Двойная западня Кокотюха Андрей

1

Кончайте со всякими разборками, тут не Дикий Запад. Наш бизнес лучше всего работает в атмосфере спокойствия и тишины.

Дон Уинслоу, «Власть пса»

Первым это заметил Докер.

Собственно говоря, с тех пор как Кондрат чудом уцелел в схватке у банка, Костя оставался его единственным товарищем, одновременно будучи глазами и ушами Александра. Вырвавшись из Новошахтерска в то горячее воскресенье, увидев, как преследователи разнесли джип с Мишей Летчиком и остальными бойцами из группы прикрытия внутри, они, не сговариваясь, приняли решение убираться из родных мест Сашки Кондрата. Правда, дальше Донецка не добежали — завалились в заранее подготовленную хату на одной из промышленных окраин и крепко запили на двое суток.

За это время Кондрат все-таки смог сохранить определенную трезвость мысли — приказал Докеру избавиться от джипа, и тот выполнил приказ: отогнал его за город, свинтил номера, на обратном пути выкинул в канализацию, туда же отправил ключи, а сама машина пускай стоит — бери кто хочет. В эти два дня Александр чуть не сломался: слишком большими были ожидания, слишком успешными начинания и слишком громким, если не сказать сокрушительным, вышло поражение.

Он так и не понял, что же случилось в банке. Теперь это уже не имело значения: важнее, что их появление там кто-то старательно подготовил. И если бы не случайные наблюдения самого Кондратенко и не заварушка, возникшая, очевидно, тоже по воле Создателя, решившего в последний момент сжалиться над Кондратом и дать ему шанс уцелеть, он в лучшем случае лежал бы там с простреленной головой, в худшем — общался с друзьями своей юности.

Обсуждая с Докером создавшееся положение, Кондратенко сделал однозначный вывод: ни Аркаша Поляк, ни тем более Игорек Шеремет, у которого куража на четверых, а извилина всего одна, не могли подготовить такую тщательно продуманную ловушку. Так же, как на свадьбе, не обошлось без посторонней помощи — события памятного воскресенья снова вернули Кондрата к тому, что случилось на свадебной гулянке. Подумав о головастом Жирафе, он тут же отбросил мысль о причастности известного политика Евгения Большого ко всей этой, без преувеличения, военной операции. Или ментовской оперативной комбинации, что больше похоже. Вот только с правоохранительными органами Гусля с Валетом вряд ли связывались. У обоих менты — карманные, игрушечные, а тут явно не в солдатиков игрались…

Потому, придя в себя после бурной тоски по павшим в бою товарищам, Кондратенко решил пока обождать, чем все закончится. И только когда волна уляжется, придумает, что делать дальше. Денег пока достаточно, потому проще всего — свернуться и уехать с Донбасса если не навсегда, то надолго. Чтобы через полгода снова вернуться: после того как старые приятели натравили на него цепных собак неизвестной породы, он собирался ответить сторицей. Но как это делать и, главное, с кем, Кондрат еще не знал. Конечно, Костя Докер будет держаться рядом. Вот только не факт, что ему захочется снова влезать в историю, являвшуюся, по сути, личным делом Александра Кондратенко. Узнав своего приятеля ближе, Кондрат понял: тот не из тех, кто захочет отомстить. Ведь с Мишей Летчиком, Степой Ржавым и остальными он всего лишь вошел в дело. Потому их гибель в процессе того, как это дело делалось, не воспринималась Докером как что-то личное. Ему было немногим за тридцать, он жил уже совершенно другими понятиями, ни с кем из группы его не связывали особо близкие отношения.

Кондрат даже подозревал: с ним самим Докер не слишком сблизился. Просто они держатся вместе, но как только появится возможность разойтись, Костя первым предложит сделать это.

И тогда Александр снова останется один.

Потому уходить он не спешил. Предложил Докеру пока свернуть боевую активность и осторожно порыскать — вдруг-таки повезет достать кого-то из заклятых врагов. Даже нагрузил его работой: слушать, что говорят и пишут о стрельбе в Новошахтерске, ведь такое вряд ли скоро забудут. Тогда-то Костя и выдал новость: известный политик Большой хочет собрать своих одноклассников.

Такой заголовок Докер прочитал в Интернете, с которым, в отличие от Кондрата, крепко дружил. Казалось бы, столь незначительное и совсем не политическое заявление рядового депутата вынесли отдельной ссылкой, причем сразу на нескольких популярных сайтах. Пощелкав по ссылкам, Костя выяснил: об этом своем желании политик заявил вчера, тридцать первого августа, в выпуске новостей одного из популярных каналов. Сюжет посвящался первому сентября и, соответственно, празднику Первого звонка. Большой был среди тех, кто вспоминал свой первый школьный день.

Один сайт давал ссылку на видео.

Его Кондрат и Докер смотрели уже вместе, после того как опытный Костя растолковал своему старшему товарищу: сказанные обычным политиком обычные фразы очень редко, практически никогда не разбрасываются в Интернете. И уж точно там просто так не размещают скучное и неинтересное видео с участием этого политика. Нет в его словах скандальных заявлений. Он никого не обзывает и ни с кем в парламенте не дерется. Всего-то вспоминает себя первоклассником.

Не только себя, но и своего друга Сашку Кондратенко, с которым познакомился как раз первого сентября, на празднике Первого звонка. И теперь он очень хотел бы при случае разыскать Сашку, школьного приятеля, и поговорить с ним по душам. А может, и рюмочку выпить, ведь столько лет прошло.

— Брешет он, — проговорил Кондрат, прослушав призывы Большого еще несколько раз.

— О чем?

— Обо всем! Мы с ним были в разных первых классах. А когда я с мамкой впервые в школу пришел, этого хмыря вообще не помнил. Ты не понял ничего, Костик?

— Не-а, — покачал головой Докер. — Только одно: этим барахлом зачем-то со вчерашнего дня сеть закидали.

— Так я тебе объясню, старичок. Вот это, — Кондрат ткнул пальцем в замершее на мониторе изображение Большого, — для меня говорилось. Я обязательно должен был это услышать. Знаешь, что Жираф на самом деле сказал? Что хочет встретиться с Сашкой Кондратенко. Он мне хочет таким вот макаром «стрелку» забить! Вот же хитрая сволочь!

— Для чего?

— А для чего «стрелки» назначают? Разговоры поразговаривать, вопросы порешать, темы перетереть. У нас же куча всего нерешенного. С Гуслей разговор у меня уже был, с Валетом — тоже, причем с этим отморозком, как ты помнишь, очень серьезный. Теперь вот эти два дипломата подтянулись. Нет, Костик, не зря они так делают.

— Что ты решаешь?

— Приглашают — надо идти, Костя.

— Новая засада?

— Теперь не думаю. Это не Валет придумал. Жираф, он большой, ему всегда видней. Наверное, и в самом деле хочет договариваться, это его любимое занятие. По-любому надо с ним законтачить. Сможем, Костик?

Докер задумчиво поскреб подбородок.

— Как? Через этих… Валета с Гуслей?

— Напрямую. Иначе Большой таким бы способом не обозначался. Это, — Кондрат снова ткнул пальцем в монитор, — кто-то же снимал. Журналист, там вон в титрах фамилия написана. Вычислить телефон канала, спросить того журналиста…

— Это девка, по ходу.

— Значит, журналистку. И вежливо так попросить контактный телефон господина Большого. Назваться одноклассником, думаю, прокатит. Особо интересоваться не станут. Уверен, дядя Жираф и сам распорядился свой телефон давать, если попросят. Согласен, Костик?

— Не знаю. — Докер пожал плечами. — Ты, конечно, с ним лучше знаком, тебе видней. Только не спалимся мы так? Высунемся — а они только того и ждут, постреляют на месте…

— Ну, виднее, допустим, Жирафу, я говорил уже. Только если я ему по телефону звякну и голос услышу, никто меня не застрелит.

— А телефон пропасти? Со спутника?

— Я тебя умоляю, Докер! — Такая осторожность начинала раздражать. — Тут целая воинская операция нужна. Захотел бы, давно бы меня в розыск объявил. Короче, действуй и телефон его мне выкопай. Поговорить с господином Большим очень хочу.

2

Они встретились в Донецке.

Перед тем как назвать место окончательной встречи, Хижняк трижды сменил сим-карты разных мобильных операторов в двух телефонах, своем и Марины, заставив Шубина помотаться по городу. Надеясь, что Матвей явится один, никакой игры не ведет и в очередную ловушку его не заманит, Виктор все-таки решил перестраховаться: даже единственный из новошахтерских знакомых, кому Хижняк решил довериться, мог если не сам сыграть против него, то, даже не подозревая, подставиться и вывести на Виктора тех, кто очень хотел его найти.

А его искали — сомнений уже не оставалось.

За ту неделю, что Хижняк лежал в больнице с закрытым режимом посещений под присмотром врача, Марина проделала столько работы, что не брать ее с собой на Донбасс он просто счел невежливым. Да и потом, другого помощника у него теперь не было. Сперва Марина, оставив Виктора на попечение медицины и, ак обычно, не объяснив, что случилось на этот раз, только развела руками — запил, мол, мужик, хорошо хоть сам опомнился. После вместе с предпочитавшей помалкивать Аней Пастух отправилась в уютную частную гостиницу, где на правах старшей приказала девушке отсыпаться. Не тут-то было: Хижняк отдал Пастушке телефон, одолженный у длинноволосого музыканта Паши, и этот телефон вдруг зазвонил. Прежде чем Марина успела вмешаться, Аня ответила.

Оказалось, это Паша позвонил на свой собственный номер из телефона-автомата, чтобы сказать, что он тоже в бегах, добрался за это время на попутках аж до Запорожья, даже свои десять долларов разменял и вот телефонную карточку купил. Дунул из Новошахтерска после того, как пришел тем вечером, когда они расстались, домой и мать встретила его словами: «Что вы опять натворили? Милиция тебя спрашивала, подружку твою тоже ищут!» И Паша, прихватив гитару, ответил матери: «Не знаю, кто что натворил, только у нас сейшен в Гуляй-Поле!», после чего развернулся и был таков. Как раз подобным внезапным срывом сына из дому мать вряд ли можно было удивить — он действительно периодически фестивалил с гитарой по городам и весям, особенно начиная с поздней весны до раннего лета.

Теперь, оказавшись на запорожском вокзале, беглец не знал, что делать дальше. Решил предупредить подружку, и Марине предстояло принять быстрое решение: парню дико повезло или его специально ведут, пытаясь выйти через него на Анну, а потом — на Хижняка. Но, избавившись от приступа шпиономании, она взяла ситуацию под контроль, велев девушке передать своему музыканту: раз такой умный и тертый бродяга, пускай добирается до Симферополя. Когда окажется на вокзале, должен позвонить.

Времени на полноценный отдых у нее теперь совершенно не оставалось. Между этими городами всего-то километров триста пятьдесят, для опытного автостопера не расстояние. Однако, просчитав, что часов семь у них имеется, вручила девушке телефон, а сама, раздевшись догола и прикрывшись простыней, улеглась на кровать и проснулась только от осторожного толчка Пастушки: добрался-таки Паша…

Дальше — как во сне: выпила кофе, села за руль, подхватила бродячего музыканта, покормила эту детвору хинкали в ближайшем придорожном заведении, снова кофе — и вперед, без малого тысячу километров до Киева; остановилась только раз, съехав с трассы и передохнув часика три. Добравшись до конечной цели путешествия, сунула Анну с Пашей в свою тихую скромную квартиру, оставила деньги на продукты, строго-настрого запретила пользоваться телефоном и даже гулять. Правда, парню велела позвонить домой из уличного автомата, имевшего выход на межгород, чтобы поставить мать в известность, что жив-здоров, фестиваль стихийно продолжается и объявлять сына в розыск не надо. Сдала арендованную машину, взяла целое купе в спальном вагоне до Симферополя и там наконец-то отоспалась.

Прошло два дня — и Марину немного отпустило. Хотя Хижняк, выйдя из больницы, похвалил ее за меры предосторожности, оба сошлись в одном: возможности того же Игоря Шеремета они несколько преувеличили. Да, правильное решение — изолировать парня с девушкой, от которых к Виктору вели прямые нити. Однако вряд ли их продолжают искать. К тому же не факт, что интерес милиции к Ане, подтвержденный длинноволосым Пашей, как-то связан с выкинутым на свалку Виктором Хижняком. У девушки проблем с ментами и без него хватало.

Но в любом случае возвращать обоих подопечных домой еще рано. Пусть сидят пока в Киеве, и довольно о них. Сейчас Хижняка занимало другое: убивший пятерых человек Игорь Шеремет по кличке Валет должен быть наказан.

Потом Марина прочитала в Интернете массу упоминаний о желании политика Евгения Большого встретиться со своим одноклассником Александром Кондратенко.

И Виктору очень захотелось побывать на этой встрече давних приятелей, которым ох как не терпится закончить старые дела.

Вот с этого — краткого изложения истории четырех друзей, один из которых предал другого, заварив через пятнадцать лет эту кашу, — Хижняк начал разговор в неприметном донецком кафе с Матвеем Шубиным.

— Тогда понятно, — на удивление спокойно ответил тот. — Я ведь, Витя, чтобы ты знал, тоже каким-то боком к тем делам причастен. Молодой опер, как раз Кондрата брал у него дома. Сашка, значит, вендетту объявил…

— Ты что думаешь по этому поводу?

— Смотря что ты хочешь от меня услышать. — Шубин размешал ложечкой сахар в кофе, стал не спеша пить — он делал это в течение всего разговора.

— Остыл уже, — напомнил Виктор.

— Кто?

— Кофе.

— Бог с ним, с кофе. — Майор прекратил болтать в напитке ложечкой, одним глотком выпил его. — И все же. Ты ведь меня не кофейку попить позвал. Я тебя второй раз в жизни вижу. И вопрос интересный, сразу вот так: что я думаю по поводу желания подонка Валета застрелить бандита Кондрата? Или тебе интересно, как я поведу себя, если бандит Кондрат подойдет-таки на расстояние выстрела к гнилому типу с криминальным прошлым, настоящим и будущим, а именно мэру моего родного города Аркадию Борисовичу Поляку? Это тебе интересно или что? Ты определяйся, Витя.

— Мне показалось, ты нормальный мужик. — Виктор решительно поднялся.

— Сядь! — Шубин продолжал сидеть, говорил резко, но тихо, и что-то в его тоне заставило Хижняка снова опуститься на стул. — Вот так. Гонористый сильно. То падает, как ком с горы, рейнджер хренов, палит почем зря у меня в городе, то пропадает, теперь опять выныривает… Знаешь, как я вас там, у Шульца, вычислил? На раз-два! И говорю я с тобой на эту тему только потому, Витя, что из Новошахтерска меня уже ушли.

— Куда «пришли»?

— По идее, сюда, в Донецк. Каким-то замом какого-то зама по какой-то работе. Только я, Витя, один рапорт написал, а с другим пока не тороплюсь. Уволился и в отпуск пошел. Так что я частное лицо сейчас.

— После отпуска что думаешь делать?

— Есть пара вариантов, — ответ Шубина прозвучал пространно. — Тебя это очень волнует?

— Твоя жизнь, сам решай. Меня другое интересует: как на Валета выйти. Он же здесь базируется в основном.

— Тебя интересует, как выйти на Валета, — повторил Матвей, словно заучивая какой-то стишок по заданию учителя, а потом подался к собеседнику вперед. — Если у нас с тобой еще будет время, расскажу подробно, как я вычислил тогда вашу компанию. Только, Виктор, на самом деле как раз ваша компания вместе с тобой волновала меня во вторую очередь. Ведь вычислил я не только место, где, возможно, прячутся стрелки, — я понял: за всем этим Валет стоит. А господина Шеремета Игоря Петровича я, чтоб ты знал, мужик, хочу достать последние лет десять. И если теперь такая возможность появилась, если руки у меня пока ментовской работой не связаны, я сам, — он ткнул себя пальцем в грудь, — сам попробую достать и прижать эту сволочь. Потому, в отличие от тебя, уже кое-что для этого сделал.

— Например?

— Получаю данные прослушки из его донецкого офиса.

— Оп-па! Разве на такие оперативные мероприятия не нужно разрешение?

— Это не оперативные мероприятия, потому и не нужно. Так быстрее. Только не надо спрашивать, как я такой финт провернул. Другой вопрос лучше задай: что я там услышал.

— Что ты там услышал?

— Друзья встречаются вновь, Витя. Послезавтра, в доме Шеремета за городом. Он обеспечивает безопасность встречи и гарантирует ее.

— Какие друзья?

— Те самые, которые канитель завертели: мэр Поляк, бизнесмен Шеремет, депутат Большой и бандит Кондратенко.

— Почему именно послезавтра, а не завтра или, скажем, уже вчера?

— Пятое сентября. День рождения Игоря Шеремета.

— Сколько ж ему стукнуло?

— Сорок три. Цифра не круглая, потому праздник скромный. Как ты понял, приглашены только самые близкие. Ну, тебе интересно? Поприсутствовать не хочешь?

Пришло время понимающе улыбаться Хижняку.

— Я такой близкий — ближе некуда. И, похоже, майор, нас друг другу Бог послал. На пару поработаем, пока ты в отпуске.

— Мне тоже так кажется. Поработаем, Витя. Где продолжим разговор? Здесь или есть место поудобнее, чем забегаловка?

— Мы тут апартаменты сняли.

— Вы — это кто? Сколько вас? Опять боевой истребительный отряд?

— Хуже. — Виктор уже не улыбался. — Я один. Вооруженный, очень опасный и страшный в своем гневе.

3

Итак, завтра все если не закончится, то уж точно решится.

Шеремет в который раз признал: Женька Большой — это голова. И правда, зачем они с Гуслей пыжились, напрягали кого-то, нанимали левых бойцов, войну устраивали… С другой стороны, без Жирафа вот так просто им самим ничего не удалось бы сделать. Ему легко говорить — договаривайтесь с Кондратом. А сам улетел в законный отпуск, и можно подумать, что только парламентариям положены каникулы. Останься он на пару дней, глядишь — и удалось бы успокоить Сашку. В любом случае виноват Аркаша, его косяк, и с ним Саня разговаривать не стал бы. Ну а как только он вздумал наехать на него, Игоря Шеремета… Короче, Кондрат первый повел себя неправильно. Так и зацепилось…

О том, что уже произошло, Валету вспоминать не хотелось. Однако изнутри грызло: прав оказался Неверов. Ни живой Хижняк, ни, как было задумано, его труп за те дни не найдены. Пропала из города девка, на которую он сам дал наводку сначала Неверову, а потом сразу ментам. Конечно, Неверов ее искать не станет. Вернее, станет и даже начал, как только Шеремет приказал ему развернуть эти поиски. Милиция не справилась, но и «сарматы» нужный момент, похоже, упустили.

С самого начала Неверову надо было приказать, бляха-муха, с самого начала! И надыбали менты кучу непонятной информации: девчонка оказалась сестрой одного из убитых по его приказу бойцов, у нее самой какие-то запутки с милицией, гуляет она с каким-то парнишкой, который тоже пропал из города в одно время с ней, мамаша говорит, будто на фестиваль уехал, песни петь. От этой шелухи у Валета снова, как и в первый раз, когда на него обрушилось все, заболела голова. Какие-то девки, пацаны, фестивали — от подобного Игорь Шеремет всегда был невероятно далек, его внимания такие новости не стоили.

Когда Неверов стал докладывать, как его люди проверяли, где есть музыкальные фестивали, не врет ли парнишка и можно ли его все-таки отыскать, Валет не выдержал, заорал: «Хватит! Девка с пацаном куда-то подорвала, фестиваль-шместиваль, ты мне Витьку найди!» Переждав и этот приступ гнева, Неверов тогда спокойно ответил: «Других следов просто нет. Если вы считаете, Игорь Петрович, что, — он сверился тогда даже с бумажкой, сукин сын, — Анну Пастух и Павла Синцова не стоит больше искать…» — «Слышать про них не хочу!» — рявкнул Валет, на чем, собственно, поиски и закончились.

С тех пор, сохраняя лицо, он время от времени справлялся, нет ли новостей, превратив розыск пропавшего Хижняка или его мертвого тела в вялотекущую перманентную обязанность Максима Неверова. Тот, в свою очередь, для очистки совести время от времени связывался с Новошахтерском, получал традиционный отрицательный ответ и переправлял его выше, заинтересованному хозяину. В конце концов, решил Шеремет, даже если тому и удалось заползти в какую-то нору, Виктор Хижняк, каким бы крутым перцем ни казался, получил хороший урок.

Больше не появится.

Хватит. Точка. Все.

На повестке дня другой вопрос — мирные переговоры с Саней Кондратом. По совету Большого, скорее похожему на приказ, охраны должно быть минимум. Лучше, если, кроме них четверых, в доме будет только Неверов со стороны хозяина, да каждый из них возьмет с собой по одному надежному охраннику. Ведь Кондратенко предупредил, что будет не один, и в данной ситуации разумнее придерживаться баланса сил. Он заставил Кондрата позвонить и согласиться на встречу не для того, чтобы покончить с ним, а чтобы раз и навсегда договориться.

Вот оно, любимое словечко.

Как гостеприимный хозяин, Шеремет оккупировал свою загородную резиденцию еще со вчерашнего вечера. Немного удивился, когда позвонил Поляк и напросился приехать на день раньше. Тоже, видать, на нервах… Конечно, дверь его дома всегда открыта для старых друзей! Гусля заявился с утра, привез с собой телохранителя. Человека подбирал брат, который не смог придумать ничего оригинальнее, кроме как арендовать на пару дней Короба, одного из тех крепышей, которые не так давно зачищали нанятых им же бойцов по приказу Шеремета. О чем он, кстати, ни Поляку, ни тем более Большому не сказал. Все просто: если проблема решена, забудем о ней. Охранник-мент быстро скорешился с Димой, охранником самого Валета, кандидатом в мастера спорта по биатлону, который залетел однажды при попытке провезти в Украину небольшую партию наркоты, польстившись легким заработком и поверив, что спортсменов, возвращающихся с международных соревнований, таможенники не шмонают. Сейчас как раз оба новых приятеля заканчивали готовить сауну, а Поляк в ожидании похода в парилку устроился с пивом у телевизора.

— Босс, подъехал кто-то!

Услышав новость, Шеремет встрепенулся. Он сегодня никого больше не ждал, отменил все встречи и готовился плавно нагрузиться пивком в компании немного занудного, но в целом терпимого Гусли.

— Что значит — подъехал?

— Бусик к воротам подкатил. Номера донецкие. За рулем мужик, внутри — телки, по ходу. — Охранник Дима выглядел слегка ошарашенным. — Мы телок не заказывали, босс?

— Ни телок, ни коров, ни быков. Мы сегодня вообще без говядины, — огрызнулся Шеремет, подошел к окну, посмотрел вниз со второго этажа.

Отсюда подъезд к дому просматривался хорошо. И в самом деле, у ворот остановился белый микроавтобус, а из него по очереди выпорхнули три девушки: две в мини, одна — в леггинсах. Шеремет ничуть не сомневался: прибыли самые настоящие проститутки. Которых никто не вызывал. И, вероятно, дорогой они тоже не ошиблись и не заблудились. В ворота не ломились, стояли у автобуса, щебетали и курили. Как раз в это время из салона вышла еще одна, постарше, в очках, одетая чуть менее вызывающе, скорее стильно или с претензией на стиль. Что-то сказав девушкам, она достала из сумочки мобильный телефон, сверилась с какой-то бумажкой и набрала номер.

Тут же зазвонил мобильник Шеремета.

Женщина держала трубку возле уха, ждала, пока ей ответят, и смотрела в сторону дома. Разумеется, она со своего места не могла никого увидеть в окне, забор достаточно высокий. Но то, что она искала кого-то взглядом, — факт.

Телефон продолжал звонить.

— Алло. — Валет ответил с неожиданной для себя осторожностью и заговорил так, будто боялся кого-то спугнуть. — Я слушаю.

— Игорь Петрович? — Приятный женский голос в трубке звучал по-деловому.

— Это я.

— Мне дал этот номер ваш друг Герман, — сказала незнакомка. — Он поздравляет вас с днем рождения. К его поздравлениям присоединяемся я и наши девочки. Если вы нас впустите, каждая поздравит вас лично.

— А вы кто? — вырвалось у Шеремета. Другого вопроса после столь неожиданного явления он просто не смог придумать, но тут же исправился: — В смысле, я хотел… В общем, меня только завтра надо поздравлять.

— Сегодня вам подарок не нужен? — после короткой паузы уточнила женщина. — Вы, Игорь, сегодня подаркам не рады?

— Момент, я уточню. — И Валет обратился к охраннику Диме: — Чьи штучки?

— Какие штучки? — откликнулся тот. — Девочки? Так я не знаю! Они сами-то что говорят?

— Разберемся.

Чувствуя, что попадает с этим борделем на колесах в идиотскую ситуацию, Шеремет нашел в меню телефона номер только одного своего знакомого с именем Герман. В ожидании ответа он нервно притопывал ногой, а когда наконец абонент отозвался, гаркнул в трубку:

— Ты совсем попутал, Шульц?

— Что такое, Петрович? — По голосу чувствовалось, что говоривший перепугался.

— Это ты мне подарки шлешь?

— Какие… А-а-а! — Шульц облегченно вздохнул, хотя в голосе по-прежнему чувствовалась дрожь. — С днем рождения, дорогой! Хэппи берздей ту ю! Тебе мой подарок понравился? Красивый хоть?

— У меня, Шульц, завтра день рождения! На этот раз пауза затянулась дольше. Потом он услышал осторожное:

— Точно завтра? Не четвертого, не сегодня?

— Завтра! В один день с Фредди Меркьюри, забыл разве? Сейчас, в свои без одного дня сорок три года, Валету на рок-музыку, которой он немного увлекался в ранней юности, как и на музыку вообще было глубоко плевать. Слушал ее без разбора, и она ему чаще надоедала, чем доставляла удовольствие. Но когда-то он действительно надувал щеки, узнав, что его день рождения совпадает с аналогичным днем лидера группы «Квин». Когда выяснил, что тот был голубым и умер от СПИДа, перестал афишировать такое совпадение, но все же время от времени вспоминал этот факт.

— Слушай, Петрович, я и не знал, когда он родился… Правда думал, что у тебя сегодня…

— Ладно. — Шеремет подобрел, снова выглянув в окно. — Не отсылать же подарок обратно в магазин. Деньги же уплачены, скажи?

— Ну да… Я завтра еще раз…

— Вот завтра не надо! Хватит, Шульц, поздравил. Тем более сегодня как раз кстати — мы тут хотим кости попарить, а тут массажистки. Или ты не массажисток дарил?

— Они тебе что хочешь сделают! — почему-то зачастил Герман. — Любой каприз для именинника! Их там ленточкой не обвязали?

— Сойдет и так. Ну спасибо, Гера, спасибо, брат. Буду в ваших краях — с меня ответный ход.

Настроение к тому времени значительно улучшилось. Очень вовремя Шульц ошибся. Шеремет представил, что было бы, если бы эти «подарки» явились завтра, и велел охраннику Диме впустить гостей. Порядок…

…А в это время недалеко от Новошахтерска, в своем рабочем кабинете, Герман Шульц опустил руку с телефоном, заодно утерев со лба капли холодного пота. Потеть и дрожать было от чего: все время, пока он общался с Валетом, подтверждая как посланный подарок, так и свою досадную ошибку, за спиной стоял Виктор Хижняк, прижимая к его голове дуло пистолета.

— Молодец, Шульц, — похвалил его расположившийся напротив Матвей Шубин.

4

Прежде чем начать штурм какой-нибудь крепости, желательно узнать, как укрепрайон выглядит изнутри.

Возражений не было. Шубин уже успел проехать мимо загородного дома Шеремета несколько раз и понял, что назвать его неприступной крепостью можно весьма условно. Вполне стандартный двухэтажный особняк, окруженный не менее стандартным бетонным забором. Взвод милицейского спецназа раскалывал такой орешек за тридцать секунд, но в их распоряжении не было милицейского спецназа. Марина не сдержалась, не без гордости за своего мужчину заявила Матвею: один Виктор Хижняк стоит не только взвода, но и роты специально подготовленных бойцов. Шубин в ответ только хмыкнул. Ведь в свете случившегося с Виктором почти десять дней назад он вряд ли находится в необходимой форме, чтобы заменить собой группу захвата. Тот согласился, но не столько с этим его утверждением, сколько с тем, что глупо соваться в воду, не зная броду. Так операции не планируются.

Идею использовать грядущий день рождения Шеремета и просочиться на его территорию вместе с проститутками подкинула Марина, заявившая, что ее нравственные принципы не пострадают от того, что она разыщет по Интернету или газетным объявлениям нескольких девочек-индивидуалок, предложит им работу на выезде и оплатит ее, действуя от имени некоего заказчика, — благо, профессионалки никогда не интересуются именами заказчиков. Отвечая на осторожный вопрос Матвея, она пояснила: себя предлагать не собирается, ее роль — владелица некоего салона, бандерша, «мамочка», если угодно. Марина даже не надеялась, а была уверена: в случае чего, она сможет за себя постоять. Нескольких девушек нанимает, чтоб наверняка: тот, кто дарит такие подарки, должен быть уверен, что именинник в доме не один, равно как и понимать: появление нескольких проституток хозяина и гостей шокировать не должно. Наконец, любой разгуляй обычно начинается после обеда. Коли так, то до обеда гостей или еще не будет, или они только начнут подтягиваться.

В конце концов, подытожила Марина, подавляющее большинство мужчин не только на Донбассе, но и на планете Земля не станут особо возражать, если с утра к ним в дом постучатся милые девушки и без лишних слов предложат секс. Подозрений тоже возникнуть не должно. Она же за то время, пока нанятые ею профессионалки будут развлекать самцов, сможет осмотреть местность и позже составить план.

А еще — сунуть пару «жучков», добавил Шубин. Все-таки полезно послушать, что происходит внутри, прежде чем наступать. Хижняк с легким подозрением спросил майора милиции, где он набрал столько «жучков», на что получил ответ: «Витя, я был начальником угрозыска, почти двадцать лет в ментовке, у меня что, возможностей нет?» Признав его правоту, Хижняк сосредоточился на другом: от чьего имени Валет получит сексуальный подарок и как действовать, когда он захочет все проверить. А проверить он обязательно захочет: именинный подарок получен не в положенный день, а накануне, и с этим как минимум следует разобраться.

Шубин согласился. Послать подарок от имени Германа Шульца предложил он — потомок юго-восточных донбасских немцев не входит в ближний круг Игоря Шеремета, но в силу различных обстоятельств тем не менее достаточно близок не только ему, но и всем четверым. Осталось нанять автобус, сколотить группу девушек по вызову, после чего Матвей с Виктором выехали в Новошахтерск, без особых сложностей разыскали Шульца, приставили пистолет к его голове, а когда Валет, как и предполагалось, позвонил ему и тот подтвердил слова Марины, на всякий случай решили его изолировать до завтра. С этим тоже проблем не возникло: в милиции Новошахтерска работали не только продажные садисты — нескольких хороших надежных ребят Шубин выделил еще во время своей работы. Именно они увезли Шульца в соседний район и спрятали его там в одиночной камере на сутки — нормальная практика, когда коллегам с оперативной целью нужно ненадолго укрыть ценного фигуранта. В подобных случаях ничего не уточняется: надо — значит надо.

Возвращаясь обратно, Хижняк сидел рядом с Шубиным, сохраняя внешнюю невозмутимость. Однако внутри все клокотало, ведь Марина включилась не только в его игры, но и вообще в мужские игры впервые за долгие годы. Хотелось позвонить и просто спросить, как дела. К тому же никто не узнает, с кем она разговаривает. Даже наоборот, — в таких ситуациях принято отзваниваться и сообщать, что все нормально. Шубин, словно чувствуя желание Виктора, взглянул на него, покачал головой.

— Она сама позвонит, если надо. Уговор.

— Если успеет, — буркнул Хижняк.

— Ты всегда каркаешь? — подозрительно спросил Матвей. Ответа не последовало. Прав майор, лучше молчать и ждать.

5

Девочки освоились сразу — каждая поцеловала именинника, хором исполнили «С днем рождения тебя!», потом — песенку крокодила Гены, причем, как на взгляд со стороны, то очень даже неплохо. Марина, чтобы меньше привлекать к себе внимания, изображала из себя этакую грымзу, даже очки для этого нацепила, хотя и без диоптрий, с обычными стеклами. Кажется, сработало: Шеремет и примкнувший к нему Поляк увлеклись неожиданным, но приятным сюрпризом. Со слов Шубина Марина уже знала: дома, в Новошахтерске, мэр оттягивается подобным образом не так уж часто, грешит больше на выездах, да и то исключительно в надежных компаниях.

Охранники Короб и Дима тоже плотоядно поглядывали на девиц. Их трое, хозяев — двое, и пускай даже соотношение «три плюс два» нормальное, есть шанс, что с хозяйского стола может что-то перепасть. К тому же девчонки совсем освоились, откровенно заигрывали с ними, хозяева не слишком возражали, так что надежда у охраны тлела. Марина считала, что ей крупно повезло. Они ведь прикидывали, что в доме может оказаться больше народу, «подарков» на всех не хватит и именинник с друзьями начнут бросать косые взгляды на нее. Пока же обходилось без осложнений: Шеремет широким жестом пригласил «мадам» в дом, предложил располагаться в зале, включил телевизор и гостеприимно распахнул бар.

— На работе не пью, — как можно строже, хотя и сохраняя при этом деловую улыбку, ответила Марина, тут же добавив: — Девушки тоже.

— Даже бокал шампанского нельзя? Я тебя умоляю! — Перейдя в своей привычной манере на «ты», Валет отмахнулся. — Заливать не буду, насилие, типа, не наш метод. Но, если кто захочет, нальем!

— Вы, конечно, именинник, но девушки должны вернуться обратно к трем, — напомнила Марина голосом деловода. — Это мы оговаривали с вашим другом. Извините, конечно, только праздники любят правила.

— А если, допустим, я захочу себе праздник продлить? Я плачу или Шульц?

Марина ответила не сразу. Нельзя допустить, чтобы Валет снова попытался позвонить Герману. Она-то знала: ответа не будет, начнется ненужная нервотрепка, от такого недолго и до подозрений. С другой стороны, оставлять здесь девушек под видом того, что за это уже доплачено, тоже нельзя. Кто знает, чем это может для них закончиться, — Шеремет плохо управляем.

Тянуть с принятием решения тоже нельзя. Марина собралась продолжить разговор, чтобы отыскать решение в процессе. Но тут вмешался Аркадий Поляк и, сам того не понимая, нашел для нее выход.

— Игорь Петрович, у нас с вами завтра очень важная встреча. Вас, — он тут же поправился, — нас с вами настоятельно просили быть в форме.

— Вот мы, Аркадий Борисович, это самую форму и поддерживаем! — в тон ему ответил Валет.

Эти слова на него подействовали, отметила Марина. Даже пыл немного охладился, кураж чуть поутих, и она поняла: Гусля напомнил не просто о встрече, но и о пожеланиях по этому поводу Евгения Большого. Табель о рангах и все расклады, о которых до вчерашнего дня не знал Виктор, им обстоятельно поведал Шубин, давно знавший всю компанию. Пусть даже кого-то не близко, а заочно.

Между тем Валет и правда придержал лошадей. От осознания того, что сейчас приходится выполнять прямые указания Жирафа — и не потому, что он стоит чуть выше в их иерархии, а потому, что ему, Большому, виднее, — Шеремета накрыла волна негодования. Здесь, у себя дома, в компании старого приятеля, запуганного до полусмерти, и какой-то неизвестной бабы в очках, привезшей ему в автобусе шлюх, он вдруг ясно и четко понял: оказывается, все эти годы Женька Большой вертел им как хотел. Время от времени он кому нужно давал понять: Игорь Петрович Шеремет, известный на Донбассе бизнесмен, депутат областной Рады и в какой-то мере государственный деятель, — один из реальных хозяев здешних мест. Однако сейчас этот самый «один из хозяев» вынужден безоговорочно подчиняться рядовому, по сути, депутату Верховной Рады, выслушивать его нотации, покорно кивать и даже оправдываться за свои решения и поступки, словно трудный подросток.

Заплывающий жирком и трусливый друг юности напомнил: не надо устраивать себе праздник жизни с дармовыми проститутками. И Шеремет будет послушен, ведь в противном случае навлечет на свою голову гнев другого друга юности. Незаметно получилось так, что Большой играет какую-то свою, одному ему понятную игру, все за всех решил, и теперь они с Поляком, да и с Кондратом, если разобраться, превратились в пешек.

Захотелось плюнуть на все, закатить пир на весь мир, зависнуть с этими потаскухами на несколько дней, а еще лучше — менять их каждый день, вот эта очкастая на своем автобусе пускай и шустрит, доставляет новых. Водка, коньяк и виски чтоб рекой — новых веяний вроде кокаина и других наркотиков Валет, человек старой закалки, принципиально не признавал, за сигарету с травкой мог попереть с работы… Однако вместо этого он смерил Гуслю понимающим взглядом, велел охраннику Диме нести в сауну пиво из холодильника, но только не теперь, а когда позовут, пускай ожидает на подхвате. Затем сосчитал про себя до десяти, картинно обнял друга-мэра за плечи, и оба пошли «получать подарок».

Оставшись одна в большой комнате, Марина присела на краешек кресла.

Итак, пока никто не возражал против того, чтобы незваная гостья оставалась здесь. Как долго на нее еще не будут обращать внимание и насколько вообще справедлива ее уверенность в том, что про «очкастую» забыли, она не представляла. Потому ждать подходящего момента вряд ли стоит. Еще пересекая вместе с шумными девушками двор по широкой бетонированной дорожке, вдоль которой хозяин высадил голубые ели вперемешку с сиреневыми кустами, она отметила: видеокамер нет ни у ворот, ни у входа. Это удивило: все-таки Шеремет считал себя масштабным человеком и, обустроив сауну, бассейн и высадив вечнозеленые деревья и фруктовый сад вокруг дома, обязательно должен был взять свою загородную резиденцию под наблюдение. Потом вспомнила: со слов Шубина, здесь, за городом, Валет появлялся не так часто, как могло показаться. Дом и без того под охраной, к тому же вряд ли кто рискнет вторгнуться на территорию самого Шеремета — себе дороже. Видимо, он просто не счел нужным морочить голову — зачем, если посторонний сюда и так не подойдет, своим всегда рад, а вообще — неприкасаем.

До Марины донеслось визжание проституток, смешанное с мужским хохотом.

Работал телевизор с широким плоским экраном. Показывал музыкальный канал.

Подхватив с журнального столика пульт, Марина сделала музыку громче.

Снова радостно завизжали девушки, что-то гулко упало, опять хохот.

Бросив быстрый взгляд в проем оставленных открытыми дверей, Марина расстегнула сумочку, достала пластмассовую коробочку, по форме напоминающую спичечный коробок. Она уже забыла, как выглядят прослушивающие устройства, а Хижняк сказал, что таких вообще не видел. На что Шубин ответил: это «жучок» нового поколения. Производство не серийное, индивидуальная разработка, конфискован у одного деятеля и, как с гордостью заявлял производитель, работает хорошо. Ладно, поверим на слово.

Плотную присоску, установленную с одной стороны, защищала специальная пленка. Подцепив ее накладным ногтем и содрав, Марина наклонилась, укрепила коробочку под столиком, крепко прижала — держится. Бросив пленку на ковер, она тут же выругала себя, подхватила мусор, сунула его в сумочку.

Один есть.

На второй этаж вела винтовая лестница. Марина, прислушавшись и ничего подозрительного не услышав, подошла к ней, поставила ногу на первую ступеньку. Собравшись с духом — все равно ведь это нужно сделать! — преодолела лестницу, стараясь ступать неслышно. Оказавшись на втором этаже, с ходу определила, какая из четырех дверей ведет в кабинет, — единственная закрытая плотно. Моля Бога, чтобы не на замок, Марина подошла, толкнула.

Дверь не поддалась.

Закрыв на секунду глаза, Марина крепче взялась за круглую ручку, подергала ее, повернула — та повернулась, и она чуть не ввалилась в помещение с антикварным столом внутри, на котором стоял огромный плазменный монитор, а по углам комнаты — жесткие кресла с высокими спинками. Кабинет был средних размеров, но пока Марина пересекала его, ей почудилось, что помещение растягивается в длину, словно комната-призрак в кошмарном сне героя из фильма ужасов. Дойдя до массивного стола, она оперлась о его край рукой, чуть успокоилась, прислушиваясь к биению собственного сердца, потом достала вторую такую же коробочку, повторила процедуру. Чтобы прилепить устройство под столом, пришлось его обойти, и это также заняло, как показалось Марине, чертову уйму времени.

Пришлепнула.

Подергала — нормально, крепко.

Одним марш-броском Марина вернулась обратно, не забыв при этом так же плотно закрыть дверь и двигаться бесшумно. Уже сбежав вниз, не сдержалась — сжала рукой место с левой стороны груди, где бешено колотилось сердце. Так, держась за грудь, она опустилась на диван, откинулась на спинку.

И в это время в дверях появился охранник Дима.

Чего он хотел от оставленной наедине с самой собой женщины, Марина так и не поняла. Возможно, даже вероятно, что хозяин и его гость таки договорились не устраивать аттракцион невиданной щедрости, делясь с охраной дармовыми девчонками, потому парень решил попытать счастья с бабой, этих девок доставившей. Но, увидев «очкастую», развалившуюся на диване, бледную, держащуюся за сердце, он если не перепугался, то озадачился. Ему было чуждо сострадание, однако лишние проблемы тоже не были нужны.

— Э-э, ты… вы чего? — вырвалось у охранника.

— Все в порядке. — Марина вымученно улыбнулась. — Голова закружилась. Душно тут у вас… И вообще. — Она снова попыталась улыбнуться. — Такое бывает… У женщин…

— Таблетка нужна какая-то?

— Лучше воды… Холодной…

— Понято!

Когда охранник Дима принес ей пластиковую бутылку холодной минералки без газа, Марина уже сидела ровно, выглядела лучше, даже решила закурить. И подарила парню визитку с розовым сердечком и номером телефона несуществующей службы эскорт-сервиса.

Через полтора часа, прощаясь, такие же визитки она оставила Поляку и Шеремету.

6

Утром пятого сентября Евгений Большой прилетел в Донецк.

Путешествовал налегке. Портмоне, немного наличности и банковские карточки. Легкий кожаный портфель, внутри — только ноутбук и прозрачная папка с несколькими требующими изучения документами. Обратный билет в кармане пиджака, который он уже в терминале скинул и отдал сопровождавшему его высокому парню, мастеру спорта по стендовой стрельбе Юрию Сабуру, уже полтора года бывшему с ним рядом, когда предстояли неофициальные встречи и переговоры деликатного характера.

Сегодняшнюю встречу Большой собирался провести настолько быстро, насколько это окажется возможно. Скоро начнутся серьезные политические дела, потому потерять у себя в тылу такой серьезный участок, как Новошахтерск, и вообще юго-восточный регион только из-за всплывшей вдруг старой, давно забытой, как ему казалось, истории он позволить себе не мог. Вернее, ему этого не позволят и, уж конечно, не простят. Беспредел нужно срочно прекращать самому, пока ему не приказали это сделать.

На своем месте Большой держался только из-за возможности влиять на политическую и бизнес-ситуацию юго-востока страны. Однако незаменимых нет, поэтому все-таки лучше, если замену ему искать не понадобится.

Уже пройдя «зеленую» зону и направившись к выходу, где, как он знал, ожидала машина, выделенная на этот день в его личное распоряжение по короткому звонку в один из донецких офисов, Большой вдруг остановился, не поверив своим глазам. Даже сделал шаг назад, наткнувшись спиной на Сабура, и тот, мгновенно перебросив пиджак шефа на левую руку, сунул правую за отворот своей легкой куртки, собираясь вытаскивать «стечкин». Но мужчина, пересекавший терминал по диагонали, заметил это движение и поднял на ходу руку.

— Не дрейфь, все в порядке. — Подойдя к Большому вплотную, он протянул руку и сказал: — Здорово, что ли, дядя Жираф.

— Привет, — ответил тот, а потом, словно кто подтолкнул, коротко обнял Сашку Кондрата.

Некоторое время старые друзья молча рассматривали друг друга.

— Неплохо выглядишь, — оценил Кондратенко. — Зарплату не задерживают, питание регулярное, жрачка вкусная, сауна, спортзал. Правильно?

— А как же! — в тон ему ответил Большой. — Зато ты, Александр, не меняешься. Даже не взрослеешь. Понимаешь, о чем я? Детские игры тут устроил, казаки-разбойники…

— Мы прямо тут начнем выяснять отношения? — Кондрат прищурился. — Или все-таки поедем, поздравим Валета с днем рождения? Ты подарок приготовил?

— Обязательно. А ты?

— Я сам как подарок.

— Зачем сюда приехал? Как ты вообще меня вычислил?

— Вот государственный ты человек, дядя Жираф, а неумный. Вчера вечером я тебе звонил, уточнял наши дела, ты где был?

— Дома.

— Правильно. Так ты мне и сказал. Кабы ты, брат, из поезда со мной базарил или из машины, я б услышал. Ну а раз ты никуда не выбрался вчера, но думал быть здесь сегодня, остается только самолет. Тебе личный не положен: это частная поездка. Значит, обычный, рейсовый. Девять десять — самое подходящее для тебя время. Остальные по воскресеньям не летают, брат. И потом, ты поспать мастак, хули тебе в воскресенье подрываться ни свет ни заря.

— Хорошо. — Большой признал и оценил его логику. — Допустим, я бы поднялся раньше? Есть там один рейс…