Сердце разбитой кометы Луганцева Татьяна

– Один упал как подкошенный, только дотронулся до тебя!

– Действительно… – вмешался медицинский работник. – По предварительным данным, смерть произошла от острой сердечной недостаточности, мгновенно.

– Вот я и говорю, дотронулся до Антонины и упал. Наверное, от твоей неземной красоты! – хохотнула Валентина Петровна. – Нечего ходить на дело, когда сердце такое слабое!

Антонина посмотрела на ее возбужденное лицо с пластырем на виске и удивилась, чему она так радуется? Валентина Петровна перехватила ее взгляд и, словно прочитав ее мысли, ответила:

– Подруга, мы живы остались! Это ли не чудо? Две безоружные тетки против двух вооруженных детин! Да за такое везение в Книгу рекордов Гиннесса надо сразу записывать.

– Везение весьма сомнительное, – буркнул следователь. – Не успела приехать в Питер, как кругом одни трупы.

– И я тоже хорош. Не надо было оставлять ни на минуту! – согласился Трофим. – Еще подумал: да что может случиться? В музее?

– Первый раз у нас в музее такой дерзкий налет, – сказала Валентина Петровна, подмигивая Антонине. – Я же все-таки успела нажать на кнопку вызова полиции. Быстро приехали, да только вязать уже никого не надо было, все и так было тихо-мирно.

– А что со вторым бандитом? – спросила Антонина, потому что этого совсем не помнила. – Он тоже дотронулся до меня и умер?

– Так когда он наставил на тебя пистолет… – начала сотрудница музея.

– Это я помню как раз.

– Вот! Ты вдруг повалилась в обморок. И при этом сшибла тяжелый медный торшер, которым его и стукнуло по голове.

– Стукнуло его так, что он в коме, – отметил следователь мрачным голосом. – Что очень плохо. Один умер от сердечного приступа, видимо, испугавшись, что ограбление пошло не по их сценарию, другой в коме. Нам и допросить-то некого. Кто надоумил? Кто заказчик?

– Я не хотела, – упавшим голосом сказала Антонина.

– Так вас никто ни в чем и не обвиняет, – успокоил ее Максим Юрьевич.

– А вот Геннадия Альфредовича почему-то до сих пор нет, – вздохнула отважная сотрудница музея. – Он и не знает, какие страсти творятся у него в хозяйстве. Слава богу, что ничего украсть не успели. Хотя это такая мелочь по сравнению с гибелью людей.

– А позвонить ему? – спросил Трофим.

– Так не отвечает! – воскликнула женщина. – Что хочешь, то и делай! Придет, узнает!

– Ну уж вами он точно должен гордиться, – отметил подполковник Соловей.

– Мы защитили коллекцию камей, бандиты нацелились именно на нее, – сказала Валентина Петровна. – Понятное дело! Они самые дорогие. Хотели быстро сцапать и быть таковыми! Но не получилось.

– А вот насчет платья императрицы – зря вы так с ним, – все-таки отметил Максим Юрьевич, который не мог спокойно смотреть на то, во что была одета Антонина.

– Далось вам это платье! Между прочим, оно нас и спасло! Если бы я Антонину туда не запихнула и не затянула бы ее так, что она потеряла сознание, мы бы сейчас с вами не разговаривали! Это дух Екатерины нам помог! У Антонины это получилось совершенно случайно и очень вовремя, – сказала Валентина Петровна, и с ней трудно было не согласиться.

Трофим отвел следователя в сторонку и спросил:

– Мы можем уйти? Тоне отдохнуть надо.

– Да, конечно, вы свободны, – задумчиво произнес Максим Юрьевич. – Здесь, более менее, все понятно. Конкретный разбой с целью наживы. И с предыдущими покушениями на Антонину это преступление никак не связано.

Трофим дождался, пока Антонина переоделась в свою одежду, испытывая при этом чувство настоящего блаженства, и они пошли в отель.

За столом администратора никого не было.

– Плохо у вас тут с охраной, – отметила Антонина в свете последних событий.

– Как-то не думал Никита на эту тему, хотя согласен с тобой, надо было бы, – ответил Трофим, дыша ей в затылок. – Я соскучился по тебе.

– Мне не до тебя было! – рассмеялась Тоня. – Но тебя рада видеть всегда, ты это должен чувствовать.

Трофим открыл дверь в номер и встал в проеме как вкопанный. Тоня уперлась в его мгновенно напрягшуюся спину.

– Что ты, Трофим? Проходи.

– Подожди… Не заходи сюда… – как-то странно сказал он.

Она тут же нырнула ему под мышку и заглянула в комнату. На их кровати, где они совсем недавно занимались любовью, лежал мертвый Геннадий Альфредович.

– Да не дрейфь! – весело сказала Антонина и смело направилась к господину Моисееву.

– Тоня, стой! Что ты делаешь? – занервничал Трофим.

– Чего ты так испугался? Это розыгрыш! Я уже видела однажды. Ну вы и проказник, Геннадий Альфредович! А Валентина Петровна вас разыскивает. Вы знаете, что, пока вы тут развлекаетесь, в музее происходят жуткие вещи?

– Тоня… – подал робкий голос побледневший Трофим, но она ему только задорно подмигнула и продолжила свой обличительный монолог:

– Вот говорила вам Валентина Петровна, что ваше увлечение добром не кончится, а вы ее не слушали! В прошлый раз, когда вас хоронили, умерла молодая девушка, а сегодня, когда вы опять прикинулись покойником, чтобы разыграть меня, в вашем музее произошло преступление… убиты люди… Почему вы не встаете? Я не шучу! – замерла Тоня.

– Он мертв, успокойся… – как можно мягче произнес Трофим.

– Как мертв? – растерянно посмотрела на него Антонина. – Совсем?

– Совсем… Подойди ко мне.

– Нет, – пискнула Тоня, не веря, что все это происходит с ней, да еще в один день. – Я проверю?

– Не подходи, – буркнул Трофим и подошел к телу. – Черт, совсем холодный уже. Останься, я за Максимом Юрьевичем! Он наверняка еще со своей следственной группой в музее, мы снова обеспечим их работой… Да что же это такое? – выдохнул Трофим и вылетел из номера.

– Ну уж нет! Я тут не останусь! – И Антонина рванула за ним следом.

От рыданий Валентины Петровны просто кровь в жилах стыла. На Максима Юрьевича было страшно смотреть. Казалось, что он даже в размерах уменьшился и старался ни с кем не встречаться взглядами. Кто-то словно издевался над ним, сея труп на трупе. Ему постоянно звонили сверху и требовали объяснений. А он объяснить ничего не мог. Максим Юрьевич с ужасом смотрел на Антонину, словно на вестницу смерти. И казалось, спрашивал ее: зачем ты приехала сюда? Зачем? Чтобы я никогда не получил повышение? Или для того, чтобы, наоборот, меня уволили из органов?

– Максим Юрьевич, следов борьбы нет, – тихо произнес молодой мужчина с унылым лицом. – Знаете, у него из галстука вырвали антикварную булавку с изумрудом и воткнули в шею, попали в артерию, вот и все. Это объясняет обилие крови вокруг. Умер он не сразу, ему просто не оказали помощь, истек кровью в течение пятнадцати минут.

– А почему он не выполз в коридор? Не позвал на помощь? – спросил следователь.

– Кто его знает? Может, убийца не выпускал. А может…

– Что?

– Запах от трупа характерный. Он мог быть очень пьяным и просто сам не смог встать. Такое тоже возможно. А сколько промилле у него в крови было, покажет анализ. А может, он уже заснул пьяный и убийца воспользовался моментом, так старик умер в этом случае, даже не проснувшись.

– Я понял тебя, спасибо, – кивнул Максим Юрьевич, растерянно глядя на Трофима. – Я должен знать, где каждый из вас был сегодня поминутно.

– Из нас? – даже переспросил Трофим.

– Из вас! Представьте себе! Между всеми этими преступлениями и вами явно какая-то связь! Или вы поспорите? Второй труп в этом отеле.

– Я не собираюсь ни с кем спорить. Мы с Тоней были вместе в Эрмитаже, затем я ее проводил до художественного музея, а сам поехал на этот чертов коллайдер, будь он неладен! Не умеешь строить – не строй! Так нет! Надо как в Швейцарии, только если что-то летит, почему-то рядом нет людей, кто бы смог все исправить.

– А я все время была с Валентиной Петровной. Почему вы к нам пристали? Нас хотели убить. Мы жертвы!

– Да вокруг вас сплошные трупы! – ответил ей Максим Юрьевич, с большим сомнением глядя на Тоню.

– Вы так говорите, словно расстроились, что мы еще живы, – заступился за нее Трофим. – И я чувствую, что вы сами ничего не знаете, у вас ни одной версии нет, а следовательно, и нам никто не поможет, кроме нас самих.

– Вот только сами ничего не предпринимайте! – отмахнулся он.

– Мы задержаны? – уточнил Трофим.

– Не говорите глупостей! – ответил Максим Юрьевич.

Тело Геннадия Альфредовича положили в пластиковый пакет и унесли под рыдания Валентины Петровны.

– У него есть родственники? – осторожно спросил у нее следователь.

– Насколько мне известно, есть бывшая жена и взрослый сын, с которыми он не общался уже лет двадцать пять. Сын другого мужчину зовет отцом. А так, если честно, я с ним много лет была в близких отношениях, – вытирая слезы, ответила Валентина Петровна.

«Почему-то я так и думала, они даже внешне похожи», – подумала Антонина.

– Вы? – повернулся к Валентине Петровне подполковник Соловей.

– А что? Это вы меня сейчас видите старой и никому не нужной. Мы с Геной были знакомы еще с Института культуры, и я была влюблена в него. А он со мной просто дружил. Понимаете трагизм ситуации? Когда мужчина, которого ты любишь, предлагает дружбу? А целует других девушек? – спросила заплаканная женщина.

– Я бы не смогла быть рядом, лучше уж не видеть, – вмешалась в разговор Антонина.

– Я тоже так думала и прервала с Геночкой общение, пока не поняла, что для меня это смерти подобно. То есть лучше видеть с другими девушками, лишь бы видеть! Это невозможно понять, это можно только почувствовать. И я почувствовала все и сполна, будьте уверены. Это невозможно! Я была в курсе всех его влюбленностей, всех романов, всех чувств. Я была на его свадьбе, я потом подставляла свою «жилетку», когда он плакался о разводе. Да! Я подумала, что наконец у меня появляется шанс. Но каждый раз Геннадий Альфредович влюблялся снова и снова, и снова это была не я, и я снова слушала и слушала все это… – Голос Валентины Петровны сорвался.

– И как же вы это терпели? – ужаснулась Тоня.

– Вот так вот, вот так вот. Нет! Один раз я даже призналась ему в любви. А он только посмеялся надо мной. Потрепал меня по щеке и сказал, чтобы я так больше не шутила, потому что я его самый лучший и преданный друг. Слез я тогда пролила немало, но больше к этому разговору не возвращалась. Стыдно было, да и гордая была. А уже в зрелом возрасте как-то оказались мы вместе. Геннадий Альфредович находился в подавленном состоянии после очередной неудачи в личной жизни и…

– И вы его утешили? – помог ей Максим Юрьевич.

– Так получилось. Но, похоже, эта близость ничего не изменила в его отношении ко мне. Мне нравилось быть с ним, хотя иногда казалось, что Геннадий это делает из жалости, зная, что другой личной жизни у меня нет. Но и отказаться от встреч я не могла, это было выше моих сил. Вот и довольствовалась крохами, зато рядом с любимым человеком, – чуть-чуть успокоилась Валентина Петровна. – И вот сейчас любовь всей моей жизни ушла. Для меня это ужасная потеря, просто ужасная. Я не знаю, кто и зачем это мог сделать.

– Думаю, что Геннадий Альфредович мог пострадать и случайно, – рассуждал Максим Юрьевич. – Например, из-за того, что зашел в номер к человеку, к которому в данный момент не надо было заходить. Похоже на фильм ужасов, но, видимо, все так и было.

– А зачем он пошел ко мне? – с горечью воскликнула Антонина. – Валентина Петровна, вы говорили, что перед уходом он сказал: я должен вернуть свое. Но что? У меня ничего его не было.

– Он бабник по жизни был, – вздохнула Валентина Петровна. – Ты сказала, что живешь в этом отеле, вот он и мог пойти к тебе, ну, так сказать, для флирта…

У Тони глаза полезли на лоб.

– Да он мне в отцы годится! То есть я не это хотела сказать. Я…

– Я все понимаю, что ты хотела сказать, – прервала ее Валентина Петровна, – но Геннадий был такой. Его не остановило бы, даже если бы ты годилась ему в правнучки. Увидел красивую, молодую женщину, ну и… Вот и мог прийти с каким-нибудь недвусмысленным предложением.

– Интересно, а он не думал, как бы его встретил я? – спросил Трофим.

– Вот ты-то его и мог грохнуть из ревности… – начал Михаил Юрьевич.

– Из-за чего? – переспросил Трофим, явно считая себя выше, чем Геннадий Альфредович, в роли героя-любовника.

– Я не отвечала Геннадию взаимностью, – тут же сообщила Антонина. – Мало того, я даже не думала об этом, поэтому Трофиму его незачем было убивать!

– И очень хорошо, что есть свидетели, которые подтвердят, где я был все это время и чем занимался, – резко произнес Трофим.

– Опасность-то миновала? – посмотрел на него Максим Юрьевич с видом человека, который что-то знает больше простых граждан.

– Особо опасности и не было, – усмехнулся Трофим, – но теперь все неполадки устранены. Я смотрю, здесь больше опасности, чем там.

– То есть вы ничем помочь не можете? – подвел итог беседы следователь, обводя взглядом всех присутствующих.

– Ничем, – развела руками Антонина.

– Только скорбим вместе со всеми! – подтвердил Трофим.

– Если что-то вспомните или откроются новые факты, то позвоните мне, – попросил Максим Юрьевич.

– Обязательно, – заверил его Трофим.

В это время вернулся Никита, которого и огорошили «последними известиями».

– Ты серьезно? – горячился Никита, обращаясь к Трофиму. – У меня в отеле второй труп, а ты говоришь, что ничего страшного? Думаешь, это не понизит престиж отеля? Да люди будут избегать мой отель! Зачем я только поселил вас здесь! В свой же бизнес запустил полный беспредел! – сокрушался хозяин отеля.

– Ты, Никита, не о том думаешь. Люди гибнут. Вот это на самом деле беспредел. А в свете последних тенденций, так к тебе еще и потянутся любители острых приключений, – успокаивал его Трофим. – Идиотов полно. А вот Геннадия Альфредовича жалко, хороший был человек и так вот страшно закончил. И вообще, такой человек – антиквар, директор музея – не мог уйти просто так. Наверняка у него было составлено завещание, кому перейдет его имущество, – совершенно здраво предположил Трофим, и повисла пауза, потому что об этом пока никто не думал. – У таких людей всегда есть что наследовать, должно быть завещание.

Антонину же позабавило, какими глазами на Трофима смотрел Максим Юрьевич, словно сам себя спрашивал: «Как же я об этом не подумал? А еще следователь».

– Завещание? Да, конечно, надо проверить. Прямо сейчас этим и займемся, – сказал следователь и принялся кому-то звонить.

Минут пятнадцать все провели в тревожном ожидании, наконец Максиму Юрьевичу позвонили, и он радостно сообщил:

– А завещание-то есть! Даже два.

– Мне он про это ничего не говорил, – потерянно произнесла Валентина Петровна. – Значит, не так уж я и важна для него была. Не все он мне доверял…

– Он так не думал, – не согласился с ней Максим Юрьевич, – потому что в первом завещании половина его состояния достается родственникам, а вот вторая – вам.

– Мне? – искренне удивилась Валентина Петровна, вздрогнув.

– Да. Вы были настоящим другом и соратником, что доказывает это завещание, – ответил Максим Юрьевич.

– Не надо мне его денег, – сказала Валентина Петровна, – так он ничего и не понял…

– Только позднее было составлено другое завещание, – добавил следователь.

– Другое? – встрепенулся Никита, словно он мог быть включенным в это завещание и для него открывались новые перспективы.

– Совсем недавно Геннадий Альфредович переписал все на некую Светлану Львовну Громову… Постойте! А это не известная ли наша актриса? – удивился Максим Юрьевич. – А с какой стати он на нее все переписал? Может, она ему родственница?

– Никакая она ему не родственница, – мрачно произнес Никита.

– Вы ее знаете? Это действительно актриса, о которой мы подумали? Я прав? – уточнил следователь.

– Это моя бывшая жена, – так же мрачно ответил Никита, чем вверг присутствующих в изумление.

Всех, кроме Трофима. Он, конечно, знал жен своего друга и многих его подружек.

– И почему Геннадий Альфредович завещал все вашей бывшей жене? – задал Максим Юрьевич глупый вопрос.

– Вы серьезно считаете, что именно я должен знать ответ? Я развелся с ней четыре года назад, и мы особо не общались. Времени не было, да и особенно не хотелось. У меня свои дела. У нее съемки и своя жизнь… И почему она фигурирует в этом завещании, я не знаю.

– Так позвоните ей! Узнаем. Быстрее дело пойдет. Мы и сами ее разыщем и выйдем на нее, но вы нам сэкономите время, – обратился к Никите следователь.

– Да прямо сейчас и позвоню, – пожал плечами Никита, доставая телефон. – Ответит ли? – Никита набрал номер, в телефоне раздавались длинные гудки. – Не отвечает.

Трофим взял у следователя телефон Геннадия Альфредовича, нашел в записной книжке номер бывшей жены Никиты и нажал громкую связь. «Гениально», – подумала Антонина.

Вскоре все услышали томный голос Светланы Громовой:

– Алло, это ты, старый козлик?