Листик. Судьба дракона Дубровный Анатолий

– Ага, – удовлетворенно кивнула Листик.

А де Гривз продолжил:

– Тут главное не упустить инициативу, надо показать им все, что они захотят увидеть, но показать так, как выгодно нам. Оказать содействие в поисках запрещенного колдовства. Поэтому завтра к рассвету надо быть в монастыре, чтоб эти безрогие, – барон усмехнулся и снова погладил Листика по голове, – не проявили излишнюю инициативу, а то, действительно, могут тут всех забодать.

– Но как же? Идти через лес ночью! – удивилась Олива. – Я-то прошла, пока еще хоть что-то видно было, а вы хотите к рассвету! Выходить-то придется в самый жуткий час!

– Пойдет лейтенант Карек с десятком солдат, думаю, этого будет достаточно для демонстрации уважения. Больше слишком жирно для этих инквизиторов будет, им и так целый лейтенант в сопровождающие выделен! Гильемо, у тебя лучше всего получается вести переговоры и проводить деликатные операции. С тобой пойдет Листик. Проведешь их до монастыря, доченька. А с инквизиторами будь очень осторожна. – Видно было, что барону тяжело дается этот разговор. Замолчав, он откинулся на спинку кресла.

– Хорошо, отец, – ответила девочка. – Может, я Гильемо не только до монастыря доведу, но и дальше сопровождать буду? Баронесса и лейтенант – это о-го-го какое уважение! Пусть думают, что мы их очень уважаем, а поводить их за нос, так, чтоб они прониклись, мне будет сподручнее.

– Хорошо, доченька, – почти прошептал де Гривз. – Ты у меня умница!

В монастырь Урсулы-матери отряд под командой Гильемо прибыл еще затемно, но инквизиторы были уже на ногах. Поскольку выходить за крепкие стены обители они посчитали опасным, то принялись инспектировать монастырь. Делали они это весьма активно. Листик с лейтенантом Кареком, Олива и встретившая их мать Русилина вошли в уже почти построенный центральный храм, когда комиссия в полном составе рассматривала статую святой Урсулы. Инквизиторы в своих черных одеяниях выглядели довольно зловеще, они были бы похожи на хищных птиц, если бы не их толщина. Хотя один действительно напоминал ворона, высматривающего добычу.

– Мне кажется, нет, я в этом просто уверен, что статуя святой выполнена со значительными отклонениями от канонических, – громко вещал один из братьев-инквизиторов, самый толстый.

Остальные с почтением ему внимали, кроме самого худого. У этого инквизитора, выглядевшего аскетически по сравнению со своими коллегам, на груди висел знак Единого с камнем истины. Гильемо слегка приподнял бровь и взглядом указал Листику на это.

– Брат Визаньяк, почему вы так считаете? – спросила мать Русилина. – Вот каноническое изображение, с которого и была изготовлена эта статуя.

Русилина подошла к нише в стене и указала на скульптуру в половину человеческого роста. Ниша была закрыта плотной шторой, и увидеть изображение святой, не зная, где оно стоит, было очень трудно. Недовольный инквизитор тоже подошел и с недоверием стал рассматривать святую. Мать-настоятельница обратила его внимание на надпись, нанесенную на основание, на котором стояла скульптура. Она гласила: «Святая Урсула, одобрено святейшим синодом». Русилина, сохраняя торжественную серьезность, с благоговением произнесла:

– Вот видите? Никаких отклонений от канонов, никакой ереси! Мы бы не посмели исказить изображение Урсулы-матери!

– Но насколько я помню, святая Урсула прославилась своей непримиримостью к нечисти, – подал голос худой инквизитор.

– Да, да! – поддержал его брат Визаньяк. – Вы совершенно правы, брат Торнув! Как это святая Урсула смогла стать матерью? Как это у нее получилось? Я не знаю случаев, чтоб святой…

– Как обычно, – вмешалась в разговор рыжая девочка, на которую сначала не обратили внимания. – Как матерями становятся? Родила ребеночка и стала. Вот! А святой… Тут я вынуждена признать – вы правы, святой не сможет стать матерью. Вот вы сможете? Даже если станете святым? Хотя кто знает. – Девочка многозначительно посмотрела на большой выпирающий вперед живот брата Визаньяка. Тот побагровел и, стараясь быть грозным, спросил:

– Это кто? Что она тут делает?

– Листикалинариона, баронесса Дрэгис, – ответила Русилина. – Она разрешила нам построить на земле своего баронства нашу обитель.

– Но позвольте! В архивах святейшего синода указано, что разрешение на постройку монастыря святой Урсулы дал герцог Вэркуэлл! Там записано, что он и указал место, где следует возводить вашу обитель! Вы нарушили указание святейшего синода! – взвизгнул брат Визаньяк. – Вы, вопреки одобренному плану, совершили…

– Сестра Олива, подайте, пожалуйста, одобренный святейшим синодом план местности с указанием будущего местоположения монастыря, – попросила Русилина и, развернув переданный ей лист, показала инквизиторам.

– И что? Почему вы нарушили… – начал Визаньяк.

Мать-настоятельница не дала ему закончить, она с сарказмом произнесла:

– Герцог пожаловал нам чужие земли, земли баронства Дрэгис, так что формально мы не нарушили указаний святейшего синода, построив монастырь именно здесь. А с тем, что Вэркуэлл не имел права разрешать строить обитель на чужих землях, пусть разбираются в святейшем синоде. К тому же в первоначально указанном месте возвести обитель не представлялось возможным…

– Это самоуправство! Я лично проинспектирую местность и выясню, почему вы отступили от первоначального плана! – перебил Русилину брат Визаньяк.

– Ладно, сестра Олива вас туда проводит, – кивнула Русилина.

– Хорошо, – поклонилась бывшая карротинка и ехидно улыбнулась: – Только… Заранее прошу меня извинить, до самого места я не доведу. Да и обратно вы вряд ли вернетесь.

– Это почему же? – набычился инквизитор.

– Там болото, там… – начала объяснять монахиня.

– …вас съедят, – закончила вместо Оливы Листик. – Это, если вы еще не поняли, приграничье!

– Но как… Не может быть! Чтоб такой уважаемый человек, как герцог Вэркуэлл… – возмущенно начал толстый инквизитор.

– Успокойтесь, брат Визаньяк, – перебил его инквизитор с камнем истины. – Они не сказали ни слова неправды, так что мать Русилина имела полное право отступить от утвержденного плана. И я благодарю баронессу Дрэгис за проявленное участие и оказанную милость!

Худой инквизитор поклонился Листику, та присела в книксене. Этому ее научила настоятельница, в прошлом – придворная дама. А вот упитанный брат-инквизитор никак не мог успокоиться. Повернувшись к статуе святой Урсулы, он пренебрежительно произнес:

– Я не верю, что ваша святая чудотворная. Она не внесена в реестр чудес, следовательно…

– Ты что, хочешь сказать, что она самозванка?! – заступилась за святую Листик, а инквизитор, презрительно улыбаясь, протянул руку:

– Вот я сейчас коснусь ее – и что? Даже ухвачусь двумя руками. У меня наступит исцеление?

От такого кощунства монахини в испуге замерли, а Листик снова вмешалась:

– Не делай этого! Исцеления у тебя не наступит, ты и так здоров! Скорее наоборот, что-нибудь выскочит!

– Где? Что? – не понял Визаньяк.

– Чирей, на этом самом месте!

– На каком этом самом? – презрительно скривился инквизитор.

– На том, где обычно у тебя выскакивают, заодно и увидим, где они у тебя чаще всего появляются, – прищурилась Листик.

– Действительно, брат Визаньяк, – предостерегающе поднял руку худой инквизитор. – Сестра Урсула при жизни была очень строга, маловероятно, что теперь, став святой, пусть даже матерью, она смягчила свой нрав! Она может покарать, возможно, не так, как сказала баронесса, но все же… Поостерегитесь, брат…

Но толстый инквизитор не послушал доброго совета и небрежно шлепнул по статуе рукой. Оглядев замерших от такого святотатства монашек и своих немного смущенных товарищей, он победно улыбнулся и хотел что-то еще сказать, но замолчал и скривился.

– Ага! – осуждающе покачала головой Листик. – Тебя ведь предупреждали! Вот теперь так и будешь несчастным ходить!

– Почему? – запинаясь, проговорил толстый инквизитор, весь его боевой задор куда-то улетучился, и он действительно выглядел несчастным.

– Потому что такую болезнь ни самому посмотреть, ни другим показать! – хихикнула девочка.

– А святая Урсула, она же исцеляет? – теперь уже с надеждой посмотрел на статую ранее не веривший в ее возможности брат Визаньяк.

– Ага, – кивнула Листик. – Надо тем местом, которое болит, приложиться к статуе, и без одежды! Только в этом случае наступит исцеление, спроси у матери Русилины.

– Но как же я… – совсем растерялся инквизитор.

Монахини чуть заметно улыбнулись, лейтенант Карек, уже не сдерживаясь, смеялся, а инквизиторы, кроме того, что с камнем, растерянно переглядывались.

– Вот так и надо, – серьезно начала объяснять Листик. – Снимаешь штаны, подходишь к святой Урсуле, вот сюда, под ее ладонь, и прикладываешься. Вообще-то это надо делать с молитвой, но я даже не представляю, будет ли твоя молитва услышана. Все-таки молиться со снятыми штанами, в такой позе… В смысле повернувшись к святой тем местом, где у тебя чирей. Но, я думаю, тебе стоит попробовать, не так ли, мать Русилина?

– Но я же не достану, – заныл Визаньяк, поглядев на руку святой, до нее никак невозможно было дотянуться пострадавшим местом.

– А вот они пускай помогут. – Девочка непочтительно ткнула пальцем в товарищей пострадавшего за свое неверие в чудотворность статуи, а затем оценивающе посмотрела на инквизиторов: – Хотя могут и не поднять, сил не хватит.

– Но как же я буду… Прикладывать… Здесь же люди! – продолжал ныть Визаньяк.

– Вот так и приложишь! При всех! Должен же кто-то тебя проконтролировать! – строго сказала Листик и задумчиво добавила: – Но я сомневаюсь, что это тебе поможет, святая обидится, если ты это свое место, тем более голое, будешь ей показывать. А ты же не просто показывать будешь, еще и ткнуть им в святую попытаешься! Я бы точно обиделась и вместо того, чтоб убрать, увеличила бы тебе твой чирей!

– Ой-ой-ой! – запричитал инквизитор.

Видно, святая таки обиделась и сделала то, о чем говорила рыжая девочка. А Листик многозначительно улыбнулась.

Худой инквизитор покачал головой и обратился к своим товарищам:

– Раз с местоположением монастыря Святой Урсулы вопрос решен, предлагаю заняться тем, для чего мы сюда прибыли – поисками запрещенного колдовства и тех, кто это делает. Я бы хотел увидеть так называемую Драконью пещеру. Она может быть связана с драконом, на действия которого подал жалобу герцог Вэркуэлл.

– А почему вы считаете, что если пещера называется Драконьей, то там живет дракон? – спросила Листик.

Лейтенант Гильемо добавил:

– Там, ближе к горам, есть распадок, вернее, небольшая долина, но с большим болотом. Называется Тещина, долина в смысле, и болото так же называется, но я там не видел ни одной тещи, хотя был много раз.

– Ага, – кивнула баронесса. – Так все-таки почему вы, уважаемый брат-инквизитор, так считаете?

– У меня есть точные сведения, что у вас в баронстве, уважаемая Листалинарио… – начал Торнув, но запнулся на имени рыжей баронессы.

Та милостиво кивнула:

– Можете называть меня Листиком.

– Уважаемая Листик, у вас в баронстве замечено несколько драконов. Кстати, почему вы запретили на них охоту?

– Уважаемый брат-инквизитор, эти драконы приносят пользу – сторожат поля. А знаете, как тяжело здесь охранять посевы? Мало того, что дикие свиньи их роют, так еще и вытаптывать начали, ну это те, которые благородные, – очень серьезно ответила Листик.

Визаньяк хотел что-то возразить, даже открыл рот, но, подпрыгнув, замолчал. Видно, почувствовал усиление боли в том самом месте.

– И все же мы бы хотели взглянуть на ту пещеру, – произнес брат Торнув.

– Сестра Олива будет вас сопровождать, – указала мать-настоятельница в сторону своей подчиненной, больше похожей на воительницу, чем на монахиню.

– Ага, мы тоже будем сопровождать, я и десять воинов вместе с лейтенантом Кареком, – заявила Листик и тихо произнесла: – А то вдруг чего-нибудь натворите.

– Что вы сказали, баронесса? – поинтересовался худой инквизитор.

– Я говорю: мало ли что, вдруг вас кто-нибудь съесть захочет, – ответила девочка и двусмысленно добавила: – Поможем.

Кавалькада направлялась к Драконьей пещере. Именно на нее как на источник запрещенного колдовства указал старший инквизитор, которым оказался брат Торнув, а не громогласный вначале, а теперь растерявший свой гонор Визаньяк. Он ехал одним из последних, сильно скособочившись, потому как боялся потревожить свой чирей – а ну как он прорвется! Впереди шагала лошадка Оливы, с которой ехала маленькая баронесса, рядом следовал брат Торнув, за ними – остальные инквизиторы. Замыкали колону дружинники-норвеи, во главе со своим лейтенантом. Торнув время от времени поглядывал на прижавшуюся к Оливе Листика и вспоминал разговор, произошедший с Русилиной во время сборов.

– Даже не в приграничье, а только подъезжая сюда, я много слышал о Хозяйке леса. О ее, можно сказать, всемогуществе. Ведь ее слушаются не только люди, населяющие этот край, но и нечисть и даже нежить! – говорил брат Торнув.

Мать-настоятельница возразила:

– Поверьте мне, я хоть и недолго тут живу, но знаю, что нежить никого не слушается. С ней борются повсеместно. И уничтожают при первой возможности. Здесь приграничье, а не центральные районы королевства, здесь все по-другому.

Старший инквизитор кивнул, принимая к сведению сказанное Русилиной, и продолжил гнуть свою линию:

– Каково же было мое удивление, когда я узнал, кого называют Хозяйкой леса! И насколько оно возросло, когда я увидел ее! Разве может быть эта девочка той грозной Хозяйкой, которую… Да, да, согласен, нежить никому не подконтрольна, но нечисть! Как такое может быть? Не подскажете ли мне?

– А что тут странного? Листик – баронесса. Дочь владетеля здешних земель, практически уже сама владетельница. Барон Дрэгис стар и многие свои обязанности возложил на дочь. Можно сказать, что она хозяйка здешних земель. А вы сами видите – кругом лес, возделываемые поля больше похожи на большие поляны. Вполне логично, что баронессу Листика, хозяйку здешних земель, называют Хозяйкой леса.

– Хорошо, но почему она пользуется таким авторитетом? Я многое слышал о том, как люди и нечисть безоговорочно выполняли ее решения, – задумчиво произнес Торнув. Вид рыжей девочки никак не вязался с тем образом грозной лесной Хозяйки, что он себе нарисовал.

Русилина, усмехнувшись, ответила:

– А вы слышали, чтоб на эту грозную Хозяйку кто-нибудь жаловался? Эта маленькая девочка всегда находит решение, удовлетворяющее всех – обе спорящие стороны, если таковые имеются. Может, в этом все и дело?

Инквизитор, еще раз скосив глаза, посмотрел на рыжую баронессу, уютно устроившуюся на лошади впереди бывшей карротинки. А сестры этого ордена – непримиримые борцы с нежитью, да и нечисти спуску не дают. Кроме того, Торнув обратил внимание на многочисленные обереги у сестры Оливы, многие из них не просто предупредят о приближающейся нежити или нечисти – даже приблизиться не позволят. А девочка спокойно сидит, к этим самым амулетам прижавшись, и чувствует себя вполне комфортно. Да и камень истины… Он бы сразу предупредил инквизитора, если бы рядом творилось какое-либо колдовство.

Девочка и монахиня о чем-то оживленно беседовали. Но как инквизитор ни напрягал слух, расслышать, о чем они говорят, так и не смог.

– Листик, я вот никак не могу понять, как ты смогла посадить чирей брату Визаньяку? – спрашивала Олива, результат-то она видела, но как это было проделано, даже не представляла. – Ведь это же ты сделала!

– А я и не сажала, я вообще такого не умею, – ответила Листик.

– Но я же вижу, что бедный инквизитор сесть толком не может, значит, там у него что-то есть!

– Ага, – согласилась девочка и, хитро улыбнувшись, пояснила: – Обычно люди очень трепетно относятся к этому своему месту, даже почему-то говорят – искать на него приключения. Не на голову, хотя это было бы правильней. И думают – если там болит, значит, что-то выскочило. Понятно?

Олива отрицательно покачала головой, Листик этого не увидела, просто почувствовала, ведь девочка сидела к монахине спиной. Маленькая баронесса теснее прижалась к Оливе и заговорщицким тоном сообщила:

– Я сделала так, чтоб болело! Вот!

– Но все же – как? Как такое можно сделать, не прибегая к волшебству? Я знаю, ты можешь подобное наколдовать, но старший инквизитор сразу бы это обнаружил, он со своего камня глаз не сводит.

– Ага, – согласилась девочка и пояснила: – А я и не колдовала. Просто маленький, такой малю-у-усенький огненный шарик запустила этому толстопузу в штаны.

Сестра Олива, пытаясь сдержать смех, хрюкнула. А Листик продолжила объяснять:

– Надо было очень осторожно это сделать, чтоб не прожечь мантию и штаны. Если бы у этого толстяка задымилась его задняя часть, а старший инквизитор не обнаружил бы никакого волшебства…

– Он бы не поверил, что его не было, и точно обвинил кого-нибудь из присутствующих в запрещенном колдовстве! И устроил бы обыск со строгим дознанием!

Даже перспектива попасть под подозрение инквизиции в результате действий Листика не смогла сдержать смех Оливы. Она представила себе этого напыщенного и важного инквизитора с дымящейся задницей.

– Ага, – гордо кивнула Листик. – Знаешь, как трудно было создать даже такой маленький огненный шарик прямо в штанах.

– Не так уже и трудно, – продолжала смеяться Олива. – При таком-то размере!

– Да, площадь большая, – согласилась девочка, вызвав новый приступ смеха у монахини-воительницы. Подождав, пока Олива отсмеется, Листик объяснила трудность ею сделанного: – Тут главное было не промахнуться в пространстве между штанами и его…

Листик не договорила. Олива, уже не сдерживаясь, вовсю хохотала. А брат Торнув недовольно поморщился, он так и не смог расслышать, о чем рассказывала маленькая баронесса монахине. Что такого смешного поведала эта девочка, раз сдержанная бывшая карротинка так хохочет?

К пещере подъехали уже под вечер, но было еще довольно светло. Пять воинов взяли факелы и вместе с инквизиторами направились в пещеру, еще одна пятерка осталась охранять тылы. Девочка зажгла большой магический светильник, взлетевший к потолку. Торнув отметил, что баронесса – одаренная с достаточно большим потенциалом. Но камень истины молчал, так что никакого запрещенного колдовства не творилось, девочка пользовалась внутренним резервом.

– О Единый! – воскликнул инквизитор, который шел первым, при виде костей, заполнявших пещеру.

Лейтенант Карек равнодушно заметил:

– Как видите, места здесь нет, так что ночевать придется на поляне.

– Как, в лесу?! – истерически воскликнул Визаньяк, он шел боком, так же, как и ехал.

– Кто хочет, может и здесь устроиться, вон несколько человек здесь точно сможет разместиться, – заметила баронесса, показывая на угол, свободный от костей.

– Здесь, в этой ужасной пещере! Среди этих несчастных и заживо обглоданных…

Кто был обглодан, Визаньяк сказать не успел. По поводу нагромождений скелетов высказался Торнув:

– Я бы не сказал, что эти звери обглоданы. Все кости этих целые, их словно специально собрали, только вот не знаю зачем. Словно выставка. Вот смотрите – это слон. Он водится в Заскийском султанате, на самом юге, сюда он никак не мог попасть в живом виде, погиб бы от холода. Да и целиком притащить его в пещеру не смог бы даже дракон.

– Но как же он сюда попал?

– Судя по всему, был принесен сюда по частям, я имею в виду не слона, а его кости. А потом его скелет здесь собран, причем очень аккуратно собран. – Старший инквизитор присел перед костями слона на корточки, стараясь снизу взглянуть на творение неизвестного сборщика скелетов.

– Кости! Запрещенный ритуал! – воскликнул Визаньяк, пугливо озираясь.

Остальные инквизиторы если и испугались, то постарались этого не показывать. Торнув постучал по кости, потом провел над ней камнем истины и сообщил:

– Никаких следов магии, ни запрещенной, ни обычной! Не могу представить, зачем и кому это надо. Но ночевать будем на поляне, здесь как-то неуютно.

– Ага, – подала голос баронесса.

Торнув мог бы поклясться, что девочка произнесла это свое «ага» с каким-то удовлетворением, даже с гордостью.

– Если осмотр закончен, тогда, может, выйдем из пещеры? – предложила Олива.

Старший инквизитор отметил, что сказано это было как-то равнодушно, словно зрелище этой костяной композиции для бывшей карротинки не в новинку. Он тут же задал монахине вопрос:

– Сестра Олива, я вижу, вы не удивлены? Вы что, бывали здесь раньше?

Монахиня кивнула и пошла к выходу, за ней проследовала баронесса и ее воины. Инквизиторы тоже поспешили покинуть это если не страшное, то очень странное место. Последним, как ни спешил, вышел брат Визаньяк. Вышел, все так же перекособочившись.

– Надо бы все-таки помочь брату Визаньяку, я думаю, он уже достаточно наказан за свое непочтение к святой Урсуле, – посмотрела на Листика Олива.

– Ага, – кивнула девочка и сообщила: – Ничем помочь не могу, лечить не умею. Давай завтра к Марте его отведем?

Олива вздохнула и согласно кивнула. Листик – добрая девочка и раньше так жестоко не шутила, но в этот раз… Видно, маленькая баронесса очень близко к сердцу приняла непочтение к святой Урсуле. Да и брат Визаньяк не вызывал у девочки симпатий, скорее наоборот. Бывшая карротинка еще раз вздохнула и посмотрела на страдающего инквизитора. Он ей тоже не нравился, но Единый призывал проявлять милосердие, даже к врагам. Девочка, прищурившись, наблюдала за терзаниями Оливы и, усмехнувшись каким-то своим мыслям, спросила у монахини:

– А почему у инквизиторов такие странные имена?

– Потому что у них не как у нас – имена собственные, а родовые имена, фамилии. Визаньяк с юга, из Натайи, они там все гордые, даже гонористые, а Торнув из Никойи, – пояснила Олива и, видя, что Листик еще хочет спросить, продолжила: – Ты хочешь узнать, как тогда понять, о ком идет речь, если фамилии совпадают? Очень просто – они добавляют к фамилии звание, прозвище или отличительный признак. Имя старшего инквизитора звучит – Торнув-аскет.

– Ага, а этого подпаленного – толстяк, да?

– Нет, Листик, он еще ничем не отличился и поэтому просто Визаньяк, – не приняла шутливого тона девочки монахиня и серьезно объяснила: – Но он очень хочет, чтоб его называли Визаньяк-праведник. Поэтому он и роет подо всех, вернее, пытался рыть, пока ты его не подпалила.

– Ага, по-моему, добавка к фамилии «подпаленный» ему больше подойдет, – став серьезной, ответила девочка. На этом разговор прекратился, так как инквизиторы подошли к костру.

Ужинали взятыми с собой продуктами. При этом Листик вздыхала и почему-то поглядывала на пещеру. На ночь расположились тут же, у костра, разложенного среди камней, будто специально разбросанных на полянке. Лейтенант Карек предлагал переместиться ближе к лесу, уверяя, что там безопасно, но инквизиторы не захотели. Они не сомкнули глаз всю ночь, со страхом прислушиваясь к звукам, доносящимся из ночного леса. А вот норвеи спали, кроме караульных, естественно. Тихонько посапывали и Олива с Листиком, завернувшиеся в одно одеяло.

Утром девочка изумила инквизиторов. Она отправилась купаться в речушку, вытекающую из-под скалы, немного в стороне от входа в пещеру с костями. С ней пошла Олива, но она не купалась, а только умылась, раздевшись до пояса. Норвеи к этим действиям монахини и своей баронессы отнеслись равнодушно, а вот инквизиторы стыдливо отворачивались. Когда уже одетая Олива и Листик, завернутая в большое полотенце, подошли к остальным, Визаньяк стал многословно сокрушаться о падении нравов как среди приграничного дворянства, так и среди живущих здесь монахинь.

Сестра Олива, пожав плечами, ответила:

– Здесь приграничье.

– Вы это уже говорили! – не унимался толстяк. Он, как и другие его товарищи, умываться ледяной водой не стал. Они ждали, пока умоются норвеи, последовавшие примеру Оливы.

– А как ты будешь лечить свою болячку? – спросила Листик, отвлекая внимание блюстителя нравов. – Ведь ты же должен ее показать лекарю?

Чирей, как считал Визаньяк, отозвался взрывом боли. Инквизитор страдальчески скривился и замолчал, потом поинтересовался:

– Есть ли где-то здесь лекарь? Или в этой глуши некому оказать помощь страждущему?

– Ага. – Ответ Листика был то ли утвердительный, то ли отрицательный, а поскольку все местные молчали, Визаньяк снова спросил девочку:

– Госпожа баронесса, есть ли здесь кому оказать страждущему помощь?

– Ага, к вечеру будем там. Так что пока придется страдать.

После чего девочка рассказала про Марту и предложила поехать к ней, пояснив, что это займет еще один день. Конечно, Листик могла провести к Марте и быстрее, но решила измотать инквизиторов прогулками по лесу и показать все тяготы и опасности жизни в приграничье. Норвеи и Олива промолчали, решив не мешать девочке. Хозяйка леса хотела провести инквизиторов мимо пещеры медведя и через долину, где любила отдыхать после охоты махайра.

Невыспавшиеся инквизиторы сонно качались в седлах, но только первые полчаса. Окружающий лес становился все мрачнее, а угрюмые скалы нависали над дорогой, словно злобные великаны, готовые раздавить жалких козявок, которые посмели нарушить их покой. Листик вела отряд по тропе, почти вплотную подходящей к Хасийским горам, в этом месте поднимающимся отвесной каменной стеной.

От сонливости инквизиторов не осталось и следа. Они пугливо озирались, с надеждой поглядывая на невозмутимых норвеев и рыжую девочку, о чем-то оживленно переговаривающуюся с сестрой Оливой, которая не выказывала даже признаков беспокойства. Когда скалы сменились относительно пологими склонами, а лес немного отступил, превратив дорогу в подобие широкой долины, успокоился даже Визаньяк, по-прежнему скособочившийся в седле. Смена его настроения выразилась в громких охах и ахах, свидетельствовавших о его невыносимых страданиях.

– Ага! – произнесла Листик, ответом ей был грозный рык.

Немного в стороне от дороги на плоской, отдельно стоящей скале лежала гигантская саблезубая кошка.

– Ага, – повторила девочка, в ее голосе был не испуг, а удовлетворение.

Ответом послужил новый рык вскочившей на лапы махайры, приготовившейся, как думали инквизиторы, к нападению. Вообще-то кошка не рычала, она жалобно мяукала, но как может мяукать кошка размером с тяглового быка и с огромными клыками. А мяукала она, потому что увидела Листика, девочка неоднократно гоняла ее, не позволяя нападать на стада, которые принадлежали местным селянам. Вот поэтому кошка, увидев дракона, пусть даже в человеческой ипостаси, испугалась.

– Спасайтесь! Я задержу этого страшного зверя! – закричала Олива, выхватывая меч и поднимая свою удивленную лошадку на дыбы.

В отличие от людей, лесные, да и домашние животные отлично видели драконью сущность Листика. Обычно они очень пугались, но когда понимали, что дракон не проявляет желания их съесть, принимали его как своего вожака-повелителя. А домашние животные видели еще и защитника, который не даст их дикому зверью в обиду. Поэтому смирная лошадка Оливы так поразилась демаршу своей всадницы.

Листик, чуть не свалившаяся со своего места перед воинственной карротинкой, недоуменно спросила:

– А это зачем? Зачем ты так? Они же и так скачут сломя голову, еще заблудятся, разыскивай их потом.

– Должна же я показать служебное рвение, – спокойно ответила Олива, пряча меч в ножны.

– Показала? Да? – поинтересовалась Листик и поторопила: – Поехали быстрей, а то они совсем в чащу забьются.

– Думаю, Гильемо им далеко уехать не даст, – ответила карротинка, пуская лошадку в галоп.

Догнать инквизиторов и норвеев девочка и монахиня сумели только через милю. Под большим деревом свою баронессу спокойно ждали норвеи, а инквизиторы имели такой вид, будто они не на лошадях скакали, а бежали перед ними.

– Вы вырвались из когтей и зубов этого чудовища! Как вам это удалось?! – вскричал Визаньяк, забывший о своей болячке.

– Как вы сумели уйти от махайры, и не гонится ли она за вами? – спросил Торнув. Он тоже был напуган, и продолжать бегство ему, как и остальным инквизиторам, помешал страх, норвеи-то остановились, а без них ехать по лесу было очень боязно.

– Не-а, не гонится, – заулыбалась девочка. – Мы ее победили!

– Как победили? – изумился брат Торнув.

– Мечом! – ответила Олива.

– И добрым словом, – добавила Листик и, окончательно сбивая с толку, пояснила: – Не-а, шкуру снимать не стали, она нас очень просила этого не делать, вот мы ее и пожалели, а то, знаете ли, в горах холодно. Без шкуры-то!

– Жаль, жаль, хорошая шкура. Но без шкуры по горам бегать тоже не годится! – вздохнул Гильемо. И, скрывая улыбку, очень серьезно продолжил: – Но если она вас попросила не снимать ее с махайры, то вы правильно сделали, что уважили ее просьбу.

– А-а-а!.. – попытался что-то сказать совсем сбитый с толку Торнув, остальные инквизиторы молча и не менее ошарашенно переглядывались, а Гильемо скомандовал:

– Раз со шкурой не выгорело, то продолжим движение! Порядок тот же!

Лошадка Оливы заняла прежнее место во главе кавалькады. Некоторое время маленький отряд ехал по лесу, потом снова приблизился к горам. Листик громко запела, Олива ей стала подпевать. На втором куплете из пещеры, показавшейся из-за поворота, выскочил огромный медведь. Он встал на задние лапы и заревел. Заревел от страха, а встал на задние лапы в надежде забраться на скалу, подальше от этого хоть и маленького, но такого наглого и опасного дракона. Листик после встречи с медведем в малиннике старалась других так сильно не бить. Но этот огромный косматый зверь решил, что он сильнее изящного изумрудно-золотистого дракончика. Листик доказала пещерному медведю, что он очень не прав и лучше не мешать рыжей девочке лакомиться малиной. С тех пор грозный хищник старался не связываться с дракончиком, даже когда он в ипостаси рыжей девочки.

Ревущий и стоящий на задних лапах пещерный медведь произвел на инквизиторов сильное впечатление. Даже большее, чем махайра. Бывшая карротинка, даже не обнажая своего меча, отважно бросилась на грозного зверя, а сидящая перед ней рыжая девочка почему-то громко улюлюкала. Видно, вид этих воительниц был настолько страшен, что медведь не выдержал этого ужаса, о чем ясно свидетельствовал случившийся с ним приступ медвежьей болезни.

– Хорошо, что ближе не подъехали, – заметила Олива.

– Ага, – согласилась Листик, показывая на ошалевшего и измазанного медведя. – С этого тоже шкуру снимать не будем, больно долго отмывать придется. И инквизиторы ускакали, поехали за ними.

Олива и Листик догнали своих спутников только у домика травницы. Гильемо в ответ на вопросительный взгляд маленькой баронессы молчаливо пожал плечами, показывая, что перепуганных служителей церкви он никак не мог остановить. Хорошо, что те стремились убежать от страшного зверя по тропинке, не пытаясь свернуть в лес. Листик не выдержала и хихикнула – сами-то инквизиторы ломанулись бы, не разбирая дороги, а вот умные лошадки, хоть их непрестанно понукали, бежали по знакомой дороге. Лошади-то были баронские (тех, на которых приехали инквизиторы, оставили в монастыре), они знали, что Листик защитит, и бежали только потому, что их подгоняли.

Сгрудившиеся в кучу инквизиторы с удивлением смотрели на женщину с уже начавшими седеть светло-русыми волосами. Она стояла на пороге аккуратного домика под красной черепичной крышей и рассматривала гостей. Домик, на удивление, органично вписывался в большую лесную поляну, словно был не построен, а выращен, как жилища эльфов.

– Здравствуй, Марта, – поздоровались Листик и Олива.

– Здравствуйте, – ответила женщина и спросила: – А кого это вы ко мне пригнали?

– Почему пригнали? – удивилась сестра-урсулинка.

– Они сюда прискакали в такой панике, как будто за ними кто-то гонится, страшный и ужасный. Вот стоят, даже не поздоровались, – укорила травница и, видя, что девочка хочет что-то сказать, быстро произнесла: – Нет, нет, Гильемо и его товарищи сразу же поздоровались.

– Марта, ты говоришь, что эти почтенные братья-монахи сюда в панике прискакали. А где же были их лошади? Сейчас они вроде на лошадях, – удивленно спросила девочка, а потом сделала вид, что догадалась: – А-а-а, лошадей Гильемо потом пригнал.

Норвеи невозмутимо это слушали, Олива хихикнула, Марта улыбнулась, а Листик напустилась на перепуганных инквизиторов, притворившись сильно разгневанной:

– Вы зачем лошадок бросили?

– Листик, они же на них сидят, как они могли их бросить? – хихикая, спросила Олива.

– Сначала бросили и сами ускакали, а когда лошадки прибежали, то снова сели! – пояснила девочка и вздохнула: – Бедные лошадки, достались скаковым монахам.

Инквизиторы были до того напуганы, что даже не поняли, о чем говорит маленькая баронесса, только брат Торнув удивленно смотрел на девочку. А брат Визаньяк застонал и буквально сполз на землю.

– Пожалуй, Листик, твои обвинения беспочвенны, – улыбнувшись, сказала Марта. – Сами они передвигаться не могут, по крайней мере, некоторые.

– Ага, – согласилась Листик и без всякой связи со своим предыдущим обвинительным заявлением сказала, показывая на Визаньяка: – Марта, вот этого надо полечить, а то умереть может! У него такая рана! Такая рана! Просто жуть!

Инквизитор, услышав это, побледнел и схватился сначала за живот, наверное, хотел за сердце, да перепутал, а потом за то место, которое болело.

– Идем, я посмотрю, чем можно помочь. – Ставшая серьезной травница пригласила инквизитора в дом. Видя, что за Визаньяком намерились зайти и остальные, строго сказала: – Не все!

Выделив Торнува, Марта, с усмешкой взглянув на знак Единого с камнем истины, сказала:

– Вы тоже можете зайти.

– Она поняла, что инквизитор хочет проверить, не будет ли применено запрещенное колдовство, – тихо сказала Олива.

– Ага, какое же может быть колдовство при лечении? Марта поняла намерения этого худого и будет лечить только травами, – ответила Листик и, скользнув с лошади, оказалась у самого домика. Там девочка слегка приоткрыла окно, чтобы слышать, что происходит внутри.

– Снимайте, снимайте, лекаря не надо стыдиться! И как мне вас лечить, если я не увижу, в чем заключается ваша болезнь? – донесся из приоткрытого окна звонкий голос Марты.

Второй голос, принадлежащий инквизитору Визаньяку, бубнил:

– Болезнь заключается в том, что болит! Я ничего не делал, только усомнился – чудотворна ли статуя святой Урсулы. А эта рыжая баронесса сказала, что выскочит чирей! И там сразу заболело! Наверное, они сговорились заранее!

– Кто сговорился? Баронесса и статуя? – удивилась Марта и спросила: – Листик уточняла, где конкретно выскочит чирей, или просто сказала о том, что так будет?

– Она сказала: на этом самом месте… – снова забубнил инквизитор, прервался и засопел, видно, все-таки решился снять свою мантию-сутану и штаны, чтоб показать это самое место.

– Видите, Листик не могла знать, где будет ваша болячка, она просто сделала предположение. – Марта уже начала понимать, откуда взялась такая странная болезнь инквизитора.

– Что это? У брата Визаньяка не чирей, а скорее рана! – удивленно произнес брат Торнув. – И почему на штанах напротив этой раны дырка?! Такая аккуратная, круглая, как будто ее чем-то прорезали!

– Вот же глазастый, рассмотрел-таки! Все этим инквизиторам только бы подсматривать! – возмущенно прошептала Листик, но так, чтоб ее услышала только Олива.

Монахиня укоризненно прошептала в ответ:

– Надо было аккуратнее, чтоб следов не оставлять!

– Да куда уж аккуратнее? Этот же сказал, что дырка совсем круглая! Рваных же краев нет! – ответила Листик.