Гость из прошлого Баринова Наталья

Александра включила компьютер, уточнила список посетителей, попыталась поиграть в покер, но быстро оставила это занятие. Голова отказывалась просчитывать правильные ходы. Выпуская серую струю дыма вверх, мельком взглянула на часы: до следующего приема оставалось полчаса. С Ириной она сегодня круто разобралась, быстро. Так же быстро она закончит с посетителем, которому помогла избавиться от фобии замкнутого пространства и отрицания собственной важности. Пришлось хорошо поработать с его детскими воспоминаниями, прежде чем выяснились причины такого поведения. Лескова уже на прошлой встрече хотела сказать, что тот больше не нуждается в ее помощи. Страхи и неприятие ушли, мужчина выглядел вполне жизнестойко. Он был готов к тому, чтобы идти дальше без посторонней помощи. Сегодня Саша боялась, что ее собственное настроение и планы разрушат то, что строилось не один месяц. Ей было жаль не своего труда, а потери искры радости и надежды в глазах мужчины.

Саша быстро выключила компьютер, едва дождавшись, когда погаснет экран. Пока же записывала на автоответчик сообщение о краткосрочном отпуске и просила всех извинить ее за некоторый перерыв в работе кабинета. На самом деле Лесковой хотелось признаться в том, что она сейчас просто не в состоянии думать, анализировать и сопереживать. Кроме того, она не знала, как долго продлится ее апатия. Завершив свое послание, Саша вскочила, поспешив выйти из кабинета. Она больше не хочет сегодня ни с кем встречаться. Она физически не может общаться с кем-либо, кто нуждается в ее аналитических способностях и психологической помощи. Что-то в ней самой сломалось, так что пока ей лучше вообще уйти. На сколько – время покажет.

Дрожащей рукой Александра достала ключ и заперла кабинет. Внизу, как обычно, кивнула вахтеру и вышла на улицу. Остановившись на крыльце, закрыла глаза и вдохнула прогретый солнцем воздух. Даже голова закружилась.

– Александра Олеговна! – Лескова мгновенно открыла глаза и напряглась: перед ней стоял Михаил Жуков. Тот самый, который уже избавился от клаустрофобии и больше не называл себя главным уродцем из всех уродцев.

– Здравствуйте, Михаил! – расплылась в улыбке Лескова.

– А я немного раньше приехал… Мог бы и не застать вас? – он пытался улыбнуться в ответ, но слишком разволновался, губы дрожали и не складывались в улыбку.

– Могли, Миша, могли, – как бы заигрывая, произнесла Александра. Она поправила соскальзывающую с плеча сумочку, мельком взглянула на часы. – Дело в том, что я опаздываю.

– Вы? Куда? Вы же должны быть у себя в кабинете.

– Миша, это мое упущение, я должна была сказать вам еще в нашу последнюю встречу, что вы больше не нуждаетесь в психоаналитике. У вас все в порядке, Миша! – Лескова закивала головой и, заметив, что он собирается возражать, не дала ему вставить слово: – Все страхи позади. Их нет. Ничего плохого с вами больше не произойдет, потому что все под контролем. Вы – хозяин своей судьбы. Я больше не нужна вам, Михаил.

– Но вы же сами записали меня на сегодня на половину второго…

– Миша, я так рада за вас! Я и за себя рада, потому что у нас все получилось! – В сумочке Александры отчаянно звонил мобильный.

Саша взглянула на дисплей: звонил ее нынешний любовник. Который по счету? Лескова давно сбилась и не пыталась выстраивать генеалогию своих любовных приключений. Да и на этом думала поставить точку, но мужчина дал о себе знать. Причина понятна: Саша уже неделю не соглашалась встретиться. Каждый раз, когда Денис звонил, находила причину для того, чтобы быстро закончить разговор. События, свалившиеся на Сашу, свели на нет все ее сексуальные желания, а притворяться не хотелось. Лескова привыкла получать от секса удовольствие, а не играть комедию, чтобы не ранить самолюбие мужчины. Прохоров, Овсянников – эти два мужчины заставили Лескову забыть об удовольствиях и обратиться к душе. Там царила полная неразбериха, царила уже не один год. Только Саша не хотела в это верить. Она разбиралась в чужих душах, забросив свою.

Жуков переминался с ноги на ногу. Раскрасневшееся то ли от жары, то ли от волнения лицо выражало крайнюю степень возмущения. Саша поняла, что назад хода нет. Она лучезарно улыбнулась, доставая из сумочки мобильный. Показывая его Михаилу, она спросила:

– Мне можно ответить на звонок? – Жуков закивал головой, отступая на шаг назад. Тем самым он показывал, что его не интересует содержание разговора. Но, оставаясь рядом, он давал понять, что ему нужна сама Лескова. – Спасибо, что не запретили.

Александра решительно нажала кнопку принятия звонка.

– Привет, Денис!

– Привет, если не шутишь.

– Я совершенно серьезно напоминаю, что мне нельзя звонить в такое время. Ты же знаешь, у меня прием. Я совершенно случайно забыла отключить телефон, – Саша краем глаза взглянула на ошалевшего Михаила. Тот остолбенело смотрел на своего психоаналитика. – В любом случае давай поговорим позднее.

– Саша, мы так давно не виделись, что я уже ничего не понимаю! – Денис явно не собирался заканчивать разговор.

– У меня много работы.

– Саша, если между нами «все», ты так и скажи!

– Между нами «все», – спокойно произнесла Александра и отключила телефон. Вздохнула с облегчением и подмигнула Жукову. – Вот так-то, Михаил. У меня тоже есть проблемы. Я – обычный человек, который должен разобраться в себе.

Жуков собирался ей что-то возразить, но Саша шагнула к нему, взяла в ладони его лицо и поцеловала в губы. Ее упругий язык так и не проник вглубь, потому что ошалевший Михаил не пожелал расслабить губы. Александра напоследок чмокнула Жукова в щеку.

– Я желаю вам любви, Мишенька, – прошептала Лескова и осторожно скользнула пальцем со лба к носу, губам Жукова. – Порвите мою визитку. Я вам больше не нужна. Живите на полную катушку и будьте счастливы.

– Александра Олеговна! – он догнал ее, когда Саша была в двух шагах от своего автомобиля.

– Что, ну, что еще?

– Вы всех нас бросаете?

– Вы – мой последний пациент.

– Значит, вы больше не практикуете?

– Скажем так: временно я закрываю свою практику. Прощайте, Жуков. Надеюсь, вам больше не понадоблюсь ни я, ни какой-либо другой психоаналитик. – Лескова села в машину и поспешила влиться в агрессивный поток автомобилей.

Она не ожидала от себя подобного легкомыслия. Получалось, она запросто отказывалась от всего, что считала важным все эти годы. Неужели такое возможно? Может быть, то, на что она обращала внимание, на самом деле его не стоило? Саша успокаивала себя тем, что всегда сможет вернуться к своей работе, обрасти клиентами, получать удовольствие от разрешения чужих проблем. Главное – снова захотеть, мочь, почувствовать в себе силы. Сейчас было важно обрести то устойчивое равновесие, которое так внезапно нарушилось.

В беспощадном, подчиняющемся правилам потоке ревущих автомобилей Александра почувствовала себя в безопасности. Мобильный отключен, с клиентами разобралась. Осталась Симона. Саша взглянула на часы: до встречи с подругой оставалось почти два часа. Как долго ждать. Правда, было совершенно очевидно, что никто не мешает ей позвонить подруге прямо сейчас. Да и Симона обрадуется. Ей, бедолаге, тоже невмоготу ждать.

Лескова припарковалась у обочины. Достав мобильный, ввела пин-код и выбрала в меню звонков нужную запись.

– Слушаю тебя, – вяло отозвалась Симона через несколько секунд.

– Не слышу радости в голосе! Это я на связи, Скуратова!

– Да слышу, что ты.

– Так не пойдет, – приподнятое настроение Александры никак не вязалось с загробным голосом подруги. – Я ведь звоню, чтобы сказать: я свободна, и мы можем встретиться.

– Она свободна… У меня, между прочим, тоже есть работа и обязательства, – недовольно пробурчала Симона. Она была обижена на Сашу за их сухой и равнодушный последний разговор.

– Свободна, Симка! – с упоением пропела Лескова. – Короче, я еду домой. Подтягивайся, когда сможешь.

– А как же ностальгический поход в «Кухню»?

– Отменяется.

– Спасибо, что поставила меня в известность.

– Пожалуйста. Я создам тебе уют и комфорт в собственных апартаментах.

– У тебя точно семь пятниц на неделе, – заметила Симона, не желая сдаваться и признавать, что ей больше нравится провести вечер у Саши дома, а не в старом, переполненном возбужденными студентами кафе.

– Жду тебя, ворчунья. Пока!

– Пока. – Скуратовой тут же захотелось оказаться в уютной кухне подруги, но, проявляя характер, она все же решила выждать пару часов. На большее ее не хватит, потому что информация распирает и просится наружу. Поделиться ею Симона может только с близким человеком. Сашка никогда ее не подводила. Она все узнает, а потом они обсудят, как быть. Ведь жизнь не останавливается. После каждого удара судьбы нужно идти дальше. Симона не была готова к таким сюрпризам, но, как говорится, человек предполагает, а… Да и нельзя быть готовой ко всему, даже если тебе кажется, что у тебя все под контролем.

Глава 17

Сомнений не было. Тест на беременность оказался положительным. Казалось бы, после стольких лет ожидания, Саша должна была обрадоваться и немедленно поставить в известность Владимира. Он первым должен узнать об этом. Он хотел этого, наверное, больше, чем сама Саша. Сколько раз он упрекал ее в том, что они потеряли столько лет. Сашу всегда раздражала такая формулировка. Из нее следовало, что годы, проведенные вместе, – пустая трата времени. Воспитанный консервативной Галиной Михайловной, Владимир придерживался мнения, что только рождение детей делает семью по-настоящему крепкой.

В доме все спали, а Саша сидела в туалете на опущенной крышке унитаза, неотрывно глядя на изменившийся цвет тонкой полоски бумаги, и не ощущала того трепета, о котором так часто и густо пишут в романах, рассказывают в кинофильмах. Вместо вселенской радости Александра чувствовала, как холодные пальцы страха скользят по телу, заставляя его покрываться мурашками.

– Вот такой подарок… – прошептала Лескова, выбрасывая тест в унитаз. С необъяснимым злорадством нажала на слив, наблюдая, как водоворот увлекает доказательство ее женской сути, ее природного начала.

То, что тревожило Сашу, можно было описать одним словом – неуверенность. Точно определиться с отцовством Лескова не могла. Она подсчитывала месячный цикл, сопоставляла числа с днями свиданий с Филатовым, отъездом в командировки мужа, его возвращением. Получалась очень неопределенная картина. Отцом ребенка мог быть и Никольский, и Филатов. Саша грустно усмехнулась. Вот оно – наказание. Она долго делала только то, что хотела. Она не отказывала себе в удовольствиях никогда. Брак с Никольским был для нее лишь бегством от прошлого, от одиночества, которого она вдруг стала панически бояться, от укоров матери, считавшей ее неудачницей. Саша второй раз вышла замуж, пытаясь доказать всем, что у нее все в порядке, все под контролем. Да и Никольский был таким милым, таким внимательным, что в какой-то момент Александра поверила: они смогут быть счастливы. Даже проделки свекрови какое-то время не могли повлиять на это ощущение.

Поначалу не было поводов для ссор. Оба вели себя крайне осторожно, боясь навредить друг другу. Это было время познания, романтики. Саша играла в хозяйку, супругу. Галина Михайловна упрямо доказывала сыну, что он ошибся в выборе, но она не могла остановить процесс взаимного проникновения друг в друга. Тогда оба решили, что все получилось.

В какой момент все изменилось, Саша уже не помнила. То, что она легко согласилась на связь с Филатовым и очень огорчилась, когда все так неожиданно закончилось, говорило о том, что и второй брак был для нее фиктивным. Она столько раз изменила мужу в мыслях, что, когда это произошло на самом деле, Саша не чувствовала вины. Филатов был хорошим любовником. Женщина, познавшая настоящее наслаждение от секса, не сможет легко отказаться от шанса снова испытать блаженство. Саша слишком хорошо знала, что такое сладость близости с мужчиной. Она познала многих, и ей было с чем сравнить. Она не гордилась этим, но считала подобный опыт необходимостью. По логике вещей ей следовало выбрать мужчину, с которым она могла быть счастлива, но в жизни все складывалось наоборот. Каждый последующий роман оказывался менее значимым, чем предыдущий.

Саша все чаще вспоминала Дмитрия Ильича Прохорова. Как странно, что именно его. Не своего первого мужчину Юру Будинцева, не Гришу и Пашу, не тех, с кем оказалась в постели лишь по зову плоти, а того, за кого никогда не собиралась замуж, роман с которым не считала важным. С Дмитрием Ильичом Александра встречалась просто потому, что внимание взрослого мужчины необыкновенно возвышало ее в собственных глазах. Да и расставание с Прохоровым она не забудет никогда. Этот мужчина, сам того не зная, оставил глубокий след в ее сердце. Теперь ей было стыдно за то, что она так легко предала его. Саше было невыносимо ощущать вину, поэтому она быстро оправдывала свое поведение, поверхностный и неразборчивый взгляд на жизнь, простительный для юности.

Воспоминания заставали Лескову врасплох. Чувства, которые она испытывала, не были однозначными. Она представляла, как бы сложилась их жизнь, какой была бы их семья, если бы… Вот и теперь Саша снова оказалась в плену фантазий. Что бы сказал ей Дмитрий, будь они семьей? Но, как ни старалась, Лескова не могла представить реакции Прохорова на сообщение о беременности. Взрослый, умудренный опытом мужчина, глядя в ее плутовские глаза, наверняка посчитал бы свое отцовство весьма шатким фактом. Правда, у него бы хватило ума не дать своим мыслям прорваться наружу. Наверное, он бы улыбнулся, распростер объятия и нежно, трогательно прижал Сашу к себе. Он бы поцеловал ее в макушку, приговаривая, что все будет хорошо, что он очень рад.

Саша вздрогнула. Теперь пришло время платить. Долгожданная беременность обернется для нее кошмаром аборта. Ничего не поделаешь. Конечно, можно было бы просто оставить ребенка и ни о чем не думать, но в Лесковой проснулись остатки порядочности. Это она не давала ей покоя и не позволяла сделать Никольского заложником измены. Все равно рано или поздно все тайное всегда становится явным. Обстоятельства могут сложиться так, что всплывет нелицеприятная для обоих правда. Пройдет время, и тогда пострадают не только они, но и ребенок. Невинное существо окажется заложником взрослых игр. Этого допустить нельзя.

Осторожно пройдя в комнату, где во сне тихо посапывал Владимир, Саша остановилась перед телефоном. Она боролась с огромным желанием, несмотря на поздний час, позвонить Симоне. Нужно было только снять с базы трубку и закрыться в ванной. Уже протянув руку, Саша поняла, что никому звонить не нужно, тем более Симоне. Она, не так давно потерявшая ребенка, бравирующая тем, что ничего страшного не произошло и она бесконечно счастлива с Валеркой, наверняка отбросит маску и примется уговаривать Сашу не прерывать беременность. Не с кем поговорить, не с мамой же… Значит, как решила, так и нужно сделать.

Поэтому через пару дней за завтраком, к которому Саша не притронулась, она небрежно сообщила, что у нее внеплановое ночное дежурство.

– Я не приеду после приема домой. Этот час отдыха после изматывающей дороги туда-сюда не восстановит мои силы.

– Ты снова не могла отказать коллеге, – недовольно констатировал Никольский.

– Саша у нас альтруистка, – подпела Галина Михайловна, многозначительно глядя на невестку.

– Ну что вы на меня набросились, – вяло оправдывалась Александра. – Просто нужно помогать людям. Все мы люди, все мы человеки.

– А в субботу ты будешь отсыпаться, – насыпая сахар в свой кофе, заметил Владимир.

– Точно. – Саша поднялась из-за стола и поцеловала мужа в щеку. – Ты все знаешь, дорогой.

– Сынок, ты бы сразу объявил планы на воскресенье, а то Сашенька, не дай бог, снова захочет кому-то помочь, – пододвигая Владимиру вазочку с печеньем, съязвила свекровь.

Лескова уже выходила из кухни и решила не отвечать на очередную шпильку Галины Михайловны. К тому же легкая тошнота от запаха кофе, который пил Владимир, подгоняла Сашу. Ей хотелось как можно быстрее оказаться вне пределов этой квартиры.

– Саш!

– Что, Володя?

– Ты ничего не поела, – указывая на бутерброд и чашку с нетронутым чаем, сказал Никольский.

– Что-то не хочется. Я попозже на работе выпью кофе с булочкой.

Закрыв за собой входную дверь, Александра с облегчением вздохнула. Она спускалась по ступенькам, представляя, как после ее ухода свекровь промывает косточки нелюбимой невестки. Владимир как будто привык находиться между двух огней, но как быть с его словами о том, что без ребенка их семья скоро перестанет существовать? Он так спокойно сказал об этом. Может, в этой ситуации вообще нужно поступить по-другому, по-человечески – развестись и родить ребенка, как это говорят, для себя. Ей уже под тридцать. В самый раз.

Саша не заметила, как оказалась на троллейбусной остановке, машинально села в свой троллейбус и, прижатая к поручню, взволновалась: ее малыша прижала равнодушная толпа! Необыкновенное ощущение теплой волной прокатилось по телу, на глаза навернулись слезы. Нет, этот ребенок обречен. Ему не появиться на этом свете. Его мать не готова к встрече. Сейчас, как и несколько лет назад, когда она выходила замуж за Муромова, она могла думать только о себе, о своей выгоде, об избавлении от ненужных проблем.

На работе Лескова взяла отгул. Несмотря на обещания безболезненности процедуры, Саша нервничала. С тяжелым сердцем она приехала в клинику. Пожалуй, здесь не наблюдалось недостатка в пациентках. В назначенное время Александра смело и решительно перешагнула порог кабинета. После выяснения номера очереди начались обычные вопросы.

– Где результаты анализов?

– Вот, возьмите.

– Хорошо… Надеюсь, вы сделали все, что положено. Не завтракали? – сухо поинтересовался врач.

– Нет.

– Клизму ставили?

– Да, на ночь, – краснея, ответила Саша.

– Волнуетесь?

– Немного.

– Сестра вас подготовит, – надевая стерильные перчатки, продолжал доктор. Повернулся, увидел побледневшее лицо пациентки. – Милочка, не нужно так волноваться. Но все-таки я хочу в последний раз спросить. Я должен.

– Да, пожалуйста.

– Вы не передумали? – Саша отрицательно покачала головой. – Это ваша первая беременность?

– Да.

– Вам уже тридцать?

– Да, – все тише отвечала Лескова.

– Вы знаете о возможных последствиях? О том, что эта беременность может стать первой и последней в случае осложнений?

– Знаю, доктор. Я не передумаю. Обстоятельства…

– Тогда вы сделали свой выбор, – он не стал ее слушать. – Раздевайтесь за ширмой. Там же садитесь в кресло…

Вернувшись домой в субботу утром, Саша осторожно легла рядом с Владимиром. Повернувшись к нему спиной, свернулась калачиком. Горячий, сонный, Никольский обнял ее, поцеловал в затылок.

– Как прошло дежурство? – тихо спросил он.

– Спокойно, – солгала Саша, закрыв глаза. Спать ей не хотелось, но это был единственный способ отсрочить общение.

– Еще поспим немного. Я поздно лег – фильм интересный смотрел.

– Поспим, конечно, – с готовностью согласилась Саша и не заметила, как на самом деле уснула.

Ей снилось, что она сидит в кафе с каким-то мужчиной и пьет кофе. Очень ароматный кофе, но почему-то безвкусный. Сколько она ни пила из чашки, почувствовать знакомый вкус не получалось. Это разозлило Сашу. Она вдруг посчитала виновником всего мужчину, который, как ни в чем не бывало, ел жареный арахис, ловко освобождая орешки от шелухи.

– Саня, открой глаза!

Ну, конечно, она пила кофе с закрытыми глазами, а этого делать никак нельзя. Так во сне решила Саша, но потребовалась еще одна более настойчивая просьба:

– Сань! Хорош притворяться, что спишь! Открой глаза! – Саша открыла и спросонья увидела перед самым носом кофейную чашку с золотым ободком на блюдце. Рука, державшая его, подрагивала – Никольский едва сдерживал смех: – Доброго вечера, спящая красавица!

– Который час?

– Шестой.

– Я столько спала? – наигранно удивилась Лескова. Потянулась и почувствовала неприятную тяжесть внизу живота.

– Поднимайся, кофе в постель, но не с утра, а к вечеру. Это, по-твоему, романтично? – Владимир терпеливо держал чашку в руке.

– Очень романтично. Давай чашку, спасибо, – Саша осторожно села, опершись о подушку. Кофе был горячим и горьким – все верно.

Никольский сел на пол и внимательно наблюдал за тем, как Саша пьет. Ему казалось, что удовольствие, которое она изображает, липовое, и на самом деле она витает где-то очень далеко от дома, от него. Это могло означать что угодно. Владимир знал, что интуиция его подводит редко. То, что они с женой отдаляются друг от друга, – факт. Что-то не складывалось, и его подарок, сверкающий у Саши в ушах, ничего не изменил. Надеяться на то, что из чувства благодарности вдруг вспыхнет страсть, было глупо, но Никольский действовал вопреки здравому смыслу. Он решил, что его щедрость растопит лед, сковавший их отношения.

– Отдохнула? – Владимир забрал пустую чашку. Саша протянула руку и взъерошила мужу волосы. – Это «да»?

– Конечно, спасибо.

– Ты не бережешь себя. Очень много думаешь о работе, а надо о семье, о нас.

– Это ты так считаешь или Галина Михайловна?

– И я, и она, но, главное – я.

– Тогда замечу, что ты несправедлив. Я просто все успеваю. Я и время прекрасно уживаемся вместе.

– А со мной ты как живешь?

– Нормально, – Саша снова откинулась на подушку. Хотелось отвернуться к стене и больше не отвечать на дурацкие вопросы. Владимиру скучно, он пытается развлечься очередной ссорой и готовит почву для нее. Не получится. Саша закрыла глаза. У нее нет сил на войну. В этом разбитом состоянии она предпочтет промолчать, чем вступить в спор. Но продолжение разговора оказалось непредсказуемым для Лесковой.

– Какая у нас семья, Саша? – Владимир поднялся, поставил чашку на стол возле телефона. Саша открыла глаза и увидела, как он провел пальцами по его поверхности, потом долго рассматривал кончики пальцев. Стряхнул невидимую пыль и с довольным видом уставился на жену.

– У нас обычная семья, – вяло ответила Лескова.

– Серая, обычная, непримечательная… – Владимир сел на край дивана, взял Сашу за руку. – Какие у тебя красивые руки. Нежная кожа, гладкая.

– Это просто молодость, – улыбнулась Саша, – я не прикладываю к этому никаких усилий. Пока не прикладываю.

– Тебе вообще все дается легко, да? Ты умеешь получать то, что хочешь, и идешь ради этого на все.

– Мне не нравится твой тон, – Саша выдернула руку, села, поджав ноги. Подоткнув под себя одеяло, какое-то время была занята тем, чтобы на нем не было складочек. – Что случилось? Не тяни.

– Ты мне объясни. Почему ты бежишь из дома, напрашиваешься на ночные дежурства? Ты не хочешь спать со мной?

– О господи! – Саша покрутила у виска пальцем. – Перестань, Володя. Давай не портить друг другу выходной.

– Выходной и вся жизнь – несравнимые вещи. Лучше испортить воскресенье, чем мучиться еще долгие годы и знать, что ты живешь не своей жизнью!

– Ого! Серьезное заявление. Чего ты от меня хочешь?

– Чтобы ты прошла обследование.

– Какое?

– Я хочу знать, что ты способна иметь детей. – Саша закрыла лицо руками и прыснула. – Что такого смешного я сказал?

– Ничего, прости. Это я о другом подумала.

– Почему ты думаешь о другом, когда я веду с тобой серьезный разговор? Я ведь не шутил тогда в метро. Мне действительно тяжело жить с тобой, Саня. Я люблю тебя, но без ребенка моя любовь будет неполной, неполноценной. Тебя этот вопрос, как я вижу, не беспокоит.

– Мне не сорок лет. У меня есть время, – подавляя желание сказать правду и навсегда покончить со всем этим, Лескова разыгрывала оправдание.

– Длительная перспектива ожидания меня не устраивает. Если в ближайший год ты не забеременеешь, то я подам на развод.

– Очень глупая попытка сохранить семью, – заметила Саша, медленно поднимаясь с кровати. Голова закружилась. Лескову качнуло, но она смогла сохранить равновесие.

Никольский не шелохнулся. Он лишь удивленно поднял брови и смотрел, как жена осторожно, словно неся очень хрупкую ношу, передвигается по комнате.

– Ты плохо себя чувствуешь? – наконец соизволил поинтересоваться он.

– Давление скачет.

– Ты врач, знаешь, что делать в таких случаях. Прими что нужно.

– Я уже приняла. – Саша обернулась. – Скажи маме, что у меня отлично развитая детородная функция.

– Обязательно.

– А твой ультиматум я принимаю… – Саша взяла чашку со стола. – Спасибо за кофе. Отнесу помою.

Галины Михайловны на кухне не было. У Саши создалось впечатление, что ее вообще нет дома. Наверное, дала сыночку ценные указания и поехала проведывать свою любимую подругу Майю. Неугомонная свекровь накручивает Володю и получает от этого удовольствие. Раньше муж умело пропускал мимо ушей все ее нападки и закрывал глаза на баталии между женой и матерью. Теперь решил изменить тактику.

– Саша! – Никольский неслышно вошел в кухню, испугав ее. Она вздрогнула и выронила чашку. Ударившись о раковину, та разбилась.

– Ну вот. Галина Михайловна получила очередной повод, чтобы допекать меня за руки, выросшие не из того места, – убирая осколки от чашки, с досадой заметила Александра.

– Это мелочи, – Владимир подошел сзади, обнял ее за плечи, убрал волосы с шеи и поцеловал.

– Не надо.

– Почему? Мы одни.

– Прости, я устала, и у меня начисто пропало настроение этим заниматься, – Саша машинально повела плечами, пытаясь освободиться от неприятного прикосновения.

– Как оригинально: устала, голова болит, критические дни…

Саша не была настроена шутить, отбиваться от критики, оправдываться, излагать свою точку зрения. Она мечтала, чтобы ее оставили в покое, но поняла, что Никольский так просто не успокоится.

– Зато у тебя очень оригинальный способ подготовки женщины к сексу: нахамить, обвинить, поставить условие и ждать, пока я начну изнемогать от желания! – остатки чашки с грохотом полетели в мусорное ведро.

– Наверное, не стоило тебя будить, – вздохнул Никольский и вышел из кухни. Вскоре за ним захлопнулась входная дверь. Саша опустилась на стул. Вдруг, словно откуда-то набралась сил, подскочила, бросилась к телефону.

– Алло! Симона? Привет, ты что делаешь?

– Проводила Валерку в очередную командировку, теперь дергаюсь. Ты же знаешь, зачем он в Москву ездит. Так что предстоит бессонная ночь.

– Можно я ее с тобой разделю? Или у тебя были другие планы?

– Какие планы, Олеговна? – насторожилась Скуратова. – Что-то я не пойму.

– Значит, гостей с ночевкой не принимаешь?

– Принимаю, приезжай. Евгения Павловна забросает тебя вопросами – она сейчас у меня в гостях.

– Я потерплю. Это даже приятно. Твоя свекровь – милая женщина, – заметила Саша.

– Знаю, знаю. Приезжай.

Через час Александра, уделив должное внимание Евгении Павловне, смогла уединиться с подругой.

– Ну, девочки, я понимаю, что вам не терпится посекретничать, а мне давно пора домой, – деликатная Евгения Павловна схватывала все на лету. Поэтому она вызвала такси и вскоре уехала домой.

– Моя свекровь – чудо, – Симона убрала в кухне после чаепития. Саша молча кивнула, закуривая. – Когда мы с Валеркой умудряемся поссориться, она всегда на моей стороне, представляешь?

– С трудом! – Саша подавилась дымом.

– Ну, что, подруга, пойдем? С посудой полный порядок, теперь пора заняться твоими проблемами. По выражению твоего лица, которое я наблюдала все это время, очевидно, что произошло нечто.

– Ты права.

– Пойдем, выпьем по чуть-чуть для меткости в высказываниях.

Включив бра, забравшись на диван под мягкий плед, они потягивали из бокалов через соломинку коктейль «Огненный шар» – с некоторых пор любимый напиток Симоны. Телевизор работал на минимальную громкость. Быстро захмелев, Саша поняла, что вот-вот расплачется. Скуратова пододвинулась ближе, обняла ее.

– Сань, ну, давай спокойно и понятно. Выкладывай, что у вас там стряслось?

Когда Саша закончила говорить, Симона какое-то время сидела молча. Ей было нелегко переварить услышанное. К тому же к удивлению и сожалению подмешивалось чувство обиды: Саша не позвонила, не посоветовалась. Да что там говорить – просто не поставила в известность, прежде чем сделать такой серьезный шаг. Но также было очевидно и другое: брак Саши и Владимира обречен. Вопрос времени.

– Саша, ты поступила опрометчиво, – не глядя на Лескову, начала Симона.

– Ты о Никольском?

– Не прикидывайся дурочкой. Я о ребенке.

– Оставить его было бы нечестно по отношению к Володе.

– Убить ребенка, по-твоему, честнее, – прошептала Симона. Она смотрела на подруг с укором.

– Я знала, что ты меня осудишь. Знала, но все равно приехала, потому что мне некуда больше идти. Поехать к дежурному врачу? Сегодня как раз Фомина дежурит, наш дерматолог. Хорошая баба, но языкатая. Приехать – показать, что у меня проблемы. О них на следующий день будет вся клиника гудеть, косточки перемывать. К маме – это как наказание, самый последний вариант. Мы никогда с ней не разговаривали на одном языке.

– Что ты оправдываешься, – вздохнула Симона. – Я всегда тебе рада. Только новости ты принесла нехорошие.

– Уйду я от него, – прижимаясь к подруге, сказала Саша. – Не люблю я его. Никогда не любила. Так, показалось, что вот оно, настоящее чувство. Серьезный, упрямый, умный – с таким будешь чувствовать себя, как за каменной стеной. Все мы, бабы, этого хотим. А что оказалось? Поет под мамину дуду, добиться толком ничего не может, другим в карманы заглядывает, завидует, а на словах говорит, что чужих денег никогда не считает… Противно.

– Значит, дело в деньгах, в благах, которых тебе не хватает? Может, ты и с ребенком из-за этого? – Симона отстранилась, чтобы видеть глаза Александры.

– Не только, скажем так… Вот он мне сережки подарил, смотри, – Саша повернулась, бриллианты сверкнули под неярким светом бра.

– Нашла время хвастать. – Симона равнодушно взглянула на серьги. – Красивые, тебе идут.

– Не знаю, зачем я их сегодня надела. С тех пор как он мне их купил, из коробочки не вынимала. Поносила в первый день и спрятала.

– Зачем надела, спрашиваешь? Чтоб приключений больше было на задницу. Как раз самое время. Тебе ведь их не хватает.

Саша обидчиво поджала губы. Долго она в таком духе не выдержит. Нечего сказать, приехала расслабиться. Симона перегибала, но не дать ей высказаться означало встать и уйти. Уже поздно, да и идти некуда.

– Сим, перестань меня добивать. Я и без тебя себя последней сукой чувствую, – сквозь слезы выдавила Лескова. Сдавила голову руками. – Я ведь сама все испортила! Был бы у меня другой муж, другая жизнь. Он по-настоящему любил меня. Не смотри с такой иронией. Я – его последняя любовь. Можешь поверить, после того, что я с ним сделала, он больше ни одной женщине не доверяет. Жениться может, но ни счастья, ни тепла не почувствует. Я его заморозила. Сама виновата, дура набитая.

– Ты уверена, что была бы счастлива с ним? – Симона догадалась, о ком идет речь.

– Не знаю. Но все было бы иначе… чище, проще, человечнее.

– Женился давно твой «другой». Сама ведь рассказывала.

– Это бегство от меня, от воспоминаний о нас. Если бы я твердо решила, я могла бы все наладить. Нужно было хорошенько постараться, но ты же меня знаешь: напрягаться – не для меня.

– Ты переоцениваешь свое влияние на оскорбленного мужчину, – неожиданно резко заявила Скуратова.

– Хочешь – верь, не хочешь – не верь. И была бы я сейчас Александрой Олеговной Прохоровой. Родила бы, как минимум, двух сыновей.

– Почему сыновей?

– У таких мужчин, как Дмитрий, рождаются только сыновья. Это же очевидно, – улыбнулась Саша. – Кстати, у него уже есть сын. Мне мама доложила. Видела бы ты ее лицо, когда она мне это говорила. Я, конечно, сделала вид, что мне фиолетово.

– Слушай, ты так страдаешь по нему, а когда встречались, ни в грош не ставила. Глупо как-то.

– Глупо. Молодая была, недоделанная.

– А не получится так же и с Никольским? Морочишь ему голову, изменяешь, а потом вдруг поймешь, что жить без него не можешь?

– Не получится. Мне уже не двадцать, чтобы настолько не разбираться в мужчинах, жизни.

– Странная ты, Сашка, – вздохнула Скуратова. Взбила свою подушку. – Ложись и ты. Говори что хочешь, я больше не буду спорить, обвинять. В конце концов, какое я имею право на это?

– Говорить больше нечего. Я все сказала. Пожалуй, кроме одного: завтра я подам заявление на развод. И еще… – Лескова легла набок, подпирая голову рукой. – Осточертело мне торчать в этой больнице. Никакого роста.

– Ты и работу бросать думаешь?

– Нет, один коллега открывает частную контору, что-то вроде психологической помощи. То, что у буржуев называется «мой психоаналитик». Меня приглашают на работу.

– Как ты можешь сейчас об этом думать? – искренне удивилась Симона. – Твоя жизнь рушится, а ты собираешься промывать кому-то мозги. У тебя самой они в порядке?

– Не беспокойся. Помогая другим, я свои проблемы отключу. Это называется самоконтроль.