Черный орден Роллинс Джеймс

Келлог снял трубку телефона и набрал номер. Постукивая карандашом по записной книжке, он ждал ответа.

– Докладывайте, – раздался краткий приказ.

– Я только что с ним поговорил.

– И что же?

– Он ничего не видел… вернее, не рассмотрел.

– Что это значит?

– Говорит, мелькнул зверь. Какой именно, точно не знает.

Голос в трубке замолчал. Келлог нервно заторопился:

– Рапорт переделаем. Напишем, что парень якобы видел львов. Для достоверности подстрелим несколько штук и через день-другой дело закроем. Я, кстати, отстранил парня от работы.

– Очень хорошо. Вы знаете, как поступить.

Келлог возразил:

– Я хорошенько напугал его, не думаю…

– Вот именно, не думайте. Получили приказ – исполняйте. Все должно выглядеть как несчастный случай.

Абонент отключился.

Келлог опустил трубку на аппарат. В комнате вдруг стало душно, несмотря на кондиционер и вентилятор. День неотвратимо вступал в свои права, и уже ничто не могло противостоять обжигающему зною саванны.

Однако не жара заставила скатиться капельку пота со лба Келлога.

«Получили приказ – исполняйте».

Не подчиниться нельзя.

Инспектор бросил взгляд на лежавший перед ним листок бумаги. Разговаривая по телефону, он рассеянно чертил карандашом и теперь смотрел на проявившийся символ своего страха.

Келлог поспешно зачеркнул рисунок, потом вырвал листок из записной книжки и порвал на мелкие части. Никогда не оставлять никаких улик – таково было правило. Приказ есть приказ. Все должно выглядеть как несчастный случай.

4 часа 50 минут

На высоте 37 000 футов над Германией

– Приземляемся через час, – сообщил Монк. – Успеешь поспать.

Грей потянулся. Низкий гул реактивного самолета убаюкивал, но в уме назойливо вертелись фрагменты минувших дня и ночи. На коленях лежала раскрытая Библия Дарвина.

– Как там Фиона?

Монк кивнул на диван, стоявший в хвосте самолета, где девушка неподвижно лежала под одеялом.

– Свалилась как подкошенная. Никак не могла утихомириться, вот я и помог ей обезболивающим.

С той самой минуты, как они приехали в аэропорт, Фиона болтала без умолку. Грей связался по телефону с Монком, и тот вызвал машину, которая благополучно доставила их к самолету, уже стоявшему на дозаправке. Дипломатические формальности уладил Логан.

И все-таки Грей вздохнул с облегчением, только поднявшись в воздух.

– Как ее рана?

Пожав плечами, Монк плюхнулся в соседнее кресло.

– Царапина. Ну ладно, ладно: настоящая глубокая, опасная царапина. Будет чертовски болеть целых три дня. Немного антисептика, заживляющая мазь, повязка – и твоя малышка запрыгает как новенькая и сможет укокошить кучу народу.

Монк похлопал себя по карману, чтобы убедиться, что бумажник на месте.

– Она украла его, только чтобы познакомиться, – объяснил Грей, пряча улыбку.

Вчера то же самое объясняла ему Гретта Нил. Господи, неужели это было только вчера?

Пока Монк возился с Фионой, Грей отчитывался перед Логаном. Исполняющий обязанности директора не обрадовался, услышав о приключениях Грея на аукционе, где он запретил Пирсу появляться. Причинен немалый финансовый ущерб. К счастью, флэшка с фотоснимками уцелела, а с ней и портреты светловолосой пары. Грей переслал их Логану вместе с копиями некоторых страниц Библии и своих заметок. Он даже сунул в факс рисунок татуировки в виде листка клевера, которую заметил на руках ночных преследователей. Просто какая-то неизвестная банда белокурых убийц!

Логан и Кэт должны выяснить, кто за всем этим стоит.

Власти Копенгагена сообщили, что в парке убитых нет. Тело снайпера, которого прикончил Гадкий утенок, исчезло как по волшебству. Получалось, что при побеге из парка Грей с Фионой увечий никому не нанесли, если не считать синяков и царапин, полученных гуляющими в давке.

Монк стал шарить в кармане джинсов.

– Кольцо еще на месте? – поддразнил друга Грей.

– Зря она его стащила.

Грей мысленно восхитился Фионой: ну и быстрые у нее пальцы!

– Итак, что расскажешь про коробочку с кольцом? – сказал Грей, закрыв Библию.

– Хотел сделать тебе сюрприз…

– Монк, я и не знал, что тебя ко мне так влечет.

– Заткнись. Я хотел рассказать тебе сам, и вовсе не потому, что местная мисс Копперфилд вытащила его из магической шляпы.

Грей откинулся в кресле и скрестил руки на груди, разглядывая Монка.

– Так ты намерен сделать предложение… Боюсь, Кэт не согласится стать миссис Коккалис.

– Я и сам так думал. Купил проклятую штуковину пару месяцев назад. Только случай подходящий пока не представился.

– Скорее, духу не хватило.

– Ну, и так можно сказать.

Грей похлопал друга по колену.

– Не трусь, Монк, она тебя любит.

На губах Монка расцвела мальчишеская улыбка. Как это непохоже на него! И все же Грей уловил во взгляде друга не только глубокое чувство к Кэт, но и страх. Монк потер место на запястье, где протез соединялся с живой плотью. Под извечной бравадой друга скрывалась неуверенность в себе, вызванная увечьем, полученным им в прошлом году. Во время лечения Кэт уделяла ему куда больше внимания, чем врачи. И все же в глубине души Монк чувствовал себя ущербным.

Он открыл маленькую бархатную коробочку и полюбовался обручальным кольцом с алмазом в три карата.

– Надо было взять бриллиант покрупнее… Тем более теперь.

– Что ты имеешь в виду?

Монк с трепетом ответил:

– Кэт беременна.

Изумленный Грей выпрямился в кресле.

– Что? Как?

– Я думал, ты знаешь как…

– Господи… Поздравляю, – пробормотал Грей, не в силах прийти в себя. Он взглянул на Монка и неуверенно добавил: – Я хочу сказать… Вы ведь оставите ребенка?

Монк поднял бровь.

– Разумеется, оставите… – Грей виновато потряс головой, стыдясь своих глупых слов.

– Кэт не хотела рассказывать. Только тебе позволила.

Грей кивнул, пытаясь осмыслить услышанное. Он попробовал представить Монка в роли отца и был удивлен, как просто это получилось.

– Господи, здорово!

Монк захлопнул бархатную коробочку.

– А у тебя как?

– Что у меня? – сдвинул брови Грей.

– Как у вас с Рейчел? Что она сказала, услышав про твои проделки в Тиволи?

Грей помрачнел еще больше. Монк удивленно раскрыл глаза.

– Грей!

– Что?

– Ты даже ей не позвонил?

– Я не думал…

– Она служит в полиции, значит, знает о каждом террористическом акте в Копенгагене. Тем более про то, как какой-то придурок заорал в толпе: «Бомба!» – и свалил оттуда прямо на аттракционной платформе.

Монк прав, зря он не позвонил Рейчел.

– Грейсон Пирс, ну что мне с тобой делать? – печально покачал головой Монк. – Когда ты отвяжешься от бедной девушки?

– О чем ты?

– Брось. Я рад, что вы с Рейчел поладили, но к чему все это приведет?

Грей ощетинился:

– Хотя тебя это не касается, мы с ней как раз собирались обсудить при встрече наши отношения! А тут все эти чертовы события…

– Повезло тебе.

– Знаешь, хоть ты и таскаешь два месяца в кармане обручальное кольцо, ты еще не стал специалистом по вопросам семьи и брака.

Монк поднял обе руки вверх.

– Сдаюсь, убедил. Я просто…

– Что именно?

– На самом деле ты не хочешь, чтобы у вас были отношения. Верно?

Грей даже моргнул от столь прямого вопроса.

– О чем ты говоришь? Мы с Рейчел делали все возможное, чтобы их сохранить. Я люблю Рейчел, и ты это знаешь.

– Знаю, и никогда тебе не возражал. Однако настоящих отношений ты боишься. – Монк принялся загибать пальцы: – Жена, дети, ипотека… Ваши отношения с Рейчел не что иное, как затянувшееся первое свидание.

Грей подыскивал резкий остроумный ответ, но беда была в том, что Монк попал в точку. Всякий раз при встрече им приходилось преодолевать некую скованность. Совсем как при первом свидании.

– Сколько лет мы знакомы? – спросил Монк.

Грей отмахнулся.

– Много ли за это время у тебя было девушек? – Монк сложил пальцы в большой нуль. – И посмотри, кого ты выбрал для своего первого серьезного романа.

– Рейчел замечательная!

– Верно. Я рад, что до тебя дошло. Но не забывай, приятель, о непреодолимых барьерах.

– О каких барьерах?

– Во-первых, Атлантика. Чертовски большое расстояние, хотя и это не главное. – Монк снова помахал в воздухе тремя пальцами. – Жена, дети, ипотека… Ты не готов. Видел бы ты выражение собственного лица, когда я сообщил тебе, что Кэт беременна. Ты перепугался до смерти, а ведь это мой ребенок, а не твой.

Сердце колотилось у Грея в горле. Дыхание сперло, как после удара под дых.

Монк вздохнул.

– У тебя комплексы, парень. Не знаю, может, стоит поговорить с отцом.

Прозвучал музыкальный сигнал интеркома, и пилот объявил:

– Мы в полете около тридцати минут. Скоро начнем снижение.

Грей выглянул в иллюминатор: на востоке вставало солнце.

– Попробую немного подремать, пока мы не приземлились, – пробормотал Грей.

– Здравая мысль.

Грей повернулся к Монку и даже открыл рот, чтобы ответить, но передумал и сказал:

– Я люблю Рейчел.

Монк откинул спинку кресла и со вздохом повернулся на бок.

– Знаю. В этом-то вся и сложность.

5 часов 45 минут

Заповедник Хлухлуве-Умфолози

Сидя в маленькой гостиной, Кхамиси Тейлор прихлебывал чай. Крепкий, сдобренный медом напиток казался ему безвкусным.

– И нет никакой надежды, что Марсия жива? – спросила Пола Кейн.

Кхамиси покачал головой. Он пришел сюда после разноса начальника не потому, что хотел спрятаться от действительности. Его тянуло домой, в одинокую спальню в одном из маленьких домиков на краю заповедника, которые сдавали внаем инспекторам. Интересно, подумал Кхамиси, долго ли я протяну без жалованья, если меня в конце концов уволят?

Однако домой он не пошел, а вместо этого проехал добрую половину заповедника, чтобы добраться до другого поселка, состоящего из нескольких домов для временного проживания. Здесь находился маленький анклав ученых, работавших по грантам. Кхамиси много раз бывал в выбеленном строении под гигантскими акациями, с крохотным садиком и небольшим двором, по которому бродили куры. У его обитательниц гранты, кажется, никогда не кончались. В последний раз Кхамиси приезжал сюда, чтобы отметить десятую годовщину их работы в национальном парке. Для научного сообщества подруги стали такой же неотъемлемой частью Хлухлуве-Умфолози, как «большая пятерка» крупных животных – объектов спортивной охоты.

Теперь Пола осталась одна.

Доктор Кейн сидела на диванчике у низенького столика напротив Кхамиси и глядела на него глазами, полными слез.

– Ну, что ж… – Она перевела взгляд на стену, увешанную фотографиями, запечатлевшими прежнюю, счастливую жизнь. Инспектор знал, что подруги были неразлучны много лет, со дня окончания Оксфорда. – Я не очень-то и надеялась.

Маленькой худенькой женщине с проседью в волосах было за пятьдесят, хотя обычно выглядела она лет на десять моложе. Свойственная ей строгая красота не требовала косметических ухищрений. Однако сегодня утром побледневшая Пола казалась жалким подобием себя прежней. Кхамиси не находил слов, чтобы утешить ее, и произнес лишь:

– Мне очень жаль.

– Я знаю, что вы сделали все, что могли. Я слышала злые слухи. Белая женщина погибла, а черный мужчина остался жив. Некоторым местным это не нравится.

Кхамиси понимал, что она имеет в виду главного инспектора Келлога. Пола и Марсия нередко воевали с ним, не меньше других зная о его связях и положении в обществе. Апартеид пал окончательно только в крупных городах и поселениях; в саванне миф о Большом белом охотнике властвовал по-прежнему.

– Она погибла не по вашей вине, – произнесла Пола, читая мысли инспектора.

Он отвернулся. Ему было приятно сочувствие Полы, однако обвинения главного инспектора по-прежнему камнем лежали на душе. Умом Кхамиси понимал, что сделал все, чтобы защитить доктора Фэрфилд. И тем не менее сам-то он вернулся из леса, а она – нет. С фактами не поспоришь.

Не стоит больше надоедать. Ему необходимо было выразить доктору Кейн свое сочувствие и лично рассказать о том, что произошло в лесу, и он это сделал.

– Мне нужно идти.

Пола проводила гостя до затянутой сеткой двери.

– Как вы думаете, кто это был?

Он обернулся.

– Кто ее убил?

Кхамиси посмотрел на яркое утреннее солнце. Сегодня слишком погожий день, чтобы рассказывать о чудовищах. К тому же ему запретили обсуждать обстоятельства смерти доктора Фэрфилд. На карту поставлена его работа. Однако, глядя в глаза Поле, он сказал правду:

– Не лев.

– Кто же тогда?

– Я намерен это выяснить.

Он толкнул сетчатую дверь и спустился по ступенькам. Маленький ржавый пикап жарился под солнцем в ожидании хозяина. Кхамиси забрался в душную кабину и поехал домой.

В сотый раз за день его снова охватил страх, пережитый накануне. Он почти не слышал шума двигателя; кровожадный вой укуфы, вышедшей на охоту, эхом звучал в голове, заглушая реальные звуки.

Кхамиси доехал до временных домиков без кондиционеров, где жили работники заповедника, и, подняв облако красной пыли, затормозил перед своими воротами. Он очень устал, нужно хотя бы несколько часов отдохнуть. А правду он непременно выяснит. Кхамиси уже знал, с чего начнет расследование.

Вдруг он увидел, что ворота распахнуты настежь. Уезжая на весь день, он всегда проверял, крепко ли закрыл их на задвижку. Правда, вчера, когда стало известно о его исчезновении, сюда могли приходить люди, чтобы удостовериться, что хозяина нет дома.

С той самой минуты, как он услышал в джунглях тот первый, леденящий кровь крик, его нервы были на пределе. По правде говоря, Кхамиси опасался, что теперь никогда не избавится от кошмаров.

Входная дверь, кажется, в порядке. Из почтового ящика торчала нетронутая корреспонденция. Инспектор медленно, шаг за шагом, поднялся по ступеням, жалея, что под рукой нет оружия. Скрипнули половицы, но не под его ногой. В доме кто-то ходил.

Инстинкт приказывал бежать. Только бы ничего не случилось! Лишь бы не сегодня! Кхамиси поднялся на порог и потрогал задвижку. Не заперто. Он отодвинул задвижку и толкнул дверь. Та медленно отворилась. В глубине дома снова скрипнула половица.

– Кто здесь? – крикнул Кхамиси.

8 часов 52 минуты

Гималаи

– Взгляните сюда.

Пейнтера внезапно разбудили слова Лизы, и он скатился с кровати. Головная боль ножом вонзилась в мозг. Пару часов назад они вернулись в комнату, Пейнтер прилег на кровать не раздеваясь и незаметно заснул.

– Долго я спал? – Боль понемногу отступала.

– Простите, я не заметила, что вы спите. – Лиза сидела, скрестив ноги, за столиком у камина. По столешнице были разбросаны листы бумаги. – Прошло не больше двадцати минут. Вот, посмотрите.

Пейнтер встал, и комната на миг качнулась. Он сел рядом с Лизой, заметив, что на бумагах лежит ее фотокамера. В качестве первого доказательства сотрудничества девушка потребовала, чтобы ей вернули фотоаппарат. Она положила перед Пейнтером лист бумаги:

– Глядите.

Лиза нарисовала на листке цепочку символов. Пейнтер узнал в них руны, которые лама Кхемсар чертил на стене своей кельи. Наверное, Лиза скопировала символы с цифрового фотоснимка. Под каждой руной имелась и соответствующая буква:

– Простейший замещающий код. Каждая руна изображает букву алфавита, я подобрала их методом проб.

– Schwarze Sonne, – вслух прочитал Пейнтер.

– «Черное солнце». Название проекта, над которым здесь работали.

– Значит, лама Кхемсар все знал, – произнес Пейнтер. – Старый буддист был в курсе того, что здесь происходит.

– Очевидно, это причиняло ему боль. – Лиза забрала листок. – Наверное, безумие растревожило старые раны и заставило ожить воспоминания.

– Или лама помогал бывшим нацистам с самого начала, превратив монастырь в охранный пост Гранитного замка.

– Если так, посмотрите, чего он добился своей помощью, – многозначительно произнесла Лиза. – Может, это пример того, какая награда ожидает за сотрудничество?

– Выбора у нас нет. Стать нужными – единственный способ остаться в живых.

– А что потом? Когда мы будем не нужны?

Пейнтер не строил иллюзий:

– Нас убьют. Мы лишь выигрываем время, согласившись сотрудничать.

Пейнтер видел, что Лиза не испугалась, услышав правду. Напротив, она словно черпала в опасности новые силы. Расправив плечи, девушка спросила:

– С чего начнем?

– Разберемся в причинах конфликта.

– Что это нам даст?

– Мы лучше узнаем противника.

– По-моему, я знаю слишком много про Анну и ее команду.

– Я хочу выяснить, кто стоит за взрывами. Саботажник начал действовать давно. Очевидно, затевается серьезное дело. Несколько случаев саботажа – просто способ привлечь наше внимание. Кто-то хотел заманить нас сюда.

– Но для чего?

– Чтобы группу Анны обнаружили. Тебе не показалось странным, что Колокол, ключевой объект исследований и гениальное изобретение, разрушили только тогда, когда мы оказались в Гранитном замке? Что это может означать?

– Желая закрыть проект Анны, саботажники в то же время не хотят, чтобы секрет технологии попал в чужие руки.

Пейнтер кивнул.

– А может быть, замысел еще более дерзок. Нас хотят увести в ложном направлении, отвлечь внимание. Есть такая уловка – крикнуть: «Смотрите туда!» А настоящий обман происходит за пределами нашего внимания. Кто этот таинственный фокусник? Каковы его цели и намерения? Вот что нужно выяснить в первую очередь.

– А для чего вы попросили у Анны электронное оборудование?

– Надеюсь, что оно поможет нам отыскать изменника. Схватив саботажника, мы, возможно, узнаем, кто тот кукловод, что дергает за ниточки.

Раздался стук в дверь, и они вздрогнули от неожиданности. Пейнтер встал. В комнату вошла Анна в сопровождении Гюнтера. За то время, пока пленники отдыхали, гигант успел вымыться и переодеться. От него так явственно веяло угрозой, что ни один из сопровождающих солдат не вошел вместе с ним в комнату. Гюнтер даже не счел нужным взять с собой винтовку.

– Приглашаю вас на завтрак, – сказала Анна. – К тому времени, когда мы закончим трапезу, заказанное вами оборудование доставят в замок.

– Все сразу? Каким образом? Откуда?

– Из Катманду. На противоположном склоне горы есть секретная вертолетная площадка.

– Вот как? И вас ни разу не обнаружили?

Анна пожала плечами.

– Вполне достаточно прекратить полеты на время вертолетных экскурсий и альпинистских восхождений… Пилот прибудет через час.

Они вышли из комнаты и попали в непривычно людный коридор. Каждый встречный бросал на них озабоченный или сердитый взгляд, как будто саботаж был делом рук Лизы и Пейнтера. Правда, близко никто не подходил. Гюнтер прокладывал дорогу, тяжело ступая по коридору. Из тюремщика он превратился в защитника.

Через несколько минут они дошли до кабинета Анны. У камина стоял длинный стол, уставленный блюдами, от которых поднимался горячий пар, тарелками с колбасами, черным хлебом, сырами и всевозможными ягодами и фруктами: черникой, сливами, дынями.

– К нам присоединится вся ваша армия? – предположил Пейнтер.

– Когда за окном зима, необходимо усиленное питание, – ответила Анна, будучи истинной немкой.

Они сели за стол, словно члены одной большой и дружной семьи.

– Раз есть надежда на излечение, – начала Лиза, – мы должны узнать больше о вашем Колоколе. Его историю, принцип работы…

Анна просияла. Какой ученый не любит поговорить о своих открытиях?

– Сначала его использовали как экспериментальный генератор энергии, новый двигатель, – начала она. – Колокол получил свое название из-за формы внешнего кожуха, керамического вместилища, покрытого свинцом, размером с бочку в сто галлонов. Внутри, один в другом, два металлических цилиндра, вращающихся в противоположных направлениях. – Анна увлеченно жестикулировала. – Колокол заполняли ртутеподобным жидким металлом под названием ксерум-пятьсот двадцать пять, который к тому же служил смазкой.

Пейнтер вспомнил, что уже слышал о нем.

– Вы говорили, что так и не сумели его воссоздать.

Анна кивнула.

– Над жидким металлом мы трудились несколько десятилетий. Его состав не поддавался детальному анализу. Мы знали, что он содержит пероксиды тория и бериллия, вот и все. Уверенно можно сказать одно: ксерум-пятьсот двадцать пять – побочный продукт исследований в области энергии точки «зеро», иначе говоря, энергии нулевой точки. Его получали в другой лаборатории, также уничтоженной сразу после войны.

– Что конкретно происходит в Колоколе?