Папина дочка, или Исповедь хорошего отца Чемберлен Диана
— Ты скоро освоишься.
— У тебя не было детей, но заботиться о ребенке получается так естественно. Гретхен говорит, что мне нужно расслабляться, когда я ее держу, а я вся напрягаюсь.
— Будь терпеливее сама с собой.
Алиса посмотрела в окно.
— Может быть, ты и Дейл возьмете ее на воспитание?
— Мы тебе всегда поможем, Эли. Не беспокойся.
Она вздохнула.
— Я чувствую себя запертой в ловушке.
— Скоро ты вернешься к друзьям.
— Да, с ребенком!
— Все будет хорошо, — заверила я. Кому как не мне знать, как нелегко ей придется. Прежних отношений с друзьями уже никогда не будет.
Я оставалась с ней еще час, пока не пришло время возвращаться в пансионат, чтобы проверить, как там идут дела, и ответить на письма. Я перепеленала Ханну и уже укладывала ее в кроватку, когда Алиса схватила меня за руку.
— Я так рада, что ты у нас появилась. Я так рада, что Дейл остался с тобой, а не с Деброй.
Дейл рассказывал мне о Дебре, своей бывшей невесте, когда мы с ним только познакомились. Он был от нее без ума, а она говорила, что у нее еще никогда не было ни с кем серьезных отношений. Какой-то репортер, однако, написал в местной газете статью о Хендриксах. Он выкопал где-то, что Дебра уже была замужем. В глазах Дейла это не было преступлением. Преступление было в том, что она не сказала ему об этом раньше и унизила его своей ложью. Я поняла это, когда он рассказывал мне всю историю. Рана была тогда еще свежа, и мне стало жаль его.
Я обняла Алису.
— Я тоже рада. Позвони мне, если тебе станет одиноко.
Я вышла из комнаты и уже приближалась к парадной двери, когда мельком увидела в гостиной Джеймса и двух хорошо одетых мужчин.
— А вот и наша Роби, — громогласно объявил Джеймс, и я замедлила шаг, сменив его на более подобающую светской женщине походку.
— Здравствуйте, — сказала я с улыбкой.
— Заходи, заходи! — Джеймс поманил меня в гостиную.
Я вошла, и он представил мне мужчин, чьи имена я тут же забыла. Дейл постоянно твердил мне, что я должна запоминать имена собеседников, но у меня это никак не получалось.
— Робин станет новым членом семьи, — сказал Джеймс. Он явно гордился мной, хотя в шортах и в рубашке с молочным пятном на плече я вряд ли оправдывала эту гордость.
Один из мужчин взял мою руку в обе свои.
— Моя жена только и говорит о предстоящем торжестве. Она говорит, что ей уже давно не случалось присутствовать на свадьбах. Вы должны познакомиться с ней, чтобы, когда она начнет плакать во время церемонии, она, по крайней мере, знала, кто вызвал у нее эти слезы.
— Буду рада с ней познакомиться, — сказала я.
Я начинала нервничать по поводу свадьбы. Похоже, что весь город был приглашен. К приготовлениям я не имела никакого отношения. Молли взяла все на себя — и приглашения, и цветы, и торт. Правда, я сказала, что хотела бы шоколадный, но все остальное решала она. Она же выбрала мне платье. Поскольку это было ее платье, я не могла его критиковать, да оно и действительно было прекрасно. Я старалась думать о предстоящем событии как о прекрасном сне, но просыпалась каждую ночь в два часа, чувствуя, что оно больше походит на кошмар. В последнее время моя жизнь несколько вышла из-под моего контроля.
— Извините, но я вынуждена вас покинуть, — сказала я Джеймсу. — Надо посмотреть, как идут дела по соседству.
— Конечно, конечно!
Уже у парадной двери я услышала, как он сказал:
— Правда, она очаровательна?
Люди в этой семье бывали иногда двуличны, иногда злонамеренны, иногда расчетливы. Но в одном я была уверена: меня они любили. Идя по двору к пансионату, я спрашивала себя, является ли умолчание таким же грехом, как прямая ложь, вроде той, что Дебра выдала Дейлу.
На кухне я стала собирать все ингредиенты для запеканки, которую следовало подать на завтрак на следующий день, и думала о теплом отношении и вежливых словах Джеймса и о том, как чудесно складывалась моя жизнь. О вакансии в пансионате мне рассказала моя подруга Джой, с которой я познакомилась в реабилитационном центре, где мы с ней одновременно проходили курс лечения. Она работала официанткой в Боуфорте и уговорила меня поселиться там вместе с ней. Я была на перепутье. Отец убеждал меня поступить в колледж. Это входило в мои планы, но сначала я хотела ощутить вкус свободы. У меня было такое чувство, что меня годами держали взаперти, сначала моя болезнь, потом выздоровление. После года реабилитации мне не хотелось учиться. Я просто хотела наслаждаться жизнью.
После того как меня взяли на работу, Дейл прочел мне краткий курс — все о Боуфорте, так что в любом случае я знала о городке и его окрестностях больше, чем мои постояльцы. Дейл водил меня по набережной, представлял меня всем владельцам магазинов, показывая мне яхты в бухте и называя их владельцев. Вдали мы видели пони на пляже Кэрротс-Айлендс. Как же мы полюбили эти прогулки! На меня произвело сильное впечатление отношение семьи Хендрикс к городу: насколько Дейл обожал Боуфорт и как много он хотел сделать для его жителей. Уже тогда он собирался стать мэром, хотя я и не подозревала, как скоро это должно было случиться. Я очень увлеклась им. Пока я была больна, я забыла часть себя. Сексуальную часть. Это не так странно, когда вся твоя жизнь поглощена болезнью. Иногда я чувствовала себя не человеком, а сплошным сердцем. С Дейлом эта часть меня вернулась к жизни. Когда он брал меня за руку, я ощущала каждую клеточку своих пальцев, как будто впервые заметила, что они у меня есть. А его прекрасные серые глаза! Тогда я еще не видела, как они темнеют, как в них возникают грозовые облака. В характере Дейла, в его отношении к людям были нежность и тепло, под которыми скрывалась сталь. Его было не согнуть, и, если я хотела, чтобы он сделал то, чего он категорически делать не хотел — изменить что-то в пансионате или даже посмотреть фильм, который ему не нравился, — мне приходилось подходить к предмету разговора медленно и осторожно, чтобы преодолеть его упертость. Но в любых отношениях есть место компромиссу, я постигла эту истину в течение нашей жизни с отцом. Нового здесь для меня ничего не было.
Мой отец был в восторге, когда узнал, что я встречаюсь с Дейлом Хендриксом. Будучи преподавателем политологии, он всегда был в курсе политической ситуации в штате и точно знал, кто такой Дейл: наследник империи Хендриксов. Папа хотел, чтобы кто-то обо мне заботился. Он был уверен, что, если я войду в эту семью, ему больше не придется обо мне беспокоиться.
Во время наших экскурсий по Боуфорту мне уже надоело говорить о своем сердце, но Дейл задавал мне тысячи вопросов, и мне приходилось отвечать на все. Он сказал мне, что я потрясающая девушка, а я возразила, что действительно искреннего восхищения достойны родственники донора. И заплакала, что всегда случалось, когда я думала о людях, которых никогда не знала, но от которых получила самый великий дар, какой когда-либо получала или могла получить.
Мы сидели в беседке с видом на Тэйлорз-Крик. Сгущались сумерки, темнели краски заката и вода. Каждый момент моей жизни был прекрасен, но этот, как картина, запечатлелся в моем сознании навсегда. Дейл обнял меня и смахнул одну мою слезу кончиком пальца. Потом повернул меня лицом к себе и поцеловал. Меня очень давно не целовали. Я забыла, как от одного только прикосновения губ по всему телу разлетаются искры. Разве можно настолько потерять рассудок, чтобы быть готовой переспать с человеком, которого я почти совсем не знала? Мы вернулись в Хендрикс-Хаус, тихо поднялись по наружной лестнице, ведущей в его личные апартаменты, и еще не дошли до спальни, как я начала расстегивать на нем рубашку.
При воспоминании об этой ночи я улыбнулась, завернула запеканку в фольгу и сунула ее в холодильник. Потом я взяла трубку и набрала номер Дейла.
— Ты бы не мог прийти сегодня пораньше? Я по тебе соскучилась.
Мне снилось, что где-то в доме плачет моя девочка, но я не могу к ней попасть. Конечно, это всего лишь сон, но от этого мне было не легче. Я бегала по дому, который состоял из множества проходных комнат, иногда таких маленьких, что мне приходилось заползать туда на четвереньках, а иногда огромных, как бальные залы. Плач был надрывный — она звала меня, нуждалась во мне! Звук доносился то с одной стороны, то с другой, и я не могла ее найти.
Посмотрев на рубашку, заметила вокруг сосков два влажных пятна.
— Робин, — донеслось до меня откуда-то. — Проснись, Робби. Тебе что-то снится.
Я открыла глаза. В кромешной темноте только огонек в маленьком телевизоре маячил на моем туалетном столике. От беготни во сне у меня кружилась голова, и я не понимала, где нахожусь. В больнице? В своей детской спальне? Я дотронулась до груди. Сухо.
— Сядь, любимая. — Это был голос Дейла.
Я была в пансионате. Дейл приподнял меня за плечи. Я всем телом прижалась к нему.
— Ты в порядке? Ты так тяжело дышишь. Твое сердце…
— Это только сон.
Сказала это скорее себе, а не только ему. Я знала, что с сердцем у меня все хорошо. Оно было у меня, может быть, здоровее, чем у него. Я получила его от пятнадцатилетней девочки, погибшей в автокатастрофе. Мне иногда снились ее последние минуты, когда она одна, искалеченная, лежала в соскользнувшей с обрыва машине. Иногда мне снилось, как жизнь уходит из ее тела и переходит в мое. А потом — что мы обе живы, и я просыпалась с чувством невероятной радости, которая не оставляла меня, пока я все не вспоминала.
Я наклонилась вперед, и Дейл потер мне шею.
— Надеюсь, я не кричала, — я попыталась засмеяться, — не перепугала гостей.
Когда мы с Дейлом стали любовниками, мы провели эксперимент с целью проверки, насколько шум в моей комнате слышен в номере наверху. Дейл поднялся наверх, а я осталась у себя, издавая эротические звуки и раскачивая кровать, чтобы она заскрипела. Дейл сказал, что ничего не слышал, но все же мы всегда оставались настороже.
— Я действительно кричала? — спросила я.
— Нет, ты только всхлипывала и тяжело дышала. — Дейл обнял меня, слегка покачивая. Он был таким добрым! — Расскажи мне свой сон.
Мгновение я колебалась, но не нашла причины не рассказать ему.
— Мне снился ребенок. Девочка плакала, а я никак не могла к ней попасть. Я искала и не могла найти к ней дорогу. Это было очень… мне так хотелось быть с ней!
У меня потекли слезы, и я порадовалась, что в комнате темно. За две недели после рождения Ханны мне уже не в первый раз снился мой ребенок. Днем все было в порядке. Никаких проблем. Но когда я засыпала и не контролировала свои мысли и эмоции, она вдруг появлялась, была где-то рядом, она плакала, и я никак не могла проникнуть к ней. В одном сне я очень огорчилась, потому что не знала, как ее зовут. Я не знала имени собственного ребенка. Как ее назвал Тревис? Была ли она здорова и счастлива? Я знала, что мою проблему с сердцем она не унаследовала. Отец говорил мне, что ее обследовали сразу после рождения и она была вполне здорова. Это было чудо, если подумать о количестве лекарств, которые я принимала, будучи беременна. Большую часть времени я была способна вытеснить ее из моего сознания. Теперь она пыталась туда прорваться.
Дейл засмеялся.
— Ты слишком много времени проводишь с Алисой и Ханной. Однако, — добавил он серьезно, — ты так ей помогаешь! Она… она никак не привыкнет к тому факту, что стала матерью.
— Это гормоны, — сказала я. — Как только она вернется в школу, к своим друзьям, все наладится.
Я сама не верила в то, что говорила. У Алисы были основания тревожиться о своем будущем. Никому из ее друзей не нужно будет бежать после школы домой к ребенку.
— Ты будешь замечательной матерью, — сказал Дейл.
Я была рада, что в комнате темно и что он не видит, как я смутилась. Говорила же ему, что у меня может и не быть детей. Медикаменты, которые я принимаю, чтобы предотвратить отторжение моего нового сердца, сделали зачатие и вынашивание для меня делом крайне рискованным. Доктор сказал мне, что появление у меня детей «маловероятно, но не невозможно». У Дейла это «маловероятно» совершенно испарилось из памяти. «Мы найдем способ», — сказал он, и я не возразила по привычке: я никогда не возражала, когда что-либо могло привести к конфликту. Я желала детей, но была готова воспитать приемных. По тому, как отреагировали Дейл и его родители, когда Алиса сказала, что отдаст ребенка на усыновление, я поняла: такую идею они вряд ли воспримут положительно.
Мне показалось, что я снова слышу где-то плач ребенка, хотя я уже окончательно проснулась. Я зажгла лампу на ночном столике. Темнота меня угнетала.
В глазах Дейла отразился свет. Они были у него серебристо-серые, цвета океанской волны в сумрачный день. И внезапно до меня дошло: я вдруг поняла, почему влюбилась в Дейла. Когда я впервые его увидела, придя на собеседование по поводу работы, у меня сразу же возникло желание его обнять. Тогда мне показалось, что это любовь с первого взгляда, но мое подсознание сыграло со мной злую шутку: теперь стало очевидно, что в нем я увидела Тревиса.
— Ты что? — спросил он, и я осознала, что смотрю на него так, словно в первый раз его вижу.
— Ничего, — покачала головой я. — Что-то никак не приду в себя.
Со мной что-то происходит, и мне это не нравится. Ребенок Алисы подействовал на меня как-то странно, и мне сейчас это было совершенно ни к чему. Меньше всего мне было нужно терзаться воспоминаниями о Тревисе и о его ребенке. Так в чем же дело?
«Твой ребенок в безопасности, — говорила я себе. — У нее есть отец и мать, которые ее любят, и она здорова».
Я едва ли когда-нибудь думала о ней. Трансплантация сердца — именно это повлияло на меня, а не ребенок. Ребенок — всего лишь примечание в книге моей жизни. Мне всегда удавалось думать о дочери без всяких эмоций. Сегодня ночью стало ясно почему, и я испугалась. Твердая строчка рассудка защищала меня от чего-то, что могло порвать меня на части. Теперь, с появлением в моей жизни Ханны, швы начали расходиться.
— Ты готова снова уснуть? — Дейл потер мне плечо.
Я кивнула, хотя не думала, что мне удастся заснуть. Сон, казалось, снился мне уже давно, но оставил после себя столько тревожных ощущений, что я боялась выключить свет. Однако я его все-таки выключила и прижалась к Дейлу, вдыхая его запах, стараясь вспомнить, кто он. Стараясь думать о том, какая у меня будет замечательная жизнь, когда я стану его женой. А вместо этого в ушах звучал голос отца:
«Этого ребенка никогда не было. Оставь все это в прошлом, Робин. Ничего этого в твоей жизни не было». Я думала о своем сне и своем отчаянном стремлении добраться до малышки. В этот момент я поняла, что можно любить кого-то, кого ты не знаешь и никогда не узнаешь. Любить всем сердцем.
Глава 10 Эрин
После этого несчастья я возненавидела сон. Стоило мне опустить голову на подушку, и передо мной вставал пирс. Поэтому я не входила в спальню, пока у меня окончательно не слипались глаза. Когда мне очень везло, сон овладевал мной раньше, чем пирс. Поэтому две недели спустя после моего переезда в эту квартиру я в два часа утра все еще бодрствовала, и до меня доносились «Звуки музыки» по телевизору.
Я всегда была «совой», но работа вынуждала меня ложиться спать не позже полуночи. Теперь, без работы и без мужа, я могла бодрствовать сколько угодно. Я сидела в комнате на жесткой софе, слушала что-нибудь бездумное по телевизору, раскладывала на айпаде пасьянс или читала сообщения от группы «Отец Харли». Майклу пасьянс не нравился, и мне доставляло извращенное удовольствие его раскладывать. «Это занятие не связывает людей между собой», — ворчал он. Ему нравились игры, объединяющие людей в соперничестве или сотрудничестве.
А мне нравилось быть одной, насколько мне вообще что-нибудь могло сейчас нравиться. Мне не нужно было думать о том, чтобы приготовить вовремя еду или что надеть завтра утром. Несколько ночей я проспала одетой. Майкл, должно быть, звонил Джудит, говорил ей, что я все глубже ухожу в депрессию и мне нужно помогать эффективнее, чем она это делала. Самое лучшее в разлуке с Майклом заключалось в том, что я могла делать что хочу, не заботясь о его реакции.
«Звуки музыки» был его любимым фильмом. Я его этим всегда дразнила, потому что мне фильм казался неинтересным.
Я не была уверена, что когда-нибудь видела его целиком, потому что всегда была занята Кэролайн или какими-то домашними делами. Но Майкл смотрел его каждый раз, с начала до конца. Теперь он меня заинтересовал, и, отложив айпад, я переключилась на фильм. На этот раз я поняла, чем он так увлек Майкла. Там фигурировали дети. Семеро детей. Майкл был в своей семье одним из семерых, как раз посередине. Когда мы с ним начали встречаться, он говорил, что хочет семерых своих. Я думала, он шутит, но он не шутил. В конце концов он сказал: пусть их будет столько, сколько я захочу. Когда я заметила, что троих было бы достаточно, он возразил, что четверо лучше, чтобы никому не пришлось быть посередине. Я любила его за то, что он желал детей, за то, что он был такой семейственный. Мы пытались завести ребенка после смерти Кэролайн, и, хотя наша неудача меня расстроила, я была счастлива, что в конечном итоге не забеременела. Это было бы не ко времени. Майкл не соглашался со мной. Однажды ночью, всего через несколько недель после смерти Кэролайн, мы обнялись в постели, объединенные общей скорбью.
— Если бы ты забеременела, — сказал он, — эту боль стало бы легче выносить.
Я села, не поверив своим ушам.
— Ее никем нельзя заменить! — воскликнула я.
— Я знаю, знаю! — сказал он, привлекая меня к себе. — Я не это имел в виду.
Я высвободилась из объятий и в гневе уставилась на него.
— Нет, ты именно это хотел сказать.
Быть может, именно в тот момент я впервые испытала к нему ненависть. И именно в тот момент между нами легла пропасть.
Сейчас я смотрела на экран. Все семеро детей весело распевали хором «До-Ре-Ми». Поэтому он так и любит этот фильм, подумала я. В нем есть то, что составляло смысл его жизни, — семья.
Взяв пульт, я выключила телевизор. В программе говорилось, что на этой неделе «Звуки музыки» будут транслировать каждый вечер. Я взяла айпад и написала об этом Майклу, вдруг он захочет его записать. Потом уселась с ногами на софе и обхватила колени руками.
Я потеряла ребенка, подумала я. Майкл потерял мечту.
Глава 11 Тревис
Саванна положила пустой контейнер из-под салата на одеяло. Мы ужинали на пляже — Белла, Саванна и я — и теперь наблюдали за приливом.
— Что делают эти люди на нашем пляже? — С усмешкой в голосе она кивнула на пожилую пару, гуляющую по песку у самой воды.
— Нарушители. — Я достал клубничину из миски, стоявшей между нами на одеяле.
— Что такое рушители? — спросила Белла. Она свернулась клубочком на моих ногах, я обнял ее свободной рукой. Как-то она похудела в последнее время. Нам явно не хватало маминой кухни.
— Это шутка, Белла, — сказал я. — Нарушители — это люди, которые заходят туда, где им не следует быть. Но это общий пляж. Пляж для всех. Поэтому эти люди имеют такое же право гулять здесь, как и мы.
— Тогда почему ты сказал это слово?
— Потому что в это время года на пляже мало народу и кажется, что весь пляж принадлежит нам.
— Ты ей слишком много объясняешь, — сказала Саванна. — Она же не понимает.
— Нет, понимаю.
Белла поняла достаточно, чтобы оскорбиться.
Почему все хотят, чтобы я говорил с дочерью, как с маленькой глупышкой? Да, кое-что из того, что я ей говорил, было выше ее понимания, но тем не менее она воспринимала многое. Я никогда не знал, что задержится у нее в голове, поэтому и выкладывал все. Саванна уже несколько раз критиковала мое обращение с Беллой, как и сейчас. Хотел бы я разъяснить ей кое-что на этот счет. Но она присматривала за Беллой всего за пятнадцать долларов в день, так что мне, вероятно, придется смириться с критикой. На прошлой неделе я нашел работу на стройке — меня поставили на строительство внутренней лестницы, потому что постоянный рабочий на этом месте все еще поправлялся после операции. Но сейчас он уже вышел на работу, и мне там больше делать нечего. Деньги были ничтожные, но мне хотя бы не нужно было заботиться о еде. А телефон и квартира… я не хотел об этом думать. Телефонная компания на днях отрезала мою линию. Я решил не снимать рекламу со своего фургона, хотя от номера телефона на ней и не было больше толку. Но, может быть, кто-нибудь заметит рекламу и заинтересуется? «Как же, мечтай больше!» — сказал я себе. Все дело тут в гордости. Сними я рекламу, и стану еще одним неудачником, разъезжающим в белом фургоне.
Долг за жилье продолжал расти. У меня была только половина нужной суммы, а старик, хозяин трейлера, был не из жалостливых. «Все или ничего, — сказал он. — Даю тебе отсрочку до конца недели». У Саванны деньги были. Не так уж много, но у нее в трейлере были приличные вещи, у нее была машина, и она не стеснялась в расходах на еду и пиво. Неловко было просить у нее в долг, а сама она не предлагала.
Я был ей благодарен, поэтому и терпел ее выговоры по поводу воспитания Беллы. Они с ней неплохо ладили, но, когда я в конце дня возвращался с работы, Белла от меня не отходила. После пожара и потери «бабы» она не любила со мной расставаться. Казалось, она испытывала облегчение при виде меня, как будто боялась, что я могу тоже вдруг отправиться на небо.
Развалившись на одеяле, я протянул руки Белле, чтобы поднять ее в воздух. Я проделывал с ней этот трюк, когда она была еще крошкой, но теперь она уже становилась слишком тяжелой. Когда я поднял ее вчера вечером после работы на лестнице, у меня заболели руки. Это была та приятная боль, когда ты знаешь, что честно потрудился. Сейчас я ничего не почувствовал. Только легкий вес моей худенькой девочки, летающей по воздуху.
— Ты не сказал мне, чем кончились поиски работы сегодня.
Саванна отвинтила крышку и отхлебнула из банки. Она была права. Я говорил о чем угодно, только не о плачевном результате моих поисков. Я сел, опустил Беллу на одеяло и проследил, как она поднялась и побежала за ракушками.
— Ничего нет. Я купил газету и, если ты дашь мне свой телефон, позвоню в одно-два места. Но, честно говоря, не очень-то надеюсь.
— Может быть, тебе следует пойти на курсы и поучиться чему-нибудь еще, я же учусь, — сказала она. — Ты бы мог делать и что-нибудь другое.
— А на что будет жить Белла, пока я учусь? И чему учиться?
Мой голос звучал сердито. Разочарование всегда приводило меня в паршивое настроение. На выпускных экзаменах я получил приличные оценки, но на стипендию не потянул. Денег у нас с мамой не было. А потом появилась Белла. На этом все и закончилось.
— Ну а чем ты вообще интересуешься? — спросила Саванна.
— Я всегда хотел быть биологом, точнее — ихтиологом, — сказал я. Я никогда никому об этом не говорил и сейчас пожалел, что сказал Саванне, тем более что она рассмеялась.
— Для этого надо действительно иметь мозги.
— Хватит об этом, Саванна. — Я хотел сказать ей, что мои школьные результаты были выше среднего, но усомнился, знает ли она вообще что-нибудь о системе образования.
— Скажите, какие мы чувствительные! — Закинув голову, она сделала большой глоток. — Слушай, — сказала она, — есть идея. Я знаю, где бы ты мог поработать.
— Ты о чем?
— Я не говорила тебе, потому что не хотела, чтобы ты уехал отсюда.
— Уехал?.. — Я не понял, что она имела в виду.
— Уехал отсюда. Но я знаю, где есть работа и где хорошо платят.
— Я с пляжа не уеду.
— А если выбор между пляжем и едой на столе?
Она кивнула в сторону Беллы, наклонившейся поднять ракушку.
Я подцепил еще клубничину, но в рот ее не положил.
— Ты знаешь, где есть работа на стройке? Где?
— В Роли.
— Я там никого не знаю. — Я положил ягоду в рот. — В Роли не поеду.
— А я познакомлю тебя кое с кем, если согласишься там работать. У меня есть там хороший друг. Не ревнуй, — добавила она. — Он не бойфренд, ничего в этом роде.
Я не ревновал. Мне было все равно, есть у нее бойфренд или нет. На самом деле неплохо, если есть. Влечение, которое я испытывал первые несколько раз, когда мы занимались любовью, почти прошло. Да, она — красотка, но пустоголовая, и меня раздражала ее резкость. С ней нельзя было говорить о чем-либо важном для тебя — это было небезопасно. Я надеялся, что моя отстраненность по отношению к ней не повлияет на Беллу. Мне нужна была помощь Саванны. Она говорила, что запала на меня — ее точные слова, — так что мне приходилось быть осторожным, поддерживая у нее хорошее настроение и избегая в то же время внушать ей мысль, что мы могли бы стать ближе друг другу, чем были сейчас.
— А почему твой друг не может никого найти в Роли? — спросил я. — Сейчас многим нужна работа.
Она пожала плечами:
— Я не знаю. Знаешь, на днях я рассказала ему о тебе, и он сказал: «Пошли его ко мне, пристрою». Это его слова.
Должен признаться, это прозвучало соблазнительно.
— Он что, подрядчик? Еще до пожара я выполнял тонкую столярную работу. Квалификация, конечно, не мастер, но могу делать больше, чем обычный строитель.
— Я ему скажу.
— А где мы будем жить? И что мне делать с Беллой? Я никого не знаю…
— Ты бы мог оставить ее со мной, хотя…
— Ну уж нет.
До Роли несколько часов езды, но оставить Беллу для меня все равно что улететь на Луну. Ради заработка можно было бы оставить ее на пару недель с бабушкой, но с Саванной — никогда и ни за какие коврижки. Если ее чувства и были задеты, то она не показала виду.
— Предупреждала ведь, что мне тоже нужно иногда уезжать, так что со мной в любом случае ее нельзя было бы оставить надолго. Хотя я ее просто обожаю.
— Так что забудь о Роли, — отрезал я.
— Рою понадобится человек на следующей неделе, так что у тебя есть несколько дней на размышления.
— Нет. Правда, я благодарен тебе, Саванна, но я не могу уехать. Здесь дом. Это дом Беллы. Я не могу снова нарушить ее жизнь после… — Я взглянул на свою дочь, игравшую с волнами. — После всего.
— Понятно, — сказала она.
— Вот увидишь, я найду что-нибудь здесь. Просто для этого требуется еще немного времени.
— Надеюсь, что найдешь. Мне ведь даже не хотелось тебе говорить, чтобы вы не переехали. Потому что я люблю вас, ребятки.
Я по-прежнему следил глазами за Беллой. После этого признания я ни за что не хотел пускаться в разговор о любви.
— Да, — подтвердил я, потянувшись еще за одной ягодой. — Белла тоже тебя любит.
Глава 12 Робин
2006
Чего мой отец не знал, то не могло его огорчить.
Так я решила, когда мы с Тревисом начали встречаться украдкой. Это было нелегко. Отец забрал меня из школы и пригласил учителей на дом. У меня было около двух часов между уходом очередного учителя и возвращением с работы отца, но Тревис за это время успевал побывать у меня. Сначала мы слушали музыку или немного смотрели кино и целовались — целовались мы много, так что однажды отец спросил, откуда у меня на лице сыпь.
Я в тот вечер написала Тревису: «Нам надо прекратить столько целоваться. Папа заметил следы у меня на лице».
«Не хочу прекращать», — ответил Тревис. «Надо заняться чем-то, что следов не оставляет». Я улыбалась, нажимая клавиши и ожидая ответа. Ответ заставил себя подождать. «А как же твое сердце?» — Он беспокоился обо мне, это было так трогательно. «Все будет нормально», — написала я. Я не была стопроцентно в этом уверена. От одной этой переписки сердце у меня колотилось. «Завтра?» — написала я. «Прекрасно!!!» — последовал ответ. «Презервативы!» — «Не дурак же я. Захвачу 10. Хватит?» Я хихикнула. «Дождаться не могу».
Вместо того чтобы назначить свидание у меня, мы поехали к нему. Я боялась, что папа вернется раньше, поэтому солгала ему, что на горизонте снова появилась Шерри и мы собрались в кино. Самое худшее в этом вранье было видеть, как просветлело его лицо, когда он это услышал. Он был так счастлив, что снова нашлась моя старая подруга. Он очень любил меня и желал мне счастья, но не с «этим парнем без будущего».
Тревис заехал за мной, и мы приехали в его маленький домик в Каролина-Бич. Его мать работала официанткой и должна была вернуться поздно. В доме пахло дымом и рыбой, но нигде не было ни пылинки. Мне там очень понравилось. Тревис называл его «лачугой», и снаружи казалось, что он действительно вот-вот развалится на части. Но внутри он был полон всяких штучек и женских мелочей, и, по сравнению с ним, наша квартира казалась мне стерильной. Как больница.
Тревис начал целовать меня, как только мы вошли.
— Ты уверена? — спросил он.
— Абсолютно, — ответила я. Не думаю, что он мог бы остановиться, даже если бы я сказала «нет». Я еще не видела его таким пылким. Он буквально втащил меня к себе в спальню, но уложил меня в постель так бережно и осторожно, как будто я была стеклянная.
— Тебе не нужно ничего делать, — сказал он. — Ты просто расслабься, а я…
— Не волнуйся, я тоже хочу все делать.
Сев на корточки, я ухватилась за пряжку на его ремне и ощутила его мужское естество рядом с моей щекой, с моим ртом. Я тяжело задышала, сердце у меня неприятно сжалось. Я хотела только одного — как можно скорее почувствовать его внутри меня.
Кто-то сказал мне, что это должно было причинить боль, но боли не было. Ни капельки. Все совершилось так быстро, что я была разочарована. Так хотелось продолжения, и Тревис обещал мне его в следующий раз. От волшебного прикосновения его пальцев я задышала так бурно и часто, что мне показалось, будто я умираю, но мне это было безразлично. Я вскрикнула. Он губами поймал мой возглас, и все кончилось. С начала и до конца это заняло семь-восемь минут. Лучшие семь или восемь минут в моей жизни.
— Притворись, будто я твой отец, — сказал он, устроившись рядом со мной на постели и обняв меня.
— Что?!
— Ну, и как тебе понравился фильм, Робин? — спросил он голосом почти таким же низким и суровым, как у папы.
Я засмеялась.
— Потрясающий! — сказала я.
— Хотела бы ты посмотреть его второй раз?
— И третий, и четвертый.
Тревис крепко прижал меня к своему обнаженному телу, зарывшись лицом в мои волосы. Он прошептал что-то похожее на «навсегда», и я ответила ему тем же, а потом я заплакала, потому что была бесконечно счастлива.
— У меня важные новости, — сказал отец за ужином на следующий день. Была моя очередь готовить, и мы ели цыпленка с овощами, единственное, что я умела стряпать. Я подняла на него глаза. На его губах играла та улыбка, которая всегда свидетельствовала о неуверенности в том, какая реакция последует на его слова.
— Какие? — спросила я.
— Мне предложили работу в университете в Чэпл-Хилл, и я согласился.
Я положила вилку. Сердце у меня трепыхнулось.
— Что ты хочешь сказать?
— Я знаю, что сейчас, когда ты возобновила контакт с Шерри, неподходящее время для переезда. Мне очень жаль, но в Чэпл-Хилл ты заведешь новых друзей, и, что самое важное, там лучше медицинское обслуживание.
— Оно и здесь прекрасное. Я не хочу переезжать!
А сама уже подсчитывала в уме. До Чэпл-Хилл три часа езды. Когда я смогу увидеться с Тревисом? Меня охватила паника.
— Я вздохну с облегчением, когда медицинское обслуживание будет лучше. Знаю, для тебя это неожиданность, но я не хотел говорить тебе, пока все не решилось окончательно. Все определилось только сегодня. И работа, и кому сдать эту квартиру. К тому же я знаю, какую квартиру мы будем снимать, пока я не буду в состоянии ее купить. — Он снова улыбнулся. — Так что мы можем начать укладываться прямо сегодня. Завтра доставят упаковочные коробки, так что уже начинай складывать в стопки одежду и книги…
— Когда? — спросила я. — Когда мы уезжаем?
— Еще нужно вызвать грузчиков, но, думаю, самое позднее — в пятницу. В понедельник я приступаю к работе.
— Папа! Ты должен был мне сказать заранее. Как ты мог меня не предупредить?!
— Тишина и покой, детка, — сказал он, и мне захотелось запустить в него вилкой, но я, разумеется, сдержалась.
— Полагаю, мне следовало дать тебе знать о происходящем, но я не хотел тебя волновать. А вдруг все сорвалось бы? Вплоть до сегодняшнего утра я не был уверен.
— Я не хочу есть.
Аккуратно положив вилку, я встала из-за стола. Нужно немедленно позвонить Тревису.
— Сядь, — сказал отец.
Он всегда говорил таким тоном, когда старался меня успокоить. Уйти я не посмела, но замерла стоя.
— Я знаю, ты виделась с Тревисом, — сказал он.
— Нет!
Щеки у меня горели. Откуда он узнал? Что ему было известно?
— Не лги мне. Один из наших соседей — не будем называть имен — сказал мне, что Тревис приезжал сюда несколько раз, пока я был на работе.
— Только пару раз. Он привозил мне… книги.
Я уставилась в тарелку, избегая встречаться с ним глазами.
— Вчера ты действительно была с Шерри?
— Да, — сказала я.
Он вздохнул, как будто не поверил, но не захотел спорить. В этом не было необходимости. Он намеревался позаботиться о том, чтобы я больше никогда не видела Тревиса.
— Иди к себе, — сказал он. — Подумай, что возьмешь с собой, а что отдашь благотворительным организациям.
Когда я проходила мимо его кресла, он взял меня за руку. — Это детская любовь, детка. Ты скоро найдешь более подходящего молодого человека. Я тебе это обещаю.
Переезд совершился так быстро, что у меня не было времени попрощаться с Тревисом. Это были ужасные две недели. Я уверена, что отец знал о переезде задолго до того, как рассказал об этом мне.
Безусловно, мы переезжали отчасти из-за его работы, отчасти ради лучшего медицинского обслуживания для меня, но у меня также не было сомнений, что он нашел способ разлучить меня с Тревисом. Однако он понятия не имел, что мы настолько близки, что расстояния не могут положить конец нашей любви.
Наша новая квартира была меньше, чем старая, но она находилась в очень престижном районе недалеко от университета, и студенты постоянно сновали у нас под окнами, весело болтая и вызывая у меня еще более сильное чувство одиночества. С Тревисом мы постоянно говорили по телефону и все время переписывались. Без него я бы умерла от одиночества. У меня был новый дом, но не было друзей. А как их завести, когда ты постоянно сидишь в четырех стенах? Отец догадался о наших отношениях с Тревисом по счетам за телефон. Это скорее напугало его, чем рассердило, и он сказал мне, что мне следует поискать новых друзей в Чэпл-Хилл.
Читать бесплатно другие книги:
