Позолоченный ключик Александрова Наталья

— Нет, было слишком далеко. А потом в его машину врезался пикап, и вообще больше ничего не было видно.

— Пикап? — переспросил Лёня. — В него врезался пикап? Как это случилось?

— Обыкновенно. «Ауди» выезжала со стоянки, а пикап разворачивался, чтобы въехать, ну и поцеловались. Тот бородач сразу выскочил, стал кричать, махать руками… Хотя, мне кажется, его машина не очень-то пострадала. Меньше, чем пикап.

— А что это был за пикап?

— Обыкновенный пикап фирмы, которая развозит корма для животных. У него на боку было название этой фирмы: то ли «Чав-чав», то ли «Кусь-кусь»…

— Спасибо! Вы нам очень помогли!

Дрессировщик попрощался и пошел к себе. Дворняга трусила рядом с ним, преданно заглядывая в глаза.

Лёня достал смартфон и запросил в поисковой системе фирмы, занимающиеся доставкой кормов для животных.

Ему сразу же выдали полтора десятка фирм, но среди них не было ни фирмы «Чав-чав», ни фирмы «Кусь-кусь». Зато была контора под названием «Ням-ням».

Решив, что это, скорее всего, и есть та фирма, чей пикап видел дрессировщик, Маркиз набрал номер телефона.

— Ням-ням! — донесся из трубки жизнерадостный голос. — Мы доставим вам самый вкусный корм для ваших любимцев, кем бы они ни были, — от аквариумных рыбок и черепах до ротвейлеров и крокодилов! Ваш любимец скажет вам спасибо!

— Мне не нужен корм для ротвейлеров и крокодилов, — оборвал собеседника Маркиз. — Я адвокат, и мне нужно выяснить вопрос о компенсации ущерба от аварии.

— Тогда вам не ко мне, — поскучнел голос. — Вам нужно поговорить с Романом Романовичем, это он занимается такими вопросами.

— Ну, так переключите меня!

В трубке щелкнуло, и раздался другой голос — скрипучий и неприятный:

— Слушаю!

— Что же вы, Роман Романович… — начал Лёня. — Нужно строго выполнять требования закона!

— С кем я говорю? — перебил его собеседник. — Представьтесь, пожалуйста.

— Член коллегии адвокатов Леопольд Леопольдович Хитрован.

— Слушаю вас, Леопольд Леопольдович.

— Так вот, я говорю, что нужно строго выполнять требования закона!

— Какого именно закона? — уточнил собеседник.

Лёня понял, что имеет дело с бывалым человеком, которому палец в рот не клади. Но и сам он не новичок и знает правила ближнего боя.

— Закона номер сто сорок семь дробь тринадцать от пятнадцатого двенадцатого! — ответил он, не задумываясь.

— А в чем там дело?

— Дело в том, что по этому закону моему клиенту полагается компенсация. А вы о ней даже не заикаетесь. Так что мы будем передавать дело в суд…

— Постойте, о какой компенсации вы говорите? Вы адвокат Сергея Сергеевича Сергиевского, того клиента, кто приобрел у нас особо питательный корм для крокодила, который от этого корма вырос и съел его тещу? Так мы с ним все уладили, Сергей Сергеевич отказался от компенсации, больше того, он купил у нас еще один мешок такого корма… Сказал, что на всякий случай, мало ли — конкуренты или жена много воли возьмет…

— Нет, я адвокат Виталия Витальевича Марципанова…

— А это кто такой? — Лёня услышал шорох страниц, должно быть, его собеседник просматривал свои документы.

— Это тот клиент, чью машину ваш пикап вдребезги разбил возле птичьего рынка.

— Одну минуточку! — перебил его Роман Романович. — Здесь какое-то недоразумение. Столкновение возле птичьего рынка действительно имело место, только в этом столкновении была виновата другая сторона, то есть ваш клиент…

— Ну уж нет! — возмущенно воскликнул Маркиз. — Мой клиент соблюдал правила движения! Виновен в аварии водитель пикапа. Если вы с этим не согласны, встретимся в суде!

— Но постойте! Тот человек на месте признал свою вину и заплатил нашему сотруднику…

— Он это сделал под влиянием стресса, это часто бывает, а после встречи со мной понял, что погорячился, и решил добиваться компенсации. Кстати, в эту компенсацию нужно включить и те деньги, которые он заплатил на месте…

— Да подождите вы! — перебил Лёню Роман Романович. — Как, вы сказали, зовут вашего клиента?

— Виталий Витальевич Марципанов, — ответил Лёня с апломбом.

— Ну, я же сказал, что здесь какое-то недоразумение! Водителя той машины, с которой столкнулся наш пикап, зовут совершенно иначе!

— Иначе? — Лёня изобразил недоверие. — Не может быть! Как же его зовут?

— Вагиф Ринатович Шамшиев. И у него нет к нашей фирме никаких претензий.

— Вагиф Ринатович? — переспросил Лёня, на этот раз изображая смущение и растерянность. — Выходит, я перепутал два дела… Вагиф Ринатович тоже мой клиент, но совсем по другому вопросу… Извините, что зря отнял ваше время…

— Ничего, — усмехнулся его собеседник. — Хорошо, что все разъяснилось.

Лёня отключил телефон, записал имя и фамилию, которые ему сообщил доверчивый Роман Романович. Теперь он знал, как зовут неуловимого бородача. Осталось совсем немного — выяснить по базе данных автовладельцев номер принадлежащей ему «ауди», а дальше уже дело техники узнать о нем все, что угодно.

Однако тут Лёню поджидала неудача. Среди владельцев автомашин «ауди» не нашлось ни одного Вагифа Ринатовича Шамшиева. Правда, среди них значился Аслан Махмудович Шамсиев, но он не подходил на роль шустрого бородача — ему было больше семидесяти лет.

Лёня подумал уже, что хитрый Роман Романович обманул его, но на всякий случай запустил расширенный поиск любых упоминаний Вагифа Шамшиева. И через несколько секунд неутомимый поисковик выдал ему информацию. Это была заметка из какой-то желтой газетенки, в которой сообщалось, что дочь Рудольфа Андреевича Нестеренко, владельца сети бензоколонок, вышла замуж за бизнесмена Вагифа Шамшиева. Лёня пропустил описание банкета и свадебного платья невесты, а посмотрел только на дату — примерно полгода назад.

— Дочь Рудольфа Нестеренко! — произнес Маркиз удивленно. — Как интересно!

После этого он снова запустил поиск владельца автомашины «ауди» и тут же узнал, что такая машина имеется у Рудольфа Нестеренко, владельца сети бензоколонок и большого любителя шахмат, ближайшего соседа покойного Николая Львовича.

— Лолка, в деле вырисовываются очень интересные подвижки! — сказал он, но Лола его не слышала — она прижимала песика к груди и шептала ему на ухо ласковые слова.

Пу И из-под ее руки глядел недовольно — ему эти нежности уже изрядно надоели.

Дома кот и попугай устроили Пу И такую торжественную встречу, что Лола прослезилась.

— Дорогие мои, какие же вы хорошие! Лёня, у нас замечательные звери — добрые, милые!..

— Скажи это, когда кот снова объест до основания твои фиалки, а попугай заплюет шелухой весь пол на кухне! — сказал Лёня в сторону.

Но никто его не услышал.

После обеда, когда объевшийся Пу И ушел поспать к Лоле на кровать, кот, сидя на подоконнике, наблюдал за расшалившимися по весне воробьями, а попугай дремал на шкафу, Лёня решил подвести предварительные итоги.

— Значит, этот бородатый Карабас связан с обоими делами — и с записной книжкой, и с ключиком. Ты видела его с рыжей девицей, он же подслушал наш разговор с клиентом. Он — зять соседа, и думаю, вполне мог попереть книжку из дома Николая Львовича. Значит, книжка и ключ — связаны. Эх, знать бы про это раньше, я бы с теми двумя по-другому разговаривал!

В этом месте Лола издала странный звук — не то покаянный всхлип, не то сконфуженный хрюк. Лёня тут же бросил на нее быстрый взгляд. То, что он увидел, ему не понравилось. Лола, опустив плечи, царапала пальцем столешницу и упорно смотрела в сторону.

— Лолка, — угрожающе начал Маркиз, — если ты хочешь мне что-то сказать, то сейчас — самое время.

— Ну-у-у… — начала Лола, все так же не поворачиваясь, — понимаешь…

— Не тяни кота за хвост! — рявкнул Лёня.

Аскольд на подоконнике повернул голову и зашипел — только попробуйте, мало вам не покажется…

— Тот телефон, который я забрала у Алисы в кафе… — Голос у Лолы стал тихим и шелестел, как сухие листья. — Там, понимаешь…

— Не понимаю, — холодно заметил Лёня, — но постараюсь понять, если ты объяснишь внятно.

— В общем, там, в записной книжке, ну, где контакты…

— Угу… — Лёнины глаза угрожающе блеснули, и Лола поняла, что дальше тянуть невозможно, не то он ее побьет, — в общем, там был телефон этого Веника.

— Где?! — заорал Лёня. — Ты можешь объяснить толком, а не мекать, как потерявшаяся коза?!

Лола хотела обидеться на козу, но поняла, что сейчас не время. Она сорвалась с места и мигом нашла тот самый злополучный Алискин мобильник.

— Вот! — Она указала на список контактов. — Номер-то Веничкин!

Лёня тупо пялился на телефон, так что Лола подумала, что если она — коза, то ее компаньон в данный момент очень смахивает на барана.

— Это значит, что Алиска вокруг него еще раньше крутилась, — нарушила Лола недоброе молчание. — Хотела, надо полагать, книжку найти. Ключ без книжки ничего не значит, как и книжка без ключа.

— И ты знала и молчала? — обманчиво спокойным голосом спросил Маркиз. — Вот как ты мне помогаешь!

— Лёнечка, — тут же заныла Лола, — ну забыла я…

— Врешь! Ты нарочно!

— Ну, я думала, что ты будешь ругаться… Так и оказалось… — Лола опустила голову, и на столешницу закапали слезы.

И хоть Маркиз прекрасно знал, что его боевая подруга отлично умеет плакать по заказу, все равно ему стало ее жалко.

— Это все? Ты больше ничего не утаиваешь?

Лола замотала головой.

— Смотри мне в глаза! — прогремел Лёня.

Лола вылупила предельно честные глаза и прижала руки к груди.

— Ладно, живи пока, — бросил он, уходя.

— Куда ты? — вскинулась Лола.

— По делу, — ответил Маркиз из-за двери. — Кто-то же должен работать.

И оставив за собой последнее слово, вышел на лестницу.

Оставшись на кухне вдвоем с котом, Лола удовлетворенно улыбнулась. Ленька разорался тут и так и не успел спросить, как же у нее дела с этим козлом Вениамином. А дела-то, судя по всему, плохи. Потому что он отменил встречу и не звонит, чтобы назначить новую. И когда Лола позвонила сама, он просто сбросил звонок.

— Точно, меня продинамили, — сказала Лола коту.

Тот муркнул что-то приветливое — не может быть, мол, чтобы такую женщину, как ты, бросил этот придурок. Лола подошла к окну и почесала кота за ухом, тот был так мил, что даже разрешил поцеловать себя в нос. За этим занятием их и застал проспавшийся Пу И и тут же ревниво разлаялся.

Лёня припарковал машину неподалеку от заведения с неброской вывеской «Черное и белое». Спустившись по лесенке, он оказался в длинном полутемном помещении со сводчатыми потолками. Здесь располагался популярный новый ресторан, в оформлении которого присутствовали только два цвета, упомянутые в его названии.

Черные столы, застеленные белоснежными скатертями, черно-белая барная стойка, по стенам развешаны старинные черно-белые фотографии негров в национальных костюмах и шкуры зебр (скорее всего, не настоящие). Но главной фишкой этого ресторана были, конечно, официантки. Половина из них — платиновые блондинки в маленьких черных платьях с белыми передничками, половина — черные как ночь негритянки в таких же маленьких белых платьях.

В меню преобладали африканские блюда, и некоторые из них были отменно приготовлены. Но Лёня Маркиз приходил сюда не ради экзотической кухни и необычного интерьера. Даже не ради очаровательных официанток.

Он посещал этот подвал задолго до того, как здесь обосновался модный ресторан. Несколько лет назад это помещение занимала популярная бильярдная «Касабланка», куда Лёня приходил поиграть в бильярд, а в большей степени — поговорить с одним из здешних завсегдатаев, старичком весьма благообразного вида. Звали его Иван Игнатьевич, и по внешнему виду его вполне можно было принять за престарелого профессора, дирижера или даже академика. На самом же деле он был знаменитым в прошлом вором-домушником.

В городе и даже за его пределами о нем рассказывали настоящие легенды. Например, именно он выдрессировал сиамского кота, приучив его находить в квартире валюту. Обучил он его очень просто — наносил на доллары одну-две капли валерьянки. Привыкнув находить помеченную валерьянкой валюту, кот-домушник стал находить также другую валюту и вообще любые деньги, и за пять минут обнаруживал спрятанную в квартире заначку.

Несмотря на высокую квалификацию и блестящий послужной список, к тому времени, когда возраст и состояние здоровья вынудили Ивана Игнатьевича удалиться от дел, он с сожалением понял, что не скопил достаточно средств для поддержания привычного, достаточно комфортного образа жизни. Должно быть, сказались его дорогостоящие привычки, а также экономические трудности, обрушившиеся на страну в начале девяностых годов. Пенсии же при его трудной и нервной работе не полагалось, поэтому Иван Игнатьевич подрабатывал частными консультациями.

Летом он целыми днями просиживал в знаменитом «Катькином садике», рядом с памятником императрице Екатерине, играя в шахматы с такими же благообразными старичками, а с наступлением холодов перебирался в «Касабланку». Здесь его всегда могли найти люди, которым по какой-либо причине могли понадобиться его обширные профессиональные познания.

Года три назад «Касабланка» закрылась, на ее месте открылся итальянский ресторан, потом индийское кафе, потом еще какое-то заведение и, наконец, ресторан «Черное и белое».

Менялись вывески, менялось меню, менялись хозяева, и только Иван Игнатьевич оставался на прежнем месте, за одним из дальних столиков. Владельцы заведений смотрели на него благосклонно: старый домушник был местной достопримечательностью, придававшей заведению дополнительный колорит и популярность. Кроме того, к Ивану Игнатьевичу постоянно приходили гости, люди, как правило, небедные, и они непременно что-нибудь заказывали.

Вот и сейчас Лёня нашел старика на привычном месте.

— Здравствуйте, Иван Игнатьевич! — проговорил он, подсаживаясь за столик. — Как поживаете? Как ваше драгоценное здоровье?

— Здравствуй, голубь, — ответил старик. — На здоровье не жалуюсь. Вот на скуку… Никаких событий в моей жизни, никаких впечатлений! Единственная радость — с хорошим человеком в шахматишки перекинуться. Кстати, ты мне прошлый раз проиграл — так не хочешь ли отыграться? Развлеки старика!

— Почему бы и нет? Давайте сыграем партию…

Иван Игнатьевич поставил на стол доску, расставил фигуры и махнул рукой. Тут же рядом с их столиком появилась черненькая девушка в коротком белом платье.

— Принеси-ка нам, голубка, две чашечки кофе… Ну, ты же знаешь, по моему рецепту — крепкого, горячего и непременно с коньячком. А ты, голубь, можешь еды какой-нибудь заказать — вам, молодым, всегда есть хочется!

— Ну, отчего же нет… — Лёня заглянул в меню. — Вот это, к примеру, что такое — «Восход над саванной»?

— Это замечательный десерт, изобретение нашего шеф-повара, — заворковала официантка. — Нежный сливочный сыр из буйволиного молока с джемом из фейхоа и маракуйи…

— Пусть будет «Восход над саванной»! — согласился Маркиз.

Официантка приняла заказ и безмолвно удалилась.

Иван Игнатьевич сделал первый ход и взглянул на Маркиза.

— Ну, выкладывай, голубь сизокрылый, зачем пожаловал. Ведь не за тем же, чтобы со стариком фигурами постучать…

Лёня сделал ответный ход и проговорил:

— Конечно, сыграть с вами приятно, но вы правы — мне, как всегда, нужна ваша консультация. Вы ведь практически всех интересных людей в городе знаете…

— Ну, всех не всех, но кое-кого знаю. Во всяком случае, тех, кого стоит знать.

— Так вот, что вам говорит такая фамилия — Нестеренко?

— Фамилия-то самая обыкновенная, — протянул Иван Игнатьевич и передвинул очередную пешку. — Распространенная фамилия. А имя-отчество у этого Нестеренко имеется?

— А как же! Рудольф Андреевич его зовут.

— Вот как! — Иван Игнатьевич бросил на Лёню быстрый настороженный взгляд. — Ты ведь, голубь, помнишь мой тариф?

— Конечно, помню. — Лёня достал бумажник и на мгновение замешкался. — Не знаю только, в чем вы сейчас берете — в долларах или в евро?

— Прямо даже и не знаю… — Иван Игнатьевич задумался. — Курс скачет, как кошка в марте… Давай-ка, голубь, в рублях по курсу!

Лёня отсчитал нужную сумму и передал ее старичку.

— Ну, так что вы скажете насчет Рудольфа Андреевича Нестеренко?

— Что я тебе могу сказать… Серьезный он человек, опасный. Был, по крайней мере. Кто ему дорогу переходил — долго на земле не заживался. Даже серьезные авторитеты его побаивались. Кличка у него была соответственная — Тесак. Правда… — Иван Игнатьевич переставил ладью. — Правда, у него, как и у меня, все в прошлом. Ушел на покой Рудольф Нестеренко. Денег заработал прилично и отошел от дел. А тебе, голубь, между прочим, шах…

— В общем-то, вы мне ничего нового не рассказали. — Лёня двинул вперед слона. — Это я все и так знал. Теперь, кстати, вам шах.

— А чего же ты хотел, голубь? Тебе снова шах…

— А вот чего бы я хотел: узнать, чем он сейчас живет, что его интересует, по какой дорожке к нему можно подкатиться.

— Ну, для начала тебе скажу, что подкатываться к нему без большой надобности не стоит. Я же сказал, что он — человек серьезный, и хоть и отошел от дел, привычки прежние остались. Но ты, я думаю, и сам это понимаешь, ученого учить — только портить. А вообще, подумай, голубь сизокрылый, чем может интересоваться старый человек вроде меня? Что ему от жизни нужно? Чашку хорошего кофе, да чтобы было с кем партию в шахматы сыграть. Он ведь, Рудольф, тоже заядлый шахматист. Бывало, играли мы с ним… Вот еще, кстати, что он любит — хорошие старинные шахматы. У него бо-ольшая коллекция! Каких только шахмат нет — и индийские, и немецкие средневековые, и испанские… Из слоновой кости, из камней самоцветных, из кораллов… И все новые собирает, повсюду ищет — к Сигизмунду в магазин каждый вторник наведывается, узнать, не появилось ли чего нового… Так что если и правда хочешь к нему ключик подобрать — найди хорошие шахматы…

Сигизмунд Лисовский был известный всему городу антиквар.

— Зачем же ему ездить? — переспросил Маркиз. — Он ведь может по телефону у Сигизмунда все узнать.

— Ну ничего ты, голубь, не понимаешь! — вздохнул Иван Игнатьевич. — Нам, старым людям, жить скучно, нужно хоть куда-то выбираться. Он к Сигизмунду приедет, поговорит, старые времена вспомнит, в старых вещичках пороется — все какое-то развлечение! Опять же, привык за много лет, а привычка, сам знаешь, голубь, — вторая натура! Так что найди хорошие шахматы — и выйдешь на Рудольфа.

— Спасибо вам, Иван Игнатьевич! Кстати, вам снова шах, а также на этот раз и мат.

— Неужели? Ох, и правда! Заговорил ты мне зубы, голубь… Ну да ладно, тебе проиграть не обидно, ты игрок приличный. Кстати, помню, играли мы с Рудольфом в шахматы. В общем, разыгрывали вариант испанской партии, и на двадцать восьмом ходу поставил мне Рудольф шах. Я запаниковал, поторопился и допустил ошибку — защитил короля конем…

Иван Игнатьевич быстро расставил шахматы на доске, чтобы показать Маркизу позицию:

— Вот видишь, поставил сюда коня, а Рудольф в ответ пожертвовал слоном, пошел ладьей и поставил мне мат. А потом, дома уже, подумал я немного над этой позицией и понял: надо мне было этим конем пожертвовать, так вот и так, — старик переставил фигуры. — И тогда я бы выиграл. Видишь?

— Да, интересно… — Лёня внимательно взглянул на доску. — В общем, спасибо вам, Иван Игнатьевич, вы мне очень помогли!

— Не за что, голубь, не за что! Заходи, если что. Кофейку выпьем, в шахматишки перекинемся…

Вернувшись домой, Лёня позвонил своему старинному знакомому Ивану Францевичу Миллеру.

Миллер был ювелиром, причем старой, настоящей школы. Он не устраивал выставки своих изделий, не проводил пиар-акции и рекламные кампании. Более того, у него не было даже собственного магазина. Но настоящие знатоки ювелирного искусства высоко ценили его изделия и платили за них очень большие деньги, так что Иван Францевич был далеко не бедный. Лёня познакомился с ним в давние времена, через своего друга и учителя Аскольда (того самого, в честь кого получил свое имя Лёнин кот).

— Иван Францевич, — начал Лёня без долгих предисловий, — не посоветуете, у кого можно на время позаимствовать хорошие старинные шахматы?

— Неожиданный вопрос, — признался ювелир. — А насколько хорошие, Леонид?

— Очень хорошие. Такие, из-за которых уважающий себя коллекционер утратил бы покой и лишился способности здраво рассуждать.

— Ну, это должно быть действительно что-то потрясающее! — Ювелир еще немного помолчал и наконец проговорил: — Пожалуй, вам нужно навестить Марка Клевера. Слышали когда-нибудь о таком?

— А как же! Кто же не слышал о «защите Клевера»? А что — он все еще играет в шахматы?

— Нет, перестал после того, как проиграл компьютеру. Теперь полностью перешел на преподавательскую работу. Вот у кого поразительная коллекция шахмат!

— А примет ли он меня?

— Если я ему позвоню — примет!

В дверях появилась Лола.

— Лёня, ты снова уходишь? А обедать?

Чувствуя вину и помня уроки своей замечательной тетки Калерии Ивановны, Лола расстаралась с обедом. Тетка утверждала, что все неприятности в семейной жизни, все склоки, свары и разрушенные браки происходят только от того, что мужчину недокармливают. Если на столе каждый день будет вкусный обед из трех блюд, то какой же мужчина от такого счастья побежит? А который все-таки побежит, то вернется через месяц с голодным блеском в глазах.

Поэтому Лола, сверившись с рецептом, приготовила крем-суп из цветной капусты и запекла мясо в духовке. А к чаю испекла песочный пирог с курагой, хорошо, что готовое тесто нашлось в морозилке.

— Мясо скоро будет готово… — робко сказала она.

— Некогда! — отрубил Маркиз. — Вернусь, тогда поедим! Дело не ждет!

И ушел. А Лола только утешалась мыслью, что Ленька не соврал, у него и вправду дела, иначе ни за что не отказался бы от обеда.

Уже через час Лёня звонил в дверь простой квартиры на Петроградской стороне.

Открыл ему нестарый еще человек в шелковой домашней куртке, с густой, торчащей дыбом иссиня-черной шевелюрой.

То есть открыл он не сразу — сначала долго разглядывал Лёню через глазок и расспрашивал, кто он такой. Наконец фейс-контроль был закончен, и Лёню допустили в квартиру.

Маркиз с трудом узнал хозяина квартиры. Когда-то Марк Клевер был знаменит, его лицо часто появлялось на страницах журналов и на телевизионном экране — молодой, подающий большие надежды шахматист, в двадцать пять лет он стал гроссмейстером, в тридцать участвовал в чемпионате мира. Но тогда, на этом чемпионате, с ним случился нервный припадок. Он носился по гостинице в полуголом виде, утверждал, что в его номере соперники установили подслушивающие устройства, чтобы выведать все его домашние заготовки.

В итоге вместо финального матча он попал в нервную клинику, где провел несколько месяцев. После завершения лечения, несмотря на предупреждение врачей, он снова начал играть в шахматы, принял участие в соревнованиях и опять поднялся на высокий уровень, но снова сорвался и на этот раз попал в клинику на целый год. Ему прописали серьезный курс лекарств, от которых характер шахматиста изменился, он стал вялым и слезливым.

Окончательно добил его рекламный матч с компьютерной программой. Проиграв программе, Клевер поставил крест на больших шахматах и с тех пор занимался только преподавательской работой и шахматной композицией.

Теперь перед Лёней был не блестящий молодой шахматист, а рано состарившийся, сломленный человек. Однако гостя он встретил приветливо.

— Вы ведь друг Ивана Францевича, а значит, и мой друг. Я очень многим обязан Миллеру и ради него готов помочь вам, чем смогу.

— Иван Францевич говорил, что у вас замечательная коллекция старинных шахмат. Не могли бы вы показать мне ее.

— С огромной радостью! — Видно было, что Лёнина просьба действительно доставила хозяину квартиры удовольствие. — Конечно, у меня не самая лучшая коллекция в мире, — добавил он, скромно потупившись. — Но кое-какие интересные комплекты имеются!

С этими словами он провел Лёню в соседнюю комнату, которая представляла собой настоящий шахматный храм.

На специальных резных шахматных столиках и на специальных полках были расставлены удивительно красивые комплекты шахматных фигур. Из слоновой кости и сандалового дерева, из палисандра, из нефрита и яшмы, из позолоченного металла и разноцветной эмали, из китайского расписного фарфора и черной японской керамики…

Лёня поразился удивительно тонкой работе: в некоторых комплектах даже пешки были пехотинцами в средневековых доспехах, и у каждого собственное, не похожее на других лицо. На спинах шахматных слонов возвышались домики с погонщиками и воинами, короли и королевы облачены в пышные придворные одежды.

— Замечательно! — искренне восхитился Лёня. — Никогда не видел ничего подобного!

— Ну, это не самые интересные экземпляры, — скромно ответил шахматист, явно гордившийся своей коллекцией. — Всего-то восемнадцатый век! Хотя вот эти шахматы довольно редкие. — Он показал Лёне набор, в котором фигуры были простой геометрической формы, без сходства с людьми или животными. — Это так называемые исламские шахматы семнадцатого века, ведь ислам не позволяет изображать живые существа. Но и это — не самая большая редкость. Вот сейчас я покажу вам действительно уникальный комплект…

С этими словами он отдернул бархатную штору, за которой оказался встроенный сейф. Повернувшись к Лёне спиной, набрал код, открыл дверцу и достал из шкафа резную шкатулку, на стенках которой были изображены два человека в средневековых одеждах, играющие в шахматы.

Клевер поставил шкатулку на стол, открыл ее и бережно, одну за другой достал оттуда резные шахматные фигуры из темного дерева. Они тоже изображали воинов и правителей, но резьба показалась Лёне более грубой, лица фигурок были едва намечены, одежда и доспехи грубоваты. Но владелец смотрел на шахматы с таким восхищением, что оно невольно передалось и Лёне.

— Это так называемый комплект Педро Руиса, первый шахматный комплект, изготовленный в Европе, конкретно в Испании, в пятнадцатом веке. Специалисты считают, что всего таких комплектов три. Один у меня, один — у известного американского коллекционера. Был еще один, но его пятнадцать лет назад на аукционе купил анонимный коллекционер, и с тех пор об этом комплекте никто не слышал.

— Поразительно! — искренне воскликнул Маркиз. — Никогда не видел ничего подобного!

Коллекционеру было явно приятно услышать эти слова. Порозовев от удовольствия, он убрал фигуры обратно в шкатулку и снова обратился к Маркизу:

— Да, так чем я могу вам помочь? Иван Францевич говорил, что у вас какие-то проблемы…

— Ну да… — Лёня смущенно потупился. — Вы мне действительно можете помочь, но мне, честно говоря, неловко об этом просить. Не знаю, как вы отнесетесь к этой просьбе.

— Перестаньте! Вы — друг Миллера, и я сделаю все, о чем вы попросите. Абсолютно все.

— Ну, если так… Не могли бы вы на время дать мне эти шахматы? — И Лёня показал на средневековую шкатулку. — Клянусь, что верну ее вам в целости и сохранности!

Шахматист удивленно заморгал. Видно было, что Лёнина просьба застала его врасплох, но он уже пообещал сделать для своего гостя все, что тот попросит, и теперь не мог отказаться от своих слов.

— Ну что ж… — проговорил он после недолгой паузы. — Вы — друг Ивана Францевича, и я не могу вам отказать. Но очень прошу вас, будьте осторожны!

— Я обещаю вам, — кивнул Маркиз. — И вот еще что. Вы ведь занимаетесь преподаванием… Расскажите мне о вариантах классической испанской партии. Какие там возможны ловушки, сюрпризы и неожиданности.

Тут Клевер оседлал своего конька и целый час рассказывал Маркизу о неожиданностях, возможных в ходе этой классической партии.

Наконец Лёня поблагодарил его, уложил шкатулку с шахматами в сумку и покинул Клевера, пообещав вернуть шахматы в целости и сохранности через несколько дней.

Дома он застал разобиженную Лолу, потому что крем-суп загустел до неприличия, мясо в духовке пересохло, а песочную корочку у пирога расклевал попугай. Какая хозяйка переживет такое спокойно? А Маркиз, вместо того чтобы утешить боевую подругу, рассердился и накричал: куда, мол, смотрела? Спала, небось, или подушку свою дурацкую вышивала…

С голодным мужчиной спорить бесполезно и даже чревато, это все знают. Ему надо пихать в рот все, что есть в доме, а уж потом выяснять отношения. Если он не заснет у телевизора.

Так что Лола спрятала обиду, тем более что на ее вопрос, как продвигаются дела, компаньон еще больше вызверился. Стало ясно, что не блестяще, поэтому Ленька и ярится.

Позвонил клиент, и Лола с необъяснимым злорадством подслушала, как ее компаньон извивался ужом в разговоре, потому что никаких положительных новостей у него не было.

На следующий день Маркиз отправился на улицу Пестеля. Здесь располагалось несколько известных в городе антикварных магазинов, и среди них — скромный, не бросающийся в глаза магазинчик «Раритет», принадлежащий Сигизмунду Лисовскому.

Хотя этот магазин был меньше своих пафосных соседей, настоящие знатоки и ценители антиквариата обязательно заходили к Сигизмунду, потому что в запасниках его скромного магазина можно было найти настоящие редкости.

Лёня толкнул дверь и вошел в магазин.

Дверной колокольчик звякнул. Лёня огляделся.

В магазине было пустовато. Тщедушный старичок в старомодном пальто разглядывал дореволюционные медали, долговязый мужчина в красном шарфе любовался мейсенским фарфором.

За прилавком скучал пожилой продавец. Самого Сигизмунда не было — он редко выходил из кабинета, только когда появлялся кто-нибудь из серьезных постоянных клиентов.

Лёня подошел к витрине с серебряными монетами и сделал вид, что увлечен их изучением. Продавец лениво спросил, не нужно ли помочь, Лёня отказался и согнулся над витриной.

Так он простоял не меньше получаса, сравнивая рубль Елизаветы Петровны с двугривенным Анны Иоанновны. Прежние посетители ушли, ничего не купив, новые не появлялись.

Лёня тайком взглянул на часы и подумал, что зря теряет время, но тут колокольчик снова звякнул, и продавец оживился. Видимо, появился серьезный клиент.

Маркиз украдкой взглянул в серебряное зеркало, стоящее на прилавке, и разглядел нового покупателя.

Это был пожилой мужчина в бежевом кашемировом пальто. Несмотря на преклонный возраст, в нем не чувствовалось старческой немощи. Наоборот, он буквально излучал силу и энергию. Седые волосы были коротко подстрижены, густые сросшиеся брови придавали лицу мрачное и суровое выражение.

— Здравствуйте, Рудольф Андреевич! — угодливо проблеял продавец. — Чем могу помочь?

— Сигизмунд на месте?

— Одну секунду, Сигизмунд Казимирович сейчас подойдет…

Должно быть, продавец подал хозяину какой-нибудь тайный сигнал или у Сигизмунда было хорошо развитое шестое чувство, но только он буквально тут же выкатился из служебной двери.

Сигизмунд Лисовский был низенький и круглый, как самый настоящий колобок, поэтому он не ходил, а перекатывался. У него были маленькие ручки и ножки и круглое, вечно улыбающееся лицо. Впрочем, внешность его была обманчива — говорили, что дела свои Лисовский ведет жестко и расчетливо.

— Кого я вижу! — воскликнул Сигизмунд, сияя. — Рудольф Андреевич, дорогой! Какими судьбами? Может, зайдете ко мне в кабинет, выпьете чашечку кофе?

— Некогда мне кофе распивать, — перебил клиент антиквара. — Скажи, есть для меня что-нибудь интересное?

— Ну, ничего особенного не попадалось, хотя есть один комплект… Взгляните…

С этими словами Сигизмунд вытащил из-под прилавка шахматную доску. Доска была красивая — из ценного дерева двух цветов, отделанная серебром и слоновой костью. Антиквар открыл ее, выставил рядом с доской комплект фигур. Белые фигуры из слоновой кости, черные — из эбенового дерева. Сделаны они были искусно, но не более того.