Оборотная сторона Луны Морозова Эльрида

Глава 1

– Можешь открывать глаза, – сказал Дэн.

Я еще не знала, верить ему или нет, но услышала голос стюардессы:

– Дамы и господа, наш корабль благополучно совершил посадку в космическом порту «Лунное золото». Сейчас ваши кресла перейдут в вертикальное положение, и вы сможете встать.

Тишина, царившая в салоне, в один миг была нарушена.

– Ну, слава богу!

– Сейчас покурим.

– Прилетели, надо же! – раздались голоса.

Я заулыбалась. Оказывается, я не одна такая трусиха, как всю дорогу пытался убедить меня Дэн. Только я хотела сказать ему об этом, как он наклонился к моему уху и зашептал:

– До сих пор боишься? И не стыдно тебе, трусиха?

То, что я почувствовала в тот момент, было далеко от стыда. Я метнула на него быстрый взгляд. Он ответил мне очаровательной улыбкой. Я бы даже сказала, чересчур очаровательной. Так вести себя может только Дэн. Дразнит меня, а сам как будто бы не понимает этого.

– Если кто-то из нас двоих трус, то это ты! – решила я его подколоть.

– Почему?

– Потому что боишься сделать мне предложение.

На секунду Дэн растерялся. Наверное, я попала в точку. Но вместо того, чтобы как-то исправить свои промахи, сейчас он наверняка рассуждает о женской логике. Что-то вроде: «Я ей о космосе, она мне о женитьбе. Вся женская логика крутится вокруг замужества».

– Сделать тебе что? – переспросил Дэн. Он делал вид, что не расслышал моих слов. Он даже встряхнул головой, будто чтобы лучше слышать.

– Пред-ло-же-ни-е, – ответила я по слогам.

– Предложение кому? – продолжал уточнять Дэн.

Если бы он пошел в актеры, а не в геологи, он мог бы сделать себе отличную карьеру. Играть у него получалось очень хорошо. Я засмеялась.

– Ну погоди у меня! Вот только приду в вертикальное положение, увидишь, что будет!

– Я уже готов, – ответил мне Дэн.

Кресла медленно поднялись. Что-то щелкнуло, и я почувствовала свое тело свободным. Ремни, связывающие мои руки и ноги, спали. Теперь я была хозяйкой сама себе. После того, как ты долгое время болтаешься в космосе, отдавшись чужой воле, ощущать себя свободным было просто здорово. Я встала и с наслаждением потянулась. Пока Дэн доставал ручную кладь, я разминала руки и ноги.

– Дамы и господа, – снова заговорила стюардесса. – Только что нам сообщили, что база готова принять нас. Прошу перейти в соседний отсек для посадки в автобус.

– Температура за бортом – минус двести семьдесят три градуса Цельсия, – раздался шутливый голос.

– Атмосферного давления на планете не наблюдается, – поддержал его кто-то.

Перекидываясь шутками, пассажиры вставали со своих мест и шли к выходу мимо меня. Я открыла свою сумочку, нашла там зеркальце и оглядела себя. Долгий перелет и перегрузки не испортили мой макияж. Но на всякий случай я поправила прическу и подвела губы красной помадой.

– Ты идешь? – Дэн взял меня под руку и повел к выходу. Я на ходу запихивала зеркало и помаду в сумочку.

– Подожди!

– Вечно этих женщин ждать. Пока не припудрят носик, не выходят из космического корабля. А мы, мужчины, мучаемся из-за этого.

Я взглянула на Дэна. Его глаза искрились. Он опять дразнил меня.

Мы вышли в соседний отсек. Я хотела подойти к иллюминатору и посмотреть на лунный пейзаж. Но за стеклом было видно какую-то стену. Когда же я, наконец, смогу посмотреть на Луну? Мне ужасно надоело находиться в замкнутом пространстве, в котором даже мой взгляд ограничен.

– Шикарный вид, правда? – спросил меня Дэн, делая широкий жест на иллюминатор. – Познакомься, это – оборотная сторона Луны.

– Какая красота! – поддержала я его игру.

Интересно, какой действительно покажется мне Луна? Я была на ней первый раз. Конечно, я видела ее в кино и на картинках. Но никогда еще я не видела ее своими глазами.

– Счастливого пребывания на Луне, – сказала нам стюардесса. – И до встречи на борту нашего корабля через несколько месяцев.

Двери в отсек плотно закрылись. Люди стояли у иллюминаторов, разглядывая стены, держась за поручни, ожидая дальнейшего. Пол под ногами медленно поехал вниз, за окнами заскользили стены.

– Давно не ездила в лифте, – улыбнулась я.

– А я давненько не летал в космическом корабле, – пошутил Дэн.

Лифт опустился, и мы попали прямиком в автобус. Он тоже был герметичный, но в нем были окна. Можно было посмотреть на лунные пейзажи. Я увидела рядом другой автобус. Он стоял на очереди и ждал вторую группу людей. Но на это можно было посмотреть потом. Больше меня занимала сама Луна. Я жадно смотрела на открывающийся передо мной вид.

За окном простирались бескрайние лунные долины, покрытые толстым слоем пыли и мелкими камнями. На горизонте вздымались ноздреватые, как пемза, горы. И казалось, что у всего этого нет конца и края, оно не подвластно времени. Тысячи тайн хранил здесь каждый камень, каждая трещина, каждый кратер. Неизведанный, удивительный мир.

– Как красиво! – прошептала я.

– Да. Говорят, именно там и нашли залежи золота, – тихо пояснил Дэн, указывая пальцем на ноздреватые горы.

Я смотрела в окно, стараясь запечатлеть в памяти этот величественный образ. По залитой солнцем площадке автобус медленно ехал к горам. У их подножия стоял огромный корпус – правильный, прямоугольный, длинный, восьмиэтажный. В нем не было ни единого окна, кроме последнего этажа, который полностью был застеклен. Все это выглядело здесь ненужным, неправильным и инородным. Корпус портил собой весь лунный пейзыж.

– Какая гадость! – сказала я. – Не правда ли, он напоминает длинного червяка?

Дэн засмеялся и потрепал меня по плечу:

– Вы, женщины, излишне впечатлительны.

Автобусы подъехали к самому корпусу. Навтречу нам открылись стальные двери. Я думала, что сразу за ними увижу что-то, похожее на цивилизацию. Но автобус заехал в небольшое помещение, и дверь за ним плавно закрылась.

– Шлюзокамера, – объяснил Дэн. – Эти двери не могут открываться одновременно. Как, например, мужчина и женщина не могут одновременно мочиться в один унитаз.

Действительно, когда дверь за нами закрылась, впереди образовался проход. Мы въехали, наконец, в корпус. И только здесь я вздохнула свободно.

Когда мы выходили из автобуса, я обратила внимание на то, что из женщин я тут одна. В основном, на другие планеты летают мужчины. Они обживают неизведанный мир новых миров. Женщины изначально считаются хранительницами домашнего очага. А наш дом, все-таки, – это Земля. Поэтому женщины в основном остаются на Земле. Я была одной из немногих, которые бросают свой привычный мир и едут за любимым мужчиной в иные миры.

Если бы я не знала, что это лунный корпус, я бы подумала, что нахожусь на Земле. Все здесь было как обычно. Огромный пустынный зал, от стен которого раздавалось эхо, ровные ряды кресел, родные надписи, показывающие, где выход, где туалет.

Я думала, мы не будем долго задерживаться в зале для прибытия. Мне не терпелось осмотреть весь лунный корпус. Но мои расчеты оказались неверными.

В зал для прибытия вышли врачи. Нужно было убедиться, что после перелета все чувствуют себя нормально. Так что все-таки этот зал отличался от земного, там не было обязательного медицинского осмотра.

Каждый по очереди подходил к медицинскому аппарату и клал свою ладонь на столик с прозрачной поверхностью. Экран компьютера тут же показывал врачу температуру, давление и функционирование внутренних органов.

Как истинный джентльмен, Дэн пропустил меня к столику вперед. Доктор, стоящий за компьютером, окинул меня взглядом и учтиво сказал:

– Раздевайтесь.

– Что?! – возмутилась я такой наглости.

– Ну, если не хотите, можете просто положить руку на этот столик, – уступил доктор.

Когда мы получали багаж, служащие не преминули заметить, что у меня много чемоданов, ни один мужчина так много с собой не берет. Я поняла, что это только начало. Подобные шуточки будут преследовать меня и впредь. Здесь слишком мало женщин, это планета мужчин. Я оглядела весь зал. Кроме меня, здесь не было больше никого женского пола. О ком же еще шутить, как не обо мне?

На секунду мне стало просто страшно. Я подумала, какой черт дернул меня лететь сюда? Потом я вспомнила этого черта. Это было Дэн. Я любила его, я хотела быть с ним. Я обняла его одной рукой, чтобы все видели, что это мой парень.

Может, тогда шуточек в мой адрес станет меньше?

Глава 2

Мы прошли в соседнний зал, где нас встретил комендант базы «Лунное золото». Его звали Арнольд Рассел. Я думала, хотя бы этот высокопоставленный человек не будет городить глупости. Но, увидев меня, он широко заулыбался, и я поняла, что ошибалась в своих расчетах.

– Очень рад, что на нашей базе появилась новая дама, – сказал он. – Но, к сожалению, в ближайшее время нас покинут две женщины. Неравноценный обмен.

Это было неприятно, но я сдержалась. Я думала о том, что база сильно распущена. Но не дефицитом женщин, а развязностью мужчин.

– Эта женщина должна стоить двоих, – сказал кто-то.

Давно я не чувствовала себя так отвратительно. Мужчины уставились на меня, видимо, прикидывая, чего я могу стоить.

Дэн обнял меня одной рукой.

– Хватит оценивать мою девушку, – сказал он. – На самом деле она бесценна.

Многие рассмеялись. От меня отвернулись и стали слушать приветственную речь коменданта. Я как будто бы была не здесь. «Зачем, зачем я сюда приехала? – размышляла я. – И как теперь мне жить здесь дальше?»

Мне не нравилось все здесь: скопище мужчин, холодные стены, вентиляционные решетки на них, крутящиеся камеры, развешанные по углам, отсутствие окон. Внутреннее устройство корпуса я примерно себе представляла, так как видела фотографии и видеозаписи. Но к подобному настроению в Лунном корпусе я не была готова. На Земле об этом не говорили. Мне и в голову бы не пришло, какая здесь может царить атмосфера. А мне придется терпеть эту грязь по контракту целый год. Мне этого очень не хотелось.

Нужно было подняться на шестой этаж, там нас должны были расселить. Мы зашли в лифт, и я обратила внимание, что там отсутствует цифра «два». После первого этажа сразу же шел третий.

– А где второй? – спросила я у стоящего рядом человека.

Тот махнул рукой:

– На втором этаже находится каторжное отделение. Они изолированы от всего мира.

Я подумала, что это очень плохо – быть изолированным от мира. Вроде как ты есть и тебя нет в одно и то же время. Может, для каторжников следовало построить отдельный корпус? По-моему, это было бы лучше. Во-первых, безопаснее: мало ли что может случиться. Во-вторых, если уж вы изолируете людей, так делайте это по-настоящему. Мы же не делаем тюрьмы смежными с детскими садами и школами. Тюрьма должна быть огорожена со всех сторон. А то получается, что ты стоишь на третьем этаже этого корпуса и знаешь, что под твоими ногами находятся преступники – убийцы, воры, наркоторговцы и жулики.

Может, здесь были предусмотрены все меры безопасности. Но просто находиться рядом с преступниками и знать об этом было как-то неправильно. Нужно не просто изолировать преступников. Нужно, чтобы нормальные люди не думали о них. А как ты тут не будешь думать, если каждый раз, когда заходишь в лифт, ты видишь несуществующую цифру два?

– А это ничего, что каторжное отделение так близко к нормальным людям? – спросила я.

Человек ответил, что только слабонервные женщины могут спрашивать такие глупости. А Дэн засмеялся и обнял меня одной рукой:

– Я же говорил, что ты трусишка…

Наша комната была под номером шестьсот тридцать восемь. Нам с Дэном выдали ключ от нее.

– Вам повезло, – сказали на ресепшене. – Обычно здесь селят по одному. А у вас семейная пара. Таких у нас всего одиннадцать.

Мы с Дэном пришли в выделенную нам комнату. Я не стала разбирать чемоданы, а оставила возле порога, чтобы в любой момент можно было схватить их и бежать отсюда. Арнольд Рассел говорил, что двое женщин скоро покинут этот корпус. Можно ли лететь с ними?

Я представила, как снова сажусь в космический корабль и претерпеваю этот страх: болтаюсь привязанная по рукам и ногам к креслу, несусь куда-то по космосу, как травинка, подхваченная бурным потоком. И рядом даже не будет Дэна, чтобы подбодрить меня.

Господи, что я наделала? Зачем я здесь? Почему бросила все привычное, устоявшееся, спокойное? Зачем я увязалась за Дэном в это путешествие на оборотную сторону Луны, в затерянную среди пустыни базу, да еще сроком на один год? Мне хотелось приключений. Казалось, это так романтично: поехать с любимым парнем зарабатывать на другую планету. Это можно было бы назвать медовым месяцем, если бы не напрашивалось название: «годовой контракт».

Я старалась найти здесь плюсы. В данное время я их не видела. Вспомнила только, что в каторжном отделении, должно быть, еще хуже, чем мне сейчас. Так что не стоит переживать.

Дэн как будто бы тоже чувствовал угрызения совести.

– Дорогая, не принимай все близко к сердцу, – уговаривал он меня. – Ну, ляпнули они что-то невпопад, это случается.

– Ты их защищаешь?

– Нет, просто пытаюсь тебя успокоить.

– И ты думаешь, тебе это удастся?

Я отвернулась. Мне хотелось кричать на Дэна и обвинять его во всем: «Зачем ты потащил меня сюда? Ты ведь должен был знать, как тут ужасно!» Но я молчала. Откуда ему было знать о здешней жизни? Он не виноват в моих проблемах, так что нечего выливать на него свою злость. Лучше подумать о дальнейшем и изучить всю здешнюю обстановку, чтобы окончательно решить: остаться здесь на год или все-таки сбежать.

Дэн повернул меня к себе и поцеловал.

– Дорогая, все зависит от тебя. Как ты себя поставишь, так к тебе и будут относиться. Если ты сразу дашь отпор этим глупостям, они прекратятся.

Я горько усмехнулась:

– Это напоминает мне школу. Там были примерно такие же условия.

– Да, говорят, что вся наша жизнь – школа. Век живи – век учись.

Глава 3

Я без труда добралась до наблюдательного пункта, где должна была работать. Он располагался на восьмом этаже. Рядом были только оранжерея и обсерватория. Верхний этаж отличался от других тем, что в нем было окно – огромное, широкое, во всю стену.

Я радовалась. Я нашла какой-то плюс в своем пребывании здесь. Если я сильно устану от этой обстановки, то смогу смотреть в окно на лунные пейзажи. И даже Лунный Корпус не испортит вид, так как я буду смотреть изнутри и не увижу его.

Я зашла на наблюдательный пункт: везде компьютеры, провода, мониторы. Единственным, кто был похож на живого, оказался манекен в углу комнаты. Он был одет в какую-то странную робу, а на голове была широкополая шляпа. Выглядело все это очень странно.

– Тут есть кто живой? – спросила я в пустоту.

– Привет, – тут же раздался голос.

Из-за каких-то коробок появились две девушки. Они помахали мне рукой и пригласили:

– Иди сюда!

Они снова спрятались за коробки. Между столов и наваленной на нее техники я стала пробираться к ним. Я шла и думала, что перед тем как приступать к работе, нужно будет навести тут порядок.

Неподалеку от окна стояли два компьютерных стола. За ними работали две девушки. Одна сидела за компьютером, положив на крышку стола свои длинные ноги. Видно, она чувствовала себя хозяйкой в этом мире техники. Другая была поскромнее.

– Привет, – сказала я и представилась: – Элис Гордон. Можете звать меня просто Эл. Я новый наблюдатель-оператор.

– Синти Макфедден, старый наблюдатель-оператор, – сказала скромная девушка.

– Мэриан Соммерсет, – сказала вторая. – Мы будем работать с тобой на соседних компьютерах. Ты будешь сидеть за тем столом и следить за системами жезнеобеспечения, а я здесь – за преступниками каторжного отделения. Ну, как тебе здесь нравится?

Я замялась немного, и Мэриан продолжила:

– Смотрю, ты привыкаешь к здешней жизни. Да-да, камеры натыканы тут по всем углам. Я наблюдала за тобой тоже.

Мне стало неприятно, что за мной наблюдали, в то время как я вообще ничего не подозревала. Было в этом что-то унизительное, неравноценное.

Синти заступилась за нее:

– У нее просто такая работа.

– Да, я слежу по камерам, что здесь происходит, – подтвердила Мэриан. – Но много наблюдательности не надо, чтобы заметить: девушкам здесь приходится очень трудно.

Синти поддержала ее:

– Помню себя в начале. Все казалось мне ужасным. Теперь я привыкла.

– Тебе повезло, что ты прилетела сюда с парнем, – добавила Мэриан. – Это твой муж?

Я почувствовала, что напряжение уходит. Как бы ни осведомлен был наблюдатель, он не в силах узнать о тебе все. Можно видеть, что я делаю, но не что я думаю.

– Он не муж. Просто мой парень.

Я взяла новый стул и села напротив девушек.

– И как долго вы привыкали?

Синти пожала плечами:

– Где-то около месяца.

Мэриан засмеялась:

– А у меня вообще была странная ситуация. Я приехала сюда с семьей: муж, сестра, ребенок. Они не дали мне раскиснуть. И вообще, к даме с ребенком обычно испытывают уважение. Хочешь посмотреть на моего сына?

Она говорила о нем с гордостью. Я кивнула. Я думала, что сын сейчас появится откуда-нибудь из-под стола или просто войдет в комнату. Или она сейчас вытащит его фотографию, вставленную в медальон. Вместо этого Мэриан ткнула пальцем в один из многочисленных экранов. Там был коридор, по нему шли люди. Какой-то мальчик забегал на эскалатор, едущий вниз, и бежал по нему вверх.

Я засмеялась:

– Разве так можно? Я думала, тут очень строгая дисциплина.

– Строгая дисциплина в отделении каторжников. А здесь – обычная жизнь.

– Твой сын не учится в школе?

– Крис учится там экстерном.

– А сколько ему?

– Восемь лет.

– Как ты отважилась ехать сюда с ребенком?

– Сама удивляюсь, – засмеялась Мэриан.

Я посмотрела на Синти.

– А ты замужем? – спросила я.

– Нет. Но женихов у меня здесь хоть отбавляй. Встречаюсь сразу с тремя. Остальным даю отбой, потому что не успеваю. К тебе тут еще никто не начал клеиться?

Я покачала головой.

– Скоро начнут, – сказала Синти.

– Но у меня есть парень.

Девушки рассмеялись так, будто я сказала глупость.

– Здешних женихов это не останавливает, – сказала Синти. – Ты только представь себе размах: тут около шести тысяч человек, из них около ста женщин, а остальные – мужчины. Ну и как ты думаешь теперь: станет их смущать какой-то парень?

Я не успела ответить. Мэриан вдруг защелкала языком:

– Опять каторжники что-то не поделили. Драки устраивают каждый день, только успеваю посылать солдат разнимать их. А когда они находятся в корпусе, просто обливаю их слезоточивым газом. Говорят, настоящие мужчины не плачут. У меня они плачут каждый день.

– Трудно следить за каторжниками?

Я встала со стула, подошла ближе и заглянула в мониторы. Странная картина открылась мне.

Эти камеры были установлены не внутри корпуса, а снаружи, где работали каторжники. Неуклюжие в своих скафандрах, арестанты медленно ползали по скалам. Кто-то дробил камень, кто-то нагружал его в тележки. Были и такие, что мирно разговаривали, а не работали. Если бы дело происходило на Земле, можно было бы назвать это перекуром: несколько мужчин встали в кружочек и о чем-то беседуют. Но на Луне не бывает перекуров. Курить в гермошлемах невозможно.

Груженные золотой рудой вагончики направлялись в сторону Корпуса по железной дороге. Там уже не использовался ручной труд, а только автоматический.

– За ними нужен глаз да глаз, – пояснила Мэриан. – Все эти люди – преступники. Большинство из них – с психическими сдвигами. Иногда такое вытворяют… Порнуха в интернете просто отдыхает. А видишь, как медленно работают?

– Кажется, некоторые вообще ничего не делают.

– Они просто ждут звонка, когда можно будет идти на отдых. Хоть тут часов и нет, но они нутром чуют время обеда. Но пусть терпят, еще две минуты.

Я глянула на часы: без двух минут два.

– Это земное время? – спросила я.

– Конечно. Если пользоваться лунным, можно умереть без обеда. Лунные сутки идут двадцать девять с половиной наших дней. Если разделить их на завтрак, обед и ужин, то не протянешь долго. Покушаешь однажды и умрешь до следующего раза. – Она засмеялась собственной шутке, потом снова посмотрела на каторжников. – Черти, они совсем перестали работать. Откуда, спрашивается, им знать, что уже время обеда? Все часы у них отобрали, снаружи корпуса тоже нет часов, по солнцу ориентироваться невозможно.

– Правда, как же они понимают? – удивилась я.

Порой и на Земле не ориентируешься во времени, а тут – на Луне.

– Думаю, что эти люди уже полностью утратили свое человеческое обличье. Превращаются в каких-то животных. А у тех есть инстинкты, как у собак Павлова. Они просто знают, что им надо жрать. Вот и все. Что ж, дадим им эту возможность.

Мэриан нажала какую-то кнопку. Мне не было слышно сигнала. Но я видела, как каторжники заспешили к корпусу.

– Может, правда дело в условных рефлексах? – сказала я. – Их же кормят в одно и то же время. Наверное, пора бы к этому привыкнуть. Может, у них слюна вырабатывается так же, как у собак Павлова? Ты нажимаешь на звонок – выделяется слюна.

– Слюна-то ладно, это еще можно объяснить. Но откуда у них вырабатывается столько спермы?

Я не поняла, куда зашел разговор и откуда Мэриан может знать про чужую сперму.

– Они насилуют друг друга просто повально, – объяснила она. – Ни дня не проходит без инцидентов. И это в любое время суток. Кроме, наверное, когда они на работе в скафандрах. Но сейчас они идут переодеваться. Так что начинается самое интересное.

Я смотрела по камерам слежения, что происходит в каторжном отделении. Сначала Мэриан проверила, чтобы все вернулись в корпус. Каторжники проходили мимо солдат с автоматами, те считали их. Потом Мэриан дали знак, что, мол, все в порядке. Тогда она отключила камеры с внешней стороны корпуса и подключилась к тюремным помещениям.

– Здесь восемь групп каторжников, – по ходу объясняла она. – Из виду упускать никого нельзя. К тому же, надо следить за туалетами. Там тоже часто происходят инциденты.

Мне было неприятно.

– Камеры установлены и в туалете? А как же они…

– Очень просто. Если там не поставить камеры, они там друг друга поубивают, а ты будешь виноват. Это самое основное место, за которым нужно следить.

– А как же право человека на частную жизнь? – вспомнила я.

Мэриан усмехнулась.

– Романтик! – обвинила она меня. – Это преступники-психопаты. У них нет права на частную жизнь. Иначе оно превратится в право частного убийства.

– Неужели все они совсем пропащие люди?

– Да. Все сволочи и подонки. Смотри, если не веришь.

Мэриан ткнула пальцем в экран. Какой-то каторжник стоял перед камерой, корчил рожи и показывал непристойные жесты. Другие каторжники шли мимо него. Кто не обращал на него внимания, кто посмеивался, а кто подбадривал. Мне было очень неприятно.

– Тебе не нравится этот придурок? – искренне удивилась Мэриан. – Если хочешь, можно обдать его порцией слезоточивого газа, только зачем? Этот милашка ничего плохого не делает. А я гуманный наблюдатель.

Я не знала, что и сказать. Луна казалась мне еще хуже, чем вначале. А Мэриан не замечала моего настроения и продолжала:

– Я называю его «Милашка». У него есть мания. Он не может пройти мимо камеры, не выкинув какой-нибудь номер. У нас с ним сложились неплохие отношения. Он веселит меня во время работы. А я не обливаю его слезоточивым газом. А вот посмотри, что творится в туалете седьмой группы!

Я глянула на экран и пришла в ужас. Двое каторжников держали за руки третьего и били его с разных сторон. Тут же возле унитаза стоял еще один и спокойно делал свое дело, посматривая на дерущихся через плечо.

Пальцы Мэриан забегали по клавишам. И тотчас же с потолка на дерущихся повалили клубы дыма. Каторжники отцепились друг от друга. Кашляя и зажимая рты руками, они побежали к выходу. Один на ходу застегивал брюки.

– Какой ужас! – не удержалась я. – Ведь это люди, а не животные! Разве можно с ними так?

– С ними только так и надо, – жестко объявила Мэриан. – Да ты не думай, что все каторжники такие. Среди них есть и скромники. Они ходят в туалет, когда там мало народу, и отворачиваются от камер. Могу показать тебе моего любимчика. Я так и называю его – Любимчик. Он тоже из отряда скромников. Не правда ли, он очень мил? Только ты это моему мужу не говори.

В который раз я подумала: зачем я сюда приехала? Я буду работать в этом же помещении, в котором осуществляется контроль над каторжниками. Я буду работать на соседних компьютерах, а рядом со мной Мэриан будет обливать людей газом и смотреть живую порнуху.

Я не хотела вообще здесь оставаться. Я перевела глаза на Синти: разделяет ли она мое настроение. Она смотрела в свои экраны, но мой взгляд поймала и поняла по-своему.

– У меня тоже есть любимчик. Я называю его Мой.

Мэриан засмеялась:

– Ей не хватает трех парней, с которыми она встречается одновременно. Она еще смотрит на каторжников.

Я криво улыбнулась этой шутке. Мне казалось неправильным, что контроль над каторжниками осуществляется здесь. Если они изолированы от общества на втором этаже, почему бы там и не следить за ними? Почему наблюдатель над системами жизнеобеспечения должен находиться рядом и смотреть на это извращение? И что же – неужели я буду работать в том же помещении, где показывают эти дикие кадры?

Я решила спросить об этом у Мэриан:

– Если преступники живут на втором этаже, почему бы там и не сделать контроль над ними?

Мне казалось, что очень логично. Но почему-то Мэриан возмутилась моим словам.

– Еще чего не хватало! – сказала она. – Я нормальный человек, к тому же, семейный. Не пристало мне ходить на второй этаж, к этим идиотам и извращенцам. К тому же, каторжное отделение очень хорошо изолировано. Просто так в него не проникнуть. Так что я лучше буду работать среди нормальных…

Тут она заметила, что мне совсем не по себе. Она потрепала меня по коленке и миролюбиво сказала:

– Ничего, привыкнешь. Раньше я тоже думала, что это люди, что их надо уважать…

– А что ты думаешь сейчас?

– В принципе, они сами виноваты. Не надо было совершать преступления, тогда бы они сюда не попали. Отворачиваться от экрана или закрывать на это глаза – просто глупо. В жизни это есть, не зависимо от того, знаешь ты об этом или нет. Да ты посмотри на моего любимчика.

Она ткнула пальцем в экран, и я посмотрела. Парень, которого она показывала, был молодым и симпатичным. Я с укором взглянула на Мэриан.

– Ты говоришь, что все сволочи и подлецы. Как же ты выбрала тут себе любимчика?

– Ну, надо же кого-то любить. Пока мужа нет рядом.