Сердце разбитой кометы Луганцева Татьяна

– Куда? – удивилась Антонина.

– На другой континент. Сама выбирай: Америка, Африка, Австралия… Потому что если метеорит упадет, то упадет на Евразию и вероятнее всего на Россию. Поэтому тебе надо будет уехать.

– А люди? Остальные люди? – спросила Антонина.

Трофим молчал. А потом быстро заговорил, сосредоточенно глядя в одну точку.

– Всем не сообщат, это точно. Нельзя сеять панику, тем более точное время и точное место падения неизвестно. Но если метеорит подойдет близко к Земле, он выйдет из-под контроля, и сделать уже будет ничего нельзя.

– То есть его нельзя подпускать слишком близко? – поняла Антонина, проводя пальцем по его шее с пульсирующей жилкой.

– Точно так.

– А есть что-то, что может сбить его? Ну какой-нибудь космический корабль… Извини, я такой дилетант в этом вопросе. Мне даже стыдно, – сказала Тоня, вдыхая аромат парфюма Трофима.

– А на голом фактически мужчине лежать и говорить всякие глупости, вместо того чтобы заняться любовью, не стыдно? – И Трофим резко перекинул Тоню через себя на кровать под ее громкий визг.

Через два часа, довольные и усталые, они все-таки отправились в бар. Завтрак давно уже закончился, но Трофим заказал кофе и «все что угодно» для дамы. Антонина попросила два пирожных и фруктовый салат.

Они сели за круглый столик у большого, во всю стену окна. Антонина хоть и пыталась держаться отстраненно, но не могла не смотреть на своего мужчину с нежностью.

– Совершила второй раз ошибку? Или провела работу над ошибками? – с усмешкой спросил он.

– Нет, не расцениваю то, что случилось, как ошибку, если честно. Я хотела быть с тобой и ничуть об этом не жалею, – ответила она. – Но все же будь милостив, не знакомь меня со своими пассиями.

– Ну, слава богу! Хоть какой-то прогресс в отношениях. Хоть что-то понравилось. Приглашаю тебя быть со мной вместе каждую ночь.

– Пока не сотрешь меня из памяти, как в компьютере? – спросила она.

– Нет, тебя точно сохраню в своей голове. Ты не похожа на остальных.

– Я абсолютно такая же… А знаешь, я согласна! Если ты не доведешь свои расчеты до конца, у меня появляется реальный шанс стать твоей последней женщиной. А это все равно первая, хоть и с другого конца, – сказала она.

– Первая с другого конца, интересная интерпретация. Ты надеешься остаться последней? Это так важно?

– Надейся и жди, вся жизнь впереди, – пропела Антонина, которой сейчас никто и ничто не могло испортить настроения.

Им принесли заказ.

– Все на ваш счет? – спросила официантка, обращаясь к Трофиму.

– Как всегда, – ответил тот.

– Это же отель Никиты? – уточнила Тоня, когда официантка отошла.

– Да, его.

– А он твой друг.

– И что?

– А зачем платить другу? Он тебе так не разрешает? – спросила она.

– Разрешает, конечно. Он даже ругает меня. Но я сам так решил. Здесь много обслуживающего персонала, которому необходимо платить зарплату. А для них я никто! Зажравшийся дружок их босса. Потом, Антонина, я абсолютно не бедный человек и могу себе позволить многое. Но, к сожалению, не все.

– Что, например? – Антонина сняла с пирожного виноградинку и отправила ее в рот.

– Выехать за пределы России не могу. То есть это даже не обсуждается. Я нигде не был, путешествую исключительно виртуально. Правда, мои ограничения щедро компенсируются, и я могу тратить огромные суммы без оглядки. Кстати, вчера наш новый знакомый подполковник Соловей рассказал мне одну интересную вещь. Вскрытие и экспертизу погибших девушек произвели очень быстро. Заключение повергло экспертов в шок. Обе умерли от яда, неизвестного современной криминалистике. Яд очень сильный, сразу же вызывает спазм и паралич всех дыхательных структур, начиная от дыхательного центра в мозге, заканчивая гладкой мускулатурой в бронхах.

– Что значит, неизвестного? – спросила Антонина.

– То и значит! Нет такого яда! Ни у нас, ни в других странах. Эти девушки первые, кто был отравлен этим ядом на сегодняшний день.

– Кто-то изобрел новый яд? – удивилась Тоня. – Или прилетели инопланетяне?

– Так это тоже неизвестно. Просто нет сведений по этому яду, и все! А виноват во всем метеорит, так и будем думать! Пролетел бы он мимо Земли, ничего бы этого и не было, – сказал Трофим.

– Я тоже начинаю чувствовать, как тебе тяжело, – вдруг вздохнула Антонина, задумчиво глядя в окно на унылый, серый пейзаж.

– Вот только ты не парься на эту тему. Все будет хорошо…

– Ты сам начал…

– Ты права, извини, самому бы не сойти с ума…

– На тебя или меня охотятся. Нас в любой момент могут отравить, а ты говоришь, что все будет хорошо? Еще скажи, беги от людей, которые могут нарисоваться на твоем горизонте со шприцем в руке.

Трофим закурил.

– Ты сейчас куда?

– В смысле? – подняла на него глаза Тоня.

– Есть какие-то дела? Может, посидишь со мной в номере? Я боюсь тебя отпускать.

– А ты для чего вообще приехал?

– Для опознания твоего трупа.

– Труп не состоялся, извините. Так, может, тебе уехать? – спросила она.

– А смысл? В Москве или в Питере, меня, если что, все равно достанут.

– Это да. А я бы в Эрмитаж сходила, – осторожно посмотрела на него Антонина. – Там-то нас точно никто не тронет.

– Эрмитаж, значит Эрмитаж, – задумался Трофим, принимая решение. – Я пойду с тобой.

– А я не нанесу урон человечеству? – вдруг спросила Антонина.

– Чем? – поинтересовался он, с удовольствием выпуская сигаретный дым.

– Тем, что отвлекаю тебя от твоих вычислений? – уточнила она.

– Тонечка, ты мне не помешаешь абсолютно. Я буду рад быть с тобой. Сам хочу сходить в Эрмитаж. А мои вычисления… Ты им совсем не повредишь, я же говорю, они все время со мной. Поэтому мы пойдем куда угодно и на сколько хочешь.

Сказано – сделано. После завтрака они оделись и вышли из отеля. Антонину сразу же пронзил холодный северный ветер. Она поежилась и подняла воротник.

– Почему без перчаток? – спросил Трофим.

– Я не думала, что здесь так холодно. А перчатки сейчас бы не помешали, – согласилась она.

Трофим решительно взял ее руку и засунул себе в карман, чтобы согреть и не оставлять ее на этом студеном, пронизывающем ветру. Это выглядело очень трогательно. Антонина ощутила заботу, и согрел ее не карман, конечно, а рука Трофима, которая сжимала ее ладошку. «Вот так бы шла и шла с ним просто по улице, и зачем нам музей? Там снимем верхнюю одежду, и уже не будет его кармана, его руки», – поймала себя на мысли Антонина.

– О чем думаешь? – тихо поинтересовалась Тоня, заметив, что и Трофим погрузился в свои мысли.

– Вот черт! Не могу сосредоточиться на работе, я теперь все время думаю об этих убийствах.

– Тебе нельзя отвлекаться, – напомнила Антонина. – Ты – единственный шанс человечества на спасение.

– Да уж! – засмеялся Трофим.

Антонина провела один из самых счастливых дней в жизни. Держась за руки, они с Трофимом полдня бродили по Эрмитажу. Антонина, как творческий человек, в таких местах всегда находила умиротворение.

– Одно слово – красота! – отметила Тоня, когда они вышли на улицу. – А знаешь, я уже успела побывать в частном художественном музее, мне там тоже очень понравилось.

– Это тот, что напротив нашего отеля? – уточнил Трофим. – Я в очень хороших отношениях с их директором. Хочешь, туда пойдем? – предложил он.

– Вроде недавно была, – ответила Тоня, но ее сердце радостно застучало. – Хотя меня приглашали приходить сколько угодно. Этот Геннадий Альфредович, похоже, со всеми в хороших отношениях. Позитивный человек.

– Вот сейчас мы к нему и завалимся в гости, – предложил Трофим.

– Только хобби у него странное, – сказала Тоня.

– Что?

– Да так, я о своем, – отмахнулась она.

Когда они уже подходили к музею, Трофиму кто-то позвонил. Звонивший говорил очень громко, даже несколько истерично, и Трофим немного отстранил трубку от уха и поморщился.

– Тоня, я должен отъехать. У меня дела, – сказал он, закончив разговор, и почему-то она этому не удивилась. – Наш поход в музей откладывается. Вот как всегда!

– Почему откладывается? Твои дела, ты и поезжай. Я-то при чем? – пожала она плечами. – Я пойду…

– Мы же решили держаться вместе. Я тебя не оставлю, и ты будь рядом, чтобы я за тебя не волновался.

– Трофим, я отсижусь в музее. Что со мной там может случиться? Я, если честно, безумно устала, у меня ноги отнимаются, – сказала Антонина.

– Ладно, – согласился Трофим, подводя Тоню к входу в музей. – Геннадию Альфредовичу от меня привет, – сказал он и, озабоченно посмотрев на часы, поспешил в противоположную сторону.

Он и не заметил, как Тоня еще долго зачарованно смотрела ему вслед.

Антонина решила не пользоваться блатом, ей было неудобно. Она купила билет и сразу же пошла в кабинет директора. Там она обнаружила только Валентину Петровну, бледную и растерянную.

– Здравствуйте. Можно? – спросила Антонина, вежливо застыв в дверях.

– Тонечка?! – близоруко прищурилась старушка. – Конечно! Очень рада вас видеть! Всегда рада! Заходите, пожалуйста! – И Валентина Петровна принялась собирать бумаги на своем столе.

– У вас что-то случилось? – спросила Антонина, которая сразу отметила необычный вид Валентины Петровны.

– Почему спрашиваете? – напряглась пожилая женщина.

– Выглядите расстроенной, – пояснила Тоня.

– Я? Что вы! Ерунда! Мелкие неприятности. Присаживайтесь! Это все поправимо…

– А Геннадия Альфредовича нет?

– Ушел куда-то со словами: «Я должен вернуть свое».

– Свое? – не поняла Антонина.

– Да, именно так и сказал. Вернется, наверное. А мы пока тут поворкуем, – ответила Валентина Петровна, и Антонина не заметила, как на столе появилась бутылка водки с изображением Петра Первого.

– Ой, нет! – даже вздрогнула она. – Что же это такое? Я вообще не пью! А тут, как приехала к вам, только и делаю, что прикладываюсь к рюмке!

– Да мы по чуть-чуть! Уважьте старуху. Вы правы, у нас тут такое случилось, ой, случилось, – покачала головой Валентина Петровна, сразу же меняя тактику.

– Что случилось? – спросила Антонина.

– Выпьем! Тогда скажу! – Валентина Петровна ловко откупорила бутылку под тяжелый вздох Тони.

Сказано – сделано. Валентина Петровна подперла голову рукой и снова придвинула к себе кипу бумаг, из которой в разные стороны торчали листки с какими-то числами.

– Похоже, что мы банкроты, – выдавила она с большим трудом.

– Кто? – не поняла Антонина.

– Музей! Наш музей! Вот куча бумаг, подтверждающих, что музей нерентабелен. Чертов кризис! Мы ведь не Эрмитаж, который может себе позволить невысокие цены на билеты с таким-то потоком посетителей. Да и государство их поддерживает! А мы на полном самообеспечении, сами отвечаем за свои экспонаты, за свой бюджет.

– И дела плохи совсем? – сочувственно спросила Антонина.

Валентина Петровна кивнула.

– Аренда поднялась, доходы падают. Многие картины требуют реставрации, нужен новый климат-контроль. Это огромные деньги, а у нас их нет.

– А продать часть экспонатов? Чтобы наладить ситуацию? Жалко, конечно, но главное, чтобы сам музей сохранился, – предложила Антонина.

– Это глупость. У нас не так много ценных экспонатов, многие связаны обязательствами. То есть когда их нам сдавали частные коллекционеры, сразу же документально фиксировалось, что мы не вправе никому и никогда эти экспонаты передавать. И это как раз те вещи, которые хоть какую-то реальную цену имеют. Нет! Нет! Это катастрофа! Это крах всей моей жизни, всех моих надежд на старость! – плакала женщина, тупо глядя на стопку бумаг.

– Не убивайтесь так! Геннадий Альфредович что-нибудь придумает. Он же хозяин. Музей – его детище! – решила подбодрить ее Антонина, которая совершенно не знала, чем она может помочь.

Валентина Петровна заплакала еще горше, и Антонина замолчала. Женщины выпили еще по стопочке.

– Что-то Геннадий задерживается. А вы все одна? Или нет? Давайте отвлечемся от грустных мыслей. Вижу, как глаза горят.

– Я не одна, – согласилась Антонина, краснея.

– И кто счастливчик? Тот, к кому ехала? А как его зовут?

– Геннадий Альфредович его знает.

– А кого знает Геннадий, того знаю и я! Ну же! Имя! – не унималась Валентина Петровна.

– Трофим Потемкин, он…

– Физик! Наш Трофимчик-физик! Конечно, я его знаю! Он очень часто останавливается в отеле напротив. Владелец отеля – его друг! – воскликнула Валентина.

– Так и есть, вы и правда их знаете….

– Ваш Трофим – очень положительный мужчина, хороший человек. И девушки с ним всегда сногсшибательные. Ой! Последнее зря сказала! Это уже водка, не слушайте!

– Ничего, – засмеялась Антонина. – Сейчас-то он со мной. Этим и довольствуюсь. Хотя вот кто-то ему позвонил, и он сорвался. Не знаю, куда и к кому, может, и к сногсшибательной подружке, – пожала плечами Антонина.

– Да что вы! Новости, что ли, не смотрели?! – всплеснула руками Валентина Петровна. – Весь день передают! Странно, что его с утра не дернули.

– А что случилось-то? – не понимала Тоня. – Мы весь день провели в Эрмитаже, а телефоны выключили.

– Тогда понятно. У нас же здесь, в Питере, свой коллайдер создали, в уменьшенном варианте, но вполне серьезно. Так у них сегодня с утра что-то случилось, что-то там взорвалось, все сбилось и нарушилось. Полная катастрофа. А кто у нас лучший физик? Трофим. Еще повезло, что он в Петербурге. Вот он и рванул на место событий, я больше чем уверена.

– А там не опасно? – вдруг испугалась Тоня.

– Да кто же знает. Разве населению правду скажут… Надеюсь, что все обойдется. Давайте выпьем.

– Давайте, – сразу же согласилась Антонина.

И они наклюкались так, что в скором времени Тоня поняла, что она даже встать не может.

– Эх, хорошо водка пошла, прямо от души отлегло, – обрадовалась Валентина Петровна и вдруг схватила Тоню за руку, переходя на «ты». – А хочешь почувствовать себя императрицей?

– Наливайте!

– Я не в этом смысле! Хочешь почувствовать себя императрицей? – повторила Валентина Петровна свое весьма заманчивое предложение.

– Кто же не хочет? – кивнула Антонина, мгновенно теряя ориентацию. – Ну и напилась же я! Даже неудобно! Сейчас Трофим зайдет за мной, а я в таком состоянии. Ужас!

– Да нормально. Пошли со мной, – заговорщически пригласила ее Валентина Петровна, которая тоже еле держалась на ногах.

Они оказались в подсобном помещении музея, где была свалена всякая рухлядь. Старые рамы от картин, какие-то ящики, тюки. Валентина Петровна ненадолго вышла и вернулась, неся явно старинное платье из атласа, кружев, с поднятым воротником.

– Надевай! – бодро скомандовала она Антонине.

– Что это?

– Платье Екатерины, императрицы нашей, – спокойно ответила Валентина Петровна.

– Настоящее?! – ахнула Тоня, с восторгом разглядывая наряд.

– Я похожа на человека, который шутит? Настоящее абсолютно! – подтвердила Валентина Петровна, для убедительности тряхнув платьем.

– Из музея?

– Это платье – бесценный экспонат! В данный момент оно находится на реставрации. Так что тебе повезло. Примеряй. Не каждой женщине выпадает в жизни такой шанс.

– Оно же – раритет! – с опаской посмотрела на платье Антонина. – Его же лишний раз лучше не трогать! А вы даете его примерять, – покачала она головой.

– А ты ханжа, деточка! Это нехорошо! Я, между прочим, не всем предлагаю. Только избранным! Да ты еще обрати внимание – какой размер? Люди же в прошлом веке много мельче были. Императрица вроде не хрупкая женщина была, и все равно в ее платье сейчас только каждая десятая влезет.

– Спасибо за оценку моих форм, я постараюсь ничего не испортить, – и Антонина схватила раритетное платье.

Оно было великолепно – корсет, расшитый жемчугом, уже поблекшее тончайшее кружево, изумительного цвета атлас. Правда, в нескольких местах имелись пятна и дырочки. Взять-то она его взяла, а вот надеть на себя не смогла. Пришлось прибегнуть к помощи Валентины Петровны и остаткам водки. Вдвоем они еле-еле втиснули Тоню в это великолепие. На ней все трещало и буквально рвалось по швам.

– Не надо! Это ужас! Я сейчас все порву и уничтожу! Валентина Петровна, снимаем! – взмолилась Тоня.

– Да ты что? Отступать на полпути! Это несерьезно. Мы его уже почти надели! Раньше на века вещи делали. Выдержит! Это тебе не китайский ширпотреб! – пыхтела Валентина Петровна, вошедшая в раж.

– Вы так говорите, словно ставите эксперимент! – возмутилась Антонина. – Я, между прочим, дышать совсем не могу!

– Это не страшно! А как ты хотела? Раньше так женщины каждый день ходили, и ничего. Это сейчас все распоясались и кутают свои жирные телеса кто во что горазд! Вот тебе и мода для полных, вот тебе и балахончик, и что хочешь. А раньше это не допускалось. Корсет! Не имеешь своей фигуры, отожралась, так будь добра – помучайся. Еще вот так затянем. Эх! – Валентина Петровна уперлась в зад Антонины ногой и принялась ее зашнуровывать с такой силой, словно и правда хотела задушить.

– Не надо! Помилосердствуйте! Пожалуйста! Мне нехорошо! – взмолилась Антонина.

– Терпи, казак, атаманом будешь! – не сдавалась пожилая дама. – Вон какая конфетка получается! Талия-то осиная! То есть даже оса позавидует. Сейчас зайдет за тобой твой Трофим и влюбится окончательно.

– Что-то я уже ничего не хочу. Я вздохнуть не могу! Снимите платье.

– Больно все нежные! Потерпи, красотка! – не сдавалась Валентина Петровна. – Вот и все! Фу!

Антонина еле нашла в себе силы, чтобы подойти к зеркалу. На кого Тоня стала похожа, она не поняла, но точно не на императрицу. Платье-то налезло, но было катастрофически мало. Талия подтянулась к груди, рукава-фонарики оказались около шеи. Антонина была белая как мел, казалось, сейчас в обморок грохнется. Еще бы! Дышать она могла процентов на десять всей мощности своих легких. К тому же болели стиснутые ребра. К ней подлетела возбужденная Валентина Петровна и принялась надевать ей на шею жемчужное ожерелье, а на пальцы перстни.

– Что это? – оторопела Антонина.

– Для завершения образа! Это настоящие украшения!

– Императрицы?

– Нет, конечно! Таких ценностей у нас нет. Только вот платье. Здесь не Алмазный фонд. Но это все украшения дворянок, – ответила пожилая женщина.

– Хватит, я уже как новогодняя елка!

– Классно, да? Шикарно выглядишь! Но не стой же столбом! Ощути энергетику платья! Екатерина была умной и любвеобильной. Может, и ты станешь хоть чем-то на нее похожей! Понимаешь, о чем я? Ты впитывай! Впитывай! Шествуй за мной в тронный зал.

– Может, не надо?

– Надо! А еще я тебе коньяка налью, а то мне твой цвет лица не нравится, сосуды надо расширить.

– Нет, пить я точно не буду. И так уже пьяная, да и не войдет в мой сейчас совсем сплюснутый желудок ни одна капля! – воспротивилась Антонина.

Но вот на трон Валентина Петровна ее все-таки усадила.

– Великолепно смотришься! Тебе бы еще осанку поцарственнее и взгляд такой вот величественный. Но над этим можно поработать.

– Я не актриса, чтобы репетировать. Мне это не надо! Но на троне и в самом деле ощущение собственной значимости сильно увеличивается. Вы правы.

– То-то и оно! Я и сама иногда присаживаюсь, когда никого нет. Потом даже по городу идешь с другим ощущением, – улыбалась разгоряченная Валентина Петровна.

И в это время в тронный зал ворвались двое вооруженных людей.

– Опаньки! Еще двое! Не дергайтесь, если не хотите последовать вслед за охранником и бойкой старухой в кассе! – рявкнул один из них.

Валентина Петровна и Антонина переглянулись, в их глазах сквозила одна и та же мысль – этого не может быть!

– Господи, как вы здесь? Что вы здесь? Это шутка? – побледнела и протрезвела Валентина Петровна. – Где Игорь?

– Какой Игорь, старая дура? Охранник, что ли? Так замочили мы его. Где здесь ювелирка? Камеи? – рявкнул один из налетчиков.

А второй схватил пожилую женщину и приставил пистолет к ее виску:

– Быстро веди нас туда, пока мы вас не положили! А так, может, еще жизнь сохраним! Пожалеем старость и глупость!

– Успокойтесь! Не надо. Я все покажу, все отдам. Уберите это! Я старая женщина, у меня давление, – попросила Валентина Петровна, бледнея еще больше.

Грабитель слегка ослабил хватку, и Валентина Петровна совершенно неожиданно и, главное, весьма шустро для ее возраста метнулась в сторону и что-то сдернула со стены.

Мужчина настиг ее и повалил на пол с диким криком:

– Не своди глаз со второй! Эта старая стерва нажала какую-то кнопку! Что? Что ты сделала? – просто озверел он, нещадно тряся ее за шею.

– Через пять минут здесь будет ОМОН, – прохрипела смелая женщина, за что тут же получила удар в лицо.

– Да что же вы делаете! Оставьте пожилую женщину в покое! – воскликнула Антонина, пытаясь подняться с царского трона.

– Старая дура! – продолжал ругаться на Валентину Петровну один из налетчиков. – Ты подписала себе приговор! Если у нас пять минут, ну что же… – И он обернулся к своему напарнику: – Пристрели эту ряженую куклу, нам она не нужна.

Огромный злобный мужик с пистолетом в одной руке другой рукой схватил Антонину и сорвал ее с трона, как опытный стоматолог удаляет гнилой зуб. Антонина скатилась с возвышения, и в тот же момент бандит схватился за сердце, выкрикнул что-то нечленораздельное и упал замертво. Все участники трагедии уставились на бездыханное тело.

– Что это? Эй, кореш! Ты чего? Ты что с ним сделала?! – с ненавистью посмотрел на Антонину оставшийся бандит.

– Я не знаю… сердце, наверное… – проговорила она.

Бандит еще раз стукнул Валентину Петровну, чтобы она не встала, и кинулся к неподвижно лежащему подельнику. Пощупав у того пульс, он поднял полные ужаса и непонимания глаза на Антонину.

– Ты что сделала, стерва ряженая? Он же помер! – И навел на Тоню пистолет.

А дальше то ли на нее подействовало слово «помер», то ли все-таки доконал корсет, а может, алая кровь, сочившаяся на виске Валентины Петровны, но Тоня потеряла сознание до того, как бандит нажал на спуск.