Египетские ночи Пушкин Александр

Глава 18

Наконец Энн стало лучше. Прошло более трех недель, прежде чем к ней вернулось сознание, она узнала Лидию и даже слабо, но приветливо улыбнулась ей, когда та вошла в комнату.

– Наконец-то дело пошло на поправку! – радостно сообщил доктор Уотсон, когда Лидия утром пришла к ней в комнату. – Этой ночью Энн впервые нормально спала и, будем надеяться, очень скоро полностью оправится после болезни.

Лидии с трудом верилось в эту прекрасную перспективу. Ее не оставляло ощущение, что с той злополучной ночи во дворце прошли не недели, а годы.

Несколько недель, в течение которых она мужественно выслушивала безрадостные отчеты доктора Уотсона. Несколько недель тайных слез и фальшивых улыбок, когда она говорила с Тессой или Тони.

Впрочем, Лидия доверяла доктору Уотсону, а тот не приукрашивал истинного состояния пациентки, не пытался вселить в нее несбыточных надежд. У Лидии эта откровенность и честность вызывали лишь искреннее уважение, и она даже научилась угадывать состояние Энн по его лицу еще до того, как он успевал что-то сказать.

Когда доктор Уотсон сообщил ей радостное известие, после первого счастливого мгновения в ее сердце вновь закралась тревога.

– А что с ее памятью? Она говорила что-нибудь о?.. – начала Лидия, но запнулась и не смогла закончить вопрос.

– Я склоняюсь к тому, – ответил врач, – что наша пациентка забыла абсолютно все, что происходило незадолго до того, как ее свалила болезнь. Я не раз сталкивался с подобными случаями, когда из памяти больного исчезают события предшествующего года, в буквальном смысле стираются, не оставляя никаких воспоминаний. Иногда память возвращается, но в основном какие-то смутные обрывки. Как правило, это разговоры или образы людей, с которыми они вели эти разговоры. В большинстве случаев больной либо приходит в себя с удивительно ясным рассудком и памятью, либо целый эпизод, который спровоцировал заболевание, забывается полностью, будто его никогда и не было.

– Будем молиться Всевышнему и уповать на то, что у Энн все будет именно так, – высказала надежду Лидия.

– Вот увидите, вас она наверняка вспомнит, – продолжил доктор Уотсон, – а также Тони и других людей, кто ассоциируется в ее сознании с какими-то приятными вещами, а все остальное исчезнет из ее памяти навсегда.

Входя в комнату больной, Лидия ни минуты не сомневалась, что Энн ее вспомнит. Лицо девушки сияло хорошо ей знакомым теплым светом.

Энн сделала слабый жест и заговорила так тихо, что Лидии пришлось наклониться почти к самому ее лицу, чтобы разобрать слова.

– Рада тебя видеть. Долго я болею?

– Да нет, не так уж и долго, – ответила Лидия, ей не хотелось говорить, как долго Энн была прикована к постели на самом деле. – Не волнуйся, скоро снова встанешь на ноги.

Впрочем, глядя на Энн, она испугалась, что слишком поспешно ее обнадежила. Энн и раньше-то была стройной, а за время болезни так исхудала, что кожа казалась почти прозрачной. Щеки запали, а скулы и заострившийся подбородок, наоборот, резко выступали вперед.

Светлые волосы, зачесанные со лба назад, казались какими-то безжизненными. Лишь голубые глаза, казавшиеся огромными на ее осунувшемся лице, сохраняли былую красоту, и Лидии показалось, что в них мелькнула даже слабая тень прежней веселости и жизнелюбия.

Лидии разрешили поговорить с Энн не более минуты, но прежде чем уйти, она решилась задать подопечной вопрос, который мог дать представление о том, что осталось в памяти девушки после тяжелой болезни.

– Ты хочешь увидеть Тони? – как бы невзначай поинтересовалась она.

На мгновение на лице Энн появилось растерянное выражение.

– Тони? – замялась она, но тут же прибавила: – Ну конечно. Тони такой милый. Конечно, я хочу его видеть!

По лицу Энн Лидия поняла: для нее образ Тони не связан ни с чем, о чем ей неприятно вспоминать.

Наверное, это была просто случайная заминка, и Лидия подумала, как было бы хорошо, если бы на любовь Энн к Тони не бросила никакой тени ее безрассудная страсть к барону. Иначе бедняжка наверняка будет чувствовать себя оскверненной.

В этом случае Энн бы наверняка считала, что с нечистой совестью, с постыдной тайной в душе она просто не имеет права выйти замуж за Тони.

Впрочем, все это только домыслы и догадки. Единственное, что не вызывает сомнений, – то, что произошло в тот злосчастный вечер в Каире, потрясло и напугало Энн.

«А теперь и вовсе не узнать, что, собственно, тогда случилось», – подумала Лидия.

Впрочем, нет худа без добра: даже хорошо, что события того вечера безвозвратно растворились в горячечном бреду Энн. Кстати, так лучше не только для нее самой, но и для Тони.

Когда Энн пойдет на поправку, она наверняка сможет полюбить Тони. В том, что это обязательно случится, у Лидии почему-то не было никаких сомнений. Убедившись, как сильно и искренне Тони ее любит, Энн не сможет устоять перед силой его любви.

В последние недели у Лидии было много возможностей понаблюдать за Тони, и она пришла к выводу: именно этот человек может сделать Энн счастливой, стать для нее идеальным мужем.

Энн нужен человек, способный очень тонко чувствовать, что хорошо, а что дурно, который искренне ее любит. Тони прекрасно подходит на эту роль, он не позволит Энн своевольничать и совершать необдуманные поступки.

Едва ли этой паре предстоит совершить что-то великое, благородное, способное изменить мир. Однако, прожив самую обычную человеческую жизнь, они наверняка сделают его чуточку лучше, чуточку комфортнее – просто потому, что они заняли в нем предназначенное им место и оставили в нем свой, пусть и маленький, след.

Лидия и доктор Уотсон сделали все, что было в их силах, чтобы Тони никогда не узнал, что горячка у Энн случилась не только из-за того, что она упала в реку.

– Вероятно, после того как Тони сделал ей предложение, Энн захотелось побыть одной, – предположила Лидия. – Любой девушке нужно как следует обдумать такие слова, а мне кажется, что Энн услышала их впервые. Но она слишком близко подошла к краю набережной и от волнения потеряла равновесие, не удержалась и упала в воду.

Объяснение, разумеется, было шито белыми нитками и звучало не слишком убедительно, однако Тони не стал задавать лишних вопросов, и Лидия сочла, что оно вполне его удовлетворило.

Когда Энн поправилась, решено было устроить праздник, вернее, обычное чаепитие, на которое пригласили Тессу, Гарольда, Тони и, разумеется, Лидию.

Энн, все еще бледная и осунувшаяся, полусидела в кровати, откинувшись на груду подушек. Но даже не до конца оправившаяся после болезни, она казалась очень привлекательной в халатике из розового шифона, с розовой лентой в тон, которой были перехвачены светлые волосы.

Тони не мог глаз от нее отвести, и Энн – с обычным для нее кокетством – то и дело ему улыбалась.

Из чего Лидия сделала вывод, что ее подопечная идет на поправку.

Если кто и был невесел на этом чаепитии, так только Гарольд Тейлор, но Лидия все равно была искренне рада его присутствию. «Как хорошо, что в жизни встречаются такие люди, – думала она. – Гарольд как скала в бурном море. На такого человека, как он, всегда можно положиться в трудную минуту».

Если взрослые не отличались многословностью, то Тесса в одиночку восполнила этот недостаток. Она щебетала без умолку, рассказывая Энн о событиях, которые произошли в ее жизни со времени переезда из Каира в Хартум: у нее появился пони, она прокатилась по Нилу на лодке с парусом, а сержант музыкального полка разрешил поиграть ей на волынке, что привело ее в неописуемый восторг.

– Такие смешные звуки получаются! Совсем как Бродяжка мяукает, когда просит есть. Знаете, я так скучаю по нему, по моему котику. Как ты думаешь, дядя Гарольд, с ним все в порядке, он здоров?

– Думаю, он так вырос, что ты его и не узнаешь, когда увидишь, – успокоил девочку Гарольд.

– Нужно нам и Энн подкормить, как этого бедного кота, – сказала Лидия. – Дорогая моя, как только встанешь на ноги, мы сразу же этим займемся.

– Ну уж нет, – запротестовала Энн. – У меня наконец стала самая модная фигура. Я велю портному ушить все мои платья. И буду выглядеть просто шикарно!

– Поправляйся скорее! – попросил ее Тони.

Энн бросила на него взгляд из-под опущенных ресниц – старый, хорошо отработанный трюк, который неизменно делал ее еще привлекательнее.

– Постараюсь, – пообещала она. – Мне кажется, я уже скоро снова смогу танцевать.

– Рада это слышать! – неожиданно раздался у двери чей-то голос.

Все как по команде обернулись. Лидия испуганно вскрикнула и вскочила на ноги.

– Эвелин! – радостно воскликнула она. – Глазам не верю!

Но это и в самом деле была она. На пороге, светясь улыбкой и, как всегда, спокойная и уверенная в себе, стояла Эвелин Маршалл.

Глава 19

– Вот так сюрприз! – все не могла успокоиться Лидия при виде Эвелин. – Кого я меньше всех ожидала здесь увидеть, дорогая, так это вас.

– Я так и подумала, что сделаю вам сюрприз, если приеду без предупреждения, – ответила миссис Маршалл. – Я долетела сюда на аэроплане всего за четыре дня.

– Вы волновались обо мне? – спросила Энн, взяв за руку Эвелин, которая присела к ней на кровать.

– А ты как думала? – вопросом на вопрос ответила та. – Ты несносный ребенок и частенько заставляешь нас переживать.

– Сама не понимаю, как меня угораздило так заболеть! – растерянно сказала Энн и задумчиво потерла лоб. – Наверное, какая-то инфекция. Кто-нибудь меня укусил, например жук.

Лидия и Эвелин многозначительно переглянулись.

– Если это был жук, его уже давно уничтожили, и не забивай себе этим голову, – успокоила девушку Эвелин. – А теперь нам придется тебя оставить, сиделка и так говорит, что тебе хватит впечатлений на целый день.

Она нагнулась и поцеловала Энн в щеку.

– Я так рада, что вы здесь! – прошептала Энн с благодарностью. – Обещайте, что завтра посидите у меня подольше и мы всласть поболтаем?

– Конечно же, обещаю! – заверила ее Эвелин. – Надеюсь, сегодня ты как следует выспишься.

Попрощавшись с Энн, они вышли в сад.

– Кстати, я наслышана о вас, – сказала Эвелин Гарольду Тейлору по дороге к летнему домику. – В письмах Лидии, когда они с Энн познакомились с вами, было столько добрых слов о вас…

– Мои заслуги сильно преувеличены, – ответил Гарольд, как обычно смутившись от полученного комплимента.

Его перебила Тесса, сразу проникшаяся симпатией к Эвелин. Схватив ее за руку, девчушка принялась весело болтать, не замечая сконфуженного молчания взрослых.

– А тетя Лидия рассказывала вам про моего кота? – поинтересовалась она после того, как задала гостье тысячу вопросов про аэропланы, Англию и дом Эвелин.

– Что-то не припомню, – честно призналась Эвелин. – Зато ты сможешь сама мне про него рассказать.

«Как хорошо, что я приняла предложение Эвелин, – подумала Лидия. – Если бы я не встретилась с Гарольдом, если бы не побывала в Каире, он бы никогда не узнал, что Тесса так нуждается во внимании. Бедняжка оставалась бы на попечении матери, а потом было бы уже слишком поздно. И тогда ее было бы уже не спасти от участи, которая была ей уготована, и она пошла бы по стопам матери. Когда Эвелин будет возвращаться домой, в Англию, она может взять Тессу с собой. Как хорошо, что с ее приездом проблема решилась сама, без всяких дополнительных хлопот».

В конце концов, даже самые сложные проблемы решаются сами собой, надо только запастись терпением и подождать, сказала она себе.

И тут ее осенило. Эвелин заберет девочек домой, но ей самой не стоит присоединяться к их компании. Ей в доме Эвелин сейчас не место – слишком уж близко Джеральд.

Лидия была уверена: он должен вести сражение с судьбой один на один и выиграть его сам, без посторонней помощи. Тем более что ее присутствие может не помочь, а только помешать. Ей нельзя вмешиваться. Его любовь к ней и ее любовь к нему не должны влиять на цель, которую он перед собой поставил.

И еще она знала: только возвращение домой станет фундаментом для его новой жизни. Но пока возведение этого фундамента не завершено, пока из руин прошлого он не начал отстраивать новую жизнь, ей лучше держаться от него подальше.

Ей отчаянно хотелось ему написать. Сколько раз она просыпалась среди ночи и садилась за письмо. Она исписывала целые страницы, изливая свои мысли и чувства, свою любовь.

Но как только занималась заря и дневной свет возвращал критический взгляд на вещи, она перечитывала написанное и понимала, что эти письма для нее – лекарство, которое лишь снимает симптомы, но не излечивает саму болезнь. И тогда она уничтожала все, что написала своей же рукой.

Она не могла сказать, откуда эта уверенность, но знала: когда-нибудь они с Джеральдом будут вместе. Однако обоим предстоит еще многое совершить, прежде чем им дано будет обрести счастье.

«Мне надо найти работу», – решила Лидия. Однако еще раз попробовать силы на поприще наставницы или компаньонки ей не хотелось.

Жизнь среди роскоши, светского блеска и развлечений не для нее. Боже, как же она устала танцевать, примерять модные наряды, переезжать из одного фешенебельного дома в другой, посещать светские вечеринки!

Как все это мелко, скучно, утомительно! Ей хотелось заняться чем-нибудь более серьезным, требующим самосовершенствования и самоотдачи.

В раздумьях Лидия покинула комнату и спустилась по лестнице.

Возле двери, ведущей на веранду, она остановилась. Неожиданно ее озарила одна мысль, и она торопливо направилась к столику с телефоном. Назвав номер, она попросила оператора соединить ее с пансионатом, и через несколько секунд на том конце провода раздался голос доктора Уотсона.

– Здравствуйте. Это Лидия Брайант, – сказала она врачу. – Энн уже совсем поправилась. Наш праздник ей очень понравился. Но я звоню вам по другому поводу. Могу я обратиться к вам с просьбой?

– Вам что-то нужно? – поинтересовался доктор.

– У вас найдется время встретиться завтра со мной? – спросила она. – Я могу поехать с вами на машине, когда вы будете наносить визиты пациентам, если, конечно, вы поедете один.

– В одиннадцать я должен выехать в Омдурман, – ответил он. – Я заеду за вами в отель.

– Спасибо, – ответила Лидия. – Буду ждать.

Глава 20

– Я люблю тебя, Энн, – проговорил Тони.

Он опустился на колени и, взяв ее за руки, прижался губами к ее светлым волосам.

Как обычно, он примчался к ней при первой же возможности. Время уже перевалило за полдень, Эвелин, навестившая Энн утром, уже вернулась в отель.

По дороге в палату Тони встретилась одна из сиделок и разрешила ему немного посидеть с Энн, пока она будет готовить ей обед.

Он и не собирался делать ей признания. Он хотел просто развлечь больную в надежде вновь услышать ее смех и непринужденную болтовню, как было до того, как Энн заболела.

Но, оказавшись наедине с Энн, увидев, какая она хрупкая, какая бледная и какая прекрасная, несмотря ни на что, он позабыл все, чем собирался ее развеселить, и потерял дар речи.

Он просто опустился перед ней на колени, взял за руки и поцеловал. Его поцелуй был исполнен нежности, и Энн ответила на него. В этот миг Тони изведал такое счастье, которое невозможно выразить словами, – счастье, о котором он никогда и мечтать не смел.

– Я тебя люблю, – шептал он снова и снова, и Энн, обвив тонкой рукой его шею, шептала в ответ:

– Ах, Тони… Я тоже тебя люблю.

Оба были так счастливы, что и не подумали скрывать свою радость от сиделки, которая вскоре вернулась в палату с обеденным подносом в руках.

Едва войдя, она увидела их светящиеся счастьем лица и сразу почувствовала себя старой и одинокой.

– Пожалуйста, разрешите ему остаться, – стала молить Энн, и сиделка не решилась ей отказать, хотя и знала, что ему нельзя в этот час здесь находиться.

Поставив поднос на столик, она направилась к выходу, чтобы оставить их одних. Закрывая за собой дверь, она услышала, как Тони с нетерпением допытывается:

– Когда же мы сможем пожениться?

– Как только встану на ноги, – улыбнулась Энн.

– Я пробуду здесь еще четыре месяца, – сообщил он. – Потом полк возвращается в Англию, и нас отправляют на южное побережье. Энн, как ты думаешь, к этому времени мы успеем пожениться?

– Ну конечно, – заверила она. – Если не возражаешь, давай поговорим с Эвелин. Она все устроит.

– Ты ведь любишь меня? – снова спросил Тони с надеждой и еще крепче прижал ее к себе. – Скажи это еще раз. Я просто не верю своему счастью.

– Конечно же, я люблю тебя, дурачок! – рассмеялась Энн.

– Больной надо пообедать, – строго сказала сиделка, заглядывая в комнату. От неожиданности оба вздрогнули. – И если ее тарелка через пять минут не будет пуста, я выставлю вас отсюда, мистер Мартин. И вообще, даже не представляю, что сделает старшая сестра, если вас здесь застанет.

– С ней я сам как-нибудь разберусь, – ответил Тони, подавая Энн вилку. – Давай, очищай тарелку.

В конце концов Тони пришлось самому помочь ей расправиться с обедом, потому что от волнения у Энн пропал аппетит.

– Ты должна выполнять все, что тебе велят, – нравоучительным тоном произнес Тони, – если хочешь скорее выздороветь. Нельзя попусту терять время.

– Тони, если бы ты знал, как я счастлива! – воскликнула Энн. – Мы с тобой поженимся в Литтл Гудли. Там такая миленькая церквушка! Старая-престарая, меня в ней крестили, в ней я прошла конфирмацию. Я обязательно должна венчаться именно там, иначе викарий страшно обидится. Тем более что эта земля принадлежит мне, я получила ее в приданое.

– А еще какая собственность у тебя есть? – неожиданно полюбопытствовал Тони. – Лидия что-то говорила про домик в Вустершире.

– Домик? – возмутилась Энн. – Да это настоящий замок, вот увидишь, ты влюбишься в него с первого взгляда.

– Послушай, – произнес Тони изменившимся голосом. – Если ты так богата, я не могу на тебе жениться. Понятия не имею, сколь там еще у тебя собственности, но я не хочу, чтобы все думали, будто я женился на деньгах. Я не могу жить на содержании у жены!

– Тони, как у тебя язык поворачивается говорить такие ужасные вещи? – от обиды на глазах Энн выступили слезы.

– Дорогая, – поспешил он загладить свою оплошность. – Прости. Я не подумал, что говорю. Поверь, я не хотел сделать тебе больно.

– Я же не виновата, что у меня так много денег, – сквозь слезы сказала Энн. – Если хочешь, мы раздадим их тем, кто в них нуждается.

Тони привлек ее к себе и крепко обнял.

– Тебе не о чем переживать, – успокоил он ее. – Не обращай внимания на мои слова. Просто я слегка испугался, что ты у меня такая независимая.

– Я никогда не стану злоупотреблять своей независимостью, честное слово, – прошептала она и прижалась щекой к его щеке. Он знал: Энн говорит правду.

Застав Эвелин одну, Лидия собралась с духом, словно перед прыжком в воду, и объявила:

– Я не поеду с вами в Англию.

– А я все жду, когда же ты это скажешь, – ответила та.

Лидия посмотрела на свою собеседницу с удивлением.

– Дорогая, до того как я приехала сюда, у меня был долгий разговор с Джеральдом.

Лидия нервно сцепила руки.

– Расскажите, – шепотом попросила она.

– Он рассказал мне все, – продолжала Эвелин. – И почему ты отправила его домой, и что ради тебя он готов на все, даже вернуться к жизни, с которою, как он думал, он порвал навсегда.

– Я ведь правильно поступила, да? – заволновалась Лидия. – Вы ведь согласны со мной, Эвелин?

– Дорогая, – ответила собеседница, – когда мы влюблены, чутье редко обманывает нас относительно тех, кто нам дорог. Кстати, что касается Джеральда, ему не о чем беспокоиться. Все гораздо проще.

– А Маргарет? – спросила Лидия.

Она не смогла удержаться и не задать этот вопрос. Ей не терпелось как можно больше узнать о жене Джеральда.

– Маргарет прекрасно перенесла дорогу, – ответила Эвелин. – Как только она приехала, Джеральд послал за лучшим в Лондоне специалистом, который осматривал ее несколько лет назад в Каире. В целом врач остался доволен ее состоянием, хотя и подтвердил то, что мы и без того знаем. Дни Маргарет сочтены. Полагаю, смерть станет для нее избавлением от страданий.

– А до тех пор, – негромко сказала Лидия, – я в Англию ни ногой.

– Что ж, это разумное решение, – согласилась Эвелин. – Но что ты намерена делать?

– Сегодня утром я уже обо всем договорилась, – призналась Лидия. – Мы с доктором Уотсоном ездили в больницу в Омдурман. Ну, вы знаете эту историю. Пару лет назад эту больницу основали две англичанки. Боже, с какими невероятными трудностями им пришлось столкнуться! На их пути стояли предрассудки, суеверия, едва ли не фанатичная ненависть. Однако в итоге они все преодолели. То, что там делают для местных женщин и детей, выше всяческих похвал. Хотя я и не дипломированная медсестра, думаю, мне тоже найдется, чем там помочь, как в самой больнице, так и за ее пределами. Когда вы с Энн уедете в Англию, я, наверное, поеду туда.

– Как это благородно с твоей стороны! – искренне восхитилась Эвелин.

Решение Лидии растрогало ее до глубины души. От избытка чувств она даже обняла ее.

– Это просто чудесно! Да благословит тебя Бог и поможет тебе в твоих благих поступках!

– Вы расскажете об этом Джеральду? – спросила Лидия. – Не сейчас, чуть позднее, я сама ему напишу. Сейчас у меня нет слов, чтобы выразить то, что я чувствую. Впрочем, может, даже и лучше, если мои чувства останутся невысказанными.

– Джеральд делает все, чтобы стать достойным тебя, – тихо сказала Эвелин. – Он без утайки поведал мне о своей прежней жизни. Как он опускался все ниже и ниже, как искал в алкоголе одного – забвения, до той минуты, как встретил тебя. Разумеется, мне и в голову не могло прийти, что вас ждет что-то подобное, – поспешно добавила Эвелин, – когда отправила тебя с Энн в Каир. Наверное, я совершила великую глупость, что заранее все разузнала, однако Энн, как обычно, не терпелось отправиться в путешествие, так что времени было в обрез.

– Я бы не хотела, чтобы вы хоть на секунду усомнились, – перебила ее Лидия, – что любовь к Джеральду приносит мне счастье. Оно переполняет меня, Эвелин! Нет, я отдаю себе отчет, что мы с ним должны на время расстаться, но это ничуть не уменьшает той радости, какую дарит мне любовь к нему, и ничуть не меняет того, что он тоже меня любит. Надеюсь, в один прекрасный день мы снова будем вместе и даже совьем семейное гнездышко. Но до этого нам обоим предстоит еще очень многое сделать. Вы ведь поможете ему, правда?

– Сделаю все, что в моих силах! – с горячностью воскликнула Эвелин. – И ты сама это знаешь. Джеральд же поймет, что в этом мире всегда найдется кто-нибудь, кто готов протянуть ему руку помощи, – главное, чтобы он сам не оттолкнул эту руку. Думаю, со временем его озлобление на всех и вся постепенно пройдет. Ведь ему будет к чему стремиться, будет ради чего жить.

– А поскольку он борется, – продолжила ее мысль Лидия, – то и я не могу сидеть без дела. Надеюсь, Эвелин, не нужно вам объяснять, что я умею быть благодарной, и я действительно благодарна вам за тот шанс, который вы мне подарили. Ведь только благодаря вам я познакомилась с новыми людьми, благодаря вам встретила настоящую любовь. И все-таки светская жизнь не для меня. Мне непонятно, что так привлекает к ней других. Возможно, я выросла, видя вокруг себя слишком много страданий, чтобы теперь ощущать себя беззаботной. Возможно, я хочу доказать самой себе, что достойна быть женой и даже… матерью.

На следующий день Эвелин отправилась в больницу. Она собиралась осмотреть палаты, в которых предстояло работать Лидии, комнату, в которой она будет спать, людей, из которых будет состоять ее ежедневное окружение.

А поскольку она потом подробно опишет все Джеральду, у того будет исчерпывающая картина ее новой жизни.

В Омдурмане было жарко. Солнце палило безжалостно. Зноем были укутаны базары, дома из необожженного кирпича, берега реки, в которой женщины стирали белье, напевая что-то в такт движениям.

Единственным прохладным местом в городе была больница с просторной верандой. В большие белые двери беспрестанно входили и выходили женщины, некоторые с детьми на руках, другие – поддерживая пожилых родственниц, либо к подругам, которые ждали их у входа после удачной операции.

Вся атмосфера этого здания была пронизана радостью и благополучием. Эвелин больница чем-то напомнила женский монастырь, каких она повидала в своей жизни немало.

– Лидии здесь будет хорошо, – сказала она себе.

Тем не менее спустя две недели сказать «прощай» оказалось не так-то легко. Лидия стояла на многолюдном перроне, ожидая, когда белый спальный вагон тронется с места, увозя от нее Эвелин, Констанс, Энн, Тессу и Гарольда Тейлора.

Гарольд должен был сопровождать женщин до Порт-Саида, после чего ему предстояло вернуться в Каир.

В Хартуме оставались лишь Лидия и Тони, но через четыре месяца на родину вернется и он. И тогда они с Энн поженятся.

– Прощайте, Эвелин! – сказала Лидия, целуя подругу.

– Береги себя, – сказала та. – Я напишу и расскажу обо всем, что у нас происходит. Главное, не думай, что ты осталась одна. Уверяю тебя, мы будем все время думать о тебе.