Штрих-кот Верт Алексей
Варя вновь пожала плечами, хотя, подозреваю, внутренне ругала себя за несдержанность. Когда перед возвращением она решила придать кораблю первоначальный вид, то как-то позабыла про износ, который был вполне естественен. В результате получилось, что лодка будто только что сошла с верфи. Варя торопилась и не подумала про этот вариант, когда приказывала металлу «принять тот вид, который должно».
Вся беда с этими заклинаниями от того, что тебе необходимо очень тщательно продумать, а затем еще объяснить «природе», что именно должно получиться. А в тот момент Варя была уставшей, потому просто приказала вернуть в первозданный вид и совсем не подумала, что надо уточнить точку отсчета этой «первозданности». Повезло еще, что металл не превратился в руду, из которой его выплавили.
Впрочем, с техникой примерно такая же история: создавая что-то, стоит отчетливо представлять себе, каким должен быть результат. А иначе – получится совсем не то, что задумывал. Конечно, в некоторых случаях так совершаются гениальные открытия, но, по большей части, это всего лишь бездарная трата времени и ресурсов.
– Ну, хватит о лодке, – девушка улыбнулась. – Лучше расскажите о себе. Вы давно тут работаете?
– С самого первого дня! – капитан зарделся. Необыкновенно смешное зрелище, должно быть. – Я ведь сразу с училища пришел, с мореходки, то бишь. Конечно, еще дополнительные курсы, подготовка. А потом сюда прислали, на этой самой лодчонке. Говорят – ты должен помочь, разведать место. Ну, я разведал, с местными всеми перезнакомился. Сначала километров в пятнадцати отсюда квартировал, а потом постепенно, как строительство началось, сюда и передвинулся. Все лучше и интересней, чем нести вахту где-нибудь в океане, да раз в год в учениях участвовать.
– Да уж, учение – это не такой уж свет, – Варя кивнула.
– Вот-вот! Да только скоро уже все закончится, – капитан вздохнул и машинально подхватил чашку девушки, разом допив остатки чая. – Достроят город и переведут меня куда-нибудь. Здесь же совсем другие люди понадобятся. Да и лодки не такие, а прогулочные. Со множеством иллюминаторов, стюардессами, напитками… Эх.
Он крепко и глубоко задумался, вперив взгляд куда-то в сторону. Варя подождала несколько секунд, захотела окликнуть капитана, а тот вдруг начал заваливаться набок. Растекся на диване с остекленевшими глазами, а чашка, выпав с гулким стуком, упала на пол. Ручка откололась и отлетела в сторону.
– Что с вами?!
Варя вскочила, бросилась к капитану. Должно быть, в тот момент она вспоминала: пила ли она сама чай, и не было ли в воздухе чего-нибудь подозрительного.
Но едва девушка склонилась над лежавшим без чувств человеком, как что-то сильно ударило ее по затылку. Свет померк, и Варя рухнула прямо на капитана.
Если бы кто-нибудь вздумал вести счет полезным действиям, то в тот момент он бы мог выставить «два – ноль» в пользу злодеев, о которых мы по-прежнему не знали ничего достоверного…
Когда Варю обездвижили, Ника разговаривала с Варфоломеем. Она и сама разом побледнела и от неожиданности присела.
– Что с тобой? – спросил садовник. – Тебе нехорошо? Надеюсь, это не потому, что я рассказывал, как правильно ухаживать за гортензиями? Мне говорили, что я могу быть очень нудным, но я не думал, что людям от этого становится плохо.
– Подожди, – попросила Ника.
Она постаралась прислушаться. Понять, что произошло с сестрой и где та находится сейчас, но садовник и не думал униматься, не давая Нике сосредоточиться.
– С тобой точно все нормально? Может быть, мне лучше позвать на помощь?
– Да, – сказала девушка, предполагая, что в одиночестве она сможет лучше «достучаться» до сестры. – Позови кого-нибудь и принеси, пожалуйста, воды.
– Правильно-правильно. Воду все любят. И растения, и животные, и люди.
Варфоломей резвым шагом пошел прочь, но постоянно оглядывался на Нику, видимо желая убедиться, что девушка не потеряла сознания. Он даже в какой-то момент развернулся, словно собирался вернуться, но Ника замахала на него рукой и постаралась, чтобы это вышло ободряюще. Садовник пожал плечами и вновь пошел в том же направлении. Ника собралась подняться, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, не первого встречного, разумеется, а меня, Варю или Макса.
Однако едва девушка поднялась, как сзади послышались торопливые шаги. Она обернулась, в надежде обнаружить помощь или кого-то из друзей, но вместо этого увидела лишь кого-то неизвестного с тряпичной маской на лице.
Не успев понять и оценить, что происходит, девушка попыталась вскочить, а потом к лицу ее прижалась мокрая ткань. Инстинктивно вздохнув, Ника потеряла сознание.
Впоследствии, анализируя эти события, я не смог не признать, что вся операция была четко и грамотно спланирована, а враг успел изучить нас куда лучше, чем мы его…
Когда все это происходило, я уже возился с прибором, который вытащили из акулы Макс с Варей. Вдруг раздался подозрительный шорох за дверью. Быстро сориентировавшись и спрятав все гаджеты под кровать, я, недолго думая, туда же закатил и прибор, а сам разлегся неподалеку, свернулся клубком и притворился спящим.
Однако ушки держал настороже.
В двери щелкнуло, и в дом вошли двое в костюмах уборщиков. Я их раньше никогда не видел, но что-то подсказало, что не могут два таких болвана работать в Триллиане. Нет, не из-за того, что болваны, а из-за того, что комбинезоны сидели на них непривычно, да и сами были какие-то грязные, засаленные. Это только кажется, что те, кто убирают, постоянно в грязи, наоборот, в промежутках между уборками они всегда стараются выглядеть хорошо и красиво. Я ни одного дворника и уборщика в своей жизне видал, знаете ли!
– Что тут? – спросил один другого.
– Да ничего особенного. Вещи да котенок.
Вошедшие были так похожи друг на друга, что я не знал, как их различать: оба крепкие, чуть приземистые, коротко стриженные, выбритые и с карими глазами. Лишь у одного на виске был небольшой шрам, а в остальном – как зеркальные отражения друг друга. Испорченная и вывернутая наизнанку копия Вареников.
– Собираем вещи и валим.
– А котенок?
– Думаешь, кому-нибудь расскажет, что мы здесь были?
– Да кто его знает, – тот, который со шрамом, пожал плечами. – Да только сказали брать все и всех.
В черных непрозрачных мешках, которые они принесли, что-то звякнуло. Я предположил, что до этого они успели побывать в том бунгало, в котором жили мы с Максом. Оставалось только похвалить себя за осмотрительность – все вещи и гаджеты здесь, да еще и надежно припрятанные под кроватью.
Однако, как оказалось, странные люди, пришедшие сюда, не только выглядели сильными, но еще и были ими. Походив по комнате, стараясь ступать осторожно, они собрали пожитки Вареников, покидали в мешок, а затем один из «болванов» приподнял угол кровати и присвистнул.
– Ты смотри, девки, а? Вроде на вид – порядок, а под кровать сколько всего накидали.
И пока один, подняв, держал тяжелую кровать, второй принялся собирать все тщательно спрятанные гаджеты. Этого я уже выдержать не смог. Рациональность, к которой я так призывал других, куда-то подевалась, как и весь мой тонкий расчет, я превратился в свирепого кота, на чью территорию проникли чужаки.
Зашипев, вскочил, бросился на одного из грабителей, рывком взобрался по штанине и когтями полоснул по лицу, добавляя к шраму новую полоску. Послышался грохот – это упала кровать, которую отпустили. Затем чертыхания одного из грабителей, вопли другого, а после я уже без разбора кидался то сюда, то туда, пока не обнаружил, что меня держат за задние лапы.
Я постарался вывернуться и укусить, но едва сделал это, как струя едкого газа ударила в мордочку, а голос где-то на периферии произнес:
– Ничего себе котенок, Серж! Прям собака сторожевая.
А потом резко и внезапно свет в глазах померк, настала ночь, и я уснул.
Я пришел в себя, но был еще слишком слаб, чтобы заговорить. Даже дышать мне приходилось с трудом. Со своего места мне были видны чьи-то руки, которые стянули пластмассовым жгутом, наподобие тех, которыми перевязывают пучки проводов. Получается очень хорошо скрепить, но вот развязать или ослабить уже нельзя, только резать.
Вдобавок к этому неизвестные, которые нас связывали, пропустили жгут через каждую руку, так что они оказались в персональных ловушках.
– Отлично, – услышал я голос Максима. – Связан и неизвестно где. Дал поймать себя. Просто отлично…
Максим некоторое время ворчал что-то себе под нос, а затем принялся вещать вслух. Видно, думал, что находится здесь наедине. Возможно, он так постоянно разговаривает с собой – об этом командир нам до тех пор не сообщал, так что точно сказать не могу.
– Я лежу на спине и вижу потолок. Таким потолкам место в подвале или технологическом помещении – трубы, кабель-каналы для проводов и прочее. Справедливости ради стоило заметить, что ничего сверху не капает и не протекает. Паутины не видно, да и освещение, хоть и скудное, ничуть не напоминает одинокие лампочки в подвалах фильмов ужасов или шпионских боевиков. Тем не менее, вокруг тишина, и, догадываюсь, никакой крик сквозь толстые стены не пройдет.
Впрочем, возможно, я на командира наговариваю и это размышление вслух несет какую-то полезную цель – помогает оценить обстановку или структурировать мысли. По крайней мере, мне точно помогло.
Руки, на которые я смотрел, дернулись. Сейчас я уже окончательно пришел в себя и смог точно понять, что как раз Максу-то эти ладони и принадлежат. Видимо, он попробовал перекатиться на бок, чтобы увидеть что-нибудь еще, но у него ничего не получилось.
Я же тем временем скосил глаза сначала в одну сторону, а затем в другую. Говорить по-прежнему не получалось, а увиденное вселяло воодушевление пополам с горечью.
С одной стороны, приятно, что ты в плену не одинок: фиолетовый цвет ткани справа был очень похож на кофту, которая была на Нике, а слева, без сомнения, желтый свитер Вари. С другой – стоит ли радоваться, что поймали не одного тебя, а всю команду. И, раз пошло такое дело, стоит задуматься, так ли мы подходим на роль спецагентов, если нас всех взяли и одновременно похватали. Тем временем «желтый свитер» издал сдавленный стон.
– Кто здесь? – спросил Макс. Фраза прозвучала сипло и сдавленно. Тем не менее, его услышали:
– Варя.
– Вот черт!
– Я знала, что наше совместное путешествие не могло пройти бесследно: я тебе надоела, и теперь ты не хочешь больше находиться со мной рядом.
Максим сдавленно захихикал, да и я, если бы мог, обязательно к нему присоединился бы. Все-таки иногда такие несмешные шутки здорово поднимают настроение: словно показываешь себе и другим, что ты еще не до конца сдался, даже если эти шутки всего лишь признак надвигающейся истерики.
– Вы не одни, – послышался голос Ники. – Здесь еще есть я. Но если захотите пофлиртовать, то я сделаю вид, что меня здесь нет… на что только не пойдешь ради сестры.
– Лучше бы придумали, как отсюда выбраться, – недовольно пробурчал я. Горло продолжало саднить от той дряни, которую в меня прыснули. Тем не менее, голос звучал отчетливо. – Все шутки шутите.
Тем временем Максим напряг руки, но пластиковые ремни лишь еще крепче впились в запястья. Затем, судя по кряхтению командира, настал черед ног, но и они тоже не смогли порвать пут. Макс тяжело задышал и вынужден был на время сдаться.
– Я не могу порвать эти штуки, – сказал он. – Варя, Ника, как ваша техномагия?
– Бесполезно, – отозвалась Варя. – Чтобы колдовать, нам нужно по-особому сложить ладонь. Ну, или две ладони. Необходимо создать специальный контур, чтобы энергия текла прямо через нас, а учитывая, как они нас связали, – у меня ничего не выйдет.
– У меня тоже, – подтвердила Ника.
– А у меня из гаджетов только «говорилка» и «проверялка подслушки», – вздохнул я. – Но все, на что они сейчас годятся, – это сказать вам, что они у меня есть и никто за нами не следит.
Положение было не просто тяжелым, но, кажется, безвыходным. Я уже готов был погрузиться в бездну печали и меланхолии, но тут в наступившей тишине послышались шаги. Твердые, уверенные в себе. Причем шел не один человек, а сразу несколько. Иногда шаги замирали, затем слышался скрип, а после добавлялся новый звук, похожий на неясный «плещущийся» шум, и шаги продолжали приближаться.
Наконец они раздались совсем рядом. Я попытался приподняться, чтобы увидеть, кто же это, но ничего не получилось. Удалось только мазнуть взглядом по джинсам и ботинкам. Миллионы мужчин во всем мире могли быть одеты таким образом.
– Кто здесь? – спросил Макс, тоже беспокойно ерзая.
Однако в этот раз на вопрос командира никто не отозвался. Мы все затаили дыхание, ожидая ответа, но молчание продолжалось.
Вновь раздался уже знакомый скрип, а затем шум, но в этот раз я его опознал: кто-то открывал вентили, и на пол полилась вода. Она пока еще не подобралась близко, но, без сомнения, в скором времени нас попросту затопит. А говорят, что снаряд в одну и ту же воронку дважды не падает!
Ужасная, мучительная смерть без возможности спастись: с каждой секундой ожидать, пока уровень воды поднимется выше, а затем она просто поглотит тебя. Забьется в легкие, горло. Покроет тебя, словно саван смерти, и останутся лишь считаные секунды, на которые ты сможешь задержать дыхание…
Я усилием воли – невероятным усилием, я бы даже сказал – остановил этот приступ паники. Пока еще вода не добралась, так что есть время поразмышлять о том, как ее избежать.
– Кто вы такие и что вам надо?! – закричал Максим. В голосе чувствовалась злоба пополам с отчаянием. Мне даже на секунду показалось, что командир уже внутренне сдался, и очень захотелось, чтобы я ошибался.
Вновь ответа не последовало. Шаги послышались позади. На таком расстоянии, что, даже запрокинув голову, никого не увидеть. Впрочем, в этот раз, когда неизвестные прошагали чуть дальше, один из голосов сдавленным шепотом произнес:
– А разумно ли оставлять их связанными? Не легче ли тогда просто убить? Все равно, когда их найдут такими, никто не поверит, что это был несчастный случай или что краны открыли именно они.
На этот вопрос что-то ответили, но этого уже я не разобрал, потому что второй человек говорил очень тихо, свистящим шепотом, который невозможно было опознать, хотя мой слух – не чета людскому!
– Мы можем закрыть переборки, – сказал первый человек. – Дело-то двух минут. И я не собираюсь их освобождать.
Вновь был свистящий шепот в ответ. Удалось разобрать в нем гневные нотки, но слова опять остались неразличимы.
– Подумаешь, – фыркнул первый, – и ты сомневаешься во мне после всего, что я сделал? Ну и ладно, пусть будет по-твоему.
Шаги вновь начали удаляться, и никакие призывные крики, которыми мы дружно разразились, не помогли. Больше никто вступиться не надумал.
Мы остались одни и какое-то время переваривали то, что должно произойти. Нам удалось уже пережить одно наводнение, но сейчас-то мы даже двигаться не могли. И хотя причину – вентили – искать было не надо, а проблема легко решалась, наша команда оказалась беззащитна перед лицом готовящейся к реваншу стихии.
Слышался звук льющейся воды, и она вот-вот должна была нас коснуться.
Глава 12
Первым воду «почувствовал» я. Она не успела еще до меня добраться, как я понял, что это вот-вот случится. И даже не понадобилось, чтобы знание прочно укоренилось, достаточно было лишь маленькой искры чувства, как меня вновь захлестнула волна паники.
Каюсь, в тот момент я вел себя отвратительно. Задергался и завизжал так, будто уже захлебывался. Звук заметался, отражаясь от труб и перекрытий. Он усиливался с каждой секундой, врезался остальным в уши и проникал, должно быть, в самое сердце.
– Успокойся! – в один голос крикнули Вареники и Макс.
Однако этот призыв еще больше раззадорил меня, и протяжное визжание сменилось серией завываний. Слышно было, как я дергаюсь изо всех сил. Мне удалось перекатиться на другой бок, затем снова вернуться на тот же самый, а после, когда я в третий раз сменил положение, неожиданно кое-что привлекло мое внимание.
– Я вижу нож, – сказал я. – Не совсем нож, конечно, но что-то очень похожее, хотя и торчит из стены.
Голос у меня был ровный и спокойный, какой порой бывает у только что прекративших истерику. В тот момент кажется невероятным и абсолютно невозможным поверить, что еще несколько секунд назад это были неуправляемые люди, которые никак не могли прислушаться к голосу разума. Обычно для того, чтобы выйти из помутнения разума, требуется пощечина, но мне хватило увиденного ножа.
– Что за нож? – спросил Максим.
– Не совсем нож, говорю же. Здесь какая-то штука торчит из стены. Не то ступенька, не то стальной уголок. У нее один край острый. Ну, мне так отсюда кажется. Можно попробовать перепилить эти штуки, которыми нас связали. Вот только если я даже туда доползу, у меня ничего не получится.
– С чьей стороны ближе?
– С Никиной.
– Тогда надо, чтобы она туда доползла.
Послышался глубокий выдох, а затем Ника попыталась перекатиться. Судя по разочарованному проклятию, которое неразборчиво прозвучало сквозь зубы, – ничего у нее не получалось. Я теперь лежал так, что саму Нику не видел, так что приходилось ориентироваться на звуки.
– Подожди, – сказал Макс. – Есть идея.
Как я потом понял, командир резко дернулся в сторону девушки, на какой-то момент застыл под углом – еще не на боку, но уже не на спине, – но сумел все же сместить равновесие. Правда, почти сразу за этим он упал на живот. В общем-то, к этому Максим и стремился, разве что не ожидал, что больно ударится носом. Однако, пошевелив, как мог, ноздрями, понял, что ничего не разбил и не сломал, да и кровь не текла.
Зато, пока Макс был в этакой застывшей «полупозиции», он успел обнаружить, что вода уже совсем рядом и вот-вот подступит. Однако, не тратя время на панику, Максим связанными руками нащупал локоть Ники.
– Теперь на счет три. Ты дергаешься, а я придам тебе дополнительный импульс. Дальше главное – не дать себе остановиться. Аккуратно, чтобы не удариться головой, просто катись. Готова?
– Да!
– Три!
Все, на удивление, получилось так, как было задумано. Ника приподнялась, дернулась, Максим постарался придать ей дополнительное ускорение, и девушка неуклюже покатилась к стене.
Я часто говорю о том, что Максим чего-то не может или ведет себя как-то не так, но должен объяснить, что дело не в том, что я отношусь к командиру с пренебрежением. Поначалу так оно и было, не буду скрывать, но после я понял, что у него, как и у каждого из нас, есть свои плюсы и минусы. Ситуация, в которой мы оказались, наилучшим образом подходила именно для Максима – действие в экстремальной ситуации в попытке спасти себя и остальных. Точно так же, как в том случае, когда Триллиан подвергся наводнению.
В общем, Максим вел себя куда спокойней и рассудительней, чем мы все, а уж тем более я.
К тому же, когда Ника оказалась возле «ножа», послышался плеск – там уже собралась лужа, – и я вновь взвыл. Варя принялась уговаривать меня успокоиться, но вновь безрезультатно. Максим, разозлившись, не выдержал и сорвался:
– Хватить ныть! Неужели ты не понимаешь, что делаешь только хуже? Мы все тут переживаем, всем страшно. Всем хочется выбраться отсюда, а ты только и делаешь, что ноешь!
– Ничего не ною! Это фобия! Я про них слышал – бесконтрольный страх!
– Но сейчас ты остановился и перестал орать…
– Я по-прежнему ору, только уже на тебя!
Максим набрал воздуха, чтобы еще что-нибудь сказать, но его опередила Ника:
– Так, я добралась. Лежу на боку, спиной к стене. Нащупала этот штырь, едва об него не ушиблась и теперь пытаюсь распилить путы. Думаю, это надолго.
– Ничего, – отозвалась Варя. – За это время Максим как раз извинится перед Яшкой и, чтобы его успокоить, расскажет сказку.
– О! Точно! Я люблю сказки! – голос Ники звучал с неподдельным энтузиазмом. – А он добрую или страшную будет рассказывать?
– Добрую, конечно. И без того страшно.
Макс, должно быть, растерялся. Я-то уж точно, но мне хотя бы нужно было просто молчать и слушать, а вот командиру предлагали еще и сказки тут рассказывать. Все-таки порой, когда Вареники начинали вот так вот вести себя, словно они маленькие девочки, никто просто не мог ничего понять. Это обескураживало, выбивало из колеи и каким-то неведомым образом заставляло подчиняться. Как невольно подчиняешься ребенку, который неожиданно хватает тебя за руку и с совершенно серьезным видом заявляет, что надо пойти вместе с ним, потому что там сейчас рыцари сражаются с драконом, а мальчик не может одновременно играть и за рыцарей, и за драконов, так что тебе, разумеется, придется быть огромным огнедышащим чудовищем. Ну, не ребенку же им становиться, в самом деле? У него вся жизнь впереди, еще успеет, если вдруг захочет.
– Хорошо, – выдохнул Максим после паузы. – Будет вам сказка. Добрая или страшная – не знаю. Какая получится.
– Не нужна мне никакая сказка! – фыркнул я, все еще злой как на себя, так и на командира.
– Поздно. Придется слушать.
– Ура! – хором отозвались Вареники с противоположных сторон.
Потрясающая акустика и стереоэффект. И никаких новомодных кинотеатров не надо. Еще эффект присутствия грозит, едва вода подберется ближе.
При мыслях о воде, я чуть было опять не взвыл, но тут оказалось, что командир уже начал рассказывать, и я постарался сосредоточить все внимание на нем. Ни о чем другом не думать, кроме как о голосе Максима и об истории, которую он рассказывает.
– Итак, сказка, – Макс откашлялся. – Сказка начинается с того, что один юноша проходил испытания. Это такой обычай, идет с незапамятных времен: когда подросток считает, что он стал мужчиной, то должен доказать это другим и себе. Что именно «стал», а не просто «считает».
Тот юноша, о котором идет речь, ничем особым среди других не выделялся. Разве что тем, что его не любили. Это тоже не было выдающимся или странным, потому что в той компании, в которой обычно он находился, все всех не любили: терпели, унижались, подчинялись, пресмыкались, боялись… в общем, много всякого разного делали, но только не любили.
А того юношу еще не любили потому, что он постоянно всем напоминал об их долге. Не то чтобы он был мелочный и сначала всем одалживал денег, а потом ходил и напоминал об этом. Нет, юноша просто говорил, что они должны делать то-то и то-то, не потому, что им того хочется или не хочется, а потому что надо.
Ну а люди особо не любят тех, кто говорит им: «Надо!»
И вот настал черед испытаний. Многие из юношей уже прошли их и стали мужчинами, а другие не смогли, и их отправили готовиться лучше. А потом настал черед и того юноши, которого не любили.
Ему выдали нож и больше ничего, а потом высадили в ночной пустыне. Указали цель и сказали, что на все про все ему дается пять дней. Он должен был выжить и дойти, ведь настоящий мужчина всегда выживает и доходит, чего бы ему это ни стоило.
Юноша, в принципе, не сомневался, что у него получится. Он вообще в себе обычно мало сомневался, потому что… ну, потому, в общем. К делу это не относится.
Значит, взял он нож, проверил, хорошо ли тот наточен, и заметил, что лезвие абсолютно тупое, – таким не только ничего не перерезать, да даже и перепилить не получится. Юноша занервничал и начал волноваться – все-таки он хотел доказать, что уже достоин называться мужчиной.
И в этом своем взвинченном состоянии он решил наточить нож. Отыскал подходящий камень – это, знаете ли, тоже входило в подготовку юноши, уметь отыскивать подходящие камни. Взял его и принялся точить. Но рука дрогнула и нож сломался…
– Ой-ой! – сказала Ника.
– Что такое? – Макс бы подскочил, будь у него такая возможность.
– Ты так рассказывал проникновенно, да еще про этот нож… в общем, я подумала, что сейчас и у меня он сломается. Но не сломался.
– Зачем ты его сбила? – подала голос Варя. – Сейчас он забудет, чем закончилась сказка. А мне же интересно, выжил там Макс или нет.
– Разве не видишь, что он здесь? Значит – выжил!
– Но вдруг здесь какой-нибудь зомби, который нам расскажет, как он умер.
– Ты же сама хотела добрую сказку, а теперь пугаешь!
– Успокойтесь, пожалуйста, – сказал Максим. – Я рассказываю не про себя, а про… одного юношу. И он выжил. Не буду полностью пересказывать, чего ему это стоило, но он сумел добраться. Юноша по пути думал, что его на финише будут превозносить, – все-таки он справился даже без ножа, но его только отругали за то, что он сломал оружие. А другие юноши, которые подговорили инструктора на эту шутку, не восхищались им, а только раздраженно шипели вслед, вроде как он сам виноват был в том, что не умер.
Несколько секунд царило молчание, и слышно было только, как пластиковые наручники скользят по тупой – даже по звуку было понятно – металлической ступеньке. Вода, пока Макс рассказывал, уже залила пол. Уровень ее пока был невысок, но теперь мне приходилось держать голову на весу, чтобы нормально дышать.
Впрочем, была и хорошая новость: пока Максим рассказывал, я хоть и чувствовал воду, но смог ее проигнорировать.
– Грустная сказка, – прокомментировала тем временем Варя. – Как-то не очень поднимает настроение.
– Другой нет, – Максим хмыкнул. – В других головах, может, и есть, но в мою не приходит.
Я вдруг все-таки осознал, что одним боком уже погрузился в воду. Сил паниковать еще уже не осталось, так что я просто легонько взвизгнул.
– Вода!
– Да, Яшечка, вода, – принялась увещевать меня Варя. – Но в этом нет ничего страшного, совсем скоро Ника перепилит этот дурацкий пластик и всех нас освободит. Что ты там так долго, кстати?
– Да стараюсь я, стараюсь!
– А пока Ника старается, мы расскажем тебе сказку, Яша. Не такую грустную, как у Максима, а куда как веселее. Расскажем же?
– Да расскажем, расскажем…
Они рассказывали попеременно. То Варя, а то Ника. То Ника, а то Варя. Под конец у меня уже все в голове перепуталось, и было непонятно, кто рассказывает сейчас, а кто только что закончил и переводит дух.
А история была о двух сестрах, разумеется. О маленьких принцессах-волшебницах, которые были похожи друг на друга, как две капли воды, но это было только внешне – внутри-то они различались.
Однако, несмотря на свои различия, обе сестры любили пошутить. Все вокруг страдали от их проделок и метких фраз. Они постоянно придумывали людям и вещам прозвища и отказывались называть их иначе – так, как все привыкли. И очень часто именно всем остальным приходилось специально или неосознанно перенимать правила этой игры.
Но однажды, когда сестры уже были достаточно большими, чтобы их считали детьми, но все еще недостаточно взрослыми, произошло странное событие – девочки потерялись. Не совсем в пространстве и даже не во времени – а потерялись и не знали, что же делать дальше.
А все потому, что все вокруг – а в первую очередь взрослые – вдруг решили, что сестры уже вышли из того возраста, когда можно ребячиться и дурачиться. Теперь надо быть серьезными и стараться походить на взрослых, как будто если ты будешь так делать, то рано или поздно станешь взрослым. Ведь всем известно, что взрослым становишься просто с течением времени! Это природой так задумано.
И совсем не обязательно при этом ходить надутым, как индюк, и пытаться сохранить «серьезность».
Сестры по привычке принимались дурачиться, но теперь уже никто над этим не смеялся. Все только делали каменные лица и качали головой. А потом поучительным тоном рассказывали о том, как это плохо, вот так вот себя вести.
Первый раз это вызвало смех у девочек. Во второй – улыбку. Ну, а где-то раза с десятого это настолько их стало раздражать, что они даже не заметили, что действительно стали вести себя, как взрослые. По крайней мере, в тех случаях, когда находились на виду. Но чем дальше, тем больше эта «болезнь» поражала их, и вскоре они стали серьезными даже тогда, когда оставались наедине.
А тут еще пришла новая беда – взрослые, которые раньше спокойно относились к тому, что девочки между собой похожи, вдруг стали требовать от них «быть разными». Как будто это так просто – внезапно перестать походить на ту, с которой тебя связывает столько общего.
И не только взрослые, но и ровесники вдруг стали интересоваться: а ты кто, та или не та? Можно подумать, для них это действительно имело какое-то значение…
И вот однажды – во всех сказках есть момент, который «однажды», – девочки решили, что с них хватит. Они стали веселиться и дурачиться всем назло. И принципиально стали походить друг на друга, хотя раньше им как раз хотелось чуть-чуть друг от друга отличаться.
Нельзя сказать, что это произвело какой-то эффект поначалу. Взрослые и сверстники продолжали требовать от них того же, что и раньше. Так продолжалось очень долго, и хотя сестры были одни против всех, их все-таки было две, а остальной мир – огромный и многочисленный – был разобщен и каждый из противников оказался одинок.
В итоге сестры отвоевали свое право походить друг на друга и веселиться, когда им вздумается. Правда, к тому моменту они уже настолько устали от этого, что продолжали движение скорее по привычке, а не из-за того, что очень хотелось…
– Какая-то у вас сказка тоже грустная, – сказал Максим. – Наверное, другие в таком положении не рассказываются.
– И пластмасса в таком положении не пилится, – вздохнула Ника.
Я молчал. Лежал на боку, который уже полностью промок, и чувствовал, что еще чуть-чуть – и станет совсем невмоготу. Отвратительнейшее ощущение, когда шерсть влажная, вокруг вода и очень хочется поскорее привести себя в порядок, но никак не можешь этого сделать, потому что связан. Кроме того, меня начали раздражать люди: вода уже поднялась на сантиметр, а то и два, а они рассказывали какие-то сказки. Да и не сказки это вовсе, а просто-напросто истории их собственной жизни. И все грустные – одна печальнее другой.
Такое ощущение, что они уже смирились с поражением и сейчас лишь пытаются «облегчить душу» – так, кажется, это называется. Рассказывают, как трудно быть не таким, как все. Можно подумать, я об этом никогда не слышал. Ха!
Я фыркнул и почувствовал, как меня охватывает ярость. Я был зол не столько на своих товарищей, сколько на ситуацию – попасться так просто, не иметь возможности выбраться, и вместо того, чтобы тратить время и силы на поиски ответа, заниматься пустыми россказнями!
– Надоели, – сказал я. – Надоели со своими глупыми сказками-несказками. Хотите рассказать про себя – так и расскажите! Нечего тут устраивать представления! Думать надо, как выбраться.
– Мы думаем, – отозвался Макс.
– И пилим! – обиделась Ника.
– Да-да-да, а еще грусть и тоску нагоняете, как будто это очень помогает думать и пилить!
– Сам-то постоянно панику наводишь, – Ника обиделась.
– Ага! Вода-вода, ой, как страшно, – подхватила Варя.
– Да! Страшно! Потому что я боюсь! И мне не стыдно бояться. И не стыдно говорить, что это я боюсь. А то, ишь, выдумали – один юноша, сестры-волшебницы. Нет бы назвать вещи своими именами. Я боюсь воды, меня всегда называли дураком, который возится с железками. Никто особо не любил и не звал играть! А я и сам был не против, потому что мне не интересно играть с другими котятами, а железки интересны! Вот!
– И что интересного в железках? – спросил Макс. – Чем они лучше людей или других котят?
– Да потому что делают то, что всегда надо делать, а не начинают, вот как вы, – страдание, грусть, печаль… бррррр!
– Ничего не делают?! Вот не пилится же!
– Так сделай так, чтобы пилилось!
– И как?
«Как? – подумал я отстраненно. – Действительно, как? Я, конечно, не совсем справедлив с Никой и остальными, они меня просто вывели из себя, но ведь… но ведь и в самом деле можно сделать так, чтобы пилилось лучше. Вот же идея, я ее ухвачу за хвост и сразу цап!»
Идея действительно ухватилась. Она была либо гениальной, либо дурацкой, или я просто-напросто не все правильно понял. Тем не менее, попробовать стоило.
– Ника, а ты можешь вот так, как Варя, изменить что-нибудь? Ну, как она лодку в дельфина превратила?
– Конечно могу, да только нужно ладонями соприкоснуться, иначе ничего не выйдет. А как я ладонями в таком положении соприкоснусь?
– Пальцами! – Варя все поняла раньше сестры. – Пальцами сделай! Сила будет много меньше, но сможешь наточить… Яшка, ты гений!
– Сначала сделайте, а потом хвалите, – пробурчал Максим, но по замиранию в голосе было понятно, что он тоже переживает и надеется, что все получится.
Послышался легкий, почти неслышимый хлопок, а после мелькнула короткая синяя вспышка.
Затем вновь послышался характерный звук, с которым пластик терся об железо, но сейчас к нему добавились новые нотки – почти настоящие звуки пилы. Слышно было, как металл царапает пластик зазубринами. С замиранием сердца мы прислушивались и были настолько напряжены, что когда звук наконец-то прекратился, то даже не сразу это поняли.
– Все, – сказала Ника. – Перепилила я эту ерунду.
– Ну так давай, освобождай нас уже, – вновь заворчал Максим, а затем после паузы добавил: – Да, Яшка, теперь я тоже могу сказать: ты – гений!
В тот момент я был настолько опустошен от осознания, что все получилось, что пропустил похвалу командира мимо ушей. Не до нее мне было. Совсем не до нее.
– Да подождите вы, дайте я в себя приду, – устало отозвалась Ника.
После того, как она освободилась, ей, разумеется, очень хотелось отдохнуть: запястья, натертые пластиком, саднили, мышцы болели от постоянных движений из стороны в сторону. Вдобавок она просто устала. Мы все устали не меньше, но были до сих пор связаны, а вода все продолжала прибывать. Потому Ника изогнула свободную от пластика руку, заставила ее зажечься синим светом, а после аккуратно перерезала оставшиеся путы на второй руке и на ногах. В воздухе запахло паленой пластмассой. Ника наморщила нос, помотала головой и попыталась встать.
Мышцы затекли, а потому с первого раза у нее не получилось. Но потом, цепляясь за стену, девушка все-таки сумела подняться. Короткими шагами на почти деревянных ногах, которые, как и почти все остальное, уже давно вымокли, девушка двинулась в мою сторону.
Я смотрел прямо на нее и ждал скорого спасения.
Пока она перерезала мне путы, воспользовавшись все тем же синим сиянием, я лишь тихонько вздрагивал. Поскольку лапы были связаны близко друг к другу, часть шерстки на них оказалась опалена, а на самих лапах вздулись пузыри ожогов. В воздухе уже пахло не только паленой пластмассой, но и сгоревшей мокрой шерстью, но я, пусть и дрожал, не издал ни звука до тех пор, пока меня не освободили. И лишь только тогда попытался вскочить на лапы, зашатался от оцепенения в мышцах и упал бы, если бы Ника меня не подхватила.
– Тише, тише, – сказала девушка. – Сейчас все пройдет. Подожди пока скакать.
Я в ответ лишь коротко мявкнул. Сил для того, чтобы говорить, уже не оставалось.
Ника посадила меня себе на плечо. Я вцепился когтями в одежду, проткнув ткань и добравшись до кожи девушки. Наверняка ей было больно, он она ничего не сказала. Вместо этого Ника направилась к сестре. Еще через пять минут мы все стояли, опираясь на стену, и, потирая затекшие мышцы, тяжело дышали.
Больше всего хотелось сесть прямо на пол, но тот уже был весь залит водой. И, странное дело, пока еще была жива хоть какая-то надежда, мы были полны сил. Утешали друг друга, рассказывали истории, подбадривали и прикрикивали, заставляя действовать на пределе. А как только надежда осуществилась и удалось освободиться, силы тут же оставили нас.
– Надо уходить, – подал голос Максим. – Найти тех, кто это сделал, и остановить, что бы они там ни задумали.
– Может быть, сначала закроем вентили? – предложил я. – Они ведь затопить все хотят.
– Но люди же узнают, – фыркнула Варя. – Тут должны быть датчики.
– Не дураки же строили, – поддержала Ника. – Вон как за безопасность переживают. Наверняка увидят на мониторах, что тут и как, и придут закрывать. К тому же, затапливаться еще долго будет. Успеем что-нибудь придумать.
«Датчики? – подумал я. – Ну конечно! Датчики! Они наверняка их вывели из строя или просто заставили «развидеть» то, что здесь происходит. Если уж сумели подчинить акул, то и такое им под силу».
Читать бесплатно другие книги:
