Клуб избранных Овчаренко Александр

Теперь, сидя в салоне комфортабельного «Боинга», я заново пытался осмыслить эту фразу.

Моя новая «легенда» не блистала новизной: я снова надел личину бизнесмена средней руки, который официально летит договариваться о поставках красной рыбы в Глухоманьск, а неофициально – наладить нелегальные каналы поставки контрабандной красной икры в приграничный с Финляндией Зеленогорск – он же бывший финский город Терриоки. Согласно «легенде», я должен завязать знакомства в местной криминальной среде, и в процессе коммерческой деятельности выискивать, отслеживать и пропускать через мелкое сито оперативной проверки любую информацию, в которой есть хотя бы намёк на деятельность членов пресловутого «Клуба».

Рассчитывать на верное большевистское подполье, которое существовало в приморских краях в годы Гражданской войны, к сожалению, не приходится. В лучшем случае Центр даст координаты местного резидента, но обратиться к нему за помощью можно только в случае форс-мажорных обстоятельств.

– Учитывая масштаб и значимость задания, Центр мог бы снарядить и специальную группу! – пробурчал я себе под нос. – Так нет ведь: послали одного сотрудника в регион, в котором спокойно могут поместиться парочка таких государств, как Франция!

– Что Вы сказали? – участливо обратилась ко мне молодящаяся старушка в дорогом парике. – Вам плохо?

– Да, мне плохо! Очень плохо! Меня тошнит!

– От чего?

– От всего!

Старушенция вздохнула и зачем-то полезла в ридикюль.

«Сейчас предложит валидол или карамельку», – раздражённо подумал я, но ошибся.

Старушка по-свойски ткнула меня локтем в бок и с заговорщицким видом протянула фляжку с коньяком.

– Выпейте! Это поможет, – уверенно произнесла она. – По себе знаю. Тележка со спиртным, видно, застряла в бизнес-классе, и до нас уже не доедет. Так что пейте!

Я вздохнул и сделал из фляги большой глоток.

Владивосток встретил меня солнцем и весенней распутицей. Почуяв приближение весны, жители этого портового города с нескрываемым удовольствием высыпали на улицы. Было многолюдно, весело и настроение у меня стало какое-то праздничное. Подхваченный весенней эйфорией, я с удовольствием бездумно бродил по улицам незнакомого города. Солнце всё больше и больше нагревало асфальт, и к полудню центральная часть города избавилась от остатков снега. Подчиняясь диктату весны, владелец одного из кафе вынес несколько столиков на открытую террасу, что по достоинству оценила фланирующая по улицам молодёжь.

За крайним столиком одиноко сидел бородатый мужчина средних лет, который с наслаждением прихлёбывал пиво из щербатой стеклянной кружки. Я на мгновенье задержал на нём взгляд: что-то очень знакомое было в его фигуре и покрытом первым весенним загаром лице. Ещё пару мгновений я мучительно перебирал в памяти светлые и не очень образы моих знакомцев, когда мужчина, очередной раз отхлебнув из тяжёлой кружки, цыкнул зубом и бесцеремонно сплюнул сквозь зубы на пол.

– Скобарь! Да это же Скобарь! – хлопнул я себя по лбу. Встреча в чужом городе даже малознакомого человека вселяет чувство уверенности, и ты сам себе уже не кажешься таким одиноким и потерянным средь гущи незнакомых людей.

– Скобарь, ты ли это? – не скрывая радости, спросил я, усаживаясь за его столик. Скобарь недовольно поставил кружку на стол и демонстративно принялся изучать мою физиономию. Я тоже с удовольствием рассматривал помолодевшего бригадира грузчиков овощной базы. Приморский климат пошёл ему на пользу: он похудел, с лица исчезла отёчность, а отросшие волосы и шкиперская бородка придавали ему вид старого «морского волка». Одет Скобарь был подобающим образом: потёртый морской бушлат, который ему был маловат, залихватски расстёгнут, а на могучей груди красовалась тельняшка.

– Скобарь, вспомни, как я в бригаду «вливался»! Мы ещё тогда мои золотые часы пропили. Ну, давай, земляк вспоминай!

– Николай? – неуверенно произнёс новоявленный «морской волк».

– Слава тебе, господи! Вспомнил, наконец! – искренне обрадовался я и на радостях заказал литровую бутыль местной водки.

– Изменился ты, Коля, сильно. Если бы про часы не сказал, я бы тебя не узнал, – честно признался Скобарь после третей рюмки.

– Изменишься тут! – поддакнул я, наливая в опустевшие рюмки. – Полгода по больничкам валялся. Поначалу думал, что «дуба дам», но бог не фраер – всё простил и, как видишь, ещё топчу землю-матушку.

– И где ты так под раздачу попал?

– Ты, наверное, про то, как в Казань-граде банк рванули, слышал? Так вот за пять минут до взрыва чёрт дёрнул меня зайти в него «баксы» поменять. Вот там меня и накрыло.

– А как тебя в Казань-град занесло?

– Даже не спрашивай, вспоминать тошно! Я теперь от дел отошёл – здоровье, сам понимаешь, уже не то. Решил вот свой капиталец в бизнес вложить. Хочу наладить транзит красной рыбы в области родного Нечерноземья. Мне бы для начала торговую «точку» застолбить в хорошем районе, а там, глядишь, со временем и на икорку переключусь.

– Рисковый ты парень, Коля! Рисковый и глупый, – с чувством произнёс Скобарь, закусывая тихоокеанской селёдкой. – Икорки захотел! Так тебе местная «братва» тёплое местечко и уступила – держи карман шире! Земляк, на этот спектакль все билеты давно распроданы. Если сядешь на чужое место, можешь потерять остатки здоровья.

– Но ведь ты здесь как-то пристроился?

– Я – совсем другое дело. Такие люди, как я, здесь нужны. Я ведь не один сюда приехал, а с бригадой. Надоело за копейки на овощной базе горбатиться, вот и рванули на край света. Сначала трудно было, но сейчас ничего, обтёрлись. С местными у нас свой договор, и я его нарушать ради тебя не намерен. К себе тебя взять не могу – хилый ты больно. Да ты и сам не пойдёшь рыбаком на сейнер. Моё дело – рыбку в океане ловить, да пока погранцы не засекли, в нейтральных водах япошкам улов на их борт перебросить. Всё по-честному: за нашу рыбу – ваши деньги. По возвращению в порт кому надо «отстёгиваю», оставшиеся «бабки» в бригаде делим.

– И много «отстёгиваешь»? – с нескрываемой неприязнью спросил я.

– Много! – тяжело вздохнул Скобарь. – Наша рыбная мафия посильней итальянской будет, так что с ними не поспоришь. Ты думаешь, кто этим краем управляет? Губернатор? Как бы не так! Лично я не хочу повторить судьбу Генки Пудова.

– А это кто такой?

– Да был здесь один браконьер-любитель, никому не подчинялся, дескать, я сам по себе, и вы мне не указ. Бригада у него была пять человек. Так вот в один не очень прекрасный день поехал он с бригадой на рыбалку, и как в воду канул.

– Может, действительно утонули.

– Ага, все как один! А «уазик», что на берегу оставался, русалки сожгли, вышли из пены морской, и подожгли. Эх, Коля, здесь даже школьник знает, что контрабанда рыбой и икрой по доходности стоит на третьем месте после торговли наркотой и водкой. А это по приблизительным подсчётам около двух миллиардов долларов, слышишь, Колян – долларов! Против такой суммы человеческая жизнь просто пыль.

– Скобарь, я всё понимаю, и на чужую делянку соваться не собираюсь, но ведь есть, наверное, перекупщики, с которыми можно иметь дело. Я на большие партии не рассчитываю, от моего бизнеса никому ущерба не будет, а кому надо, я согласен «отстёгивать»!

– Не знаю, Колян, не знаю, Может, и есть где-то, и есть деляги мелкотравчатые, но в основном здесь крупные поставщики работают. Схемы поставки, транспортировки, и даже кредита, давно отработаны до мелочей.

– А что за кредит, с чем его едят?

– Нормальный кредит, под будущий улов. В основном японцы этим занимаются. Схема простая: капитан траулера договаривается с японцем, которому он улов сдаёт, о кредите, допустим, на приобретение снастей и ремонт траулера. Японец с удовольствием идёт ему навстречу и выделяет наличными требуемую сумму. Этим он на определённое время покупает себе гарантию, что капитан не переметнётся к другому оптовику. Погашение кредита идёт за счёт улова. Всем выгодно.

– А ты на какой фелюге плаваешь?

– Если захочешь найти меня – ищи «Трапезунд». Только я во Владике редко бываю. В основном мы возле Сахалина или СовГавани болтаемся. Это сегодня, пока не сезон, я позволил себе и ребятам небольшой отпуск, а как только путина начнётся, мы на берег почти не сходим, только если на заправку или ремонт.

– Большие деньги делаешь?

– Мне хватает. А вот капитан – тот действительно большими «бабками» ворочает. У него на судне в сейфе всегда не меньше «лимона» имеется. Прошлой осенью нас в нейтральных водах пограничники стопорнули, а у нас трюмы доверху крабом забиты. Так капитан не пожадничал – пятьсот кусков старшему досмотровой команды отстегнул. После чего нас с богом и отпустили. Капитан в тот день осмелел, и прямо в Нагасаки, в порт направился. Тогда мы хорошо «наварились»![102] Оказывается, если торговать напрямую, без перекупщиков, то за один рейс можно половину «лимона» заработать!

– Долларов?

– А ты думаешь, здесь расчёт в йенах ведётся?

– И кто всей этой «теневой экономикой» заправляет?

– В каждой области свои «авторитеты», но сейчас «положенцем» по Дальневосточному краю поставили «Пасту» – мужчина серьёзный, из спортсменов. Вот он и всем и «рулит». Только ты к нему не подберёшься. После недавнего покушения он к себе мало кого допускает.

– А как же местные власти? Они что, вот так и мирятся с рыбной мафией? Ведь два миллиарда, что мафиози имеют – это деньги, недополученные бюджетом!

– Чего это тебя, Коля, на справедливость потянуло? Распинаешься, как на предвыборном митинге перед пенсионерами? Местные власти – это и есть самая настоящая «крыша». Они, что, по-твоему, сами с собой должны бороться? Одни пограничники ещё трепыхаются. Большинство из них ребята честные и к ним попадать не рекомендуется – не откупишься. Это нам с тем погранцом случайно повезло…

На прощанье Скобарь крепко пожал мне руку, и походкой бывалого моряка зашагал по весенней улице, где растворился в толпе беззаботно фланирующих горожан.

По мнению друзей и недругов, Паста был большим дипломатом. Раньше, в пору спортивной молодости, Паста считал, что прав тот, у кого больше прав, а прав больше у того, кто сильнее. Будучи мастером спорта по греко-римской борьбе, Паста не раз находил этому подтверждение и на бойцовском ринге, и в глухой подворотне.

Но однажды с ним произошёл случай, который заставил его поменять точку зрения. Как-то вечером после очередной победы на республиканских соревнованиях, Паста с друзьями отдыхал в ресторане. После того, как много было выпито и съедено, Паста решил перейти к «культурной программе» и, покачиваясь, пошёл приглашать девушку, сидевшую за соседним столиком. К его удивлению, девушка ему отказала и пошла танцевать с каким-то студентом-очкариком. Паста был человек воспитанный, поэтому вытащил очкарика в пустое фойе не сразу, а дождался окончания медленного танца. Для начала драки, вернее, избиения младенца, нужен был повод, но очкарик, как назло, молчал и, как ни странно, от страха не писался.

– Послушай парень! – неожиданно тихим голосом начал очкарик. – Набить физиономию ты мне всегда успеешь…

– Можешь в этом не сомневаться! – спокойно подтвердил Паста, потирая перед носом очкарика свой кулак.

– Да уж, сомневаться не приходится, – тяжело вздохнул студент. – Ты ведь сильнее меня. Так?

– Ну, так.

– Считаешь себя хозяином жизни, и можешь получить всё, что хочешь. Так?

– Без базара! – заверил спортсмен.

– Тогда чего ты к моей девушке пристал?

– Ты же сам сказал, что я получаю всё, что хочу!

– И ты считаешь, что если ты сейчас набьёшь мне физиономию, она радостно побежит с тобой танцевать?

– А куда эта соска денется?

– А если не побежит? Ты её тогда тоже мордовать будешь?

– Я женщин не бью! – самодовольно произнёс спортсмен и гордо выставил подбородок.

– Хм, смотри, что получается: моя девушка с тобой танцевать не хочет, силой ты её это сделать не заставишь, битьё моей физиономии тоже не увеличивает твоих шансов на её положительную ответную реакцию. Тогда что мы тут с тобой делаем?

Паста растеряно почесал в затылке.

– Ладно, я пошёл. Бывай, здоров! – попрощался очкарик и ушёл.

Утром Паста подошёл к тренеру.

– Тренер, я тут вчера… такое дело, в общем, я вчера в ресторане…

– Чего ты вчера в ресторане? Говори ясней! – рассердился тренер. – Опять кому-то морду набил?

– Вот! – обрадовался Паста. – Понимаешь, тренер, хотел я одному студентику по очкам заехать, а не смог. Такая вот петрушка! Очкарик хлипкий – соплёй перешибёшь, а мозги мне «запудрил»… я и не смог!

– Победителем в споре становится тот, кто смог его избежать! Пора начинать думать, шевелить мозгами, а вы прёте по жизни напрямик, как танки по бездорожью, – вздохнул тренер. – К моему огорчению, думать я вас не научил, а сами вы делать этого не умеете. Вот и заносит вас нелёгкая в рэкет. Там ведь думать не надо: утюг на спину или кулаком в морду, и все дела!

…Говорят, что проститутка после первого клиента чувствует себя глубоко порочной и грязной, поэтому сразу бежит мыться в ванну. Паста после случая в ресторане почувствовал себя тупым и толстокожим. В отличие от проститутки, Паста побежал не в ванную комнату, а тайком от всех записался в библиотеку.

Первое же посещение библиотеки, чуть не стало для него последним. На вопрос молоденькой круглолицей библиотекарши: «Что Вы желаете»? – он долго не мог ответить. Наконец, краснея и стесняясь, произнёс: «Мне, это… как его? Ну, в общем, мне бы что-нибудь для развития, для общего, понимаешь, развития»!

Девушка оказалась понятливой, и для начала подобрала Пасте несколько лёгких, но увлекательных приключенческих романов. Паста с удивлением обнаружил, что читать, оказывается, очень интересно. Раньше Паста читал только меню в ресторане да рекламные объявления в разделе «Досуг для состоятельных мужчин». В следующее посещение библиотеки девушка подобрала ему несколько книг из русской классики. Через месяц симпатичная библиотекарша попросила его своими словами коротко пересказать содержание прочитанного. Паста пересказал, но путано и как-то коряво.

– Да, придётся мне взяться за Вас всерьёз! – сказала девушка и повела его в местный драмтеатр, где заезжая питерская группа давала пьесу Арбузова «Сказки старого Арбата».

Паста и раньше бывал с пацанами в драмтеатре, но как-то так получалось, что дальше буфета им продвинуться не удавалось. Теперь же он, чисто выбритый и надушенный одеколоном «Шипр», чинно сидел в партере рядом со своей дамой и старательно вслушивался в диалоги актёров.

После спектакля он вместе с библиотекаршей Валей долго бродил по тёмным аллеям городского парка. Паста предложил закончить вечер в ресторане, но Валя отказалась.

– Что мы там будем делать? – раздражённо спросила она. – Тупо набивать желудок едой и глохнуть под отвратительную музыку ресторанных музыкантов? Послушай лучше, как шепчутся между собой деревья. Слышишь, как они шепчут: «Осень, пришла осень…»!

Паста прислушался, но вместо шёпота деревьев услышал доносящийся из кустов жаркий, с придыханием шёпот незнакомой женщины: «Да погоди ты, не снимай! Видишь, там кто-то идёт»!

Валя тоже что-то услышала, потому что подхватила Пасту под руку и потащила на центральную аллею, где ещё местами горели в разбитых плафонах фонари.

Они встречались полгода, когда кто-то из друзей-спортсменов увидел, как он выходил из библиотеки.

– Паста, ты там что, Мойдодыра «крышуешь»? – подняли его на смех пацаны. Паста молча взял шутника за грудки и легко приподнял над землёй. Смех сразу прекратился. – Деваха у меня там. Всем понятно? – с вызовом произнёс Паста, опуская шутника на землю.

– Понятно! – почти хором ответили пацаны. – Чего же здесь не понять!

– Везёт тебе, Паста! – завистливо произнесли пацаны и, почесав затылки, разошлись по домам.

А ещё через полгода, после того, как Паста на союзном первенстве в Минске взял «серебро», они с Валей поженились. Как и положено, через девять месяцев Валентину отвезли в роддом, откуда она вернулась через неделю с охапкой цветов и двумя аккуратными свёртками, перевязанными голубыми лентами. Судьба подарила им двух крепеньких близнецов, которые почти не плакали, но зато жадно и подолгу сосали материнскую грудь.

– Сил моих больше нет! – то ли в шутку, то ли всерьёз говорила жена. – Прямо как два голодных волчонка! Только покормила, а они ещё и пелёнок не обмочили, а уже опять хнычут – грудь просят.

Паста, по совету врачей, обеспечил жене усиленное питание и нанял ей в помощь опытную няньку. Теперь он мог себе это позволить. Теперь он получал неплохую зарплату. Нужные люди поговорили в Администрации города, и специально для него ввели дополнительную ставку второго тренера.

К этому времени Паста уже не был рядовым рэкетиром. Так получилось, что пока он занимался обустройством личной жизни, то временно отошёл от активной криминальной деятельности, и как бы оказался вне поля зрения правоохранительных органов. Многие из его пацанов за это время успели сделать головокружительную карьеру в криминальном мире и разъехаться – кто на кладбище, а кто в солнечный Магадан.

Тут бы Пасте и сказать: «Стоп, приехали»! Завязал бы тогда Паста с криминалом, и никто бы его этим не попрекнул, потому как к тому времени и попрекать, уже некому было. Зажил бы он тогда размеренной гражданской жизнью добропорядочного и законопослушного обывателя: тренировал мальчишек в местном спортзале, ездил на соревнования, а по выходным пил пиво и забивал «козла» во дворе. Но Паста ничего не сказал. Паста молчал, и в его молчании было что-то такое, что заставляло людей сторониться его.

Он с юных лет верил в главенство Силы: кто сильнее – у того и Власть, а у кого Власть – у того и деньги! Но это была тёмная сторона Силы. О том, что сильный человек может быть добрым, Паста не подозревал. Для него понятия «доброта» и «слабость» были тождественными. В мире, в котором он жил, слабым места не было: в лучшем случае слабых загоняли под нары, в худшем – они погибали.

После трёх лет семейной жизни Паста практически перестал говорить на жаргонном наречии и ругаться матом. Исчезло косноязычье, речь его сделалась правильной и неторопливой, но от этого теплей рядом с ним не стало.

Паста сделал то, что от него и его товарищей требовал тренер: он научился думать.

Он самостоятельно додумался до того, что стал свою противозаконную деятельность расценивать, как бизнес, кровавый – но бизнес. А раз это бизнес, то во главе угла должна стоять прибыль. Хочешь иметь хорошую прибыль – умей договариваться! Войны, даже торговые, прибыли не приносят, от них лишь сплошные убытки, да геморрой в виде «ментовских разборок». Поэтому Паста стал лично выезжать на все «стрелки» и искать компромиссное решение. Это удавалось не всегда. Зачастую во главе противостоящих ему группировок находились жестокие и алчные люди, которые пришли к власти по трупам. Они не принимали компромисса и действовали по схеме «всё или ничего»! Таких приходилось уговаривать порой очень долго, но Паста был терпелив, и в клинч входил лишь после того, как переговоры окончательно заходили в тупик.

Со временем Паста приобрёл репутацию дипломата. Его группировка росла, а с нею рос и его авторитет. Когда на сходке возник вопрос, кто будет держателем городского «общака»[103], решение приняли быстро и почти единогласно – Паста.

– Ты, конечно, «тюремных университетов» не проходил, – усмехнулся Алтын – старый «вор в законе», коронованный ещё в сталинские времена, – но ты мальчонка башковитый и делу нашему предан. Чую, со временем выйдет из тебя матёрый волк, если до срока на «ментовскую» пулю не налетишь или, упаси бог, не ссучишься.

Паста к поручению отнеся более чем серьёзно: сам свою долю в «общак» вносил вовремя и от других этого требовал. На сходке, невзирая на лица и былые заслуги, смело называл «погоняло» должника. А когда кто-то из числа должников усомнился в его честности, Паста сам настоял, чтобы «авторитетные люди» его проверили.

– Пусть будет так! – сказал Алтын, и Пасту проверили со всей строгостью. Чист оказался Паста, даже копеечки к его рукам не прилипло. После этого случая авторитет его ещё больше вырос.

Ровно через три года, в Центральном парке отдыха имени Горького одного из приморских городов, на крыльцо летнего ресторана вышел долговязый мужчина с короткой стрижкой и болезненной худобой.

Это был Гриц – личность в криминальных кругах хорошо известная. Гриц большую часть своей воровской жизни провёл в «чалкиной деревне»[104], где вместе с авторитетом заработал себе и туберкулёз. Год назад воровской сход поставил его в этом городе «смотрящим».[105]

Гриц, несмотря на запрет врачей, закурил любимый «Беломор» и, глубоко затянувшись дымом в больные лёгкие, посмотрел на покрытое кристалликами звёзд ночное небо. Выдохнуть дым Гриц не успел: тяжёлая винтовочная пуля беззвучно прилетела из аккуратно постриженных кустов и пробила надорванное «чифирём»[106] и лагерной тоской сердце «смотрящего». Гриц молча упал с крыльца, опрокинув на себя стоявшую возле крыльца урну. Смерть Грица опрокинула и то хрупкое равновесие, которое за последние два года сложилось в Дальневосточном крае.

Начался передел собственности, которого давно добивались молодые и жадные до жизни и удовольствий новые «авторитеты» – коронованные за деньги «воры в законе». Новоиспечённые паханы «зоны не топтали и лагерной баланды не нюхали»! По большому счету, это были хищники, не признававшие воровских законов. Паста к тому времени был держателем краевого «общака», то есть, согласно воровского «табеля о рангах», занимал положение равное заместителю губернатора по экономике и финансам. Вместе с «положенцем»[107] по Дальнему Востоку, «вором в законе» Макаром, он пытался урегулировать ситуацию, но это был тот самый случай, когда войны не избежать. Началась самая настоящая бойня. Не проходило дня, чтобы кого-то не взорвали или не застрелили.

Как ни странно, но в стороне от кровавого передела собственности остался Сахалин. Остров давно был поделён между восьмью крупными группировками, которые по-хозяйски разделили не только территорию острова, но и сферы влияния. Установившийся порядок устраивал не только «деловых людей», но и администрацию Сахалина, которая осталась один на один с «коза ностра» местного разлива.

– Худой мир лучше хорошей ссоры! – решил сахалинский губернатор, и на острове воцарилось двоевластие. Однако, надо отдать должное «крёстным отцам» острова, у них хватило ума не пытаться открыто пробраться во властные структуры. Руководство островом осуществлялось, как и положено, Администрацией, которая шла навстречу местной «бизнес-элите», выполняя её просьбы и пожелания. Довольны были все, пока не истёк срок полномочий старого губернатора, и Президент своим Указом назначил нового.

Новый губернатор прилетел из Казань-града, где зарекомендовал себя опытным руководителем и, что ещё более важно, честным человеком. Присягнув на Конституции перед Законодательным собранием, новый губернатор принялся честно исполнять свои обещания. Первое, что он сделал – разогнал половину чиновников, отвечавших за использование природных ресурсов острова, и добился возбуждения уголовных дел против милицейской «верхушки». Прокурор, будучи человеком дальновидным, сразу состарился и ушёл на заслуженный отдых. После чего срочно вылетел на материк, где и затерялся средь привольных донских степей.

По острову пролетел недовольный шёпот: «Не по понятиям живёт! Не гоже это…»! Но губернатору было наплевать на слухи и сплетни, которые роились у него за спиной, и он своим Указом назначил и провёл ревизию проекта «Сахалин-2». Результаты ревизии он лично отвёз в московскую Счётную палату, после чего имел приватный разговор с Президентом. Этого не ожидал никто. Устоявшийся мир рушился на глазах, поэтому на острове протрубили «Большой сбор», и восемь авторитетов срочно собрались в пансионате на берегу океана. Однако обсудить, тем более сделать, они ничего не успели: новый губернатор погиб в авиационной катастрофе. В тот день, когда авторитеты собрались обсудить дела свои скорбные, вертолёт губернатора упал в лесистой части острова и сгорел. Даже сидящему на причале пацану с удочкой было ясно, что вертолёт такого большого начальника просто так не падает.

Восемь авторитетов многозначительно переглянулись между собой и разъехались по своим виллам. Каждый понимал, что в игру вступил кто-то сильный и властный, возможности которого позволяют идти на конфликт с руководством страны. Впервые авторитетам стало не по себе.

«Крёстные отцы» наверное, здорово бы удивились, если бы узнали, что смерть нового губернатора одним телефонным звонком организовал спортивного вида мужчина со скуластым лицом, в котором легко угадывалась примесь азиатской крови. Этот таинственный незнакомец любил, когда его называли Председателем.

Вновь назначенный губернатор был склонен искать компромисс, и вскоре жизнь потекла по старому укладу. В Кремле были довольны: показатели жизни на Сахалине хоть и не превышали среднего российского уровня, но зато были стабильными, а что ещё нужно рабочему человеку, как не уверенность в завтрашнем дне!

Пока шли «разборки», японские партнёры прервали все контакты и затаились. Страдала деловая репутация, страдали люди, бизнес уходил «в минус». Тогда Паста решился на беспрецедентный шаг: уговорил губернатора края дать ему возможность выступить по краевому телевиденью с открытым обращением. Губернатор, которому высокие московские комиссии уже плешь проели, махнул рукой и со словами: «А-а, хуже не будет!» – согласился. Паста выступил с обращением от имени некой инициативной группы ко всем бизнесменам дальневосточного края с призывом прекратить применение противоправных методов в решении «производственных» конфликтов.

Со стороны выглядело благопристойно: жители края проводят общественную работу по оздоровлению криминальной обстановки и созданию нормальных условий для ведения бизнеса. Но большинство Пасту поняли правильно: Акела созывал совет стаи.

После того, как несколько «отморозков» не услышали призыва «зарыть топор войны» и продолжали «мочить» всех, кто стоял у них на пути, Паста с благословения Макара лично дал указание своим людям на отстрел «беспредельщиков».

Приказ был выполнен в кратчайший срок. Макар постарался сделать так, что информация, за что были наказаны главари не подчинившихся группировок, дошла не только до бригадиров, но и до каждого рядового бойца.

«Отморозков» не успели оплакать и похоронить, как на их места были назначены люди вменяемые, не раз проверенные зоной, и живущие по старым воровским понятиям.

«Ничего личного! Просто бизнес»!

С большим трудом Макару и Пасте удалось навести в крае что-то вроде подобия порядка. С началом путины боевые действия и вовсе прекратились. Японские бизнесмены облегчённо вздохнули, озарили луноподобные лица фальшивыми улыбками и возобновили деловые контакты. Японские рыбные базары, как и прежде, снабжались морепродуктами бесперебойно и в большом ассортименте.

В то памятное утро Пасту разыскал Грош. Был Грош у Пасты ближайшим помощником, можно сказать, преемником, поэтому если решился потревожить патрона во время утренней тренировки, значит, того требовали обстоятельства.

– Случилось что-то? – спросил Паста, слезая с велотренажёра и утирая лицо полотенцем.

– Можно сказать и так, – неуверенно начал Грош, который слыл среди братвы, как человек умный, но излишне осторожный. – На днях во Владик под чужим именем прилетает Березуцкий.

– Ты ничего не напутал? – для проформы переспросил Паста, усаживаясь в высокое кожаное кресло и наливая себе стакан минеральной воды.

– Не напутал. Он побывал в Казань-граде, и теперь летит к нам. Цель визита мне неизвестна.

– Скажи мне Грош, если бы ты был в розыске, ты бы сунулся в город, где накануне визита Президента «ментов» и «федералов» больше, чем горбуши на нересте? – после недолгого раздумья задал вопрос Паста помощнику.

– Я? Я однозначно бы такой глупости не сделал, но Березуцкий человек неординарный, да и уровень у него повыше, чем у простого «побегушника»[108].

– Согласен! Итак, что мы имеем?

– Мы имеем головную боль, так как у нас под носом что-то готовится, но кто повар и какое блюдо он нам преподнесёт – неизвестно!

– А что об этом говорят в Администрации?

– Они сами в шоке, не знают, что предпринять, поэтому ждут указаний из Москвы. Наши чиновники не совсем идиоты, и понимают, что если Березуцкого не повязали в Шереметьево и дали прокатиться до Казань-града, а теперь до самого Владивостока, то значит, Кремль ведёт свою игру, в которую местные власти не посвящены. Поэтому губернатор затаился и делает вид, что ему ничего неизвестно, а «менты» бездействуют, потому что боятся «дров наломать»!

– Макар в курсе?

– Ещё со вчерашнего вечера. Сейчас пытается по своим каналам разузнать, за каким хе… простите, зачем к нам этот политэмигрант пожаловал.

– Печёнкой чую: мы на грани грандиозного «шухера»![109] Ладно, поживём – увидим!

После того, как за Грошем закрылась дверь, Паста поднял телефонную трубку и дал указание финансовому директору срочно переправить всю имеющуюся наличность в один неприметный банк, который уютно расположился на небольшом тропическом острове в офшорной зоне.