Двойная западня Кокотюха Андрей

8

Выйдя из машины, Евгений Большой по очереди обнялся с Игорем Шереметом и Аркадием Поляком.

В донецком аэропорту его по распоряжению Валета встретил лично Неверов с несколькими «сарматами», но разговорить руководителя охранного предприятия, работавшего на друга юности, Большому не удалось. Хотя обычно с ним интересно было поболтать, да и вообще Большой уважительно относился к Максиму Неверову, в основном поражаясь его терпению. Как, собственно, поражался он и самому себе — ведь Большому тоже приходилось терпеть Шеремета и его выходки. Правда, Жираф к Валету за четверть века просто привык, он уже хочешь не хочешь стал частью его жизни. А вот каково Неверову, отставному офицеру службы безопасности, сносить такого хозяина, как Игорь Шеремет… В конце концов, сделал вывод Большой, раз «Сармат-2» не меняет сюзерена, значит, менять пока особо не на что — во времена кризиса даже такая серьезная охранная структура не станет бросаться надежным источником финансирования.

Тем не менее нынешняя скупость Неверова на слова была для Евгения Большого красноречивее всяких захватывающих рассказов. Потому после неизменных объятий он сразу же решил перейти к делу, а только потом ехать ужинать.

— Кстати, почему не у Шульца? — поинтересовался он, узнав о нарушении устоявшихся традиций.

— Там ремонт, — пояснил Шеремет.

— До сих пор? Тебе, Гуслик, так сильно свадьбу попортили, что Гера Шульц залатать не может?

— Ты похудел, — уходя от этой болезненной темы, сказал Поляк.

— А ты — нет! — хохотнул Большой, тут же снова настраиваясь на деловой лад. — Вы тут вообще жиреете, господа. Потому с жиру и беситесь. Кто жиреет, кто вон пухнет от пьянства. — Он кивнул в сторону Шеремета.

— Ты большой, тебе видней, — скромно ответил тот. — Только я вот не пойму, Женя…

— Я для того бросил все дела и прилетел, чтобы тебе… вам все популярно объяснить. Веди, Аркадий Борисович.

Поляк повел мужчин в кабинет, тоже признав: не менее чем он сам, склонный к полноте, Жираф за последний год заметно похудел, сбросив несколько килограммов, отчего сделался даже немножко выше, приобрел еще большую уверенность в себе, а его манера общаться со старыми друзьями стала более покровительственной.

Член правящей партии. Статус другой. Как же, как же, понимаем…

Плотно прикрыв за собой дверь, Большой устроился в кресле у журнального столика, благодарно кивнул, взяв бутылку негазированной воды, вынутую Поляком из холодильника, жадно осушил половину, вытер носовым платком враз покрывшееся потом лицо.

— Значит, так, господа хорошие, — начал он. — Я говорю — вы слушаете. Идет?

Шеремет с Поляком в унисон кивнули, разместившись в креслах напротив него.

— То, что вы тут натворили, не укладывается ни в какие рамки, — продолжил Большой, промочив горло еще одним глотком воды. — Если бы ты, Гусля, даже напустил на нашего Кондрата киллера, это было бы тоже плохо, но не так, чтобы очень громко. В криминальной сводке за последние три недели чуть не каждые два-три дня упоминается город Новошахтерск. Мало того, что у Донбасса вообще бандитский имидж, с которым есть указание бороться, — при этом он указал на потолок, и его собеседники разом подняли головы, словно надеясь увидеть того, кто указывает, — так еще стартуют местные выборы. И мэр Новошахтерска Аркадий Поляк, давний друг действующего депутата Евгения Большого, на эти выборы идет. — Последовал еще один глоток. — Не смотри на меня так, Игорь, тебе как раз жаловаться не на что. А вот Аркадию давно надо расти. Да, Гуслик? Поляк уверенно кивнул.

— И вот что получается: мэр города, в котором вдруг развязалась какая-то непонятная гангстерская война в стиле девяностых годов прошлого века, идет из маленькой политики в большую. Ладно бы хоть Кондрата все-таки нейтрализовали. Так нет, он вывернулся, все наверняка понял и теперь думает, как бы опять укусить. Мимо выборов он не пройдет, услышит, кто у нас кандидат, и включится в информационную войну. Да, он пятнадцать лет топтал зону. Только это, на минуточку, Саня Кондрат, пацаны. Он быстро учится и легко осваивается. Можете мне поверить: информация о том, что мэр Новошахтерска нанимал каких-то уголовников для сведения счетов с другом, которого когда-то предал… Как думаете, Аркадию нужно, чтобы его имя снова связали с уголовщиной? И выгодно ли это всем нам?

— Это не я! — вырвалось у Поляка. — Сколько можно говорить — не я это! Не я нанимал!

— А кто? — быстро спросил Большой. — Будем сейчас разбираться? Нам-то не ври, Гусля. Я этого не делал. Валет бы не додумался, правда, Валет? — Тот утвердительно кивнул. — Остаешься ты. Или ситуация как-то иначе развивалась. Не важно. Главное, что тогда, пятнадцать лет назад, мы с вами уцелели только потому, что Кондратенко сел. Кому мы за это должны осанну петь — уже не имеет значения. В любом случае вам надо было не воевать с Сашкой, а договориться.

— О, давно не слышал любимого слова! — оскалился Шеремет.

— Еще раз послушай, раз нравится — нужно до-го-ва-ри-вать-ся! Не смогли без меня это сделать — ладно, возьмусь за дело сам. С Кондратом нужно встретиться и поговорить. Уверен, мы договоримся. Даже если придется тебе, Гусля, какие-то деньги ему заплатить.

— Да почему мне-то! — взвился Поляк.

— У него претензии к тебе. И хватит про это.

— Ладно, давай про другое. Как мы его сейчас найдем? — спросил Шеремет.

— Думаю, это будет несложно. — Большой допил воду. — Сашка в бегах. Насколько мы все его знаем, он своих попыток отомстить не прекратит, а только будет выжидать. Потому должен собирать информацию обо всем, что так или иначе связано с каждым из нас. Остается либо найти повод, либо просто заплатить одному из центральных телеканалов за нужный нам сюжет для новостей. Этим мои яйцеголовые креативщики займутся. Главное, чтобы меня в этом сюжете показали и чтобы прозвучало: мол, старые друзья хотят встретиться. Обязательно клюнет, ведь это явное приглашение.

Поляк с Шереметом переглянулись.

— Нормальный ход, — оценил Валет. — Только надо ж место сообщить, время…

— Говорю же, детали мои люди додумают. Конечно, буду держать вас в курсе дела. Игорь, вопрос с теми вашими наемниками точно решен? Они убрались отсюда?

— Дальше, чем их просили, — ответил Шеремет.

— О`кей, господа. Ведите ужинать киевского гостя.

10

…Не бойся страхов ночных и стрелы, летящей днем…

Он вновь и вновь повторял той длинной полубезумной ночью всплывший и засевший в памяти, не раз спасавший его в такие моменты церковный псалом. Ночь Виктор Хижняк провел не в аду, но уже в чистилище. Так ему, во всяком случае, казалось.

Случайные знакомые довели до нужной улицы, расспрашивая по пути, где это он все-таки так красиво погулял. Виктор ограничивался короткими отговорками, тяжело дыша и сдерживая мелкую дрожь, охватившую все тело. Похоже, в Поселке встречались и более колоритные компании, потому внимания на них никто особо не обращал. Увидев номера первых домов, Хижняк распрощался, и, судя по всему, провожатые, развлекшись неожиданным вечерним приключением, о котором можно вспоминать и вспоминать, уже тяготились его обществом.

Аня оказалась дома. Он знал, что девушка почти никуда не ходит, тем более сейчас, когда ее чуть ли не силой отправили домой вчера утром. Хотя за это время Хижняк, казалось, успел прожить несколько жизней, одна хуже другой. Он боялся, что Пастушка не откроет и ему придется долго и громко называть себя. Но дверь отворилась сразу, и Виктор, не выдержав, ввалился в квартиру. Он пополз по полу, убирая ноги из дверного проема, и Аня, в первую секунду не узнав этого полуголого, грязного, пьяного мужчину с выпачканным зеленой краской лицом, испуганно вскрикнула. На крик из комнаты появился худосочный длинноволосый парнишка в круглых очках «а ля Леннон», видимо собираясь как-то защищать девушку, но толком не зная, что должен делать.

Но вдруг Пастушка перестала кричать. Заперев дверь, она закрыла рот рукой и сползла на пол. Выйдя из ступора, тут же спросила о брате, и у Хижняка не было сил как врать, так и вдаваться в подробности. «Всех убили, — выдавил он из себя. — Я тоже сдохну. Помоги».

…и демона, во тьме приходящего, и греха, и беса полуденного…

Девушка, завязавшая с наркотиками, убившая насильника, растерявшаяся в засаде, потерявшая, нашедшая и снова потерявшая брата, теперь уже навсегда, повела себя на удивление спокойно. Живя последние годы в постоянном страхе, она постепенно сжилась с этим чувством. И страшное известие о том, что всех ее новых надежных взрослых друзей-мужчин, включая родного брата, расстреляли на месте через каких-то пять часов после того, как она рассталась с ними, неожиданным образом уравновесило появление единственного, кто остался в живых.

Значит, она должна спасти их командира.

В первую очередь Аня велела длинноволосому приятелю раздеть Виктора. По ходу пояснила Виктору, что это Паша, ее друг, что она позвала его, чтобы не бояться одной в квартире. Паша тоже недавно слез с иглы и лишь иногда позволяет себе покурить. Парень тут же выстрелил скороговоркой: «Вы не думайте, я не часто, я уже меньше, я совсем завяжу». Видимо, разбитый вдребезги полуголый гость показался парню тем человеком, который заменяет Ане если не родного папу, то старшего брата, способного мигом прогнать со двора противного наркошу.

Из крана лилась только холодная вода. Аня и Паша помогли Виктору забраться в ванну, а точнее, запихнули его туда, и потом девушка, совершенно не стесняясь голого малознакомого мужчину, долго и тщательно мыла его поочередно туалетным и хозяйственным мылом. Кто-кто, а уж они-то с Пашей знали, как надо обращаться с теми, кого поразила дрянь, разъедающая человека изнутри. Пастушке удалось смыть краску с его лица, а тело, вымоченное и вымытое, уже перестало скверно пахнуть. Из Хижняка рвалось желание попросить, даже потребовать у девушки водки, чтобы снять болезненную ломоту во всем теле и притупившуюся, но не ушедшую головную боль. Но, сжав зубы, сдержался, спросил только у Паши покурить. Тот, обменявшись с Аней взглядами, получил молчаливое добро, смастырил Виктору папироску, сунул между потрескавшихся губ. От первой затяжки Хижняк зашелся кашлем, но после глотнул дурманного дыма, и стало легче. Нужно пережить эту ночь, сказал он перед тем, как впервые за долгие тяжелые часы погрузиться в забытье.

…падет слева от тебя тысяча, справа — десять тысяч, к тебе же зло не приблизится…

Аня, как могла, укутала Хижняка в свой старый тоненький халатик, уложила на старый, потертый диван в большой комнате, накрыла сверху байковым одеялом. Поначалу его трясло, но потом, когда вынырнул в первый раз и увидел себя в тихой темной комнате, ощутил липкий холодный пот на теле. Дышал прерывисто и громко, желудок снова сводили спазмы, и, не находя в себе сил подняться, Виктор попросил воды. Аня появилась, словно Сивка-бурка, поднесла к губам кружку с водой, отдающей хлоркой, и Хижняк жадно выпил все, после чего снова нырнул в глубину.

Той ночью он не различал границы между реальностью, сном и бредом. Всякий раз, закрывая глаза, он отчетливо видел темноту, в которую погрузился, а из этой темноты к нему выходили те, кто в разное время погиб только потому, что оказался рядом с ним.

Выплыла из тяжелого мрака ночи и села в ногах молодая женщина по имени Наташа. Десять лет назад он использовал ее как прикрытие, внедряясь в окружение харьковского бизнесмена, гнавшего в Россию контрафактную водку под «крышей» местного милицейского руководства. Ее захватили, когда Хижняк уже праздновал победу, и хладнокровно застрелили, и он вопреки приказу свернуть операцию ворвался в милицейское отделение, где держали пленников, и попытался развязать там, как потом говорило ему начальство, третью мировую войну. Наташа после часто приходила, когда Виктор, уже выброшенный за борт, валялся в пьяном бреду.

В следующий раз рядом встал мятежный полковник Шулика — его ненависть к тем, кто разрушил армию, пробовали несколько лет назад использовать некие политические силы, а другие политические силы решили вспомнить о бывшем лучшем оперативнике Хижняке, чтобы убить полковника. Тогда-то уволенный из органов капитан и отставной армейский полковник стали плечом к плечу, дав свой последний и решительный бой, и с тех пор Виктора считали мертвым.

После пришли два молчаливых друга — Сашка Бондарь и Никита Худяев. Они тогда спасли его, буквально вытащили из могилы, вернули к жизни, чтобы позже так глупо и бессмысленно отдать свои, когда он привлек их ловить киллера по кличке Скорпион. А под утро диван обступили Волох, Лещинский, Крамаренко, Воронов и Пастух. Никого из них он так и не увидел мертвым, слышал только выстрелы и крики, и ждал, даже просил, чтобы ребята сказали ему о том, что он, их командир, не смог сберечь свою команду. Только никто из ночных призраков не говорил ни слова — они лишь молча являлись и пропадали, стоило Виктору с криком открыть глаза и вскочить, вглядываясь сначала в темноту, потом — в медленный рассвет за окном.

…увидишь ты мир глазами трезвыми, и наказание грешников ты увидишь, не придет к тебе зло, и рана не приблизится к телу твоему…

И когда совсем рассвело, Аня, осторожно выглянувшая из маленькой комнаты, в которой они с Пашей тоже спали этой бесконечной ночью только урывками, нашла Виктора Хижняка обессилевшим, покрытым липким, дурно пахнущим потом, все еще тяжело дышащим, но с осмысленным взглядом. В его глазах появился тот огонек, который Пастушка видела все время, пока была с ним и остальными мужчинами под одной крышей.

— Есть хочу, — проговорил он. — Бульону бы… Теплого…

— Только кубики, — развела руками Аня. — Устроит?

— Тогда два завари. Лучше — три. И зелени туда… Укропу там… Не знаю, что есть…

— Ничего нет. Найдем, ты лежи…

Девушка хотела спросить, что дальше делать, только, похоже, Виктор и сам пока этого не знал.

11

Своего хозяина Максим Неверов нашел в гостиничном кафе. Вопреки ожиданиям Шеремет после вчерашнего дружеского ужина не похмелялся, а ел свежие пончики с повидлом и сахарной пудрой, запивая их свежезаваренным зеленым чаем из большой кружки с логотипом гостиницы.

Нельзя сказать, чтобы Неверова до глубины души поразила позавчерашняя расправа Валета над командой Хижняка. Работая на Шеремета и получая от него деньги, он прекрасно знал, что представляет собой его наниматель. Разумеется, охранное предприятие «Сармат-2» карательным отрядом не было и, как давно определился Неверов, не будет никогда. По неофициальной договоренности Шеремет содержал «сарматов» только для охраны, защиты, и личные телохранители, не похожие на отморозков и выглядевшие солидно и представительно, нужны были ему скорее для статуса. Хотя, разумеется, за эти годы случалось всякое. Тем не менее Неверов всегда защищал, а не нападал.

Из колеи его выбило другое: убивать на месте всех, кто еще сутки назад выполнял для него с Поляком ту грязную работу, которую из принципиальных и тактических соображений не могли выполнить «сарматы» Неверова, не было смысла. Опасности лично для Валета никто из них не представлял, и обо всей этой истории они готовы были дружно молчать. Слишком хорошо за это молчание заплачено. Шеремет не сорвался с цепи, наоборот, он все тщательно продумал, подключил каких-то отморозков из личного состава новошахтерской милиции, и, видимо, эти ребята выполняли подобную работу не первый раз. Может быть, даже для Шеремета. Хотя и самому Поляку, и его многочисленным родственникам, контролировавшим город до фундамента, тоже нужны были для решения всяческих проблем палачи в погонах, находящиеся в шаговой доступности. Организовав и проведя карательную акцию, Валет наверняка делал это для себя, чтобы еще раз показать, кто в доме хозяин, ну и, безусловно, сводя какие-то вдруг возникшие личные счеты с Хижняком.

Такая ненужная самодеятельность настораживала. И Неверов за эти дни уже вплотную подступил к принятию важного для себя решения.

— Доброе утро, — сказал он и присел напротив Шеремета, не дожидаясь приглашения. — Приятного аппетита.

— Угу. — Валет, дожевывая пончик, кивнул. — Ты понимаешь, я им с четверга долблю: хорэ людей чаем из пакетиков поить! Они ж тут марку держат, а все туда же — чай в пакетах! Я его пальцами вылавливать буду? И глянь, пару раз сказал, раз послал по известному адресу, и оп-па — у них уже нормальный листовой заварной чаек! А то тащат мне пакетики, нифиля эти я должен пить… Ну, готов? — спросил без перехода.

— К чему? — не понял Неверов.

— Снимаемся сегодня. Тут закончили, любимый город может спать спокойно.

— А… — Неверов подумал, выбирая нужный тон. — Тот, кого вы увезли с собой… тогда, от Шульца. Виктор Хижняк… с ним как?

— Чего это вдруг ты о нем так волнуешься? — Как и ожидалось, вопрос прозвучал подозрительно.

— Все-таки я его нашел, Игорь Петрович. Про остальных знаю, а Хижняк…

— Не парь себе мозги. — Шеремет щелкнул пальцами, откинулся на высокую спинку стула. — Он, как самый крутой и нарванный, получил то, что обычно такие бакланы заслуживают. Его сутки поили, потом выкинули из машины на фиг. Денег при нем нет, из одежды — одни штаны. Сколько этот алкоголик протянет в незнакомом городе — его дело. Но подумать о том, как надо вести себя с людьми, этот чмошник успеет. Красиво я придумал?

— Красиво, — согласился Неверов. — Только я ведь вам о Хижняке доложил подробнее, чем об остальных. И думаю, вы напрасно так поступили. Красиво, с фантазией — но напрасно. Именно с Хижняком — зря.

— Ты крутишься, как карась на сковородке. Говори прямо, что тебя напрягает.

— Только то, что я о нем выяснил. Видите ли, не пускаясь в объяснения, напомню: у Виктора Хижняка феноменальные способности к выживанию в любых условиях. Не забывайте, что он уже один раз воскрес из мертвых. И если такой человек выживет, он создаст лично вам, Игорь Петрович, больше проблем, чем даже пресловутый Александр Кондратенко. Меня, как руководителя охранной структуры, работающей в основном на вас, это очень беспокоит. Потому честно вам скажу: проще было его убить.

— По этому поводу не парься, Неверов, — оскалился Шеремет. — В лучшем случае этот твой непобедимый доживет до сегодняшнего вечера. Его выкинули на Поселке. Там рассадник наркоманов. Есть подозрение, что какие-то из них надыбают полуголого мужика, заведутся с ним и шутки ради ухайдокают. Милиция выедет на происшествие, поймет, что наркоты грохнули бомжа-алкоголика, для виду поколбасятся, и на этом сказке конец. Если хочешь, организую, чтобы тебя дернули из Донецка на опознание. Ждать, извини, не можем. Оставлять тебя для такой ерунды тут я тоже не намерен.

— Надо подстраховаться, — упрямо стоял на своем Неверов. — Может, ему в городе есть куда спрятаться. Вы проверяли?

— У него здесь никого нет. Враждебная, как говорится, среда.

— Хорошо, в его группе был парень, молодой совсем. Он как раз местный. Его выбрали, чтобы хоть кто-то из группы в Новошахтерске ориентировался. Кто знает, какими контактами Хижняк обзавелся за эти несколько дней. Он человек опытный, незнакомую местность изучает в первую очередь.

— Ой, хочется тебе, Неверов, в казаки-разбойники поиграть, — вздохнул Валет. — Ладно, раз тебя ситуация так парит, я дам наводку кому надо. Кстати! — Он вдруг оживился. — Я когда к ним знакомиться приезжал, того крутого не было. Он позже подтянулся. Как раз с молодым парнем и девчонкой, совсем засцыхой. На шлюху не похожа. Может, знакомая того молодого. Ее позавчера, когда я все заканчивал, у Шульца не было. А ведь и правда… — Теперь он смотрел на Неверова с уважением. — Я не подумал. Даже если Витьку нашего рядом с ней не найдем, это ведь свидетель! Признаю, моя недоработка. Только, — он поднялся из-за стола, доставая телефон, — мы все равно едем на Донецк. Это уже пускай без нас разруливают. И мне докладывают.

12

Сегодня Аня Пастух собиралась в ночную смену — киоск, где она работала, торговал круглосуточно. Когда брат с Виктором увозили ее, девушка поступила достаточно разумно, сообщив хозяину, что есть возможность навестить Олега в тюрьме, поскольку получено добро на внеочередное длительное свидание. Вчера, чтобы ее отсутствие не вызвало подозрений, отзвонилась, сказав, что вернулась. Теперь, конечно, должна отсидеть подряд несколько ночных смен, однако в свете последних событий в жизни девушки это не худшая обязанность.

Но когда ближе к обеду Пастушке кто-то позвонил, Хижняк увидел, как она растерялась, почувствовал: проблемы еще не кончились. Так и есть.

— Что? — спросил Виктор, приподнимаясь на локтях.

— Пока не знаю, но вроде беда, — неуверенно произнесла она.

На слово «беда» отреагировал длинноволосый Паша — потенциально безработный пользовался тем, что нужен, и не покидал квартиры подружки третьи сутки. Потому, чувствуя свою ответственность за девушку, появился из соседней комнаты и встал рядом с ней. Аня перевела взгляд с него на Хижняка, проговорила, по-прежнему не совсем понимая смысла услышанного:

— Юля звонила. Сменщица. Я ее должна подменять…

— И? — нетерпеливо спросил Паша.

— Менты были. В штатском. Про меня спрашивали, осторожно так… Где я, да что я, да с кем общаюсь…

— С чем это может быть связано? — Хижняк уже не просто чуял опасность, а явственно видел ее.

— Без понятия… Меня вообще часто теребят… Олег же рассказывал…

— Когда в последний раз?

— Еще весной. Думала, успокоились они уже.

— Еще что подружка говорит?

— Ну… как бы… В общем, чтоб я дома сидела. А еще лучше — потерялась. Ей вопросы не понравились.

— Часто Юля тебя так выручает?

— Почти всегда. У нее самой брат сидит, она ментов на дух не переносит.

Хижняк закрыл глаза. Голова снова слегка закружилась, качнулась комната.

— Следующий их визит уже будет сюда, — проговорил он, не поднимая век. — Не знаю, Аня, чего они хотят от тебя. Но раз заинтересовались, да еще так издалека, то наверняка придут. Найдут здесь твоего Пашу с его косяками…

— Нет уже ничего! — вырвалось у парня.

— …И меня, мужчину без одежды и документов, — пропустив его фразу, закончил мысль Виктор и открыл глаза. — Тебя, Аня, видел Шеремет. И сейчас он может об этом вспомнить. Только не надо со мной спорить, молодые люди, у меня огромный опыт. Сам шифровался много раз и тех, кто залег на дно, тоже частенько вычислял. Нам, молодежь, отсюда когти надо рвать. Всем. Срочно.

Паша, не говоря ни слова, сходил в уборную, вернулся через пару минут и доложил, как солдат на плацу:

— Все, траву спустил в унитаз. Всю, какая была.

— Молоток, — вздохнул Виктор. — Только это твое личное дело. Ты бы мне лучше штаны принес.

Теперь засуетилась Аня. Девушка вышла на балкон, принесла еще влажные, но уже более чистые джинсы, в которых Хижняк пришел вчера вечером.

— Я постирала, как могла. Да, вот в кармане нашла. — Она взяла с комода и протянула ему мятую визитку. — В заднем. Может, нужное что.

Виктор протянул руку, взял карточку, перевернул, посмотрел на записанный на обороте номер мобильного телефона Матвея Шубина.

— Денег там случайно не валялось?

— Денег вообще фонарь. У нас с Пашей десять долларов на двоих.

— Как они у тебя еще сохранились… — буркнул Хижняк.

— А что? — не понял его реакции Паша. — Я музыкант, между прочим. На гитаре играю. В прошлом году в Мариуполе фестивалили, потом с утреца у порта на шляпу полабали. Какой-то перец зеленую десятку кинул. Ну, получается, неразменная…

Слушая его болтовню, Хижняк лихорадочно соображал. Потом осторожно поднялся, откинул одеяло и, совершенно не стесняясь, натянул не успевшие досохнуть джинсы прямо на голое тело.

— Ладно, тут десять баксов ничего не решают. Аня, от брата одежда осталась? Футболка, рубашка, майка, все равно.

Пастушка порылась в шкафу, нашла и протянула Хижняку рубашку с длинными рукавами.

— Вот. Только у вас, похоже, размеры разные…

— Режь рукава, — распорядился Виктор, и, пока Пастушка искала ножницы, превращала рубашку в тенниску, он поднялся, постоял посреди комнаты с закрытыми глазами.

— Колеса нужны, — проговорил он, ни на кого не глядя. Затем, вспомнив, что его единственные помощники — два молодых наркомана, повернулся и уточнил: — Машина, в смысле.

— У меня нет, — совсем по-детски ответил Паша.

— Да это ясно, — вздохнул Виктор. — Ты и водить вряд ли умеешь. Анна — тем паче.

Вернулась в комнату Пастушка, протянула рубашку. Накинув ее, Хижняк почувствовал: в плечах узко. Напряг мышцы. Материя треснула, порвавшись под мышками, зато теперь пуговицы застегивались. Найти, что надеть на ноги, оказалось проще: Аня разыскала в шкафу старые растоптанные отцовские еще сандалии, которые хранила там непонятно зачем.

Одевшись так, Хижняк подошел к старому трюмо. Из зеркала на него смотрел типичный городской бродяга, подрабатывающий грузчиком в ближайшем магазине даже не за деньги, а за бутылку дешевой водки.

Как действовать дальше, Хижняк до сих пор не знал. Один, в таком виде, без денег, он далеко не уйдет. Аня и Паша — какое ни есть, а прикрытие. Гарантия того, что сам он не так будет бросаться в глаза. Тем не менее девушку в Поселке знают и ищут. Просто так выйти и сесть в маршрутку, чтобы при этом она не встретила никого из знакомых, у них не получится. Нужна машина, любая, главное — чтоб ехала.

Молодые люди не задавали вопросов. Видимо, решили полностью довериться ему, тогда как Виктор после тяжелой полубессонной ночи сам не готов был довериться себе. Собирая мысли в кучу, снова подошел к окну.

За окном, в соседнем дворе, кто-то поставил автомобиль. Старая, но вполне ухоженная «Таврия». Как давно машина там появилась, Хижняк не помнил. Хотя он не помнил и того, когда последний раз подходил к окну. Кажется, утром, и то ненадолго — чтобы снова лечь и закрыть глаза.

— Аня, чей драндулет вот там, во дворе? — спросил он.

— Понятия не имею, — ответила девушка. — Гаражи у нас тут есть. А кто на чем ездит, не могу сказать.

— Давно он там стоит?

— Откуда я знаю? Не обращала внимания, правда. Пальцы продолжали сжимать визитку Шубина.

— Значит, так, ребятки, — проговорил Виктор, вытерев пот со лба. — Здесь оставаться нельзя. У знакомых, друзей, подруг, родичей — тоже. Бабушкины хатки в окрестных селах отпадают. Когда кого-то грамотно ищут, Аня, закидывают широкую сеть. Есть место, где мы можем залечь и переждать сутки?

— Почему именно сутки? — поинтересовался Паша. — Что изменится через сутки?

— Ты, музыкант, с компьютером дружишь?

— Ну, так…

— Электронные письма умеешь отправлять?

— А, ну это да, конечно.

— Где есть компьютер с выходом в Интернет? Только не дома…

— А у меня и дома его нет. Накрылся, а чинить — бабки нужны. Обхожусь пока как-то. Есть компьютерный клуб.

— Здесь, на районе?

— И тут, и в центре.

— Лучше в центре, хотя и стремно… Слушай, Павел, план такой: мотай в центр, иди в клуб, пошли письмо. Адрес — «yaroslavna», я тебе на бумажке запишу.

— «Ярославна»… А дальше? После «собачки» что?

— Придется повозиться. В конце, после точки — «ua», это обязательно. А там сам попробуй подставить самые популярные названия провайдеров. Какое письмо не вернулось — то и дошло по адресу.

— Писать что? Какой текст?

— Номер своего мобильника. Тебе, Аня, свой телефон придется выкинуть. Или оставить дома. Павел, справишься?

— Постараюсь. А для чего…

— Потом вопросы. Давай сюда свой телефон, иди домой. Будут спрашивать — включай дурака. В конце концов, когда ты от Анны уходил, она могла сама куда-то навострить лыжи. За телефон не парься — верну. Или новый куплю. Да, еще одно: когда напишешь письмо, укажи, не забудь: я жду не звонка, а sms, на звонки просто отвечать не буду. Позвоню на номер, с которого поступит сообщение. Ясно?

Паша кивнул — такая конспирация явно была парню по душе.

— С тобой все. Аня, куда мы можем залечь, не придумала? При этом он снова посмотрел в окно — «Таврия» стояла на месте, хозяин, кем бы он ни был, пока не спешил возвращаться. Пастушка перехватила его взгляд.

— Хочешь… Хочешь угнать машину?

— Другого выхода не вижу. Поедем, сколько бензина хватит.

— Тогда лучше всего рвануть в поселок Степной. Его уже и на карте нет.

— Дорогу знаешь?

— Тусовали там несколько раз. Должна вспомнить.

— Ну, погнали. Воды возьми побольше, нам в этом Степном не меньше суток куковать, еще раз повторяю.

Хижняк снова вытер пот со лба.

Вроде все.

Осталось только найти в себе силы, чтобы соединить два проводка и угнать «Таврию». Сигнализации там, скорее всего, нет, дверь должна без проблем открыться. Хозяин, конечно, хай поднимет, только пока менты подумают, стоит ли с угоном «Таврии» возиться, пока объявят наконец свой любимый план «Перехват», они уже выедут из города.

Они ведь на самой его окраине.

— Я готова, — услышал он голос Ани.

— Отлично, — подмигнув ей, сказал Хижняк. — Жди меня здесь. И ты, Павел, не гуляй, действуй. Осторожно только — всех нас спасаешь.

— Удачи. — Других слов у длинноволосого не нашлось, но Виктору это и не нужно было.

13

Сообщениями о перестрелке, разгоревшейся средь белого дня в маленьком донбасском городе Новошахтерске, Интернет пестрел уже со второй половины воскресенья. Эта топ-новость с Донбасса на следующие сутки целиком поглотила Марину Покровскую.

Четко следуя инструкциям Хижняка, она старательно замела следы, но все-таки одну вольность допустила: окопалась не где-нибудь в тихой провинции, а решила затеряться в городе, который знала очень хорошо и в котором научилась выживать. Она приехала в родной Киев, предварительно сняв там квартиру недалеко от центра. Дом подыскала в глубине старого двора; там было тихо, уютно и спокойно — если Виктор прав и ее вскоре начнут искать, то охотникам понадобится беглянка, забивающаяся, подобно кухонному таракану, в грязную щель под полом. И уж никак не деловая дама, заплатившая наличными за апартаменты в Киеве на неделю вперед.

В убежище имелся компьютер, подключенный к Интернету. Но Марина на всякий случай отправилась в один из общедоступных компьютерных клубов, причем вошла туда не бизнес-леди, а задерганная мышка в очках, похожая на многих городских одиночек, пытающихся заменить живое общение залипанием на сайтах типа «В контакте». Там завела себе не один почтовый ящик, а два, с одинаковым именем, поменяв только название провайдера — на всякий случай. А почту проверяла уже из квартиры.

Проснувшись в понедельник среди ночи, снедаемая дурными и необъяснимыми предчувствиями, Марина кинулась к компьютеру, проверила почту. Писем не было, тревожных сообщений с Донбасса — тоже. Однако привыкшая доверять своему шестому чувству и зная, что ее Виктор всегда создаст себе дополнительные проблемы, нарушив любую, даже самую простую инструкцию, она уже не могла заснуть до утра и весь следующий день ходила по убежищу под сопровождение включенного телевизора, словно хищник в первые дни неволи. Так продолжалось до вечера, пока глубокой ночью выдохшаяся Марина наконец не сломалась и провалилась в глубокий беспокойный сон. Проснувшись на следующее утро, она не чувствовала себя отдохнувшей — тревога только усилилась.

Письмо пришло ближе к обеду. Номер телефона с пометкой: «Надо послать сообщение». Марина тут же взяла свой новенький телефон, с которого ни разу еще не звонила, и отозвалась: «Это я. Ты где?» Телефон зазвонил через пять самых долгих за прошедшие дни минут, и она услышала знакомый и, как ей показалось, болезненный голос:

— Привет. Перезвони сюда, тут денег на счету голяк.

Еще через десять минут, поговорив с Виктором и убедившись в главном — он жив, Марина поняла: его срочно нужно вывозить. Подробности происшедшего ее пока мало занимали. Достаточно знать, что он не в лучшей форме, что в его распоряжении только угнанная «Таврия», правда, с почти полным баком бензина, что он отсиживается с какой-то девушкой, спасшей ему жизнь, у черта на рогах и с наступлением темноты начнет выдвигаться в направлении Мариуполя, ближе к прямой железнодорожной ветке.

Сколько ей отпущено еще прожить, Марина Покровская не знала. Но в одном была уверена: на всю оставшуюся жизнь запомнит она этот вечер, эту ночь и это утро, когда, взяв машину напрокат, она, подпитывая себя крепчайшим кофе и даже рискнув испытать на себе несколько широко рекламируемых энергетических напитков, промчалась без малого тысячу километров из Киева в Мариуполь. И потом, уже совсем похожая на киношного зомби, ехала по незнакомому городу, время от времени созваниваясь с Хижняком, который, похоже, чувствовал себя по-прежнему плохо.

Когда она нашла окраинную улицу, где он поставил свою угнанную «Таврию», и увидела самого Виктора, нервы чуть окончательно не сдали. Опершись на капот старой машины, стоял грязный, небритый оборванец с красными от бессонных ночей глазами. Только такую бессонницу Марина уже знала и несколько раз пересиживала вместе с ним страшные липкие похмельные ночи.

Им всем — Марине, Хижняку, девушке Ане, так вовремя оказавшейся рядом, — нужно было отоспаться. Обратной дороги никто из них уже физически не мог выдержать. Но Марина также понимала: Виктору срочно необходима помощь совсем иного рода. Без врача он не выберется. То, что он продержался более полутора суток без того, чтобы не облегчить свои страдания спасительным и губительным одновременно глотком спиртного, объяснялось, скорее всего, не только его желанием выбраться, но и сравнительно небольшим сроком отравления — его накачивали водкой интенсивно, однако все равно потратили на это только сутки.

Достаточно, чтобы снова подсадить страдающего алкоголизмом человека.

Но недостаточно для того, чтобы окончательно развязать его.

И Марина приняла решение: она сейчас поспит в машине, всего несколько часов, чтобы хоть немного восстановить силы. Ведь доктор, к которому надо срочно везти Виктора, к счастью, находится в Крыму.

А из Мариуполя до Симферополя ехать уже не так далеко.

Продержится.

Только прежде надо переодеть беглецов, а для этого завернуть по дороге на какой-нибудь вещевой базарчик…

…Через неделю начальник отдела уголовного розыска Новошахтерского УМВД майор милиции Матвей Шубин готовился сдавать дела. Прогнозы подтвердились: его таки убирали из города — перевод с повышением, что фактически означало замену оперативно-розыскной работы руководящей. Он должен был стать одним из многих начальников среднего звена, в перспективе — затеряться среди них, и радовало разве хорошее настроение жены: супруга давно пилила Матвея, ей хотелось выбраться из Новошахтерска в Донецк, и то, что у мужа теперь будет более спокойная служба, ее очень даже устраивало.

Подумывая о сделанном совсем недавно предложении, Шубин машинально ответил на входящий звонок, даже не удивившись, что высветился незнакомый номер. Таких номеров за эту неделю высвечивалось много. Но голос в трубке он узнал.

— Майор? Привет, это Витя-сторож, помнишь? Договаривались: если что, звякну. Как сам-то?