Сбежавший король Нельсен Дженнифер

35

Когда пираты ушли, Финк направился было ко мне, но Эрик схватил его за плечо и удержал.

– Он не друг нам, – холодно сказал Эрик. – Ни мне, ни тебе.

Финк взглянул на меня, и я очень медленно покачал головой. Я просил его убедить Родена, что он меня терпеть не может. Глаза его потемнели, когда он понял, что и всех остальных ему придется убедить в том же.

– Я только хотел сам ударить его, – сказал Финк.

Я не боялся его удара, едва ли он сравнился бы с тем, что я уже получил в тот день, и все же я был рад, что он передумал и отошел.

– Как бы там ни было, Эрик, мне очень жаль. – Я произнес это медленно, потому что живот все еще очень болел.

– Пустая болтовня! – крикнул Эрик. – Ты лгал мне и о себе, и о сокровищах! Что бы с тобой теперь ни случилось, ты заслуживаешь худшего. Я поставил свою жизнь на карту, чтобы привести тебя сюда. Когда они разделаются с тобой, они убьют и меня, а может, и Финка.

– Все пошло не так, как я планировал. – Не то, чтобы это имело значение для него или для меня, но сказать стоило.

Эрик шагнул ко мне. Я надеялся, что он не собирается бить меня. Или, если собирается, что он выберет одно из немногих мест, где еще не было синяков и ссадин.

– Вот что не дает мне покоя, – сказал он. – Когда мы вместе пошли в то поместье в Либете и ты погнался за тем человеком, ты правда убил его?

– Я никогда этого не говорил, – сказал я. – Это ты сам так решил. И нет, я не трогал его. Он был моим другом.

– Ты говоришь так, будто больше он не твой друг.

– Он будет служить мне, пока я король. – Я помолчал, думая о том, как сильно разочаровал Мотта за последние дни. – Но вряд ли у меня еще остались друзья.

– Здесь их точно нет, – сказав это, Эрик тяжело опустился на стул и скрестил руки на груди.

Финк забрался на стол позади него, скрестил ноги и положил голову на руки. Ни тот ни другой не смотрели на меня. Я привалился к стене в углу комнаты и закрыл глаза. По крайней мере, я мог хоть немного поспать.

Спал ли я две минуты или два часа – не знаю, но проснулся от звука голосов и скрежета ключа в замке. Медленно и неохотно я открыл глаза и взглянул на Эрика и Финка, которые все еще неподвижно сидели на тех же местах.

Эрик поднял голову, тоже прислушиваясь.

– Ты готов встретиться с ними? – спросил он.

– Нет, – проговорил я. Я не был готов.

Когда дверь открылась, Эрик и Финк вскочили на ноги и попятились к дальней стене. В голове у меня все плыло, было трудно выпрямиться. На самом деле, трудно было вообще что-либо делать. Сказалось напряжение последних дней.

На этот раз вошел сам Роден. Те же двое пиратов, что надели на меня цепи, вошли вместе с ним, и еще несколько, как и в прошлый раз, остались за дверью.

Роден сложил руки на груди и холодно уставился на меня. Я уже привык к тому, что на меня так смотрят – со злобой и ненавистью. Но мне неприятно было видеть этот взгляд у Родена. Тогда, в Фартенвуде, между нами завязалась, как я думал, честная дружба. Потом он попал под влияние Крегана, слуги Коннера, и проникся его амбициями. Может быть, виновато было мое собственное высокомерие, но мне трудно было поверить, что Роден мог так сильно меня ненавидеть лишь за то, что я получил корону, а он нет. Я решил, что лучше дать ему возможность высказаться, поэтому молча ждал, опустив глаза.

Сначала он обратился к Финку.

– Эрик утверждает, что не знал, кто такой Сейдж. А ты?

Финк покачал головой, потом сказал:

– Но я понял сразу, что он не простой вор. Он был не похож на других.

Взглянув на Эрика, Роден прищурил глаза.

– Даже ребенок понял, что что-то не так. Вы оба не выйдете отсюда живыми.

Для меня было сделано очевидное исключение, но звучало все это неутешительно. Для чего бы Роден не хотел сохранить мне жизнь, хорошего это не сулило.

– Пожалуйста, – сказал Финк, шмыгая носом. Я обернулся и увидел, что он по-настоящему плачет. – Пожалуйста, не убивайте меня. Я всего лишь ребенок.

– Прекрати.

– Пожалуйста, сэр. – Крупные слезы катились по лицу Финка. Это и правда выглядело впечатляюще.

Роден закатил глаза, но слезы подействовали, и он смягчился.

– Я подумаю об этом, ладно? Сейчас же прекрати!

– Если вы оставите нас в живых, мы можем пригодиться.

Роден приподнял бровь.

– Да? И как же?

– Разделаемся с Джероном за вас, – быстро успокоившись, Финк вытер глаза. – Нам с Эриком не терпится расквитаться с ним.

Я едва не рассмеялся. Финк постарался показать, что ненавидит меня, но у него не очень-то это получилось. Роден только покачал головой.

– Спасибо, но у меня на него другие планы.

Как я, к несчастью, и подозревал.

Роден повернулся ко мне:

– Ты не обратил внимания на мое предупреждение.

– Похоже на то.

– Ты думаешь, я шутил? Думаешь, я не сделаю того, о чем говорил?

– Я знал, что сделаешь, – ответил я, – поэтому и пришел сюда.

– Но до этого ты искал меня. Ты послал за мной Мотта и Тобиаса. Зачем?

– Мне не понравилось, как мы расстались тогда в тоннеле. – Мы с Роденом сражались в узком проходе у замка в ту ночь, когда я вернулся туда. Если бы он победил, то вошел бы в замок и попытался занять трон, выдавая себя за Джерона. Но у него не получилось бы. Роден никогда не смог бы провести Кервина, и его обман был бы раскрыт. Тогда я мог убить Родена, но отступил. В тот момент я подумал, что и он уступит, хотя и не был полностью в этом уверен.

Роден хмыкнул.

– Тебе не понравилось, как мы расстались? То, что я остался жив? – Он помрачнел. – Ты, наверное, чувствуешь себя таким благородным оттого, что отпустил меня тогда. Но это не так. Ты унизил меня. Куда еще я мог уйти, чтоб оказаться подальше от тебя?

– Было бы лучше, если б ты выбрал что-нибудь менее опасное, – сказал я. – Пират из тебя получился еще хуже, чем из меня.

В тот же миг лицо Родена стало каменным, и он наотмашь ударил меня по щеке.

– Теперь мы на равных. Ты не можешь так со мной говорить. Я теперь король, как и ты.

– Едва ли, – фыркнул я. – Не много чести быть королем пиратов. Ни славы, ни награды, а в итоге – смерть от рук одного из своих.

– Тогда почему же, интересно, ты так старался попасть сюда, к нам? – спросил он.

– Ты не оставил мне выбора.

– А может, ты хочешь завершить то, что мы начали в саду? – Я посмотрел ему в глаза, и он продолжил: – Я был там, потому что ты сжульничал тогда, в ту ночь. Ты победил меня обманом и обманом получил корону!

Когда мы с Роденом сражались в ту ночь, я притворился, что падаю, и уронил меч. Но это не было жульничество. Это был прием. Да, Родену некого было винить в том, что он поддался, кроме себя самого. Ведь до этого я сам предупреждал его, что так и сделаю.

– Все, что ты делаешь – сплошная ложь, – сказал Роден. – Так было всегда. Ты знаешь, что творилось на следующее утро в Дриллейде? Куда бы я ни пошел, везде праздновали и говорили, что в Картии начинается новый день. И все из-за кого? Из-за тебя?

– Да, из-за меня. Я Джерон. Может быть, тебе это не нравится, но изменить это не в твоих силах.

– Как бы тебя ни звали, ты не заслуживаешь трона. – Голос Родена звучал все громче, все резче. – Он должен был достаться победителю. Он должен был достаться мне!

– Тогда дай мне меч и давай сразимся еще раз, – предложил я. – Если ты победишь, то сможешь отомстить мне. А если я, тогда я получу то, что пожелаю.

– Бессмысленно снова сражаться. Ты уже находишься в моих руках. – Глаза Родена сузились. – И я знаю, чего ты хочешь: ты думал, что, придя сюда, сможешь остановить нападение пиратов на Картию.

Я кивнул.

– Я еще не отказался от этого намерения, кстати.

– Ну, теперь я король. И тебе не остановить меня. Сегодня будет пир в честь моей коронации. После этого на глазах у всех я сам убью тебя, чтобы показать, что будет с тем, кто идет против меня. Твоя смерть укрепит мою власть. – Он не сказал ничего смешного, но я все равно рассмеялся.

– Я очень рад, что ты это сказал. Потому что раньше я думал, что это я самый нелепый правитель в округе.

Роден занес руку, чтобы снова ударить меня, но на этот раз я не отступил, и он медленно опустил руку.

– Пошли, – сказал он пиратам. – У нас сегодня много дел.

– Ты не можешь оставить его так, – сказал один из пиратов. – Ты же сам рассказывал нам все эти истории о нем.

– Ему удавалось выбраться из веревок, – сказал Роден, – но не из цепей. С этим он не справится.

На самом деле я мог бы это сделать. Та шпилька, что мне дала Имоджен, все еще лежала у меня в ботинке. Я легко справился бы с замком этих цепей.

– Но если он освободится, то может удрать через окно. – Роден повернулся ко мне. – Этого нельзя исключить.

Да, на его месте и я не стал бы ничего исключать. На самом деле таков и был мой план.

Роден взял у одного из пиратов дубину и подошел ко мне. Он взмахнул ею в воздухе, проверяя вес. Сердце у меня екнуло, но Роден не собирался сегодня меня убивать, и я надеялся, что он лишь пугает меня.

– Прости, – сказал Роден. И когда он закинул дубину на плечо, я понял, что он задумал.

– Не надо! – закричал я. – Роден, не надо!

Но он это сделал. Дубина обрушилась на мою правую ногу, подобно пушечному ядру. Будто молния пронзила каждый нерв моего тела и вырвалась из меня ужасным криком. Я сразу понял, что сломана кость, но боль была такая, что я не понимал, насколько все плохо.

Я повис на цепях, наклонившись вбок, меня рвало, глаза заволокло густым туманом.

– Теперь ему не выбраться из этих цепей, – сказал Роден. – Если и выберется, все равно никуда не уйдет.

Хотел бы я достойно ему ответить, но мир стремительно уходил у меня из-под ног. Закружившись в невыносимом сочетании боли, голода и непередаваемой усталости, я повалился вперед, и тьма сомкнулась надо мной.

36

В конце концов я очнулся от боли. После удара Родена от шока я потерял сознание, и обморок перетек в беспокойный и мучительный сон. Цепи на моих запястьях были прикреплены к стене слишком высоко, поэтому я не мог сесть на землю, а когда попытался встать на раненую ногу и удержать равновесие, боль пронзила меня. Вытаращив глаза, я вскрикнул. Эрик и Финк стояли в дальнем конце комнаты, с ужасом глядя на меня.

– Долго я был в отключке? – пробормотал я. Никто из них не ответил, и я перевел взгляд на Финка. – Сколько?

– Может, пару часов.

Еще не стемнело. Судя по наклону солнечных лучей, проникающих в комнату через окно, до заката оставалось часа три. Не так много времени.

– Как ты? – спросил Финк.

– Как будто сейчас сдохну, а ты как думал? – Я закинул голову назад, чтобы размять мышцы, но получилось не очень. Шея затекла и отказывалась работать.

– Почему ты так говорил с Роденом? – сказал Эрик. Он явно все еще злился на меня.

– Я ошибся. – Я надеялся, что мне удастся разозлить Родена так, чтобы он меня вызвал на поединок. Но мой план не сработал.

– Вот чего я не понимаю, – сказал Эрик. – Ты был королем, у тебя было все. Теперь ты упал до нашего уровня, и ты все потеряешь. Не только жизнь, но и свое королевство, за которым он обязательно придет.

– Ты кругом ошибаешься, – сказал я. – Я все еще король. Мой титул не связан с короной. Это у меня в крови. Грегор заключен здесь, так что, по крайней мере пока, королевство мое в безопасности. – Я взглянул на Эрика. – И я не ронял своего достоинства, присоединившись к вам. Может, ты и вор, но в тебе куда больше хорошего, чем плохого. И я очень рад знакомству с тобой.

Эрик заморгал и опустил глаза, не проронив ни слова. Я занялся более насущной проблемой. Роден не сказал точно, когда начнется ужин, но и так было ясно, что времени у меня в обрез.

Сложность состояла в том, что шпилька Имоджен была спрятана как раз в ботинке на сломанной ноге. Я сделал жалкую попытку пошевелить ногой, хотя и знал, что это будет больно и не поможет снять его. Я не мог дотянуться руками до ноги, чтобы снять ботинок, но даже если бы мог, то нога распухла так, что стащить его теперь было очень сложно.

Я кивнул Финку и попросил его подойти. Он стоял в нерешительности, и я сказал:

– Не заставляй меня умолять о помощи. Иди сюда.

Финк взглянул на Эрика, не обращавшего на него никакого внимания, и подошел ко мне.

– Очень аккуратно сними с моей ноги ботинок. – Голос у меня дрогнул, и Финк побледнел. Чтобы ободрить его, я добавил: – Они мне немного велики, снять можно легко. Только не спеши.

Финк опустился на колени у моей сломанной ноги. Я не мог приподнять ее, и, когда он стал это делать сам и потянул за пятку, я вскрикнул и велел ему остановиться.

– Новый план, – сказал я, судорожно глотая воздух. – Попробуй отогнуть края.

Финк взялся за верх ботинка. Он потянул края вниз, и боль обожгла меня, но на этот раз он и сам остановиться.

– Мне кажется, это еще хуже, чем просто стянуть его, – сказал он.

Все еще стоя в углу комнаты, Эрик что-то проворчал про себя и встал. Не глядя на меня, он полез в собственный ботинок и достал маленький складной нож.

– Отойди, – велел он Финку, и тот сразу послушался.

Эрик опустился на одно колено и начал сбоку разрезать мой ботинок сверху донизу. Получалось медленно, потому что нож был слишком мал, и каждый раз, когда он сдвигал мою ногу даже на волосок, я вздрагивал и изо всех сил старался не потерять сознание.

Когда он дошел до подошвы, вытащить ботинок из-под ступни оказалось сравнительно просто.

– В нем шпилька, – сказал я, переводя дыхание. – Дай ее мне.

– Давай лучше я, – сказал Финк. – Ты все равно не дотянешься до замка на этих цепях.

Финк разогнул шпильку и сунул ее одним концом в замок, на который запирались кандалы, сковывающие мне запястья. Он вертел ее, пока не нашел нужную точку. Одно осторожное нажатие, щелчок, и кандалы открылись. Он перешел к кандалам на ногах, и когда они тоже были открыты, очень аккуратно снял их.

Я рухнул на пол. Падать было больно, но здоровая нога слишком устала, чтобы опуститься осторожнее.

– Что теперь? – спросил Финк. – Замок с другой стороны двери. Мы все еще заперты в комнате.

Я взглянул на окно, впервые радуясь тому, что так сильно похудел. Эрик состроил скептическую мину.

– Ты знаешь, где мы? Мы находимся над пляжем на расстоянии большем, чем то, на которое можно бросить камень. И столько же отсюда до вершины. Идти некуда.

Финк подошел ближе к Эрику и зашептал ему:

– Роден говорил, он умеет лазать по стенам.

– Лезть вверх по утесу? – Эрик покачал головой. – Может, с двумя здоровыми ногами это и получилось бы, но не с одной же.

– Выбей стекло, – сказал я Финку. – И будем молиться, чтоб внизу никого не было.

Финк протянул руку за ножом Эрика. Эрик глубоко вздохнул и отдал нож. Финк принес из угла стул, встал на него и разбил стекло. Мы замерли, ожидая шагов на лестнице, но никто не пришел. Роден хочет закатить пир. Я не сомневался, что все заняты его подготовкой.

Когда с окном было покончено, я указал на стул, на котором стоял Финк.

– Теперь ломай его. Длинные части не раскалывай.

– Манжета на ногу, – пробормотал Эрик. – Да, это меняет дело. – Он взял стул и начал бить им о стену.

Пока он ломал стул, я попросил Финка снять рубашку и разорвать ее на длинные полосы. Потом я положил голову на пол и закрыл глаза. Роден еще пожалеет, что так поступил со мной, я об этом позабочусь.

С последним ударом стул развалился на части.

Получились в основном негодные обломки, но Эрику удалось выломать одну палку длиной во всю мою ногу. Я попросил его переломить ее еще раз. Мне нужно было сгибать колено, чтобы держать равновесие. Все остальное они проделали сами – без моих указаний. Финк прижал по куску дерева с одной и с другой стороны от моей ноги, а Эрик как можно туже обмотал зажатую деревяшками ногу полосками из разорванной рубашки. Я злился оттого, что приходится принимать их помощь, и вместе с тем знал, что один бы не справился. Нога все еще разрывалась от боли, но когда ее закрепили, стала чуть более управляемой. Я встал и проверил, могу ли держаться ровно. Я даже не пытался перенести вес на сломанную ногу, радуясь, что так много ходил по узким выступам на стенах, что научился отлично держать равновесие.

– Теперь подвиньте стол к окну, – попросил я.

– Тебе не взобраться на этот утес, – сказал мне в ответ Эрик.

– Лучше упасть с утеса, чем ждать здесь, пока меня убьют!

В моем голосе вместо страха звучала злость.

– Теперь помогите мне. Пожалуйста!

– Ты просто дурак, – сказал Эрик.

– Мне уже это говорили. – Я посмотрел на них. – Я думаю, меня найдут прежде, чем кто-нибудь пойдет сюда за мной. Но если я ошибаюсь, вам стоит придумать версию, как я смог сам отсюда выбраться.

– Я знал, что возненавижу тебя, прежде чем все закончится, – сказал Эрик.

– Мне очень жаль. Ты один из немногих людей, кому мне хотелось бы нравиться.

Эрик посмотрел на свой нож, тяжело вздохнул и протянул его мне.

– Возьми.

Но я покачал головой.

– Это твоя последняя защита. Вы и так мне очень помогли.

Я сел на стол, потом встал. Вцепился пальцами в подоконник, но на стене не было выступа, чтобы поставить ногу. Эрик снова вздохнул, отодвинул стол и сам поднял меня так, что я высунулся в окно.

Я сел на подоконник, свесив ноги в комнату. Прохладный ветер дул с моря, и я глубоко вдохнул его свежесть. Эрик недооценил расстояние как до земли, так и до вершины, хотя поверхность утеса оказалась лучше, чем я думал. Корни и стебли растений густо оплетали утес, на нем было много выступов и выемок. Я не знал, смогу ли забраться наверх с одной ногой, но знал, что самое время попробовать.

37

Я прополз совсем немного и понял, что это была ужасная идея. Я не подумал о дополнительной нагрузке на плечи и руки, которая требовалась, чтобы компенсировать неподвижную ногу, да и рабочая нога быстро устала.

Каждый сантиметр подъема требовал нескольких действий. Сначала надо было посмотреть и найти место, за которое можно схватиться. В целом это не было особенно трудно, тем более что я рассчитывал путь заранее, чтобы не оказаться в тупике. Во-вторых, надо было дотянуться до этого места более сильной рукой, на которой я смогу удержаться, даже если все остальное сорвется. Потом, упершись двумя руками, надо было переставить здоровую ногу. Я обнаружил, что могу немного использовать и сломанную. Она болела так, будто сам дьявол пришел пытать меня, но если двигаться быстро, нога помогала сохранить равновесие, когда я наконец переставлял вторую руку.

В другое время такой подъем занял бы у меня не более получаса, но теперь я двигался значительно медленнее. Солнце садилось, а с ним постепенно исчезала надежда, что мне удастся пережить эту ночь. Я слышал, что надо мной ходят пираты, но никому из них не приходило в голову посмотреть вниз. Большинство из них были сильно заняты, скорее всего, всё еще готовились к пиру.

Через час я преодолел больше половины пути. Каждый мускул моего тела болел, я обливался потом, но знал, что смогу дойти до конца. И я заставлял себя ползти дальше, стараясь думать о главном, чтобы эти мысли придавали мне сил. Так много осталось людей, перед которыми я должен был извиниться, так много тех, кого я хотел увидеть. Кроме того, так странно было представлять себе, что я больше не увижу Дриллейд, стен моего замка, не войду в двери дома, где я родился.

И я полз дальше. Настал момент, когда предчувствие боли больше не мешало мне использовать раненую ногу. Я не мог на нее полностью опереться, но все остальные мышцы болели так, что я стал использовать ее, чтобы удерживать равновесие. Кроме того, надо было спешить. После наступления темноты мне уже не добраться до вершины.

До заката оставалось всего несколько минут, когда я дотянулся рукой до выступа на вершине утеса. Я подождал немного, чтобы убедиться, что рядом никого нет. Ужин, по-видимому, уже начался. Поблизости никого не было видно. Несомненно, Роден не пошлет никого за мной, пока ужин не закончится. Я надеялся, что они будут есть до отвала. С последним рывком я выполз на вершину, и лежал там, задыхаясь, несколько минут, прежде чем набрался сил двинуться дальше. Все, что я мог, – ползти под прикрытием кустов. Все тело у меня болело, и мышцы плеч ныли так же сильно, как и сломанная нога.

Вдруг я увидел то, что заставило меня улыбнуться.

Когда я только попал в приют миссис Табелди, однажды ночью меня избили за то, что я остановил одного парня, бившего маленького мальчика, укравшего еду. После этого миссис Табелди показала мне во дворе аравак – куст с темно-зелеными узкими листьями и яркими лиловыми цветами – и сказала, что если пожевать эти листья, то боль притупится. И теперь я полз мимо куста аравака.

Я ухватился за ветку, провел по ней рукой вниз, обрывая листья, и сунул несколько в рот. На вкус они были ужасны, но боль почти немедленно уменьшилась.

Высосав из листьев весь сок, я их выплюнул, оборвал еще одну ветку и снова начал жевать. Они не остановили боль совсем, но мне стало намного легче. Я жевал листья и одновременно затянул потуже ткань на ноге. Она тоже стала болеть значительно меньше.

Двигаться дальше я мог, только собрав в кулак всю силу воли, что у меня еще осталась. Я твердо сказал себе, что если задержусь и буду сидеть здесь и дальше, то будет только хуже. И все же двинуться я смог только после того, как представил, что меня найдет здесь Роден. Я почти слышал, как он смеется над моей жалкой попыткой до него добраться.

Все, что я мог, это, лежа на земле, отталкиваться здоровой ногой и беспомощно волочить за собой вторую. Хотя меня никто не видел, мне показалось постыдным передвигаться, как ползучая змея. Даже крыса Финка двигалась с куда большим достоинством. Может, я это заслужил. Может ли король так далеко уйти от самого себя, чтобы совсем потерять свое королевское достоинство? Никогда в жизни я еще не падал так низко и не чувствовал себя таким раздавленным.

По раскатам смеха вдалеке было легко определить, где пируют пираты. Они оказались совсем недалеко от меня. Я пересек поляну, где сражался с Агором. Тонкие деревянные мечи все еще висели на дереве. Я медленно поднялся на ноги, схватил два меча и оперся на них, как на костыли. Это было не очень удобно, я согнулся как горбун и пошел, скрежеща зубами от каждого сделанного шага, но, по крайней мере, я не полз. На полпути к пиратам один меч сломался, и я снова упал.

Безнадежность моего положения заставила меня улыбнуться. Прямо передо мной росли цветы, посаженные Имоджен. Они были повсюду. Казалось, они попадались мне, куда бы я ни шел или, по крайней мере, там, где я мог попасть в беду. Имоджен сказала, что сажала их для меня, как постоянное напоминание об опасности, подстерегающей меня здесь на каждом шагу.

И тут я зарычал, потому что вдруг все понял. Нет, Имоджен сажала их из-за того, что я подвергался опасности. И действительно – для меня. Я разрыл пальцами землю под цветком и очень скоро нащупал в земле что-то твердое. Это был нож. Не приходилось сомневаться, что это один из тех ножей, которые, как сказал Агор, пропали с кухни. Имоджен, должно быть, зарывала их по всему лагерю. Зарывала для меня.

Я снова встал, спрятал нож в ботинок и выкинул сломанный меч. У обломка были длинные зазубренные края, так что использовать его все равно было невозможно. Я остался при одном мече. Опираясь на деревяшку, я прыгал вперед, используя сломанную ногу только тогда, когда надо было удержать равновесие. Я чувствовал себя совершенно беспомощным, и никогда еще не страдал так от неуверенности в себе, как добираясь теперь до Родена.

Приблизившись к месту, где проходило торжество, я почувствовал сладкий аппетитный запах и решил, что, должно быть, пираты принялись за десерт и им подают пудинг. На окраине лагеря кто-то оставил гору грязной посуды. Наверное, девушки, которым приходилось лихорадочно метаться от стола в кухню и обратно. Я осмотрел тарелки в поисках еды, пытаясь обнаружить хотя бы что-то съедобное. Но там остались только кости и хрящи от мяса. И все же я съел все, что только мог.

– Ой.

Я обернулся, слишком взволнованный и голодный, чтобы думать о том, как это унизительно. Серена узнала меня. Она остановилась и смотрела. Я прижал палец к губам, без слов умоляя ее о помощи. Она быстро огляделась по сторонам и пошла за той посудой, что стояла вдалеке от меня. Она принесла стопку и поставила прямо передо мной. Там было не намного больше еды, но каждый маленький кусочек укреплял мои силы.

Теперь в желудке у меня был еда, а боль утихла благодаря араваку, так что смысла ждать не было. Я был готов настолько, насколько это было возможно.

Я встал и, опираясь на меч, пошел к праздничному столу. Столы были расставлены большим квадратом, и во главе сидел Роден. Пираты были так заняты едой и разговором, что не сразу меня заметили. Когда же это случилось, кругом воцарилась тишина. Роден встал, разинув рот от удивления. Он смотрел на мою перевязанную ногу и на меч у меня в руке.

– Ты что, серьезно?

– Давай закончим то, что начали в моем саду, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно тверже. – Роден, я вызываю тебя как короля пиратов.

38

Большинство пиратов, сидя на своих местах, ждали, что ответит мне Роден. Он сначала хмыкнул, как будто был уверен, что я шучу, а когда понял, что это не так, кивнул.

– Хорошо. – И повысив голос, велел отодвинуть столы, чтобы освободить место для поединка.

– Мне нужен меч, – сказал я. – Мой все еще находится у твоих людей.

Роден снова хмыкнул и подошел ко мне. Он указал на тот, что был у меня в руке.

– У тебя уже есть один.

– Деревянный. Как я проткну им тебя? Он даже не заострен на конце.

Роден почесал подбородок и злобно усмехнулся.

– Я бы тоже его не выбрал. Но иногда приходится мириться с последствиями своих решений. А что, ты думал, случится, когда ты придешь сюда?

– Я думал то же, что думаю сейчас. Каждый из пиратов, кто не присягнет мне сегодня, умрет. А ты вернешься со мной в Картию.

Я внимательно следил за реакцией Родена, ожидая, произведут ли мои слова на него хоть какое-нибудь впечатление. Но пока я ничего не заметил.

– Я хочу, чтобы ты был на моей стороне, Роден. Мне нужен капитан гвардии, которому я могу доверять.

Роден и несколько пиратов, услышавших мои слова, громко расхохотались.

– Ты совсем спятил. Ты что, не заметил? Я твой злейший враг.

– Ты не должен им быть. Я уверен, что ты куда лучший друг, чем враг.

– Я только что сломал тебе ногу и до наступления утра собираюсь убить тебя.

– Ну, если хорошо попросишь, я позволю тебе извиниться. – Я обвел рукой вокруг. – Это место не для тебя. В твоих жилах течет картийская кровь.

– Это ничего не значит.

– Это значит, что нам не следует драться. – В подкрепление своих слов я опустил меч. – На самом деле я искренне предпочел бы избежать поединка. Ты мне нужен, Роден. Приближается война.

Он недоверчиво покачал головой.

– Да, я знаю. Я сам иду на тебя войной.

Я проговорил с усмешкой:

– Значит, ты понимаешь, почему я пришел сюда.

Один из пиратов подошел к Родену.