Мир Амбрэ Старк Экси
— Илай!!! — запричитала она, прижимая его к себе.
Она едва доставала ему до подбородка. Потом ее взгляд остановился на мне, и она, прикрыв лицо ладонями, восторженно взвизгнула, так что я подскочила на месте от неожиданности.
— Святой Марк! — проговорила она и подошла ко мне. — Теперь понятно! Наконец-таки ты приехал не один. У меня уже стали закрадываться разные сомнения на твой счет, — погрозила она пальцем, — а ты, оказывается, был в поисках идеала! Надеюсь, и от тебя когда-нибудь дождусь! — она шутливо шлепнула Пьетро полотенцем по спине. — Ни разу, ни об одной девушке не обмолвился.
— Мам! — недовольно проворчал Пьетро.
Женщина повела нас внутрь уютного дома. Здесь были невысокие потолки, мягкий свет и очень вкусно пахло.
— Какая красавица, настоящий ангел! — она беззастенчиво рассматривала меня. — Как тебя зовут, детка? — ее речь была быстрой, но звучание итальянского языка, текучего и струящегося, делало ее привлекательной.
— Лила, — проговорила я, улыбнувшись.
— Лила?! — она перевела взгляд с меня на Илая и обратно. Илай, прочитав ее мысли, кивнул, и ее глаза расширились.
— Нашлась! — прошептала она с блестящими от возбуждения глазами и обняла меня. Я сдавленно крякнула.
Ее коротко стриженные волосы обрамляли смуглое румяное лицо, карие глаза были немного крупноваты, как бы навыкате, что придавало ее виду не уходящую заинтересованность.
— Мария, — сказал Илай, вынимая меня из ее объятий, — не задуши, пожалуйста, ее, Лила еще не пробовала твои мидии!
— Ах, — всплеснула она руками, — любишь итальянскую кухню? Илай, видя мою небольшую скованность, ответил за меня:
— Обожает. Для этого-то мы сюда и прилетели. Выпить чашку настоящего капучино и отведать лучших в мире мидий.
— Это в твоем стиле — полететь на другой континент чтобы выпить чашку кофе! — нежно похлопала его по плечу Мария.
— Так веселее! — заулыбался Илай своей обворожительной улыбкой, и я тоже невольно усмехнулась.
— На сколько вы приехали? — спросила Мария.
— На пару дней, — бросил небрежно он, пока мы усаживались за большой круглый стол.
Он казался слишком крупным для маленькой кухни. Видимо, здесь часто принимали гостей. Вокруг стола теснилось много стульев. Посередине стояли красивые бутылки из цветного стекла, с маслами и приправами, и плетенная корзинка с булочками.
На арочном окне висели легкие шторы цвета сливок, игриво подвязанные красными лентами, а на подоконнике раскинулся целый сад. Фиалки, нежно-розовые и лиловые, с перламутровыми цветками, несколько видов орхидей и невероятно пышные азалии покрывали подоконник, словно кружева.
Пьетро сел напротив и время от времени разглядывал меня, словно впервые увидел сулавесского медвежьего кускуса. Наши взгляды пересеклись, он тяжело сглотнул и отвернулся, старательно отколупывая мидии от раковин. А они оказались вкуснее всего, что я когда-либо ела. И я призналась в этом.
— Никто не готовит лучше, чем Мария! — ответил Илай и приобнял ее за круглые плечи. Она звонко, как колокольчик, захохотала, каким-то детским, беззаботным смехом.
Илай был очень прямолинейным, мысли сразу превращались в слова, даже без попытки отсеять лишнее, поэтому комплименты от него звучали особо головокружительно.
У меня складывалось ощущение, что я сижу в кругу своей семьи и знаю их всю жизнь. От Марии исходило столько тепла и любви, что хотелось греться около нее, словно у камина. А ее булочки тоже были чем-то невообразимым!
Все туаты, которых я встречала, ну, почти все, излучали тепло и любовь. Это была огромная семья, где все заботятся друг о друге. И это, увы, было не очень похоже на мир людей.
Илай и Мария по очереди метали шутки, и в перерывах между заливистым хохотом я старалась проглотить очередную мидию, запивая прозрачным вином нежного кремового оттенка. Мысли начали уплывать уже после пары глотков. Я отодвинула бокал в сторону и спросила:
— Вы охраняете Венецию?
Илай упоминал о друге, который охраняет Венецию, поэтому мой вопрос больше походил на утверждение.
— Да, уже много лет. Она медленно уходит под воду, мы, как можем, стараемся предотвратить процесс. Для меня это не просто работа, — Мария заправила кудрявую прядь за ухо, — Венеция — мой дом. Здесь жили мои родителя, выросла я и мой сын. Но как бы я ни хотела этого, мы можем лишь немного отложить затопление, к сожалению, оно необратимо.
— Из-за чего она тонет?
— По большей части — из-за промышленного забора воды из артезианских скважин. Но это лишь одна из многих причин. Работы здесь много, и даже я не всегда справляются с ней. Ты наверняка бы делала это лучше, — произнесла Мария, удивив меня не только тем, что знает, кто я, но и также верит в мой потенциал.
Все верили, кроме меня. Сон начал одолевать, и я широко зевнула.
— Извините, — прошептала я, смахнув слезы.
— Какие мы невежи! — заквохтала Мария. — Ты, конечно же, устала после длительного перелета. Пойдем, я покажу тебе комнату.
— Не в этот раз, — Илай встал и задвинул свой стул за стол. — Мы остановились в «Cipriani».
— Восхитительно! — всплеснула она руками. — Не так ли, Пьетро?
Но он не услышал ее, продолжая с потерянным видом ковырять вилкой в пустых раковинах. Мария махнула рукой и пожала плечами.
— Тебе понравится там, это замечательное место.
Мы попрощались с Марией и Пьетро и, одолжив у них катер, неторопливо поплыли по лабиринтам венецианской лагуны. Илай управлял лодкой так же легко, как и машиной, и она плавно несла нас вдоль каналов, мимо гондол и небольших рыбацких судов.
— По-моему, я не понравилась Пьетро, — сказала я как-то невпопад, и мне от этой мысли стало тоскливо. — Может, я чем-то его обидела?
— Не бери в голову, — произнес Илай непонятным тоном — раздраженно, что ли?
Ему была неприятна эта тема, и я постаралась больше ее не застрагивать. В конце концов, часто бывает так, что люди не подходят друг другу или просто ассоциативно попадают в «черный список».
По улицам Венеции, несмотря на глубокую ночь, всё еще гуляли туристы. Казалось, понятия «день» и «ночь» здесь потеряли свое значение, уступая место блаженству. Лодка повернула в узкий канал, оставляя позади оживленные улочки, и причалила к небольшой деревянной пристани.
— Это остров Джудекка, когда-то давно его называли «садом наслаждений», — произнес Илай, поддерживая меня за локоть через толстую куртку, создающую межу нами преграду. Я вышла на берег и снова оказалась с ним лицом к лицу, утопая в омуте его взгляда, забывая обо всем. О том, что мы в Венеции, что мы стоим посреди райского острова тишины и спокойствия, а вокруг благоухают цветы жасмина и вьется виноград.
Наши лица приблизились друг к другу, так что я отчетливо слышала мелодию его горячего дыхания. Наши губы отделяли считанные миллиметры. Я закрыла глаза. Илай обнял меня через пресловутую куртку, которая пахла Пьетро. А когда я открыла глаза — увидела, как грустно он улыбался. Илай смотрел куда-то вниз, словно поднять на меня взгляд было выше его сил.
— Пойдем, я покажу тебе наш номер, — шепнул он, взял багаж и направился к отелю по узкой дорожке, выложенной гладким камнем. Виноградные лозы трогательно обвивали белоснежные мраморные колонны, образуя зеленый туннель над нашими головами. По земле, белой каемкой стелились маленькие, как бусины, цветы, названия которых я не знала. Они сладко пахли любовью.
Дорожка резко свернула вправо к зданию, изысканной архитектурой напоминавшему дворец. Но даже когда мы миновали главный холл со сверкающими хрустальными люстрами, залитый золотистым светом, внутреннее убранство номера превзошло все мои ожидания — из панорамных окон открывался фантастический вид на венецианскую лагуну и острова. В свете старинных китайских ламп сверкало тончайшее муранское стекло. Изысканный текстиль и море зеркал цвета янтаря. Красота интерьера была в тонких деталях, — таких, как гобелены Рубелли и ширмы с антикварным покрытием коромандель, огромная ванная, отделанная розовым мрамором и декорированная позолотой.
Илай ждал меня на балконе, запрокинув голову к небу. Звезды обрамляли его силуэт сверкающим ореолом, от этого казавшиеся черными волосы отливали серебром. Он держался руками за точеные мраморные перила и словно был совсем не здесь. Я тихо села на них. Небо на горизонте окрасилось стальным оттенком. Пахло морем. Прохладный бриз резвился в волосах, спутывая их. Я собрала их в пучок на затылке и краем глаза заметила, как дернулся уголок губ Илая. Он улыбался мне много раз до этого, но совсем не так, как сейчас. Беззащитно, что ли. Не было ни капли заносчивости, ни прежней бравады. Он открыл глаза и повернулся ко мне. В них отразился свет луны, висевшей в небе, словно серебряная монетка. Сейчас Илай казался совсем юным, мальчишкой.
— Спасибо, — тихо прошептал он, словно боялся разрушить благословенную тишину.
Я замерла — от его нерешительности в голосе, от взгляда, такого открытого и необъятного, как океан. Илай снова взглянул на звезды. Когда он продолжил, его голос звучал еще тише, как плеск волн.
— Вроде бы у меня было всё, о чем можно пожелать, но не то, в чем я больше всего нуждался. У меня не было тебя. И как бы я ни пытался, ничего не могло бы заполнить пустоту внутри меня, — взгляд его сделался ясным и серьезным. — Знаешь, что испытываешь, когда можешь получить всё, абсолютно всё, кроме одного-единственного, что тебе действительно нужно?! — Илай сжал перила так, что побелели костяшки пальцев. — Отчаяние. Пустоту. Как будто внутри разрастается вечная мерзлота. До появления тебя я не видел, насколько прекрасен этот мир, как восхитительна жизнь, — Илай провел рукой по мрамору, касающемуся моих ладоней. — Всё, чего я хочу, — хоть маленькую толику того, что даешь мне ты, отдавать взамен, — произнес он, почти коснувшись меня. Я закрыла глаза, представляя, как наши губы встретились, как по мне побежали теплые волны восторга, как его горячие ладони притягивают меня к себе… Казалось, мы просидели на перилах вечность. Говорят, что когда смотришь на огонь, невозможно оторваться, словно он завораживает. Схожее чувство я испытывала, когда смотрела ему в глаза.
Он поманил меня за собой, через комнату, пронизанную нитками лунного света, в спальню, и лег на кровать, подперев голову рукой. Я последовала за ним. Сатиновые простыни были мягкими, словно из пушистых облаков. Мы оказались настолько близко, насколько это вообще было возможно. Илай положил руку мне под подушку, а я гладила его волосы. Он закрыл глаза, и от длинных ресниц на щеки легли тени. Казалось бы, что может быть проще и естественней, чем вдох и выдох? Но именно эти звуки обволакивали меня счастьем и спокойствием.
— Grazie mille! — услышала я сквозь сон любимый голос и потянулась.
Что-то звякнуло, и дверь закрылась.
— Ты проснулась, соня?
Глаза приоткрылись, первое, что я увидела — его лицо, на моем невольно расползлась улыбка. Так замечательно просыпаться и видеть то, от чего улетаешь далеко за пределы галактики.
— Который час? — спросила я, еле шевеля губами.
— Не знаю, — сказал он, счастливо улыбаясь, и провел рукой по волосам, расстилавшимся на белоснежной простыни.
Илай подвинул серебристый поднос с блинчиками в вишневом сиропе и двумя чашками кофе. Я сглотнула слюну и присела на кровати.
— Теперь знаю быстрый способ будить тебя. Блинчики с вишневым сиропом!
— Сироп можно и клубничный, — серьезно произнесла я, протягивая руку к тарелке.
Илай засмеялся, сел напротив, скрестив ноги, и взял свою кружку.
— Мое самое лучшее утро! — произнес он.
— И мое, — не считая того, когда ты был в красном фартуке, а потом снял его!
Он засмеялся, очень громко.
— Это просто повторить! — он стянул с себя белую майку. — Так?! Я прищурила глаза.
— Чего-то не хватает!
— Я даже знаю, чего! — Илай приблизился ко мне, хитро улыбаясь. — Не хватает звонкого смеха.
Он вытащил из подушки длинное перышко и стал щекотать мне ступни. Я даже не успела положить блинчик обратно на тарелку, так и попятилась с ним в руках.
— Я испачкаю тебя в сиропе! — попыталась произнести я сквозь смех, падая на спину.
— Звучит заманчиво, если ты его так любишь!
Илай наклонился надо мной, с сияющей улыбкой, опираясь на локти, и уронил голову в мои волосы.
Я попыталась воспользоваться ситуацией и выхватить у него из рук перо, но он словно этого и ждал. Илай резко поднял руку кверху, на недостижимую для меня высоту.
— Так нечестно!
Я попыталась состроить серьезное лицо, но кончики губ невольно подпрыгивали вверх, как только я смотрела в его озорные глаза.
«Неужели это счастье всё мое?» — трепетало в груди.
Илай поднялся, взяв простыню, на которой я лежала, за концы, и стал притягивать меня к себе до тех пор, пока мы не оказались лицом к лицу.
— Неужели это счастье всё мое!!! — отзеркалил он с обожанием и — снова защекотал меня.
Я вывернулась, схватила подушку и запустила в него, покатываясь со смеху.
— Ты объявила мне войну! — воскликнул Илай, хватая сразу две.
Я взвизгнула и пустилась наутек, но не успела сделать и двух шагов, как возмездие настигло меня. Илай сбил меня с ног метким «выстрелом». Я упала на попу, пружиня на мягком матрасе. Пока хохотал Илай, я схватилась за простынь, на которой он стоял, и рванула ее на себя. Он, не ожидая подвоха, рухнул на спину и засмеялся еще сильнее, так что шандальеры на хрустальной люстре задрожали, словно тоже заливались смехом.
Я отбежала на самый край необъятной кровати и, подпрыгнув, снова запустила в него одной из подушек, но она, не достигнув цели, взорвалась прямо в воздухе, устроив настоящий перьепад. Белые, невесомые пушинки, словно снег, разлетелись по всей спальне. Я подняла глаза к потолку, наблюдая, как пух медленно танцует в воздухе, и вдруг моя нога соскользнула с края. Я полетела вниз, размахивая руками, вспоминая роскошные полы из твердых пород дерева. Илай поймал меня в одеяло, прежде чем я успела испугаться. Он склонился надо мной, довольный и липкий. На его торсе, лице, руках блестел сироп.
— Теперь я точно знаю, что вишневый сироп был создан совсем не для блинчиков, — прошептала я, глубоко дыша. Мне безумно захотелось его поцеловать.
Илай глубоко вздохнул и отвел взгляд.
— Не стоит рисковать, — он помог мне встать и направился в ванную, — есть много других занятных вещей, — бросил он на ходу, словно убегая.
— Ты, наверное, издеваешься?! Ты полуголый, обмазанный вишневым джемом, в комнате, наполненной парящим пухом! Что может быть занятней этого? — мой голос растворился в плеске воды.
Глава пятнадцатая
Экскурсия в ад
Утренняя Венеция встретила нас легким туманом. Солнечные лучи выглядывали из-под пушистых облаков и снова прятались, словно играя с нами. Наводненные счастливыми лицами, узкие каналы пестрели цветными фасадами. Здесь не было прямых улиц. Пространство города извивалось, словно живое, не поддаваясь никакой логике. Я окинула взглядом панораму.
В глаза бросался смелый микс различных стилей из разных эпох. Единственное, чему здесь не было места — так это современности. Венеция предстала перед нами такой, какой ее видели сотни лет назад, — выцветшие фасады с облупленной штукатуркой, с мощенными неровным камнем тротуарами, замшелыми оконными рамами и деревянными мостами, которые по всем законам физики уже давно должны были рассыпаться в труху. Но так только казалось. Человеческий гений, вопреки всему, смело бросал вызов стихии и законам природы.
Небольшая лодочка доставила нас прямиком на площадь Святого Марка. Столько голубей я не видела никогда в своей жизни. Они были повсюду, безбоязненно садились на голову и плечи, приземлялись прямо в наши ладони и клевали с рук золотистые зерна.
Теперь я не понаслышке поняла, почему эта площадь считается самой красивой в мире. Один только собор с высокой стройной колокольней, упирающейся в самое небо, вызывал трепет.
Площадь выходила на старинную набережную. С нее открывался чудесный вид на Венецианские острова, окруженные бесконечно спокойным морем. Она напоминала светский салон, окруженный изысканными галереями и собором, красоту которого тяжело передать словами. Я стояла напротив, высоко запрокинув голову, и мое сердце выстукивало радостную мелодию. Он поражал, восхищал и изумлял. Знаменуя собой площадь, он хвастался белоснежными кружевными арочными пролетами, выложенными мозаикой, и мраморными колонами с позолоченными капителями. Между арками виднелись старинные византийские барельефы. Дополняя его красоту на террасе, перед центральным арочным пролетом гордо стояли четыре бронзовых коня, грациозно приподняв одну ногу.
— Это одно из моих любимых мест, — произнес Илай, снимая солнечные очки. — Мария рассказала мне об одном путешественнике, Франце Грилльпарцере, который побывал тут в девятнадцатом веке. Когда он увидел собор, то воскликнул: «Тот, кто, стоя на площади Святого Марка, не чувствует, что сердце его бьется сильнее, может позволить себя похоронить, ибо он мертв, безнадежно мертв! Тот, у кого на площади Святого Марка не бьется сердце, не имеет его вообще».
— Я точно живее всех живых. Мое сердце готово выпрыгнуть из груди, — взволнованно произнесла я.
— Хочешь зайти внутрь? — спросил Илай и взял меня за руку.
Внутри собор оказался еще красивее, чем снаружи, хотя в такое даже трудно было поверить. Все купола и своды покрывало золото мозаики, а полы и колонны с позолоченными капителями были выточены из мрамора глубоких зеленых тонов. Мы подошли к главному алтарю, который хранил останки святого Марка в урне. Над алтарем был установлен потрясающей красоты ювелирный шедевр — Пала д’Оро. Обильно украшенный византийским золотом и эмалью и изысканно инкрустированный изумрудами, рубинами, топазами, он являлся главным сокровищем собора.
Илай подошел ко мне совсем близко и тихо прошептал на ухо, чтобы не потревожить тишину:
— В 828 году два венецианских купца украли из Александрии останки святого Марка и на корабле привезли их в Венецию. Чтобы скрыть их, они прятали мощи в корзине среди овощей и свиных туш и избежали проверки мусульман, брезгующих свининой. Останки приняли с огромными почестями, а венецианский дож приказал построить на этом месте собор, способный хранить подобную ценность. С тех пор крылатый лев — символ святого Марка — стал символом Венеции, а сам святой — новым покровителем города.
— Ты можешь работать тут экскурсоводом! — я восхитилась тому, как много всяких деталей он знал об этом городе.
— Я здесь часто бываю, и Мария каждый раз рассказывает мне одно и тоже. Теперь и я тебя начну пригружать.
— Мне очень интересно! Хотя и стыдно, что я этого не знаю.
— В школьной программе такой информации нет.
— Ох, школьная программа, вообще одна сплошная прореха. Там много чего нет!
— Хорошо, что ты не министр образования, — усмехнулся он. — У тебя появилось бы очень много недоброжелателей.
Я состроила шутливую мордочку.
— Проголодалась? — спросил Илай.
— Я могу съесть слона! — воскликнула я.
— Где хорошо готовят слонов, я не знаю, но вот отличный экспрессо в легендарном «Флориане» нам гарантирован.
— Что в нем легендарного? — спросила я, пока мы направлялись в сторону кафе.
— Оно открылось триста лет назад и за несколько веков повидало многих великих людей, посещавших Венецию или живших в ней, — таких, как Байрон, Хемингуэй и Казанова.
Мы старались не останавливаться нигде надолго. Быстро выпили кофе, перекусили и отправились дальше. Я только удивилась тому, как Илай смог распланировать наш день. Казалось, мы успели везде, меня распирало от количества впечатлений. Искать достопримечательности в Венеции не приходилось, достаточно было просто прокатиться по ней или пройтись пешком, чтобы насладиться удивительным городом.
Пока речной трамвайчик проносил нас по Большому каналу в сторону острова Мурано, я любовалась дворцами, старинными соборами и мостами.
Речное такси остановилось возле высокой башни из красного кирпича на острове Мурано. Стрелки часов переместились на без четверти шесть. Вода была странного бело-голубого цвета, как будто в нее добавили молоко. Она беззаботно ударялась о бортики набережной, обдуваемой легким ветром.
Мы прогулочным шагом направились вдоль сверкающих витрин. Фасадные здания красовались маленькими белоснежными балкончиками, на которых цвели лобелии. Первые этажи занимали лавочки свеклодувов. Каждая из них уже являлась небольшим музеем. У каждого мастера имелась своя «визитная карточка», кто-то украшал свои произведения цветочками, а кто-то — рыбками или своим собственным абстрактным рисунком.
Мы останавливались возле каждой из них, Илай терпеливо ждал, пока я любуюсь стеклянными фигурками котиков, словно живыми бабочками и изящными высокими вазами. Они блестели в свете ламп, словно прозрачные леденцы.
— Удивительно, во что можно превратить обыкновенное стекло!
— Это стекло как раз не совсем обыкновенное. Именно из-за секретов выплавки когда-то давно всех стеклодувов отселили на Мурано. Раньше этим ремеслом занимались на всех Венецианских островах, но в XIII веке городской совет решил вынести мастерские на этот остров. Стеклодувы получили неслыханные привилегии, но взамен лишились права выезда. А детям мастеров даже разрешалось сочетаться браком с венецианцами голубых кровей.
Илай остановился возле одной мастерской и открыл для меня дверь, жестом приглашая зайти. Витрины искрились украшениями из тончайшего стекла всех цветов и самых неожиданных сочетаний.
Одна стена была сплошь уставлена изящно изогнувшимися балеринами, ангелами, расправившими крылья, и персонажами венецианских комедий. Коломбина кокетливо прикрывалась веером, а Пьеро задумчиво устремил вдаль свои голубые глаза. Наличествовали и статуэтки животных — толстых котов, гарцующих лошадей и величавых журавлей. Но меня поразила гиена, словно по ошибке попавшая в ряды с ангелами. Ее жадные глаза хищно блестели, настолько реалистично, что казалось, из ее распахнутой пасти вот-вот сорвется рык.
Шторы, сделанные из сотен голубых стеклянных бусин, словно капли росы, тонко зазвенели, выпуская седого старичка с добрыми карими глазами.
— Синьор Алфхилд, синьорина, — поприветствовал он нас, — желаете забрать ваш заказ?
Илай приветливо кивнул, протягивая ему небольшой листок, свернутый вчетверо. Стеклодув взял его, поправил на горбатом носу очки и, прихрамывая на одну ногу, скрылся за шторами.
— Что ты заказывал? — я была заинтригована.
— Сюрприз, — прищурил яркие глаза Илай.
Даже всё сверкающее великолепие вокруг не могло затмить его взгляд. Но была там хорошо спрятанная тревога, словно он запирал все свои страхи в самой дальней комнате сознания, за дверью, от которой выбросил ключ в надежде больше никогда туда не заглядывать.
— Илай, — произнесла я, пытаясь вместить в его имя все чувства, кипевшие внутри.
Он поднял ладонь на уровень лица. В ней лежало сердце, в обрамлении тонкой, как паутинка, золотой цепочки. В светло-зеленом стекле, словно редком янтаре, застыли сотни песчинок. Они причудливо смешивались, создавая эффект волшебного мерцания.
Илай аккуратно, не касаясь меня, застегнул его на шее и поднес ко мне небольшое овальное зеркало.
С минуту я любовалась его сиянием, а потом подняла взгляд на себя…
— Мои глаза… — в них, как в зеленых озерах, сверкала россыпь топазов.
— …совсем как это сердце, — Илай смотрел на меня в зеркало.
Он провел пальцем по линии бровей, виску и щеке на моем отражении, едва различимо выдохнул. Я укусила себя за щеку, чтобы боль не позволила мне расплакаться, и отвернулась, не желая показывать слабость.
За шторами, куда ушел старик, послышался звон бьющегося стекла и тупой звук, как будто на пол упало что-то мягкое и тяжелое. Илай обернулся. И на мгновение я даже обрадовалась, что неловкая пауза закончилась.
— Луиджи! — позвал он старого стеклодува по имени. Его голос прозвучал встревоженно.
Илай подался вперед к проходу в мастерскую. В метре от штор, служивших дверями, он отпрянул назад со смесью удивления и ярости на прекрасном лице. Сквозь нитки стеклянных бус вышел жилистый парень. Лицо Илая, казалось, лишилось всех красок, когда их взгляды врезались, словно автомобили в лобовом столкновении. Илай сделал быстрый шаг вправо, закрывая меня собой. На лице незнакомца мелькнула снисходительная насмешка. Он сдержанно кивнул в знак приветствия и откинул иссиня-черные волосы. Его глаза были светло-голубыми, а взгляд — ледяной и острый, как осколки дрейфующего айсберга.
Воздух в маленькой комнатке накалился, обжигая мое пересохшее горло. Боковым зрением я увидела, как напряжение расчертило скулы Илая, заостряя все черты лица. Он вытянулся, как тетива, готовая выпустить стрелу, и наклонил корпус вперед. В лавке стояла звенящая тишина, не считая панического стука моего сердца, которое, казалось, могли слышать все вокруг.
Вдруг из комнаты вышел еще один и остановился чуть поодаль. Он был невысоким, хорошо сложенным парнем и выглядел как дружелюбный соседский мальчишка, с которым было бы здорово сходить в кино и посмеяться над глупой комедией. Светло-русые волосы, серые глаза, обманчиво мягкий изгиб губ… Но потом я заметила, как в них блеснула сталь, холодная и жесткая.
— Очень жаль прерывать ваш отпуск, — произнес он.
Парень сделал несколько уверенных шагов по направлению к нам и остановился у прилавка. Ловкость, с которой он двигался, и острота взгляда выдавали его могущество.
Я чувствовала, как воздух вокруг Илая наэлектризовался до такой степени, что мог воспламениться, но он не торопился действовать, выжидая.
— Мог бы представиться, раз решил составить нам компанию, — произнес Илай низким и очень спокойным голосом.
— Меня зовут Адларик Винтерхальтер. Возможно, ты обо мне уже слышал. А это мой партнер Кай. Хотя эти церемонии ни к чему, мое имя ты уже никогда не вспомнишь, — Адларик сгреб с пыльного бархата стеклянные сердца и сжал ладонь. Они беспомощно затрещали под сильным давлением, и из-под пальцев, на его черные ботинки, заструилась блестящая пыль.
— Ничего личного, Илай, — повторился, словно извиняясь, Винтерхальтер, а его глаза смеялись.
— Дерьмовое у тебя имя, Адларик, с таким трудно подыскать хорошую работу.
Адларик невесело ухмыльнулся.
— Юморной ты парень, я наслышан. Но у меня сегодня нет времени для твоего шоу.
Второй, чернявый, всё время молчал, но не отрывал от меня сосредоточенного взгляда.
— Она уйдет, — сказал Илай, указывая на меня, — грозно, словно громыхнул гром.
— Прости, — мягкий голос Адларика вводил в заблуждение, — но заказ на две персоны.
Я ощутила тошноту. В голове стучал пульс, как удары молота. Колени стали предательски обмякать, и я неуверенно стояла на немых ногах, пошатываясь, словно новорожденный жеребенок. Темноволосый уже перегородил выход.
— На чье имя заказ? Посвяти меня, если в любом случае мне не суждено выйти из этих стен.
Адларик издал звук, похожий на усмешку.
— Не в моих правилах спрашивать имена, особенно, когда знаю, что в моей голове будут рыться, перебирая мысли, как грязное белье.
— В этом ты прав, Адларик, — яростно сверкнул глазами Илай, — копаться в твоей чертовой башке — всё равно что топтать навоз босыми ногами.
Илай резко расправил широкие плечи, словно распуская крылья. Дальше всё произошло слишком быстро, чтобы я успела испугаться. Наемники одновременно, как по сигналу, бросились на нас. Кай схватил меня за плечо худощавыми длинными пальцами, словно острыми спицами вонзаясь в кожу. Я вскрикнула и стала оседать на пол. В тот момент Илай молниеносно ударил его ногой в челюсть. Кай отлетел на дощатый пол.
Не давая опомниться, Илай схватил меня за кофту и резким движением отшвырнул в самый дальний угол магазина. Я проехалась на спине, собирая лопатками занозы, и глухо застонала, стукнувшись плечом и головой о деревянную балку. Словно по мне прошлись мелкой теркой. В глазах потемнело. Я свернулась в тугой комок, пытаясь перевести дыхание.
Заставляя себя, я сначала поднялась на колени, а потом, держась за столб, выпрямилась. В голове я слышала свой собственный голос, как будто ссорились две мои сущности. Одна толкала меня вперед, другая жалобно уговаривала остаться здесь. Илай именно поэтому и отшвырнул меня, чтобы обезопасить. Стоило ли лезть, если я могу только отвлекать его?.. А потом я увидела ИХ, и оба голоса разом заткнулись.
Адларик левой рукой схватил Илая за шею, а другую расправил на его груди, словно гигантского паука. Он был гораздо ниже его, но, казалось, это ему не мешало, сила заключалась не в росте. Я с ужасом смотрела на них. Глаза Адларика затянуло мутной пеленой, как туманом, который ядовитыми клубами обвивал сознание Илая. Убийца со страстью и наслаждением смотрел застывшей жертве в глаза, которая не шевелилась, как если бы поставили механическую паузу.
— Илай!!! — треск бьющегося стекла заглушил мой крик.
Резкий ураганный порыв ветра яростно распахнул старую покосившуюся дверь и мощным ударом выбил витринное стекло. Стены вздрогнули. С полок посыпались сотни маленьких статуэток, заполняя магазин громким крещендо.
Адларик отвлекся — и это дало Илаю шанс. Он словно ждал этого, стряхивая с себя онемение. Илай нанес ему мощные удары в корпус. Адларик, отрывая нитки штор, отлетел в мастерскую. Илай бросился за ним, исчезая в дверях.
Позади меня заскулило стекло, рассыпаясь под подошвами уже вставшего Кая. Он двигался на меня четкими движениями, как киборг, с той же ледяной маской на бледном лице. С его разбитого носа, по губам текла темно-бордовая кровь. Я глубоко вдохнула, задерживая воздух внутри, и попятилась назад, пока не уперлась в стену, окруженная пыльными дубовыми полками. Схватила с одной из них статуэтку, напоминавшую черные острые щупальца, воинственно устремленные вверх, и выставила вперед. Руки непослушно дрожали.
Кай победно ухмылялся и уперся грудью в острие. Я зажала глаза, борясь с собой.
«Сделай это!!!» — кричал внутри голос разума, но руки не слушались. Он занес надо мной руку и с силой ударил меня по щеке. Я словно со стороны услышала свой крик, ударяясь виском о край полки. Кровь ослепила меня. Я задыхалась от соленого тошнотворного вкуса во рту.
Кай прыгнул на меня, вжимая в стену. Я вскинула ногу и двинула ему коленом в живот, но это было всё равно, что колотить по каменной глыбе. Он перехватил мои руки и прижал их к стене. Оружие выпало из рук, и осколки последней надежды рассыпалась по полу.
Кай придвинулся ко мне лицом, как для поцелуя, и поймал мой взгляд, его дыхание смердело кровью. Я не могла оторваться от его глаз и почувствовала себя кроликом, которого медленно глотает загипнотизировавший удав. Внутри всё кричало и металось, но я не могла пошевелить даже пальцем, не могла даже моргнуть, а просто послушно смотрела в его призрачно голубые глаза. По щекам покатились слезы — единственное, что сохранило способность к движению. Они закапали на руки, прижимающие меня к стене. Сознание затуманилось. Дышать было практически нечем.
Его глаза сделались ярче, вспыхивая энергией. Кай улыбнулся и начал затягивать воздух, как будто делая глубокий-глубокий вдох. Чем глубже он вдыхал, тем ярче становились его глаза и тем меньше сил оставалось у меня. Если бы он не держал меня крепко за плечи, я бы завалилась на пол. Перед глазами стало темнеть.
Еде-то вдалеке раздался свистящий звук рассекаемого воздуха. Кай икнул, уронил мне голову на грудь и начал медленно сползать. В пробитом черепе торчал наконечник стеклянного подсвечника. Я подняла обессиленный взгляд перед собой. В проходе стоял Илай. Весь в крови и порезах. Его майка была разодрана, а костяшки кулаков превратились в кровавое месиво. Он облегченно выдохнул, когда убедился, что я в порядке, и, шатаясь, пошел ко мне.
Красивые губы тронула легкая улыбка. Он сомкнул руки у себя на затылке и вдруг со стоном изогнулся. У него из спины торчала засаленная рукоятка ножа. Упираясь обеими руками в дверной проем, наклонившись, стоял Адларик. Его лицо напоминало пару фунтов свиного фарша. Он с усилием оттолкнулся ладонями и двинулся к нам.
Илай попытался вытащить нож, но его руки не доставали до того места.
— Вынь его, — прохрипел он.
Я закачала головой. Нет, нет, нет!!! Я не могу! У меня так сильно стучали зубы, что я думала — откушу себе язык.
— Скорее! — крикнул Илай. Адларик был уже в нескольких шагах от него.
Я схватилась за рукоятку, зажала глаза и с силой потянула на себя, ошущая, как лезвие проделывает по живой плоти свой путь. Илай зарычал от боли и, помогая мне, шагнул вперед, оставляя окровавленный нож у меня в руках.
Целясь прямо туда, где только что торчал нож, Адларик занес руку, но Илай увернулся, и удар пришелся в грудь. Он отъехал в сторону, с трудом сохраняя вертикальное положение, и кинулся к Адларик. Илай наклонился и ударил его кулаком в живот, а затем сделал резкий поворот вокруг оси, словно скручиваясь, и отпружинил обратно, закладывая всю силу в удар правой руки, отправивший Адларика на пол. Илай прыгнул на него, как кобра. Вцепившись друг в друга, они с рычанием покатились, круша всё на своем пути. Остатки мебели рассыпались на части, устилая своими обломками уже покрытый осколками пол.
Илай схватил Адларика за рубашку и отшвырнул к массивной балке, подпирающей выбеленный потолок. Адларик врезался в колонну спиной и вскрикнул. Мне даже показалось, что хрустнули его кости. Белые хлопья краски, как крупные снежинки, посыпались на их головы. Стены старинного здания дрогнули. Перегородку между залом и мастерской потолка до пола расчертила глубокая трещина. Илай подлетел к Адларику и, прижимая к столбу, сдавил его широкую шею. Вены на лице Адларика вспухли, словно корявые ветки. Он неожиданно собрал с пола стеклянную пыль и швырнул в лицо Илаю.
Илай издал гортанный звук, от которого у меня застыла кровь, и отшатнулся назад. Воспользовавшись этим, Адларик подобрал с пола серповидный кусок разбитого стекла и не спеша подошел к нему. Он смеялся. Стоял напротив и смеялся, а его мерзкий хохот отдавался у меня в голове. Он схватил Илая за волосы и пяткой пнул в живот. Илай упал на колени, словно слепой котенок.
Серповидный осколок четко повторил контур шеи, когда Адларик прижал его к Илаю. Чувствуя, как желудок скручивается в тугой комок, я подняла дрожащую руку, в которой до сих пор сжимала нож, и он, будто по собственной воле, подался вперёд. Нож яростно просвистел, разрезая воздух, и погрузился в спину Адларика. Тот закричал, безрезультатно пытаясь дотянуться до рукоятки, но она застряла между лопаток.
Я ждала, пока он упадет, но он твердо стоял на ногах, а затем резко развернулся ко мне. Во мне трепыхнулись страх и облегчение одновременно. Илай был в безопасности… пока… Адларик решил разделаться со мной. Я повернулась и побежала. Комната оказалась настолько маленькой, что деваться было некуда. Адларик схватил меня за рукав, я рванула вперед, оставляя в его руках окровавленный клочок.
Я запуталась в нитках стеклянных штор, когда почувствовала, что он схватил меня сзади и толкнул в мастерскую. Я отлетела к печи, выложенной кирпичом, снова сильно ударилась об угол и закашлялась кровью. Я стояла на четвереньках и хватала ртом воздух, словно рыба. В дальнем углу в осколках лежал стеклодув. Его разбитые очки валялись рядом, а седые волосы рассыпались по бетонному полу.
Адларик подошел ко мне, в его груди торчал наконечник ножа, как тогда у Илая. Мутные, словно запотевшее зеркало, глаза ужасающе сузились. Он наклонился ко мне. В этот момент я наконец смогла сделать жадный громкий вдох, заполняя легкие металлическим запахом собственной крови. Оттолкнувшись от пола, я брыкнула ногами, сбивая его. Адларик упал назад, а я откатилась в сторону и вскочила на ноги. Бежать не было смысла. В соседней комнате лежал ослепленный Илай, и наши жизни зависели от меня.
На меня вдруг снизошло ледяное спокойствие. Рассудок прояснился и страх исчез. Я схватила со стены металлический инструмент, похожий на лопат, и, размахнувшись, въехала Адларику по башке, когда он уже поднимался. Височная кость треснула, из раны захлестала кровь, темная, как чернила. Адларик осел, раскинув руки, и не шевелился.
Я отшатнулась назад, выпуская из рук оружие, и облокотилась о боковую стенку печи, закрывая глаза. От нее шел жар, разливаясь по дрожащему телу. Меня колотило так, что казалось, я разорвусь на части. Было невыносимо жарко. Я открыла глаза и закричала, увидев перед собой покореженное лицо Адларика, как будто его вспахал трактор.
Он приоткрыл рот в усмешке, показывая испачканные кровью зубы, и я с ужасам заметила в его руке раскаленный докрасна металлический кол. Его потенциальная траектория была очевидной — он целился в сердце, а движения Адларика не потеряли молниеносности. Я лишь успела дернуться влево, и он вонзил мне его в плечо, пригвоздив к печке, как бабочку булавкой.
Я закричала так, что зазвенело в ушах. Связки засаднило, и голос стих. Из горла доносилось еле слышное шипение. Обжигающая боль затмила всё. Адларик вытащил из печи шипцы, сжал их вместе и занес надо мной.
— Капец тебе! — прохрипел он.
И тут на его голову по обе стороны обрушились руки Илая. Он зажал ее, словно клещами, резко скрутил вбок и затем… одним мощным рывком сорвал с плеч. Мне в лицо брызнула кровь. Обезглавленное тело упало под ноги. Я всхлипнула, но старалась не закричать, сжимая челюсти. Все тело тряслось и болело. Сильнее всего боль пульсировала в плече. В ногах больше не осталось сил, но кочерга, торчащая во мне, не давала двинуться.
— Мне нужно вытащить эту штуку, — словно извиняясь, проговорил Илай. Я закрыла глаза, сделала глубокий вдох, до онемения сжала зубы и кивнула.
Новая резкая боль ворвалась в плечо, но потом стала стихать. Я сползла по стенке вниз, села прямо на осколки и обхватила себя одной рукой. Вторая лежала на полу, словно кусок резинового шланга. Илай опустился напротив. Его лицо, как и он сам, было покрыто резаными ранами, губа рассечена, а белки напоминали ягоды красной смородины с кровавыми прожилками. Из глаз Илая, вымывая осколки, текли красные слезы.
Я уронила голову вниз и заплакала.
— Всё хорошо, — проговорил он хрипло. — Всё позади.
Я подняла голову, бросая беглый взгляд на обезглавленное тело.
— Кто они? Почему хотели нас убить?
Илай устало покачал головой.
— Не знаю. Но кто-то приложил огромные усилия, чтобы это осуществить. Адларик — один из лучших бойцов. Он никогда не появлялся просто так.
— Значит, вместо них еще придут другие?! — меня ужасно трясло.
— Увы. Но мы будем готовы, — сказал Илай уверенно.
Он поднялся, опираясь на колено, и огляделся вокруг.
— Нужно прибраться.
Я посмотрела на труп и ощутила подступающую тошноту…
Читать бесплатно другие книги:
