Где будет труп Сэйерс Дороти
— Около того, сэр. Это ей вдруг пришло на память, когда мы толковали про то, о чем спрашивал молодой Ормонд.
Когда Уимзи покидал коттедж, мысли его были в полном беспорядке. Если кто-то скакал по берегу на лошади в двенадцать часов, это объясняло подкову, но не объясняло убийство. А может быть, он все-таки напрасно приписывает подкове такую важность? Может, какой-нибудь озорной паренек увидел гнедую кобылу на свободе и решил шутки ради на ней покататься? Может, она и сбежала-то сама?
Но тут он опять вспомнил о том, как странно сегодня вела себя лошадь, и о вбитом в скалу кольце. Оно использовалось для какой-то другой цели? Или, допустим, убийца приехал верхом в полдень и вплоть до двух часов беседовал с Алексисом на скале? Но Джем сказал, что на Утюге был только один человек. Может, убийца притаился в скальной расщелине и выжидал удобного момента, чтобы нанести удар? Но зачем? Единственная причина ехать туда верхом — чтобы обеспечить себе алиби, но если торчать там два часа, ничего не делая, то алиби пропадает зря. И как кобыла попала домой? Между часом и двумя ее на берегу не было, если только, опять же, Джему можно доверять. Уимзи пришло в голову, что на одной лошади могли ехать два седока: один совершил убийство, а другой вернул животное домой. Он немного покрутил эту мысль, но отбросил как нелепую и притянутую за уши.
Вдруг его осенила совершенно новая идея. Сколько ни обсуждали это преступление, всегда подразумевалось, что Алексис пришел к Утюгу по дороге, ведущей вдоль берега. Но есть ли тому доказательства? До сих пор ему не пришло в голову поинтересоваться. Почему тем всадником не мог быть Алексис?
Так становилось понятно, почему кобылу слышали в полдень, но зато другие вопросы щетинились, как шипы в розарии. Когда он взял лошадь? Люди видели, как он шел от полустанка «Дарли» в направлении Лесстон-Хоу. А если он потом вернулся, забрал кобылу с поля и поехал верхом? А если нет — кто ее ему передал и где? И опять — как она попала домой?
Уимзи решил разыскать инспектора Ампелти и задать эти вопросы ему.
Инспектор уже собирался спать и был неприветлив, но, услышав свежие новости, оживился.
— Да Поллоки и Моггериджи — самые отпетые плуты на свете, — заметил он. — Если было убийство, к гадалке не ходи — без них не обошлось. А о том, как Алексис туда добрался, и думать нечего. Мы нашли шестерых свидетелей, которые видели его в разных местах дороги между 10.15 и 11.45. Если только там не гулял еще один тип с черной бородой, можно считать доказанным, что он шел по дороге, и никак иначе.
— Среди свидетелей есть те, кто был с ним лично знаком?
— Нет, нету, — признал инспектор. — Но вряд ли там в это время гуляли два бородатых молодых человека в синих костюмах. Разве только кто-то специально переоделся Алексисом, а зачем это может быть надо? Я к тому, что есть только две причины притворяться Алексисом: создать впечатление, будто он был в это время в этом месте, когда на самом деле он был в другом, или будто он был жив, когда на самом деле его уже убили. Мы знаем наверняка, что он в этом месте был, значит, первое отметаем. Мы также знаем, что он был убит в два часа, а не раньше, значит, отметаем и второе. Разве что, — медленно проговорил инспектор, — настоящий Алексис между 10.15 и двумя часами занимался какими-то темными делами, а этот другой парень обеспечивал ему алиби. Об этом я не подумал.
— При условии, что убит действительно Алексис, — сказал Уимзи. — Лица-то у него не было, пришлось полагаться на одежду и на фотографии.
— Ну, во всяком случае, борода у убитого была настоящая, — сказал инспектор. — Да и кого, по-вашему, Алексис мог хотеть убить?
— Большевиков, — беспечно предположил Уимзи. — Он мог прийти на встречу с большевиком, который пытался его убить, и убить самого большевика.
— Мог-то он мог, только проще от этого не становится. Кто бы ни был убийцей, ему надо было уйти с Утюга. А как бы он сумел поменяться с жертвой одеждой? У него не было времени.
— После убийства, конечно, не было.
— Тогда о чем вы вообще? Это только усложняет дело. Мне вот больше нравится ваша идея, что кобылу увел какой-нибудь озорной мальчишка, чтобы покататься. Ей ничего не противоречит, кроме того кольца в скале, а оно, очень может быть, было вбито вовсе для другой цели. Так мы убираем кобылу насовсем, и все становится гораздо проще. Мы можем сказать, что Алексис либо покончил с собой, либо был убит кем-то пока нам неизвестным, и этот кто-то просто пришел по берегу на своих двоих. Не важно, что эти Поллоки его не видели. Он мог прятаться под скалой, как вы и сказали. Но кто он — вот проблема. Это не Уэлдон, это не Шик и не Перкинс. Но и кроме них на свете есть люди.
Уимзи кивнул.
— Похоже, с этим делом я не справился, — сказал Уимзи. — Это угнетает.
— Досадно, — согласился Ампелти, — но не унывайте. Мы всего две недели над ним бьемся, а что такое две недели? Терпение, милорд. Дождитесь, когда придет расшифровка того письма. Может, оно все и объяснит.
Глава XXVIII
Свидетельствует шифр
Фрагмент[189]
- Понятен ли мне тайный смысл, не знаю,
- Но если да, он кроется в потоках
- Журчания твоей обильной речи,
- Темней вечерней тени над ручьем.
Письмо от Чурбана из министерства иностранных дел пришло только в пятницу и принесло разочарование. Оно гласило:
Дорогой Буравчик!
Получил твою цидулю. Старик Бунго разгребает кавардак в Китае, переслал ему бумагу согласно указаниям. Он, скорее всего, засел где-нибудь в глуши, но, думаю, получит письмо не позже чем через месяц. Как дела? Рысака видел на прошлой неделе в «Карлтоне»[190]. Он, похоже, разругался со своим стариком, но держится. Помнишь дело Ньютона — Карберри? Оно улажено, и Шлеп отбыл на континент. Салют!
Всегда твой
Чурбан
— Идиот! — рассердился Уимзи. Он швырнул письмо в корзину, надел шляпу и отправился к миссис Лефранк. Там он нашел Гарриет, корпящую над шифром, впрочем, по ее словам, совершенно безрезультатно.
— Не думаю, что из возни с помеченными словами выйдет хоть какой-то толк, — сказал Уимзи. — И Бунго нас подвел. Давайте-ка раскинем нашими собственными гениальными мозгами. Вот смотрите. Для начала такой вопрос: что в этом письме и почему его не сожгли с остальными?
— Да, странно, если подумать.
— Очень странно. Письмо пришло во вторник утром. В среду Алексис оплатил все счета, а ночью сжег бумаги. В четверг утром вышел из дому и сел на поезд. Разве нельзя предположить, что в письме содержались указания проделать все это?
— Похоже на то.
— Еще как. Это значит, что в письме, вероятно, назначалась встреча на Утюге. Чего бы не сжечь его вместе с остальными?
Гарриет обратилась мыслями к миру детективной литературы, в котором довольно хорошо разбиралась.
— У меня в книгах злодей обычно пишет в конце: «Возьмите с собой это письмо». Он так делает, чтобы удостовериться, что оно точно будет уничтожено. Ну а я — чтобы клочок бумаги остался в окоченевшей руке жертвы на радость Роберту Темплтону.
— Именно. Теперь допустим, что наш злодей не понял вашего двуличия. Допустим, он подумал так: «В детективах Гарриет Вэйн и других знаменитых писателей убийца всегда велит жертве принести письмо с собой. Очевидно, так и надо сделать». Это объясняет, как письмо там оказалось.
— Тогда это очень неопытный злодей.
— А почему бы и нет? Вероятно, так и есть — если только тут и впрямь не поработал опытный большевистский агент. Думаю, что в этом письме, ближе к концу, мы найдем слова «Возьмите с собой это письмо», что и объяснит его наличие.
— Понятно. Но почему тогда мы нашли его во внутреннем кармане, а не в руке у жертвы, как полагается?
— Может быть, жертва не знала, что так полагается?
— Тогда убийца должен был обыскать ее и найти письмо.
— Забыл, наверное.
— Какое разгильдяйство!
— Что поделать. Письмо-то налицо. Несомненно, оно полно важной и опасной информации. Особенно если в нем назначена встреча, ведь тогда можно считать доказанным, что Алексис не покончил с собой, а был убит.
— Слушайте! А если он взял письмо с собой просто чтобы не забыть инструкции, как добраться до Утюга и тому подобное?
— Не может такого быть. Во-первых, он бы держал его под рукой, во внешнем кармане, а не в бумажнике. А во-вторых…
— Не обязательно. Он держал его под рукой, пока не добрался до места, а потом спрятал подальше. В конце концов, он ведь просидел на Утюге не меньше часа.
— Да, но я собирался сказать кое-что еще. Чтобы сверяться с письмом, он взял бы с собой не шифровку, которую затруднительно читать, а расшифрованную копию.
— Конечно, но… Слушайте, это все объясняет! Он взял копию, а преступник спросил: «Вы принесли письмо?» Алексис, не раздумывая, отдал ему копию, преступник ее взял и уничтожил, забыв, что оригинал тоже может быть где-то рядом.
— Вы правы, — сказал Уимзи. — Совершенно правы. Все точно так и было. Так, с этим ясно, но это мало что дает. Хотя теперь мы кое-что знаем о содержании письма, это очень поможет при расшифровке. А еще мы пришли к выводу, что преступник, скорее всего, дилетант, и само письмо это подтверждает.
— Как?
— Вот тут сверху две строки по шесть букв. Только дилетант мог подарить нам отдельный фрагмент из шести букв, не говоря уже о двух сразу. Надо было писать все сплошным текстом. Эти слова могут обозначать только две вещи. Первое: это может быть ключ к шифру — шифру простой замены букв. Но это не он, потому что я попробовал. Да и какой дурак пошлет шифр и ключ к нему на одном листе бумаги? Конечно, это может быть ключевое слово или слова для следующего письма, но тоже маловероятно. Шесть букв — слишком короткое слово для того типа кода, о котором я думаю, а слова из двенадцати неповторяющихся букв крайне редки в любом языке.
— Но ведь годится любое слово, если пропустить повторяющиеся буквы?
— Верно, но, судя по тому, как прилежно Алексис размечал словарь, сей простой факт от наших дилетантов ускользнул. Итак, если первые слова — не ключ к шифру, то предположу, что они представляют собой адрес или, скорее, адрес и дату. Они расположены подходящим образом. Конечно, не полный адрес, только название города — скажем, Берлин или Лондон — и ниже дата.
— Это возможно.
— Давайте проверим. Про город мы почти ничего не знаем, кроме того, что письма, говорят, приходили из Чехословакии. Но дату можно вычислить.
— Как она может быть записана?
— Дайте подумать. Могут быть просто цифры — число, месяц и год. Тогда одна из букв произвольная, добавлена для ровного счета. Нечетного количества букв быть не должно, а месяц не может быть обозначен двузначным числом, ведь письмо пришло 17 июня. Не знаю точно, сколько идет почта из Центральной Европы, но уж никак не больше трех, в крайнем случае четырех дней. Значит, письмо отправили после 10-го. Если же месяц не обозначен цифрами, то, полагаю, RBEXMG значит либо «такое-то июня», либо «июнь, такое-то число». А цифры наш шифровальщик мог передавать так: 1 = А, 2 = В, 3 = С и так далее, а мог обозначить единицу первой буквой кодового слова и так далее. Первый способ разумнее, поскольку не выдает кодового слова[191]. Итак, предположим, что 1 = А, то есть он вначале написал A? JUNE[192] или JUNE А? а потом зашифровал буквы как обычно. Под вопросительным знаком имеется в виду некоторая цифра меньше 5. Очень хорошо. Теперь подумаем, что вероятнее: что он написал «такое-то июня» или «июнь, такое-то»?
— Большинство англичан сначала пишут день, а потом месяц. Деловые люди, во всяком случае, делают так, хотя старомодные леди все еще пишут месяц вначале.
— Хорошо. Начнем с «такого-то июня» и допустим, что RBEXMG обозначает A? JUNE. Отлично. Теперь посмотрим, что это может нам дать. Разобьем на пары. RB пока отложим и начнем с ЕХ. Значит, EX = JU. В таких шифрах есть один момент, который очень помогает при расшифровке. Скажем, две буквы стоят в кодовой таблице рядом, не важно, по горизонтали или по вертикали. Тогда у исходной пары и кодированной пары будет одна общая буква. Непонятно? Смотрите. Возьмем наше старое ключевое слово SQUANDER и запишем его в таблицу вот так:
Если нам надо закодировать DE, возьмем буквы справа от них (по правилу горизонтали) и получим ER. Буква Е присутствует и в исходной, и в кодированной паре. Это же верно для букв, идущих сразу друг за другом по вертикали. Но в нашей первой паре EX = JU этого не происходит, так что можем предварительно записать ее по правилу диагонали.
Приняв эти буквы за углы прямоугольника, можем сразу сказать, что J и X расположены в одном ряду, горизонтальном либо вертикальном, и то же самое касается JE, EU и UX.
— Но вдруг JU все же отвечает горизонтальному или вертикальному правилу, только буквы идут не подряд?
— Не важно, это будет значить только, что все четыре будут в одном ряду, вот так:? J Е U X, или вот так: X U Е? J, или в другом порядке. Так что возьмем все имеющиеся у нас буквы, запишем их по диагоналям и получим вот что:
Увы, ни одной пары соседних букв. Это было бы как нельзя кстати, но придется обойтись и так.
Первое, что бросается в глаза: U и X должны стоять в одном ряду. Это недвусмысленно намекает, что они обе в нижней строке таблицы. После U в алфавите стоят пять букв, а мест в таблице всего четыре. Значит, одна из букв входит в ключ. Рискнем предположить, что это не Z. Если это она, придется все делать заново. Но с чего-то ведь надо начать. Рискнем буквой Z. И теперь у нас есть три варианта нижней строки: UVXYZ, если в ключе 'W, UWXYZ, если в нем V, и UVWXZ, если в нем Y. Но в любом случае U стоит в левом нижнем углу. Теперь снова смотрим на наши квадратики и видим, что Е и U тоже должны быть в одном ряду. Вряд ли Е стоит сразу над U, очень уж длинное ключевое слово нужно, чтобы между Е и U осталось всего четыре пустых места. Так что Е у нас будет в одной из трех верхних клеток левого столбца. Вот так:
Это немного, но это только начало. Теперь возьмем X. Есть клетка, в которой X не может стоять: это клетка сразу справа от U, ведь тогда между X и Z окажется два пустых места для всего одной буквы. Значит, X стоит в третьей или четвертой клетке нижней строки. Тогда у нас есть два варианта таблицы.
1)
2)
Взглянув снова на наши диагональные пары, увидим, что J и X, а также J и Е стоят в одном ряду. Это значит, что J не может стоять сразу над X. Вписываем ее в обе таблицы в три верхние клетки столбца X. А вот сейчас будет интересно. М и N должны быть в одном ряду. В таблице 1 страшно соблазнительно вписать их в пустые клетки справа от J, тогда К и L пойдут в ключевое слово. Но в таблице 2 так сделать нельзя, не хватает места. Если верна таблица 2, то М, N или сразу обе входят в ключевое слово. М и Е стоят в одном ряду, но N не может быть рядом с Е. Это исключает несколько комбинаций, но все равно их остается чертова прорва. Наш ключ не может начинаться с EN — это определенно. Стойте, стойте! Если Е стоит в третьей клетке сверху, то N не может стоять на правом конце той же строки, иначе по правилу горизонтали она окажется рядом с Е. Значит, в таблице 1 в этой строке невозможны сочетания JMN и JLN. Остается JLM, что возможно, только если N входит в ключевое слово, потому что N не может стоять рядом с Е, однако должно находиться в одном ряду и с ней, и с М.
Уимзи вцепился в собственные волосы и замер, что-то бормоча.
— Кажется, из этих пяти букв мы выжали все, что можно, — сказала Гарриет. — Давайте попробуем остальной текст? Я уже разбила его на пары. Ух ты! Наш старый знакомый EXMG снова появляется в середине.
— Правда? — Уимзи выпрямился. — Тогда, если у нас все верно, это еще одна дата в июне. И думать не хочу, что это могут быть части двух слов, одно из которых заканчивается на J, I, JU, IU, IUN или JUN. Если в письме назначена встреча на 18 июня, почему бы двум буквам перед EXMG не обозначать 18, то есть АН? Давайте их попробуем. Что там за буквы?
— ОВ.
— ОВ = АН. Пользы немного. Ну, все равно запишем.
О и А в одном ряду, О и Н в одном ряду, а про А и В мы уже и так знаем. Выглядит так, будто мы на верном пути, но продвинуться дальше не помогает: в это сочетание не входит ни одна из букв, которые уже внесены в таблицу.
— Минутку, — вставила Гарриет. — Меня осенило. Город, указанный в верхней строке, должен быть центральноевропейским. В нем шесть букв, и две последние — это две первые, только наоборот. Warsaw?[193]
— Разрази меня гром! Блестяще! Срочно проверять. Смотрим. Вот что это нам дает…
Уимзи начертил новые квадратики.
— W и X в одном ряду, — заметил он. — Велик соблазн решить, что W стоит в нижней строке рядом с X. Иначе она должна быть в ключевом слове, конечно. Забавы ради впишем его в обе таблицы в нижнюю строку. Так, это уже интересно. W и N тоже в одном ряду. Мы не можем поставить N в четвертую строку сверху, потому что она должна быть в одном ряду с Е. Но в третью строку тоже не можем, потому что между N и U только шесть букв, а пустых мест для них восемь. Следовательно, если W на своем месте, N должна стоять в двух верхних строках, и это значит, что N определенно принадлежит ключевому слову.
Гарриет навскидку вписала буквы:
1)
2)
— С таблицей 1 что-то не то, — сказала она. — В чем дело? Что мы сделали не так? А, знаю. Е и N не должны стоять рядом. Если верна первая таблица, место Е — в третьей строке. Слушайте! Это значит, что в ключевом слове одиннадцать букв!
— Не обязательно. Она может стоять на своем месте в алфавите. Но если таблица 1 верна, то единственное место для Е — начало третьей строки. Пойдемте дальше. S и Т в одном ряду, R и Т тоже, но RST идут не подряд, иначе RS превратилось бы в ST, а оно и не подумало. Хочется вписать ST в две клетки перед U, но мы не можем быть уверены, что их место тут. А, к черту! Пишите — если ошибаемся, потом начнем сначала, только и всего. Вот так. В таком случае R должна входить в ключевое слово и стоять в одной из двух верхних клеток на правом краю таблицы. Это значит, что RS =?Т.
— Но мы знаем RS! Если АТ = RS, то RS=AT.
— Боже мой! Точно! Прекрасно! Это практически доказывает, что S и Т мы поставили куда надо. И мы теперь знаем, что в ключевом слове А и R стоят рядом.
Гарриет снова уткнулась в таблицы.
— А мы можем что-нибудь сделать с NX=AW? Да! Смотрите! Если в таблице 1 вписать А в любую клетку так, чтобы выдержать прямоугольник NX=AW, то А не окажется рядом с R! Либо у нас все неправильно, либо таблицу 1 надо выкинуть насовсем.
— Ура! Гениальная женщина! Мне с самого начала не нравилась таблица 1, поскорей отложим ее. У нас остается весьма многообещающая таблица 2.
— Я рада, что вы считаете ее многообещающей! Как насчет М и N, стоящих в одном ряду? Можем мы сейчас что-то с ними сделать?
— Почему бы и нет? Попробуем. Впишем М непосредственно под клетками с N. Но так между ней и S остается пять клеток и только три буквы, ведь, как нам известно, N и R входят в ключевое слово. Так что место М — в одной из четырех клеток верхнего левого угла. Теперь мы знаем, что NE = MG. Очевидно, что G не может стоять ни в одной из клеток непосредственно между Е и N, потому что тогда в ключевом слове будет сочетание MNG, а это почти невероятно. Однако у нас остается еще несколько возможных сочетаний. Что еще мы можем сделать?
— Можем вписать Q перед S. Вряд ли она окажется в ключевом слове, раз в нем нет U. А судьба R нам приблизительно ясна.
— Да. Хорошо. Вписали. Кстати, имеют ли какой-нибудь смысл эти пары букв в самом письме?
— Нет. Я пыталась их пристроить, но они удивительно бесполезны. Есть сочетание ATGM, которое дает RSEN, но это может быть что угодно. И почти в самом начале есть TS, а за ним сразу QJ. TS = SQ, и вроде бы следующая пара должна начинаться с U, но нет. QJ должно расшифровываться как S плюс что-то.
— Так и есть. И это подтверждает, что мы на верном пути. Q — произвольная буква, вставленная для разделения двойного S. Поразительно, как мало информации можно извлечь из текста письма на этой стадии. Становится понятно, какой это дьявольски хитроумный код, правда? Погодите секунду — перед этим стоит пара MG = NE, вместе получается NESS[194]. Весьма возможно и даже вероятно, но означать может что угодно. Вот тут опять! Что бы это ни было, должно быть, что-то важное. Одно и то же слово: BFFY и потом NESS, но с BFFY я просто в тупике. Ничего с ним не поделать, кроме как биться дальше над левым верхним углом. Давайте выпишем все возможные комбинации, дающие NE = MG.
1)
2)
3)
— Я вижу одно, — сказала Гарриет. — Между М и N нужна какая-то гласная, и это не А, не Е, не I и не U, потому что они уже стоят в других местах. Значит, это О или Y.
— О предпочтительнее. Слов со слогом MYN не так уж много. Но Y должна входить в ключевое слово, и скорее всего, на последнем месте. Возможно, ключ кончается на MONY Тогда таблица 1 дает нам MONY и ключ из девяти букв. Это вполне похоже на правду. Но ключ должен начинаться на EPG. Это хуже. EBG, ECG, пробежимся по алфавиту. EHG? Не думаю. EIG можно выговорить, но I у нас в другом месте. ELG — где тут словарь? Нет таких слов. ENG не может быть, мы знаем, где стоит N. То же самое с ERG. Дитя мое, можете забыть все слова, заканчивающиеся на MONY. Они не подходят к таблицам 1 и 3, а что касается таблицы 2, то, пока у меня есть выбор, я отказываюсь верить в слово из четырнадцати букв.
— Тогда можно навсегда забыть о таблице 2.
— Ладно, я не против. Хотя тринадцатибуквенное слово, которое кончается на MON, еще можно вообразить. Раз так, наше слово либо начинается с MON, либо нет.
— Но оно начинается! Мы не смогли придумать слова, начинающегося с EPG.
— Не смогли. Ну что же — мы нашли места для Е и G, и для MON тоже. Теперь быстрее пойдет! Вписывайте! О, смотрите: F точно должна стоять между Е и G, там ей самое место.
Гарриет дрожащим карандашом вписала буквы в таблицу.
— Так гораздо лучше, — признала она. — Посмотрим, удастся ли выудить что-нибудь из письма. Черт, сколько же у нас осталось неразгаданных групп! BFFY так пока и не раскусили. О! Стойте! Вот кое-что. MZ TS XS RS. MZ — это что-то плюс U, может быть, RU. Шансы тут в любом случае 50 на 50. TS — это SQ, a XS — это S плюс что-то, значит, Q — просто вставленная буква. Теперь допустим, что XS = SI — почему бы и нет. Тогда RS вполне может означать АТ, никто не против… И допустим, что все, что мы допустили, правда — тогда MZTSXSRS — это RUSQSIAT. Выбрасываем Q и получаем RUSSIAT. Чем не RUSSIA?
— В самом деле. Пусть будет RUSSIA. Впишите буквы. М О N A R — о, Гарриет!
— Не пихайтесь!
— Как тут не пихаться? У нас есть ключевое слово! MONARCH[195]. Погодите-ка. Так перед Е остается три места, а у нас только В и D. Нет, нет, я забыл! Y — старая добрая Y! MONARCHY[196]! Гип-гип-ура! Добро творит чудеса. Мы заполнили ваш квадрат целиком. Выглядит, должен сказать, изумительно.
— О, Питер! Как чудесно! Давайте танцевать или еще что-нибудь!
— Чепуха! Давайте работать. Все бы вам жуировать. Приступайте. PR BF ХА LI МК MG BF FY MG TS QJ — и разберемся с этим BFFY раз и навсегда. Я буду читать вслух диагонали, а вы записывайте.
— Хорошо. Т — О — Н — I — То His Serene. Такое может быть?
— Похоже на английский. Скорей, давайте BFFY.
— То His Serene Highness…[197] Питер! Что это?!
Лорд Питер побледнел.
— Господи! — трагически воскликнул он. — Возможно ли это? Неужели мы ошиблись, а эта нелепая миссис Уэлдон права? И мне в мои года придется охотиться за большевистской бандой? Читайте дальше!
Глава XXIX
Свидетельствует письмо
Узнай же то, что скоро все узнают:
Король — он человек; не человек я,
Пока я не король.
«Книга шуток со смертью»[198]
Его высочеству великому князю Павлу Алексеевичу, наследнику престола Романовых.
Предоставленные вашим высочеством бумаги тщательно изучены. Брак вашей прославленной прародительницы с царем Николаем Первым подтвержден вне всяких сомнений.
Гарриет остановилась.
— Что это значит?
— Бог знает. Николай I не был святым, но не думаю, чтобы он женился на ком-нибудь, кроме Шарлотты-Луизы Прусской. Кем, черт возьми, была прославленная прародительница Поля Алексиса?
Покачав головой, Гарриет продолжила читать.
Все готово. Ваш народ, стонущий под жестокой пятой Советов, с нетерпением ждет возрождения императорской власти на Святой Руси.
Теперь и Уимзи покачал головой:
— Если это правда, то это щелчок по носу для моих друзей-социалистов. Только на днях меня убеждали, что русскому коммунизму есть чем гордиться и что, судя по потреблению сапог, уровень жизни в России возрос с нуля до одной пары сапог в три года на душу населения. Но, возможно, нашлись русские, которые по своей отсталости недовольны таким положением дел.
— Алексис вечно твердил о своем благородном происхождении, помните?
— Да, твердил. И, очевидно, кто-то ему поверил. Продолжайте.
Договор с Польшей благополучно заключен. Деньги и оружие в вашем распоряжении. Недостает только вашего присутствия.
— Ого! — обрадовался Уимзи. — Вот и до дела дошло. Отсюда паспорт и три сотни золотых соверенов.
Шпионы не дремлют. Действуйте осторожно. Сожгите документы и все, что может вас выдать.
— Это он выполнил неукоснительно, чтоб его! Похоже, сейчас мы поймем, где собака зарыта.
В четверг, 18 июня, сядьте на поезд, приходящий на полустанок «Дарли» в десять пятнадцать, идите по дороге до скалы Утюг. Ждите всадника с моря. Он привезет указания для путешествия в Варшаву. Пароль: «Империя».
— Всадник с моря? — ахнула Гарриет. — Господи боже! Это значит, что Уэлдон… что кобыла… что…
— Читайте дальше. Не исключено, что Уэлдон тут не злодей, а герой. Но тогда почему он нам об этом не рассказал?
Гарриет продолжила:
Возьмите с собой это письмо. Помните: молчание и тайна. Борис.
— Н-да, — сказал Уимзи. — Во всем этом деле с начала и до конца я верно угадал только одну вещь. Я сказал, что в письме будут слова «Возьмите с собой это письмо», и они есть. Но остальное мне не по зубам. «Павел Алексеевич, наследник престола Романовых». Не раздобудет ли ваша квартирная хозяйка чего-нибудь выпить?
Подкрепив силы, Уимзи придвинул стул поближе к столу и уселся, вперив взгляд в расшифрованное послание.
— Так. Давайте разбираться. Несомненно одно: из-за этого письма Поль Алексис пришел к Утюгу.
Отправил его Борис, кто бы он ни был. А друг он или враг, этот Борис?
Он яростно взъерошил волосы и медленно продолжил:
— Первая мысль, которая приходит в голову: Борис — Друг, а упомянутые в письме большевистские шпионы оказались на Утюге раньше его, убили Алексиса, а может быть, и Бориса. Какова в этом случае роль Уэлдоновой кобылы? Она доставила всадника с моря к месту встречи? Был ли Уэлдон этим другом-монархистом? Это вполне возможно, ведь… нет, это невозможно. Странно, если хотите.
— Что именно?
— Я хотел сказать, что в таком случае Уэлдон мог приехать к Утюгу в двенадцать часов, когда миссис Поллок слышала стук копыт. Но он не мог. Он был в Уилверкомбе. Зато мог кто-то другой — скажем, друг, которому Уэлдон одолжил кобылу.
— А как тогда туда попал убийца?
— Пришел по краю моря и таким же образом скрылся, а пока там были вы, прятался в нише. Мы не могли состыковать события по времени, только пока считали, что убийца — Уэлдон, Шик или Перкинс. Но кто был этот «всадник с моря»? Почему он не пришел и не сказал: «Я встречался с этим человеком и видел его живым во столько-то»?
— Да он просто боится, что убийца Алексиса убьет и его тоже. Но это очень все запутывает. Теперь нам надо искать двух неизвестных вместо одного: «всадника с моря», который украл лошадь и прискакал на Утюг около полудня, и убийцу, который был там в два часа.
— Да. Как-то это все сложно. По крайней мере, это объясняет Уэлдона и Перкинса. Естественно, оба ничего не сказали о кобыле, потому что она сбежала и вернулась, когда ни одного из них не было возле палатки. Хотя погодите. Странно: откуда «всадник с моря» знал, что в то утро Уэлдон отлучится? Похоже, чистой воды совпадение.
— Может быть, «всадник» испортил машину Уэлдона.
— Да, но даже тогда — как он мог знать, что Уэлдон уедет? Скорее уж следовало предположить, что он останется и будет возиться с машиной.
— Все равно — допустим, он знал, что Уэлдон тем утром хочет поехать в Уилверкомб. Тогда поврежденный провод зажигания — это для него чистое невезение, а то, что Уэлдон в конце концов уехал, — удача.
— А откуда он знал о планах Уэлдона?
— Он мог вообще ничего о нем не знать. Уэлдон прибыл в Дарли только во вторник, а все это дело планировалось задолго до того, судя по дате на письме. Кто бы это ни был, он, вероятно, пришел в ужас, увидев на Хинкс-лейн палатку Уэлдона, и испытал огромное облегчение, когда в четверг утром тот отчалил.
Уимзи покачал головой:
— Ничего себе совпадение! Ну, может, и так. Пойдемте дальше и посмотрим, что произошло. Всадник назначил Алексису встречу, и тот в 11.45 пришел к Утюгу. Там его встретил всадник и дал указания — на словах, как можно догадаться. Затем он вернулся в Дарли, отпустил лошадь и отправился по своим делам. Хорошо. Все это можно провернуть к 12.30 или 12.45, а к 13-3° все Уж точно было закончено, иначе Уэлдон увидел бы его на обратном пути. Что тем временем делает Алексис? Нет бы встать и уйти восвояси — он мирно сидит на скале, дожидаясь, чтобы кто-то пришел и убил его в два часа.
— Может, ему было велено посидеть немного, чтобы не уходить одновременно с всадником. Нет, я придумала лучше: когда всадник ускакал, Алексис подождал немного — минут пять, — пока друг не скрылся из виду. Тут из ниши в скале выпрыгивает убийца, который все подслушал, и заводит с Алексисом беседу. В два часа беседа завершается убийством. Тут появляюсь я, а убийца прячется назад в укрытие. Как вам? Убийца дождался, пока всадник уедет, потому что боялся не справиться с двумя людьми одновременно.
— Сюда, кажется, укладываются все факты. Непонятно только, почему он не убил и вас тоже.
— Так было бы гораздо меньше похоже на самоубийство.
— Верно. Но как вышло, что вы не видели, как эти двое оживленно разговаривали на Утюге, когда в час дня смотрели вниз с утесов?
— Бог его знает! Но если убийца стоял за скалой со стороны моря или если они оба там стояли, я бы ничего не увидела. А они могли — тогда был пик отлива, и песок должен был высохнуть.
— Да, должен. А поскольку дискуссия затянулась, они увидели, что начинается прилив, и вскарабкались на скалу, чтобы не замочить ног. Это было, наверное, пока вы спали. Но интересно, почему вы за ланчем не слышали, как они щебечут? Над водой голоса разносятся далеко.
— Может быть, они услышали, как я спускаюсь с утесов, и замолчали?
— Может быть. А потом убийца, зная, что вы там, специально совершил убийство, так сказать, под самым вашим носом.
— Он мог подумать, что я ушла. Он знал, что в тот момент я его не видела, потому что сам не видел меня.
— Потом Алексис вскрикнул, вы проснулись, и убийце пришлось прятаться.
— Примерно так. Все кажется довольно логичным. А значит, нам надо искать совершенно нового убийцу, который мог знать о свидании Бориса и Алексиса. И ему, — обнадеживающе добавила Гарриет, — не обязательно быть большевиком. У него могли быть личные причины, чтобы избавиться от Алексиса. Как насчет да Сото? Джентльмен, возможно, мстил за Лейлу Гарленд. Она могла рассказать ему какую-нибудь мерзкую историю про Алексиса.
Уимзи молчал, очевидно блуждая мыслями где-то далеко. Потом заговорил:
— Да. Вот только мы знаем, что да Сото все это время играл в Зимнем саду. Но я теперь хочу взглянуть на это с другой точки зрения. Это письмо — оно подлинное? Написано на обычной бумаге без водяных знаков, такая везде есть, она ничего не доказывает. Но если его и правда написал иностранный джентльмен, именуемый Борисом, почему оно по-английски? По-русски, конечно, было бы безопаснее и естественнее, раз уж этот Борис — русский монархист. А кроме того, зачин про жестокую пяту Советов и Святую Русь очень уж туманный и схематичный. Какой серьезный заговорщик так работает? Никаких имен, никаких подробностей про договор с Польшей, а с другой стороны — нескончаемое пустословие про «прославленную прародительницу» и «его высочество». Непохоже на правду. И на деловое письмо непохоже. А похоже на то, что кто-то, весьма смутно представляющий, как делаются революции, хотел подыграть дурачку, помешанному на своей родословной.
— Я знаю, на что это похоже, — сказала Гарриет. — Я бы вставила такую штуку в детектив, если б ни бельмеса о России не знала и знать не хотела бы, но пыталась бы создать впечатление, что кто-то готовит заговор.
— Точно! — согласился Уимзи. — Вы совершенно правы. Письмо как будто взято слово в слово из руританских романов, которые так любил Алексис.
— Конечно. И теперь мы знаем, почему он их так любил. Ничего удивительного: они были частью его мании. Можно было догадаться.
— И вот еще что. Вы заметили, что первые два абзаца зашифрованы довольно небрежно? Предложения сливаются друг с другом, словно тому, кто писал, было все равно, правильно ли Алексис их прочтет. Но как только любезный Борис принимается давать конкретные указания, он начинает отмечать конец предложения лишними Q и X, словно хочет удостовериться, что при дешифровке не будет ни малейшей ошибки. Чертов Утюг он представлял себе гораздо отчетливей, чем Святую Русь и рассерженную Польшу.
— То есть вам кажется, что письмо — это приманка?
— Да. Но даже если это так, трудно сказать наверняка, кто его послал и зачем. Если за ним стоит Уэлдон, как мы сначала думали, тогда нам снова мешают эти его алиби. Если не Уэлдон, то кто? Если мы и впрямь расследуем политический заговор, тогда кем был Алексис? Кому он мешал? Разве что он вправду был какой-то важной птицей, во что трудно поверить. Он даже не мог вообразить себя членом императорской фамилии — не подходил по возрасту. То и дело слышишь истории, что царевич выжил в революцию, однако того звали Алексей Николаевич, а не Павел Алексеевич. И возраст не тот, а кроме того, никому в голову не пришло бы усомниться, что он потомок Николая Е Нет ли в книгах, принадлежавших Алексису, какой-нибудь пометки, проясняющей, кем он себя воображал?
— Ни малейшей.
Уимзи собрал бумаги со стола и поднялся на ноги.
— Передам это Глейшеру, — сказал он. — Пусть поразмыслит. Люблю, чтобы другие тоже чуть-чуть поработали. Знаете ли вы, что уже почти пора пить чай, а мы с вами даже ланча не ели?
— За приятным занятием время летит быстро, — назидательно произнесла Гарриет.
Уимзи опустил шляпу и бумаги на стол, открыл рот, чтобы что-то ответить, но передумал, снова собрал пожитки и шагнул к двери.
— Счастливо! — дружелюбно сказал он.
— Счастливо! — отозвалась Гарриет.
Он вышел. Гарриет сидела, глядя на закрытую дверь.
— Слава богу, он больше не просит моей руки. Какое счастье, что он выбросил из головы эту идею.
В этом она была твердо убеждена, потому, видимо, и повторила фразу несколько раз.
Уимзи поглотил невероятное количество пищи в гриль-баре, зашел в полицейский участок, вручил расшифрованное письмо суперинтенданту, немало того удивив, а затем сел за руль и поехал в Дарли. Его все еще беспокоило странное совпадение: Уэлдона не было на Хинкс-лейн в критический момент. Уимзи пришел к мистеру Полвистлу.
— А как же, милорд, — сказал этот достойный джентльмен. — Провод зажигания был неисправен, а как же. Магнето проверили — работало как часы, и свечи тоже были в порядке. Мы поковырялись еще немного, а молодой Том возьми да и скажи: «Не знаю, на что и подумать, кроме проводки». Так ведь было, а, Том?
— Точно. У меня-то мотоцикл, и с проводкой я сам намучился — изоляция протерлась, вишь, об ребра радиатора — ну я и говорю: «А что там с высоковольтным проводом-то?» А мистер Мартин, тот говорит: «А это мысль», — и не успел я глазом моргнуть, как он уже выдернул провода из клемм и вытащил их. А я говорю: «Дайте-ка взглянуть, сэр». А он отвечает: «Не черта там глядеть. Сколько ни гляди, ни хрена не увидишь, — простите, сэр. — Ставь новую пару, да поживее». Ну, я достал из сумки кусок высоковольтного провода, поставил ему, подключил, и только я закончил — машина завелась как миленькая. И я думаю, милорд, что там была дырка в изоляции, да? Из-за нее накануне то и дело коротило — это когда мистер Мартин жаловался, что глохнет и плохо заводится, — и провода как-то сплавились вместе, так что в четверг уж замкнуло наглухо.
— Весьма вероятно, — сказал Уимзи. — А потом вы провода осмотрели?
Том поскреб в затылке:
— Вот когда вы спросили, я понял, что и не знаю, куда те провода-то делись. Помню, как мистер Мартин их в руке держал, а куда потом дел — с собой унес или оставил, — не могу сказать.
— А-а! — торжествующе воскликнул мистер Полвистл. — Зато я могу. Когда мистер Мартин пошел заводить мотор, он сунул провода в карман, небрежно так, а потом вынимал носовой платок, чтоб руки от масла обтереть, так они на траву и выпали. А я гляжу — ему они не нужны вроде, ну и подобрал их сам, в сумочку припрятал. А сумочка у меня всегда с собой, я человек аккуратный, запасливый — мало ли для чего какая мелочь пригодится, то для мотоцикла, а то еще зачем. Там они и лежат до сих пор, если еще не пристроены к делу.
— Я хотел бы на них взглянуть.
— Это пожалуйста, — сказал мистер Полвистл, открыв небольшую сумку для инструментов и роясь в груде всякой всячины. — Это пожалуйста — а вот и они, видите, что значит быть аккуратным человеком.
Уимзи взял из его рук двойной провод.
— Хм. Они и правда, похоже, сплавились, вот тут, сразу под клеммой. — Он рывком разъединил провода. — Однако изоляция в порядке, судя по всему. Эге, эге!
Он провел пальцем вдоль одного из проводов.
Читать бесплатно другие книги:
