Ловкость рук Марголин Филипп
— Да, я тоже об этом думал, и очень беспокоился. И когда мы начали встречаться, со дня на день ждал ареста. Но никто за мной так и не пришел, и я понял почему. Я для них слишком мелкая сошка. И федералам просто не хочется тратить время на людишек моего уровня. Ты и сама это прекрасно знаешь. Кроме того, к этому времени я распродал весь свой товар. Должен был получить от них еще одну партию, но ее конфисковали. Так что я чист. И нет никаких улик и вещдоков, говорящих о том, что я занимался наркотой, даже если бы они за мной и пришли. Вот уже два месяца, как нет ни грамма. С тех самых пор, как взяли моего поставщика. Так что, думаю, тут мне ничего не грозит.
Я снова повернулась лицом к океану, но не видела его. Я размышляла о том, насколько могу доверять Дэну и хочу ли остаться с ним.
— Ну, и что же ты собираешься делать? — спросила я после паузы.
— Придется распродать б о льшую часть имущества. За дом можно получить очень приличную сумму. Ну, и машины тоже придется продать. Посоветуюсь, конечно, со своим юристом. Думаю, прожить будет можно, если бережно относиться к деньгам. Но с тем, прежним образом жизни будет покончено навсегда.
Дом! Сама мысль об этом была мне невыносима. Быть так близко к образу жизни, о котором мечтала на протяжении стольких лет, — и вот теперь все это исчезает. Дэн говорил что-то еще, но я его не слушала. Я была страшно огорчена, но обладала одной очень ценной чертой характера. Умела отринуть все эмоции, когда приходилось принимать серьезное решение. Оно обычно появляется неожиданно, как коп из-за угла. И решение пришло. Я поняла, как можно спасти дом, но прежде, чем говорить об этом Дэну, хотела еще раз все хорошенько обдумать. Слишком уж много стояло на кону. И вот я улеглась обратно в постель, крепко обняла его и поцеловала.
— Я люблю тебя, Дэн, — сказала я. — И хочу быть с тобой. Все будет хорошо. Мы оба будем в порядке. Будем работать, вкалывать изо всех сил. Все не так уж и плохо. Я сама проработала так б о льшую часть жизни. Сам увидишь. И все у нас будет просто прекрасно.
Дэн опустил голову мне на плечо.
— Ты не представляешь, что это для меня значит! Я так боялся, что ты уйдешь от меня, стоит только узнать, какой я никчемный жалкий обманщик!
— Ничего ты не обманщик, и не никчемный. Просто заторчал на этом своем привычном образе жизни, как твои клиенты торчат на коксе. Но только никакой ломки у теб не будет, ты другой человек. И заживем мы с тобой просто распрекрасно, ну, когда ты распродашь все это барахло. А это всего лишь барахло, — добавила я, думая совсем иначе.
Я все еще работала подсадной уткой, девочкой по вызову, Джонс давал мне все новые и новые задания, и мы с Дэном не виделись целую неделю. Надо сказать, работа эта мне совсем не нравилась. Заставляла чувствовать себя какой-то грязной. Большинство из арестованных нами придурков никогда прежде не имели проблем с законом. Они выглядели жалко, когда я размахивала у них перед носом своим жетоном. И еще я ощущала бесполезность всего этого занятия. Проституцию не побороть — ни за что и никогда. Ведь это старейшая профессия в мире. Всегда была, есть и будет. Примерно то же я думала и о наркотиках. Люди всегда будут гоняться и жаждать чего-то, что заставит их почувствовать себя лучше, хотя бы ненадолго, всегда будут покупать кокс или что покруче, даже зная, что это незаконно. Я считала, что власти должны легализовать наркотики и проституцию и сосредоточить все усилия на борьбе с убийцами, мошенниками и вооруженными грабителями. Но законотворцы плевать хотели на все эти мои соображения, а потому б о льшую часть недели после нашего серьезного разговора с Дэном я провела, разодетая, как дорогая шлюха. В свободное время я занималась проверкой Дэна. Он был мне не безразличен, но я не такая наивная, как можно подумать. Он солгал мне о своем преуспеянии еще в самом начале, и мне хотелось знать, не солгал ли он в чем-то другом. Я использовала самый обычный источник информации, Интернет, и посмотрела, что есть на него во Всемирной паутине. Он действительно оказался видным членом общества, и с биографией, рассказанной мне, тоже все совпадало. Затем я проверила дом, машины и все остальное его имущество. Тут тоже все сходилось с тем, о чем он мне поведал. И, наконец, используя свой компьютер, я простучала его по нашим полицейским базам данных, доступ к которым могли получить только копы. И узнала лишь, что он на втором курсе колледжа за какие-то мелкие правонарушения был включен в программу надзора за неблагополучными подростками. В целом все сошлось, и я была рада, что Дэн меня не обманывал. А потому я организовала встречу со знакомыми мне людьми.
Свою идею я поведала Дэну за обедом в недорогом мексиканском ресторанчике, что находился неподалеку от моего дома. Дэн пошутил на эту тему, заметив, что я, видно, твердо вознамерилась вовлечь его в новую жизнь, но мне действительно нравилось это местечко, нравилось, что сюда можно было прийти в джинсах и не волноваться о том, что половина названий блюд в меню тебе незнакома.
За обедом я рассказывала о своей работе в полиции, рассказала Дэну несколько забавных и страшных историй из жизни полицейских. И завела серьезный разговор лишь после того, как мы вернулись в дом на Сосновой Террасе.
— Ну, как продвигаются дела? — спросила я.
— Какие дела?
— Ну, с продажей дома, «роллс-ройса»…
Он сразу помрачнел.
— Я переговорил с несколькими риэлторами, хотел прикинуть, сколько можно выручить. «Роллс» и «ламборгини» уйдут на следующей неделе.
— А может, и нет, — сказала я.
— Это почему?
Я ощутила, что стою на краю пропасти, через которую надо перепрыгнуть. Я не знала, как будет реагировать Дэн на мое предложение, не знала, останемся ли мы вместе после того, что скажу.
— Есть способ сохранить дом, и все остальное тоже.
— Что-то я никак не врублюсь…
— Могу связать тебя с кое-какими нужными людьми.
— И все равно, не понимаю.
— Ты не единственный, у кого есть секреты, — нервно заметила я. — Я тут тоже поработала, сделала несколько вещей, которых не следовало делать.
Дэн смотрел на меня, разинув рот.
— Ты что же, хочешь сказать…
— Не собираюсь быть копом всю свою жизнь. Навидалась, как живут полицейские и что они вытворяют. Мне хотелось бы стать нормальным человеком, Дэн. До того, как начались эти операции с девушками по вызову, я работала в отделе по борьбе с наркотиками. И примерно год назад участвовала в задержании крупного наркодельца, Питера Прайда.
— Ты участвовала в этой операции?
Я кивнула.
— Но Прайда отпустили.
— Да, верно. Хочешь знать, почему?
Дэн не ответил.
— Исчезли главные вещественные доказательства, а я открыла свой счет в швейцарском банке. Не столь уж и огромная сумма, но на старость пригодится.
— Но разве копов за это не преследуют? Помню, я читал…
Я кивнула.
— Был там один момент, который мне страшно не нравился. Бобби Марино. Правда, сама я там не при чем. Прайд ненавидел его, вот и подставил. Теперь это уже неважно, и ничего не изменишь. Но я могу познакомить тебя с Прайдом. Ну, что скажешь?
Дэн нервно облизал пересохшие губы.
— Не знаю… Эти ребята, с которыми я имел дело… Плохие ребята, но Прайд — убийца.
— Они все убийцы, Дэн. Только Прайд — убийца, способный хорошо платить. Вот уже целый год я даю ему наводки, предупреждаю, когда надо. Он хорошо ко мне относится. Тебе все это необходимо, — заметила я и указала рукой на дом и окрестности. — А ты нужен мне. Ну, что скажешь?
— Мне надо подумать. Потому как это будет игра по новым правилам.
Дэн позвонил мне через неделю, и мы встретились за ленчем. И пока ждали, когда официантка принесет заказ, он взял меня за руку и сказал:
— Я все обдумал, ну, насчет Прайда. И согласен.
— О, Дэн! — радостно воскликнула я, просто не найдя других слов. Он улыбнулся и еще крепче сжал мне руку. Я была счастлива.
— Но только при одном условии.
— Каком?
— С этого момента ты выбываешь из игры.
Я начала было возражать, но он мне не дал.
— Нет, это не обсуждается. Мало радости, когда тебя арестуют, даже за такой пустяк, как проституция. И мне даже страшно подумать, что будет, если они узнают, чем занимается коп, и арестуют тебя.
— Но я уже большая девочка, Дэн.
— Не спорю, но настаиваю на этом своем условии. С этого момента беру на себя все риски, иначе дом будет выставлен на продажу, как и планировалось.
Сергей Карякин состоял в русской мафии, а это означало, что он не только убивал младенцев ради забавы, но и пожирал их. Единственное место, где фигурировало это имя — Сергей, или просто Карякин, — был полицейский протокол, даже следовало уточнение: «Также известен как Питер Прайд». Сергей очень любил Америку и называл ее «страной неограниченных криминальных возможностей». Наверное, поэтому и придумал себе такой английский псевдоним; ему казалось, что он звучит как имя звезды кино или рока. Тот факт, что собой он был столь же безобразен, как и его преступления, а также не мог, не фальшивя, спеть ни одной ноты, ничуть его не смущал.
Обычно Питер очень тщательно страховался, занимаясь наркотиками и секс-рабами — с них и кормился, то был его кусок хлеба с маслом, — но два года тому назад допустил ошибку, и ему светил нешуточный срок, если бы ключевые вещественные доказательства вдруг таинственным образом не исчезли из хранилища при полицейском управлении. В ту пору у меня возникли проблемы с азартными играми, и кто-то рассказал об этом адвокату Питера. И вот однажды вечером ко мне явился очень вежливый джентльмен, так и не назвавший своего имени, и сделал предложение, от которого было сложно отказаться. В течение недели все мои игровые долги были выплачены, а затем решены проблемы и самого Питера. Я резко завязала с азартными играми, но осталась в списке Питера, вовремя сообщала ему о предстоящих рейдах полиции по его заведениям, о доносчиках и информаторах среди его приближенных… ну, когда, конечно, выдавалась такая возможность.
Моя встреча с Прайдом состоялась глубокой ночью в заброшенной промышленной зоне. Ни он, ни я не могли допустить, чтобы нас видели вместе. Поначалу Питер категорически отказывался принимать Дэна в свою организацию. Даже несмотря на то, что его схватили сразу же после ареста Альберто Переса, он подозревал, что Дэн вполне мог попасть в поле зрения Управления по борьбе с наркотиками. Я поспешила его успокоить, сказала, что произвела разведку, и, насколько мне известно, Управление вовсе не знает о существовании Дэна. Затем поведала о клиентуре Дэна из высших слоев общества, о тех возможностях, которые открывались перед Прайдом в плане расширения рынка сбыта.
Примерно через неделю Дэн и я встретились с Питером на заброшенном складе в три часа ночи. Встреча закончилась тем, что Прайд согласился выдать Дэну килограмм кокаина для распространения. Если все пройдет хорошо, обещал дать больше. На обратном пути к дому на Сосновой террасе я была так возбуждена, что напрочь позабыла о том, что не спала почти целые сутки. Едва мы с Дэном вошли в дом, как я начала срывать с него одежду. Даже не помню, как мы затем оказались в спальне.
На следующее утро я чувствовала себя такой разбитой, что едва удалось разлепить веки. Но все же встала, умылась и поехала в полицейский участок, где меня ждала на столе записка с просьбой немедленно явиться к сержанту Гроувзу. Гроувз был красивым чернокожим мужчиной с коротко подстриженными усиками и строгими сдержанными манерами. Он крайне редко улыбался, и весь напрягся и помрачнел, как только я вошла к нему в кабинет. Там, помимо самого сержанта, сидели Джек Гриппер и какие-то не знакомые мне мужчина и женщина.
— Дверь за собой закрой, Моника, — приказал Гроувз. Я повиновалась, он жестом пригласил меня присесть в единственное не занятое кресло. — А ты по уши в дерьме.
На столе у него стоил проигрыватель ди-ви-ди. Он надавил на кнопку, и я услышала, как рассказываю Дэну о том, как помогла выпутаться из неприятностей Питеру Прайду. Сердце у меня сжалась. Тот разговор происходил в спальне, в доме на Сосновой Террасе. Мне хотелось спросить, почему они его записали, но я была слишком напугана и не могла вымолвить и слова.
— Этого признания достаточно, чтоб засадить тебя за решетку, — сказал Гроувз.
В горле у меня стало сухо, как в пустыне Сахара. Я понимала, что без адвоката не следует ничего говорить, но все же не удержалась и спросила:
— Что вам надо?
— Нам нужен Прайд, — ответила женщина.
Я пребывала в шоковом состоянии, но мозг продолжал функционировать, подсказывал разные выходы из ситуации.
— Вы не сможете использовать запись. Она означает, что дом был начинен жучками.
— Можем, если поставили жучок с разрешения владельца этого дома, — сказала она, и в глазах у меня потемнело.
Дэна арестовали через день после того, как попался его поставщик. Джек Гриппер выезжал вместе со мной на задержание, и помнил, как я рассказывала ему о доме на Сосновой Террасе. Бобби Марино обвинили в краже вещдоков в деле Прайда, и он сел, но затем подозреваемой стала я — это когда информатор из организации Прайда поведал полиции, будто слышал, что улики были украдены женщиной. Одна из подсказок, которую я дала Прайду, была подставой. Сержант Гроувз говорил о месте и времени рейда только мне, никому больше. И когда в доме, где собирались взять преступников с поличным, не оказалось ни души, все поняли, что виновата я. После этого Гриппер перевел меня на работу в отдел нравов, и Дэну было велено позвонить мне и вызвать на дом как проститутку. Ну, а уж затем природа взяла свое.
Когда выяснилось, что Дэн меня предал, я испытала целую гамму чувств — шок, затем гнев, потом горечь. После того, как меня арестовали, я видела Дэна всего лишь раз, когда полиция готовились расставить ловушку для Питера Прайда, из которой он уже никогда бы не выпутался. Он извинился передо мной, сказал, что страшно сожалеет, что действительно любил меня, просто у него не было выбора. Я не верила, что он любил меня, но если даже и так, понимала, что он забудет обо мне в ту же секунду, как только у него появится другая женщина. Женщина, которой, в отличие от меня, не грозит семилетний тюремный срок — это как минимум.
Из камеры, которую я делю с сорокадвухлетней Шейлой Кросби, осужденной за казнокрадство, не видно ровным счетом ничего, но стоит крепко закрыть глаза, и перед моими глазами предстает вид на океан из спальни Дэна. Иногда я представляю себе, как выхожу из тюрьмы, и он встречает меня, ждет в «роллсе». И мы с ним едем в дом на Сосновой Террасе, и я принимаю душ, чтобы смыть всю эту тюремную грязь и вонь. А после душа мы с Дэном занимаемся любовью. И когда Дэн засыпает, я выхожу на террасу и наблюдаю за приближением шторма, начавшегося где-то вдалеке, на просторах Тихого океана. Зрелище это грандиозное, потрясающее. Но вот буря стихает, и я тоже становлюсь тихой и умиротворенной, как Тихий океан после шторма. И я замужем за прекрасным принцем, я богата, я живу в замке на Сосновой Террасе.
Девушка в желтом бикини
Не сказал бы, что секс здесь абсолютно ни при чем. Ведь, в конечном счете, именно ее тело поначалу привлекло мое внимание. Я до сих пор помню это ее бикини. Желтенькое такое. Трусики совсем узенькие, а два треугольника лифчика соединены пластиковым колечком, отчего в центре, на груди просвечивает кружочек загорелой кожи. Страшно соблазнительно. Но, как я уже говорил, секс здесь был не главное.
Скорее все объяснялось скукой и одиночеством. Я недавно расстался с женой, после шести лет совместной жизни. Последний скандал спровоцировал мой уход с работы, но, думаю, она все равно бы ушла, даже если бы я остался в фирме. А так получился очень удобный предлог.
Итак, я потерял Кэти, и моя уверенность в себе сильно пошатнулась. Я страшно боялся вступать в новую любовную интрижку со всякими там ухаживаниями и свиданиями, а работы, чтобы отвлечься от этой проблемы, у меня теперь не было. К тому же было лето. И вот в результате б о льшую часть дня я проводил в доме за телевизором и чтением дешевых книг в бумажных обложках. Так и началась это игра.
Я не видел, как она въехала и поселилась здесь, потому что находился в то время в Лос-Анджелесе, брал интервью по долгу службы. Мое жилище стоит на холме, а потому возвышается над всеми остальными домами по другую сторону улицы. Дом Эвансов пустовал целый месяц. Небольшой такой домик, а перед ним — уютная зеленая лужайка, окаймленная живой изгородью, защищающей ее от посторонних глаз, — всех, кроме моих. Да, жить в доме, возвышающемся над всеми остальными на улице — в том есть определенное преимущество, особенно если твоим соседом вдруг становится привлекательная молодая девушка, которая любит принимать солнечные ванны в крохотном желтом бикини.
Я как раз стоял перед окном в гостиной, когда она вышла на улицу. Такая спокойная и сдержанная. Думаю, даже если бы заметила, что я на нее глазею, это ее ничуть не смутило бы. В одной руке она держала плед и бутылочку с лосьоном, в другой — какой-то журнал. Развернула плед, согнувшись, лениво и неспешно расправила его несколько раз, чтобы лежал правильно. Затем уселась и принялась натираться лосьоном. А потом улеглась на спину, откинула назад длинные черные волосы и закрыла глаза. Само воплощения мира и покоя.
В тот самый первый день, я, должно быть, наблюдал за ней целый час. Время от времени заходил в другие комнаты, но вскоре меня неизбежно влекло к окну в гостиной. Меня возбуждало каждое ее движение. Когда она потягивалась, когда переворачивалась, сердце начинало биться учащенно. Очень живо помню, какое разочарование испытал, когда она скрылась за дверью дома.
На следующий день я вдруг поймал себя на том, что прямо с утра нервно расхаживаю перед окном в гостиной. Помню, какое возбуждение испытал, когда мое терпение было, наконец, вознаграждено. Поначалу я пытался как-то контролировать свой вуайеризм [27]. Я намеренно уходил из дома днем, или же сидел в шезлонге на заднем дворе, откуда никак не мог за ней наблюдать.
И вот как раз в один из этих моментов я впервые заметил «фольксваген», припаркованной на дорожке, что проходила за домом, но тогда ничего особенного не заподозрил, просто не придал этому значения. В конце концов, я сдался, и ежедневные любования девушкой в желтом бикини вошли у меня в привычку.
Я со всей отчетливостью помню тот день, когда впервые увидел Айрин, чего никак нельзя сказать о дне, когда я понял, что со мной ведется какая-то игра. Просто знаю, что с момента ее появления в доме напротив прошла неделя или две, точнее не скажу. В ее поведении я заметил перемены, причем довольно любопытные. За первые несколько дней я хорошо изучил ее расписание. Она никогда не отступала от него, к тому же я приобрел хороший и мощный бинокль.
Вставала она около одиннадцати (я видел ее в окне кухни), загорать выходила в три часа дня и возвращалась в дом в пять. По вечерам выходила крайне редко, и в гости к ней никто не заходил. Время от времени она отправлялась в продуктовый магазин за покупками, но даже это делала по расписанию — каждый четверг в час дня.
И вот как-то раз во вторник она вышла из дома в десять. Причем заметил я ее случайно — шел из спальни на кухню. В четверг утром произошло то же самое. Оба раза она возвращалась домой к полудню. Несколько раз я видел у нее в руках большую красную папку. Моя Кэти на протяжении года брала уроки рисования, и у нее тоже была похожая папка, примерно такие же носят студенты. Может, она была студенткой? И, возможно, у них начались какие-то летние занятия?.. Я решил выяснить, так ли это.
Впервые решившись проследить за ней, я потерпел полный провал. Стоял у окна, прячась за занавеской, ждал, когда она выйдет из дома. Затем пошел к своей машине. Вид при этом напускал самый небрежный — не хотел привлечь ее внимание. Возможно, даже слишком небрежный. Потому как ко времени, когда я вывел машину из гаража, ее уже и след простыл.
На следующий раз я действовал аккуратнее. Оставил машину на выезде, у ворот. И уселся в нее загодя, на пятнадцать минут раньше. Все остальное прошло как по маслу. Она выехала на шоссе, доехала до входа в университет, припарковалась на стоянке. Я нашел свободное местечко в нескольких машинах от нее, терпеливо сидел и ждал, пока она выйдет. На мне были джинсы и клетчатая рубашка с короткими рукавами. Я отучился лет десять тому назад, но лицо у меня было моложавое, почти мальчишеское, а игра в гандбол помогала держаться в форме. К тому же волосы были длинные, я их не стриг — стильная такая причесочка. Сомневаюсь, чтобы я внешне сильно отличался от других студентов.
Ее класс располагался на четвертом этаже старинного увитого плющом здания. Я шел следом, старался держаться на почтительном расстоянии, так, чтобы она меня не заметила. Дождался, пока она не скроется за дверью, затем медленно приблизился и заглянул в комнату. Она оказалась просторной. Студенты сидели за столами, перед каждым выложены принадлежности для рисования. Айрин говорила с преподавателем. Молодой человек, позже я выяснил, что он работает здесь первый год. Звали его Майлз Дж. Брэдфорд. Женат, двое детей, специализируется по изобразительному искусству эпохи Ренессанса.
Я двинулся к выходу — и тут впервые увидел Брюнеля. Высокий, около шести футов, мускулистый. Ему было где-то за сорок, и он не слишком вписывался в здешнюю обстановку. Уж больно жесткое лицо. Лицо боксера или портового грузчика, но уж никак не студента. Он стоял в нише, возле фонтанчика, из которого можно было пить воду.
Ниша находилась довольно далеко от коридора, ведущего к комнате, где занималась Айрин, и заметить его было трудно. Я бы и сам не заметил, если б он не шевельнулся — как раз в тот момент, когда я проходил мимо. Но в том момент я ничего такого не заподозрил; ну, разве что заметил, что человек этот выглядит здесь неуместно.
Мое увлечение Айрин развивалось так медленно, постепенно, что поначалу я сам этого не осознавал. Просто начал подстраивать все планы на день под нее. Если она куда-то выходила вечером, не мог заснуть до тех пор, пока она благополучно не возвращалась домой. А если не выходила загорать в три часа дня, начинал беспокоиться — уж не заболела ли.
И еще я начал вести дневник, куда записывал каждый ее шаг, каждое действие. И всякий раз, отмечая в дневнике какую-то новую деталь в ее поведении, испытывал чувство собственного могущества. Я начал рассматривать Айрин как свою собственность. Словно она существовала лишь ради того, чтоб меня развлекать. Я начал считать себя эдаким мастером-кукловодом, манипулирующим ее жизнью, причем сама она того не замечала.
Выяснить ее имя и фамилию не составляло труда. Ведь у нее была машина, «форд». Я записал его номер, затем позвонил в отдел транспортных средств администрации штата и объяснил, что случайно повредил передний бампер светло-коричневого «форда», выезжая со стоянки перед торговым центром, а времени ждать, когда выйдет владелец этой машины, у меня не было. Я хотел заплатить ему за нанесенный ущерб, но не знал ни имени владельца, ни адреса.
Дама на другом конце линии заметила: как это приятно, что в наши времена еще встречаются честные, порядочные люди. А затем сообщила, что машина под этим номером зарегистрирована на Айрин Уайт, которая проживает в квартире в центре города, и дала адрес. Я оделся и поехал в центр.
Никакой Айрин Уайт, проживающей в квартире 10F, на табличке рядом со звонком не значилось, — там была Айрис Райт. Жилые апартаменты под названием «Бэлморал» располагались в трех сверкающих сталью и хромом корпусах, в обновленном районе старого города. Я не думал, чтобы управляющий помнил каждого из сотен людей, что проживали здесь, но он меня удивил.
Артур Ливак оказался чистеньким жизнерадостным толстяком, говорившим с восточно-европейским акцентом, и, судя по всему, относился к обитателям этого дома как к родным детям. Я рассказал ему байку об инциденте у торгового центра, и он тут же прояснил недоразумение с именами на табличке.
— Не стоит беспокойства, мальчик мой, — усмехнулся он. — Тайна объясняется очень просто. Она актриса.
— То есть? — продолжал недоумевать я.
— Сценическое имя, — он закивал. — Лично я не вижу большой разницы. Айрин, Айрис, — он пожал плечами.
— Актриса! Надеюсь, не замужем?
Артур Ливак погрозил мне толстым пальцем и подмигнул.
— Очаровательная девушка. Вам повезло, что вы повредили бампер машины столь прелестного существа.
Я попросил его описать девушку, что он и сделал. Обрисовал образ моей любительницы загара в мельчайших подробностях.
— Ну, я парень невезучий. Наверняка у нее имеется дружок.
— Я так не думаю. Луи, наш привратник, говорит, что к ней заходят разные мужчины, но все солидного возраста. Почти что старики. А тут появляетесь вы, такой молодой и красивый…
Мы с ним поболтали еще немного. Да, она все еще проживает в «Бэлморал», но последнее время ее что-то не видно. Наверняка уехала на каникулы. Нет, живет она здесь не так давно. Потом он спросил, не хочу ли я оставить свой адрес. Я назвал ему вымышленное имя, но выдумывать какой-то адрес не хотелось, и я просто сказал ему, что загляну попозже.
А потом вернулся домой. Мне было над чем поразмыслить. Два разных имени — это еще можно понять, особенно если она была актрисой. Но почему два разных места жительства? И чем больше я думал об этом, тем больше вопросов возникало.
В ту первую ночь, когда она не явилась домой, я запаниковал. Как обычно, в три часа дня она выходила загорать, а потом куда-то собралась и уехала. Причем довольно рано, я слышал, как ровно в шесть завелся мотор «форда». Я успел настолько натренировать слух, что сразу узнавал звук его мотора, и всегда оставлял маленькое окошко в гостиной открытым, чтобы можно было видеть, в каком направлении она уехала.
Я бодрствовал до часу ночи, но она так и не вернулась. Собрала ли она вещи? Загрузила ли чемодан в багажник? Может, уехала на несколько дней? Я проклинал себя за глупость и недальновидность. Ведь я видел ее раньше тем же днем, и не заподозрил, что произойдет нечто необычное.
Домой она вернулась только наутро, в десять. А потом вдруг перестала выходить и принимать солнечные ванны по вторникам и четвергам. Время от времени куда-то исчезала по вечерам. С ней явно происходило что-то неладное. Завелся парень? Но тогда почему он ни разу не навещал ее здесь? Стала больше заниматься где-то в другом месте? Но университетский летний семестр еще не закончился.
Тут замешано что-то еще. Вернее, кто-то другой. Вскоре стало очевидно, что на узкой улочке за моим домом кто-то постоянно паркует свою машину. Оттуда был виден дом Айрин, но сомневаюсь, чтобы кто-то заметил машину из ее дома. Автомобиль стоял под таким углом, чтоб наблюдателю было удобно, к тому же его лицо скрывали деревья.
Это был «Фольксваген». Я знал, что водитель следит за Айрин, поскольку всякий раз, когда она выезжала из дома, он отправлялся следом за ней. Я сам дважды проверил это — просто ехал следом за ними обоими. Мысль о том, что Айрин в опасности, одновременно и пугала, и возбуждала меня. Это делало и без того таинственную историю еще более загадочной, и также повышало вероятность того, что я могу потерять объект своих наблюдений. А это уже превратилось в смысл моего существования.
В тот день, когда я понял, что «фольксваген» следит за Айрин, пришлось принять решение. Я должен узнать как можно больше о девушке и ее знакомых. Следовало завершить эту картину — мозаику ее жизни.
Я выждал, когда отъедет Айрин. «Фольксваген» тотчас двинулся следом. Я ехал за ними на безопасном расстоянии. И мне не понадобилось много времени, чтобы понять, куда они направляются. Я немного срезал дорогу и припарковался за углом, близ одного из корпусов многоквартирного дома под названием «Бэлморал». Затем вошел в него через служебный вход и поднялся по лестнице на десятый этаж. Я совершенно выдохся, дотопав до ее этажа. Потом нашел небольшую комнатушку, склад принадлежностей по уборке — оттуда хорошо просматривалась дверь в ее апартаменты под номером 10F. Выглянул в коридор, осмотрелся, убедился, что там ни души, и проскользнул в эту комнатушку.
Были три часа, когда Айрин вышла из лифта. Выглядела она потрясающе. На ней был белый брючный костюм, на шее — голубой шарф. Длинные волосы каскадом падали на спину, почти до талии. Не думаю, чтобы кто-либо когда-нибудь так вожделел женщину, как я вожделел Айрин в тот момент.
Вот она остановилась перед дверью и позвонила в звонок. Очевидно, внутри кто-то был. Но кто? Я высунулся, посмотрел, но так и не увидел, кто же открыл ей дверь.
А потом, минут через десять, снова подъехал и остановился лифт. Из него вышел мужчина, которого я видел в нише коридора художественной школы, мужчина из «фольксвагена». Он тихо прошел по коридору, остановился перед дверью под номером 10F. Прислушался, затем достал из кармана связку ключей. Нашел один, который подходил, сунул в замочную скважину и начал открывать дверь, очень медленно и осторожно. Один раз обернулся, глянул в моем направлении, но я успел скрыться в каморке. А когда снова выглянул в коридор, увидел, что дверь закрыта. Стало быть, он внутри.
Какое-то время оттуда не доносилось ни звука. Затем я услышал женский крик и два мужских голоса — они явно о чем-то спорили или ссорились. Я занервничал. За закрытой дверью явно происходило что-то нехорошее. Крики звучали приглушенно. Затем послышался грохот. Помню это очень отчетливо. А потом настала мертвая тишина.
Стыдно признаться, но я прежде всего думал тогда лишь о собственной безопасности. И потом, меня просто парализовал страх. Он удерживал меня, вспотевшего и дрожащего с головы до пят, в этой тесной и темной каморке. Что же делать?.. Айрин в опасности. Если я чем-то выдам себя, мне тоже не поздоровится. От страха кружилась голова, я потерял ориентацию. И разрывался между желанием броситься ей на помощь и жутким страхом.
Но через некоторое время я стал дышать ровнее. Начал успокаиваться. Приоткрыл дверь каморки, выглянул в коридор. Никого. Тогда я, собравшись с духом, покинул свое убежище, дошел и остановился перед дверью 10F. Оттуда не доносилось ни звука. Я подергал за ручку. Дверь открывалась внутрь, в модерново обставленную гостиную. Блеск хромированной стали и отполированного дерева. Видимо, здешние обитатели говорили «нет» продукции из пластика. Слева начинался небольшой коридор. Я притворил за собой входную дверь и двинулся вперед на цыпочках. На кухне никого. То же самое в ванной. Дверь в конце коридора была распахнута настежь. В горле у меня пересохло. Сердце колотилось, как бешеное. Из комнаты не доносилось ни звука. Оттуда, где я стоял, было видно открытое окно и занавеска, колышущаяся от легкого летнего ветерка. Я шагнул в комнату.
Мужчина из «фольксвагена» распростерся на кровати лицом вверх. Череп проломлен — видно, с помощью валявшегося рядом и покрытого кровью пресс-папье. Меня затошнило. Желудок буквально выворачивало наизнанку, и я зажал ладонью рот. Затем отвернулся и сделал глубокий вдох.
Немного придя в себя, я посмотрел на второе тело. Точно помню, что почувствовал, когда понял, что это Айрин. Все так и поплыло перед глазами, все казалось каким-то нереальным. Я весь дрожал, у меня буквально подогнулись колени. В подобные моменты наш организм защищает себя сам. Выброс адреналина в кровь дает прилив сил, помогает предпринимать какие-то действия.
Помню, как склонился над ее телом. Она ударилась головой о тумбочку. Алые пятнышки крови на белоснежном жакете. Мне показалось, я сейчас разрыдаюсь.
Точно во сне, я подплыл к мертвому мужчине. При нем оказались ключи и бумажник. Я забрал их, сунул в карман. Отпечатки пальцев! Тут я снова запаниковал. Затем достал носовой платок и принялся протирать дверную ручку. Затем — ручку входной двери и другие предметы. Я позаботился, чтобы на них не осталось отпечатков, и лишь затем вышел.
Я очень боялся вести машину в таком состоянии, но еще страшнее было оставаться возле этого многоквартирного дома. Проехал несколько кварталов, нашел небольшой бар. Заказал стаканчик неразбавленного виски, уселся за отдельный столик и стал думать.
Бумажник принадлежал некоему Флойду Брюнелю, из бюро расследований «Брюнель инкорпорейшн». Домашний адрес на визитке говорил о том, что человек этот проживает в фешенебельном районе. Больше ничего интересного в бумажнике не было. Несколько кредитных карт, снимок молодой женщины, сделанный несколько лет назад, и еще клочок бумаги с какими-то цифрами, значение которых удалось понять позже.
Немного успокоившись и обретя способность мыслить логически, я сделал несколько важных умозаключений. Во-первых, тот факт, что я забрал бумажник и ключи, автоматически превращал меня в главного подозреваемого в двойном убийстве, иными словами — все эти улики указывали на меня.
Во-вторых, я никоим образом не мог вернуть эти улики на место преступления. Наверное, полиция уже там. А даже если и нет, я и помыслить не мог о том, чтоб вернуться в спальню, где лежат два мертвеца.
О том, чтобы самому сдать вещдоки в полицию, не могло быть и речи. Тогда я уже стопроцентно превращаюсь в главного подозреваемого. Я пытался оценить свое поведение с точки зрения полиции. И мне снова стало дурно от страха. Ведь я с помощью бинокля следил за красивой женщиной, ездил за ней, затем торчал в каморке уборщицы, в надежде, когда можно будет зайти к ней в квартиру и заняться сексом. А потом, увидев ее с другим мужчиной, убил.
А потому выход был только один. Я поехал домой и припарковал машину в гараже. Было это в половине пятого. Я быстро перешел улицу и перелез через живую изгородь, окружавшую дом Айрин. Задняя дверь оказалась не заперта.
Я никогда прежде не был у нее в доме, но все казалось таким знакомым. Я же видел какие-то его части в бинокль, оттого и создалось это впечатление дежа вю. Мебель простая, но подобрана со вкусом. Она резко контрастировала с обстановкой в квартире в центре города. На стенах несколько картин. На некоторых из них внизу инициалы — «А.У.». В основном, морские виды и пейзажи. Не слишком примечательная живопись. Ничего выдающегося.
На полках книги, в основном, учебники, но было также и несколько бестселлеров. Стену над камином украшала плетенка макраме.
Я помедлил перед тем, как войти в спальню. Почему-то страшно трудно было мне войти в эту комнату. И я понимал почему. Ведь столько раз я в своем воображении занимался с ней здесь любовью… И вот теперь я в этой комнате, а она мертва.
В нижнем ящике комода под стопкой аккуратно сложенных свитеров я нашел фотографии и листок бумаги. Желтой такой разлинованной бумаги. То был список из пяти имен и адресов — напротив каждого значилась сумма в долларах. Ни одно из имен знакомо мне не было.
А вот снимки — совсем другая история. Увидев их, я испытал почти такой же шок, как при виде мертвой Айрин. На них она была просто как живая. Правда, лицо ее выглядело не слишком отчетливо, но мне достаточно было взглянуть на фигуру, чтобы узнать ее. Она красовалась в разных позах с пятью разными мужчинами. А вот лица мужчин были вполне отчетливы. Я захватил с собой и список, и снимки. Не хотел, чтоб кто-то другой видел ее такой.
Взглянул на часы. Уже почти шесть. В это время конторы и офисы в центре города обычно пустеют, но двери в здания остаются открытыми — чтобы выпустить тех, кто заработался допоздна. Я припарковался в нескольких кварталах от конторы Брюнеля. Располагалась она в четырнадцатиэтажном здании из стекла и стали. Вошел в лифт, поехал наверх. Охранник у входа даже не взглянул на меня.
Там, внутри, еще кто-то работал, а потому я вышел на лестничную площадку и стал ждать. В шесть тридцать какой-то энергичный молодой человек выключил в своем кабинете свет, вышел и запер дверь. Я выждал еще несколько минут и отпер ее ключами, которые вынул из кармана у мертвого Брюнеля.
Само помещение не слишком отвечало моим представлениям о том, как должен выглядеть офис частного сыщика. Вместо замусоренной тесной комнатушки со старым деревянным столом и вращающимся креслом я увидел красиво обставленную приемную с электрической пишущей машинкой фирмы «Ай-би-эм». Похоже, дела у Брюнеля шли неплохо.
На обыск его кабинета понадобилось время. В ящиках картотеки я не нашел ничего для себя интересного, да и на письменном столе ничего не было. А потом вдруг заметил в углу небольшой сейф, и тут же вспомнил клочок бумаги с какими-то цифрами, найденный в бумажнике Брюнеля.
В сейфе хранилась одна-единственная папка. Без названия. Просто список имен и детализированный отчет обо всех перемещениях Айрин Уайт за последние два месяца. Я сверил имена из списка Брюнеля с именами, обозначенными в списке, который нашел в доме Айрин. В списке Брюнеля оказалось на одно имя больше. Примерно тридцать секунд ушло у меня на то, чтобы вспомнить, кто такой Майлз Дж. Брэдфорд…
Тела убитых обнаружил назавтра в полдень Артур Ливак. У полиции ушел целый день на выяснение того, кем являлся Брюнель. Жена сообщила им, после того как увидела снимок в вечерней газете. Официальная версия сводилась к тому, что Брюнеля наняла супруга какого-то любвеобильного, склонного к адюльтерам господина, и сыщик застукал его с Айрин. Муж убил Брюнеля, а также единственного свидетеля, Айрин, а потом сбежал. Наверное, пока я прятался в каморке в коридоре.
У меня была своя версия, и она пугала просто до тошноты. Проблема заключалась в том, что я должен был доказать, а затем сам же опровергнуть ее. Не мог же я раскрыть свою роль в этом происшествии ровно до тех пор, пока не назову им убийцу. Но все же я набрался смелости и набрал номер Харви Карча — то было первое имя в списке. Работал он в юридической конторе.
— Мистер Карч? — начал я.
— Да, слушаю.
— Айрин Уайт мертва, и снимки у меня.
В трубке повисло молчание. Затем снова раздался его голос:
— Боюсь, я не знаю, кто такая Айрин Уайт.
— Просто вы знали ее под другим именем. Но это нисколько не влияет на тот факт, что снимки у меня.
— Понимаю. Так сколько же вы хотите?
— Ни единого пенни, мистер Карч. Мне нужна информация. Скажите, вас шантажировали?
— Да.
— Читали утренние газеты?
— Да.
— Вас шантажировала та самая девушка, верно?
Он ответил не сразу. Заговорил после паузы:
— Не уверен, что хочу продолжать этот разговор.
— Не думаю, что у вас есть выбор. Вы или поговорите со мной прямо сейчас, или же будете говорить позже в полиции. Из вас получится просто прекрасный главный подозреваемый, и даже если вам удастся доказать свою невиновность, карьере конец.
— Ладно. Да, это та самая девушка. Должно быть, постоянно занималась вымогательством. Примерно год тому назад мы с женой подумывали о разводе. Я познакомился с ней в баре. Мы провели ночь у нее в квартире. А неделю спустя она позвонила мне домой. Сказала, что просит за снимки и негативы десять тысяч долларов, и ни центом меньше. Все деньги сразу. Я заплатил. Она отдала всё, как обещала. С тех пор ничего о ней не слышал и не знаю.
— Благодарю вас, мистер Карч. Снимки вышлю вам почтой, завтра же. И еще одно. Где вас снимали?
Он ответил, что в квартире, в большом жилом доме. Я сразу понял, что это «Бэлморал».
— И еще имя. Вы говорили, Айрин, как там ее дальше? Это меня и смутило. Я знал ее под именем Эйлин Стюарт.
Остальные четверо поведали примерно такую же историю. Вся выплата сразу, другое имя. Таким образом, мне оставалось разобраться лишь с мистером Майлзом Дж. Брэдфордом, единственным человеком, снимка которого не было; единственным человеком, чье имя значилось только в списке Брюнеля, но не у Айрин. Брэдфорд, скорее всего, и есть убийца. Должно быть, его жена наняла детектива, чтоб тот следил за Брэдфордом, подозревала, что у него интрижка на стороне. И вот Брюнель застукал их на квартире у Айрин, и тогда Брэдфорд убил обоих.
Но как это доказать?
Я долго размышлял — и все-таки придумал план. Мне нужны были стопроцентные доказательства того, что именно Брэдфорд был убийцей, иначе в полицию соваться не стоило. Мне также был нужен человек, не только способный подтвердить мою версию, но и стать моим свидетелем. Если план сработает, у меня будет и то, и другое.
— Мистер Ливак, вы меня помните?
С минуту Ливак смотрел на меня из-под кустистых бровей. А потом вдруг заулыбался.
— А, вы тот парень с помятым бампером, верно? У меня хорошая память на лица.
Но выражение его лица тотчас изменилось, теперь он смотрел печально.
— Просто ужасно! Слышали, что произошло с той красивой девушкой? Какая трагедия!
Ливак удрученно покачал головой. Он был так искренен в своих переживаниях. И я решил, что доверять ему можно. Да и потом, выбора у меня все равно не было.
— Давайте войдем, мистер Ливак. Мне надо обсудить с вами одну очень важную вещь.
Ливак оглядел прихожую с таким видом, словно только сейчас понял, что держит меня на пороге.
— Да, да, входите. Присаживайтесь. Может, вас чаем угостить?
— Нет, спасибо.
Я вошел и уселся на старый зеленый диван. То было типичное жилище одинокого мужчины, закоренелого холостяка.
— Мистер Ливак, думаю, вам можно доверять. Я попал в крайне неприятную ситуацию, и только вы можете мне помочь.
— Я? Но как именно?
— Я не сказал вам всей правды, ну, когда пришел в первый раз поговорить об Айрин.
— Не сказали?
— Дело в том, мистер Ливак, что я знаю, кто убил Айрин и мужчину, который с ней был. Я прятался в чулане уборщицы, в коридоре, когда ее убивали.
— Тогда вы, должно быть, видели, как выходил убийца?
— В том-то и дело, что нет, — ответил я.
А затем рассказал ему все, что думал об этом ужасном происшествии. Он оказался внимательным и благодарным слушателем, то и дело кивал, и время от времени прищелкивал языком.
— Вот почему я думаю, что именно Брэдфорд убил Айрин и Брюнеля. Уверен, он должен был стать следующей жертвой. Возможно, она посещала именно его занятия, чтоб познакомиться поближе.
Ливак откинулся на спинку кресла.
— Поразительно! Убийство и шантаж в одном флаконе… Словно в телевизионный сериал попал. Но что мы можем сделать, чтобы вытащить вас из этой передряги?
— Мы можем доказать, что Брэдфорд и есть убийца. В тот день, когда Айрин убили, она заходила в квартиру под номером 10F, и кто-то — скорее всего, убийца — открыл ей дверь. А это означает, что у него были ключи… Я предлагаю позвонить Брэдфорду, который заходил в 10F, и сказать ему, что мы знаем об убийствах. Скажу, что хочу встретиться с ним там. А потом мы придем заранее и будем ждать его внутри, запрем дверь на замок. Если Брэдфорд отопрет дверь, значит, он и есть убийца, а ключ — тому доказательство.
Ливак поднялся и положил мне руку на плечо.
— Вы храбрый молодой человек, и я готов вам помочь. Думаю, не стоит, чтобы нас видели вместе. Пойду туда первым, убедиться, что полиции рядом нет. Ну, а вы зайдете чуть позже.
Я выждал пять минут, затем проследовал за Ливаком в квартиру. Полиции видно не было, дверь была распахнута настежь. Ливак ждал меня в спальне.
— Прямо дрожь пробирает от всей этой обстановки, — заметил я.
— Надо же, такая славная девушка! Должно быть, то был шок — увидеть ее здесь в таком состоянии.
Сцена вновь всплыла у меня перед глазами, и я содрогнулся.
— Интересно, где же он прятался? — заметил я.
— Кто? — спросил Ливак.
— Ее сообщник. Я только что сообразил — с Айрин работал кто-то еще. Иначе кто делал все эти снимки? Может, прятался в шкафу?
Я подошел к шкафу, потом обернулся, посмотрел на кровать и сказал:
— Нет. Он был не в шкафу, потому что ракурс совсем не тот. Лица всех мужчин на этих снимках выглядят отчетливо. А это значит, что снимали откуда-то над изголовьем или…
На стене прямо над изголовьем виднелось пятнышко свежей штукатурки.
— Что-то нашли? — спросил Ливак.
— Здесь была дырка в стене, мистер Ливак. Должно быть, сообщник Айрин снимал квартиру по соседству. Просверлил в стене отверстие и снимал через него.
— Через стену? Ну, это вряд ли… А при вас есть с собой хотя бы один снимок, чтоб можно было проверить ракурс?
— Нет. Все фотографии у меня дома. Но я просто уверен, что прав. Если выясним, кто снимал квартиру по соседству, сразу же поймем, кто сообщник Айрин. Возможно, у него имеется даже фотография убийцы.
— Вроде бы, вы говорили, там был и список? Ну, вместе с этими снимками?
— Да. Скажите, мистер Ливак, кто живет в соседней квартире?
Читать бесплатно другие книги:
