Я отыщу тебя в прошлом Янук Елена

Мои спутники, вероятно, думали о том же, так как Рома грустно произнес:

— Хорошо, что мы не в России, там сейчас первые морозы…

Это было сказано уже на местном английском.

Я от волнения забыла об этом моменте! Надо постоянно быть настороже, иначе случайно заговорю на своем.

Тут же я повернулась к Роме, одетому старым солдатом, и тоже на староанглийском сказала:

— Теперь ищем дорожный экипаж, и к графине…

Рома кивнул и направился к остановке дилижанса, которая по плану находилась возле нового постоялого двора.

— Джулиана, меня будут звать достопочтенный Адам Кларк Компайн… как не наследующий титул.

— Все проверено? — на всякий случай уточнила я, даже не сомневаясь, что наверняка все.

— Конечно. Я четвертый сын разорившегося графа, мы жили по соседству с твоей тетей в Шотландии.

— Да, легенду помню… А Рома? — заодно уточнила я, рассчитывая на новые подробности кроме тех, что уже знала.

— Рома? Он по легенде просто солдат, недавно вернувшийся с войны.

— Да, и здесь его будут звать Джон Стивер, — закончила я.

— Вот именно, — подтвердил Кларк, оглядывая дорогу.

Мне настолько было жутко интересно, что от осознания факта своего появления в старом Лондоне по коже пошли мурашки.

Сам город утонул в тумане, и, хотя мы стояли на холме, из-за смога хорошо был виден только купол церкви Святого Павла, гордо возвышавшийся над городом, где-то вдалеке виднелся высокий тонкий шпиль готического собора Вестминстерского аббатства. Как я хочу это все быстрее увидеть! Хотелось прыгать от нетерпения, но что подумают сотрудники?!

Улыбаясь этим мыслям, я поправила широкое и не совсем удобное дорожное платье. Тонкая шерсть, ткань в изящную полоску, скромный покрой и элегантная шляпка — этот образ мне очень нравился. Я выглядела как обычая провинциальная мисс, заявившаяся к родственникам в Лондон.

Через час ожидания, переполненного новыми впечатлениями, появился Рома, строго взирающий на нас с облезлых козел громоздкого и угрожающе гремящего экипажа, явно являвшегося прадедушкой того, что я ожидала встретить в начале этого века.

Помощники, спустив едва державшийся отвесной порог кареты, — точно рухлядь, мне очень интересно ее изучить изнутри, — помогли сесть в нее, ловко устроив сундук с платьями в отделение для багажа. Кучер должен отвезти меня на центральную Лондонскую остановку дилижанса, откуда обязаны забрать слуги графини.

Я ехала в этом ужасе, не чувствуя жуткой тряски и не слыша грохота, потому что все внимание было там — на длинных и широких, гладко вымощенных улицах. А посмотреть было на что! Пешеходные дорожки, устланные большими камнями. Невысокие аккуратные здания с дверями, натертыми воском, и от этого блестевшие, как зеркало. Красивые скверы, богатые магазины и лавки, где сквозь стеклянные двери виднелось множество разных товаров…

О, я наконец заметила настоящие фонари, беспрерывным рядом бегущие по обеим сторонам дороги. Не знаю, как дождусь вечера, так интересно самой посмотреть, как их зажигают!

Графиня Торнхилл, леди лет пятидесяти в высоком кремовом тюрбане с небольшим пером, встретила меня в гостиной. Сейчас она сидела на обтянутом парчой диванчике напротив, сухо изучая внучку, то есть меня, проницательным взглядом.

Затаив дыхание, я стояла посреди комнаты, потупив глазки, и едва скрывала волнение. А вдруг она решит, что я не похожа на ее дочь?!

Ведь и вправду не похожа. Совершенно.

Тут открылась еще одна деталь, которую в институте никто предугадать не мог! Я была выше всех в этой комнате! И кучера со слугой, вносивших в гостиную мой сундук, и дворецкого, и всех обитателей графского дома, вышедших встречать родственницу графини Торнхилл. И вообще, выше тех немногих, кого сегодня повстречала в Лондоне!

От волнения я никак не могла вспомнить: книгу о путешествии Гулливера среди лилипутов уже написал Джонатан Свифт или еще нет. Надеюсь, я не стану прообразом Гулливера! Но тут же успокоилась — он ее уже написал! Как раз сто лет назад от этого времени…

Из английских «великанов» на память пришли братья Бельцони, египтологи. Они производили внушительное впечатление своими шестью футами и одним дюймом в эру, когда рост среднего англичанина не превышал пяти футов. Значит, мои пять футов восемь дюймов, по их подсчетам, просто «гигантский» для девушки рост. Тут эти печальные раздумья строгим голосом прервала графиня, размышлявшая, видимо, так же:

— Мисс, у вас неприлично высокий рост! И это наследство никак не моей крошечной дочери! У вас, может, только… ее глаза? — задумчиво отметила графиня.

— Да, миледи, я похожа на папу, — тихо сказала я, вновь почтительно опустив взгляд.

Она вновь пытливо на меня посмотрела…

— Представляю, как тебя замучили этим ростом! — сердечно промолвила пожилая леди, покачав головой. Перо на ее тюрбане заколыхалось в такт словам.

В сильном удивлении я подняла глаза на улыбающуюся старушку. Графиня мне посочувствовала! Это было отчетливо слышно в ее голосе. Если бы она только знала… Я приготовилась выдерживать атаки злобной фурии под покровом почтительности, прикрывшись псевдосмирением как щитом, но сочувствие? Вот уж никак не ожидала!

Среди знакомых я выделялась маленьким ростом и очень от этого страдала. Особенно на уроках самообороны, когда не могла опрокинуть крупного учителя по предмету. Поэтому ощущать себя этакой громадиной было для меня внове.

Графиня все это время участливо изучала мое лицо.

— Благодарю, вы правы, ваша светлость, это действительно тяжело.

Графиня продолжала внимательно меня рассматривать и, немного подумав, предложила:

— Мы обе знаем, кто я тебе, вот и зови меня бабушкой!

Я обомлела, резко посмотрев в ее глаза, утонувшие в грусти. Она за меня переживает? Вот вам и «старая карга», не желающая видеть внучку…

— Спасибо, ваша св… бабушка, — тронутая таким исходом, пробормотала я, вернув взгляд светлому восточному ковру на полу.

Едва сдерживая слезы, она кивнула и вышла из гостиной, оставив меня наедине с молоденькой горничной. Веселая девушка с продолговатым лицом и кучей веснушек на щечках проводила меня по лестнице на второй этаж, исподволь с любопытством осматривая мои шляпку и платье. Я вошла в комнату вслед за ней. Чудесная спальня. В немного устаревшем стиле неоклассицизм, или ампир, в котором все фундаментальное, симметричное и одновременно прекрасное.

Показав мне все, горничная тут же упорхнула, и теперь я могла наслаждаться красотой комнаты, не опасаясь странных взглядов.

Бело-желто-золотое… Не передать, как гармонично смотрелась моя солнцем залитая комната. Я медленно прошлась, разглядывая обстановку, как в музее. Наверно, это бывшее пристанище для гостей, ведь эти цвета не считались женскими и не подходили к дамским будуарам.

Великолепие апартаментов поражало воображение: позолоченные канделябры, огромное зеркало в кружевной оправе и цветы… Живые цветы! Крупные осенние хризантемы с терпким запахом.

Еще раз понюхав стоявшие в вазе «золотые шары», я побрела дальше. Приоткрытое окно вместе со звуками улицы пропускало сюда и резвый ветерок, шкодливо резвящийся в золотистых шелковых занавесях.

Большую часть своей жизни я прожила в замкнутом мирке орбитальной станции, в котором были тысяча маленьких спален на четвертом уровне и длинный-длинный коридор, ведущий в сектор классов. Да, там было чисто, уютно и практично, но не было живой красоты. А тем более цветов, выросших на открытом солнце…

Выглянув в окно, я вдохнула терпкий аромат каких-то осенних цветов желтых и бордовых оттенков, растущих на улице непосредственно за подоконником. Но больше всего мне нравился ветер! Ветер… Я задумалась.

Как здесь все прекрасно! Не сдержав ликования, я покрутилась по комнате в танце, задыхаясь от восхищения…

В реальность меня вернул уличный шум и ругань торговки на неловкость нанятого мальчика… Вспомнив, что к обеду по традиции мне еще предстоит переодеться, оставив радость на потом, я приступила к работе, наперво сняв с себя дорожное платье. Корсет я тоже надела сама, так как он был изготовлен для меня специально. Он мог застегиваться, как принято в начале этого века, только впереди, а мог закрываться на вакуумные зажимы, спрятанные под тканью для моего удобства. Конечно, я немного опередила время, заказав корсет с бюстом, который будет изобретен во Франции только в тысяча восемьсот тридцать восьмом году. И хотя всячески старалась сделать все как положено в этом времени, но некоторые вещи мне были нужны по работе. Вдруг появится необходимость отбыть куда-либо, не ставя в известность прислугу? Как тогда самой снимать и надевать все эти одежные «ужасы»? Без прислуги с «современным» многослойным бельем мне не справиться!

Достав из сундука подходящее бледно-голубое платье, я покрутила его в руках, соображая, смогу ли застегнуть его сама… Тут, на счастье, в дверь постучала горничная. Предупредив, что скоро время обеда, она передала просьбу графини не опаздывать.

— Ох, подожди… — Пытаясь попросить ее о помощи, я запнулась, не зная, как вести себя с прислугой, но горничная все поняла.

— Меня зовут Бетти, мисс, — сделав легкий книксен, представилось это веснушчатое чудо.

— Помоги мне, пожалуйста, Бетти, — попросила я.

Она с радостью согласилась. Когда я была уже почти готова, в дверь вновь постучали. Бетти подступила, собираясь открывать, шепнула:

— Это миссис Батлер. — И, опустив голову под недовольным взглядом женщины, выскользнула за дверь.

Так что к обеду я спустилась в сопровождении худой и очень строгой на вид компаньонки в годах, с запозданием присланной графиней помочь мне одеться, и заодно показать, где в доме расположен обеденный зал.

Я робко вошла и поприветствовала хозяйку реверансом. Та, мило улыбнувшись, осмотрела мой скромный наряд — платье из светло-голубой бязи и мягко сказала:

— В мое время все было куда элегантней! Эти новомодные фасоны… просто смотреть невозможно. А реверансы, милочка, оставьте для официальных приемов, а не для обеда с бабушкой!

Я, скрывая удовольствие, кивнула. Мне и самой это не особенно нравилось из-за опаски что-то забыть и ошибиться.

Как оказалось чуть позже, графиня была просто одинокой старушкой, нуждавшейся в любви и уважении, как любой нормальный человек. Но для меня все было гораздо сложнее, я только теперь поняла, как мне, оказывается, нужна бабушка. Немножко вредная, с едким язычком, но и с любящим сердцем.

— Милая, расскажи мне, как вы жили с родителями…

— Чудесно. Что может быть лучше, чем жить с родителями? — оторвав взгляд от тарелки, спросила я. — Они заботятся и помогают, а когда надо и заставляют… а одной… одной тяжело.

Много думала об этом в детстве, поэтому даже и капли сомнения не прозвучало в моем голосе, я ведь все так и чувствовала. Графиня сразу поверила.

— Боже мой, девочка моя, неужели тетя тебя обижала?! — волнуясь, спросила она, нервно комкая белую льняную салфетку тонкими высохшими пальцами.

— Нет, никогда. Но тетя — это не мама…

Графиня всхлипнула, наконец, разложив смятую салфетку на коленях.

— Я очень перед тобой виновата! Всецело заключив себя в траур после гибели дочери, я не узнала о тебе ничего, поверив, что все погибли. И только совсем недавно от поверенных твоего отца получила известие, что ты жива…

— Да, бабушка. Я слышала эту историю… — тихо ответила я, потупившись.

Медленно осваиваясь, я привыкала к быту в этом веке. Горшок, отсутствие крана с водой, ванны и душа, очень непривычная, довольно жирная еда, многослойные юбки и вездесущие слуги… Вся жизнь господ проходила на их глазах, и меня, привыкшую к уединению, это безумно смущало, а бывало, и сильно злило.

А вот с графиней мы неплохо ладили. Я обожала читать огромную редкость моего времени — настоящие бумажные книги, сидя на небольшой скамеечке у ног графини, пока она ворчала о современных нравах. Или о моем «отце».

— Дункан — фамилия, от которой так и веет первобытной дикостью шотландских горцев!

— Он был хорошим… — совсем вжившись в роль, робко замечала я.

— Да, да. Конечно, милая. Очень хорошим. Иначе зачем твоя матушка, отбросив все приличия, тайком обвенчалась с ним против моей воли? — с горечью вздыхала графиня.

Я только кивала. Бабушку сильно ранило «предательство» единственной и горячо любимой дочери, ускользнувшей из дома с богатым шотландским торговцем. Даже после их смерти она так и не смогла этого простить и забыть, а может, поэтому и не могла, что утратила дочку столь рано.

К концу первого месяца мы с бабушкой окончательно сдружились. Было очень интересно разъезжать с ней в новомодном экипаже с открытым верхом по осеннему Гайд-парку, где графиня с каким-то непонятным удовольствием рекомендовала меня многочисленным знакомым и их родственникам до третьего колена.

По воскресеньям мы неизменно посещали маленькую церковь на Уэлбек-стрит, где, к моему удивлению, никогда не встречали никого из знакомых. Позже я узнала, что бабушка русских корней, потому вероисповедание у нее православное.

Мы ходили пробовать модную новинку — мороженое, делали покупки на Бонд-стрит, гуляли по лучшим улицам Мейфера и, конечно, посещали приемы и принимали гостей у себя.

Мне еще очень хотелось попасть в Ковент-Гарден и Воксхолл, но графиня, ставшая к тому времени для меня почти родной, посещала их крайне редко. Бабушка сразу по приезде отвела меня к лучшей портнихе Лондона и заказала огромный гардероб. Так что я теперь щеголяла в замечательных нарядах, что изрядно скрашивало для меня тернии старинного быта.

Но главное — то, что я безумно ценила: она никогда меня не стеснялась. А ведь ей не раз приходилось быть свидетельницей едва скрываемого пренебрежительного отношения ко мне со стороны чванливых снобов высшего света. Хотя никто не осмеливался оскорблять меня в открытую, так как я все же была под защитой высокого положения графини Торнхилл, но уберечь от грязных ухмылок в лицо или шуток за спиной по поводу гигантского роста в анекдотах о драгун-девице ее положение не могло.

Все вечера и приемы, которые посещали мы с бабушкой, шли по одному сценарию. Поприветствовав хозяев, мы присоединялись в украшенном зале к гостям, беседовали с бабушкиными подругами и мило раскланивались со знакомыми. Куда бы я ни смотрела, вокруг была выставка драгоценных камней, шелковых кружев, перьев и… поднятых на меня любопытных лорнетов. Иногда после подобного лорнирования, продолжавшегося несколько часов, я начинала чувствовать себя экзотическим музейным экспонатом.

При этом молодые девушки, необходимые для работы, как источник информации о графе Инсбруке, странно хихикали, глядя на меня, или еще хуже — задирали нос и делали вид, что меня здесь нет. Но это, в принципе, у них получалось довольно мило, и подобное поведение мне казалось даже забавным, наверное, потому, что меня поддерживала бабушка. В такие моменты мы с ней весело переглядывались, молча обмениваясь мнением о глупышках.

Было куда хуже, когда презрение демонстрировали молодые люди. В такие моменты мне судорожно хотелось попробовать отработанный до автоматизма перелом шейных позвонков с летальным исходом. Но я прилежно улыбалась и делала вид, что слепа на два глаза. Ну, или глуха… по ситуации.

Зато я с удовольствием открыла для себя такое явление, по сути — искусство, как светский разговор. Иногда мне казалось, что некоторые джентльмены специально готовятся к этому, заучивая анекдоты, остроумные фразы или обороты речи… Их было так занимательно слушать, что иногда мне хотелось похлопать при особенно удачных «выступлениях».

Изучать быт английской аристократии было чрезвычайно интересно. В доме, куда мы идем сегодня на праздник в честь помолвки сына, например, в качестве напитка на балу будут подавать негус — подогретое и подслащенное вино. Хотя на столах обязательно будет стоять еще и пунш, но нежный и легкий негус… по мне, он куда приятней, чем пунш или модный у нас арахновый сок.

От помощников, отправленных сюда со мной, никаких вестей не было. У меня тоже дела не продвигались. Это чрезвычайно меня тревожило… Хорошо, что в запасе пять с лишним месяцев до момента, когда в Лондон из Египта доставят крест.

Это всегда приятные хлопоты, когда у друзей графини бал, на который мы были приглашены еще месяц назад. Вот вечером мы идем на праздник к давней подруге моей бабушки, которую она знает еще с Экстонской частной школы для девочек.

Эх, а мне всегда мечталось, как я попаду в век пышных платьев на кринолине и буду щеголять самыми изысканными нарядами. Но, увы, сейчас в моде платья с завышенной талией. И хотя это ненадолго, я все же не дождусь кринолинов — моя миссия окончится гораздо раньше. А пока для молодой девушки девятнадцатого века выбор одежды не очень велик: светлое платье и жемчуг — в качестве украшения.

Вздохнув, я с восторгом осмотрела свое бальное платье: белое, воздушное, с атласной окантовкой и вышитыми серебром тонкими кружевами. Его заботливо приготовила Бетти, аккуратно разложив сей портновский шедевр на моей кровати.

Почти не принимая участия в действе, так как изображала манекен в ловких руках, я надела на себя воздушный наряд с помощью Летти, еще одной служанки, веселой деревенской девчонки, знающей все на свете про слуг и соседей и очень любящей бабушку.

Мы с ней и Бетти неплохо сошлись в своей нелюбви к мисс Уксус, вредной компаньонке бабушки — миссис Батлер, которая постоянно одергивала и Бетти, и Летти, призывая соблюдать строгие приличия. Меня она тоже смерила ледяным взглядом, не в состоянии терзать, там же как остальных, поскольку видела расположение бабушки ко мне.

— Бетти, я туфли не могу поправить, там что-то зацепилось… — прошипела я, прыгая на одной ноге по ковру перед большим зеркалом.

Бетти, кивнув, быстро склонилась к моим ногам, заново повязывая шелковые ленты бальной обуви вокруг щиколотки, пока Летти возилась с накидкой.

На бал полагалось взять несколько пар белых шелковых перчаток. Натянув первую пару и красуясь перед зеркалом, элегантным жестом поправила жемчужное украшение на шее — все выглядело так красиво!

Мою прическу заранее уложила великолепными локонами специально приглашенная для этого служанка — миссис Линдон.

Радостно поблагодарив Бетти и Летти, я отправилась вниз — ждать бабушку. Мне хотелось кружиться колокольчиком и петь от ощущения праздника, пока в гостиной никого не было.

Мне нравилось здесь все больше и больше!

Артур

С нами на бал в честь помолвки молодого лорда Френсиса Уорда, старшего сына графа Блейквуда, отправился и лорд Клей. Вернее, это мы с виконтом Клифтоном отправились с ним в его экипаже. Правда, подробности этого путешествия исчезли из моей памяти, оставив в голове только мелкие детали колоритной вышивки герба на бордовых диванных подушках внутри кареты. И как я этого раньше не видел? Ведь не раз путешествовал в ней!

Бал только начался, когда мы прибыли в двухэтажный особняк на Кавендиш-сквер.

Будучи в изрядном подпитии, мне казалось, что все происходит не со мной. Остатков моей «трезвости» хватило на чопорный поклон хозяйке дома, графине Блейквуд, и на вежливое приветствие графа и его сына.

Потом, смутно воспринимая действительность, я оказался в другом конце бального зала в обществе одного Эдмонда. Где по пути из конца в конец затерялся виконт, я так и не уразумел, вернее сказать, на тот момент совершенно о нем позабыл. Устроившись под большой, украшенной цветами и апельсинами пальмой, я пытался понять, отчего мраморный пол бального зала, выложенный симметричным узором из розовых и кремовых пластин, то приближается ко мне, то уплывает куда-то вдаль?! Подметив мои затруднения, Эдмонд приказал проходившему мимо официанту подать мне пунш. Это немного помогло. Пригубив душистого напитка, я пришел в себя и даже припомнил, почему мы здесь, а также причину столь значительного интереса к балу…

Да, я женюсь на драгун-девице и даже заключил в своем клубе пари.

Верно, я поторопился, но колесо закрутилось, а мне как джентльмену невозможно отступиться от своих слов.

Допив пунш, с грустью осмотрел пустой бокал, размышляя, не слишком ли сегодня насел на крепкие напитки? Мысль о напитках вновь вернула меня в клуб и напомнила о пари, заключенных его завсегдатаями. Немного подумав, я спросил загрустившего Эда, рассматривающего в лорнет гостей, уже не сомневаясь в его ответе:

— Так ты тоже поставил на мой брак?

— Безусловно, — ответил лорд Клей, но тотчас отвлекся, заметив кого-то на входе. — Боже милостивый! Вот и она! — Эдмонд остановил свой лорнет на мисс Джулиане Дункан, которая неторопливо вошла в зал в сопровождении престарелой графини Торнхилл.

Я повернулся вслед за дамами и был поражен внешностью девицы: высокая, чересчур стройная девушка в белоснежном воздушном платье. Нет, она именно очень высокая и очень стройная. Излишне. Да уж, воистину драгун-девица! Что за мисс! Я поморщился. По виду не только излишне высока, но исключительно скучна! Мне кажется, ко всему она будет невероятной занудой!

Мисс Дункан вежливо улыбнулась, сделала изящный реверанс хозяевам и, отвернувшись, вновь продолжила ласково щебетать с графиней. Та, снисходительно помахивая веером, внимательно к ней прислушивалась. Было приметно, что старушка общалась с нежданной родственницей с симпатией.

— Ну как она тебе, друг мой? Милая, не правда ли? — насмешливо спросил лорд Клей, провожая графиню с воспитанницей взглядом. Они как раз присоединились к подругам старой леди.

Не обращая внимания на издевательский тон Эда, я продолжил наш разговор, прерванный появлением моей будущей невесты.

— И каковы были ставки? — тускло поинтересовался я, оторвав взгляд от неприятной мисс Дункан.

— Десять к одному.

— Ты неимоверно разбогатеешь на моей свадьбе… — буркнул я, прикрыв зевок.

Эдмонд тут же опустил свой лорнет на меня.

— Если бы я смог, то, конечно, постарался бы убедить тебя не делать того, что ты вздумал. Мне твой замысел с самого начала был совершенно не по душе! — раздраженно высказался мой друг и с сомнением в голосе закончил: — Ведь для тебя в этом не было необходимости.

Я коротко, но недовольно кивнул: теперь и приятель решил досаждать нотациями! Словно мне маман не хватало! Но Эда понесло, и я сел удобнее, выжидая, когда он закончит нести бред.

— Все знают, что ты любишь общество лишь самых модных молодых и очаровательных леди, Артур, а тут сплошное недоразумение… — вещал тоном ментора друг.

— Гм, — протянул я, представив себя танцующим с этой высоченной и худой как щепка провинциалкой, страдающим от отдавленных ног и желания заткнуть уши от ее плебейского акцента. Откровенно говоря, такая перспектива меня нисколько не испугала. Это было просто забавно! Так что, бравируя, я добавил: — Наверно, это будет то еще представление.

Эд устало кивнул, развернув свой лорнет в сторону звезды Олмака нынешнего сезона — леди Лоры Керн, богатой наследницы и милой белокурой красавицы семнадцати лет от роду.

На данный момент в моих мозгах вертелась мысль: если мисс Дункан была выращена непонятно кем, означает ли это, что она невоспитанна и вульгарна? А может, это именно то, что нужно моей маме? Вот она и будет заниматься ее воспитанием и наконец отстанет от меня!

Мои размышления прервали хозяева бала, представив гостям невесту сына и дочь виконта — мисс Лилиану Честертон, милейшую блондинку девятнадцати лет, с дивной фигурой и кокетливой улыбкой. Ее будущий муж — счастливец. Я завистливо вздохнул. Пожелав счастья молодым, гости продолжили танцы.

Не желая терять время, я оставил друга глазеть на красавиц, а сам пошел приветствовать графиню Торнхилл, которую еще с детства знал как хорошую знакомую матери.

— Всегда прекраснейшая — это древние писали о вас, миледи, — напряженно склонившись, чтобы поцеловать ручку графине, вычурно произнес я.

Выслушав мой комплимент и переглянувшись, бабушка с внучкой мило рассмеялись. Я в этот момент внимательно рассматривал свою будущую невесту. Голубоглазая, с блестящими каштановыми волосами, уложенными премилыми локонами, девушка была отнюдь не красавица. Все портили ее слишком решительные черты лица, напрочь лишенные столь модной ныне болезненной утонченности. Тут до меня дошло, над чем они все еще посмеиваются: мой комплимент прозвучал двусмысленно по отношению к пожилой леди.

— К моему большому сожалению, с древними не встречалась. Наверно, в тот момент они были где-то в другом месте, — захихикала старушка, легонько хлопнув сложенным веером по моей руке.

— Простите, миледи, это все бренди… — картинно стушевался я.

— Не сомневаюсь… — Графиня, отсмеявшись наконец-то, представила мне внучку: — Мисс Джулиана Дункан, моя единственная внучка и наследница.

Я был удивлен. Даже предположить не мог, что она признала внучку. По сведениям виконта Клифтона, она представляла ее в свете как свою воспитанницу.

— Мисс Джулиана, это лорд Инсбрук — весельчак, как ты наверняка заметила!

Девушка сделала реверанс удивительно элегантно для своего роста, так и не подняв глаз выше моего галстука. Конечно, девушка была чересчур высока, но, слава Господу, не выше меня.

— Рада познакомиться, лорд… Инсбрук! — запнувшись на моей фамилии, мягким голосом сказала она, и, быстро взглянув на меня, вновь опустила глаза. Да, легкий акцент есть, но не более…

— Ваша светлость, — я учтиво поклонился, — с вашего позволения, прошу мисс Дункан оказать мне честь и принять приглашение на танец.

— Конечно, лорд Инсбрук, — улыбнулась и кивнула графиня Торнхилл. — Я надеюсь, что Джулиана будет рада подарить вам танец.

— Благодарю вас, лорд Инсбрук, — с достоинством сказала девушка и вежливо склонила головку.

У этой провинциалки прекрасные манеры и дикция… Я разочарован.

Зазвучала минорная мелодия старинного менуэта, который после победы над Наполеоном теперь редко где услышишь, но из уважения к хозяйке, урожденной графине де Фуа, во время приемов менуэт неизменно звучал в доме графа. Я предложил руку мисс Дункан, и мы вышли на середину зала, чинно присоединившись к другим парам. Танцуя, я жалел, что поторопился и пригласил ее на медленный минорный менуэт, а не на энергичный контрданс и что не попал с приглашением на первый, мажорный, менуэт.

В момент выполнения «pas grave» с правой ноги я повстречался взглядом с другом. Лорд Эдмонд Клей поднял лорнет, водя глазами вслед за нами, удивленно качнул головою. Этот жест я понял так: ну и скор же ты, братец! Я довольно улыбнулся в ответ.

Наконец мы закончили вышагивать горделивые па менуэта.

— Благодарю вас, — четко произнес я и, взяв ее под локоток, повел к графине. — Это честь для меня — танцевать с вами, мисс Дункан.

— Спасибо вам, лорд Инсбрук, вы так добры! — в реверансе прохладно поблагодарила девушка, по всей видимости обрадованная тем, что возвращается к бабушке.

Графиня встретила нас добродушной улыбкой из разряда: совет да любовь. Кроме дрожи отвращения эта улыбка вызвала у меня навязчивую мысль удрать отсюда так быстро, как только возможно. Но я крепился…

Спросив у бабушки позволения пригласить мисс Дункан на первый после ужина вальс, я покинул родственниц с единственным желанием найти что-нибудь покрепче… для успокоения нервов.

Медленный менуэт сменила энергичная кадриль.

Минуя парочки, выстроившиеся в каре для танца, пошел к друзьям в другой конец зала. Заодно попросил слугу в бордовой ливрее принести мне «что угодно, только покрепче» и сунул ему в руку гинею. Обрадованный слуга пообещал мигом все исполнить.

Присоединившись к группе мужчин, рассеянно слушая похвалы лорда Грея своей псарне, недовольно смотрел на то, как какой-то военный хлыщ в красном мундире пригласил мою невесту на веселую кадриль. На тот самый танец, на который хотел пригласить ее я сам!

Тут очень вовремя подоспело мое бренди, которое сообразительный слуга налил в стакан-хейбол для холодного пунша. Похвалив слугу за скорость и исполнительность, я отпустил его с просьбой далеко не уходить — и вновь сосредоточился на мисс Дункан.

Джулиана, танцуя с обходительным кавалером, очень подходящим ей по росту, вся раскраснелась. Глаза ее блестели, с уст не сходила улыбка. Со мной же она была явно холодна. В душе закипела обида… Кое-кто из моих друзей, стоявших рядом, слишком сладострастно изучал мисс Джулиану после танца. Да, она очень мила, когда, забывая обо всем, просто веселится.

Я вздохнул и окинул тяжелым взглядом зал. Танцы продолжались. Тот кавалерист и еще парочка великанов — и откуда они только появились! — крутились вокруг мисс Дункан, словно свора охотничьих псов, почуявших лиса.

Среди всех танцев мазурка и котильон являлись наиболее «важными» по той причине, что после кавалер ведет даму к столу. Услышав первые звуки котильона, я вспомнил о предстоящем ужине и чинно отправился к своей невесте, чтобы соответственно правилам отвести ее к столу, если еще никто не пригласил мисс на последний перед ужином танец. Но на этот раз мои ноги изрядно меня подвели. Чтобы прилюдно не качаться, пришлось медленно и с достоинством вышагивать к своей цели через весь зал. На это ушли все силы… Но тут появились хозяева и пригласили гостей в обеденный зал, уставленный множеством небольших столиков под кипенно-белыми скатертями, вокруг которых, выстроенные в ряд, дожидались официанты.

Проклятье! Не успел! Тот нахал в красном мундире, что прилип к мисс Дункан и танцевал с ней предпоследний танец, проводил ее к столу! Сдержав рык, я стиснул зубы и огляделся. Мне в этот момент на глаза попалась юная прелестница — мисс Лора Керн. Предложив руку оживленной, словно райская пташка, девице, повел на ужин ее. Впереди, вежливо беседуя о новой постановке в Ковент-Гарден, шли военный франт и мисс Дункан. Она прохладно принимала его ухаживания, что меня немало утешило.

С мисс Керн мы попали за один столик с пожилым господином в старомодном парике, не имеющим в данный момент никаких интересов кроме курицы по-милански — гордости знаменитого на весь Лондон повара лорда Блейквуда. Сейчас мне предстояло крайне серьезное, в моем состоянии, дело — поддерживать разговор с молоденькой красавицей, тем более что старый джентльмен, сидевший с нами за столиком, принимать участие в светском разговоре явно не желал…

— Как ваш достопочтимый брат, мисс Керн? — Вот, вроде выговорил все без проблем. Я приветливо повернулся к девушке, взирая на нее, как на светоч мира.

— Даже не знаю… — грустно ответила милая кокетка, отставив бокал с лимонадом. — Он отбыл с посольством в Испанию еще в прошлом месяце, но так и не написал нам. Маман постоянно в слезах…

— Да, дипломаты — это те же военные… — многозначительно посочувствовал я.

— Да, но только с лучшими перспективами… — лукаво улыбнулась мисс, стреляя глазками в мою сторону.

Я красноречиво склонил голову, выражая «недоумение», чтобы переложить непомерную тяжесть беседы на мисс Керн. Она хихикнула и, оставив вкуснейшую курицу ради еще более лакомой сплетни, наклонилась ко мне и довольно интимно прошептала:

— Обратите внимание, за соседним столом лорд Вестерфильд!

Я с раздражением заерзал на стуле, так как и так его постоянно «видел». А мисс продолжала:

— Да, да! Военный, сидящий за соседним столиком… — Мисс Керн опустила голос до шепота: — Он унаследовал в прошлом году титул виконта и полностью разоренное имение отца и теперь готов жениться на этой высокомерной ледышке, драгун-девице мисс Дункан!

— Да, кажется, мисс Дункан становится гвоздем сезона, — согласился я.

Мисс Керн, бывшая этим самым «гвоздем», вежливо кивнула, но потом надулась и обиженно замолчала. К моему великому облегчению. Мы сидели рядом, и я краем глаза наблюдал за парочкой: моя невеста и кавалерист…

За ужином мисс Дункан мило разговаривала и улыбалась мистеру Кингстону и леди Дейн, сидевшим с ними за одним столом. Вежливо отвечала на бесконечные расспросы леди о родных и о том, где жила со своей тетей до переезда к графине Торнхилл.

Многое в обеденном зале, как и в голове, сливалось перед глазами, но одно мне было абсолютно понятно! Если я буду тянуть время, мою драгун-девицу уведут не в меру шустрые охотники за наследством. Обдумав дальнейший план, с нетерпением ожидал, когда начнутся танцы и я получу возможность пригласить ее на обещанный вальс. Наконец этот долгожданный момент настал.

От моего серьезно-сосредоточенного состояния алкоголь просто испарился из крови, оставив меня один на один со всем этим адским замыслом по вразумлению родительницы.

Пригласив мисс Дункан на вальс, я и не думал, что подверг себя нешуточному испытанию. Меня в тот момент поразила мысль — это моя невеста! Моя невеста! После такого «открытия» видеть столь соблазнительные губки прямо перед своими и не иметь возможности поцеловать было истинной мукой! Хотя, возможно, в моей крови оставалось слишком много бренди… Стоило мне приблизить голову хоть на несколько дюймов, я смог бы ощутить ее вкус. Да и сама мисс Дункан — тонкая, сильная, полная жизни… На ум приходили не всегда приличные восточные стихи, поэтично сравнивающие прекрасных дам с тонконогими газелями. Я с трудом удержался, чтобы не прижать ее к себе. Потом все-таки вспомнил, зачем я здесь, и сказал ей то, из-за чего все это затевалось:

— Мисс Дункан, не окажете честь стать моей женой?

Она удивленно приподняла голову, внимательно всматриваясь в мои глаза. Ее каштановые локоны вздрогнули, притянув мое внимание к тонким белым плечам, словно вырезанным из слоновой кости. Мне безумно хотелось погладить ее шелковую кожу. На какой-то безумный миг показалось, что я совершаю ужасную, непоправимую ошибку.

— Это такая шутка, в которой вновь виновато бренди? — вежливо улыбаясь, спросила она, смотря на меня умными глазами.

— Нет, в ней не виновато даже ваше богатое приданое… Я не шучу.

В этот столь важный момент мы феерично кружились по залу под звуки вальса. Джулиана оказалась прекрасной партнершей, легкой, живой и грациозной. Гости, затаив дыхание, смотрели на нас. Каюсь, я привык вызывать подобный интерес, так как лет с двадцати являлся титулованным, а позже еще и богатым женихом, это мне когда-то даже льстило.

— Вы мне не ответили… — поторопил я девушку, незаметно оглядывая любопытную публику в зале.

— Кроме явных, у вас есть какие-то причины для этого? — очень разумно спросила она.

Откровенный разговор затеял сам, но что ей теперь ответить? «Вы мне нужны, чтобы досадить матушке?» Сейчас это звучало настолько глупо, что я скривился. Но, обняв ее покрепче за талию, галантно ответил:

— Причин не сосчитать…

Девушка, мило склонив головку, молчала, словно не замечая излишнего давления моей руки на свою талию. Танец подходил к концу. Когда прозвучали последние ноты, я спросил:

— Мисс Дункан, мне бы хотелось получить ваш ответ! — осознавая, что это безумие!

Однако мое сумасшедшее требование ее не смутило.

— Да, я согласна, — спокойно ответила моя невеста, поблагодарив меня за танец реверансом.

Я поклонился, обдумывая следующий шаг. Но все, что приходило в голову, было за гранью светских приличий и даже обычной вежливости.

— Тогда… давайте объявим о помолвке? — запнувшись, предложил я.

Она кивнула и подала мне руку. Я был потрясен. Ни малейшего волнения, а ведь это невозможная бестактность на балу, посвященном чужой помолвке, объявлять о своей! Четко понимая, что совершаю огромную глупость, принял ее руку в белой шелковой перчатке…

Я шел ровным шагом к центру зала, ведя за руку мисс Дункан, и мне казалось, что сегодняшний вечер растянулся на бесконечный месяц… Остановившись ровно посередине, чем нарушил весь круг танцев, я громко сказал:

— Леди и джентльмены! Прошу немного внимания…

Музыка стихла. Гости замерли на местах, с удовольствием предвкушая новое развлечение. Это был настоящий скандал!

Только мисс Дункан осталась безучастной. Она спокойно взирала на происходящее с поистине философским равнодушием.

— Заранее прошу прощения у гостеприимных графа и графини Блейквуд, что совместил это объявление с вашим праздником! — Немного помолчав после этих слов, я добился полной тишины и внимания. — Итак, я хочу поделиться радостной вестью! Мисс Джулиана Дункан, внучка графини Торнхилл, оказала мне честь, согласившись стать моей женой!

После минуты полной тишины зал разразился радостными криками и поздравлениями.

Графиня, приблизившись к нам, поцеловала внучку и тихо, но грозно сказала:

— Жду ваших объяснений, милорд!

Я вежливо принял объятия будущей родственницы, больше всего мечтая о ванне, кровати и двери с замком от гостей.

Моя невеста, похоже, осталась совсем равнодушной. А может, она на самом деле не в себе?

Джил

Я не помнила, когда была так счастлива. Даже в строгих пределах приличий девятнадцатого века я танцевала, смеялась, веселилась, болтала с молодыми людьми. Первый раз в жизни! Бабушка смотрела на меня с одобрением, отчего мне становилось еще лучше.

А все началось с лорда Инсбрука. После первого танца с ним бабушка сказала:

— Ну вот, дорогая, сегодня у тебя от поклонников отбоя не будет…

Действительно, я не пользовалась популярностью на балах, но меня это не особенно волновало. Я ведь здесь как историк-наблюдатель.

— Бабушка, ты шутишь? — спросила я, обмахиваясь подарком, привезенным прямо из Китая. Я заберу этот прекрасный веер с собой. Ах, если бы можно было с собой забрать бабушку… Переступив с ноги на ногу, тяжело вздохнула.

Графиня, неправильно поняв мою грусть, поспешно разъяснила свои выводы:

— Сэр Артур — законодатель мод. На недостойных его внимания девушек он не посмотрит, не то что пригласит их танцевать. Богат, умен, из высокородной семьи. Лучший из лондонских женихов за последние пять лет, но пока неуловим… Ему ни одна молодая леди не может отказать…

— Еще тот подарочек, — съязвила я, комкая в пальцах платок, который мне некуда было спрятать: ридикюль остался у Бетти в дамской комнате. Жаль, что здесь еще не знают нормальных вшитых карманов, а только накладные на веревочке, хотя для себя я эту проблему решила. Я одолжила у бабушкиной компаньонки, миссис Торп, корзиночку с рукоделием и вшила себе карманы во все домашние и утренние платья, но к бальному платью из тончайшего шелка побоялась подступиться — оно просто произведение искусства.

Бабушка все рассказывала о графе, хотя после подобных пояснений мне этот самодовольный тип стал еще противнее. Впрочем, к его внешности не придерешься. Намного выше большинства мужчин в зале. Стройный кареглазый брюнет с худощавым лицом. Он был великолепно, в высшей степени элегантно одет: хорошо сшитый сюртук, отлично подобранные жилет и галстук — видимо, внимательно следит за модой и одевается у лучших портных. Но меня он волновал только как объект работы с артефактом. И то, что нас представили и мы танцевали, конечно, хорошо, но мало что мне давало в общем.