Муж напрокат, или Откровения верной жены Чемберлен Диана
А если она выйдет замуж за Брента и тут случится что-нибудь ужасное? Например, Майя умрет. Нет. Не надо об этом даже думать. Что, если Доротея умрет? Он и тогда предложит ей не падать духом? Сменить тему? Выпить пива? Посмотреть этот чертов фильм? Смогут ли они вдвоем управлять DIDA, не поругавшись при этом в пух и прах? Она раздраженно фыркнула.
– Что такое? – спросил Брент.
– Ты это о чем?
– Ты только что фыркнула.
– Да нет, ерунда.
Ей не хотелось говорить с ним на эту тему. Он бы все равно не понял. Вдобавок он вновь переключился на свой фильм.
Ребекка бросила взгляд на будильник. Половина одиннадцатого. В Рали сейчас половина второго. Счастье еще, если Майе удалось уснуть. Она представила, как сестра лежит в объятиях Адама. Уж он-то в состоянии ее утешить! Хорошо, что он не приехал на эту конференцию. Адам тоже стал добровольцем DIDA, однако ему не случалось пока работать в горячих точках. Они с Брентом подбили его на это год назад. Впрочем, его даже не пришлось особо уговаривать, хотя Майя была явно недовольна таким решением. Она и так все время переживала из-за Ребекки. А теперь еще ей предстояло переживать из-за мужа.
«Всякий раз, когда звонит телефон, – сказала она как-то Ребекке, – я с ужасом жду, что это будет Доротея, которая скажет, что ты погибла от рук бандитов или во время землетрясения. Или подцепила смертельную болезнь, когда пила грязную воду».
Нельзя сказать, что Майя тревожилась совсем уж попусту. Однажды в Ребекку стреляли во время поездки в Африку, хотя она ни словом не обмолвилась об этом сестре. И у нее не раз бывали проблемы с паразитами.
Два года назад она упала с лестницы в доме Доротеи и сломала руку. Когда Майя пришла к ней в больницу, Ребекка многозначительно намекнула ей: «Я не получила ни единой травмы во время своих командировок. Дом – вот по-настоящему опасное место».
Дензел мчался по темным улицам с пистолетом в руке. Ребекка понятия не имела, за кем он гнался и с какой стати, – да ее это, собственно, и не беспокоило.
– Ты снова фыркнула, – заметил Брент, не отводя взгляда от экрана телевизора.
– Уж прости, что еще живу.
Схватив пульт, он выключил на время звук.
– Что не так?
Она немного повернулась, чтобы видеть его лицо.
– Что, если мы поженимся и произойдет что-нибудь ужасное?
– Ты сказала, что не хочешь замуж.
– Чисто гипотетически. Что, если Дот умрет? Или, например, твоя сестра? Ты тоже отмахнешься от этого с привычной легкостью?
Несколько долгих секунд он молча смотрел на нее. Затем устало потер ладонью лоб. Наконец-то ей удалось достучаться до него, подумала Ребекка.
– Конечно, нет, – мягко заметил он. – Что бы ни случилось, мы всегда будем поддерживать друг друга. Мы с тобой замечательная пара, Бек, – он сжал ее руку. – Мы будем делать наше дело, пока не умрем от старости. Что я всегда ценил в тебе… в нас обоих… это способность не сдаваться, что бы там ни творилось вокруг. Мы с тобой бойцы, поэтому DIDA подходит нам как нельзя лучше, – наклонившись, он легонько поцеловал ее. – Я люблю тебя, Ребекка. Неужели ты еще не поняла?
Она кивнула, и Брент бережно обнял ее. Положив голову ему на плечо, она вдруг представила, что прижимает к груди здорового, доношенного ребенка Майи. Боль утраты была такой острой, что у нее перехватило дыхание.
Дернувшись, она высвободилась из объятий Брента.
– Что с тобой? – спросил он.
Она встала, нервно потирая руки. Комната казалась слишком холодной, а телевизор звучал слишком громко.
– Не знаю, что со мной сегодня, – заметила Ребекка. – Прости, что отвлекаю. Пойду-ка лучше на балкон покурю.
– Поставить на паузу? – спросил Брент, кивая в сторону экрана.
– Не нужно, – покачала она головой. – Я все равно не могу сосредоточиться.
Прихватив сигареты и зажигалку, Ребекка вышла на балкон и присела на стул, с которого открывался превосходный вид на гавань. Ей хотелось стряхнуть с себя это странное чувство невосполнимой потери. Небо над ней сияло звездами, и такие же огоньки мерцали внизу – на лодках, выстроившихся вдоль пирса. Брента тоже можно понять, подумала Ребекка, зажигая сигарету. Она нечасто давала волю нервам, но сегодня будто Майя забралась к ней в голову, и она никак не могла выставить ее прочь.
Пожалуй, Майе и Адаму пришло время подумать о приемных детях. Майя с радостью пошла бы на этот шаг, но Адаму отчаянно хотелось своего, биологического ребенка. В любом случае из него получится великолепный отец – из тех, что готовят своим детишкам оладьи в виде разных зверьков. А Майя будет наблюдать за ним с улыбкой обожания. Адам тоже был без ума от Майи. Чтобы понять это, достаточно было пообщаться с ними хотя бы пару минут. И почему Майе повезло найти такую любовь, а ей нет? При мысли об этом в ней вдруг пробудились старые обиды. Нечто похожее она чувствовала с самого детства, когда все внимание отца безоговорочно принадлежало Майе. Сестра была так похожа на него – такая же тихая и усердная. Ну а Ребекка унаследовала живость и энергию матери. Она никогда не сомневалась в материнской любви, а вот отцовских чувств ей всегда не хватало. «В моей семье растут ученый и спортсменка», – говорил отец о двух своих дочерях, как если бы любил их в равной мере. Однако все хорошо знали, какой из них он отдавал предпочтение. Ребекка была умненькой, но Майя была умнее. Она обладала несвойственной для ребенка способностью часами сидеть за книгой, не отвлекаясь на посторонние вещи. Отец любил читать им перед сном разные истории. Ребекка изо всех сил старалась сидеть тихо, но ей так и не удалось ни разу дослушать до конца. «У тебя что, муравьи в штанишках?» – спрашивал отец с кроткой улыбкой. Она кивала и выскакивала из постели, чтобы поиграть со своими машинками или побегать по дому, широко раскинув руки – как если бы она была самолетом. Она убегала, предоставляя младшей сестре одной купаться в отцовской любви.
Откинув голову на спинку стула, Ребекка выдула во тьму колечко дыма. Она ненавидела копаться в старых обидах, как если бы они еще что-то значили. Что ни говори, гибель родителей стала для них с Майей общей потерей. И если сестре повезло найти парня вроде Адама – что ж, Ребекке остается только порадоваться за нее.
Это и было частью ее проблемы с Брентом, не так ли? Если уж выходить замуж, то за парня, к которому будешь чувствовать то же, что Майя чувствует к Адаму. А они с Брентом были, главным образом, товарищами по работе. Вряд ли этого достаточно для замужества.
Затушив сигарету о цементный пол, она повернулась и взглянула в комнату через стеклянную дверь. По лицу Брента скользили экранные блики. Сам он казался целиком поглощен фильмом.
«Ребекка – это нечто, – любил он говаривать друзьям. – Видели бы вы ее в работе – да она практически не спит!»
Ребекка знала, что для него это было величайшим комплиментом. Она чувствовала его восхищение, его любовь. В том, что Брент любил ее, не было никаких сомнений. Так чего же еще ей надо?
5 Майя
После необходимых процедур меня продержали в больнице всю ночь – Илейн была встревожена количеством крови, которую я потеряла. Но к утру мне стало намного лучше. По крайней мере, физически. Медсестра выкатила меня к месту парковки, где в точно таких же креслах сидели еще две женщины – их, как и меня, выписали домой. К счастью, ни одна из них не держала на руках ребенка. Для меня бы это стало последней каплей.
Женщина в соседнем кресле выглядела до странности знакомой. Должно быть, одна из мамочек моих маленьких пациентов. Я часто натыкалась на них на улице, не в силах даже припомнить, кто это. Зато детей я узнавала с первого взгляда.
Адам подъехал на своем серебристом «Вольво» и вышел из машины. Выглядел он бледным и измученным. Я уже собиралась встать с кресла, как вдруг женщина, сидевшая рядом, заговорила.
– Адам! – воскликнула она, и я внезапно поняла, кто это. Франни, бывшая жена Адама. Та, что не желала заводить детей. Я видела ее фотографии в старом альбоме мужа. Но Франни жила в Бостоне, и я понятия не имела, что она делает здесь, на этой парковке.
– Франни! – воскликнул Адам с привычным энтузиазмом, не изменившим ему даже при таких обстоятельствах. Улыбка вмиг стерла мрачную гримасу на лице. Подойдя к моему креслу, он опустил руку мне на плечо. – Майя, это Франни, моя бывшая жена. Франни, это Майя, моя…
– Нынешняя жена, – рассмеялась Франни. У нее были красивые зубки и густые, вьющиеся волосы, однако выглядела она такой же бледной и измученной, как я сама.
– Рада знакомству, Майя, – сказала Франни. – Хотя у меня такое чувство, будто меня переехало машиной… Да и тебя, похоже, тоже.
Слабо улыбнувшись, я кивнула. Все, чего мне сейчас хотелось, – попасть поскорее домой и лечь в постель.
Адам подошел к машине, чтобы открыть мне дверцу.
– Итак, – он глянул на Франни с озадаченной улыбкой, – что ты делаешь в Рали?
– Мой муж, Дейв, получил назначение от IBM, и мы переехали сюда год назад. Да и погода тут лучше – во всяком случае, для детей.
– Детей? – Адам, протянувший было мне руку, замер на месте.
– Я знаю, знаю, – вновь рассмеялась Франни. – Не нужно напоминать мне о прошлом. В конце концов я поменяла свое решение. У нас сейчас двое. И этого более чем достаточно, вот я и решилась на перевязку труб.
– Адам, – умоляюще произнесла я, и он вновь наклонился, чтобы взять меня за руку. Он помог мне добраться до машины, и я с трудом залезла внутрь. Дверца захлопнулась, и я уже не слышала, о чем Адам беседует с женщиной, которую он оставил только потому, что она не желала иметь детей. И вот теперь у нее двое, а у меня – и у него – ни одного.
Спустя минуту Адам тоже забрался в машину. Повернув ключ зажигания, он бросил взгляд в мою сторону.
– Пристегнись.
Я щелкнула замком, и он отъехал от тротуара.
– Как ты? – поинтересовался Адам. – Не желаешь что-нибудь купить по дороге домой?
Я покачала головой. Боль в горле душила, не позволяя сказать ни слова. Даже боль в животе отошла куда-то на второй план.
– Если бы ты не развелся тогда, у вас сейчас были бы дети, – заметила я.
– Майя, перестань.
– Как я могу перестать?
– Я давно не женат на ней. И не люблю ее больше. Я люблю тебя.
– Но если бы ты тогда не развелся…
– Хватит, – он резко повернул за угол, так что я невольно схватилась за дверцу.
– Что со мной не так? – бросила я в пространство. – Почему мне так трудно родить, хотя все другие женщины на земле могут иметь столько детей, сколько пожелают?
– Не говори ерунды. Таких, как ты, полно, и тебе об этом прекрасно известно. Хватит изводить себя.
– У всех моих подружек давно есть дети, – промолвила я. – И я для них как чужая. Я покупаю их малышам подарки, стараюсь сохранить нашу дружбу. Они тоже стараются, только все зря. У нас больше нет ничего общего, и им остается лишь пожалеть меня.
– Сейчас, если не ошибаюсь, ты жалеешь сама себя, – бросил Адам.
– Что с того? – с обидой фыркнула я. – Когда еще пожалеть себя, как не сейчас?
Раньше мы никогда не ссорились. Никогда. Но сейчас это казалось до странности необходимым. Как чистка чего-то ненужного. Но тут мы остановились у светофора, и я взглянула на Адама. Лицо у него было усталым и измученным, на лбу образовались глубокие складки. Что ни говори, это была не только моя потеря.
Потянувшись, я положила руку ему на плечо.
– Адам, прости меня.
– Ничего, Май, – со вздохом ответил он, – мы справимся.
Адам усадил меня в нашу необъятную кровать и протянул стакан воды с ибупрофеном. Проглотив таблетку, я устало откинулась на подушку. Адам, наклонившись, поцеловал меня в лоб.
– Я знаю, что для тебя это куда труднее, чем я могу себе представить, – шепнул он. – Я понимаю это, и я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, – я открыла было рот, чтобы продолжить, но Адам легонько коснулся пальцем моих губ.
– А теперь поспи, – сказал он.
Уснула я еще до того, как он вышел из комнаты. Снилась мне Франни. Она сидела в своем кресле и весело улыбалась Адаму.
«У меня уже восемнадцать детей, Адам, – сказала она. – Жаль, что ты решил тогда уйти».
6 Майя
Спустя два дня мы с Адамом сидели напротив моего гинеколога, Илейн. Разумеется, я бы предпочла находиться по другую сторону стола, беседуя в качестве врача со своими пациентами. Просвещая их. Успокаивая и убеждая. Однако борьба за ребенка вынудила меня саму занять это неудобное место.
Илейн внимательно пролистывала мою карту, которая лежала перед ней на столе. В какой-то момент она остановилась и стала изучать одну из страниц.
– Я тут кое-что обнаружила во время осмотра, – заметила она, – и выяснила к тому же, что вы не ответили на этот вопрос в своей анкете, которую мы заполняли пару лет назад.
– Что за вопрос? – поинтересовалась я.
– Вы когда-нибудь делали аборт? – взглянула она на меня поверх очков.
Я помедлила. Прежде меня об этом не спрашивали, особенно в присутствии Адама.
– Нет, – ответил за меня Адам.
– Почему вы об этом спрашиваете? – взглянула я на Илейн.
– Видите ли, у вас на матке видны шрамы, которые остаются иногда после аборта. Это они могут препятствовать зачатию и вынашиванию ребенка. Но раз уж вы не делали аборт, то проблема не в этом…
– Делала, – я не собиралась больше молчать. – Я делала аборт.
– Что?! – Адам невольно отклонился, словно обжегшись моими словами. – Когда?
– Еще подростком, – я смотрела на Илейн, однако чувствовала, как изумленный взгляд Адама буквально прожигает мне лицо.
– Были какие-то осложнения? – поинтересовалась она. – Инфекция?
Я вспомнила боль, которой, казалось, не будет конца. Боль, которую я проигнорировала, поскольку в то время меня волновали вещи поважнее.
– Не думаю, – ответила я. – Пожалуй, боль была слишком сильной, но в том возрасте мне и в голову не пришло спрашивать о симптомах.
В каком именно возрасте, я не стала упоминать. Четырнадцать лет. Отец сам отвез меня тогда в клинику. Я отчетливо запомнила нашу поездку домой, хотя и постаралась впоследствии выкинуть тот день из головы. За всю дорогу отец не проронил ни слова, и я уже стала бояться, что он меня разлюбил. Лишь перед тем, как повернуть на нашу улицу – незадолго до момента, который оборвал его жизнь и разбил мою вдребезги, – он тихонько сказал: «Майя, детка, это останется между нами. Будет нашим с тобой секретом».
О боже. Все мои невыношенные дети. Оказывается, это моя вина. Конечно, я и раньше думала о том аборте, когда отчаянно боролась за очередного ребенка. И я никогда не забывала того, первого.
– Значит ли это… – Я сглотнула, не в силах задать мучивший меня вопрос.
Адам, напряженно застывший в кресле, встрепенулся и сжал мою руку. Я была так признательна ему за этот жест!
– Получается, надежды нет? – собралась я наконец с силами. – Даже если мне удастся забеременеть, все закончится очередным выкидышем?
– Необязательно, – ответила Илейн. – Но это, скорее всего, объясняет три прежних неудачи. Вам нужно поговорить с доктором Галлахером о том, стоит ли пытаться вновь. Необходимо взвесить все «за» и «против».
Итак, еще несколько месяцев меня будут накачивать гормонами. Потом попытка оплодотворения. Надежда появляется. Исчезает. Снова появляется. Но все это ничто по сравнению с тревогой, которая поселяется в тебе с момента беременности – с ожиданием этой тянущей боли в животе. Не знаю, смогу ли я решиться на это вновь.
Когда мы добрались до машины, я чувствовала себя совершенно разбитой. В полном молчании мы отъехали от парковочной площадки.
– Прости меня, – сказала я наконец.
Адам даже не взглянул в мою сторону.
– Почему ты не сказала мне про аборт? – спросил он.
Я помедлила, подбирая слова.
– Это то, о чем мне не хотелось вспоминать. К тому же считается, что аборт не влияет на способность к воспроизводству. Но я думала… я боялась, что мои неудачи связаны именно с ним. В то время я с легкостью забеременела, а вот теперь, во взрослом возрасте, у меня с этим проблемы. И мне всегда казалось, что это как-то связано… – Голос у меня прервался. Я и прежде винила себя в том, что это из-за меня мы не можем завести ребенка, и боялась, что Адам, сознательно или нет, тоже упрекает меня в чем-то подобном. А теперь у него появился для этого конкретный повод.
– Прости меня, – снова повторила я.
– Ради бога, Майя, хватит извиняться. Если я и сержусь, то из-за того, что ты мне ничего не сказала. Три года мы пытаемся завести ребенка – без особого, надо сказать, успеха, – и вот теперь я узнаю, что ты скрыла от меня такую важную вещь.
– Я знаю, – меня так и подмывало сказать «прости», но я удержалась. – Я не сознательно скрывала от тебя аборт, просто мне очень не хотелось вспоминать о нем. Мне… – Отвернувшись, я слепо уставилась в окно. Я и сама понимала, что никакие объяснения тут не помогут.
Адам не стал спрашивать о том, сколько лет мне тогда было и кто отец ребенка, за что я была ему искренне признательна. Мне не хотелось даже думать об этом. То, что я тогда пережила, повлияло не только на мою способность вынашивать детей: вся моя жизнь разделилась надвое.
Как знать, не думал ли Адам сейчас о том, что еще я утаила от него помимо аборта? И не намечалось ли там других – более неприятных – секретов?
Если так, то он был абсолютно прав.
7 Ребекка
– Останешься на ночь? – поинтересовалась Ребекка, в то время как Брент парковался у массивного викторианского дома, в котором жили она и Доротея.
– А ты бы что предпочла? – спросил он, распахивая дверцу.
Ей было все равно, лишь бы он оставлял ей часть личного пространства. Прошло уже два дня после возвращения из Сан-Диего, а Ребекка еще не оправилась от конференции. Избыток еды и нехватка физических упражнений.
– Надо сказать, – заметила она, направляясь к наружной лестнице, которая вела к комнатам на втором этаже, – что четыре дня бесконечных встреч, речей и драматичных сцен изматывают больше, чем месяц активной работы.
– Тут ты права, – хмыкнул Брент.
На первом этаже горел свет. Казалось, будто рассвечены сразу все комнаты.
– Дот еще не спит, – промолвила Ребекка, поднимаясь по ступеням. – Пошли поздороваемся.
Они остановились на первой площадке, и Ребекка постучала в дверь, ведущую на кухню. Ответа не последовало. Тогда она потянула за ручку – Доротея терпеть не могла замков – и просунула голову внутрь.
– Дот, ты здесь? – окликнула она.
– В столовой, – послышался голос Доротеи.
Через кухню они направились в глубь дома. Стены здесь были бирюзовыми, мебель – фиолетовой, посуда – ярко-желтой, а кухонные приборы – белыми. Дело рук Луизы. В свое время Доротея дала той полную свободу. И хотя при жизни Луизы она жаловалась порой на сочетание красок, после смерти подруги оставила тут все как есть. Ребекка была этому только рада. Если бы ей вздумалось вдруг украсить свое жилье, она бы точно использовала броскую палитру Луизы.
Луиза отличалась немыслимой аккуратностью, однако ее художественная натура требовала красок – чем ярче, тем лучше. Бедняжка точно перевернулась бы в могиле – не завещай она своего тела госпиталю, – если бы увидела, во что превратилась ее любимая столовая, подумала Ребекка, осторожно пробираясь между коробок и стопок с журналами.
Доротея, сидевшая за столом, что-то печатала на одном из ноутбуков. Второй стоял неподалеку.
– Сколько времени? – поинтересовалась она, поднимая голову.
Седые пряди волос выбивались из небрежно заплетенной косы, что ничуть не портило присущей ей привлекательности. Несмотря на то что Доротее исполнилось уже шестьдесят семь, время от времени в ней проглядывала та красотка, какой она была в молодые годы.
Брент, наклонившись, дружески поцеловал Доротею в щеку.
– Что ты тут высматриваешь? – спросил он, вглядываясь из-за ее плеча в экран ноутбука.
– Смотрю, как формируются тропические штормы, – ответила она.
Ребекка тоже устроилась за столом, придвинув к себе другой компьютер.
– Тебя что-то тревожит? – поинтересовалась она, включая Интернет.
Доротея слегка поводила курсором, внимательно изучая экран.
– Пока что трудно сказать. Так, пара деталей… но, может, и обойдется.
Столовую Луиза сделала красной. Стены здесь отличались насыщенно-алым, а неподалеку от стола висела картина – огромный холст с абрикосами. Она-то и придавала помещению особый шарм. Именно столовая нравилась раньше Ребекке больше всего. Но Доротея умудрилась так захламить комнату, что та потеряла всю свою привлекательность. Ребекку тревожило порой то безразличие, которое охватило Доротею после смерти Луизы. Она по-прежнему отличалась ясным умом и живой натурой, однако то безразличие к бытовым условиям, которое во многом помогало ей в зонах бедствия, казалось чем-то неуместным в Северной Каролине. Доротея перестала принимать у себя посторонних – разве что Ребекку с Брентом да еще несколько сотрудников DIDA, поскольку не могла заставить себя привести дом в порядок. Когда Ребекка займет место главы DIDA, ей придется разбирать и этот кавардак.
– В следующий раз, когда нам придется разбираться с очередным катаклизмом, привлечем к работе твоего зятя, – бросила Доротея Ребекке. – Смотрю, он так и рвется в бой.
– Только если это займет не больше двух недель, – напомнила она Доротее. Сомнительно, чтобы Адам смог отпроситься в больнице на более долгий срок. От добровольцев требовалось, чтобы они тратили на работу в DIDA только две недели в год, но Доротея склонна была пренебрегать подобной мелочью.
– Мы как раз от них, – заметил Брент, пристально вглядываясь в экран.
– Как там Майя? – поинтересовалась Доротея. – Поправляется?
– По-моему, ей гораздо лучше, – заметил Брент, никогда не отличавшийся особой проницательностью.
– На самом деле ей хуже некуда, – сказала Ребекка.
– Мне показалось, что с ней все в порядке, – нахмурился Брент.
– Уж я-то хорошо ее знаю, – пожала плечами Ребекка.
Майе ничего не стоило встретить вас ослепительной улыбкой, но даже под ней Ребекка способна была разглядеть истину.
– Они оба сейчас в ужасном состоянии.
– Во всяком случае, – заметил Брент, – они собираются поужинать с нами в субботу вечером. Хотим опробовать этот новый бразильский ресторанчик. Присоединишься?
– Слишком много работы, – покачала головой Доротея. – Впрочем, это, должно быть, неплохое местечко.
Ребекка и подумать не могла, что Майя согласится на бразильский ресторан: ее сестра старалась избегать этой части Дарема. Что и говорить, опасный райончик. Но Адам буквально зажегся.
– Чудесно! – воскликнул он. – Я и сам хотел туда заглянуть.
Увидев, каким светом озарилось лицо Адама, Ребекка вдруг поняла, насколько подавленным он был с самого начала. Майя, должно быть, тоже это заметила, поскольку кивнула в знак согласия. Пытается угодить ему, подумала Ребекка. Пытается хоть как-то облегчить ему потерю ребенка. Она уже хотела предложить другой ресторан, но вспомнила, как Брент обвинил ее в том, что она держит Майю за маленькую, и промолчала. К тому же ей самой не терпелось сходить в этот ресторанчик.
– Ну так что, вы женитесь или нет? – спросила Доротея с привычным для нее отсутствием такта. Она бросила взгляд на Ребекку, затем на Брента, и Ребекка заметила, что в огромных глазах ее отражается карта ураганов, высвеченная на экране компьютера.
– Я еще не потерял надежды, – ответил Брент едва ли не робко. Прозвучало это так мило, что Ребекка невольно улыбнулась ему.
– Я сказала, что не вижу смысла в этих формальностях, – пояснила она.
– И как только ты ее терпишь? – Доротея, склонив голову набок, взглянула на Брента.
– Все потому, что люблю ее, – рассмеялся тот.
Ребекка вновь перевела взгляд на карту. Ей было ясно в этот момент, что и она его любит. Любит как друга. Как парня, который будет бегать с ней посреди ночи по пустынным улицам Дарема. С которым можно покататься на велосипеде. Прыгнуть с парашютом. Который, не задумываясь, бросит дела и помчится помогать людям, пострадавшим от какого-нибудь цунами. Но будет ли она любить его в качестве мужа? Вот этого она не знала.
8 Майя
Мы с Ребеккой сидели на заднем сиденье в машине Брента, тогда как мужчины устроились впереди. Все они, кроме меня, болтали о DIDA. Ребекка, наклонившись вперед, оживленно вела беседу, ну а мужчины охотно ей поддакивали. Сама я даже не пыталась слушать. По-хорошему, мне не стоило принимать это приглашение. Живот еще слегка болел после выкидыша, да и кровотечение не совсем прошло. Какой смысл ехать в таком состоянии в дебри Дарема, чтобы попробовать пищу, которая мне явно не понравится? Но Адам проявил неожиданный энтузиазм, а Брент завтра утром улетал в Эквадор, где за день до этого произошло землетрясение, стершее с карты пару деревень. Ну как я могла отказаться?
Было еще достаточно светло – достаточно для того, чтобы я видела, как меняется, квартал за кварталом, наш город. Я перевела взгляд на сестру. Ребекка, небрежно облокотившись о переднее сиденье, повествовала о том, как летала с миссией DIDA в Южную Америку. В последний раз их автобус захватил какой-то грабитель: угрожая пассажирам мачете, он заставил их отдать всю наличность. Чудная история, Бек, подумала я. Самое то для Брента, который улетает не далее как завтра утром. Но Брент весело хохотал – как, впрочем, и Адам. Только я чувствовала себя так, будто сама была в этом автобусе. Только я видела парня, который неумолимо приближался ко мне, поигрывая мачете. Я быстро достала кошелек и высыпала на пол автобуса все деньги. Забирай их. Они твои.
Прошлым вечером, когда Брент предложил нам этот ресторан, я не сомневалась, что Адам откажется и предложит что-нибудь другое, в местечке поприличнее. Однако этого не произошло: то ли он забыл о моих страхах, то ли все еще сердился на меня. Впрочем, я и сама была не ребенком. Если уж мне так не хотелось идти, надо было отказаться, вот и все. Но я промолчала. Адам был на взводе, и я не хотела давать ему еще один повод для нервов – даже такой пустяковый. Он и так держался со мной очень холодно после нашего визита к Илейн. Я вновь и вновь просила у него прощения за то, что умолчала об аборте. А что еще мне оставалось делать? За свою жизнь я отчетливо усвоила одну вещь: невозможно изменить прошлое, как бы сильно вам этого ни хотелось.
– Единственный раз, когда я была в Бразилии, – донесся до меня голос Ребекки, – друзья заказали мне такое блюдо в ресторане. Оказалось, что это вареный аллигатор.
Прекрасно, чуть не вырвалось у меня. Так с какой стати мы направляемся в бразильский ресторан?
Мы проехали мимо винного магазинчика, у витрины которого красовалась группка размалеванных девиц – ясное дело, проституток.
– А вот и он, – Брент махнул рукой в сторону крохотного здания со стеклянным фасадом, которое было зажато между ломбардом и магазином с дисками.
– Вот это? – судя по голосу, Ребекке ресторанчик явно понравился.
Вывески над дверью не было, и только в витрине, на куске картона, красовалась надпись: Ресторан.
– Именно, – кивнул Брент. – Они только открылись и не успели еще обзавестись названием.
– Круто, – заметил Адам.
– Кто-нибудь видит парковку? – спросила я, с тревогой вглядываясь в окно. Мне не хотелось бродить по этому району больше, чем требовалось.
– Ничего похожего, – ответил Брент, оглядывая окрестности.
Мы проехали квартал. Затем еще один.
– Пожалуй, удача сегодня не на нашей стороне, – сказала я. – Может, лучше…
– Вот она! – воскликнул Брент.
Он решительно повернул в сторону тротуара и чуть не раздавил мотоцикл, который стоял прямо на въезде в парковку.
– Что за черт! – вырвалось у него. – Парень умудрился занять сразу два места!
– Да ладно, он же крошечный! – возразила моя сестра. – Давайте его подвинем!
Не успела я понять, что происходит, а они с Адамом уже выскочили из машины и с хохотом откатили мотоцикл в сторону. Я наблюдала за легкостью их движений, за бьющей через край энергией и пыталась припомнить, когда я в последний раз видела своего мужа смеющимся. Пожалуй, я поступила правильно, согласившись на эту поездку. Мне хотелось видеть Адама улыбающимся, даже если эта улыбка предназначалась не мне.
После того как мотоцикл отодвинули, Брент умудрился втиснуть машину на этот крохотный пятачок. Мы находились прямо перед магазином париков. В витрине красовались головы манекенов – в большинстве своем темнокожие – с нахлобученными на них париками.
Адам помог мне выбраться из машины.
– Знаешь, Майя, – сказал он с явным сочувствием, – нам стоило высадить тебя перед рестораном. Как ты, готова для такой прогулки?
Физически, имел он в виду, а физически я чувствовала себя в полном порядке.
– Я справлюсь. – Промолвив это, я устремилась вперед, стараясь побыстрее добраться до места.
– Готов спорить, – заметил Брент, когда мы проходили мимо магазина, – что эта женщина здорово проголодалась.
Ресторанчик, узкий и длинный, был забит до отказа, но нам все-таки удалось найти столик у дальней стены. По пути к нему я заметила женщину, которая работала со мной в больнице. Та приветливо помахала рукой. При виде ее я немного приободрилась. Теперь уже идея отправиться на ужин в эту часть Дарема не казалась мне такой идиотской. Понемногу я стала присматриваться к постоянным посетителям. Одни – в щегольских костюмах, другие – только что не в лохмотьях. Белые, черные, смешанных кровей. Некоторые, должно быть, чистокровные бразильцы, пришедшие сюда отведать пищи, которая напоминала им о доме.
Мы с Ребеккой устроились возле стены, лицом к прочей публике. К тому моменту, когда Адам с Брентом уселись напротив, я уже начала расслабляться. Пожалуй, здесь не так уж и плохо. Мне нравилась эта оживленная атмосфера. Нравились смех и пряные ароматы.
Меню было написано от руки и по-португальски. Рядом красовались не слишком удачные фотографии блюд. Адам и Ребекка склонились над своими листками, пытаясь правильно прочесть эти экзотические названия. Столик был маленьким, так что они едва не соприкасались головами. Каштановые волосы их казались на удивление похожи – одного оттенка и едва ли не одной длины: слишком короткие у Ребекки и слишком длинные у Адама.
– Я хочу вот это, – Ребекка ткнула пальцем в одну из фотографий. – По-моему, это самое причудливое блюдо во всем меню.
С фотографии на меня смотрела горка розового мяса, покрытого какими-то зелеными листьями.
– Нет уж, мне больше нравится вот это, – рассмеялся Адам.
По правде говоря, я была довольна, что он сумел хоть тут устоять перед чарами Ребекки. Я-то знала, кого мне следует благодарить за то, что Адам решил присоединиться к DIDA. Меня всегда радовало, что мой муж и Ребекка прекрасно ладят друг с другом. Я любила сестру, но та порой была слишком неудержима.
Заказав себе пиво, мы продолжили изучать меню. Адам многозначительно поднял бутылку.
– Твое здоровье, – кивнул он Бренту. – Придется тебе на время забыть про холодное пиво.
Брент драматически застонал.
– А ведь там будет чертовски жарко, – заметил он.
– Следующая поездка за тобой, зятек, – Ребекка чокнулась с Адамом своей бутылкой.
– Это угроза или обещание? – поинтересовался тот.
– И то и другое, – хмыкнула она.
Я увидела афроамериканку с девочкой на руках, которая уверенно шагала в нашем направлении. Сначала мне показалось, что она направляется в туалет, но женщина с широкой улыбкой смотрела прямо на меня.
– Твоя знакомая? – шепнула мне Ребекка.
Если честно, я понятия не имела, кто это.
Читать бесплатно другие книги:
