Чужими руками Григорьева Юлия

Я послушно выполняю его требование.

– Куда мы летим? – срывается с моих губ вопрос.

– Молчи! – слышу в ответ.

Покорно замолкаю. И даже не осмеливаюсь строить догадки о том, кто он. А вдруг он читает мои мысли? Ведь звучит же во мне его голос, хотя его рот закрыт и губы не движутся.

Не знаю, сколько длится наш полет. Может быть, не больше минуты. Или целую вечность. Я не чувствую ни скорости, ни инерции, ни движения воздуха, которые нужны для того, чтобы получить представление о скорости полета и о том, как меняется его направление. Чувство опоры под ногами становится для меня полной неожиданностью. Мужчина убирает руку.

– Открой глаза!

Послушно выполняю требование. Мы стоим на балконе большого дворца. Прямо под нами большая зеленая лужайка. На ней кружатся в танце пары. Музыки не слышно, все действо происходит в полной тишине. Не могу не заметить странное смешение стилей одежды. У одних дам длинные платья на жестких каркасах, у других кринолины. Мелькают шляпы с плюмажами и крохотные шляпки. На одних танцорах – густо обсыпанные пудрой парики. На других – более строгие шиньоны. У одних женщин в руках вееры, у других лорнеты. Мужчины – кто в кафтане, кто в рединготе, кто в сюртуке, кто во фраке. На одних – узкие панталоны, чулки и туфли с красными каблуками. На других сапоги-ботфорты. Многие мужчины со шпагами. Все времена и эпохи перепутаны.

Люди из разных веков и сословий собрались на общей танцплощадке. Все полностью сосредоточены. Никто не разговаривает с партнерами. И не обращает внимания на соседей. Все происходит в полной тишине! Музыки нет! Вообще нет никаких звуков! Ни шелеста травы под ногами, ни шороха кринолинов, ни звона сталкивающихся шпаг. Ничего! Но больше всего поражает полное отсутствие эмоций на лицах танцующих. Никто не улыбается. Не обменивается кокетливыми взглядами. Они равнодушны к тому, чем заняты.

Во мне просыпается смелость. Смотрю своему спутнику в лицо:

– А что бы я увидела, если бы сказала, что не согласна с Амритой?

Губы мужчины снова складываются в саркастическую улыбку.

– Смотри! – звучит в моей голове его голос, полный зловещей угрозы.

Снова опускаю взгляд вниз. Там что-то изменилось, но в первое мгновение не могу понять, что именно. Потом до меня доходит. Всё: яркие платья, шарфы, банты, слепящие белизной манжеты, красные каблуки мужских туфель, позолота на дорогом оружии кавалеров – с нарастающей скоростью тускнеет! Только драгоценности продолжают рассыпать над поляной искры разноцветных бликов. Пудра с париков на мужчинах быстро осыпается, покрывая белесым ковром зеленую траву. Тускнеют румяна и белила на лицах дам. Кожа танцующих сначала стремительно желтеет и сморщивается. Потом становится сухой. А потом… Она растрескивается и кусками отваливается с лиц, рук и ног! На моих глазах чудные наряды превращаются в истлевшие лохмотья. Но танцоры ничего не замечают. Они продолжают кружиться в танце, хотя на них остались только обрывки истлевшей одежды, едва прикрывающие обнаженные тела, быстро теряющие плоть. И вот уже на площадке кружатся скелеты. По мере того, как разрушаются связки, кости распадаются. Скелеты теряют руки, ноги, головы. И наконец, всякое движение на площадке прекращается. Вся поляна усеяна беспорядочно разбросанными костями вперемешку с обрывками разноцветных тканей и ржавеющего оружия, среди которых по-прежнему, то тут, то там, сверкают драгоценные камни.

Мне становится страшно. По телу пробегает дрожь. В горле стоит комок колючей проволоки. Я поворачиваюсь к своему спутнику, но его нет!

Как нет чудесного дворца. Я снова стою на мраморном полу замка, в который меня привез дельфин. Передо мной черный круг. А в нем стоит Елизавета.

Она во всем черном: юбка, кофточка, колготки, туфли. Волосы тоже выкрашены в черный цвет и гладко зачесаны. На лице никакой косметики. Глаза Лизки широко открыты. Она смотрит на меня с доброй, даже нежной полуулыбкой. Потом обеими руками захватывает кофточку на груди и стремительным движением рвет ее пополам. Слышу треск ткани. Вижу молочного цвета кожу на груди Лизки, коричневые пятна сосков. Левой рукой Лизка поднимает левую грудь, а правую запускает под нее. Вижу, как кисть ее руки погружается в тело. Лизка стала хилером? Сестра вынимает руку. Вижу на ее ладони трепещущее сердце. Лизка протягивает сердце в мою сторону.

Мне становится не по себе. По телу пробегает волна озноба. Невольно делаю шаг назад. Но рука Лизки вытягивается, и ее сердце снова совсем близко. Делаю еще один шаг назад, потом следующий. Наконец упираюсь спиной в дверь. Но Лизкина рука вытянулась еще, и сердце сестры снова в полуметре от меня. Я вижу, что оно живое! Я чувствую идущее от него тепло и запах плоти. Сердце сокращается! Пальцы Лизки в крови. Она капает на пол и тут же исчезает.

– Возьми!

Узнаю голос моего недавнего спутника. Но где он? Голос раздается откуда-то сверху. В нем столько силы, что я не смею ослушаться. Зажмурившись, протягиваю дрожащие ладони вперед. Сейчас я почувствую горячую плоть и липкую кровь. Но ничего подобного! Вопреки моим ожиданиям в моих руках что-то холодное и тяжелое. Открываю глаза. Это не сердце вовсе!

Растерянно разглядываю лежащий в руке предмет. Пудреница. Тяжелая серебряная пудреница с мудреными завитушками на крышке. Точно такая была у мамы. Собираясь на работу, мама садилась за круглый стол, единственный в нашем доме, перед зеркалом и наводила марафет. Я в это время садилась напротив и молча постигала тайны женской красоты. На моих глазах мама из доброй феи превращалась в коварную искусительницу.

Мама втирала немного румян в щеки. Потом брала черный карандаш и, послюнив его, подводила глаза. Каждый раз, наблюдая это, я боялась, что мамина рука дрогнет, и острие воткнется в черный зрачок. Но карандаш всегда оставлял на мамином веке безупречно ровный след! Потом мама брала пудреницу и лежащей в ней ваткой проводила по лбу, носику, щекам.

– Запомни, дочь! – назидательно говорила она при этом: – Самое страшное на лице женщины – не морщины, а блестящий нос!

Завершала ритуал губная помада. Потом мама уходила на работу, а я садилась на ее место и представляла, как буду сама по утрам придавать лицу свежесть и загадочность. Я брала в руки тяжелую пудреницу, осторожно открывала ее и вдыхала аромат пудры. Да, у мамы была точно такая же!

Поднимаю глаза и вижу, что Лизки в зале нет. Разворачиваюсь лицом к выходу. Я помню, что дверь открывается внутрь. Но с этой стороны на ней нет ручки. Толкаю дверь от себя. Безрезультатно. Цепляю створку двери ногтями и тяну на себя.

Не получается. Стучу в нее пудреницей. Она выскакивает у меня из руки и падает на пол. Громкий стук. Белое облачко пудры на полу. Пол ровный и гладкий, но пудреница почему-то катится по нему в центр зала. Оборачиваюсь и вижу, как пудреница докатилась до черного круга и вдруг исчезла!

Я не успеваю удивиться. Слышу, как кто-то снаружи вставляет в замочную скважину ключ. Бью в дверь кулаком. И просыпаюсь.

Из прихожей доносится звук поворачиваемого в замке ключа. Смотрю на часы. Без пятнадцати девять. Я спала всего несколько минут. И за считаные мгновения успела увидеть полнометражный фильм! Вот только к чему вся эта хрень мне приплелась? С чего бы это я по воде ходила, словно Христос? Дельфин… Замок… А главное – Лизка. С ее жертвенным подношением мне собственного сердца. Что все это означает?

Можно, конечно, заглянуть в сонник. Да и в Интернете несложно найти расшифровку увиденного. Но себя-то чего обманывать? Я же знаю, что не буду искать скрытый смысл привидевшейся мне чепухи. Ну не верю я в вещие сны! Начиталась этой дурацкой брошюрки, вот и привиделось черт-те что. На фоне открывшихся намерений мужа любимого да сестрички единоутробной.

Василий шебаршится в прихожей. Заглядывает в комнату. Наши глаза встретились.

– Не спишь?

– Разбудил, – недовольно бурчу в ответ: – Чего там копошишься?

– Разувался… Пожрать бы чего-нибудь.

– Все в холодильнике.

– Компанию составишь?

Вместо ответа поворачиваюсь к нему спиной. Сейчас мне только задушевной беседы с супругом и не хватает. Для полного счастья. «Как работалось, милый? Устал, наверное? Добытчик ты мой». Фиг вам, Василий Акакиевич. Перебьетесь.

Из кухни доносится бренчание посуды. Снова ложусь на спину. Нащупываю пульт, включаю телевизор. На первом канале начался девятичасовой выпуск новостей. Очередное совещание у президента. Сюжет про обрушение дома в Пензенской области. В Карелии ищут пропавшего ребенка. Новости день за днем одни и те же. Инвестиции, рост ВВП, чиновники-казнокрады, педофилы, ЖКХ полубандитское.

Мысли сами собой возвращаются к прочитанной книге Амриты, приснившейся фантасмагории, злодейским планам сестрички. Не странно ли, что Амрита появилась в кафе именно сейчас? Не раньше, до приезда Лизки, а именно сегодня? Совпадение? А они бывают? Как говорил один мой знакомый фээсбэшник, с которым я случайно пару дней не без забавных приключений в одном купе ехала, два совпадения – это уже закономерность. Майор знал, что говорит. А что, если рассказать ему о планах Лизки? Может быть, что-то умное посоветует? Пожалуй, не стоит впутывать в эту историю посторонних. Да еще из такого ведомства. Лизка же из-за бугра прикатила. Неизвестно, какие фантазии придут майору в голову. Надо во всем одной разобраться.

Первый шок от новости прошел. Способность трезво мыслить восстановилась. Вот и решите, Зоя Андреевна, как вам надо поступить. Чего вы хотите?

Предупредить насилие над вашей персоной? Или извлечь максимально возможную выгоду из намерения двух негодяев? Есть вариант: объявить им, что вы знаете о том, что они замышляют. Что у вас есть запись их разговоров о планируемом убийстве. Что они теперь у вас на крючке и за то, что вы уничтожите запись, им придется раскошелиться. Вариант? Вполне. Только при этом раскладе Лизка тут же сдуется в свою заграницу. А с Васи взять нечего. Выгнать его на фиг? Это нетрудно. И что в итоге? Подонки останутся безнаказанными. А вы, Зоя Андреевна, ждите от них новой пакости. Но уж более продуманной. Надо вам это? Нет.

Но, вообще, идея оставить эту сладкую парочку на бобах мне понравилась. Надо только продумать все как следует.

Их кухни доносится шум воды. Василий моет посуду. Потом топает в гостиную. Довольно урчит включенный компьютер. Неужто сейчас в игрушки играть будет? Тебе же надо план убийства жены придумывать? Или надеешься, что идею убийства как раз стрелялки-бродилки подскажут? Ну давай, Вася. Удачи тебе.

Снова беру в руки книгу Амриты. Что-то в ней все-таки есть. Манящее. Завораживающее. Скрытая сила убеждения. Если верить Амрите, то нет причин бояться смерти. Самое главное – каждому из тех, кто жил или живет на Земле, сказочно повезло уже тем, что он родился. Все! Рождение включило механизм вечной жизни. А раз так, раз он вечный, то смерти нет!

Здорово, конечно! Но означает ли это, что бессмертие даровано и праведнику, и убийце? И какой она будет, вечная жизнь? У всех одинаковая? Независимо от того, чем жил, что творил человек на Земле? Или это зависит от того, как прожита жизнь земная? Ждет ли человека ответ за грехи и преступления? Если да – какой? Тот, о котором говорят религии? Или что-то иное?

В привидевшемся сне те, кто обрел вечную жизнь, только и делают, что танцуют. Без музыки, без разговоров, без эмоций. Топчутся на одном месте, кружатся, а сами ко всему равнодушны. Ни игривых взглядов, ни страстных вздохов, ни манящих улыбок. Ничего! Если это и есть вечная жизнь, то на фиг она нужна такая!

Я ищу ответы на свои вопросы в брошюрке Амриты. И через двадцать минут со вздохом разочарования откладываю книжицу. Тут нет ответов на мои вопросы. На обложке указано, что скоро выйдет следующая книжка автора. Написала ли она ее?

Иду в кухню выпить вечерний кефир. На обратном пути заглядываю в гостиную. Василий сидит за компьютером. Услышав мои шаги, быстро сворачивает страницу. Неподвижно смотрит на черный экран. Идиот? Мог бы догадаться держать открытыми несколько окон. Одно, секретное, то, про которое жене знать не положено, свернул, на экране осталось безопасное. Но эта задачка не для инженера с высоким полетом мысли. Тонзура на темени мужа начинает покрываться бисеринками пота. Чего это он так испугался? Я не успела разглядеть, что было на экране, но уверена: это не порнуха. Тогда что?

– Спать собираешься?

Мой голос старательно насыщен обертонами оголодавшей самки. Вася вздрагивает. Отвечает, не оборачиваясь:

– Я еще посижу.

– Ну дело твое. Я спать пошла.

– Спокойной ночи!

Ну разве это муж для молодой, цветущей, жаждущей любви женщины? Да, Вася, не оправдал ты моих надежд. Ладно. Все еще можно исправить.

Глава 10

На улице еще темно. Сонные горожане равнодушно месят на тротуарах снежную кашу. Мимо вперевалочку, словно страдающие артритом старцы, проползают неуклюжие троллейбусы. Дребезжат кастаньетами трамваи. Все настолько грязные, что стекол совсем не видно, и, когда я гляжу на них, мне невольно приходит на ум сравнение со скотовозами.

У самой проезжей части, в пятнах фонарного света, стоят, как часовые, молодые девчонки. Прямо скажем, утро – не самое лучшее время для жриц любви. Может быть, за ночь не выполнили план? И теперь, дабы избежать гнева «мамочек» и сурового наказания сутенеров, надеются срубить недостающую тысчонку?

Внимательно смотрю по сторонам, чтобы не пропустить появление детектива. В прошлый раз я так и не поняла, откуда он появился. Просто материализовался рядом с моей машиной из ниоткуда. Мне интересно, сегодня будет так же? Или мне все-таки удастся отследить его приближение? Наблюдаю за всеми останавливающимися машинами. За бредущими по тротуару горожанами.

Вряд ли он приедет на общественном транспорте. Наверняка ездит на машине. Но не хочет, чтобы клиентка знала марку, цвет, а главное, номер его автомобиля. Осторожный, черт. Впрочем, это для человека его профессии, выполняющего деликатные поручения клиентов, скорее достоинство, чем недостаток. Мне хочется выследить его. До назначенного свидания остается всего минута. Вот-вот он должен появиться. Верчу головой, как пропеллером.

Темная фигура появилась возле правой дверцы моей машины словно из-под земли. Все-таки прозевала! Детектив усаживается рядом. Здороваемся. Вениамин Аркадьевич сосредоточен. Серые глаза за дымчатыми стеклами очков смотрят внимательно. На лице нет даже подобия улыбки. Деловой человек.

– Каким будет следующее задание? – спрашивает он так, словно мы продолжаем давно начатый разговор.

– Мне нужны фотографии женщины.

Напрягаюсь в ожидании вопроса: «Вашей сестры?» Интересно, он понял, за кем я поручила ему следить? Когда нанимала, я про родственные отношения с любовницей мужа не говорила. Понял, наверное. Но лишних вопросов не задает. Ничего не скажешь – профессионал! Кивает и спокойно спрашивает:

– Какие? В какой обстановке? В каких местах?

– Чем больше – тем лучше. В квартире. На улице. В других местах, если она где-то бывает. В магазины точно ходит. В салонах бывает, наверное. В бутиках. Тряпки всякие покупает. Косметику.

– Вам интересно, с кем она общается?

– Это неважно. С вашей помощью я убедилась, что она очень плотно общается с моим мужем. Этого достаточно. Уверена, что она избегает общения с женщинами. И с другими мужчинами, кроме моего мужа. Меня интересует она сама. Как она выглядит? Как одевается? Мне нужны ее фото в разной одежде и в разных обстоятельствах. Какие у нее предпочтения в верхней одежде. Что носит дома. Неплохо бы посмотреть, в чем она ходит в театр.

Про себя думаю: если она в него ходит. Вообще-то должна. Раньше была завзятой театралкой. В Питер очень давно не приезжала. Должна соскучиться по высокому искусству.

– Как насчет интимных фотографий? Во время свиданий с вашим мужем?

– Это мне неинтересно! – решительно отвергаю я предложение детектива.

В самом деле: на фига мне видеть их постельную гимнастику? Обоих знаю как облупленных! Шантажировать родную сестру или не менее родного мужа не собираюсь. Снимки мне нужны не для этого.

– Что еще? – кивнув, спросил Вениамин Аркадьевич.

– Когда я получу фотографии?

– Они вам нужны в электронном виде?

Об этом даже не подумала. Соображаю. Домашний комп в полном распоряжении Васи. На рабочий нельзя. Мало ли кто может их там случайно увидеть.

– Лучше отпечатанными.

– Все сразу? Или по мере поступления?

– Лучше – по мере поступления.

– Как скажете. Как только они у меня будут – сразу дам знать.

– Сегодня сможете?

Вениамина Аркадьевича мое нетерпение ничуть не смутило. Сразу видно: не первый раз с такими, как я, общается.

– Постараюсь. Но не обещаю. Вы же понимаете: это не только от меня зависит.

– Ну да! Конечно!

– Еще один момент! – продолжил Вениамин Аркадьевич. – Срочность требует доплаты.

Не удивил. Торговаться в моей ситуации глупо. Спрашиваю сколько. Отсутствием аппетита сыщик не страдает! Без разговоров отстегиваю названную сумму.

– Спасибо! – сдержанно благодарит меня детектив, убирая деньги. – Еще что-нибудь?

– Это все! Хотя… Вы уверены, что последние два дня они не встречались?

– Абсолютно!

– Хорошо. Когда узнаете о том, что они договорились о новой встрече, – сразу дайте мне знать. Я хочу послушать, о чем они будут говорить после затянувшейся разлуки.

– Обязательно, Зоя Андреевна!

Мы обмениваемся приветливыми улыбками. Вениамин Аркадьевич выходит из машины. И не успела захлопнуться дверца, как он исчез! Будто растворился в воздухе! Вот что значит профессионал!

Едва появляюсь в коридоре фирмы, как в нем тут же материализуется Илларионовна. Позавчера она шла с чайником в холл к кулеру, вчера наоборот, из холла в свой кабинет. Я уже привыкла к тому, что старая ведьма не упускает случая попасться мне на глаза.

– Здравствуйте, Зоенька! Вы, как всегда, неотразимы!

– Спасибо, Надежда Илларионовна! – отвечаю я, скромно потупив взор. – Вы тоже отлично выглядите!

– Ой! Не смешите меня, Зоенька!

Илларионовна расплывается в улыбке, словно хвастаясь съемным зубным протезом. Спохватившись, прикрывает рот ладошкой.

В конце коридора стоят и треплются три программиста. Тот, что постарше, – Кирилл. Он в троице, насколько я понимаю, авторитет. Двое других – Вадик и Женька. Эти и помоложе, и попроще. Кирилл, оживленно жестикулируя, что-то рассказывает. До меня долетает обрывок фразы: «… тут я ее раз – и на каркалыгу». Вадик и Женька таращатся на него, раскрыв рты. Все понятно. Опытный ловелас делится с малолетками богатым опытом совращения добропорядочных дам. Заметив меня, Кирилл замолкает.

– Привет, мальчишки!

Кирилл церемонно кладет руку на сердце, склоняет голову. Вадик и Женька здороваются. На лицах – смущенные улыбки.

– Как дела, Кирюша? Каркалыга не болит?

Кирилл растерянно хлопает ресницами. Его процессор перегрелся так, что покраснели уши. Не ожидал красавчик от меня такой наглости. Вадик и Женька с надеждой смотрят на кумира. Но он так и не нашел, что ответить.

Обдав хвастунишку облаком французских духов, прохожу мимо. Спиной и задницей чувствую на себе их взгляды. Это радует.

Захожу в приемную. И останавливаюсь. Опять! На моем столе лежит букет роз. Белая, красная и розовая. Свежие.

Выбрасываю старые цветы. Заменяю воду в вазе. Ставлю новый букет слева от себя.

Кто же он, мой таинственный поклонник? Первой в голову приходит мысль о святой троице, что только что встретилась в коридоре. Кто-то из них? Или все вместе сбросились? Придумали замысловатый розыгрыш? С них станется. Сутками в Интернете роются. А там таких приколистов – пруд пруди. Если так, в чем может быть их прикол? Ждут, что я стану ко всем мужикам в фирме с расспросами приставать? В глаза заглядывать? Зачем? Что тут смешного? Нет, это вряд ли. Тогда что?

В самом деле кто-то влюбился в меня по уши? Неужто такое бывает? Достаю из сумочки видеорегистратор и ставлю на тумбочку в углу кабинета. Если цветы появятся и завтра – я узнаю, кто смущает замужнюю женщину.

Потом начинается обычная работа. Разобрать бумаги. Открыть и рассортировать по папкам пришедшие документы. Договора в одну, заявки в другую. А еще есть жалобы, заявления на отпуск, на материальную помощь.

К приходу начальства у меня все готово. Босс появляется в приемной с царапиной на щеке. Старательно не замечаю обновку.

– Доброе утро, Петр Ильич!

– Здравствуйте, Зоя! Что-то срочное есть?

– Вот! – хлопаю рукой по стопке папок. – На ознакомление. На подпись. Заявки. Заявления.

– Давайте! У меня мало времени. Надо ехать в Мариинский.

Так и хочется спросить: в театр или дворец? Но понимаю: так шутить с боссом нельзя. Тем более когда у него на роже свежая отметина.

Шеф заходит в кабинет. Выжидаю минуту и с папками в руках захожу следом. Петр Ильич быстро просматривает документы, торопливо накладывает резолюции, подписывает счета. Хотя он сидит, склонившись к столу, царапина на щеке хорошо видна.

Наложив очередную резолюцию, босс непроизвольно касается царапины, но тут же отдергивает руку. Бросает быстрый взгляд в мою сторону. Успеваю отвести глаза.

– Видела, как меня кошка разукрасила?

– Вижу.

– Жена, твою мать, сиамскую кошку притащила. Вот теперь хожу, как идиот, с раскорябанной рожей. А мне со спикером сейчас общаться.

Сочувственно киваю. Естественно, не верю ни одному его слову. Какая-то «добрая душа» настучала его мегере про шашни благоверного со Светкой. Что-что, а разницу царапин от кошачьего когтя и от холеного ногтя женщины я хорошо знаю. Было дело, сама оставляла такие отметины некоторым особо отличившимся поклонникам.

В том, что дело в Светке, я убедилась уже через полчаса. Девочка ходит по конторе убитая. Грустная. Тусклая. Глаза не поднимает. Все время в пол смотрит, словно ищет потерянную девственность. Еще бы! Надо было видеть, как она светилась от того, что босс положил на нее глаз. Кто знает, может быть, размечталась о замужестве? Захотела стать законной женой босса. Вполне могло такое быть. В мыслях уже купалась в роскоши, разъезжала на «феррари» и все такое прочее. Но – случился облом. Это со многими бывает. Знаем. Житейское, скажем так, дело.

В общем-то, эта история случилась очень даже вовремя. Потому что босс, мягко говоря, чуток расслабился. А в бизнесе это обязательно выходит боком. У фирмы нарисовались кое-какие проблемы с банками. Может быть, теперь шеф сможет со Светкиных прелестей на дело переключиться. И для здоровья его полезно, и для семейного благополучия, и для фирмы.

Работа отвлекает от тягостных дум про злодейские планы сладкой парочки. А еще – от навеянных книжкой Амриты мыслей о неотвратимости смерти и ожидающем после нее возрождении в новом обличье. К середине дня сама замечаю, что настроение поднялось. Снова улыбаюсь сотрудникам, могу смеяться на их шутки. И даже сама – острить.

Словом, жизнь понемногу стала налаживаться. Поэтому звонок Супермена меня радует. Славик только что удалился в туалет, так что можно говорить свободно.

– Слушаю тебя, дорогой! – радостно воркую в трубку.

– Можешь сейчас ко мне приехать?

– Зачем?

В моем голосе звучит удивление тринадцатилетней девочки, которую взрослый дядя позвал в гости.

– Я соскучился, – признается Супермен.

Как давно я не слышала этих слов! Насколько они нежнее и приятнее, чем плотское «я тебя хочу». В груди поднимается горячая волна.

– Я тоже соскучилась, милый! – нежно воркую в трубку. – Очень хочу увидеться. Но мне надо закончить отчет. И подготовить еще кое-какие бумаги. Так что сегодня раньше не уйти. Никак!

Вижу за стеклянной дверью тень Славика. Быстро шепчу в трубку:

– Извини, ко мне пришли.

И тут же – в полный голос:

– Хорошо, мистер Браун! Я все передам Петру Ильичу. До свидания!

И выключаю телефон.

Сразу после разговора с Суперменом время остановилось. Я продолжаю работать в том же темпе. Сдерживая себя, не смотрю на часы как можно дольше. Ставлю условия: вот сейчас закончу разбираться с отчетом, потом подготовлю сводку и только тогда посмотрю, как далеко продвинулись стрелки. Мысленно просчитываю, что пройдет минут пятьдесят. Но когда я, едва справившись с собой, сделала все запланированное, оказалось, что прошло всего тринадцать минут.

Смотрю на часы и не верю своим глазам. Такого не может быть! Я же не первый раз делаю эту работу. Всегда, в каком бы состоянии я ни была, на это уходило около часа. А тут – тринадцать минут. Что случилось? Разговор с Суперменом так меня подхлестнул, что я стала работать в четыре раза быстрее? Это же тема для докторской диссертации. Которая потянет на Нобелевскую премию. «Многократное увеличение производительности труда молодых женщин под влиянием назначенного свидания». Знал бы наш президент, какие резервы дремлют в тоскующих по мужской ласке женщинах! Ведь если поставить женский труд на научную основу – какой прорыв в экономическом развитии можно совершить! Что там всякие нанотехнологии. Чепуха! Проект «Сколково» просто отдыхает!

Интересно, а мужиков предчувствие свидания с любимой женщиной тоже стимулирует на трудовые подвиги? Навряд ли. У них, я думаю, все наоборот. Окажись сейчас на моем месте мужик, он не стал бы проверять-перепроверять отчет. Накарябал бы абы что и под благовидным предлогом сорвался с работы. Нет, все-таки цивилизация держится на нас, женщинах.

Пока мозги работают над философскими проблемами современности, продолжаю упорно трудиться.

Наконец, все готово! Смотрю на часы: пора собираться!

Вылетаю с работы, как чумная, и мчусь на свидание. Дело не в том, что я не могу опоздать. Это святое право всех женщин существовало во все времена, и его никто не отменял. Думаю, еще Ева опаздывала на свидание с Адамом. С нее все и началось. Нет, дело не в том, что мой капризный любовник, если я немного опоздаю, огорчится. А в том, что я сама не хочу сегодня опаздывать. Я соскучилась по своему Кинг-Конгу. Я жажду как можно скорее оказаться в объятиях его сильных волосатых рук. Я стосковалась по его поцелуям. По его напористой, неистовой страсти.

И вот я перед его дверью. Рефлекторно поправляю прическу. Быстрый взгляд на часы. Совсем немного опоздала. И я нажимаю на кнопку звонка.

Дверь тут же распахивается, словно мой желанный друг стоял за ней. На нем, как всегда, заношенный махровый халат, под которым нет ничего. На лице Супермена улыбка счастливого человека. Он молча хватает меня за руку, втаскивает в квартиру, и мы сливаемся в бесконечно долгом, волнительном поцелуе. Супермен отрывается от моих губ, поднимает меня на руки и несет в спальню. Я незаметно для него принюхиваюсь. Нет, никаких посторонних запахов. Если бы здесь побывала какая-нибудь белокурая Жизель – я почувствовала бы ее запах. Значит, Супермен ни с кем не спал. Меня охватывает признательность к другу за его верность.

– Сумасшедший! – шепчу я, обнимая его одной рукой. – Мне надо принять душ.

Мой герой не слышит меня. Осторожно, словно драгоценную амфору, он ставит меня на стул и начинает снимать с меня сапоги, срывать одежду. Все: сапоги, куртку, шарфик, кофточку – он, не глядя, швыряет за спину. Я молча улыбаюсь и только поворачиваюсь, по очереди поднимаю ноги, помогая ему скорее освободить меня от ненавистной одежды.

И вот я стою перед моим любовником в чем мать родила. Супермен рычит, как неандерталец. Огромными ручищами подхватывает меня и несет к постели. Он кладет меня в постель на спину, секунду смотрит на меня. Потом рывком сбрасывает халат и бросается на меня, как на добычу. Я закрываю глаза. Вот он и настал! Долгожданный праздник жизни! Праздник блаженства! Праздник любви!

Глава 11

– О чем ты думаешь?

Приподнявшись на локте, Супермен смотрит мне в лицо. Провожу рукой по его небритой щеке. У него жесткая, отливающая синевой щетина. От нее у меня до сих пор горят лицо, грудь и бедра.

– О будущем, милый.

Супермен откидывается на подушку, смотрит в потолок.

– Я знаю, что ты там видишь!

– И что же?

– Ты видишь фотовыставку в самом престижном выставочном зале Парижа. Кстати, не знаешь, как он называется?

– Так и называется. Выставочный центр.

– Что ты говоришь? Французы не смогли придумать ему красивое название? Фантазии не хватило? Впрочем, это неважно. Так вот, ты видишь фотовыставку в самом лучшем зале Выставочного центра. На входе в зал огромное объявление: «Только у нас! Только три дня! Выставка работ величайшего фотохудожника современности!» И рядом – мой портрет во весь рост. Зал набит до отказа! По нему бродят и таращатся на мои фотографии графы и князья, президенты и премьер-министры, шейхи и короли. А потом все устремляются ко мне. Отталкивая друг друга, протягивают мне программки, билеты, какие-то бумажки. Всем нужен мой автограф. Я великодушен! С сардонической улыбкой на лице одариваю их автографами…

– Ты откуда такое слово знаешь?

– Какое?

– Сардоническая улыбка?

– Читал где-то. А что?

– Да нет. Ничего. Такая улыбка при столбняке бывает. А еще – если дикой петрушки наешься. Она на Сардинии растет. Но это так, к слову. Попутный комментарий. Давай дальше! Рассказывай, что я еще вижу.

– Ну… В общем-то, это все… Угадал?

Он снова поднимается на локте. Чувствую на лице горячее дыхание. В серых глазах Супермена какая-то настороженность.

– Угадал! – улыбаюсь я ему. – Но не все!

– Что-то упустил?

– После выставки французы решили назвать Выставочный центр твоим именем.

Супермен смеется. У него по-детски невинный смех.

Он вскакивает с постели и скрывается за дверью. Из ванной доносится шум падающей воды. Потом к нему присоединяется какое-то завывание. Когда я услышала его впервые – испугалась, что в доме завелись привидения. Оказалось, что это Супермен так поет. Значит, настроение отличное. Ну еще бы. После такой фотовыставки!

Да, хороший мужик Супермен. Сильный. Красивый. Но если быть до конца откровенной, достоинств у него не так уж и много. В будущем, которое я представляю, рядом со мной Супермен. Вот только для этого надо остаться в живых. Избавиться от смертельной угрозы со стороны Лизки и Василия. От них самих. Но как это сделать?

Мои размышления прерывает вызов телефона. Он доносится из дальнего угла комнаты, в котором валяется моя сумочка. Звонит Вениамин Аркадьевич.

– Зоя! Они только что договорились о встрече. Он будет у нее через час.

– Спасибо! Если я подъеду – смогу послушать?

– Конечно! Аппаратура в полном порядке.

– А как со второй частью задания?

– Скажем так: в стадии реализации. Если и дальше все пойдет так же, завтра смогу передать вам приличный комплект.

Перед тем как убрать телефон – смотрю на часы. Пора собираться.

– Кто звонил? – раздается из-за спины голос Супермена.

– По работе. Мне сейчас надо уехать. Пока я моюсь – свари кофе.

Пробегая мимо Семена, улыбаюсь и посылаю ему воздушный поцелуй. Он провожает меня взглядом, в котором сквозит недоверие и подозрительность. Но у мальчика хватило ума больше не задавать вопросов.

Принимаю душ и привожу себя в порядок. Праздничное настроение от пережитого восторга любви спадает. На его место приходит озабоченность никуда не девшимися проблемами. Интересно, о чем сегодня будут разговаривать Бонни и Клайд? Василий будет хвастаться тем, какой замечательный способ убийства откопал в Интернете?

Супермен молча наблюдает, как я собираюсь. Что-то ему взгрустнулось.

– Мне правда надо ехать!

– Не спрашиваю, куда и зачем, – вздыхает мой герой.

– Уверяю тебя дорогой, я не на свиданку к другому тороплюсь.

– Я ни о чем таком и не думал, – удивленно отвечает он.

Он сказал это так искренне, что я ему безоговорочно верю.

– Тогда в чем дело?

Супермен смущенно улыбается. В глазах сверкают загадочные смешинки:

– Расставаться не хочется.

Мы смеемся. Напряжение разрядилось. Я допиваю кофе и выхожу в прихожую. Перед тем как шагнуть за порог, оглядываюсь. Супермен стоит, прислонившись к косяку. Руки скрещены на груди. Внимательно смотрит на меня. Хитро улыбается.

– Пока?

Он кивает: пока.

– Ты меня не поцелуешь?

Супермен отрывается от стены, подходит ко мне. Мы целуемся. Поцелуй нежный, но в нем уже нет той страсти, огня, нетерпения, которыми был насыщен наш поцелуй здесь же два часа назад. Это нормально. Оторвавшись от губ Семена, подмигиваю, щелкаю его по носу и быстро выхожу.

Через полчаса втискиваю свою «ласточку» между двумя «ладами» перед домом, в котором должны встретиться мой муж и сестра. Хорошо, что рядом все места заняты. Не хватало еще, чтобы Василий запарковался рядом. Интересно, как бы мы вели себя, если бы вдруг столкнулись сейчас здесь нос к носу? «Здравствуй, любимый! Ты как здесь оказался?» Василий придумал бы какую-нибудь отмазку. «Попросили завезти сотруднику телефон. Он его на работе забыл. А ты что тут делаешь?» – «Да вот… Подругу довезла до дома. У нее машина сломалась». В общем, нашли бы что соврать. Но все равно это нежелательно. Потому что при таком раскладе сорвется свидание Василия с Лизкой. И тогда я сегодня не узнаю, о чем они собирались поговорить. Ну и у Васи обязательно появились бы подозрения. «А не пронюхала ли моя женушка про Елизавету?»

Смотрю на освещенные окна квартиры. За занавеской кухонного окна то и дело мелькает тень женской фигуры. Боже ж ты мой! Ведь там – моя сестра. Единственная родная по крови душа, что осталась у меня на Земле. И надо же, как сложилась жизнь: мы не просто не общаемся. Мы – враги! Сейчас к ней приедет мой муж, чтобы… А почему ты решила, что они будут обсуждать план убийства? Может быть, Василий едет только затем, чтобы потрахаться? Ладно, Зоя Андреевна. Наберитесь терпения. Скоро все прояснится.

Васиного «форда» во дворе еще нет, но он вот-вот должен появиться. Внимательно смотрю на въезжающие во двор машины. В сгустившейся темноте все автомобили кажутся одинаковыми. Цвет и марку можно различить, только когда они въезжают под фонари.

Не переставая наблюдать за двором, надеваю наушники и включаю приемник. И сразу слышу море звуков. Шорохи, шуршание, бряканье посуды. И среди них – голос Лизки, что-то напевающей себе под нос. Что-то знакомое! Прислушиваюсь.

Если же милая

Не изменила,

Значит, бесспорно

Изменит скоро…

Боже ж ты мой! «Риголетто»! Песенка герцога! Да, мы пребываем в отличном настроении! Впрочем, почему нет? Если впереди – встреча с любовником!

Звук дверного звонка. Лизка замолкает. Слышу ее быстрые шаги. Щелчок замка. Бодрый и ласковый голос сестрички: «Привет!» – «Здравствуй, милая!» Василий! Как же я его прозевала? Ах, хитрец! Он не стал заезжать во двор. Знает, что тут туго с парковкой. Оставил машину на улице. До подъезда шел пешком. Вот я его и не заметила. Ладно. Это ничего не меняет.

Слушаю, стараясь не пропустить ни одного слова. Но ничего интересного не слышу. Господи ты боже мой! О какой фигне, оказывается, больше всего говорят люди. Сколько драгоценного времени тратят на ничего не значащие реплики!

Мне становится прохладно. Стекла начинают покрываться конденсатом. Запускаю двигатель, включаю климат-контроль. Направляю воздух на ноги. Вот так-то лучше.