Рассудку вопреки Невилл Миранда
Он ожидал, что вначале Минерва поведет разговор о «мертвых» округах и возможностях его политического влияния, но, когда он вошел, она лишь поднялась навстречу и неуверенно улыбнулась. В простой ночной сорочке, с волосами, рассыпавшимися мерцающими золотыми волнами по плечам, она походила на принцессу из волшебной сказки. Девственница, ожидающая единорога. Действительно, его жена не так уж далеко отошла от этого нетронутого состояния, и, хотя невинность никогда особенно не привлекала Блейка, все же он моментально ощутил недвусмысленный призыв, который ее красота посылала его уже возбужденной плоти.
Не промолвив ни слова, он приблизился к Минерве и крепко обнял ее. Ее жизненная сила, казалось, просачивалась сквозь немудреное одеяние и проникала в его плоть. Он припал к ее губам, принимая невысказанное предложение. Это был осторожный поцелуй любовников, которые еще не слишком хорошо изучили друг друга.
Несмотря на сильное возбуждение, Блейк не собирался форсировать события. Он неспешно ласкал ее идеальные по размеру и форме упругие груди, нежно теребил через тонкую ткань затвердевшие соски и буквально упивался ее ответной реакцией, которая, как кнутом, подстегивала его страсть.
Он продолжал целовать Минерву, и вот ее дыхание участилось, а от тела пошли жаркие волны.
— Пойдем в постель, — тихо и нежно проговорил он, потом поднял ее на руки и, не переставая целовать, отнес на перину. — Забирайся под одеяло.
Она повиновалась, глядя на мужа широко раскрытыми, полными чувственного ожидания глазами. Блейк задул свечи, как, вероятно, сделал бы в первую брачную ночь, сбросил с себя одежду и скользнул на прохладные простыни.
Он не стал снимать с нее тонкую ночную сорочку, ибо обнаружил, что прикосновение тонкой ткани рубашки к его обнаженному телу действует на него невероятно возбуждающе. Решительно настроенный доставить супруге удовольствие, он покрывал поцелуями ее шею, заставляя Минерву извиваться под его ласками. Его рука жарко, но неторопливо исследуя ее тело, легла на увлажнившееся лоно, которое в полном соответствии с невыносимым характером Минервы требовательно подалось ему навстречу. Блейк беззвучно усмехнулся в темноте.
Наконец рубашка Мин, будто по собственной воле, оказалась на ее талии, и Блейк овладел ею. Почувствовав его плоть внутри себя, Минерва прижалась к широкой груди мужа и принялась покрывать поцелуями его лицо. Некоторое время только короткие вздохи и стоны наслаждения нарушали тишину спальни. Ей, чтобы достичь оргазма, потребовалось время, его же пик наслаждения наступил значительно быстрее. После того как все закончилось, она, свернувшись клубочком, прижалась к груди мужа и затихла, Блейк так и заснул, держа Минерву в своих объятиях.
Блейк начал приходить к мысли, что вполне справляется с обязанностями герцога. После завтрака он удалился в кабинет отца, сел за исторический письменный стол и принялся за изучение докладной записки, которую подготовил Хезерингтон. К счастью, у секретаря был очень аккуратный почерк, и Блейк начал уже привыкать к нему. Кроме того, он составлял восхитительно короткие отчеты, а даваемые им по самым разнообразным вопросам рекомендации всегда отличались взвешенностью. Через час на столе осталась лишь небольшая стопка бумаг, по которым для принятия решения Блейку требовалась дополнительная информация, и еще пара писем, прочесть которые без помощи Аманды он не мог.
Помимо этих дел Блейку предстояло написать несколько личных писем, но писать ему было гораздо проще, чем читать. Он мог это делать достаточно быстро, ибо давно уже наловчился писать настолько неразборчиво, что никому в голову не приходило обращать внимание на орфографию или зеркально написанные буквы.
Он быстро нацарапал записку герцогу Летбриджу, который, Блейк в этом почти не сомневался, даже не попытается разобраться в его каракулях. Общительный герцог, как и его супруга, был слишком поглощен своими амурными похождениями.
Пока Блейк писал записку, ему пришло на ум, что, по существу, именно благодаря герцогине Летбридж у него сегодняшним утром такое прекрасное настроение. Ведь если бы не эта дама, он, возможно, до сих пор не женился бы, а нынешнему повороту судьбы он сейчас мог только радоваться.
Черт побери, сегодня он чувствовал себя вполне счастливым, — во всяком случае, настроение у него было гораздо лучше, чем в любой из дней, прошедших после получения известия о болезни отца. Он чувствовал себя успокоившимся, полным сил, энергии и готовым ко всему. После ночи, проведенной с опытной и изобретательной любовницей, подобной Дезире, он обычно чувствовал себя немного утомленным. Ночь любви с восхитительной молодой девушкой, да еще и проведенная в трезвости, позволила ему заснуть счастливым и удовлетворенным.
Боже, как хорошо, что она не мучила его никакими разговорами.
Блейк с удовольствием потянулся и, откинувшись на спинку кресла, блаженно вытянул ноги. «Не очень-то по-герцогски», — подумал он. Впрочем, теперь он стал герцогом, и все, что он ни сделал бы, являлось бы герцогским по определению. Блейк удовлетворенно хмыкнул и прикрыл глаза, наслаждаясь новыми ощущениями, но тут появился Филсон.
— Кто это? — спросил он, отмахнувшись от карточки, лежавшей на серебряном подносе.
— Мистер Джеффри Хантли, ваша светлость.
В одно мгновение все очарование этого утра исчезло.
— Я не хочу его видеть.
Дворецкий смущенно кашлянул:
— Он был очень настойчив, ваша светлость. Я помню, как этот джентльмен вместе с вами приезжал на каникулы из Итона, и подумал, возможно, ваша светлость захочет увидеть старого друга.
Блейк скривился, как от зубной боли: ей-богу, он взорвется, если кто-нибудь еще хоть раз назовет Джеффри его старым другом.
— Пригласите его, — буркнул герцог.
Отца уже не было, а значит, не было особой нужды хранить свою тайну, которую он собирался, но так и не успел поведать герцогу. Тогда отчего же он согласился встретиться с ненавистным Хантли?
Настанет день, когда его перестанет волновать, знает ли мир, что герцог Хэмптон едва владеет грамотой, но сейчас этот день пока не наступил. Ему необходимо утвердиться в нынешнем положении, войти в курс дел и завоевать уважение. К тому же он не хотел, чтобы об этом узнала Минерва, время еще не пришло. Так что придется выяснить, какую новую цену собирается запросить Хантли за свое молчание, и решить, стоит ли на нее соглашаться.
— Привет, Блейк, — воскликнул Джеффри, прошмыгнув мимо дворецкого, который, возмущенно вздернув подбородок, немедленно удалился. — Или теперь я должен к тебе обращаться как к сэру Хэмптону?
Вопиющая бесцеремонность Хантли, как обычно, не знала границ. Только обладая наглостью Джеффри, человек его положения мог обратиться к титулованной особе по имени. К старому герцогу этот нахальный тип, несомненно, обратился бы «ваша светлость». Блейк не придавал особого значения обращению и титулам, однако предпочел бы, чтобы Хантли обратился к нему так, как подобает. Блейк подтянул ноги, но не встал, приняв спокойный и решительный вид, который появлялся у него, когда он садился на лошадь или оказывался на фехтовальной дорожке. Он молча ждал, когда противник продолжит.
Холодный прием, по-видимому, ничуть не обеспокоил Хантли. Блейк так и не предложил ему присесть, поэтому он, оглядевшись в поисках кресла, уселся без приглашения.
— Так теперь ты герцог Хэмптон. В прошлом году я по случаю оказался в Мандевиле на тамошнем сельском празднике, ты ведь ни разу не снизошел до того, чтобы пригласить старого друга. Оказывается, у вас там просто великолепный парк.
Когда-то Блейк искренне сожалел о том, что не может пригласить в гости своего самого близкого школьного друга, поскольку его происхождение оставляло желать лучшего. Теперь он испытывал к нему отвращение, словно Хантли одним лишь своим присутствием замарал это место.
— Ты ведь явился не за тем, чтобы поболтать о достоинствах моего поместья. Давай к делу.
— Ладно. Поговорим обо мне. Ты слышал о дополнительных выборах в Уэстборо? Я проиграл. — Хантли ухмыльнулся с неким уничижительным обаянием, которое люди всегда воспринимали как свидетельство открытости. — Я угрохал на эти чертовы выборы уйму денег, ты же понимаешь. Эти избиратели настоящие прожорливые черти, а уж как охочи до выпивки! Должно быть, опустошили за мой счет запасы целой пивоварни, но, как в конце концов оказалось, им больше пришлось по вкусу пиво другой партии.
Блейк принял скучающий вид.
— Впрочем, Лоутер обещал, что, если я проиграю в Уэстборо, мне подыщут округ попроще, но все же я крепко поиздержался на этих выборах.
— Интересно, что бы они сказали, если бы узнали, откуда у тебя деньги?
— Я сказал Лоутеру, что мне повезло в картах.
— Повезло?
— Ты намекаешь, что я смошенничал тогда, играя в пикет?
Хантли всегда хорошо умел изобразить обиду. Только с помощью этого умения он добивался включения в команду по крикету или футболу — тем играм, участвовать в которых он не мог в силу своей исключительной неспортивности. Один полный горестного сожаления взгляд, и Блейк уговаривал своих друзей позволить Хантли играть. В те времена подобное покровительство казалось честным обменом.
Только теперь Блейк понимал, что уже тогда Хантли практиковался в вымогательстве.
— Ладно, я готов поверить, что ты играл честно.
— И ты был пьян, Блейк. Ты же не станешь утверждать, будто это я напоил тебя!
Нет Блейк сам был виноват, что напился той ночью.
И возможно, подписал кабальную долговую расписку. Он читал одинаково плохо, независимо от того, был ли он трезв или пьян. Какой смысл было спорить о прошлом.
— Чего ты хочешь?
— Замок Уорфилд. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю, не так ли?
— Ты хочешь стать кандидатом от самого маленького округа Англии?
— Я хочу место в парламенте, которое мне ничего не будет стоить. Ты вполне можешь подарить его мне.
— И?
— Это все.
Черта с два, все.
— С какой, собственно, стати я должен так расщедрится.
Блейку хотелось, чтобы Хантли разъяснил свою позицию и тем самым открыл карты.
— Это будет небольшим знаком благодарности за все те сочинения и упражнения, которые я писал за тебя. Это ведь такая мелочь. Уверен, что ты совсем не жаждешь, чтобы твоя молодая красавица жена узнала, почему ее супруг не способен написать ей любовное письмо, как и прочитать ответное.
Хантли взял со стола листок бумаги и сделал вид, будто читает, спотыкаясь на каждом слоге и безбожно перевирая слова Безусловно, это было преувеличение, но, к сожалению, не слишком большое. Сжав зубы, Блейк позволил своему недругу позабавиться.
— Это такая мелочь, — повторил Хантли. — И тебе это ничего не будет стоить.
— Пока тебе не понадобится еще что-нибудь.
— Подумай об этом, Блейк. Если я стану членом парламента от замка Уорфилд, ты станешь моим патроном. Я буду голосовать так, как ты скажешь, и никогда не раскрою твоей тайны. Таким образом, мы оба получим желаемое. Я — свою карьеру, ты — мое молчание.
Блейк попытался прикинуть последствия. Стоил ли верить словам Хантли, или он готовит почву для дальнейшего шантажа? И сможет ли Блейк примириться с таким положением? На короткое время, вероятно, сможет. Он выиграет время и к тому же не будет навязывать партии нежелательного для них кандидата. Гидеону этот тип, похоже, нравится.
Блейк резко поднялся и позвонил.
— Я должен проконсультироваться со своими советниками, — сказал он. — Я дам тебе знать.
Хантли открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Не получив решительной отповеди, он понял, что одержал верх.
Глава 21
— Кто такой сэр Джон Норт?
— Троюродный кузен со стороны покойной матери герцога.
Минерва сделала пометку, испытывая благоговейный трепет перед герцогиней, знавшей обо всех родственных связях семейства Вандерлинов.
— Он просит рекомендации для поступления своего младшего сына в королевскую конную гвардию.
— Отошли это секретарю герцога. Военными вопросами занимается Хезерингтон.
Быть герцогиней означало заниматься множеством дел, о существовании которых Минерва никогда не задумывалась. Хотя, если быть честной, она вообще не особо задумывалась над своим радикально изменившимся статусом. Когда свекровь пригласила Минерву к себе в апартаменты, которые вскоре должны были перейти к невестке, она с удивлением обнаружила, что там, помимо уютной гостиной, спальни, личной ванной комнаты и прочих помещений, оказалась комната, обставленная как весьма комфортабельный кабинет. Поскольку семейство соблюдало строгий траур, общество тактично воздерживалось от приглашений и писем, требовавших обязательного ответа. Большую часть корреспонденции герцогини составляли просьбы о помощи, отчеты управляющих и выражения почтения от огромного количества родственников из самых отдаленных уголков империи. Многие письма были адресованы лично Минерве. Смена обладателей герцогской власти происходила с неумолимой скоростью.
Минерва не могла сказать, какие чувства испытывала мать Блейка, став вдовой и, по сути, утратив влияние на некоторые аспекты политической жизни. Как всегда, герцогиня выглядела деятельной и дружелюбной, конечно, с учетом известного печального обстоятельства. Заметно было, как сильно ее светлость переживала смерть супруга, хотя никто не слышал от нее ни одного слова жалобы.
Кроме родственников по линии Вандерлинов, молодому герцогу и его супруге писали и родные Минервы, которые, видимо, преисполнились собственной значимости, узнав, что теперь в их роду появилась герцогиня. Шло время, и Минерва начала понимать, что герцог и герцогиня Хэмптон находятся в самом центре широкой сети родственных связей и отлаженной системы взаимовыгодных одолжений и услуг. В ответ на покровительство герцогу отвечали верностью и гарантированной поддержкой. Раньше Минерва лишь теоретически представляла, как работает эта схема, но сейчас наблюдала функционирование системы изнутри, и это приводило ее в восторг.
Однако это не означало, что женская половина союза могла принимать непосредственное участие в принятии политических решений. Ее отстраненность от дел супруга чрезвычайно раздражала молодую герцогиню. И Минерва пообещала себе, что, как только закончится официальный траур, она начнет посещать развлекательные мероприятия и будет устраивать свои собственные. Только в этом случае ей удастся стать хозяйкой настоящего политического салона, что всегда было ее заветной мечтой. Она сделает это с помощью мужа или без его содействия.
Солидное содержание, которое выделил ей Блейк, более не казалось таким безмерно щедрым. Минерва даже не представляла себе, какие расходы влечет за собой титул герцогини, ибо не так просто распоряжаться средствами, которые можно использовать на благое дело или на удовлетворение частных просьб. Она уже отослала некоторую сумму своей кузине Люси, которая готовилась к своему дебюту, и сделала щедрое пожертвование в пользу благотворительной больницы Мидлсекса.
Хорошо, что дела отнимали у нее много времени. Иначе ей было бы сложнее придерживаться той линии поведения, которую она решила вести с Блейком. Она не вмешивалась в его дела, но каждую ночь с радостью встречала его в своей постели. И хотя пока она не достигла того уровня восторга, который испытала в Париже, Минерва все же приобрела некоторый опыт.
Вместо того чтобы полностью углубиться в прочтение корреспонденции, она время от времени ловила себя на том, что смотрит в пространство, а ее голова занята совершенно земными мыслями. Если же в течение дня ей случалось увидеть Блейка, особенно если эта встреча происходила неожиданно, каждый раз от замирающего сердца до низа живота разливалось сладкое томление.
Тем не менее свободного времени у нее оставалось очень мало, и Минерве остро не хватало привычного чтения перед сном. К концу дня она уставала настолько, что едва могла просматривать газеты, а последний роман Вальтера Скотта так и лежал в ее спальне неразрезанный. Однажды вечером, когда все семейство сидело в гостиной после ужина, она извинилась и рано ушла к себе. Быстро покончив с приготовлениями ко сну, Минерва отпустила горничную и потратила десять минут на разрезание страниц первых трех или четырех глав романа «Приключения Найджела». С удовлетворенным вздохом она уютно устроилась под одеялом, поудобнее пристроила свечу и открыла книгу. Но не успела она перевернуть первую страницу, как вошел Блейк в домашнем халате и встал рядом с кроватью.
— Ты ушла так рано? Ты хорошо себя чувствуешь? Минерва опустила книгу.
— Я хочу почитать. Этот новый роман доставили несколько дней назад, но я была слишком занята, чтобы даже начать его. Почему бы тебе не присоединиться ко мне с какой-нибудь книгой?
— Почитай вслух. Я с удовольствием послушаю.
Начало показалось несколько затянутым, но вскоре Минерву захватило описание эпохи правления Джеймса I. Судя по тому, как тихо и внимательно слушал ее Блейк, книга увлекла и его.
— За описанием путешествия молодого лорда Найджела в Лондон кроется гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд, — прокомментировал он, когда она остановилась передохнуть. Его удивленный тон подтверждал сложившееся у Минервы впечатление, что муж не привык читать романы.
— Конечно, гораздо больше. Мы ведь только начали. Истории Скотта всегда очень длинные и довольно замысловатые.
— Держу пари, что Найджел влюбится в хорошенькую мисс Маргарет, дочь часовщика.
— В этом случае ему стоит подумать об улучшении своего финансового положения.
— Ты всегда такая практичная. Я думал, что леди интересуются только любовными историями.
— Но не эта леди. Почему бы тебе не почитать немного. Я немного устала.
Они лежали, расслабленно откинувшись на подушки, касаясь друг друга руками, и Минерва почувствовала, как Блейк моментально напрягся, но напряжение быстро прошло и стало едва уловимым. Его губы коснулись ее виска.
— У меня есть идея получше, — прошептал он.
— В самом деле?
Ей приятно было, когда он целовал ее ушко. От его горячего дыхания и извивающегося языка по ее телу пробегала легкая дрожь.
— Гораздо, гораздо лучше, — сказал Блейк, забирая у нее книгу из рук.
— Уверен, что не хотел бы прочитать еще одну главу?
— Я сочиню свою собственную. Я буду Найджелом, а ты можешь стать Маргарет.
Он развязал завязки ее ночной сорочки. Его рука, теплая и сильная, скользнула по ее груди.
Не думаю, что сэр Вальтер Скотт сочиняет подобные истории.
Она подалась навстречу его ласкам, и ее пронзило знакомое ощущение. Что-то подобное уже было: тот вечер на Беркли-сквер, их первый поцелуй, похожий на фехтовальный пируэт с уходом от возможной опасности. Тогда Блейк целовал ее, чтобы от чего-то отвлечь, и сейчас он вновь прибегал к этому приему.
Он потеребил ее набухший сосок, и волна желания прокатилась по ее телу. Да, ему, несомненно, удалось отвлечь супругу от чтения.
— Возможно, сэру Скотту пора начать.
Блейк поцеловал ее, и у нее пропало желание говорить о судьбе Найджела или Маргарет. Сейчас ее ничто не интересовало, кроме собственных ощущений.
— Не останавливайся, — запротестовала она, когда Блейк неожиданно прервал поцелуй.
Встав на колени, он навис над ней, и в его глазах загорелся порочный огонек. О, ей нравилась эта его порочность.
— Тебе нравится твоя сорочка?
Он что, собирается обсуждать ее наряды?
— Это просто ночная рубашка.
— Была.
Блейк ухватился за вырез сорочки и одним движением разорвал ее сверху донизу, полностью обнажив ее, и, к своему стыду, она нашла это грубое, даже несколько шокирующее движение весьма возбуждающим. Блейк с восхищением смотрел на ее обнаженное тело, и его взгляд пробуждал в ней ответное желание.
Мин вскинула руки и, распахнув шелковый халат, нетерпеливо коснулась его сухой горячей кожи. Было приятно ощущать крепкие мускулы, упруго подрагивавшие под кожей, оглаживать это сильное гибкое тело. А как приятно было чувствовать его руки на своем теле. Она запустила пальцы в его волосы и настойчиво привлекла Блейка к себе, подставляя под ласки свою грудь. Внезапно он отстранился от нее.
— Нет, — простонала Минерва.
— Ш-ш-ш. Тебе это понравится.
Блейк отбросил в сторону свой халат. Его торс светился золотистым светом, и ее сердце, как и всегда, ухнуло вниз при виде этой мужской красоты. Она легла на подушки, позволив ему сорвать с нее разодранные остатки ночной сорочки.
Мягко раздвинув ей ноги, он опустился на колени перед ней, такой незащищенной и уязвимой. В мерцающем свете свечи они смотрели друг на друга. Лицо Блейка казалось несколько напряженным, а дыхание учащенным. За исключением первого раза они всегда занимались любовью под покрывалом, так что Минерва чуть ли не впервые имела возможность рассмотреть тело мужа. Она немного смущалась под его пристальным взглядом, от которого не ускользала ни одна складочка ее тела. Затем он склонился над ней и, опершись на руки, начал покрывать поцелуями ее тело, сначала лаская губами соски и щекоча волосами ее грудь, потом припал к нежной ямке пупка. Минерва едва не захихикала: ей никогда не приходило в голову, что эта точка ее тела может оказаться столь чувствительной к ласке. Правда, ее немного тревожила близость его губ от ее самого интимного места. Неужели поцелуи опустятся еще ниже?
Ответ оказался утвердительным. Его губы коснулись нежной плоти, вызвав ощущение легкого покалывания.
— Не двигайся, — велел он, когда она немного приподняла бедра. Затем он спустился ниже и его язык проник внутрь.
Ощущение было восхитительное: влажный гибкий жар, волной разливавшийся по чреву и доводивший до исступления. Минерва подалась навстречу ласке и непроизвольно начала оглаживать свою грудь, пощипывая соски в одном ритме с движениями Блейка. Обезумев от удовольствия, она чувствовала, как напряжение усиливается и достигает своего пика. Через мгновение ее естество взорвалось, повергнув Минерву в состояние наивысшего блаженства, настолько сильного, что, казалось, его невозможно испытать дважды. Она и не представляла, что мужчина, даже этот мужчина, способен заставить ее испытать подобное. Ее супруг обладал своим особым талантом, и Минерва была благодарна ему. Благодарна судьбе за то, что вышла за него замуж.
Прервав порочную ласку, он вошел в нее сильным, порывистым толчком, который быстро вернул ее к началу сладостного пути.
На сей раз это был медленный подъем, и он занял много времени. Его кожа увлажнилась, дыхание стало сдавленным и тяжелым, Минерва обхватила его ягодицы и быстро подстроилась под неспешный ритм его движений. Она и сама, уже утомленная сладострастием, дышала часто и тяжело, иногда срываясь на хриплый стон, но вот момент наступил, и почти одновременно любовники исторгли вопль, в котором в неописуемом вихре смешались восторг экстаза и разочарование освобождения.
— Минни, — шептал он, безуспешно пытаясь успокоить дыхание. — Минни, Минни, Минни. — Он словно в забытьи бормотал ее имя, и еще один Прилив счастья захлестнул Минерву, ведь именно так он называл ее в Париже.
— Ну так как? — спросил он через несколько минут, когда оба восстановили дыхание. Они лежали бок о бок под покрывалом, держась за руки. — Что ты об этом думаешь?
— Думаю, ты вполне доволен собой. И думаю, что для этого есть основание. Это было в высшей степени восхитительно.
Блейк улыбнулся той прежней улыбкой, какой не улыбался уже давно.
— Нет ничего лучше любви, особенно после тяжелого дня.
— У тебя был трудный день?
— Не труднее вчерашнего. Или позавчерашнего. После пары часов, проведенных среди важных бумаг, я чувствую себя более измотанным, чем после целого дня охоты под дождем. Теперь я еще больше уважаю своего отца. Я и не представлял, как много он делал.
— Чем я могу помочь?
— У тебя и без того много дел, моя милая. Матушка рассказывала мне, как усердно ты трудишься.
— Мне хотелось бы помочь, — настойчиво повторила Минерва.
Блейк уткнулся носом ей в шею.
— Появится много хлопот, когда мы снова начнем выходить в свет. Должен признаться, меня вполне устраивает этот связанный с трауром тайм-аут. К счастью, палата лордов потребует моего присутствия только в начале следующего сезона, хотя подобная перспектива меня несколько пугает.
Минерве, которая воспринимала возможность занять место в одной из палат парламента как величайшее благо, эта ремарка Блейка напомнила о разнице их предпочтении, несмотря на только что продемонстрированную совместимость в другой области.
— Хвала Господу, скоро мы окажемся в Мандевиле. В нашем затворничестве есть одна неприятная сторона — отсутствие физических упражнений. Не могу дождаться, когда у меня появится возможность промчаться по парку приличным галопом.
— Этот дом достаточно большой, так что затворничество не сказывается на моем здоровье. Сегодня я открыла для себя новое крыло особняка. Ты знал, что наверху обитают три пожилые дамы, которые никогда не покидают своих комнат?
— Двоюродные бабушки. Они живут здесь целую вечность. Раньше они спускались к обеду, но теперь предпочитают оставаться в своих комнатах. Самой младшей из них никак не меньше восьмидесяти. Я заходил к ним вчера, и они побранили меня, что я не представил тебя им. Рад, что ты сама с ними познакомилась.
— Меду прочим, мне так и не удалось определить точно, сколько человек здесь работает.
— Думаю, незачем об этом беспокоиться.
— Наверное, ты прав. Твоя матушка заверила меня, что мне не придется заниматься хозяйственными вопросами, если только у меня не возникнет такого желания. Признаюсь, пока не возникло.
— Значит, не так уж страшно быть герцогиней Хэмптон? — В голосе Блейка звучала легкая насмешка. — В свое время тебе этого очень не хотелось.
— Это было давно. Кроме того, все считают, будто мне ужасно повезло.
— Но не ты?
— Я справлюсь, — уклончиво ответила Минерва. — Тем более если каждый наш день будет иметь подобное завершение, — добавила она, почувствовав, что ее ответ прозвучал грубовато.
— Всегда к твоим услугам, Минни. Если я что-то могу сделать для тебя, только дай знать.
Минерва приподнялась, облокотившись на локоть, и поцеловала его долгим поцелуем.
— Хорошо, — сказала она, — можешь сказать мне, чью кандидатуру ты рассматриваешь в качестве представителя от замка Уорфилд.
В глазах у Блейка потемнело.
— Вероятно, я отдам это место Хантли, моему старому знакомцу по Итону.
— У меня создалось впечатление, будто ты его не слишком жалуешь.
— Этого и не требуется. Речь идет о политике, а не о дружбе.
Такое отношение ей было понятно.
— А какова его позиция по основным политическим вопросам? Какой он видит предполагаемую реформу?
— Гидеон считает, что на Джеффри можно сделать ставку. Давай не будем говорить об этом сейчас.
— Я готова согласиться с Гидеоном, но не думаю, что он всегда прав в своих суждениях, — сказала Минерва.
Он привлек ее к себе и начал покрывать поцелуями ее шею и плечи.
— К черту Гидеона со всеми его суждениями.
Оказалось, что ее плечи тоже обладают особой чувствительностью, и это быстро отвлекло Минерву от серьезных мыслей. И все же она была крайне разочарована тем, что, находясь так близко к центру политической жизни, принимает в ней так мало участия.
Глава 22
Прошло несколько дней. К тому времени, когда Минерва обнаружила, что все дела закончены и у нее выдалось свободное время, наступил полдень. Герцогиня уединилась со своими дочерьми. Анна с мужем через несколько дней собирались вернуться в Шотландию, и Минерва надеялась, что Аманда отправится с ними. Они же с Блейком и его матушкой намеревались уехать на лето в Шропшир.
Новоиспеченная герцогиня неспешно направилась в кабинет герцога, чтобы узнать последние политические новости и предложить мужу свою поддержку. А если таковая не понадобится, вероятно, супруг будет расположен заняться «Вальтером Скоттом». Теперь она, наверное, уже не сможет воспринимать этого романиста по-прежнему.
Комната оказалась пустой, но это нисколько не разочаровало Минерву. Постоянное присутствие слуг заставляло ее нервничать, а иногда делало жизнь в Вандерлин-Хаусе невыносимой. Она все время ощущала себя словно выставленной напоказ. Сейчас, впервые оказавшись в этом кабинете в одиночестве, она стала осматриваться, представляя в своем воображении государственных мужей, которые в прошлом веке восседали в этих креслах, творя историю. В застекленном шкафчике находилась коллекция голландского фарфора, возможно, привезенная из Голландии первым герцогом. Минерва недостаточно разбиралась в подобных вещах, чтобы определить возраст изделий. Картины в основном представляли собой неофициальные портреты, относившиеся к различным периодам. Изображения семейств, выполненные маслом или акварелью, добавляли в обстановку интимную нотку и смягчали подавляющее великолепие этой комнаты. Возможно, однажды изображение Блейка, ее самой и их детей займет свое место в этой исторической экспозиции. Об интересе покойного герцога к классике свидетельствовали работы греческих и римских авторов, теснившиеся на полках застекленного книжного шкафа. Они находились в великолепном состоянии, но было заметно, что ими часто пользовались.
Ей вдруг подумалось, что Блейку еще предстоит обозначить здесь свое присутствие. Вполне вероятными дополнениями станут картины с изображениями лошадей и книги, посвященные спорту и охоте. Правда, Минерва еще ни разу не видела Блейка с книгой в руках и находила этот факт весьма странным. Она не могла представить себе жизнь без чтения.
Ощущая себя немного виноватой, она на цыпочках приблизилась к столу, на котором обычно были разложены аккуратные стопки бумаг. У него своя система, отметила Минерва. К каждому отчету булавкой прикреплялось резюме — не каракули, нацарапанные рукой Блейка, а краткое содержание, очевидно, переданное одним из секретарей. На некоторых документах имелись пометки прописными буквами, сделанные знакомой рукой. Такие же буквы она видела в Париже на бумаге, спрятанной в ящик стола. Аманда, догадалась Минерва. Ей приятно было узнать, что письмо, так бережно хранимое мужем, было от его сестры, а не от другой женщины.
Минерва просмотрела отчет одного из членов парламента, из тех, чьи места были подконтрольны Вандерлинам, и, сравнив его с прикрепленным резюме, отметила, что секретарь проделал приличную работу. И все же у нее этот метод вызвал сомнения. Возможно, он достаточно эффективен в смысле экономии времени, но Минерва не могла отделаться от мысли, что, не прочитав отчет лично, Блейк упускает какие-то тонкости.
— Ваша светлость?
Она едва не подпрыгнула, услышав приветствие мистера Хезерингтона, и торопливо положила бумаги обратно на стол.
— Я искала герцога, — сказала она.
Мистер Хезерингтон сообщил ей, что его светлость находится в бальном зале. В летний полдень это казалось несколько странным. Но звон лезвий подсказал ей, что Блейк, лишенный возможности посещать занятия боксом или фехтованием в спортивном зале, пригласил фехтовальщика к себе. Минерва не стала отвлекать мужа, а поднялась на галерею, откуда хорошо просматривался весь бальный зал.
В набивном жакете и плотно облегающих панталонах Блейк выглядел великолепно. Минерва с удовольствием наблюдала за поединком, любуясь безупречной фигурой супруга, умением и ловкостью партнеров, не уступавших друг другу в мастерстве. Даже имея самое примитивное представление об этом искусстве, Минерва поняла, что Блейк превосходный фехтовальщик, сочетавший в себе такие качества, как скорость, проворство и силу. Шпаги мелькали и скрещивались так быстро, что становились почти невидимыми, а очередной удар сопровождался энергичным возгласом. После каждой стремительной схватки противники, сняв защитные маски, отирали пот со лба, и она видела потемневшие от влаги светлые волосы Блейка.
Минерва перегнулась через перила в беззастенчивом и откровенном восхищении. Ей случалось видеть Блейка, участвовавшего в скачках, и она знала, что среди наездников ему не было равных. Она не отказалась бы посмотреть также, как он боксирует. Независимо от рода занятий, всегда приятно увидеть в деле мастера. Ее невинное развлечение было прервано деликатным покашливанием.
— Герцогиня?
Она неохотно оторвала взгляд от восхитительного зрелища и, повернувшись, оказалась лицом к лицу с Гидеоном Лоутером.
— Сэр Гидеон, — сказала она, — поскольку мы с вами теперь считаемся братом и сестрой, я не буду возражать, если вы станете обращаться ко мне по имени.
— Почту за честь, Минерва.
Он с довольным видом склонил голову. Сэр Гидеон был более чем на двадцать лет старше ее и, сколько Минерва себя помнила, играл важную роль в местной политической жизни, будучи неизменным членом парламента. Тонко выраженное почтение напомнило Минерве о том высоком положении, которая она теперь занимала. Вот только заслуженно ли? Минерва всегда мечтала стать влиятельной дамой, но искренне считала, что прежде должна заслужить уважение окружающих, а не пользоваться случайным стечением обстоятельств. Тем не менее она была не настолько наивна, чтобы пренебречь представившейся возможностью. Минерва, конечно же, знала, как много времени, особенно в последние дни жизни герцога, проводил Лоутер в его кабинете. Что ж, этот джентльмен вполне способен стать источником информации, которой отказывается делиться с ней супруг.
— Вам нужна моя помощь, Гидеон? Или вы пришли посмотреть поединок?
— Мне необходимо поговорить с Хэмптоном по делу, не терпящему отлагательства. Но оно также касается и вас. Думаю, мы с вами сойдемся во мнениях.
Звучит интригующе.
— Дело, касается партии. Уверен, что вы достаточно осведомлены в этом вопросе, Минерва, и вам, безусловно, известно о расхождении мнений о форме парламентских изменений. — Открыто польстив Минерве, Гидеон внимательно взглянул на нее, возможно, ожидая, что новоявленная кузина попросит ввести ее в курс дел.
— Сколько реформаторов, столько и мнений, возможно, даже и больше.
— Абсолютно верно. Самые радикальные из нас вряд ли одержат победу, и остается надеяться, что нам не придется соглашаться на видимость реформы, которая не улучшит ситуацию. Являясь одним из лидеров партии в палате общин, я считаю своей задачей способствовать согласию всех сторон, что в преддверии всеобщих выборов приобретает особое значение.
— Позвольте вам посочувствовать. Вы довольны тем, как продвигается дело?
После возвращения из Парижа у Минервы было достаточно возможностей понаблюдать за своим родственником, и она подозревала, что дела у него идут не слишком успешно. Гидеон был умным и проницательным человеком, но она не видела в нем качеств прирожденного лидера, в отличие от своего покойного свекра, который обладал подобными качествами в избытке.
— Меня беспокоит, что в наших рядах еще до выборов, похоже, возник настоящий разброд.
— Вы говорили, что вам нужна моя помощь. Чем же я могу помочь?
— Каждое лето покойный герцог собирал большое общество в Мандевиле. Это был один из способов сплотить союз и укрепить лояльность.
— Я хорошо осведомлена относительно масштабов развлечений в Мандевиле. Вы ведь помните, что я прожила большую часть своей жизни по соседству. Но в этом году семья носит траур, и большие приемы будут неуместны.
— Я пришел к Хэмптону и к вам просить, чтобы вы пренебрегли печальной обязанностью и все-таки устроили традиционный летний прием. Я нисколько не преувеличу, сказав, что от этого зависит будущее страны.
— Я выдохся, — прохрипел Блейк, сбросив маску и тяжело дыша. Его противник, один из лучших фехтовальщиков Лондона, тоже едва не падал от усталости. Блейк, несомненно, мог гордиться, что сумел закончить поединок вничью.
— Благодарю, — обратился он к партнеру, смахивая со лба крупные капли пота. — Это было великолепно. Вы не могли бы навестить меня в ближайший четверг? В пятницу я уезжаю в деревню и хотел бы провести еще одно занятие до отъезда. Сегодня я был не в лучшей форме, особенно в начале поединка.
Блейк восстановил дыхание, отложил в сторону оружие и тут услышал голоса, доносившиеся с галереи. Минерва в голубом платье являла собой приятное зрелище, которое заставило его сердце забиться быстрее. Каким прекрасным завершением дня станет свидание с ней в широкой супружеской постели. Надо будет предложить ей прочесть пару глав из Вальтера Скотта. Блейк мечтательно усмехнулся. Интересно, как давно она появилась на галерее? Он неплохо провел схватку, и ему приятно было думать, что она наблюдала поединок.
Но Минерва не обращала на него ни малейшего внимания, она была полностью поглощена разговором с Гидеоном. Что бы ни замышляли эти двое, Блейку их планы вряд ли понравятся. Чем скорее он увезет ее из Лондона, тем лучше.
Парочка завершила свой разговор, на прощание кивнув друг другу с заговорщицким видом.
— Хэмптон, — окликнул его Гидеон, — подожди нас. Мы спускаемся.
Его жена промолчала. Она выглядела очень оживленной и красивой, и этому, несомненно, способствовала беседа с Гидеоном. Она поймала взгляд Блейка и сложила губы в быстром поцелуе. Интерес к ночному свиданию дал буйные всходы.
Десять минут спустя и великолепный день, и, по сути, все грядущее лето буквально обратились в прах. Блейк всегда ненавидел массовое вторжение политиков в Мандевиль. Прошлым летом мысль о том, чего ему удалось избежать, заставляла его еще острее испытывать удовольствие от времени, проведенном в Девоне. А теперь вместо того, чтобы, воспользовавшись официальным трауром, провести июль и август в обществе приятных и непритязательных деревенских соседей и заниматься своими лошадьми, он будет вынужден терпеть долгие утомительные трапезы и выслушивать бесконечные пререкания не сходящихся во мнениях политиков.
— А как же матушка? — с отчаянием спросил он. — Неужели вы думаете, что она спокойно отнесется к толпе гостей в доме, где еще не снято траурное убранство.
Но герцогиня, на поддержку которой так рассчитывал Блейк, ничем не смогла его порадовать.
— Я решила отправиться в Шотландию с Анной и Амандой. Я мирилась с политиками все эти годы только ради вашего отца. Теперь мне хотелось бы провести время с моими дочерьми и внуками. Минерва вполне способна занять мое место, и будет лучше, если я при этом не буду стоять у нее за спиной.
Блейк мог проявить упрямство и отказаться. Ведь он же герцог. Он мог послать к черту всех членов партии с их политическими разборками, потребовав оставить его и все его семейство в покое. Но в нем вдруг обнаружилась некая привязанность к традициям Вандерлинов, которой оказалось достаточно, чтобы заставить его промолчать.
К тому же его жена, та женщина, которой Блейку так хотелось угодить, вся сияла от едва скрываемого возбуждения, вызванного мыслью о том, что вскоре ей предстоит выступить в качестве хозяйки большого политического раута.
— Благодарю вас за уверенность в том, что я успешно справлюсь с обязанностями герцогини. Но решение остается за герцогом. — Минерва повернулась к Блейку: — Если вы против того, чтобы устраивать развлечения так скоро после смерти отца, мы примем ваше решение. Я знаю, что вы рассчитывали на спокойное лето.
Блейк оценил ее усилие. Она пыталась отнестись к ситуации с пониманием и готова была уступить, нёсмотря на то что умирала от желания получить от него положительный ответ.
— Гидеон убедил меня, что это крайне важно, но никто не станет обвинять вас, если вы откажетесь.
Читать бесплатно другие книги:
