Папина дочка, или Исповедь хорошего отца Чемберлен Диана

Глава 28 Эрин

У меня было такое чувство, что я никогда не засну. В час ночи я еще бодрствовала, может быть, потому, что Белла просила меня не тушить свет, а я могла спать только в полной темноте. Ночника в этой квартире не было, поэтому я оставила свет в туалете, а дверь только слегка прикрыла. Беллу это удовлетворило, она заснула, полоска света падала ей на лицо, а я не сводила с малышки глаз. Стоило мне отвернуться, как я забывала, что она не Кэролайн. Мне все время приходилось напоминать себе, что в моей постели и в моем сердце разные маленькие девочки. После смерти Кэролайн я неоднократно испытывала безумное ощущение, воображая, что вижу ее на другой стороне улицы или слышу ее голос с другого конца комнаты. Но сегодня я чувствовала себя вполне нормальной. Почти довольной. Да, это была странная ситуация, но в эту ночь я думала о ком-то другом, а не о себе. Господи, до чего же я бы занята собой! До сегодняшней ночи я этого не сознавала. Все мои душевные силы уходили в мое горе, в мою боязнь возвращения на работу, в мою повседневную тоску. Сегодня я не думала о себе. Я думала только о том, как комфортнее и надежнее устроить Беллу. Тревис сделал мне подарок. Сознавал ли он это?

Мы с Беллой хорошо провели вечер. Перед ужином погуляли вокруг озера неподалеку от дома. В одном месте там был маленький мостик через впадающий в озеро ручей. Я перебежала его, затаив дыхание. Чтобы скрыть свою тревогу от Беллы, я превратила это в игру, но после той ночи на пирсе я не могла без ужаса находиться где-либо над водой. Раньше я любила нырять, но теперь от одного вида трамплина для прыжков в воду меня бросало в дрожь.

По другую сторону ручья была площадка для игр, где Белла качалась на качелях и съезжала с горки, но большую часть времени она оставалась рядом со мной, а не убегала вперед, как это делала Кэролайн. О, Кэролайн! Если бы она была немного боязливее! Если бы держалась поближе ко мне! Если бы в тот вечер я не послушалась Майкла! «Ты слишком ее оберегаешь, Эрин. Она у тебя станет всего бояться». Быть может, если бы Белла находилась сейчас с отцом, она была бы посмелее, но сейчас она только хотела держаться за мою руку, и мне это было приятно.

Она помогала мне готовить ужин, разрывая латук для салата. Мы ели суп и салат с хлебом. Это были все мои запасы, не считая мороженых продуктов. Белла не ела салат и заставила меня срезать корку с хлеба, но зато съела куриный суп с рисом. Потом у нас был чай с печеньем. И наконец, я сделала то, о чем мечтала с того самого момента, как нашла у нее в кармане записку. Я выкупала Беллу в ванне с пеной и вымыла ей голову.

— А что такое ванна с пеной? — спросила она, когда я сообщила ей мой план.

— Неужели ты никогда не купалась в ванне с пеной? — не поверила я.

Она покачала головой.

— В нашем сгоревшем доме я купалась просто в ванне, — сказала она.

Мне хотелось расспросить ее об этом доме. Неужели он сгорел дотла? Но я решила не задавать вопросов, которые могли ее огорчить, ей уже и так приходилось нелегко.

Я наполнила ванну и налила туда пены. Пена покрыла воду примерно на десять дюймов, и по тому, как Белла широко раскрытыми глазами следила за распространением пены на поверхности воды, я поняла, что так ее никогда не купали. Она разделась сама. Крошечная худышка, она была почти невесома, когда я подняла ее и опустила в ванну. Я осторожно помыла ей голову под душем, стараясь, чтобы шампунь не попадал в глаза. Новая зубная щетка, которую я достала из упаковки, оказалась для нее слишком велика, и Белла тихонько всхлипнула, когда я чистила ей зубы, но перенесла это мужественно. Она была чистая до блеска, щеки ее порозовели. Когда я уложила ее в постель, она прислонилась ко мне, как это делала Кэролайн, когда я читала ей «Винни-Пуха», и тело ее отяжелело, погружаясь в сон. Потом я легла сама, не желая, чтобы она проснулась одна и испугалась, но заснуть мне не удалось.

Я взяла с ночного столика айпад и зашла на сайт «Отца Харли с друзьями». Там была пара сообщений с вопросами «Где Эрин?». Я поняла, что впервые за много месяцев с самого утра ни разу не связалась с ними.

Я прочитала несколько постов, появившихся в течение дня. Обычная картина. Там были еще двое родителей со свежим горем. Несколько таких же, как я. Некоторые винили во всем членов семьи, или врачей, или Бога. Некоторые винили себя за несказанное и несделанное.

На мгновение я почувствовала себя бесконечно далеко от всего этого, как будто я оставила своих друзей, столь драгоценных для меня, где-то в прошлом.

«Привет всем, — написала я. — Был безумный день. Я присматривала за маленькой девочкой в возрасте К.». Я была из числа тех родителей, которые не разглашали имена своих детей. Мне это было не важно, но я обещала Майклу, что не стану сообщать подробности о нашей семье. «День был странный» — так я закончила свое сообщение.

За несколько минут я получила сразу множество ответов.

«Не знаю, могла бы я сделать такое!»

«Наверно, тебе это пошло на пользу. У тебя такое доброе сердце, Эрин».

Я снова почувствовала прежнюю близость к своим друзьям. Мы еще попереписывались. Потом я попыталась почитать, но мои глаза все время устремлялись на Беллу. Она держала во рту большой палец, овечку плотно прижимала к щеке. Белый мишка Кэролайн лежал, заброшенный, на диване.

В два часа я отложила айпад, но заснуть не смогла. У меня было снотворное, но я не хотела его принимать. А вдруг я буду нужна Белле? В половине третьего я была так же бодра, как и в одиннадцать. Наконец я встала и пошла на кухню выпить чаю. Только я села с чашкой на диван, как услышала плач Беллы. Она вбежала в темную комнату, растерянная и испуганная.

— Белла, — сказала я. — Я здесь.

Она подбежала ко мне, и я взяла ее на колени. Я просто не могла вынести ее испуганного вида.

— Ты проснулась и забыла, где ты? — спросила я.

Она кивнула, икая сквозь слезы. Она плакала сильно, как плачут дети намного младше ее. Так, что с трудом могла дышать.

— Я хочу к папе, — сказала она.

— Я знаю. — Я качала ее, касаясь губами чистых душистых волос. — Мы увидим его утром в кофейне. Он так тебе обрадуется. — Мне будет трудно расстаться с ней завтра утром. Отправить ее снова в фургон? Разве это возможно?

Я запела. Певица я была никакая, но Кэролайн нравилось, когда я ей пела. Я пропела «Джек и Джилл» и «Мерцай, звездочка, мерцай». Плач Беллы сменился легким вздрагиванием. Мне стало так хорошо от того, что я сумела ее успокоить. Но потом она сказала «Перестань петь», и, поняв, что мой голос больше раздражает, чем успокаивает, я не смогла удержаться от смеха.

Вдруг она слезла с моих колен и побежала к дивану за белым мишкой и своей сумочкой. С овечкой, мишкой и сумочкой она снова взобралась ко мне на колени и попыталась открыть сумочку.

— Тебе нужна твоя куколка? — спросила я, помогая ей с застежкой. Мы положили куклу в сумку после игры с кукольным домом. Я не хотела, чтобы Белла забыла ее утром.

— Да, — сказала она.

Я открыла сумку, Белла засунула туда руку и достала куколку с длинными волосами.

Потом она снова полезла туда и вытащила зубную щетку. Мне никогда и в голову не могло прийти, что Тревис что-то для нее «упаковал».

— Смотри, детка, это твоя зубная щетка! Утром мы воспользуемся ею вместо большой.

— У меня здесь и деньги есть, — сказала Белла, переворачивая сумку вверх дном. Оттуда выпало несколько монет и две фотографии.

— И в самом деле! — сказала я. Больше всего меня заинтересовали фотографии. Я включила лампу возле дивана и поднесла к свету снимок девочки-подростка.

— Это моя мама, — снова сказала мне Белла.

Я не рассмотрела фотографию, когда увидела ее в кофейне в первый раз. Теперь я разглядела, что девочке было не более пятнадцати-шестнадцати лет, и на вид она была очень болезненная. У нее была приятная улыбка, но кожа казалась прозрачной, такая она была бледная. Фотография была старая, или, может быть, у нее так потерлись края от долгого пребывания у Беллы в сумке.

— Она меня очень любит, — сказала Белла. — Но она живет очень далеко, поэтому не приезжает ко мне.

Я слышала в ее пояснениях голос Тревиса. Она повторяла его слова. Быть может, ее мать умерла? Но я вспомнила, как Тревис говорил, что она живет в Боуфорте — совсем не так уж далеко, чтобы не видеться с Беллой. К сожалению, я ничего не знала об их отношениях. Если они разошлись, почему она осталась у Тревиса? Я смотрела на фотографию хорошенькой бледной девушки и думала, скучает ли она по своей дочке. А может быть, Тревис похитил Беллу? Еще день тому назад эта мысль не приходила мне в голову. Но теперь мне стало ясно, что он не всегда принимает разумные решения, когда дело касается его дочери. Сердце у меня забилось тревожно, вдруг эта девушка на фото — Робин — болеет душой о своей дочери. О своей исчезнувшей дочери. Я вообразила ее переживания. «Вы переносите свои переживания на других людей», — услышала я голос Джудит. Ну конечно. Я не могла вообразить, чтобы моя дочь жила где-то, а я бы не имела острой потребности вернуть ее. Я подробно и откровенно поговорю обо всем с Тревисом, когда увижу его. Он вовлек меня в эту ситуацию, и я имела право знать, в чем тут дело.

Глава 29 Тревис

В двадцать три года бывает инфаркт? Я лежал на матрасе в фургоне, среди коробок с кокаином, уставившись в темный потолок. Сердце у меня стучало, ни на секунду не снижая темп. Я чувствовал, как оно колотится о матрас. Только бы не умереть, думал я. Я не мог умереть и оставить Беллу без отца. Хотя в настоящий момент ее отец немногого стоил.

Я остановился на старой парковке у супермаркета и размышлял, в какую скверную историю попал. Очень скверную, надо полагать. Оставалось надеяться, что никто не погиб. Ни те два парня, в которых стрелял Рой. Ни Саванна, ни Рой, хотя я охотно уничтожил бы их сам. Я не хотел, чтобы этот дурацкий план так провалился. И не хотел оказаться в тюрьме, хотя на это у меня было много шансов, с целым-то фургоном ворованного. Надо куда-нибудь все это сбыть. Но куда? Я хочу получить Беллу обратно. Об этом не нужно было думать. Думая о Белле, я был не в состоянии соображать, что делать дальше.

Около четырех утра мне позвонил Рой.

— Что случилось? — спросил я.

— Болван, — сказал Рой. — Ты что, в штаны наложил со страху?

— Что ты хочешь сказать?

— «Что ты хочешь сказать?» — передразнил он меня. — Я дам тебе адрес, и сегодня вечером ты отвезешь туда товар. В десять…

— Не пойдет, — сказал я. — Я с этим покончил. Вы с Саванной можете убираться…

— Заткнись! — закричал он. — У тебя нет выбора, ты понял?

— Я сказал, что я с этим делом покончил.

— Ровно в десять. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Тогда получишь деньги минус сотню за то, что ты просрал…

— Мне ничего не нужно!

— Товар у тебя, и я говорю тебе, что с ним делать. А не сделаешь, тебе конец. Все очень просто.

Я закрыл глаза. Я возьму у него адрес и потом соображу, что делать. Я записал адрес. Это было в получасе езды отсюда.

— Я отвезу все прямо сейчас, — сказал я. — Мне это в моем фургоне не нужно. — Я ни за что не хотел, чтобы Белла оказалась в фургоне, полном коробок с кокаином. Я не хотел, чтобы и она оказалась в этом замешана.

— Сейчас не получится. Они получают другие доставки. В десять вечера.

— Приезжай и забери все, а потом доставь им сам. — Я съежился, выговорив эти слова. Если я увижусь с ним сейчас, он убьет меня. А что его может остановить? Он заберет товар, приложит холодный ствол к моему виску, и дело будет сделано.

— Ну и тупой же ты, — сказал он. — Если бы я хотел сам перевозить пятьдесят фунтов кокаина, ты бы мне вообще не понадобился.

— Я смываюсь.

— И не пытайся. Я тебя везде достану. И твою девчонку тоже. Как ее? Белла? Я выпущу ей мозги у тебя на глазах…

Я отключился. Руки у меня дрожали. Я успел вылезти из фургона, прежде чем меня вырвало. Мне пришлось постоять, низко наклонившись, упершись руками в колени, чтобы перевести дух. Страх и ярость разрывали мое тело. От одного только упоминания Роем имени моей девочки мне становилось дурно.

Было не холодно, но я дрожал с головы до ног. Я вернулся в фургон, сел и положил голову на руль. Закрыв глаза, я увидел перед собой обезображенное ненавистью лицо отца Робин. «Ты о себе не можешь позаботиться, — кричал он на меня, — не то что о ребенке! Думай о том, что лучше для ребенка».

Я застонал, отрывая голову от руля и растирая виски. Только этого мне сейчас и не хватало: призрака отца Робин, явившегося, чтобы сказать мне, какой я, к черту, отец. Никогда я не думал, что он окажется прав.

Я вспомнил тот день, когда мы с Робин так любили друг друга, что я чуть не убил ее. Дело тогда кончилось больницей. Это стало для нас началом конца. Я был таким идиотом. Я так давно не был с ней, что даже не подумал о том, насколько она слаба.

Как только ее отец появился в больнице, меня оттуда выкинули. Но он еще со мной не покончил. Я сидел снаружи и просил Бога о том, чтобы она осталась жива. Через некоторое время вышел отец Робин и, опустив голову, набычившись, направился прямо ко мне. Он бы убил меня, если бы его не удержал охранник.

— Ты ее изнасиловал! — закричал он.

— Нет! — Я пятился от него, надеясь, что охранник держит его крепко.

— Она — больная маленькая девочка, сукин ты сын! — кричал он. — Тебя вздернут за это.

— А она? Как она…

— Зайдите внутрь, сэр, — сказал ему охранник.

Он заплакал, прислонившись к груди охранника. Я не знал, что делать.

— Скажите мне только, что она жива! — закричал я вслед, когда охранник повел его к дверям в приемный покой.

Он повернулся ко мне.

— Молись, чтобы она не умерла, — сказал он. — Просто молись.

Я звонил в больницу, но меня с ней не соединяли, и я не знал, в каком она состоянии. Я хотел поговорить с ней, но мне не дали такой возможности. Все случилось через пару дней, когда ее отец позвонил мне и сказал, что, если я буду пытаться связаться с ней снова, меня посадят за изнасилование. Он постарается, чтобы обвинение было доказано. Больная девушка. Жестокое нападение. Мне только исполнилось семнадцать, а в Северной Каролине семнадцатилетние считались совершеннолетними. Содержание малолетних преступников — это одно, тюрьма — совсем другое. Моя мать знала о случившемся и пыталась урезонить его по телефону. Но он и слышать ничего не хотел. Не знаю, какие меры он предпринял, чтобы изменить наш номер и не включать новый номер в справочник, чтобы Робин не могла мне позвонить. Я знаю, что он изменил и ее номер, потому что я пытался дозвониться ей и не смог. Мне пришло в голову: уж не сказала ли она ему, что я ее изнасиловал? Я не мог себе такое представить, но откуда мне было знать?

Долгое время я только думал о ней, и тревожился, и подозревал, что она могла обвинить во всем меня. А потом мне позвонили из этого агентства и сказали, что Робин родила моего ребенка и хочет отдать девочку в приемную семью. Родила? Если она оказалась достаточно здорова, чтобы перенести беременность, она должна была найти в себе силы, чтобы сказать об этом мне. У меня было такое чувство, что моя любимая девушка куда-то исчезла. Она собиралась отдать нашего ребенка чужим людям. Она уже выбрала для него родителей. Я сказал женщине из агентства, что возьму ребенка на свое попечение. И тут мне позвонил отец Робин и приказал не дурить. Не быть эгоистом. «Надо думать о том, что будет лучше для ребенка!»

— Она должна была мне сказать! — кричал я в телефон. — Почему она не нашла возможности мне сказать?

— Потому что она ненавидит тебя. А ты что думал? — сказал он. — Она серьезно больна. Ей сделали пересадку сердца. Ей нужен покой, а ты тут со своими «чувствами». Ее возмутило, что ты не посчитался с ее желаниями. Она из-за тебя рисковала жизнью и имеет полное право решать, что ей делать со своим ребенком.

— Мне нужен мой ребенок! — заорал я. — Она моя! Это справедливо.

— Так попробуй ее заполучить, — засмеялся он. — Я буду бороться с тобой, и у меня найдется побольше возможностей и средств, чтобы одолеть систему. Тебе никогда не выиграть этот процесс. Ты о себе не можешь позаботиться, не то что о ребенке.

Да, возможности у него были. И боролся он жестоко. Но на моей стороне было кровное родство. Он пытался сыграть на изнасиловании, но судья этот аргумент не принял, так как он никогда не обвинял меня в этом раньше. Робин была не в состоянии вмешиваться в это. Ее отец не лгал, говоря, что она серьезно больна. Может быть, при смерти. В этот момент я не мог разобраться в собственных чувствах. Я злился на нее, но я не желал ей смерти.

В одном только ее отец взял верх, если можно так сказать. Я подписал контракт, где говорилось, что я никогда не буду пытаться вступить в контакт с Робин. Я оставлю ее навсегда. Я подписал этот контракт. У меня осталась моя малышка. Это было все, что мне тогда было нужно.

Остаток ночи я не спал. Я сидел в фургоне, ожидая появления машины Роя или Саванны. Или полиции. Не знаю, чего именно я ожидал. Я просто был каждую минуту настороже. Около шести утра я вспомнил про рекламу, державшуюся на магнитиках по бокам фургона. Я вылез и отлепил их. Эти двое парней на стоянке грузовиков — что они успели заметить? Живы ли они?

На парковке было тихо, как в могиле. Машин стояло немного. Интересно, спал ли кто-нибудь в них? Жил ли кто-нибудь в них? Заходили ли сюда полицейские для проверки? Похоже, у меня начинается паранойя. Когда я возвращался в фургон, отлепив рекламу, я заметил вдали свет фар. Полиция? Я закинул магнитики в глубь фургона и, вскарабкавшись на водительское место, пригнулся. Машина была еще далеко, но, когда она проезжала под фонарем, я увидел красную вспышку. «Мустанг» Роя? Я вставил ключ в зажигание. Я вообразил, как утром мое тело найдут на пропитанном кровью матрасе в фургоне и у Беллы больше не будет отца. Я нажал на газ и выкатился с парковки еще быстрее, чем со стоянки грузовиков.

Не знаю, куда я подался. Я выехал на главную улицу по направлению к центру Роли, то и дело поглядывая в зеркало заднего вида. За мной никого не было. Никого. Это был не Рой, сказал я себе. Все в порядке. К тому же он говорил, что не хочет держать товар в своей машине. Значит, зачем ему за мной гнаться? Хотя, может, он убил бы меня и поехал бы в моем фургоне к месту встречи с посредниками… Мое воображение разыгралось. А ведь все, что мне было нужно, это место рабочего на стройке! Вот черт!

Я заехал в какой-то переулок и, убедившись, что меня никто не преследует, залез в глубь фургона и лег на матрас, думая о том, что делать дальше. Мне надо самому явиться в полицию. Это было бы правильнее всего. Я рассказал бы им всю историю и принял бы на себя все последствия. Потом я стал считать, какие обвинения они могут мне предъявить. Организованная преступность, во-первых. А что, если Рой убил одного или двух парней на стоянке грузовиков? Грабеж, осложненный убийством? И что бы мне дали за это? Я бы, конечно, мог оправдываться неведением, но сомневаюсь, что от этого было бы много толку. Что приковывало меня к месту, что не давало мне взяться за телефон, так это мысль о том, что они отнимут у меня Беллу.

Жаль, что у меня не было возможности связаться с Эрин. Я бы попросил ее оставить у себя Беллу еще на одну ночь, если, конечно, она уже не обратилась в полицию. Я проиграл в мозгу эту комбинацию. Я мог бы зайти утром в кофейню и попросить Эрин присмотреть за Беллой еще один день… хотя Белла меня увидела бы. Я не мог бросить ее еще раз. Все это вертелось у меня в голове, когда снова позвонил телефон, который мне дал Рой. Это был не его номер, и я смотрел на дисплей, не говоря ни слова.

— Тревис? — Это была Саванна.

— Спасибо тебе большое, Саванна, — сказал я, поворачиваясь на бок и опираясь на локоть. — Спасибо за то, что ты испоганила мою жизнь.

— Я знаю, знаю, Тревис. Прости, прости, что я втянула тебя в это дело.

Такой реакции я не ожидал. Она плакала.

— Поздновато для извинений, — сказал я. — У меня тут фургон, полный наркотиков, а я должен сегодня забрать Беллу. Если бы ты сказала мне, чем вы на самом деле занимаетесь, я бы никогда…

— Я знаю. Так… так вышло. Прости. Ты представить себе не можешь, как я сожалею. Я разбежалась с Роем. Он сумасшедший. Я раньше этого не сознавала.

Секунду я колебался.

— Он убил этих парней? — Я не был уверен, что хочу услышать ответ.

— Нет. Он ранил одного в ногу. Нам пришлось перелезть через забор и прятаться в каких-то зарослях. А потом Рой угнал машину, чтобы нам вернуться сюда. Но я тебя не виню, — быстро добавила она. — Я тогда взбесилась, но я была измучена… и мне только хотелось, чтобы ночь прошла поскорее. Я не должна была тебя в это втягивать.

— Что верно, то верно. — Я представил себе, как она перелезает через забор, бродит в зарослях в часе езды от Роли. Я вспомнил, как она назвала меня простаком. «Ты такой простак», — сказала она. Мне не верилось в такое внезапное преображение.

— Откуда ты забираешь Беллу? — спросила она.

— Пока ниоткуда. Я не могу ее забрать, пока у меня полный фургон наркотиков.

— Тебе придется отвезти их сегодня, — сказала она. — Рой никогда не оставит тебя в покое, пока ты этого не сделаешь. А как только сделаешь, получишь деньги.

— А ты? — Мне было любопытно, что она ответит. — Если ты порвала с Роем, как ты сможешь получить свою долю?

— Получу. Уж об этом я позабочусь.

— А что, если я не поеду?

— Об этом лучше не думать. — Она перешла почти что на шепот. — Если бы ты знал, с кем имеешь дело. Наш последний шофер… Тебе придется поехать. Он говорил, что разыщет Беллу, если ты откажешься.

— Не припутывай сюда Беллу.

— Он думает, что ты нашел кого-то, чтобы присматривать за ней, в кофейне, где ты бываешь.

Я зажал телефон в кулаке. Откуда ему известно, где я бываю? За нами следили, за мной и за Беллой. Все еще стискивая в руке телефон, я пересел на водительское место, откуда мог видеть дорогу.

— Ну конечно, а что мне еще было делать? Я просто подошел к первому встречному и попросил: «Не возьмете ли вы на ночь моего ребенка?»

— Я думала, ты отвез Беллу к ее матери в Боуфорт. Надеюсь, что ты так и сделал. Что там она в безопасности.

— Ты права. Она в безопасности.

— Это хорошо. Потому что ты представить себе не можешь, что проделывает Рой с маленькими девочками.

Руки у меня похолодели.

— Саванна, — сказал я, — как ты могла связаться с таким типом?

— Деньги могут свести человека с ума.

— И отсутствие их тоже, — пробормотал я.

— Значит, ты отвезешь товар на место?

— Я думал отвезти его в полицию.

Она помолчала.

— Ты с ума сошел? — спросила она наконец.

«Да, — подумал я. — Сошел».

— Послушай, твое положение хуже, чем ты думаешь. Неужели ты считаешь, что, сняв с фургона рекламу, ты стал невидимкой?

Я поискал в кармане ключи. «Я уезжаю», — буркнул я и отключился, прежде чем она успела сказать хоть слово. Я включил зажигание. Откуда им известно, что я снял рекламу? Я вспомнил красную машину, которую видел ночью на парковке. Значит, они следили за мной. Я думал, что они меня потеряли. Я был готов поклясться, что они потеряли мой след.

В одном я был уверен: сегодня утром я не рискну показаться в кофейне. Я мог обезопасить Беллу, только держась от нее подальше.

И мне нужно сегодня же отделаться от наркотиков.

Больше ничего не оставалось.

Глава 30 Робин

Я была так измучена после той ночи, когда Ханна чуть не умерла, что глаза у меня слипались. В это утро в пансионате были две супружеские пары. Женщины заахали, увидев пудинг. Я надеялась, что улыбка получилась у меня не слишком усталой. Я ответила на их вопросы о пони и музеях и, когда убедилась, что все в порядке, оставила Бриджит довести завтрак до конца и зашла к себе за сумкой. Я все еще была потрясена ночным звонком Алисы. «Она умерла». Я заехала за монитором, который рекомендовал доктор, и привезла его в Хендрикс-Хаус, где нашла Алису крепко спящей, а Гретхен — переодевавшей Ханну. Молли была на ланче, агитируя за своего сына. Прикрепив монитор, мы с Гретхен немного поговорили о том, что произошло ночью. Говорили мы шепотом, чтобы не разбудить Алису.

— Она и глаз не сомкнула, пока я не пришла, — сказала Гретхен. — Ужас, что случилось, но это пробудило в ней материнские чувства.

Я кивнула. Гретхен сняла Ханну с пеленального столика. Я хотела подержать ее, но было ясно, что во мне не нуждались. Алиса безмятежно спала под легким пледом на большой кровати, и я решила, что неплохо бы и мне вздремнуть.

Я вернулась к себе и только легла, как позвонил Дейл.

— У меня хорошие новости, — сказал он, когда я ответила на звонок. — Меня поддержала «Ньюстаймс».

В его голосе звучала радость. Мы этого очень ждали, но мне показалось странным, что он даже не упомянул о том, что прошлой ночью его племянница чуть не умерла.

— О, Дейл, — сказала я. — Это замечательно.

— Поэтому мы сегодня идем ужинать. Куда? В «Голубую луну»?

— Круто, — сказала я и тут же спохватилась: — Я хочу сказать, прекрасно.

Он засмеялся.

— А как сегодня ребенок? — спросил он. — Ночью, как я понял, было плохо?

Я неожиданно заметила, что он всегда называл Ханну «ребенком». Не помню, чтобы он когда-либо называл ее по имени. Но, по крайней мере, он вспомнил о случившемся.

— Кажется, неплохо, — сказала я. — Я купила монитор, так что у нас все в порядке.

Мы поговорили еще минуту-другую, а потом я свернулась под одеялом и закрыла глаза. Но я знала, что не засну. Я думала, как мне снова завести с ним разговор об Алисе и Уилле. Первый раз, во время моей поездки к доктору на осмотр, дело не заладилось, и теперь я начинала нервничать при одной мысли о новом разговоре. Дейл внушал мне опасения. Он был намного старше меня. Умнее. Опытнее. Он не боялся конфликтов. Не боялся отказывать. Неужели я останусь такой на всю жизнь? Всегда буду бояться затрагивать темы, которые его раздражают? Мне надо научиться быть твердой.

Но не сегодня. Это испортило бы нам вечер. Испортило бы его хорошие новости и хорошее настроение. Я все равно знала, что он скажет: «Ни за что». Я испортила бы его предвыборную кампанию, если бы вовлекла в нашу жизнь Уилла.

Но зачем мне его разрешение? Я села, скрестив руки на груди, и взглянула в окно. Я уже стала частью семьи Хендриксов. Я обладала долей их власти. Я была ближе к Алисе, чем кто-либо из них, и, наконец, у меня имелось самостоятельное суждение. Я сама поговорю с Уиллом. Я узнаю, как он относится ко всей ситуации, и тогда буду знать, как мне действовать дальше.

Ведь вреда от этого никому не будет?

Глава 31 Эрин

Страницы: «« « ... 678910111213 » »»