, Рогозины на днях прибудут из Петербурга… Лучше бы она задержались… А. если сказаться больной? Нет, это уж слишком…»

Вода в ванной начала остывать, горничная подала девушке халат и помогла одеться. Полина с удовольствием надела тёплый халат, видимо некогда принадлежавший дочери помещика.

– Вам следует прилечь. Я постелю вам… – Продолжала хлопотать горничная.

– Не стоит. Мне уже лучше.

Полина подошла к зеркалу и посмотрела на запекшуюся царапину на щеке.

– Ох, хорошо, что ветка попала не в глаз…

– Ах, сударыня. Как вы должно быть испугались? Нестись на обезумевшей лошади по лесу! Страсть да и только! – не унималась горничная.

– Неприятно, это точно…

– Я тотчас подам вам чаю.

Горничная открыла дверь и позвала прислугу, дабы прибрать ванную.

Полина расположилась на диванчике в комнате для гостей и пила чай, когда вошли доктор, помещик Бережной и Петр.

Он такого обилия мужчин девушка несколько растерялась и смутилась.

– Простите, я в таком виде, – пролепетала она.

– Я вижу, что вам уже лучше. Но все же настаиваю на осмотре. – Сказал помещик Бережной. – Прошу вас уважьте старика, пусть доктор вас осмотрит.

– Да, конечно, – Полина не возражала, это было бы невежливым по отношению к господину Бережному, проявившему по отношению к ней поистине отеческую заботу.

Петр подошел к девушке и слегка поклонился.

– Слава богу, что ваша верховая прогулка закончилась благополучно. Виновник сего происшествия накормлен овсом, так что не беспокойтесь за него.

Полина почувствовала, что ее щеки заливает румянец.

– Благодарю вас. Если бы не вы…

– Не стоит и думать об этом, – прервал девушку Петр. Он не любил излишних возлияний в свой адрес и начинал чувствовать себя крайне неловко.

Дядюшка и племянник покинули комнату, предоставив юную прелестницу всецело доктору. Тот с особым вниманием ее осмотрел.

– Не вижу у вас, сударыня, никаких повреждений. Разве, что царапина на щеке, да и та через несколько дней заживет. Впредь будьте осторожны.

– Да уж… Теперь я воздержусь от конных прогулок.

Покуда доктор осматривал девушку, дядюшка беседовал в гостиной со своим племянником.

– Последний раз я видел сию прелестную барышню года четыре назад. Семейство Матвеевых уже перебрались в столицу и появлялись в имении лишь летом. Господин Утятин давал бал в честь дня рождения внучки… Да… Вот уж сколько лет прошло. – Господин Бережной погрузился в воспоминания.

– Да, вы правы дядюшка, особа прелестная даже, несмотря на то, что она была, скажем, не готова к знакомству и выглядела несколько не надлежащим образом, – заметил Петр.

– Э-э-э-э!!! Петруша, о чем ты говоришь – ненадлежащим образом! Такие барышни, а украшение – им молодость и добропорядочность, всегда прелестны. Мне бы твои годы! Уж я бы не упустил возможности влюбиться в столь очаровательную девушку, тем более, что Матвеевы – весьма достойное и обеспеченное семейство. А видел ли ты дачи, что – в трех верстах от моего имения?

– Да, кажется, видел…

– Так вот, все они принадлежат Матвеевым. Они сдают их в аренду на лето.

– Та вы хотите сказать, дядюшка, что Полина – завидная невеста?

– Вот именно. И хороша собой, и по всему видно – не пустышка, как эти нынешние эмансипе столичные… Тьфу… Слыхал я про них, даром что в глуши живу. Мало того – единственная дочь и наследница. Да и дом у них в Петербурге имеется. А Станислав Александрович – справный хозяин, и фабрика его дает приличный доход…

Петр округлил глаза.

– У них еще и фабрика? Да, действительно, невеста – хоть куда…

– Так что ж тебе надобно, Петруша? Действуй! – воскликнул Бережной.

– Но, дядюшка… Я не знаю: есть ли у сей барышни жених? Как я могу вторгаться в ее жизнь?

– А что тебе до ее жениха? А хоть бы таковой и имеется! В любви, дорогой племянник: каждый – за себя. Вот я жену свою покойную у помещика Утятина отбил! И ничего, все равно общались! И на балы ходили друг к другу и так просто в гости…

– Но…но я не собирался жениться… – Пытался возразить Петр.

– И напрасно. Тебе уж скоро – двадцать семь лет. И что же? Одна служба на уме, кутежи, да особы легкомысленные. Пора подумать о семье, осесть, остепениться, детей завести.

Петр задумался и покрутил ус: пожалуй, дядюшка хоть и любил побрюзжать, но в этот раз был прав.

– Да… Право не знаю… – протянул Петр. – Полина восхитительная девушка и так молода…

– А тебе, что непременно вдова нужна? Или ты не уверен в своих силах? – Бережной рассмеялся.

– Отнюдь! Просто – все слишком неожиданно…

– Судьба, дорогой племянник – вообще штука неожиданная. Неожиданно рождаешься, неожиданно женишься, и неожиданно умираешь. Стар я стал, дни мои сочтены. Завтра прибудет нотариус из города, завещание оформлю, как положено. Хотелось, прежде чем умереть – внуков побаловать. А имение мое – не хуже Матвеево-Орлово… А состояние… Ладно, увлекся я… Сам знаешь: какое у меня состояние.

Петр кивнул, уж он то прекрасно знал, что дядюшка держит деньги в Псковском Земельном банке в векселях и ценных бумагах, которые оцениваются примерно в пятьдесят тысяч рублей – сумма весьма внушительная.

– Иди к ней. Поговори, справься о самочувствии… Домой отвези на коляске, да договорись встретиться. – Поучал племянника дядюшка.

Петр усмехнулся: уж он то прекрасно знал, коим образом завоевать расположение девушки. Но Полина… Мимолетное увлечение здесь не пройдет…

Когда Петр вошел в гостевую комнату, Полина встретила его уже прибранной, в амазонке и шляпке. Если бы не царапина на щеке, то можно сказать, что барышня просто обворожительна.

Петр вежливо справился:

– Сударыня, я вижу вы уже пришли в себя и видимо собираетесь покинуть нас… Если позволите, я прикажу заложить коляску и с удовольствием провожу вас.

– Право, вы так внимательны… Мне неловко утруждать вас… – Ответила Полина.

– Ну что вы, право! Поверьте, забота о вас – удовольствие! – воскликнул Петр.

Девушка покраснела. В довершении ко всему вышесказанному, Петр приблизился к ней, взял за руку, на коей запечатлел страстный поцелуй.

Полина окончательно засмущалась, поймав себя на мысли, что прежде при общении с молодыми мужчинами никогда не испытывала подобного чувства. И что бы это значило?