Знак фараона (сборник) Бекитт Лора

В это время в ворота вошел помощник Мериба, и Тия, устремившись к нему, тихо сказала, чтобы мог слышать только он:

— Как вы осмелились сюда явиться?! Вы убийца, Джедхор!

Встретив ее обвиняющий, ненавидящий взор, мужчина развел руками.

— Я ничего не делал! В гробницу проникла какая-то женщина; я находился снаружи. Я не знаю, что произошло между ней и Мерибом и почему случился обвал.

Тия резко повернулась и побежала вслед за рабами, которые несли Мериба. Она принесла все лекарства, какие хранились в доме. Хетес взял у нее шкатулку и велел покинуть комнату.

Хнут все еще сидела на земле, обняв руками колени и уткнув в них лицо. Тия помогла ей встать и сказала:

— Прошу, побудь с детьми.

— Я должна находиться рядом с господином! — прошептала девушка. — И сейчас, и после его смерти. Я знаю, что не заслужила такой чести, однако это единственное, в чем заключается смысл моей жизни.

По ее смуглому лицу текли слезы и кровь. Лоб невольницы был разбит о каменные плиты. Хнут смотрела в глаза Тии, и молодая женщина вдруг увидела то, чего не замечала прежде. Эта девушка была предана Мерибу не так, как служанка бывает предана хозяину, — она любила его, как женщина любит мужчину. Любила, несмотря на то что он видел в ней только рабыню, что, возможно, был повинен в смерти ее ребенка.

Хнут должна была ненавидеть ее, Тию, а вместо этого служила ей верой и правдой.

Во двор вошел запыхавшийся лекарь. Вскоре прибыл еще один, он приехал на носилках в сопровождении двух помощников. Оба врача когда-то принимали у Тии роды. У молодой женщины сжалось сердце. Ее несчастные дети! Мериб-младший, который редко плакал и нечасто смеялся, был растерян и расстроен до глубины души и все время просился к отцу. Харуя смотрела непонимающе и испуганно. Доведется ли им увидеть его живым?

Тия до боли стиснула пальцы и прикусила губу. Она была виновата в том, что хотела смерти Мериба! Она убила его беспрестанным желанием жестокого избавления! А теперь, как и Хнут, была готова пожертвовать чем угодно, лишь бы он выжил. Впервые мысли о Тамите отодвинулись вглубь сознания, а любовь к нему показалась костром, присыпанным пеплом.

Тия вспомнила о Джемет. Зачем эта женщина приходила к Мерибу?

Потянулись долгие, невыносимо томительные минуты. Потом из дома вышел врач, за ним второй.

— Он еще жив.

— Мы сделали все, что могли.

— Повреждения очень велики; если он выживет, это будет похоже на чудо.

— Он пришел в себя и хочет, чтобы вы, госпожа, собрали всех домочадцев. Господин Мериб желает отдать последние распоряжения.

Тия подавила рыдания и вошла в дом вместе с Хнут.

Мериб лежал неподвижно, и молодой женщине казалось, что она видит, как в нем затухает жизнь. Простыня, которой он был укрыт, неровно вздымалась и опускалась на груди. Лицо Мериба было на удивление спокойным, почти отрешенным, словно какая-то часть его существа уже принадлежала другому миру. Повинуясь его просьбе, члены семьи и слуги встали вокруг ложа.

Мериб нашел глазами Джедхора.

— У нас остались незавершенные заказы. Поручаю тебе закончить их от моего имени. Ты всегда стремился занять мое место. Я предоставляю тебе такую возможность. Если у тебя есть талант, ты справишься. Больше тебе ничего не поможет. И еще: я не отдам тебе Анок. Прости, но я передумал.

Он перевел дыхание и обратился к сыну:

— Мериб! Постарайся стать тем, кем хочешь стать. О будущем Харуи позаботится твоя мать, а тебе придется строить его самому.

Хетес подвел к ложу Анок. Девушка смотрела остановившимся взглядом и двигалась как во сне.

— Анок, — голос Мериба дрогнул, — прости за то, что я уделял тебе мало внимания и думал только о себе. Теперь ты свободна. Выходи замуж за кого хочешь и будь счастлива. — Он скосил глаза на Хетеса. — Лекари сказали, ты все сделал правильно. Благодарю за то, что продлил мне жизнь. Я нуждался в этих минутах.

— Это не я, — испытывая неловкость, произнес Хетес, — это боги. Быть может, они сделают так, что ты останешься жив!

— Я не хочу, чтобы ты умирал! — прошептала Анок и прижала руки к груди.

Мериб тяжело вздохнул и ничего не ответил.

К ложу подошла Хнут и опустилась на колени.

— Господин! Позвольте сопровождать вас в загробный мир!

— Нет! — отрезал Мериб и позвал брата Тии: — Тимес! Возьми папирус и запиши: рабыня Хнут получает свободу и десять дебенов золота. — После чего при всех сказал девушке: — Я не знаю, отчего умер твой сын. В этом нет моей вины. Да, я не хотел признавать его своим. Но если бы я мог вернуть прошлое, то, клянусь, поступил бы иначе.

Хнут заплакала навзрыд и прижалась щекой к его руке.

Хозяин дома распорядился относительно раздела имущества. Когда Тимес закончил писать и свернул папирус, сказал:

— Теперь я хочу остаться наедине со своей женой.

Тия не заметила, как все, кто минуту назад окружал ложе, покинули помещение. Хнут вышла последней, она несколько раз оглянулась, но не осмелилась задержаться.

Тия пребывала во власти странного смятения. Она понимала, что муж умирает, что осталось совсем немного времени, чтобы сказать ему что-то важное и чтобы он мог ей ответить, и все-таки те слова, что приходили на ум, казались ничего не значащими, пустыми.

Наконец она решилась спросить:

— Зачем к тебе приходила эта женщина?

Мериб на мгновение опустил веки, а после ответил:

— Не знаю. Она не успела ничего сказать — случился обвал.

— Почему на вас обрушились камни?

— Вероятно, придуманная мной конструкция оказалась несовершенной, — ответил архитектор и добавил: — Пусть меня похоронят в другой гробнице. Купи самую скромную где-нибудь на окраине Города мертвых.

— Мериб! — Тия посмотрела на него полными слез глазами. Она осторожно и ласково гладила его руку, а потом тихо сжала, согревая в своей. — Не сдавайся! Я не хочу, чтобы ты умирал!

— Тия! Все будет так, как суждено... Я знаю, что ты никогда не любила меня, и все же я был счастлив с тобой. Или мне так казалось. Я хочу, чтобы после того как я отплыву к другому берегу, ты вышла замуж за человека, которого по-настоящему любила все это время. Мне трудно произносить его имя... Ты знаешь, о ком я говорю. Только пусть он хорошо относится к детям.

— Почему ты говоришь мне такое?! — воскликнула Тия. Она была потрясена до глубины души.

Мериб слабо улыбнулся.

— Потому что перед смертью человек начинает видеть пройденный путь и понимает, что не сможет повторить прожитую жизнь. Повторить и что-то исправить. — Он вздохнул. — Мы все равны перед смертью. А что будет потом — никому не известно. Надо надеяться, что это просто переход от временного мрака к вечному свету.

Тия вспомнила, как он когда-то говорил ей о том, что за гранью жизни ничего нет, и содрогнулась.

— Я хочу, чтобы ты жил, — искренне произнесла молодая женщина. — Я обещаю тебя любить! Я навсегда останусь с тобой.

Молодая женщина заплакала, и у нее было такое ощущение, будто плачет не она, а ее сердце. Прежде она испытывала нечто подобное только в тех случаях, когда думала о Тамите. Должно быть, Мериб это почувствовал, потому что с неожиданной силой сжал ее руку.

— Я знаю, сейчас ты говоришь правду. А теперь иди. Я хочу спать.

Пришел один из лекарей. Он обещал позвать Тию, если Мерибу станет хуже.

В соседнем помещении ждала заплаканная Хнут.

— Госпожа, — сказала она, — нам нужно поговорить.

— У меня мало времени.

Тия подумала о детях, которые остались наедине с непониманием и горем.

— Это недолго, — ответила девушка и подняла похожие на черные жемчужины глаза. — Я солгала тебе, госпожа.

— Когда? — растерянно произнесла Тия.

— Давно. Когда ты только появилась в этом доме.

— Ты хочешь сказать, что любишь Мериба? Я это поняла, — перебила Тия.

Хнут отчаянно мотнула головой.

— Да! Я ему тоже нравилась. Я помню, как загорелись его глаза, когда он увидел меня на рынке. Господин купил меня не торгуясь и проводил со мной все ночи. Я не боялась забеременеть, я страстно желала этого. Я забыла о том, что я вещь, забыла про цвет своей кожи. Когда мне пришлось об этом вспомнить, я испытала жестокое потрясение, но по-прежнему не теряла надежды. До тех пор... пока не приехала ты. Тогда все закончилось. Я солгала, сказав, что господин приказал мне прийти в его комнату после того, как ты отказалась ему отдаться. Я явилась к нему сама и предложила утешить. Он был страшно раздосадован случившимся, он чувствовал себя виноватым перед тобой. Он овладел мной, но при этом его сердце было холодным, а мысли были далеки от действительности. Именно тогда я окончательно поняла, что больше не нужна господину, что он любит тебя и способен думать только о тебе! — Ее голос срывался. — Я никогда не желала тебе добра!

Тия привлекла девушку к себе и сказала:

— Ты делала мне только добро.

Они долго стояли, прижавшись друг к другу, потом Тия промолвила:

— Иди к Мерибу. Я побуду с детьми.

Хнут молча кивнула, слизывая с губ слезы.

Тия поднялась наверх. Бедняжка Харуя сидела на материнской кровати, уголки ее губ опустились, а сине-зеленые глаза были полны слез. Растерянный и удрученный Мериб-младший стоял рядом.

— Отец поправится?

— Я надеюсь, — сказала Тия и погладила сына по голове. Потом усадила Харую к себе на колени. — Нам надо спуститься вниз и поесть. И я хочу, чтобы этой ночью вы спали со мной.

— Чтобы нам не было страшно, мама? — спросила Харуя, а ее брат нахмурился.

Молодая женщина подумала о том, что когда он вырастет, то станет копией своего отца.

— Чтобы мне не было страшно, сынок, — мягко ответила Тия.

Она накормила и успокоила детей и провела остаток дня возле постели мужа. Рядом находился врач, он проверял и менял повязки, давал раненому лекарства и опиум.

На ночь Тия осталась с детьми и не сомкнула глаз. В темном, безоблачном небе на удивление ярко горели звезды. Листва в саду казалась вырезанной из черного шелка. Когда Мериб-младший и Харуя уснули, Тия долго вглядывалась в алмазную россыпь небесных светил. Она вспомнила, как Тамит говорил о том, что хетты считают звезды божествами. Многие египтяне думали иначе: Сириус — душа Исиды, Орион — душа Гора. Другие звезды представлялись им обиталищами благочестивых человеческих душ.

Едва ли ее душе суждено поселиться в небе! И даже если бы это было возможно, она с легкостью променяла бы возвышенное вечное пристанище на земную радость и земной покой.

Под утро Тию сморил короткий тревожный сон. Она пробудилась на рассвете, как будто почувствовав внезапный толчок. В саду пели птицы, легкий ветерок раскачивал ветви деревьев, отчего их листва переливалась серебристо-зеленой рябью. По небу разметались полупрозрачные перья облаков. Молодая женщина подумала о волшебном пере, которую богиня Маат клала на одну чашу весов во время Последнего суда. На другой лежало человеческое сердце. И если сердце, словно губка, впитывает переживания и тяжелеет от горя, часто ли оно и перо уравновешивают друг друга?

Тия спустилась в комнату, где лежал Мериб. Каждый шаг наполнял душу тревогой, такой сильной, что было трудно дышать. Она тихо вошла. Утомленный лекарь сидел в кресле, смежив веки. На полу клубочком, будто черная кошка, свернулась Хнут.

Молодая женщина неслышно подошла к постели, на которой без движений лежал ее муж, и боязливо дотронулась до его руки. Рука была теплой. Мериб вздрогнул и открыл глаза. Он смотрел на нее так, будто только что вернулся откуда-то издалека; его взгляд был не таким, как вчера, сквозь страдание в нем просвечивала жажда жизни.

— Еще не все потеряно, — с облегчением промолвила Тия и тут же мысленно обратилась к себе: «И все же кое-что ты навсегда потеряла».

Глава 9

Тамит шел в сторону храма Амона. Эта часть Фив с ее красивыми особняками и прекрасными садами казалась другим миром по сравнению с кварталами бедноты. Тамит привык думать, что в любом из них способен ощущать себя таким, какой он есть на самом деле, но сейчас ему казалось, что он заблудившийся, потерявшийся в жизни человек. Вскоре ему предстояло отправиться в Хеттское царство с почетной, а на самом деле весьма сомнительной миссией и навсегда потерять женщину, любовь к которой была смыслом его жизни.

Тамит хотел забрать из школы Амени. Вчера ему удалось обмануть ребенка, сказав, будто его мать ушла в гости и вернется завтра, а после поручить мальчика заботам служанок. И сейчас Тамит мог думать только о том, что лишенное внутренних органов тело Джемет покоится в ванне, полной натрона, тогда как Амени уверен, что его мать жива.

Тамит распорядился забальзамировать тело женщины так, как бальзамировали тела знатных людей, что требовало много времени. Джемет похоронят через три месяца: к тому времени он уедет из Фив. Молодой человек собирался купить для матери Амени отдельную гробницу и отдать ей почести, каких она никогда не знала при жизни.

Он подошел к храму. Каменные плиты, которыми был выстлан внутренний двор, раскалились от жара. Над головой простирались бездонные и бескрайние небеса, и было некуда спрятаться от солнца. Ученики сидели на корточках над своими досками вдоль высокой стены и что-то писали. За ними присматривал бритоголовый наставник с палкой в руках.

Тамит сказал ему, что с матерью Амени случилось несчастье, и попросил позволения забрать мальчика домой. Ребенок сложил принадлежности для письма и доверчиво пошел рядом с ним.

— Тебе нравится учиться, Амени?

Тот почтительно кивнул.

— Да, господин.

Тамит почувствовал, что на душе скребут кошки. Он с трудом подавил свои чувства и спросил мальчика:

— Ты многому научился?

Амени принялся рассказывать о школе. В эти минуты он выглядел строгим, серьезным, хотя на самом деле был непосредственным, жизнерадостным, шаловливым, как большинство детей.

— Тебя не наказывают, не обижают?

— Не больше, чем остальных, — беспечно проговорил ребенок. — Правда, другие мальчики часто спрашивают меня о том,

кто мой отец, а я не знаю, что ответить. Тогда мне приходится или молчать, или лгать. А если они начинают смеяться — давать сдачи.

Тамит остановился в тени огромной пальмы. Он понимал, что может и должен сделать для Джемет, которой больше ничего не нужно в этом мире, и главное — для ее ребенка.

Вокруг простирался огромный, полный движения, света и звуков мир, и было трудно представить, насколько большое место в нем занимает смерть. «Последнее слово всегда остается за ней», — Тамит много раз слышал эти слова, но их настоящее значение он понял только теперь.

— Прости, что не сказал тебе этого раньше, Амени. Отныне тебе не придется лгать. Теперь ты будешь говорить, что твой отец — я.

— Вы? — Мальчик выглядел испуганным и ошеломленным, будто его настигла не великая радость, а внезапный удар. — Это правда?

— Да. С этого дня ты не будешь жить там, где живут слуги. Тебе отведут комнату рядом с моими покоями.

Во взгляде Амени промелькнули изумление и восторг.

— А мама?

— У нее будет свой дом.

— Где?

— Далеко отсюда. В то же время она всегда будет находиться рядом с тобой.

Вечером Тамит вошел в комнату Уны вместе с Амени, которого держал за руку. Лицо мальчика хранило следы растерянности и горя. Когда Амени сообщили о гибели матери и о том, что вскоре она уйдет к богам, мальчик спросил, хорошо это или плохо. Тамит не знал, что ответить, и тогда ребенок промолвил:

— Плохо, что мама никогда не вернется обратно.

— Когда-нибудь мы встретимся с ней.

Амени поднял глаза, в которых блестели слезы.

— Когда?

— Этого никто не знает.

Затем Тамит обратился к Уне:

— Ты говорила, что жалеешь о том, что не имела возможности воспитывать меня, когда я был маленьким. Быть может, ты захочешь растить моего сына? Я буду благодарен, если ты позаботишься о нем, когда я уеду.

Женщина тревожно улыбнулась. Сын был прав. Она помнила время, когда он лежал в ее утробе, но не ведала о страхах, надеждах и мечтах, которые населяли его душу в последующие годы. Когда они познакомились, он уже не был ребенком. А теперь он ее покидал. Его жизнь и благополучие больше не зависли от нее; и хотя Уна знала, что Тамит никогда ее не забудет, сердце женщины терзала печаль.

Она посмотрела на ребенка.

— Ты все-таки сделал это.

— Да.

— Но разве ты уверен в том, что...

— Это не имеет значения.

Женщина подозвала к себе мальчика и погладила его по голове.

— Я выполню твою просьбу. Фараон отправляет Интеба в военный лагерь, и я опять остаюсь одна, — произнесла она и вдруг без всякого перехода спросила: — Ты не думал о том, чтобы жениться, Тамит?

Он не задумался ни на мгновение.

— Нет.

— Почему?

— Ты знаешь.

Уна подавила вздох.

— Имеет ли смысл столько лет думать о женщине, которая несвободна?

— Когда любишь, не задумываешься о смысле, — ответил Тамит.

— Ты слышал, что с ее мужем случилось несчастье?

— Да.

Весть о происшествии быстро разлетелась по городу, но Тамит еще не разговаривал с Тией. Им предстояло встретиться сегодня, и он боялся думать о том, что ему придется услышать.

— Ты не возьмешь меня с собой, отец? — спросил Амени, когда они покинули комнату Уны.

— Я приеду за тобой, как только устроюсь на новом месте, — сказал Тамит, и мальчик облегченно вздохнул.

После Тамит отправился в дом, где встречался с Тией, и принялся ждать.

Молодая женщина пришла под вечер, когда город купался в золоте позднего солнца. В саду благоухали цветы, облака на небе напоминали птичьи крылья. На фоне этой красоты лицо Тии выглядело осунувшимся, озабоченным и печальным.

Тамит не знал, что сказать любимой, и протянул к ней руки. Ему показалось, что Тия неохотно покорилась его объятиям, как будто они больше не могли принести ни утешения, ни радости.

— У меня мало времени, — с грустью произнесла она.

Тамит отстранился и сел, не сводя с нее взгляда.

— Я тебя слушаю.

— Ты знаешь про Мериба?

Тамит кивнул.

— Он жив?

— Пока да. Я молю богов, чтобы он выжил, хотя прежде желала ему смерти!

— Почему? — промолвил Тамит, и Тия не стала уточнять, что именно его интересует.

— Он говорил такие вещи, какие я не ожидала услышать. Мне кажется, он все знает. Джемет рассказала ему о нас. Но он не подает виду. Мериб сказал, чтобы после его смерти я выходила замуж... за тебя. — Она с трудом перевела дыхание. — Он признался, что смерть стояла рядом и держала его за руку. Возможно, она отпустила его только потому, что он сумел преодолеть невозможное. Перестал обманывать себя и признался, что все эти годы владел тем, что ему не принадлежало. Как ты думаешь, после всего этого я смогу его бросить?!

Тамит молчал, и Тия добавила:

— Уезжай. Если тебе есть на ком жениться, женись. Я устала бороться с судьбой. Мы никогда не будем вместе. Я остаюсь с Мерибом.

Он все понимал и в то же время не мог смириться с ее решением. В тот момент когда нити, которые опутывали ее столько лет, обрывались, давая свободу, она сама связывала их прочным узлом.

Тамит рискнул осведомиться:

— А если он умрет?

— Я не желаю об этом думать.

— Ты хочешь сказать, что мы навсегда расстаемся?

— Да, Тамит. Я пришла, чтобы проститься.

Молодой человек понимал, что в такой ситуации уговоры бесполезны, и втайне восхищался тем, как стойко держится Тия, тогда как сам он страшился заглянуть в бездну, в которой ему придется очутиться, в бездну сердечного одиночества, бессмысленности существования и душевной тоски.

Тем же вечером Тамит спросил Хетеса, намерен ли тот отправиться с ним.

— Анок беременна, я не могу оставить ее одну в Фивах, как не могу везти к хеттам. Я решил, что попытаюсь выучиться на лекаря и сдать экзамены в Доме Жизни. Именно об этом мечтал мой отец, — смущенно проговорил Хетес, очевидно удивляясь своим словам, и добавил: — Хватит жить на чужом содержании и в чужом доме.

— Ты мне не чужой, — возразил Тамит.

Хетес усмехнулся.

— Мы стали чужими в тот день, когда впервые увиделись. После встречи в карьере просто притворялись, будто дело обстоит иначе.

Тамит не стал спорить, а на следующий день привел Хетеса в квартал, в котором жили жрецы среднего ранга, младшие военачальники и сборщики налогов, показал приятелю окруженный садом дом, где было пять комнат, веранда и кухня, и сказал:

— Здесь можно жить и принимать больных. В этом квартале обитают вполне приличные люди, но, даже если к тебе обратятся бедняки, надеюсь, ты не сочтешь зазорным оказать им помощь. В конце концов, высшая награда для лекаря — благодарность в глазах исцелившихся!

— Да, — согласился Хетес, — я осознал это в тот день, когда именитые врачи смотрели на меня с уважением. — И пояснил: — Там, в доме Тии.

— Я понял, — сказал Тамит и спросил: — Положение ее мужа серьезно?

— Возможно, он останется жив. Хотя я бы предпочел смерть такой жизни! Джемет повезло больше. — И подытожил: — Его жене не позавидуешь!

Тамит сжал зубы. Если б он мог чем-то помочь Тие! Она просила его уехать. Она не хотела его видеть, она мечтала о нем забыть. Он должен сделать так, чтобы любимая женщина обрела покой. "Или его иллюзию.

Последний вечер они провели втроем — Тамит, Интеб и Уна.

Тамит вспоминал непомерную роскошь Золотого дворца: трон с изображениями сфинксов — знак царского сана — под великолепным балдахином, окруженный телохранителями-египтянами и азиатскими воинами-наемниками, а также носителями опахал и другими высокопоставленными чиновниками; ярко расписанную мебель, толстые ковры. Знал ли он, что сможет прикоснуться ко всему этому великолепию, которое, тем не менее, не будет иметь для него никакого значения!

Ему преподнесли золото, почетный жезл, охранные грамоты и другие важные документы, дали лошадей и повозки и выделили отряд хорошо вооруженных воинов. На рассвете он должен был отправиться в путь.

Уна время от времени вытирала слезы. Интеб, который отбывал в военный лагерь, сказал сыну:

— Не слушай мать. То, что ты уезжаешь, по-своему хорошо. Мне кажется, правление Рамсеса будет великим, но он не из тех фараонов, кто ценит свое окружение. Тебе известна правда о битве при Кадеше; между тем царь не только приписал себе несуществующие победы, он обвинил в поражении своих военачальников. Он нам больше не доверяет, не слушает наших советов. Отныне молодой фараон все решает сам. Всякий царь страдает величием, иначе и быть не может, но человеческая гордыня, как воды Нила, способна разлиться без всяких пределов и затопить все вокруг. Фараон уже распорядился о сотнях построек в свою честь и желает основать новую столицу, город Пер-Рамсес.

Тамит бы поражен. Интеб впервые заговорил о фараоне как о человеке.

— Да, будет лучше, если я окажусь подальше.

Интеб накрыл руку молодого человека своей ладонью.

— Мы прекрасно помним, каким образом он вступил на трон, как приказал стереть все изображения своего старшего брата, хотя именно тот был объявлен наследником! Помним, но не смеем вспоминать.

— Я еду к хеттам. Это тоже не очень надежно, — заметил Тамит.

— Все-таки это лучше, чем угодить в плен дворцовых интриг. Ты можешь не помышлять о величии и власти, но любое неосторожное слово тех, кто приближен к фараону, может сыграть роковую роль.

— Так хорошо или плохо то, что я и фараон узнали правду? — задумчиво произнес Тамит, трогая пектораль.

— На этот вопрос способен ответить только ты сам, и только жизнь может подсказать тебе ответ.

Покидая Египет, Тамит думал о том, что нигде на свете не существует таких волшебных восходов и закатов. Все происходит внезапно, как в сказке. С горизонта срывается туманно-серый покров, и земля, листва, одежда людей мгновенно окрашиваются в золотисто-розовый цвет. По водам Нила струится сверкающая рябь, будто солнце перебирает гладь воды своими золотыми пальцами. Эти мгновения наполняли душу невыразимым счастьем и ускользали так же быстро, как и наступали. Теперь заря и сумерки казались ему медлительными, невыразительными, задумчивыми.

Рядом не было хорошо знакомых, а тем более близких людей, и Тамит мог без помехи предаваться размышлениям.

Перед самым отъездом он купил на рынке подарки. Дорогое и красивое оружие для Кармела, а для его сестры — румяна, бальзамы и ароматические масла, которые сложил в шкатулку из слоновой кости, инкрустированную золотом.

Тамит следовал тем же путем, каким год назад шло войско Рамсеса. Его вновь поразило огромное сверкающее море, и он опять ощутил грусть, потому что, как и прежде, цвет морской воды напомнил ему глаза Тии.

В Хаттусе, столице хеттов, Тамита удивили мощные, высокие крепостные стены, массивные башни и бастионы, великолепные бронзовые ворота. Город имел два уровня, в нем было много храмов, площадей и длинных прямых дорог, вдоль которых стояли дома богатых горожан. Домишки бедноты теснились на террасах на склоне холма.

Проезжая по мирным улицам столицы, Тамит невольно вспоминал, как тяжелые боевые колесницы хеттов с грохотом неслись по степи в облаках пыли, как от их массивных колес отлетали камни и как под ними хрустели человеческие кости.

Царь Муваталли милостиво принял посланника фараона Рамсеса в своем внушительном каменном дворце. Тамиту и его людям было предоставлено просторное жилье в кварталах знати.

Тамит не слишком удивился и очень обрадовался, когда вечером к нему пришли Кармел и Инара. Роскошные волосы девушки переливались всеми оттенками золота, а серые глаза сияли от счастья. Она была в платье из шерсти, красиво расшитом разноцветными нитями и зашпиленном на плечах шестью бронзовыми булавками, и шнурованных башмачках.

— Я знала, что ты вернешься, египтянин, — просто сказала Инара.

— Я тоже это знал! — со смехом заявил ее брат.

Кармел и Тамит обнялись. Египтянин не мог обнять Инару, во всяком случае, в присутствии ее брата. Он усадил дорогих гостей на почетные места и отправил слуг на рынок за угощением и вином.

— Теперь тебе известно, кто ты? — спросил Кармел, показав на пектораль.

— А тебе?

Лукавые искорки в глазах молодого хетта не дали обмануться.

— Я давно об этом знал, а ты не хотел верить!

— Так ты — брат фараона, египтянин? Теперь ты не можешь сказать, что мы с тобой неравны, — с достоинством произнесла сестра царя, и Тамит понял, о чем она подумала.

Он заметил, что девушка смотрит на кожаный ремешок на его запястье, ремешок, который он снял с руки мертвой Джемет. Тамит знал: Инара не поймет, если он явится в Хеттское царство без ее подарка.

Он вручил Инаре и ее брату дары, принял благодарности, а после спросил Кармела:

— Признайся, что в планах царя — мир или война?

Молодой человек нахмурился.

— Полагаю, нас ждет несколько мирных лет, но что будет потом — никому не известно. Твой фараон утратил влияние в Сирии и Палестине и едва ли успокоится на этом. Муваталли продолжает разжигать волнение среди народов, подчиненных

Страницы: «« ... 1819202122232425 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Всё, чем могу» – первый сборник стихотворений, собранных по жизни, в которых автор делится своими «...
Ее избыточный вес и невысокий рост дополняло крапленное веснушками круглое лицо. Ее называли Маняшей...
Забудем сухие даты и скуку школьных уроков истории!История – это захватывающая повесть, в центре кот...
Юрий Павлович Герман (1910–1967) – классик русской литературы. Начинал с модернистской прозы («Рафаэ...
«… Люди делятся на тех, кто доживает до пенсии, и на остальных. Пенсия – это сумма денег, которую бе...