Изнанка веера. Приключения авантюристки в Японии Андреева Юлия

Бомжиха

Бомжей в Японии немного. Либо я жила в таких районах где их мало. Милостыню, во всяком случае, никто не просит, как у нас на улицах. Стоят, правда, монахи с чашами для подаяния, но это наверное на храм. Не знаю, поэтому не буду говорить. Различные организации тоже могут собирать подписи и пожертвования во имя какого-нибудь праведного дела. Нищих же, в нашем понимании, я в Японии ни разу не видела.

Местных бомжей можно было встретить в парке напротив нашего дома. Хороший парк, с удобными деревянными скамейками. Но полиция не поощряла таких посетителей, поэтому бомжи устраивались близ рынков или в пустующих ночью беседках. Некоторых из бомжей я знала в лицо, только что не разговаривали. Японские бомжи – это вам не французские клошары, с которыми можно запросто потрепаться по душам, обсудить последние новости или просто покурить-помолчать на пару. Японские бомжи живут сами по себе, никого не знают и знать не хотят, просто так в их мир не влезешь и на кривой козе японского бездомного не обскачешь.

Трудно при нынешних законах и пособиях умудриться бомжевать в Японии. Наверное потому те, кому это удается, и начинают мнить себя ни весть чем. Впрочем, я не могу сказать, что так уж стремились наладить контакт с миром японских бездомных.

Хотя одна особа, крутившаяся возле дома, нас живо интересовала. Почему вдруг такой интерес? Наверное, потому что была она женщиной лет пятидесяти, полной и всегда ужасно одетой. Выберет, бывало, какие-нибудь вылинявшие шорты с дырой на заднице, драный короткий халатик или облегающую футболку. Словом – страх да и только.

Каждый день мы видели ее грузящую какие-то страшные вонючие тряпки в телегу или роющуюся в мусоре на помойке.

Чудовище кивало нам, продолжая свою работу, и так продолжалось день за днем, пока… однажды мы не увидели «бомжиху» в нашем клубе. В тот день она была одета чуток получше: на ней были видавшие виды джинсы и вязаная кофта с протертыми на локтях рукавами. Она громко хохотала, пугая даже видавших виды филиппинок, хлопая тэнчо по плечу и требуя шоу.

В тот день она громче всех аплодировала нам, стуча пепельницей по столу и куря при этом настоящую кубинскую сигару.

– Как таких чудовищ только в клуб пускают?! – спросила я у филлипинки Терезы, помогавшей в этот момент менеджеру раскладывать салфетки для завтрашнего дня. – Мы же эту бомжиху знаем: каждый день какие-то мешки с хламом таскает, весь подъезд провоняла.

– Насчет вони не знаю, но она не бездомная, – подумав с минуту, покачала головой Тереза. – Она владелица секенд-хенда, а также нескольких этажей большого дома возле парка – она сдает их в аренду разным фирмам и отдельным семьям. Кста-ати, – она улыбнулась, будто вспомнив нечто важное. – Вы же как раз живете в ее квартире!

Якудза. Пальцы веером, цепи до гульфиков – как же все похоже

Что мы все знаем о Японии? Самураи, гейши, рикши, кимоно, якудза – вот набор из нескольких японских слов, сделавшихся эмблемами Страны Восходящего Солнца.

Когда в наш клуб впервые пришли якудза, я уже была наслышана о том, что с мафией шутки плохи.

«Если мафии понравится девушка, – внушала румынка Милли, – она никогда не сумеет уехать из Японии. Мафия – это страшно!»

Ночь стояла жаркая и гости явились в рубашках с короткими рукавами и майках, так что разноцветные наколки буквально кололи глаза. Кроме этого поражало обилие золота на шеях и на руках, которое гости, с видом превосходства, всячески стремились продемонстрировать всем и каждому.

После шоу меня подсадили за столик, где рядом с симпатичным пожилым якудза уже сидели две филиппинки. К моменту моего появления, они уже успели познакомиться и теперь о чем-то весело щебетали.

Ничего не объясняя гость снял с шеи массивную золотую цепь и положил ее мне в руку.

Я недоумевающе перевела взгляд с увесистой цепи на якудза.

– Взвесь цепь на руке и поцокай языком, – шепнула мне сидящая справа филиппинка.

Я проделала в точности то, о чем она просила. Оставшийся довольным гость выдал каждой из нас по бумажке в тысячу йен.

Затем взвешиванию были подвергнуты часы «ролекс» и все перстни. Так мы и забавлялись, поочередно цокая языками и с деланным уважением взирая на обладателя драгмета.

Сидевший за соседним столиком якудза был посвящен в мафию буквально накануне и со страшной силой этим гордился, выставляя на всеобщее обозрение свежетатуированные плечи и спину.

Когда гости решились, наконец, отправиться восвояси, сидящая рядом с неофитом румынка обняла его на прощание от души. В тот же миг клуб огласил истошный вопль. Якудза-неофит скрючился на диване, оттолкнув от себя девушку.

– Что ты делаешь? Больно же! – взвизгнул он, забывая о гордом имени якудза, коего за несколько часов до того удостоился: один раз в присутствии своих «боевых товарищей» и второй – в кабинете татуировщика.

Замечу попутно, что в японские бани, если они только не принадлежат мафии, не пускают людей с наколками. Не жалуют эту публику и в клубах, владельцы коих либо не обслуживают мафию принципиально, либо обслуживают, но не проявляют при этом и тени традиционного японского гостеприимства.

Хозяева клубов боятся за репутацию своих заведений. Никому не интересно терять клиентуру из-за того что в клуб зачастил уголовный элемент. Обычные японцы не хотят оказаться за соседними столиками с потенциально опасными субъектами, не хотят, чтобы представители мафии знали их в лицо.

Кроме того нередки случаи, когда мафиози-якудза отказывались платить за заказ, устраивали драки и прочие непотребства прямо в клубе.

О преимуществах легальной жизни

Как я уже говорила, наша троица отправилась в Японию легально – с рабочей визой и полным комплектом документов, которые тут же были зарегистрированы у местных властей. Иными словами, за нас отвечали люди вызвавшие нас в Японию. Случись что, всегда можно было найти виноватого и строго с него спросить.

Мы находились под охраной японского государства, хотя не особенно размышляли на эту тему. Но вот однажды нам пришлось вспомнить о своих визах и задуматься, как же живут без них другие.

На первый взгляд налицо явное преимущество: девушки зарабатывают за день чуть ли не наше месячное жалование, они сами платят за свое жилье, сами же покупают билеты до дома. В общем, сами себе хозяева.

Пока не нагрянет полиция и не наденет на нарушительниц паспортного режима наручники.

Однажды в нашем клубе появились новые филиппинки, работавшие прежде в Токио. Девчонки как девчонки, одно плохо – шумные до ужаса. Нам и в голову не приходило выяснить, на каких основаниях они находятся в Японии, пока, мало-помалу, не стали замечать, что отношении к ним нашего менеджера несколько странное.

Началось все с того, что у Кота в один прекрасный день зазвонил мобильный телефон, и он начал с кем-то переругиваться. Мы и новенькие филиппинки сидели в машине, ожидая, когда все разрешиться. Наконец Кот подошел к машине, и велел выйти старшей из филиппинских девочек.

Мы еще плохо понимали по-японски и не могли уловить суть разговора. Но было ясно, что Кот получил ценные указания от кого-то из начальства, и транслировал теперь его слова. Причем, суть происходящего была Коту настолько омерзительна, что он злился и разве что не шипел и не плевался на девиц.

До нас донеслись слова: «иммиграционная полиция», «обязаны делать то, что вам говорят», «можете убираться отсюда», «ищите себе работу на своих Филиппинах…»

Неужто девочек выгоняют, недоумевали мы.

Меж тем филиппинка вернулась и быстро объяснила что-то подругам на тагалоге [18]. Все они казались подавленными и несчастными.

Машина тронулась, в салоне повисло мрачное молчание. Казалось, Кот вез нас на казнь. И действительно, не проехав и пары кварталов машина резко остановилась. Менеджер велел филиппинкам вылезать.

Никогда прежде я не видела его таким злым и потерянным одновременно. Равно как никогда не приходилось замечать за шустрыми филиппинками такой мрачной покорности судьбе.

Девушек высадили перед их «апартаментами». Нас Кот все так же молча отвез на работу.

Целый день мы терялись в догадках по поводу судьбы филиппинок и только после рабочего дня снова увидели их.

Машина менеджера остановилась около того же дома. Кот подошел к двери подъезда. Его белая рубашка смотрелась ярким пятном в свете неоновой рекламы. Он подошел к дому и позвонил. Минута, две – никто не открывал. Кот позвонил во второй, в третий раз, начал стучать…

Наконец, дверь открылась. На пороге в полосатых трусах стоял пьяный и довольный сын нашего босса.

Японцы молча кивнули друг другу, Кот сел в машину и, громко и зло хлопнув дверью, погнал на красный свет.

Как потом выяснилось, новенькие филиппинки были нелегалками, которых прикрывал клуб.

Вот наш строгий начальник и решил воспользоваться опытными женщинами для того, чтобы сделать наконец-то мужчину из своего великовозрастного болвана. В этот день его сыну исполнилось двадцать четыре года.

Танцуй пока живая – промаксаем!

Якудза подвалили в клуб ближе к концу рабочего дня, когда все шоу-таймы закончились и официанты втихаря принялись расставлять по местам стулья, и наливать в графины воду. Конечно, гостей пришлось впустить. Но очень быстро выяснилось, что явились они не просто так.

Заказав себе выпивку и рассадив вокруг себя филиппинок якудза сначала пели под караоке, а затем затребовали шоу.

Присевший на корточки менеджер виновато разводил руками, объясняя гостям, что танцы на сегодня уже закончились и он не имеет права заставлять танцовщиц работать лишнее. Он приносил извинения и кланялся, но подвыпившие гости требовали свое.

Я переминалась с ноги на ногу у входа в гримерку, не понимая, отчего наш менеджер упрямится. Клиенты, судя по их виду и поведению, были готовы разнести клуб по кирпичику, так что срочно нужно было что-то делать. Полина и Хельга наотрез отказались от дополнительных танцев.

– Что за глупость, – умоляла я их, мужики нам сейчас чаевых отвалят и клубу хорошо и домой пойдем. А так что резину тянуть?

Порешили что танцевать буду я. Якудза захватили с собой диск. Понятия не имея, какая музыка мне уготовлена, я договорилась с менеджером, что он будет выпускать меня через песню, чтобы я успевала продышаться, попить воды или переодеть костюм.

Я обожаю танцевать. В то время в клубе была хима. То есть никого там не было – пустой зал. А хима – это скука смертная. Так что оттянулась я на полную катушку. Кроме заказанной воды менеджер притащил мне с кухни шикарную горсть черного винограда и я получала удовольствие от танцев и сладких сочных ягод.

Однако время шло, я все выходила и выходила. Потом мелодии начали повторяться. Стало щемить сердце, бешеные барабаны стучали в висках, горло жгло пламенем. На последнем аккорде я буквально упала на шпагат…

…И тут же услышала возгласы одобрения. Мне показалось что я в римском цирке, где зрители на трибунах показывают большой палец, обращенный к земле – знак смерти. Я тут же вскочила и, улыбаясь до ушей, сделала реверанс.

Думаю, не нужно объяснять, что все это время мне совали чаевые. Так что когда ко мне направился молодой якудза я восприняла это как должное. Ничего не объясняя он взял меня за руку и подвел к столику, за которым сидел его босс. Тут же мне вручили огромный плоский пакет. Не дав мне даже развернуть его вся банда поднялась и дружно покинула наше заведение.

Уже позже филиппинки объяснили, что, пока я танцевала, они успели рассказать нашим криминальным гостям, что я очень люблю все японское. Вот якудза и решили подарить мне дорогое кимоно. Магазины были уже закрыты, но мафия и в Японии мафия.

Светло-салатное кимоно удивительно подходило к моим зеленым глазам и рыжим волосам. Как будто было создано специально для меня.

Паук

Насекомые в Японии по большей части огромные и свирепые. Кругом бегают отожравшиеся на высококалорийных харчах тараканы, флегматично перепархивают с цветка на цветок здоровенные бабочки. Ядовитые и ужасно больно кусающие летучие твари, похожие на наших ос, с предупреждающим гулом, пикируют на прохожих. Не знаю, к какому виду относятся эти бестии. Возможно, они являются дальними родственниками ос или злобными мутантами. Но жалят они хуже иных змей – при укусе в руку та молниеносно распухает.

Что любопытно, японцы народ, в основном, низкорослый, а насекомые здешние – так просто гиганты.

В наших жутких «апартаментах» тараканы полновластные хозяева. Ночью мы нередко просыпаемся от того, что кто-нибудь из этих сволочей, желая сократить дорогу до кухни, бодро мчится через наши голые руки или ноги.

Но особо запомнился мне один паук. Наверное потому, что ни с того ни с сего укусил меня. До этого я вообще не знала, что пауки могут кусаться.

Помню, в ту ночь мне снился какой-то чудесный сон.

А когда я проснулась, передо мной на стене сидел крошечный черный паучок. Я посмотрела на него и закрыла глаза, желая продлить блаженное состояние… Как вдруг ощутила резкую боль.

Мерзавец прокусил мне кожу на большом пальце руки и теперь удирал. Двигался он при этом странно, толчками, подобно осьминогу в воде.

К обеду я почувствовала легкое головокружение и тошноту, к вечеру началась обильная рвота с температурой.

В клубе решили, что я пьяна, и посмеивались, поскольку никогда прежде не наблюдали за мной подобных склонностей.

Я и не подумала связать свое отравление с пауком. Но после этого, место укуса то затягивалось, то снова открывалось, пачкая мою одежду и все к чему я прикасалась кровью.

Целый год я мучалась с проклятой ранкой.

Любопытно, что буквально недавно знакомый нашел в атласе пауков личность, очень похожую на этого черного бандита. В атласе эта личность числилась под прозвищем «черная вдова». Он же каракурт.

Вот и верь после этого книгам. Ведь по идее, если бы меня укусила «черная вдова», я не делилась бы сейчас своими воспоминаниями.

Возможно, это была какая-нибудь выродившаяся особь. Или обыкновенная фаланга. Вроде бы после фаланг место укуса долго не заживает, так как у них на жвалах туча болезнетворных бактерий.

Я же не специалист по паукам – откуда мне знать.

Но возможен еще один вариант, лично мне импонирующий. Произошло чудо и ангелам-хранителям, отвечающим за меня, в очередной раз удалось выйти победителями в их нелегком деле.

Ночная орхидея

Терпеть не могу утро и первую половину дня – не мое время. Совсем другое дело вечер, когда подуставшее за день солнышко начинает клониться к закату, краски становятся мягче и приглушеннее, пока не исчезают, наконец, растворившись во мраке ночи. И лишь фонари выхватывают сделавшиеся сразу же какими-то таинственно-сказочными деревья, стены домов и невысокую каменную ограду Парка Маленьких Храмов.

Так приятно ночью погулять по притихшей Нагое, любуясь непривычно яркими звездами на фоне черного бархата южного неба. Из парка доносятся крики ночных птиц, время от времени включается сигнал пешеходного перехода через улицу. Даже ночью его отрывистые вскрики не прекращаются, переводя через дорогу призраков тьмы.

Я люблю ночь.

– Куда тебя понесло, вот убьют, тогда узнаешь почем фунт лиха, – кидает мне вдогонку Полина.

– Ничего с ней не случиться, – отвечает ей ее молодой друг, из-за которого я и ухожу последнее время на ночные прогулки, не желая им мешать. – В Японии всего девять процентов преступности. А тут район храмов – кто же будет нападать на человека в таком месте?

– Ты не знаешь Джулию. Сколько бы ни было на улицах криминала, все эти девять проценты будут ее.

Однажды, гуляя возле парка, я нашла потерянную кем-то малиновую орхидею и взяла ее домой. Цветочек казался слабым и иссушенным за день лежания на солнце. Я принесла его в свой угол и поставила в маленькую, только что купленную вазочку.

– Выживешь – поедешь со мной в Россию, – легкомысленно пообещала я орхидее. До отъезда оставался месяц.

Цветок выжил и простоял до окончания контракта. Увы, когда мы должны были уезжать, мне пришлось нарушить данное обещание. Я поставила орхидею в вазу с цветами, подаренными нам друзьями на сайонара-пати., которые мы не имели возможности увезти с собой.

Тем не менее иногда мне кажется что эта орхидея сопровождает меня и по сей день, расцветая где-нибудь в астральных высотах своим необыкновенным малиновым цветом.

Бомба Кота

Всем работающим с нами в клубе мы давали прозвища. Делалось это с тем расчетом, чтобы окружающие, услышав как мы произносим чье-нибудь, имя не подумали, что мы злословим на их счет. Так филиппинка Мелоди получила прозвище Музыкальная, малышка Ти-ти – Мелкая, Тереза – Нянюшка. Ну и все остальные в том же духе.

Однажды, заехав за нами Кот велел садиться в машину, а сам, ничего не объясняя поднялся к нам в «апартаменты», где пробыл минут десять.

На все наши расспросы о причинах столь странного поведения он отмалчивался, лишь заговорчески улыбаясь: мол, после работы узнаете.

Наверное он там оставил бомбу, – предположил кто-то из нас. При слове «бомба» Кот рассмеялся, но снова ничего не сказал.

После работы он вместе с нами поднялся на лифте и вошел в наше логово. Под туфлями что-то хрустело, пока мы разбирались с плохо работающим выключателем.

Но когда вспыхнул свет мы увидели вокруг тысячи мертвых или умирающих рыжих тараканов. Мерзкие твари плотным ковром покрывали весь пол, самые сильные пытались ползти по стенам, но срывались, пьяно поводя длинными усами и будто бы недоумевая: что за чума их постигла?

Никто из нас не завизжал, не сказал ни слова. С каждым шагом – хрусть-хрусть – давя тараканов наш менеджер прошел в комнату, где, вооружившись стоящей в углу метлой, смел насекомых с середины пола и открыл форточку.

Только теперь мы увидели на столе похожую на консервную банку тараканью бомбу.

Тараканы умирали долго и в тот день мы не смогли воспользоваться пылесосом, сметя для верности мертвых и живых в угол, давая тварям возможность спокойно подохнуть. Но на следующий день нам все равно пришлось воспользоваться этой техникой. Живые, но полупарализованные тараканы слабо водили усиками, будто хотели заслониться от адской трубы, засасывающей их во чрево преисподней.

Через неделю после смерти наших врагов ночью на кухню приполз последний гигантский таракан-альбинос. Раскачиваясь из стороны в сторону, он медленно прошествовал через всю кухню и, поднявшись на стену, прополз до щели, куда не без труда впихнул свое невероятно крупное тело.

С того дня мы уже не воевали с тараканами. Да и на улице сделалось ощутимо холоднее. А холод и насекомые – плохие друзья.

Священные олени

В знаменитую префектуру Нара мы добирались на машине, сначала по фривею – платной дороге, сделанной как коридор в один конец, по которой можно ехать с удвоенной скоростью. Серая лента дороги шелком струилась под колеса. Создавалось впечатление, будто ты не едешь, а летишь по ней. Одно плохо, вид из окна оставлял желать лучшего – сплошные бетонные стены.

Но вот мы съехали со скоростной трасы и дорога привычно зазмеилась между клетчатых от защитных сеток гор. Все-таки молодцы японцы, горы у них ухоженные. Торчат себе как молодые крепко сбитые здоровячки – ни тебе обвалов, ни какой другой напасти.

Цель нашего путешествия – Нара была как раз за этими горами. Впереди показался круглый рот тоннеля, мы нырнули в него. Как по команде вырубились все сотовые телефоны и даже радио. Гора требовала вежливого к себе отношения. Несколько мгновений – и мы вырвались в залитый солнцем день.

Первое, что бросилось в глаза на станции парковки, было веселенькое стадо оленей с одинаково подпиленными рогами. Олешки гуляли среди машин и туристических автобусов, выпрашивая печенье. Мы вылезли из машины.

– Это священные животные, – сообщил более других осведомленный об этом месте Такеда-сан, наш знакомый, – они считаются посланцами храма Касуга, куда мы зайдем.

Недовольный праздной болтовней олень, что постарше, слегка боднул Такеду в бок и вопросительно заглянул в глаза. Два других рогатых стажера глазели на этот урок по добыванию вкусненького.

Я погладила менее наглую на вид олениху. В то время Такеда под громкий смех класса школьников, находившихся тут же на экскурсии, был притерт к капоту машины.

– Ну, что вы стоите?! – жалобно крикнул он нам. – Быстро купите печенье и покормите этих… забыл русское слово.

– Рэкетиров, – помог кто-то из наших.

– Священных животных, по-моему, – внесла и я свою лепту в издевательство над бедным Такедой.

Наконец печенье было куплено и шоу продолжилось. Поняв у кого корм, рыжая банда окружила Полинку, но та быстро передала пачку с печеньем по кругу. Так что вскоре мы имели сомнительную радость насытить алчность священных попрошаек, а кого-то из девушек олень даже боднул за нерасторопность.

– Они тут совсем разбаловались за счет туристов, – Печенье кончилось и я продемонстрировала окружившим меня оленям пустые руки. – Хотя, возможно у них так принято принимать гостей. Я читала, что где-то здесь находился храм, который в средние века был известен своей боевой дружиной монахов. Говорят же, с кем поведешься – от того и наберешься. А эта рогатая банда явно подглядывала за уроками боевых искусств.

– Это храм Кофукудзи, – обрадовался Такеда. – А олени и вправду священные животные. В древности мы должны были бы упасть на колени при приближении хотя бы одного из них. Это относилось как к крестьянину, так и к аристократу. Пред богами все равны. Кстати, возможно, вы не знаете, что в ХVIII веке японского императора защищали русские мужики. Естественно, что к такой особе не допустили бы иностранцев с оружием. Но русские владели кулачным боем [19]…

Продолжая беседу, мы углублялись в парк.

Колыбель цивилизации

Свет всегда приходит с востока. Япония самая восточная из стран, возможно что именно поэтому меня всегда привлекал незримый свет этой непознанной, неоткрытой и неразгаданной никем земли.

День начинается с рассвета, а детство с рождения и младенчества. Город Нара не случайно называют колыбелью японской цивилизации, именно здесь начало зарождаться то, что теперь называют Нихон – Японией. В былые времена здесь было древнее государство Ямато. Именно тут, в Наре была составлена первая письменная история страны, и отредактирована первая поэтическая антология. Мало того, именно сюда был принесен из Кореи буддизм и именно из Нары он начал распространяться по всей стране.

Рассказывая о посещении замка в Нагое я уже упоминала, что во время войны он был фактически стерт с лица земли. Та же участь постигла замок в Осаке, равно как и множество других памятников архитектуры. Но – и это непреложный факт – ни одной бомбы не упало на Киото и на Нару.

Не буду проводить здесь экскурсию по Наре, хотя этот город и понравился мне больше всех в Японии. Хочу лишь сообщить любопытный момент, связанный с историческим началом Японии. А было это начало весьма беспокойным и странным.

Например, считалось, что когда в стране умирал император, его приемнику со всем двором следует переезжать на новое место, чтобы избежать той же участи. Смерть оскверняла место. Двор переезжал. Какие-то из зданий разбирались и переносились на новое место, какие-то оставляли на прежнем. Такая жизнь требовала невероятно больших затрат и была излишне хлопотной, поэтому расточительная традиция была прервана в VIII веке нашей эры императрицей Гэммэй (661–721 гг.), нашедшей в себе смелость противостоять сложившемуся обычаю и заложившей первую постоянную столицу Хэйдзёкё – Столицу Цитадели Мира, нынешний Киото. Где впоследствии благополучно сменилось семь эпох правления императоров и императриц.

Нос Будды – вход в рай

Гуляя по Наре мы то и дело оказывались в окружении студентов и школьников. Мы уже несколько раз сменяли маршрут, стараясь уйти от основного потока туристов.

– Сколько же их тут! Должно быть в Японии особое внимание уделяется изучению древней истории страны? – поинтересовалась Хельга, фотографируя стайку щебечущих школьниц.

– Да, но в Нару ученики с удовольствием приезжают и сами, – ответил Такеда-сан. – Дело в том, что именно здесь, в молельном зале То-Кондо находится знаменитый Бодхисатва мудрости. К нему-то и спешат все те, кто собирается вознести молитвы о ниспослании им успехов в науке.

– А с экзаменами он помогает? – спросила самая молоденькая из нас.

– Если бы не помогал, стали бы сюда приезжать такие толпы? – удивился вопросу Такеда.

Отдав дань уважения премудрому Бодхисаттве мы поспешили на встречу с Большим Буддой.

Около храма по обычаю мы воскурили ароматические палочки и только после этого были допущены к Большому Будде в Дайбуцудэн [20]. Огромный зеленый Будда возлежал на своем ложе и смотрел на нас, его веки были полуприкрыты, но между ними явно различались глаза.

«Будда не спит, он все видит», – дошло до меня.

Большого Будду охраняют два Бодхисаттвы. Им всего по двести пятьдесят лет. Правая статуя, Нёрин Каннон дарит благополучие, левая, Кокудзо Босацу – мудрость и счастье.

Обойдя статуи Будды и Бодхисаттв мы оказались около прилавка с сувенирами и охранными оберегами.

Отвлеченные покупками и фотографированием мы не сразу разглядели в колонну с большим отверстием в ней чуть выше уровня пола.

– Это нос, – пояснил наш гид. – То есть так его называют местные.

Мы недоуменно переглянулись. Веселящиеся тут же дети пролезали сквозь дырку как, наверное, на их месте сделали бы любые малыши. Интересно, что стоящие рядом мамы не только не воспрещали баловаться в храме, но и сами поощряли и подталкивали своих чад к узкой дыре.

Больше об этом «носе» нам не было сказано ничего, Такеда вдруг энергично начал подталкивать нас к выходу, подальше от странного отверстия, точно пытался скрыть что-то.

Только по приезде в Россию я раздобыла информацию об этой загадочном отверстии. Оказывается, что оно имеет то же значение, что и игольное ушко, прохождение через которое гарантирует попадание в рай. Потому-то мамочки и подталкивали своих чад к этой лазейке в надежде, что таким образом детишки застолбят себе место среди бодхисатв.

И именно поэтому премудрый Такеда торопился увести нас из этого святого места. Ведь заветная дыра могла обещать лишь буддийский рай, а зачем, если разобраться, мы – христиане были им там нужны?

Вот Такеда-сан и прикинулся эдаким простачком, не открывая того, что нам было не положено знать. Хотя, согласно легенде, через эту дыру в 1922 году протиснулся сам принц Уэльский собственной персоной.

Вообще, интересно само отношение японцев к их храмам. Например, они мало заботятся о сохранении чего-либо в первозданном виде, постоянно ремонтируя и подновляя храмы. Ведь храмы – жилища богов, а разве богам приятно находиться в ветхом жилище? Так у божества и характер, неровен час, испортится, а дальше жди беды – боги капризный народ, чуть что не по ним, и…

Мы покидали Нару уже ночью, когда на небе рассыпались неправдоподобно огромные звезды.

Японцы считают, что чем больше кажутся звезды, тем чище воздух в этом районе, поэтому прежде чем переехать в новый дом, они отправляются на это место ночью и смотрят на звезды.

Мы любовались небом, а с горы Микасаяма нас провожали тысячи земных звездочек-фонарей. Когда мы уже садились в машину, на небе появилась лодочка-луна. Не вертикальный лук, к которому привыкли россияне, а именно лодочка, плывущая по черному гладкому небу и указывающая нам обратный путь в Россию.

Билеты

Все когда-нибудь подходит к концу, вот до окончания наших гастролей остались какие-нибудь несколько дней. Номер рейса и название авиакомпании мы узнали за три дня до отлета и сообщили домашним. Однако за день до вылета администратор снова позвонил в клуб, дабы подтвердить, что заедет за нами после работы. Мол, можете сообщить родным, чтобы встречали вас в Москве.

– Как в Москве?! – заорала в трубку Хельга. – Мы же живем в Петербурге!

– А билеты удалось взять только до Москвы, – невозмутимо констатировал администратор. И добавил. – Ничего страшного. Москва и Петербург находятся рядом, вы доберетесь на поезде.

Не дав нам больше никаких объяснений он повесил трубку.

У Хельги началась истерика, Полинка подавленно молчала. Ее переезд не касался, она решила продлить визу до полугода, в то время как мы уезжали, отработав по контракту три месяца.

Хельга кидалась в стену гримерки своими дорогущими туфлями, вопя что не поедет ни через какую Москву, а лучше будет сидеть в офисе у фирмы-нанимателя, пока не закончится срок визы, пусть они меняют билеты. Ехать через Москву невозможно, в России могут убить за пару сотен рублей у пивного ларька, что же говорить о нашей ситуации? Представьте себе, две беззащитные девушки, которые отработали в Японии три месяца и вывозят, согласно декларации немалую по российским меркам сумму денег, плюс вещи. Да нас убьют раньше, чем мы доберемся до Ленинградского вокзала. Кто знает, может еще из аэропорта информация о нашем возвращении поступит куда надо, и…

Позвонили в Россию нашим администраторам. Те пообещали поговорить с японцами. Все-таки по договору нас должны были привезти в город отбытия, а не куда попало.

Я сидела в гримерке, слушая удары сердца. Как обычно в такой ситуации, когда все вокруг сходят с ума, меня охватывает ледяное спокойствие тихого кайфа.

Перспектива возвращаться одной, с большими деньгами да еще через Москву и на поезде, разумеется, не радовала.

Трудность первая. Предположим, я не знаю языка и не смогу спросить в хельсинкском аэропорту, где мой московский рейс, но ничто не мешает мне подойти к любому человеку в форме работника аэропорта и сунуть ему в нос билет, а дальше путь выкручивается как угодно. Подобный опыт у меня уже был, благодаря памятному посещению замка в Нагое, так что об этом пункте можно было не беспокоиться.

Трудность вторая. Следовало немедленно дозвониться до мамы и предупредить, что прилечу в Москву, а не в Питер. Должно быть она уже выяснила, что рейса с таким номером в указанный мною день в «Пулково» не значится, представляю что она теперь думает. Так что нужно успокоить ее, объяснив ошибку.

Поезд? К сожалению было невозможно пересесть с самолета на самолет в Москве – разные аэропорты. Это, конечно, затрудняло дело… Но я чувствовала, что в этот раз судьба не готовит никакой подлянки и была спокойна.

Наконец Хельга отбесилась. А тут и менеджер снова позвал нас к телефону во второй раз. Фирма обещала по сто долларов каждой за причиненное беспокойство, на них мы должны были решить вопрос с проездом из столицы.

Кончилось тем, что Хельга взяла себя в руки и дозвонилась до мужа, который организовал машину от Москвы. На этом нервотрепка закончился. Впереди были последние сборы и праздник прощания.

Праздник прощания

Последний день в клубе. Вот уж не думала, что буду так плакать. Япония незримо притягивает к себе, опутывая магической сетью, впитывается в плоть и кровь. Настолько сильно, что по возвращении мы не сразу можем избавиться от ставших привычными японских слов, чураемся больших толп на улицах, по привычке оставляем мобильные телефоны и сумки безо всякого присмотра.

Япония преследует нас по пятам призраками гор, которые ты вдруг начинаешь видеть за стеклами машины, она снится по ночам, прорывается звонками на домашний телефон.

Мы уезжали из Японии в конце ноября – яркой теплой осенью. Я забыла в клубе ботинки и теперь была вынуждена ехать домой в замшевых туфельках с бабочками.

В самолете пили ликер «Бейлис». Кроме того, впервые в жизни мне пришлось сожрать целую упаковку наимоднейших японских таблеток для того, чтобы как-то держать в руках свои разгулявшиеся нервы.

С неподъемными баулами мы вышли из самолета в Москве и тут же Россия щвырнула нам в лица по пригоршни снега: мол, очухайтесь – вы дома.

Хельга опять нервничала, как-никак в аэропорту ее должен был встречать муж, в Японии остался любовник и я отныне стала опасным свидетелем.

– Учти, если только ляпнешь что-нибудь в своем духе, спошлишь или проболтаешься, нас встречают такие люди, что тебя тут же высадят посреди дороги вместе с барахлом, а дальше добирайся как хочешь! – она откровенно злилась.

В аэропорту нас встречали два симпатичных молодых человека. Хельга тут же повисла на шее одного из них. Они взяли наши пожитки и побросали их в джип. На белом, примятом колесами снегу мои бархатные туфельки смотрелись изумительно.

Мы забрались в машину.

– Кола, сигареты, бутерброд? – повернувшись ко мне спросил улыбающийся водитель.

– Дайджобу, – привычно ляпнула я по-японски. Дескать, все хорошо, ничего не нужно. – Дайджобу.

– Дай что?! – изумился водитель.

И тут я поняла, что могу уже теперь говорить все, что угодно. Потому что, все возможное и невозможное я уже совершила.

Машина сорвалась с места, точно выстрелив собой в снежную бесконечность. А за окошком плыли японские горы. Не знаю, «Бейлис» или съеденные в невероятном количестве таблетки были виной галлюцинации, но всю дорогу до дома я видела обступающие нас со всех сторон горы. Горы которые не хотели меня отпускать.

МЕЖДУ ДВУХ ЯПОНИЙ – ВМЕСТО ИНТЕРМЕДИИ

Контроль за словами

Живя за границей, тем более так далеко от родины, мы привыкаем к тому, что нас никто не понимает и перестаем шептаться между собой, разговаривая в полный голос. Обычно японцы не обижаются, когда при них начинают говорить на другом языке. Подумаешь, русские болтают между собой, это их дело.

Но самое смешное, что даже по возвращении домой утерянный где-то за границей контроль не сразу спешит вернуться на свое законное место, выдавая вас с головой.

Так девочка может вдруг ни с того ни с сего громко раскритиковать проходящего мимо человека. При этом она и не думает нарываться на скандал: просто забыла, что ее слова могут быть поняты, вот и ляпнула.

Одна девушка после шести месяцев в Японии стала автоматически вставлять вместо русских японские слова. Немного, по слову, по два в предложении. Однако ее мама, учительница русского и литературы, посчитала это желанием дочери выделиться, показать себя не такой как все.

Она начала одергивать дочь, пока та, о ужас! не перестала говорить совсем.

В итоге три месяца ушли у девушки на адаптацию и работу со страхом произнесения слов. Вопрос – что в этой ситуации послужило в большей мере травмирующим фактором: шесть месяцев работы за границей, или столкновение с непониманием дома?

Языковая помесь

Живя в Японии я много писала. Нужно было как-то абстрагироваться от скучной гримерки, в которой мы сидели, от множества ограничений, накладываемых нашим бытом и работой. Во время первой поездки в голову лезли исключительно стихи, все попытки писать прозу обрывались едва начавшись.

В Японии невозможно писать о Японии и о приключениях, происходящих с нами, потому что там мы говорим на странной смеси трех языков, которые сплетаются в наших головах подобно магическим канатам, и я уже не понимаю, где кончается один язык и начинается другой.

Некоторые слова и выражения в японском языке практически непереводимы. Как например, перевести на русский слово «гэнки»: «Гэнки дэс ка?» Обычно переводиться «Как дела»? Но на самом деле «гэнки» не просто «дела». Этим же словом называют витамины, дающие энергию, силу, здоровье и красоту. То есть, «гэнки» – это жизненная энергия, тонус, харизма. Это когда все получается, это попутный ветер, радость и удача, когда вас несет по жизни, когда вам везет и вам все рады.

Один редактор, выслушав мои сожаления по поводу невозможности подобрать аналог из одного слова к японскому «гэнки», после минутного размышления выдал: «гэнки» можно перевести как «прет».

Я сразу же живо представила себе, как девяностолетняя бабушка будет спрашивать свою соседку: «Ну что госпожа, Судзука, прет тебя нынче?» и затосковала еще больше.

Японский – образный и красивый язык. Возьмем, к примеру «онака суйта» – буквально «живот пустой». У нас же переводиться сухо и неинтересно – «голоден».

Мы больны японским, который вошел в нашу кровь и плоть, сделавшись частью нас.

Одна украинка рассказывала, что возвращаясь домой, больше всего боялась, как бы на русско-украинской границе тамошние бандюганы, прознав о японских гастролях, не убили ее и не забрали вещи и деньги. Мы тоже боялись этого, возвращаясь из первой поездки. Но надо признать, что на Украине все значительно хуже и опаснее.

Девочку встречала мама в Москве, переодела, перепаковала вещи, привезла украинский паспорт – словом сделала все возможное, чтобы на границе представить свою дочь как отдохнувшую на каникулах у бабушки в России и теперь возвращающуюся домой.

Все шло более или менее гладко, они сели в видавшую виды машину, за рулем был посвященный в страшную тайну и оттого ни живой ни мертвый от страха сосед. Поехали.

На российско-украинской границе выстроилась длинная череда машин. Почему-то не пропускали. Уставшая от бестолкового сидения девушка не выдержала и, вопреки запретам матери, пошла сама разбираться с пограничниками.

Она заявила им, что она не террористка и не бандитка, а полноправная гражданка Украины. Что жила полгода у бабушки и теперь возвращается домой к маме, что она прописана в Харькове, имеет свой сад и огород. Словом много всего наговорила.

Через полчаса пограничник вернул документы и разрешил машине проезжать.

– Вот видишь, как я могу все улаживать и находить общий язык с незнакомыми людьми, – хвастливо заявила дочь побледневшей матери. – Это все моя работа – приучила общаться с разным народом и со всеми находить взаимопонимание. Так-то.

– Так да не так, – подал голос молчавший до того водитель. – Ты же полчаса тараторила с пограничником по-японски!