Четыре сестры-королевы Джонс Шерри

Маргарита

Бесконечные песни о любви

Париж, 1237 год

Ришар де Семильи стоит перед ней и поет свою chanson «Par amors ferai»[31], а Маргарита подавляет зевоту.

– Довольно, – говорит она. – Можешь идти.

Незадачливый трувер направляется к дверям, а в покои входит дядя Гийом:

– Вижу, тебе все так же трудно угодить.

Она радостно вскрикивает и бросается в его шелковые объятия; он так богат, что даже пахнет золотом.

– Французы наскучили мне своими бесконечными песнями про любовь, любовь, любовь. Меня уже тошнит от «любви».

– Наверное, предпочла бы sirventois[32] Гю де Ла Ферте, а? Особенно те, что он сочинил про Белую Королеву.

– Ферте! Как я скорбела о нем! Надеялась пригласить его в Париж. – Маргарита смеется. – Его песни отогнали бы Бланку подальше.

– Тебе пришлось тяжело с ней, дорогая? Ты выглядишь так, словно не спала несколько недель. И еще сильнее похудела с прошлой нашей встречи. Ты ешь что-нибудь?

– Не так сытно, как ты, – шутит она.

Дядя Гийом в таком фаворе у короля Генриха, что теперь занимает второе место при английском дворе. Став главным советником короля, он разбогател, приобрел много земель и титулов и часто обедает за королевским столом.

– Нельзя долго есть английскую пищу и не раздаться в талии. – Дядя Гийом похлопывает себя по животу. – Мясо с картошкой, картошка с мясом, и все это потушено в жирном соусе. – Он протягивает ей пачку писем от Элеоноры и извиняется: – Довольно старые. – Он задержался у дяди Томаса в Савойе. – Но я везу в Лондон интересное предложение, и ненависть ко мне английских баронов может смягчиться.

– Вчера я получила письмо от мамы. – Маргарита ломает первую печать. – В Лондоне не все ладно.

– Из-за любви ко мне короля Генриха жизнь твоей сестры стала беспокойной. Бароны шепчутся за спиной у Норы, когда он делает мне подарки. Что случается часто.

– А ты никогда не думал отказаться от подарков?

– И оскорбить моего короля? – ухмыляется он. – Его Милость любит меня одаривать. Лицо его при этом светится, как у ребенка на Рождество.

Она читает, а он усаживается на софу.

– Завидую я Норе, – говорит Маргарита. – Усмирять недовольных баронов куда легче, чем биться за то, чтобы не расторгли брак.

– Расторгли брак? Да Людовик без ума от тебя.

Она роняет письмо на столик:

– А его мать – нет. Она держит власть, как аркан, и душит в Людовике аппетит ко мне. А потом говорит, что, если я вскоре не забеременею, отправит меня в Прованс и женит его на графине Жанне.

– Быть того не может! – Гийом достает носовой платок и вытирает лицо. – Это тревожная новость, Марго. Очень тревожная. Провансу ты нужна на троне.

– Боюсь, я мало сделала для Прованса.

– Ты всего не знаешь. – Он засовывает платок в рукав. – Не будь твоего влияния, может быть, Тулуз уже отобрал бы замки твоего отца. Его нападения не прекратились, но поутихли.

Маргарита скрывает свое удивление. У Тулуза кончились средства? Или он ранен? Если он поумерил свой пыл, она к этому непричастна.

– Симон де Монфор решил во что бы то ни стало расстроить планы королевы-матери, – говорит Маргарита.

По сообщениям Элеоноры, он сделал предложение Жанне Фландрской. Околдованная его чарами, она дала согласие выйти за него весной.

На лбу дяди углубились морщины:

– Бланка наверняка об этом слышала! Сенешаль английского короля станет графом Фландрии? На границе с Нормандией – слишком близко, чтобы Белая Королева оставалась спокойна. – Он оживляется: – Не волнуйся, дорогая. Белая Королева не допустит этого союза.

– Но дядя, ведь именно это меня и гнетет! Незамужняя Жанна Фландрская для Бланки – как мышка для кошки.

– Ты когда-нибудь видела графиню? Внешность совершенно невзрачная. И правда – серая мышка. Людовик не променяет тебя на нее.

– Дядюшка! Ты так и не понял? Выбирает не он, а Бланка.

Гийом отмахивается:

– Я предложу ей альтернативу. Не бойся: сегодня, когда я оставлю покои королевы-матери, Жанна Фландрская перестанет быть для тебя угрозой.

Элеонора

Вкус предательства

Лондон, 1237 год

Возраст – 14 лет

Симон де Монфор без доклада врывается в покои Элеоноры, отчего она укалывает себе иголкой палец и роняет павлиньи перья, которые прикрепляла к новой шляпке.

Он падает на колени:

– Позвольте! – Граф прижимает ее палец к губам и поцелуями осушает выступившую кровь.

Его глаза по-прежнему полны гнева, но с оттенком насмешки. Кровь размазалась по верхней губе.

– В конце концов, предательство не имеет вкуса, – говорит Монфор. – Иначе ваша кровь наверняка бы пахла горечью.

Эти слова складываются у нее в голове в стихотворные строки – они прекрасно подходят для песни, которую она сочиняет. Но Симон появился здесь не из-за поэзии, а ради дерзкого замечания – вот зачем он пришел на самом деле, понимает она. Элеонора туго натягивает поводья самообладания, скрывая недовольство.

– Очевидно, я вас обидела.

– Вы поступили со мной несправедливо и погубили мое будущее. А я считал нас друзьями.

– Мы остаемся таковыми.

– Отобрать у меня невесту и передать своему дяде – друзья так не поступают.

Элеонора потрясена:

– Мой дядя? – Неужели он женится? Отказался от сана епископа? – Тут какая-то ошибка.

– Я бы хотел ошибиться. Но Жанна пишет совершенно ясно. – Он вытаскивает из мешочка на поясе письмо. – «Томас Савойский близок мне по возрасту и опытен в управлении; кроме того, он получил одобрение от французской королевы, – читает Монфор. – Вчера мы назначили помолвку и к Рождеству поженимся».

Томас. Конечно. Они с Жанной составят идеальную пару. Оба высокие, светловолосые, склонны выпить и посмеяться, почти как брат и сестра. Оба известные дипломаты, их почитают бароны, короли и духовенство. И Жанна, так же как Томас, обожает собак, лошадей и все связанное с охотой.

Симон сминает письмо в руке:

– Это сделали вы.

– Я к этому не имела никакого отношения. Так же удивлена, как вы.

– Никто, кроме вас, не знал о моих планах.

– Но с чего бы мне вмешиваться?

– Вот именно: зачем? Из ревности, представили меня с другой женщиной?

На мгновение Элеонора забывает, что она королева, и опускает глаза, как робкая девочка. На самом деле ей пришлась не по душе его женитьба на Жанне, однако не от ревности, а потому, что это удалило бы его от английского двора.

– А возможно, вы посчитали Томаса Савойского полезным для ваших претензий на Нормандию, – продолжает он. – Однако он еще и дядя французской королевы и с такой же радостью поможет ей, как и вам.

Элеонора думает о своем письме Маргарите, в котором рассказала о планах Симона. Она ведь хотела просто ободрить сестру – как жестоко Белая Королева дразнит ее угрозами расторжения брака! – но теперь возник вопрос: не воспользовалась ли Марго письмом в собственных интересах?

– Во Фландрии я мог бы помочь королю Генриху вернуть эти земли и богатства, так нечестно отобранные у Англии, – говорит Симон.

– Знаю! Я хотела этого.

– Но не настолько, чтобы сохранить тайну.

– Симон, я сообщила только сестре, потому что…

– Ага! Признались! Вы рассказали о моих планах французской королеве.

– Да! – Глаза Элеоноры наполняются слезами. – Королева-мать угрожала ей расторгнуть брак и женить короля Людовика на Жанне. Я пыталась утешить ее.

– А она воспользовалась вашей поддержкой, чтобы доказать свою верность Франции – и предать вас.

«Дорогая сестра, не могу поверить, что ты сделала такое. Пожалуйста, скажи мне, что это не так!»

Элеонора приходит в себя:

– Это дело семейное. Я не буду обсуждать его с вами.

– Я не член вашего клана, поэтому мое благополучие вас не волнует?

– Вы знаете, что все обстоит по-другому.

Он поворачивается к выходу.

– Симон, погодите. Симон! Я приказываю вам сейчас же вернуться.

Он резко оборачивается и падает перед ней на колени, сложив руки и потупив глаза.

– Вы звали меня, госпожа?

– Не паясничайте, – обрывает его она. – Встаньте, Симон.

Он повинуется, но по-прежнему отводит взгляд.

– Я предала вас, хотя не хотела этого. Прошу прощения за то, что случилось. Ваша дружба – для меня все.

Теперь он взглянул на нее:

– В ваших силах исправить положение.

– Каким образом? Я сделаю все, что в моей власти.

Он показывает свои безупречные зубы:

– Вы можете найти мне другую жену. Кого-нибудь не хуже Жанны Фландрской или даже лучше. Очень богатую.

Маргарита

Непорочное зачатие

Фландрия, 1237 год

Нет никого счастливее Маргариты на свадьбе ее дяди Томаса и Жанны Фландрской – разве что дядя Гийом, который наконец добился благоволения Белой Королевы. Бланка на пиру сажает его рядом с собой, флиртует и смеется, как со старым другом, а он сияет в предвкушении земель и титулов, которые, несомненно, последуют. Маргарита тоже улыбается за столом вместе с новоиспеченным графом Фландрии и его женой. Угроза ее браку наконец миновала. Но сегодня у нее есть и другой повод улыбаться: приехала мама с Санчей – высокой для своего возраста, необыкновенно хорошенькой и очень застенчивой, – и они сидят рядом с Маргаритой.

– Смотри, как сияет Томас! – Мама смотрит, как он танцует со своей невестой. – Не знай я своего брата так хорошо – подумала бы, что он влюблен.

– Людовик часто смотрел на меня точно так же, – замечает Маргарита.

Она не виделась с мамой три года. Ожидала ли она сочувствия? Как она забывчива! Мама многозначительно смотрит на ее плоский живот:

– Все имеет свою цену, Маргарита. Я же вас учила. Если хочешь любви короля, нужно заплатить за это наследниками.

– Я бы рада, мама. Жаль, что не всем дается непорочное зачатие.

Мама поднимает брови. Она переводит взгляд на Людовика, который перешел за стол к Бланке и теперь склоняется к ней, как подсолнух к солнцу.

– Я думала, у тебя были один-два выкидыша, раз ты вышла замуж такой молодой.

– Мать внушает ему, что влечение ко мне – грех. И, я слышала, заплатила его духовнику, чтобы убеждал в том же самом. А Людовик так набожен!

Бланка раскатисто хохочет на весь двор. По бокам от нее дядя Гийом и Людовик ухмыляются и смотрят на королеву-мать, как ревнивые ухажеры. Мамино лицо багровеет. Маргарита смотрит на ее колени: мама так сжала кулаки, что обручальное кольцо впилось в палец.

– Так не пойдет, – говорит мама. – Нет, так дело не пойдет.

Вскоре дядя Гийом получил повышение за свой ловкий план, воспрепятствовавший Симону де Монфору стать следующим графом Фландрии.

– Я должен стать одновременно князем и епископом Льежа, – сияя, делится он с Маргаритой и ее матерью после их возвращения в Париж. – Королева – прошу прощения, я хотел сказать «королева-мать» – предложила мне выдвинуть свою кандидатуру, и император Священной Римской империи одобрил ее. Боже! Я богатый человек.

Элеонора будет завидовать. Дядя не только ослабил надежды Англии укрепить свои позиции у границы с Нормандией, но вдобавок получил должность при французском дворе. «Тебе надо увидеть нашего дядю, который выступает, как напыщенный петух, – пишет Маргарита сестре. И не может удержаться, чтобы не добавить: «…но при всем своем самодовольстве он благодарен мне за эту новую честь».

Это жалкая ложь. Но как сказать правду не кому-то, а Элеоноре? Пока Маргарита борется за сохранение места на троне, ее сестра раздаривает земли, титулы и устраивает выгодные браки родственникам. Дядюшки вернулись от короля Генриха все в золоте, дяде Питеру обещан Ричмонд, Бонифасу – архиепископство Кентерберийское. А у Маргариты даже нет верной служанки. Зачем она делится своими печалями с сестрой? Ее гнетет мысль, какое превосходство должна чувствовать Элеонора, и утешает лишь надежда: «Но все-таки Прованс когда-нибудь достанется мне».

У Элеоноры, конечно, свои трудности. Как и Маргарита, она еще не родила. И ее жизнь в Англии далека от идеальной. «Английские бароны сговариваются против меня, называют «иностранкой», а нашего отца – «захудалым графом», но мне нет до этого дела, – пишет она. – С благословения Генриха я окружу себя семьей, которая оградит меня от врагов, как крепостные стены». Вот бы Маргарите такую защиту! Если Бланка начнет уговаривать Людовика расторгнуть брак, кто вмешается? Тут даже дядя Гийом вряд ли ее спасет, несмотря на свой новый титул. А с другой стороны, теперь здесь мама – и твердо намерена сделать для Маргариты все, что сможет.

В свой последний вечер в Париже мама встречалась с Белой Королевой в ее покоях, вернулась с золотым ожерельем – подарком Бланки, – но глаза ее были как кремень.

– Бланка Кастильская хочет от тебя избавиться, – объявила она, словно сообщая нечто новое.

Маргарита вздыхает:

– Невзлюбила меня с самой первой встречи. Если бы я знала за что, постаралась бы изменить ее мнение.

– Тебе нужно лишиться всех зубов и волос, не-вообразимо растолстеть и отупеть, как бедняжка Изабелла, тогда Бланка смягчится. Она не невзлюбила тебя, а боится.

Маргарита смеется:

– Боится меня? Маленькую деревенщину с грязью под ногтями и без капли мозгов?

– Подходила бы под это описание – давно бы была беременна.

Когда Бланка послала месье де Флажи в их замок в Эксе, он искал – и нашел – в ней именно те качества, которых хотели король и его мать: «смазливое личико» подняло дух Людовика, а «еще более приятная вера» привела в восторг Белую Королеву.

– Она полагалась на твою набожность, чтобы подчинить тебя своей воле, – говорит мама. – Но не предвидела твоей красоты. И не ожидала в тебе ума.

Бланка искала для сына жену, чтобы удержать его от шалостей и чтобы та рожала наследников. Она вовсе не собиралась биться за поклонников и не собиралась делиться властью.

Мама смотрит поверх фрейлин, которые сидят в углу, притворяясь дремлющими.

– Мне нужен свежий воздух. Пойдем в сад, прогуляемся как мама с дочкой.

Фрейлины откладывают рукоделие и встают, готовые присоединиться, но мама машет им рукой:

– Вы можете остаться здесь. Ваша королева получит все нужное от своей любящей матери.

– Но мы должны сопровождать ее повсюду, – говорит Жизель. – Так велела королева-мать.

Мама награждает ее самой теплой улыбкой и обращается к Маргарите:

– Ты не думаешь, что твоя фрейлина страшно понравилась бы нашему Смеющемуся Рыцарю? – И потом говорит остальным: – А ты – Пьеру из Экса, а ты – Гуго Тарасконскому.

Вскоре из Прованса должны прибыть рыцари свиты, чтобы завтра сопровождать маму домой – и сегодня вечером они будут на пиру в честь графини.

– Прованские мужчины не только самые красивые в мире, но они еще самые задорные танцоры, каких только можно представить, – говорит графиня фрейлинам.

Комнату наполняет возбужденный щебет. Про Маргариту на мгновение забыли, и мама хватает ее под руку и выводит в сад. Там на ушко она подсказывает дочери, как наконец завоевать тело Людовика – начав с души.

Элеонора

Скандал и мятеж

Лондон, 1238 год

Возраст – 15 лет

Элеоноре не терпится оказаться там. Но ее не пригласили. Хуже того: велели остаться дома.

– Бароны и так уже указывают на тебя при каждом моем непопулярном решении, – сказал Генрих. – К тому же не надо, чтобы они обвиняли тебя в этом браке.

А чего от них еще ждать? В конце концов, Элеанора Маршал – ее лучшая подруга, а Симон де Монфор, всем известно, – защитник королевы. («Ее Ланселот», как кто-то назвал его, лукаво подмигнув). Сегодня, когда она входит в зал, перебирая четки и молясь, эти двое втайне дают друг другу клятву перед вестминстерским священником. Генрих, который вложил руки невесты в ладони жениха, – единственный свидетель; по крайней мере, так они надеялись. Ричард Корнуоллский, узнав о венчании, прямо сейчас несется в Лондон. Господи, задержи его! Если Бог откажет ей в этом, она должна сделать все, чтобы он не добрался до часовни, пока церемония не будет завершена. От этого брака зависит ее дружба с Симоном – единственным союзником при дворе.

– Госпожа, – робко кланяется молодой рыцарь, словно ожидая удара. Однако боится он не ее. Прибыл Ричард и с нетерпением ждет дозволения войти в замок.

– Задержи его, – говорит Элеонора пугливому юноше. – Задержи насколько возможно.

Но Ричард не станет ждать, во всяком случае сегодня. В то же мгновение он врывается в зал, его рука на рукояти меча. «Дышать». Она приветствует его поцелуем, который он не возвращает и рычит:

– Где они?

– Кто?

Он смотрит на нее сузившимися глазами. Его челюсть дергается.

– В часовне Генриха! – догадывается прибывший.

Одного взгляда на ее лицо достаточно. Со злобным смехом он бросается к лестнице.

– Дорогой брат, ты знаешь, что никому не дозволено входить в замок с оружием. Я должна просить тебя оставить меч у нашей стражи.

С раздраженной гримасой он все же снимает ножны и меч с пояса и отдает юному рыцарю, потом снова застегивает ремень. Она тщится преградить ему путь на лестнице, но он, танцуя вокруг нее, непреклонно поднимается по ступеням.

– Куда ты? – кричит королева, но он направляется прямо в часовню, где в этот момент новобрачные стоят среди великолепных расшитых зеленым и голубым гобеленов, у реликвий святых и, затаив дыхание, произносят клятву любви, верности и послушания. Симон нежно держит в своих руках ладони Элеаноры, как драгоценный подарок. Она смотрит в его глаза с нескрываемой любовью, от которой захватывает дыхание. Когда они преклоняют колени перед священником в торжественной мессе, чувства переполняют Генриха; склонив голову, он обращает пылкую молитву за счастье новобрачных к Святой Марии, и с его бороды капают слезы. И тут в залу врывается Ричард, по пятам за ним вбегает Элеонора.

– Ради бога, неужели я опоздал? – кричит Ричард.

– Вы не опоздали, сэр Ричард, высказать добрые пожелания вашей сестре и мне. – Симон весь лучится, словно граф Корнуоллский намерен праздновать венчание.

– Боже, я бы не поверил в такую глупость, если бы не увидел собственными глазами.

Ричард буравит взглядом Генриха. Его камзол и верховые сапоги в пыли; глаза от пыли покраснели, придавая ему мрачный и свирепый вид.

– Не ты ли отослал меня домой всего несколько часов назад? Даже при прощальном поцелуе ты таил в сердце тайну. Боже! Как бы я хотел, чтобы ты был не мой король: тогда я мог бы отрезать твой лживый язык!

Двое стражников Генриха шагают вперед с обнаженными мечами, но Генрих делает им знак встать на место.

– Наша сестра пожелала устроить венчание в узком кругу, – говорит он, отводя глаза.

– И почему же она так пожелала?

– Мы знали, что вы будете возражать, – вмешивается Элеанора.

– Против такого блестящего брака? – делано хохочет Ричард. – Сестра короля и французский щеголь с одним захудалым поместьем? Не могу представить, какие у кого-то могут быть возражения.

– Послушайте, сэр Ричард, – начинает Симон.

– Я наслушался и насмотрелся, сэр Саймон. Я вижу, что ты обманом вкрался в сердце моей сестры, вынашивая собственные планы. – Взглянув на священника, он закрывает рот. Святые отцы любят распускать слухи.

– Ричард! Ты ссоришься со мной, а не с моим мужем! Я выбрала Симона по своей воле.

– Этот выбор делать не тебе. Твой долг – укреплять наше королевство, а не ублажать собственные прихоти. – Он смотрит на Генриха: – Ты должен был посоветоваться насчет этого брака. Но еще не поздно. То, что сделано, может быть переделано.