Проект «Пламя» Козловский Юрий

17

Лишившись почти всех паранормальных способностей, Роберт сохранил острый аналитический ум. Так же, как прежде, он раскладывал все становившиеся известными ему факты по полочкам своей памяти и всегда знал, что и откуда можно извлечь в случае необходимости. Полностью и безоговорочно подчиняясь все последние годы Ивану Матвеевичу Фотиеву, Сидорин, тем не менее, отдавал себе отчет, что такое положение неестественно, оно противоречит его натуре и всему прошлому опыту. Но, даже придя к единственно верному выводу, что учитель держит его под постоянным ментальным контролем, Роберт не смог выйти из-под влияния, хотя поначалу предпринимал такие попытки. А потом понял, что ничего не сможет сделать, и смирился. Тем более что подчинение не причиняло ему особых неудобств.

И все равно Сидорин любил дни, когда учитель куда-нибудь уезжал. Тогда он мог самостоятельно распоряжаться собой, избавленный от постоянного контроля. В такие дни Роберт почти все свободное время, а часто и не только свободное, проводил с женщинами. Фотиев не одобрял такого поведения своего помощника и постоянно читал ему ханжеские нравоучения, которые Сидорин ненавидел, но вынужден был считаться с указаниями учителя.

Уезжая из Москвы, Иван Матвеевич никогда не ставил Роберта в известность, как долго продлится его отсутствие. Но со временем Сидорин научился точно определять это по количеству заданий, оставленных ему учителем, настолько точно тот рассчитывал время, необходимое для их выполнения. Поэтому Роберту приходилось проявлять чудеса работоспособности и изобретательности, чтобы времени хватило и на развлечения.

Списков заданий Фотиев никогда не составлял, целиком полагаясь на абсолютную память помощника. Два дня назад, когда он отправился в очередную поездку, Роберт моментально вычислил, что отсутствовать учитель будет, по меньшей мере, две недели. Как ни пытался он, поняв это, скрыть свои чувства, но ничего у него, разумеется, не получилось.

— Что, прохвост, доволен? — поморщился Фотиев. — Учти, я все проверю, когда приеду, так что не слишком тут увлекайся.

Иван Матвеевич не стеснялся в выражениях в разговоре с помощником. А Роберт, который десять лет назад не простил бы подобного никому, хоть президенту, хоть самому папе римскому, теперь относился к этому совершенно спокойно, понимая, что против Фотиева он бессилен. Поэтому он почтительно склонил голову и промолчал, зная, что все равно найдет способ оторваться по полной программе. Впрочем, отлично это понимал и учитель, как и то, что все его задания будут выполнены, а переделать натуру Сидорина практически невозможно, и угомонится он лишь в могиле. Только поэтому Фотиев терпел все его выходки. Другого такого ловкого и способного помощника подыскать было бы крайне затруднительно.

Сегодня первую половину дня Роберт провел в офисе, который он из соображений престижа арендовал на восемнадцатом этаже высотного дома на Новом Арбате. Тут он занимался легальным бизнесом, приумножая количество миллионов. Закончив работу, он брезгливо смахнул со стола выползшего из-под клавиатуры компьютера огромного таракана — эти насекомые ничего не понимали в соображениях престижа и буквально кишели в здании, не обращая внимания на то, что на других его этажах располагались помещения Совета Федерации, — и направился к лифту.

Роберта ожидал обед с Потаповым, который позвонил с утра и попросил о встрече. Голос его звучал не так, как обычно, и Сидорин понял, что у «мокродела», как он называл про себя этого импозантного убийцу, возникли какие-то сложности. Понятно, Роберт не собирался решать чужие проблемы, но уклоняться от встречи не стал, понимая, что лучше сразу оказаться в курсе дела, чем узнавать о случившихся неприятностях постфактум.

В лифте было мало народу, и Сидорин стал у задней стенки, зная, что на следующих этажах в кабину набьется толпа — подошло время обеденного перерыва. И он оказался прав, вскоре стало довольно тесно. Его прижали к какой-то женщине — он даже не заметил, когда она вошла, — и Роберт почувствовал запах, незнакомый, но такой сладостный, что у него закружилась голова. Он поднял глаза и обомлел. Перед ним стояла богиня! Сидорин знал в своей жизни сотни, если не тысячи женщин, но такую красавицу видел впервые. И он, привыкший к тому, что один его взгляд, одно прикосновение заставляют любую понравившуюся ему красотку бежать за ним, как собачонка, вдруг растерялся.

В отношениях с женщинами Роберт всегда был охотником, а они — его добычей. Как правило, добычей легкой и оттого редко приносившей сладостное чувство победы, и то лишь в тех случаях, когда жертвы тщетно пытались сопротивляться. А сейчас мир перевернулся и в роли добычи оказался охотник. Роберт с ужасом понял, что стоит этой черноволосой богине шевельнуть пальцем, и он упадет перед ней на колени. В ее темных манящих глазах странным образом перемешивались такие противоречивые чувства, как призыв и отталкивание, неистовая страстность и ледяная холодность — что угодно, кроме привычной покорности и готовности на все, к которым он привык, почти ежедневно меняя женщин.

Сидорин боролся с собой, пытаясь освободиться от наваждения. Он понимал: такого не должно быть, никто не смеет овладевать его волей, особенно эти сучки, потому что право на это имеет единственный человек в мире — учитель. Но вместо желанного освобождения в голову пришла новая мысль. Роберт понял, что за ночь с этой женщиной он отдал бы половину своих миллионов. Ему сразу стало легче, потому что, подумав о сексе, он почувствовал себя в своей стихии. Если он сумеет овладеть ею, то автоматически одержит над ней верх и она потеряет власть над ним. И Сидорин решил воспользоваться привычной методикой, подаренной ему Иваном Матвеевичем.

Но он опоздал. Пока все эти мысли роились у него в голове, лифт дошел до первого этажа, двери раздвинулись, и пассажиры, толкая и давя друг друга, стали пробираться к выходу. Немолодая тощая дама неосторожно оцарапала Роберта чем-то торчавшим из ее сумочки, а когда он, возмутившись, повернулся к ней, вместо извинения что-то злобно прошипела в ответ. Сидорин решил не связываться с мегерой, поняв, что это обойдется себе дороже, и поспешил за поразившей его красавицей. Но, выйдя из лифта, не увидел ее. Не понимая, как такое могло случиться, ведь он отвлекся всего на несколько секунд, Роберт осмотрел весь холл первого этажа и выбежал на улицу. Нет, женщины нигде не было.

Лейла сидела за столиком уличного кафе неподалеку от здания, из которого только что вышла, и с легкой улыбкой наблюдала за беспорядочно мечущимся Сидориным, от которого, как от самца орангутанга, мощными волнами исходило неодолимое, первобытное желание самки. Пробежав почти рядом с ней и не видя ее, даже глядя в упор, он помчался в сторону метро, а через некоторое время вернулся с понурым видом, сел в машину и уехал. Лейла была довольна, хоть и не добилась с первого раза своей цели — не сумела заглянуть в голову Роберта. Фотиев сумел наложить на сознание мутанта мощный блок, защищающий его от постороннего проникновения. Зато она смогла невидимой веревочкой накрепко привязать бывшего олигарха к себе.

Сделав пробную попытку, теперь Лейла знала, что при следующей встрече Сидорин пойдет за ней туда, куда она прикажет. Такой эффект объяснялся не только использованным ею искусством очарования, которым она владела в совершенстве, но и растертой пальцами чуть ли не под носом мутанта крошкой ароматического вещества. Это средство применялось женщинами еще в гаремах фараонов Древнего Египта для пробуждения желания в пресытившихся владыках, называлось ароматом любви и действовало безотказно, в том числе и на современных мужчин.

Подумав, что Сидорин обречен в ближайшие дни думать только о ней, Лейла усмехнулась и пошла в сторону метро. Ездить по Москве на машине она не любила.

Понимая, что выглядит непростительно глупо, Сидорин пробежался до станции метро, надеясь на чудо, но чуда не произошло. Поняв, что незнакомки ему не найти, Сидорин поплелся к своей машине, вывел ее со стоянки и поехал куда глаза глядят, забыв, что его ждет Потапов. Но вовремя вспомнил и, чертыхнувшись, развернулся через двойную сплошную линию, вызвав этим негодующее гудение подрезанных им машин.

«Мокродел» терпеливо ждал его и даже не выказал удивления, вызванного почти получасовым опозданием. Потапов был удручен неудачами последних дней и слегка стыдился рассказывать о них заказчику. Но неписаные правила его профессии требовали от него проинформировать заказчика обо всем, в том числе и о промахах. К его удивлению, Роберта не возмутил рассказ о проваленных заданиях. Казалось, он совсем не слушал собеседника, думая о чем-то своем.

— Эй, ты где? — спросил Потапов, поняв наконец, что говорит в пустоту. — Ты вообще меня слышишь?

Сидорин непонимающе посмотрел на собеседника, потом встряхнулся, будто прогоняя наваждение, и сказал растерянно:

— Задумался, прости. О чем ты говорил?

Потапов пожал плечами и удивленно хмыкнул.

Такое поведение было вовсе не свойственно всегда собранному и уверенному в себе заказчику. Рассказ пришлось повторять сначала. Огромным усилием воли Роберт собрался и вник в суть сказанного Потаповым.

— Может быть, этого и следовало ожидать, — задумчиво сказал он. — Я ведь предупреждал тебя, что это за люди. Да, они оказались сильнее тебя…

Потапов почтительно слушал, испытывая огромное облегчение оттого, что Сидорин не стал устраивать ему разноса.

— Но аванс ты должен вернуть! — Роберт не был бы самим собой, если бы упустил столь важный момент. — Надо бы еще и неустойку с тебя взять, да ладно уж, отработаешь потом. Только не думай, что я забуду про Романова. От этого заказа ты не отвертишься, и дать тебе на это дело я могу не больше трех дней.

Потапов хотел что-то сказать, но Сидорин так посмотрел на него, что ему пришлось прикусить язык.

Дела в тот день Роберт закончил около семи часов вечера и к этому времени уже едва сдерживал рвущееся наружу желание. Встреченная днем богиня не выходила из головы, возбуждала до неистовства, и, чтобы хоть слегка пригасить это сжигающее его пламя, ему нужна была женщина.

Для клубов и других увеселительных заведений время было слишком раннее, да и рассчитывать там можно было в основном на жриц платной любви, которыми Сидорин брезговал. Но у него были свои наработанные маршруты. В такое время скучающих молодых самочек, которых богатые стареющие мужья буквально засыпали деньгами, компенсируя тем самым недостаток мужского внимания, можно было в изобилии встретить в салонах и модных бутиках. Не долго раздумывая, Роберт остановил машину около подходящего магазина на Тверской и стал ждать. Уже через несколько минут он наметил жертву — выходящую из магазина с пакетами, полными покупок, жгучую брюнетку, именно то, что сейчас было ему нужно. Он поспешил ей навстречу. Неосторожное столкновение, извинение, прикосновение к руке, взгляд в глаза — и дело сделано.

— Сможешь остаться до утра? — спросил он ее по дороге, поглаживая по колену.

— Попробую, — учащенно дыша, ответила она. — Сейчас позвоню. Ты можешь ехать быстрее?

…Утром, выпроводив измочаленную брюнетку, заявившую, что чувствует себя, будто ее переехало танком, Роберт облегченно вздохнул, но через час у него перед глазами снова стояла вчерашняя женщина-наваждение. И он ничего не мог с собой поделать.

18

Фотиев уехал из Москвы со спокойной душой, оставив текущие дела на Сидорина. Он отлично знал, что донжуанские замашки не помешают помощнику точно и в срок выполнить все его поручения. Да и основные события происходили пока далеко от Москвы, куда центр тяжести должен будет переместиться позже, ближе к концу лета.

Первой точкой извилистого маршрута, который Иван Матвеевич наметил себе на ближайшие две недели, был замок на севере Испании, где его с нетерпением ждали координаторы организации банкиров. Прилетев в Мадрид, он вдохнул раскаленный воздух и решил добираться до Галисии своим ходом, потому что не любил ездить по железной дороге, пусть даже это будут комфортабельные и чистые европейские поезда. Он взял самую лучшую машину, которую смог найти в бюро проката, почти новый «лексус», проверил исправность кондиционера и в тот же день выехал на север. Карта Ивану Матвеевичу была не нужна, потому что в Испании он оказался не впервые. Первый раз он побывал здесь еще в семнадцатом веке, когда пришлось вытаскивать из цепких когтей инквизиции одного колдуна, представляющего интерес для ордена.

Проезжая маленькие старинные городки, бесконечные виноградники и апельсиновые сады, Фотиев вспоминал то время и удивлялся, как удалось мутантам настолько глубоко пустить корни в этой католической стране, бывшей некогда оплотом религиозного фанатизма. Раньше за обыкновенную супружескую измену женщину здесь могли побить камнями, а сейчас с помощью ползучей пропаганды мутанты смогли настолько развратить когда-то религиозный народ, что больше шестидесяти процентов его высказалось за разрешение однополых браков! Фотиев решительно не понимал, зачем понадобилось людям с нормальной ориентацией вникать в дела гомосексуалистов, не говоря уже о том, чтобы отстаивать их права. Определенно, подумал он, пресыщенная Европа стала беситься от сытости.

К замку Иван Матвеевич подъехал в седьмом часу утра, но, несмотря на раннее время, князь Валленштейн и хозяин замка Айзенштадт встретили его одетыми в строгие черные костюмы, будто и не ложились еще спать. На этот раз Фотиева принимали в огромном зале со сводчатым, будто в церкви, потолком. Стены зала были увешаны старинным холодным оружием и большими, в полный рост, портретами средневековых испанских грандов и придворных дам. Были тут и несколько портретов священников, в том числе одного кардинала в фиолетовой мантии. Бросив на них быстрый взгляд, Фотиев подумал, что сейчас те, с кого писали эти изображения, должны перевернуться в гробу, видя, кто завладел их наследством.

Айзенштадт был чем-то взволнован и не мог поэтому спокойно усидеть на месте. Его инвалидная коляска, тихо жужжа моторчиками, описывала круги по залу, он то подъезжал к камину и ворошил дрова изящной кованой кочергой, то объезжал вокруг большого овального стола. Когда князю надоело это хаотическое мельтешение, он прервал его, недовольно сказав:

— Хватит, Франц, от вас уже в глазах рябит. Пора перейти к делу.

Айзенштадт подкатил коляску к маленькому столику, где для них сервировали завтрак, и жужжание моторчика замолкло. Валленштейн разлил по чашкам чай, подвинул ближе к гостю блюдо с крошечными бутербродами и сказал, заглядывая ему в глаза:

— Все идет по плану, Иоганн, но у нас появилось к вам много вопросов.

Одновременно с этими словами князь попытался прощупать сознание Фотиева, но тот лишь усмехнулся, легко отбил выпад и ответил, будто ничего не заметил:

— В чем дело, князь? Я готов развеять любые ваши сомнения.

— Мы должны раз и навсегда определиться со степенью доверия друг к другу, — продолжил Валленштейн. — Дело в том, что наши специалисты самым тщательным образом исследовали возможные последствия катастрофы и пришли к выводу, что они, мягко говоря, несколько отличаются от описанного вами сценария. Ваши уверения, что Европе не грозит опасность и основной удар придется на Россию, не соответствуют действительности. На самом деле, выпусти мы пламя на поверхность, последствия будут ужасными. Ураганы и наводнения охватят всю планету, и погибнет множество народа.

— Это прекрасно, господа, что на вас работают такие квалифицированные специалисты, — ничуть не смутился Иван Матвеевич. — Но лучше будет, если их выводы не уйдут дальше стен этого замка. В России же не должно возникнуть ни малейшего сомнения в реальности моего сценария. Именно для этого специалисты, от которых зависит оценка предстоящих событий, были обработаны мною соответствующим образом и выдадут необходимый нам прогноз.

— Погодите, Иоганн, — вмешался Айзенштадт, — объясните нам, зачем нужен такой сценарий, который способен погубить нас самих?

— А кто сказал, — удивленно спросил Фотиев, — что он будет задействован? Как вам могло такое прийти в голову, господа? Неужели вы до сих пор не поняли, что наш проект имеет чисто провокационный характер и главная наша задача — заставить российское правительство действовать строго в его рамках? Другое дело, что, как вы убедились, я имею реальную возможность не только предотвратить катастрофу, но и устроить ее. Но об этом должны знать только мы с вами, и тут все зависит от вас. Я со своей стороны гарантирую, что при соблюдении всех условий через несколько лет Россия будет вашей. А вы поможете мне уничтожить наших общих противников.

Переговоры и обсуждение деталей проекта «Пламя» продолжались до самого вечера с перерывом на обед, который, как и ожидал Фотиев, оказался пресным и невкусным. А когда уже стало темнеть, он, отклонив предложение хозяев переночевать в замке, отправился в обратный путь. По дороге Иван Матвеевич улыбался своим мыслям. Все-таки ему удалось обмануть изощренных в интригах и тайной дипломатии мутантов! На самом деле он вполне серьезно рассматривал реальность сценария, так напугавшего их. В случае провала проекта «Пламя» он готов был выпустить звездный огонь на свободу. И пусть при этом погибнет хоть половина населения земного шара, зато будет покончено с извратившими замысел Создателя людьми духа, посмевшими встать на его пути. Следующее их поколение, взращенное им, уже никогда не нарушит заключенного с Господом завета.

Фотиев гнал машину по извилистым горным дорогам, не снижая скорости и почти не прикасаясь к педали тормоза. До утра он должен был добраться до Мадрида, чтобы дневным рейсом улететь в Каир, где его ждало важное дело.

Это старое мусульманское кладбище было расположено недалеко от известных всему миру египетских пирамид и каменной фигуры Сфинкса. Ни вездесущие туристы, ни местное население не догадывались, что кладбище неизмеримо старше самого ислама и первые его захоронения, давным-давно надежно укрытые напластованиями прошедших веков, насчитывают много тысяч лет. Смотритель кладбища, сухой, как мумия, и на вид такой же древний, как сама эта земля, встретил Фотиева почтительным поклоном, сразу узнав его. Ровесник старика, Иван Матвеевич был единственным человеком в мире, которому тот обязан был подчиняться. Будучи человеком духа, смотритель не принадлежал ни к каким сообществам и всю свою многовековую жизнь охранял Вход. Весь смысл его жизни заключался в том, чтобы не допустить к нему посторонних, а при появлении Посвященного и подтверждении им полномочий пропустить его в подземелье.

Приоткрыв перед смотрителем частицу своего сознания, Фотиев тем самым подтвердил, что за пятьдесят лет, прошедших со времени их последней встречи, ничего не изменилось. Он по-прежнему имеет право прохода. Каждый раз во время этой процедуры Иван Матвеевич чувствовал невольный озноб. Он знал, что если смотритель заподозрит неладное или почувствует, что посетитель лишился статуса Посвященного, то обязан будет предотвратить незаконное проникновение самым простым методом — уничтожив нарушителя. Способ сделать это был завещан смотрителям древними, передавался по наследству, и никто из людей духа, даже самых сильных, не мог помешать стражу выполнить свой долг. Статуса Фотиев не лишился, потому что посвящения никому не передавал, но все равно было страшно…

Периодические встречи со смотрителем чаще всего и служили именно для подтверждения Посвященным своих полномочий. Только однажды, в июне тысяча девятьсот восьмого года, Фотиеву пришлось воспользоваться Входом, чтобы попасть в священное место и выполнить предназначение. То, что случилось в тот день, навсегда осталось для всего мира одним из самых грандиозных и таинственных происшествий за всю историю человечества. А на этот раз он приехал, чтобы убедиться, что созданная древними система по-прежнему готова к действию.

Вход начинался в старинном склепе за огромной каменной плитой, которая сдвигалась с места с помощью хитроумного механического приспособления. Смотритель проделал это в одиночестве и только потом впустил Фотиева через открывшийся проем в вечную тьму подземелья. Когда Иван Матвеевич оказался в просторном помещении, в котором начиналось множество ведущих в неизвестность проходов, плита встала на место, отрезав его от внешнего мира. Смотритель занял пост снаружи, не имея права отлучиться до самого возвращения Посвященного, сколько бы времени тот ни провел в подземельях.

Фотиев великолепно видел в полной темноте, и для путешествия под землей ему не нужен был фонарь или факел. Выбрав один из проходов, он уверенно зашагал вперед. Это был настоящий лабиринт с бесконечным количеством ответвлений, залов и переходов. Любой человек, случайно попавший сюда, моментально заблудился бы и умер от жажды и истощения. Или попался в одну из многочисленных ловушек, которыми изобиловал лабиринт.

Увидев впереди уходящий на неведомую глубину провал с перекинутым через него мостиком в виде грубо вытесанной из камня огромной балки, Фотиев разбежался и в самом конце мостика, чувствуя, что он уходит из-под ног, прыгнул, едва достав до противоположного «берега». Предательский мостик был подобен качелям, находящимся в состоянии неустойчивого равновесия, и, не зная этого секрета, без разбега и прыжка он сорвался бы в пропасть.

Время будто замедлило ход в древнем подземелье. Судя по часам, Иван Матвеевич уже семь часов шел по лабиринту, а казалось, что прошло не больше нескольких минут. Он то и дело менял направление движения, преодолевал смертельные ловушки, но все это происходило нереально быстро, будто во сне. На стенах стали появляться вытесанные в камне изображения людей и животных, и Фотиев понял, что цель близка. Вскоре один из коридоров вывел его в идеально круглый подземный зал куполообразной формы диаметром не меньше пятидесяти метров, в центре которого возвышался тоже круглый пьедестал с каменными ступенями. Стены зала были украшены огромными рельефными изображениями людей, выполняющих непонятные действия. Непосвященный человек принял бы их за изображение каких-то странных религиозных ритуалов, но Фотиев отчетливо видел в них подробные инструкции, оставленные древними.

Он поднялся по ступеням на возвышение, в центре которого, вытесанный из гранита, составляющий единое целое с пьедесталом, стоял каменный трон. Иван Матвеевич знал, что он находится точно под фигурой Сфинкса, только глубоко под землей. Преодолев невольно охватившую его робость, Фотиев сел на оказавшееся неожиданно теплым сиденье, положил руки на подлокотники, в которых имелись углубления, точно соответствующие по форме человеческим ладоням, и…

То, что произошло в следующий миг, напугало даже его, однажды уже приводившего в действие древний механизм. Казалось, что его тело перестало существовать, растворившись в камне. Трон был точкой сосредоточения невидимых каналов, ведущих к созданным древними хранилищам звездного огня, и сейчас Посвященный мог мыслью привести в действие механизм освобождения любого из них. Огромным усилием воли Фотиев заставил себя снова почувствовать тело и поднялся на ноги, с трудом преодолев искушение выпустить наружу содержимое сибирского хранилища, чтобы разом покончить со всеми проблемами. Именно в этот момент он смутно почувствовал, что там, далеко в Сибири, происходит нечто, способное разрушить его планы и помешать выполнить предначертанное. Ощущение это длилось недолго и исчезло так же внезапно, как и появилось…

19

Ауры китайцев светились спокойствием и благожелательностью, смешанными с легкой долей настороженности. Молчание затянулось, потому что никто из них не мог найти слов, приличествующих моменту, хотя все сознавали его важность. Все четверо продолжали прощупывать друг друга легкими ментальными выпадами, не несущими в себе угрозы или агрессии. Первым овладел собой Георгий.

— Мы рады приветствовать собратьев на своей земле! — сказал он напыщенно, никакие другие слова не пришли сейчас ему в голову.

— Мы тоже… — улыбнувшись, заговорил по-русски один из гостей, тот, что выглядел чуть постарше своего спутника, но резко оборвал свою речь. Что-то изменилось в окружающей обстановке, и без того достаточно мрачной. Воздух потемнел и сгустился, став похожим на кисель, почва под ногами загудела в недоступном обычному человеческому слуху диапазоне.

Жуковский почувствовал, что огромный цилиндр под его ногами готов стронуться с места, чтобы извергнуть наружу страшное ревущее пламя, и понял, что происходящее каким-то образом связано с их присутствием здесь, над хранилищем. Он инстинктивно окутал всю группу непроницаемой для ментального взгляда оболочкой, заметив, что остальные трое попытались сделать то же самое. Правда, созданная ими защита была далеко не такой эффективной, как у него. Китайцы тоже это поняли и стали поглядывать на Сергея с нескрываемым уважением.

Странное явление продолжалось недолго, всего несколько секунд, но этого времени Сергею хватило, чтобы разобраться во многом. Он сумел проследить канал, проложенный в глубокой древности по силовым линиям, опоясывающим планету, и соединяющий хранилище огня с местом, откуда осуществлялось управление. И узнал человека, находящегося на другом его конце. Понимание того, какой смертельной угрозы чудом удалось избежать только что, пришло не сразу. Трудно было осознать подобный масштаб злодейства, и почти невозможно представить, что на него способен хорошо знакомый тебе человек, так долго выставлявший себя образцом благочестия и блюстителем Божьих заповедей.

Георгий и китайцы из всего происшедшего поняли только то, что минуту назад пережили один из опаснейших моментов в своей жизни.

— Нужно немедленно уезжать отсюда! — не терпящим возражения тоном произнес Жуковский. — А здесь ни слова о делах.

Гости моментально осознали всю серьезность происходящего, и старший из них предложил:

— Так поехали, в нашем вездеходе места хватит.

— На вездеходе будет долго, а времени у нас мало, — возразил Сергей. — Георгий, сможешь организовать вертолет?

Пока Георгий поднимал начальника охраны объекта, усатого подполковника, пока тот связывался по спутниковому телефону с аэродромом, который обеспечивал объект транспортом, Жуковский нервно вышагивал около палаток, не обмолвившись ни одним словом с китайцами. Он обоснованно подозревал, что человек, находившийся на другом конце канала связи, соединяющего хранилище огня с «центром управления», способен контролировать пространство вокруг объекта. Вполне возможно, что он все еще чувствует их, и совершенно ни к чему было выдавать ему свои замыслы.

Видимо, подполковник принял их за какое-то очень уж большое начальство, потому что вертолет прилетел уже через сорок минут. Китайцев, непонятно как проникших на вверенный ему объект через мощное кольцо оцепления, он не замечал совсем, безучастно скользя мимо них взглядом.

Только отлетев достаточно далеко от бывшей буровой, Жуковский решил выяснить отношения с гостями, которые, не успев приехать, сразу оказались в гуще событий. Разговаривать в грохоте, производимом двигателем вертолета, было затруднительно, поэтому Сергей открыл краешек своего сознания и передал китайцам ту часть информации, которую счел возможной сообщить им, не советуясь с Бойцовым. Из ответа гостей он узнал, что для них эта информация не составляет секрета и они уполномочены своим руководством помочь русским собратьям справиться с угрозой, если, конечно, те не отвергнут помощь.

Сошлись на том, что решение должно быть принято коллегиально, а сейчас всем нужно лететь в Москву. События принимали все более серьезный оборот, и следовало спешить с ответными мерами.

О летающих объектах, которые они увидели в небе, приближаясь к месту таежной катастрофы, китайцы умолчали. Сначала они должны были доложить про них главе Семьи, а тот уже примет решение…

Дорога до Москвы со всеми переездами и пересадками заняла больше двух суток, и это время Жуковский, общаясь с китайцами, использовал с максимальной пользой для себя и для дела. Например, он узнал кое-что новое о поиске информации в эфире. Оба китайца не были большими мастерами в этой области, находясь скорее на каком-то обязательном для них среднем уровне, но их методика сильно отличалась от той, которой пользовался Сергей. Примерно как в Интернете существуют различные поисковые системы, так было и тут.

Не выдавая, конечно, никаких секретов, русские и китайцы, тем не менее, обменялись немалым количеством полезной друг для друга информации. Кое-что из узнанного заставило Жуковского крепко призадуматься. Когда Георгий увидел, что паспорта гостей выписаны на имена этнических корейцев, он сказал:

— То-то я смотрю, что вы не похожи на китайцев!

Сергей удивился, так как сам не видел никакой разницы между представителями этих народов. А «Владимир Петрович Пак» хитро усмехнулся, провел рукой по лицу и спросил:

— А так — похож?

Лицо его при этом осталось почти прежним. Сергей не мог бы определенно сказать, что в нем изменилось, скорее всего — общее выражение. Но перед ними все равно стоял совсем другой человек.

— Вот это да! — восхищенно сказал Георгий. — Когда-то и у нас практиковали это искусство, но потом прочно забыли. А вы, я смотрю, владеете им в совершенстве!

— В этом нет ничего сложного, — скромно ответил «Пак». — Постоянные тренировки, и вы сможете принять любой вид.

По-русски оба китайца говорили как на родном языке, и Сергей дал себе обещание, что овладеет китайским хотя бы на бытовом уровне.

Поразмышляв, он пристал к Георгию с вопросами — давно ли утеряно искусство перевоплощения, кто в ордене им владел и нет ли сейчас кого-нибудь, кто не забыл его. Но тот мало что знал, потому что никогда не интересовался этим вопросом. Единственное, что он мог посоветовать, — это обратиться по приезде в Москву к одному из миссионеров, слывущему знатоком истории ордена. Но Жуковский не стал ждать, а позвонил Бойцову и попросил срочно собрать всю возможную информацию по этому вопросу. А заодно выяснить, не мог ли, хотя бы теоретически, владеть этим искусством Фотиев. Уж слишком подозрительным выглядело такое своевременное появление не известного никому круглолицего парня в самые ответственные моменты, которые разделяло чуть ли не столетие. В шестнадцатом году в окружении императора и в две тысячи восьмом, в преддверии кризиса…

Расследованием обстоятельств этого дела Сергей намеревался заняться сразу по приезде домой, но за то время, пока самолет преодолевал расстояние от Красноярска до аэропорта Домодедово, ордену стало известно о событии, которое не только внесло коррективы во все планы, но перевернуло их с ног на голову. При вновь открывшихся обстоятельствах даже появление китайских «коллег» отошло на второй план.

Степан знал, что прилетят четверо, а так как с ним был глава клана Захар, да и Настя выразила категорическое желание встречать отца в аэропорту, то приехали они на японском микроавтобусе. Багажа ни у кого из прилетевших не было, поэтому уже через пятнадцать минут после приземления, удобно разместившись в автобусе, они мчались по московской кольцевой дороге. Церемония представления гостей и подтверждение ими полномочий не заняла много времени, потому что словами никто не пользовался. Хозяева не стали ничего скрывать от китайцев, понимая, что угроза касается Китая в не меньшей степени, чем России.

А случилось вот что. Вчера из аппарата Европарламента на имя российского президента пришло секретное послание, содержание которого уже спустя сутки стало известно Захару, а он в свою очередь передал его ордену. Произошло именно то, чего подсознательно ожидали Жуковский и Степан. История с письмом о якобы найденном где-то в Африке веществе, аналогичном тому, что наделало столько бед на буровой в Красноярском крае, получила продолжение. Обосновывая свои утверждения выкладками светил европейской науки, координаторы организации банкиров, а именно они были истинными авторами послания, утверждали, что через пять-шесть лет практически на всей территории бывшего Советского Союза будет уничтожено все живое.

Этот вывод подтверждало недавнее, еще не опубликованное открытие одного итальянского ученого, специализирующегося в области тектонических явлений. Согласно новым данным, находящиеся в постоянном движении материковые плиты сдвигались в Сибири таким образом, что залегающее в полости земной коры опасное вещество через несколько лет неизбежно будет выдавлено на поверхность и, соединившись с кислородом воздуха, превратит указанную территорию в покрытую оплавленной коркой пустыню. Тут же приводились данные многолетних метеорологических наблюдений, направление господствующих ветров, способствующих продвижению всесокрушающего пламени, и другие неопровержимые доказательства железобетонной правоты авторов послания.

Но если в первом его разделе нагонялись страхи, то второй был посвящен мерам по предотвращению катастрофы. Опять-таки, исходя из расчетов выдающихся ученых мужей, банкиры предлагали российскому руководству в кратчайшие сроки перестроить экономику страны на производство и накопление электроэнергии, необходимой для нейтрализации угрозы. Согласно этим расчетам, Россия способна была решить задачу за три — три с половиной года при условии снабжения ее продовольствием и предметами первой необходимости со стороны Запада.

Тут Бойцов сделал отступление, сообщив, что рассчитанные мутантами нормы снабжения населения России гораздо ниже тех, что существуют для заключенных европейских тюрем. Не до жиру, мол, когда пожар на пороге. А русским не привыкать, не такое еще терпели.

В заключительных строках послания российскому правительству предлагалось проверить приведенные в нем выкладки и дать ответ. В случае, если ответ будет отрицательным, информацию предадут гласности и вопрос будет решаться на международном уровне.

На проверку мутанты милостиво отпустили ровно месяц, и срок кончался в середине августа.

20

Ближайший помощник Захара Виктор не случайно оказался третьим в составленном Фотиевым списке на уничтожение. Еще в начале июля, за две недели до покушения, Иван Матвеевич, приняв облик древнего подслеповатого старика с морщинистой и дряблой кожей и закрывшись от узнавания по методу, перенятому у Жуковского, сумел довольно близко подобраться к месту встречи Виктора со своим шефом и подслушать, на ментальном, конечно, уровне, их разговор. Наверное, сам Господь надоумил его пойти на этот рискованный шаг, подумал Фотиев, сидя на лавочке в сквере, в ста метрах от летнего кафе, за одним из столиков которого вели беседу Захар и Виктор. Потому что услышанное ставило его перед выбором — он должен был или отказаться от осуществления своего замысла, или принимать кардинальные меры.

Еще до начала разговора Захар тщательно просканировал окружающее пространство, и Фотиев пережил неприятный момент, когда ментальный взгляд брата на какой-то миг остановился на его сознании. Но защита выдержала, и Захар, решив, что поблизости нет никого, способного их подслушать, начал разговор.

— То, что ты сейчас услышишь, — сказал старый цыган, потягивая из запотевшего стакана холодную минеральную воду, — ты никогда не узнал бы, не возникни чрезвычайные обстоятельства. Так что советую проникнуться важностью момента, но и нос задирать не следует.

При этих словах Фотиев поморщился, а Виктор усмехнулся, зная, что когда Захар волнуется, то о важных вещах начинает говорить в шутливой форме.

— Тебе, конечно, известно, — продолжил цыган, — что своим бегством мой драгоценный братец Ваня доставил немало хлопот своему ордену.

Виктор коротко кивнул.

— Но есть одна головная боль, оставшаяся после него не только ордену, но и нам. Дело в том, что Иван владеет старинным секретом, чрезвычайно опасным. И, похоже, он выставил этот секрет на торги. Вот только не учел, что основатель ордена, от которого секрет передается по наследству, предвидел возможность возникновения подобной ситуации и продублировал сохранность важной информации. Но сделал он это очень хитро. Если главы ордена владеют информацией в полном объеме, как я понимаю, для оперативного принятия решений в случае необходимости, то, передавая знания нам, Юлий разделил их на три части. В таком виде информация и передается по наследству. И только в самых крайних обстоятельствах, а они сейчас как раз возникли, три члена клана передают свои знания избранному ими человеку, который и становится посвященным в тайну, способным выполнить завещанное предками предназначение. После этого все три носителя стирают друг у друга память о том, что они передали посвященному, чтобы тайна не ушла дальше. Один из этих носителей — я, еще двоих ты скоро узнаешь, потому что избрали мы именно тебя.

— Постой, постой! — перебил его Виктор. — Слишком много всего и сразу! О каком предназначении ты говоришь и какая необходимость может возникнуть, чтобы нужно было использовать знания?

— А вот это не входит в ту часть, что известна мне, — хитро усмехнулся Захар. — Обо всем ты узнаешь не здесь и не сегодня. Но готовься, это произойдет на следующей неделе. А сегодня больше ни слова об этом.

Поняв, что основное он уже услышал, старик в очках с толстыми линзами встал со скамейки и, опираясь на палочку, побрел в сторону метро. А Захар, жестом заставив Виктора помолчать и прикрыв глаза, еще долго вслушивался в окружающий его ментальный фон. Потом тряхнул головой, помассировал виски и сказал:

— Ничего не понимаю! Где он все-таки прятался? Ведь был же здесь, я хорошо его почувствовал, но так и не увидел!

— Кто? — удивленно спросил Виктор.

— Да братец же, Иван! — ответил Захар. — Но я-то каков, а? Столько чуши за такое короткое время наплести! Правдоподобно хоть получилось?

— Так это что… все неправда? — растерянно спросил Виктор. — Нет никакого секрета?

— Секрет-то есть, только я его не знаю, — успокоил помощника Захар. — Но если уж ты поверил, то Ванька — и подавно, потому что ждал чего-то подобного. И если я все правильно понимаю, очень скоро тебя будут убивать. Меня, впрочем, тоже. Но мы им, конечно, этого не позволим.

Захар оказался прав. Через две недели произошло неудачное покушение на него и был «взорван» в своей машине Виктор. Во всяком случае, Фотиев пребывал в полной уверенности, что Виктор мертв и с этой стороны проблема закрыта. Считая себя непревзойденным мастером интриги, он не признавал такого права за противником и совершил ошибку. Его обычно безукоризненные логические построения на этот раз дали сбой по той простой причине, что он основал их только на собственных умозаключениях, подгоняя к ним одному ему известные факты. И не учел чрезвычайно развитой интуиции, присущей его ненавистному брату Захару.

Слова Гермогена, от которого Иван Матвеевич наследовал власть над орденом, настолько врезались в его память, будто были произнесены только вчера, а не четыреста лет назад.

— Эти знания — не привилегия и не знак высшего достоинства, — сказал тогда старик, отнюдь не испытывающий большой радости оттого, что власть уплывает из его рук. — Скорее, это крест, омрачающий своей тяжестью всю жизнь его обладателя. Нелегко жить, зная, что в твоей воле спасти или уничтожить мир. Слабый человек от этого может повредиться в рассудке. Вот поэтому Юлий, передавая знания, предусмотрел все, чтобы исключить любую возможность их использования во вред. Он предупреждает тебя сейчас моими устами: не пытайся исказить замысел Божий, ибо в тот момент, когда, не приведи Господь, появится у тебя греховная мысль, придет человек, который станет на пути твоем и разрушит дерзновенные планы.

Подслушав разговор Захара с учеником, Фотиев увязал все воедино и решил, что упомянутый Гермогеном человек — не кто иной, как Виктор, известный ему как отступник, обладающий огромной силой духа, но не раскрывший еще полностью свой потенциал. Но он понимал и то, что если на самом деле уничтожен единственный человек, способный помешать ему, то сейчас на него откроется беспощадная охота, в которой орден объединится с кланом, и прекратится она только после полной победы одной из сторон. Иван Матвеевич вовсе не собирался оставаться в роли беззащитной дичи и решил открыть сезон охоты на охотников.

Оставался еще неуязвимый, таинственный, будто явившийся из адской тьмы для борьбы с его благими начинаниями Жуковский, не будь которого, Фотиев еще девять лет назад достиг бы цели и вел уже мир к завещанному Господом спасению. Иван Матвеевич знал, что вряд ли Жуковский останется в стороне от схватки. А так как ни одно из покушений на жизнь ненавистного выскочки не увенчалось успехом, он решил не рисковать и, заказав новое покушение, уехал из страны. Тем более что дела не требовали обязательного его присутствия в России, с ними вполне мог справиться Сидорин.

Провести ревизию устройства, созданного древними в незапамятные времена, Фотиев решил потому, что не надеялся на стопроцентный успех затеянной совместно с мутантами операции. Многовековой опыт подсказывал ему, что не бывает идеальных схем и всегда стоит обустроить запасной выход. На этот раз в качестве такового он избрал страшный по своим последствиям, но дающий полную гарантию успеха способ — высвобождение хранящегося в Сибири огня. Конечно, восстановление численности людей духа в этом случае займет гораздо больше времени, но время у Ивана Матвеевича еще было. Ну, а остальные люди? Что же, они, как тараканы, быстро восстановят свою численность, а если даже нет, тоже ничего страшного, их и так слишком много.

«Центр управления» функционировал, как и следовало ожидать от всего, созданного древними, великолепно. Они умели делать вещи, неподвластные времени. Вот только не давало покоя чувство опасности, испытанное в момент ментального соединения с сибирским объектом. Иван Матвеевич не успел распознать, кто находился на другом конце канала связи, и не понимал, почему контакт прервался так резко, будто человек внезапно умер или же был накрыт бронированным экранирующим колпаком. Первое исключалось, потому что Фотиеву был хорошо известен сигнал боли, непроизвольно издаваемый любым погибающим мозгом, чего в данном случае не было. А второе… второго просто не могло быть. Но что-то ведь было?

Иван Матвеевич не верил в случайности и совпадения, особенно когда на карту поставлено так много. Ну не померещилось же ему, в самом деле! А раз опасность действительно существовала, то она не могла случайно возникнуть в нужном месте и в нужное время. Значит, охота уже началась и по его следу идут загонщики. Особенно туго придется, если в охоте примет участие Жуковский, в чем Фотиев почему-то не сомневался. Следовало просчитать расклад сил и оценить свои шансы на победу.

Сначала плюсы своего положения. Первый плюс — он единственный, кто может привести в действие древние механизмы, потому что Виктора больше нет. Второй плюс — никто не знает, где он сейчас находится, и если он ни с кем не будет выходить на связь, то найти его за пределами России практически невозможно. Третий — его опыт и ментальная мощь позволяют ему противостоять совместным усилиям ордена и клана, пусть даже их возглавит ненавистный братец.

Теперь минусы. Он один, потому что нельзя всерьез принимать в расчет лишенного ментальных способностей Сидорина. Тем более нельзя доверять мутантам Валленштейну и Айзенштадту, готовым в случае срыва реализации проекта «Пламя» или просто в любой подходящий момент вцепиться ему в горло или нанести удар в спину. Дальше — Фотиев чуть не заскрипел зубами при этой мысли, — объединив усилия, орден и клан просто сотрут его в порошок, как бы он ни храбрился. Особенно если их возглавит ненавистный братец…

И главный минус — неизвестное, загадочный «икс», способный поставить с ног на голову все уравнение. Проклятый Сергей Жуковский…

21

«Мокродел» Иванов-Потапов знал, что старый клиент слов на ветер не бросает. Даже потеряв свои миллиарды, сменив фамилию, Сидорин оставался опасен, как ядовитая змея. И если он дал три дня на решение вопроса с генералом Романовым, то потребует предъявить результат в срок и в полном объеме. Потапову пришлось взяться за дело самому, потому что от руководства исполнительским составом фирмы он был отстранен директором, взбешенным его просчетами, чуть не приведшими фирму к разоблачению и неминуемому за ним краху. Хорошо, хоть «нулевой вариант» не применил…

Потапов оказался между двух огней. С одной стороны Сидорин, который никогда не простит неисполненного заказа, а с другой — директор с его «нулевым вариантом», неизбежным, если у него возникнет малейшее подозрение в причастности подчиненного к несанкционированному устранению генерала. Оставалось одно — заказ исполнить, но обязательно обеспечить себя железобетонным алиби. Кроме страха, интерес сильно подогревала обещанная Сидориным сумма. С гонораром тот никогда не обманывал, всегда рассчитывался честно и в срок. А с этими деньгами Потапов мог навсегда исчезнуть из России. У него давно уже были приготовлены документы на имя гражданина Австралии Петрова, родившегося и всю жизнь прожившего в русской колонии на Западном побережье.

Средств для осуществления акции с созданием полной иллюзии естественной смерти объекта было достаточно. Фирма располагала богатым арсеналом препаратов, вызывающих инфаркты, инсульты и другие неожиданные болезни, и Потапов на всякий случай создал для себя их небольшой неучтенный запас. Главным достоинством препаратов было то, что уже через полчаса не обнаруживалось ни малейшего их следа в организме клиента, и любое светило медицины с чистой совестью подписывало акт о естественной смерти.

Оставалась самая малость — подобраться к неусыпно охраняемому генералу, насыпать ему в пищу ядовитое снадобье и удалиться, желательно без кусочков свинца во внутренностях. Потапова никогда не останавливали трудности, он всегда находил выход из любого положения, но уж слишком маленький срок отпустил ему на этот раз Сидорин. И все-таки он успел. Для этого пришлось провести бессонную ночь, продумывая беспроигрышный сценарий предстоящей акции. Наверно, даже соседи за стеной слышали, как скрипят его мозги, но к утру второго дня Потапов знал, что нужно делать. Помогли ему в этом обширные знакомства во всех сферах московской жизни и собственная память, хранившая огромное количество информации, казалось бы ненужной, но как же она пригодилась на этот раз!

Именно завтра отмечал шестидесятилетний юбилей один из крупных правительственных чинов. Отмечал широко, с размахом, и, согласно неписаному протоколу, заказанный генерал обязан будет там присутствовать. И — надо же, какое совпадение! — Потапов крепко держал за жабры человечка из фирмы, обслуживающей подобные мероприятия. Весь день он провел в бегах, потратил огромные деньги, перенервничал. Несколько раз казалось, что дело срывается, но Потапов был упрям, а деньги он тратил не свои и поэтому не жалел их. К вечеру он вздохнул спокойно, уверенный, что все пройдет так, как задумано.

Наступил третий день, последний из отпущенного Сидориным срока. Механизм был запущен, изменить ход событий Потапов не мог бы при всем желании, поэтому с утра он занялся обеспечением собственного алиби. Появившись в офисе раньше шефа, он обложился бумагами и стал приводить в порядок отчетность. Канцелярия всегда была его слабым местом, а директор привык на старом месте службы к идеальному порядку в ведении делопроизводства и требовал этого от подчиненных. Время от времени Потапову приходилось устраивать аврал и разгребать бумажные завалы. Поэтому он не боялся, что сегодняшний его порыв вызовет у кого-нибудь подозрение.

Он даже не пошел обедать, ограничившись кофе с печеньем. Но надолго задерживаться после окончания рабочего дня без особых причин было бы странно, поэтому в семь часов вечера он выключил компьютер, вышел на улицу и, оставив машину на служебной стоянке, отправился ужинать в находившийся поблизости развлекательный центр. В ресторане он занял место неподалеку от камеры видеослежения, обернувшись к ней лицом. Ужинал долго, потом, не выходя из здания, поднялся на второй этаж, в казино. Тут уже не нужно было специально крутиться перед камерами, потому что наблюдение перекрывало весь зал.

Он терпеть не мог азартные игры, считая, что только заработанные деньги идут впрок, а выигранные приносят несчастье. Но по роду деятельности ему нередко приходилось навещать подобные заведения, и сегодня это было на руку. Сегодня он ни на минуту не должен был остаться сам с собой, и казино было для этого самым подходящим местом. Потапов спустил тысячу рублей в автоматах, постоял около картежных столов, но там игра его не привлекла. Зато рулетка после нескольких выигрышей подряд вроде бы заинтересовала его, и Потапов провел у нее больше часа. И все равно время шло слишком медленно, а домой можно было возвращаться не раньше полуночи.

Оставалось идти в бар. Любимого клюквенного морса там не оказалось, спиртного Потапов не любил, поэтому пришлось взять стакан вишневого сока. Сидевший рядом мужчина лет тридцати повернулся, бросил на него рассеянный взгляд каких-то не по годам мудрых серых глаз и участливо спросил:

— Печень? Или зашитый?

Потапов с удивлением посмотрел на наглеца, готовый отправить его куда подальше, но, встретившись с ним взглядом, остался сидеть с открытым ртом. Глаза незнакомца лучились такой добротой и участием, что он сразу понял — этому человеку можно верить.

— Печень в порядке, — растерянно ответил он, — просто невкусно.

— Это ты зря! — Тон соседа стал еще участливее. — Водочка, если она хорошая, да с правильной закуской, да в приятной компании — что может быть лучше? Тебя как зовут?

— Вася, — Потапов назвал свое настоящее имя, совершенно не удивляясь безграничному доверию, которое он уже испытывал к собеседнику.

— А меня Костя! Вот и отлично, будем знакомы! — Костя крепко пожал Потапову руку и обратился к бармену: — Налей-ка нам с Васей водочки, да самой лучшей! И не в рюмку, в фужер давай!

Потапов вдруг понял, что ему очень хочется выпить водки с чудесным парнем Костей, и «Абсолют» оказался удивительно вкусным напитком. Через пять минут он уже обнимался с новым другом и рассказывал ему о своем детстве, проведенном в пыльном шахтерском поселке среди тупой шпаны, и какая жалость, что не было у него тогда такого верного друга, как Костя. А если бы был, то вся его жизнь, наверно, повернулась бы совсем не так. Расчувствовался до того, что даже заплакал. Потом захотел встать с высокого табурета, но чуть не упал — ноги уже не держали.

— Не плачь, Вася! — успокоил его Костя. — Я отведу тебя домой. А лучше на работу! Тут же рядом.

Как хорошо, когда друзья решают за тебя, и не нужно ни о чем беспокоиться, подумал Потапов, поддерживаемый под руку другом. Именно на работу ему сейчас и надо было. На работу, и никуда больше!

Костя довел его до самого офиса «Арбалета». Но когда Потапов, нажав на кнопку звонка, обернулся, то обнаружил, что стоит на крыльце один.

— Ну и ладно, — решил он, — все равно Костя настоящий товарищ.

— Смир-рна! — рявкнул он открывшему дверь дежурному. — Как перед начальством стоишь? Р-рас-пустились! Вызвать мне директора! Быстр-р-ра!

В вестибюль высыпала дежурная смена и, раскрыв от изумления рты, смотрела на невиданное зрелище — пьяного заместителя директора.

— А вы что уставились? — перенес на них гнев Потапов. — Стр-р-роиться, живо! Я вас научу родину любить!

Начальник смены, статью и размерами напоминающий вставшего на задние лапы медведя, жестом приказал подчиненным спрятаться в дежурном помещении и стал теснить начальника к лестнице, пытаясь загнать его в кабинет и уложить спать. Но Потапов, не желая терпеть подобное насилие, ловко разбил ему нос, за что был не менее ловко скручен и прикован наручниками к стальному пруту лестничных перил.

Когда в офисе появился вызванный дежурным директор, Потапов с пеной у рта кричал на все здание, обзывая сотрудников фирмы мокрушниками, а саму фирму бандитским гнездом.

— А-а, явился! — торжествующе вскричал он, тыча в директора свободной рукой. — Смотрите все, пахан пришел, главный убивец! Ладно, гуляй пока, только знай — кончилась твоя малина! Я вас всех выведу на чистую воду!

Директор моментально оценил обстановку и, не задерживаясь, прошел на второй этаж, незаметно показав начальнику смены сложенные колечком большой и указательный пальцы. Можно было подумать, что директор показал «о'кей», как это делают американцы. Но это было вовсе не так. Безобидный жест означал «вариант ноль».

До чего же не любил Василий Андреевич Романов такие мероприятия! Прожитая жизнь и приобретенный за долгие годы опыт научили его различать за наклеенными улыбками фальшь, а за радостными приветствиями, похлопыванием по плечу и дружескими рукопожатиями — неискренность. Поэтому, увидев подходящего к нему Захара Вансовича, генерал обрадовался, переложил в левую руку только что взятый у официанта бокал с шампанским и поспешил навстречу, протягивая правую для рукопожатия.

— Очень рад вас видеть! — Романов говорил чистую правду, потому что среди множества присутствующих нашлось бы немного таких, кому бы он мог это сказать, и Вансович принадлежал к их числу.

— Я тоже очень рад! — широко улыбнулся цыган. — Чего только не приходится терпеть ради протокола, не правда ли?

Василий Андреевич ответил понимающей улыбкой. Если бы не протокол, он с удовольствием общался бы сейчас с любимым внуком, а не любовался надоевшими чиновничьими рожами.

Захар подхватил генерала под руку, чтобы увлечь подальше от гудящей толпы гостей. Получилось это у него несколько неловко, и содержимое бокала выплеснулось на пол.

— Простите старика, ради бога! — захлопотал цыган, отбирая у генерала опустевшую посуду. — Сейчас принесу другой!

— Не беспокойтесь, Захар Фомич! — остановил его Романов. — От шампанского только в животе бурчит. Пойдемте лучше коньячку выпьем.

— Ну что же, — согласился цыган, — по такому случаю можно и коньячок себе позволить.

— По какому такому случаю? — насторожился генерал.

— Помните, я говорил вам о готовящемся на вас покушении?

— Конечно, — кивнул Романов. — Я уже взял в разработку фирму «Арбалет».

— Так вот, опасности больше нет. Покушения не будет. Но фирму все равно крутаните как следует, уж слишком от нее воняет…

Захар не стал портить Романову вечер и не сообщил, что ночью тот должен был скончаться от обширного инсульта, который никто не связал бы с безобидным бокалом шампанского.

Через несколько дней во дворе одного из спальных районов Москвы произошло ЧП местного значения. В непосредственной близости от детской площадки провалился грунт и из-под земли ударил мощный фонтан кипятка. Хорошо, что произошло это в такое время, когда матери уже загнали детишек по домам, а оболтусы с гитарами и пивом еще не собрались, так что никто не пострадал. Но когда аварийная бригада перекрыла вентиль и полезла в колодец, то обнаружила там сварившегося до полной неузнаваемости человека. Судя по сохранившейся одежде, это был бомж, по непонятной причине забравшийся в колодец — погода стояла хорошая, и не было особой необходимости искать теплое убежище. Но кому интересна логика бомжа?

Пошевелив мозгами, милиционеры пришли к выводу, что погибший был пьян, авария на трубопроводе застала его врасплох, и бедняга несколько дней варился в кипятке, пока тот не подмыл грунт и не вырвался наружу. За отсутствием события преступления уголовное дело даже открывать не стали, и сварившегося поспешили зарыть в некрашеном гробу на участке, где хоронят неопознанные тела. Так бесславно закончилась карьера человека, захотевшего превратить убийство из подлой профессии в искусство…

22

Черноволосая незнакомка настолько завладела воображением Роберта Сидорина, что он забыл даже о сроке, назначенном «мокроделу», и вспомнил о нем только на следующий день. Включив утром телевизор, он не услышал в новостях ни слова о кончине генерала Романова. Ничем не порадовали ни утренние газеты, ни Интернет. Но, может быть, генерал не был настолько известной фигурой, чтобы о нем сообщали в новостях? Роберт позвонил Потапову и услышал в ответ: «Абонент находится вне зоны доступа или отключил телефон». Ничего не дали и несколько последующих звонков.

Такого прежде никогда не случалось. Для Сидорина Потапов был доступен всегда, в любое время дня и ночи. Роберт понял, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Он поблуждал еще часок в Сети и убедился, что советник президента Василий Андреевич Романов находится в полном здравии и исполняет свои обязанности.

Роберт не принадлежал к людям, складывающим все яйца в одну корзину, поэтому, кроме «мокродела» в фирме «Арбалет», у него был еще один доверенный человек, о котором Потапов ничего не знал. Но звонок ему тоже не прояснил обстановки.

— Ничего не могу сказать, — ответил по телефону агент, служащий в «Арбалете» по технической части. — Он сегодня с утра не появлялся. Знаю только, что шеф его уже несколько раз спрашивал.

Сидорин велел сообщить ему, как только появятся какие-нибудь известия о пропавшем заместителе директора, и призадумался. Неужели Потапов сделал ноги? Но его финансовое положение было не настолько устойчивым, чтобы рассчитывать на безбедную жизнь за границей. Вот если бы он получил сумму, обещанную за генерала, тогда да, тогда он мог бы хорошо устроиться с австралийским паспортом, про который Роберт, конечно, знал. А так исчезновение выглядело очень странно. И главное — генерал остался невредим, поручение Ивана Матвеевича не выполнено. У Сидорина, конечно, были на подхвате другие исполнители, но если уж не справился лучший…

Да и черт с ними со всеми, обреченно подумал Роберт. Все равно из всего списка, переданного Потапову, тот сработал только одного, взорванного в автомобиле. Так что одним больше, одним меньше… А ему надо что-то предпринимать, если не хочет окончательно двинуться умом. Черные глаза встреченной в лифте женщины неотступно преследовали его, она мерещилась за каждым углом. Вчера он притащил к себе сразу двоих пресыщенных достатком и оттого скучающих подружек, уработал их так, что они выползли от него еле живыми, а через полчаса черноглазая снова стояла перед глазами. Ведьма она что ли? Эх, ему бы хоть часть прежних способностей, он нашел бы способ разыскать ее и отыграться за свои страдания.

Но все эти мысли моментально покинули Роберта, когда он, приехав на Новый Арбат, едва успел вскочить в закрывающуюся уже дверь лифта и вновь увидел черноволосую колдунью. Он готов был бежать за ней на край света, только бы не потерять снова. Еще один день без нее — и он лишится рассудка. Сидорин забыл про все свои дела, забыл про генерала Романова, про Потапова, даже про Ивана Матвеевича. Знал он только одно — он выйдет на том этаже, где выйдет она, и пойдет следом. Узнает, наконец, кто она такая, и любой ценой познакомится с ней.

К его удивлению, незнакомка вышла на том же этаже, где располагался его офис. Свернув направо от холла, она медленно пошла вдоль коридора, внимательно рассматривая таблички на дверях. Сидорин воспользовался моментом. Подойдя к ней, он галантно спросил:

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

Лейла повернулась к нему и улыбнулась так, что у Роберта перехватило дух и он чуть не потерял сознание от счастья.

— Я ищу представительство французской торговой фирмы, — сказала она с едва уловимым акцентом, но каким, Роберт не смог определить. — Мне сказали, что это где-то здесь, на этом этаже.

— Должен вас огорчить, мадам, — сказал Сидорин, — нужная вам фирма съехала отсюда несколько дней назад. Но я могу предложить вам зайти ко мне в офис, и, пока вы будете пить кофе, я найду для вас ее новый адрес.