Далекое эхо Макдермид Вэл
Верд наклонился вперед:
— Мы двое из четверых парней, нашедших ее в снегу двадцать пять лет тому назад. Вы, наверное, изучали нашу одежду под микроскопом.
Соунз слегка склонил голову набок. Морщинки вокруг его глаз едва заметно присобрались.
— Это было давно. Почему вы сейчас пришли сюда?
— Мы думаем, что входим в список тех, кого собираются убить, — произнес Верд.
На этот раз вверх взлетели обе брови профессора.
— Я вас не понимаю. Какое отношение имеет это ко мне или к Розмари Дафф?
Алекс положил руку на плечо Верда:
— Из нас четверых, оказавшихся там той ночью, двое уже мертвы. Они погибли в последние шесть недель. Оба были убиты. Я знаю, такие совпадения случаются. Но на обоих похоронах появился венок с надписью «Розмарин для воспоминаний». И мы считаем, что эти венки были посланы сыном Рози Дафф.
Соунз нахмурился:
— Я думаю, что вы не туда пришли, джентльмены. Вам нужно разговаривать с Файфской полицией, которая именно сейчас проводит пересмотр нераскрытых дел, в том числе и этого.
Алекс покачал головой:
— Я уже пытался сделать это. Заместитель начальника полиции Лоусон только что не назвал меня параноиком. Он сказал, что это случайное совпадение и мне нужно пойти домой и перестать беспокоиться. Но я думаю, что он ошибается. Я думаю, кто-то охотится за нами, потому что убежден, что мы убили Рози. И я не вижу другого способа спастись, как найти того, кто это сделал на самом деле.
Какое-то непонятное выражение промелькнуло на лице профессора при упоминании имени Лоусона.
— Все равно я не вполне понимаю, что привело вас сюда. Мое личное участие в этом деле закончилось двадцать пять лет назад.
— Это потому что затерялись вещественные доказательства, — вмешался Верд, которому становилось не по себе, когда он долго не слышал своего голоса.
— Думаю, вы ошибаетесь. Мы недавно обследовали некий предмет. Но наши тесты оказались негативными.
— У вас был кардиган, — объяснил Алекс. — Но самые важные вещи, то есть одежда с кровью и спермой, пропали.
Нельзя было не заметить пробудившегося при этих словах интереса Соунза.
— Они потеряли главные вещественные доказательства?
— Так сообщил мне замначальника полиции Лоусон, — ответил Алекс.
Соунз изумленно покачал головой.
— Ужасно, — произнес он. — Хотя и неудивительно при таком руководстве. — Он осуждающе насупил брови. Алекс задался вопросом, что еще натворила файфская полиция, чтобы у Соунза создалось такое впечатление. — Но как же, по-вашему, я смогу вам помочь без основных материальных улик.
Алекс набрал в грудь побольше воздуха:
— Я знаю, что вы проводили первичные исследования по этому делу. Я знаю, что эксперты-криминалисты не всегда включают в отчеты каждую деталь. Я подумал, нет ли чего-то, что вы в свое время не вписали туда. Особенно меня интересует краска. Потому что единственная вещь, которая не пропала, это кардиган. А после того, как его тогда нашли, брались образцы краски из нашего дома.
— Но почему я должен вам что-то рассказывать? Ведь вы, как-никак, считались подозреваемыми.
— Во-первых, мы были свидетелями, а не подозреваемыми, — возмутился Верд. — А во-вторых, если вы откажетесь и нас убьют, то вам придется улаживать дела с Богом и со своей совестью.
— К тому же цель любого ученого — истина, — добавил Алекс и подумал: «Пора жать до конца». — И у меня создалось впечатление, что вы человек, для которого истина превыше всего. В отличие от полиции, которой важен лишь результат.
Соунз оперся локтем на стол и стал теребить пальцами нижнюю губу, демонстрируя ее влажную внутреннюю сторону. Он посмотрел на них долгим пронзительным взглядом, затем решительно выпрямился и раскрыл картонную папку, которая одна лежала у него на столе. Он просмотрел ее содержимое, затем поднял глаза и встретил их ожидающие взгляды.
— Мой отчет касался главным образом крови и семенной жидкости. Кровь принадлежала Рози Дафф, а семя, предположительно, ее убийце. По семени мы смогли определить его группу крови. — Он перелистнул пару страниц. — Там также присутствовали ворсинки. От дешевого коричневого ковра и парочка нитей от темно-серой ткани, используемой некоторыми производителями для внутренней обивки недорогих автомобилей. Еще там было несколько волосков собачьей шерсти, сопоставимых с шерстью спрингер-спаниеля, принадлежавшего хозяину паба, где она работала. Все это отражено в моем отчете.
Он поймал разочарованный взгляд Алекса и слегка улыбнулся:
— А еще тут имеются мои заметки.
Он вытащил пачку рукописных листков, несколько секунд их разглядывал, затем достал из кармана жилета очки в тонкой золотой оправе и водрузил их на нос.
— Мой почерк всегда доставлял всем много хлопот, — сухо произнес он. — Я много лет сюда не заглядывал. Та-ак, что у нас здесь?.. Кровь… семя… грязь. — Он перевернул две страницы, плотно исписанные мелким почерком. — Волосы… Вот, нашел… краска. — Он ткнул пальцем в страничку и поднял глаза. — Что вам известно о краске?
— Водоэмульсионка для стен, эмаль для деревянных изделий, — сказал Верд. — Вот что я знаю о краске.
Соунз впервые за весь разговор улыбнулся:
— Краска состоит из трех основных компонентов. В ней есть наполнитель, обычно какой-либо полимер. Это то вещество, которое остается на вашей одежде, если вы ее тут же не отчистите. Потом в ней есть растворитель. Наполнитель разводят в растворителе, получая массу той консистенции, которая нужна для нанесения на окрашиваемую поверхность кистью или валиком. Растворитель редко имеет значение для исследователя, потому что обычно испаряется задолго до того, как образец попадет в лабораторию. И наконец, в краске есть пигмент, то есть собственно краситель, который и создает цвет. Самые распространенные пигменты — это двуокись титана и окись цинка для получения белого цвета, фталоцианин — для синего, хромат цинка — для желтого и окись железа — для красного. Но каждая партия краски имеет только ей присущую структуру. Так что можно исследовать любой красочный мазок и определить его происхождение. Существуют целые собрания образцов краски, с которыми мы сравниваем наши пробы. И разумеется, анализируются не только компоненты краски, но и физические характеристики пятна. Были ли это брызги? Или капли? Или соскреб? — Соунз поднял указательный палец. — Прежде чем вы зададите следующий вопрос, скажу, что в этом я не эксперт. Это не моя специализация.
— Так мы и поверили, — заметил Верд. — И что же сказано в ваших заметках о краске на кардигане Рози?
— Ваш друг любит брать быка за рога. Не так ли? — сказал Соунз, обращаясь к Алексу. К счастью, Верд больше позабавил его, чем раздосадовал.
— Мы просто знаем, как драгоценно ваше время, — отозвался Алекс, мысленно содрогаясь от собственного подхалимского тона.
Соунз вернулся к своим заметкам.
— Верно, — произнес он. — Краска, о которой идет речь, это голубая алифатическая полиуретановая эмаль. Ею не красят дома, обычно ее используют для покрытия лодок или изделий из стекловолокна. Прямого соответствия ей мы не нашли, хотя она напоминает парочку образцов «морских» красок в нашем каталоге. Особенно меня заинтересовал характер капель. Они были похожи на крохотные слезки.
— Что же это означает? — недоуменно нахмурился Алекс.
— Это означает, что краска уже не была сырой, когда попала на одежду. Это были крохотные шарики сухой краски, которые, несомненно, перешли на ее одежду с поверхности, на которой она лежала. Возможно, с ковра.
— Значит, кто-то что-то красил в том месте, где она лежала? И краска попала на ковер? — уточнил Верд.
— Почти наверняка. Но я хочу вернуться к странной форме капелек. Если краска стекает с кисти или брызгает на ковер, капельки будут выглядеть совсем по-другому. А там все капли имели один характер.
— Почему вы не включили это в отчет? — поинтересовался Алекс.
— Потому что мы не нашли этому объяснения. Для обвинения очень опасно, когда эксперт на свидетельском месте отвечает: «Я не знаю». Хороший защитник оставил бы вопросы о краске на закуску, чтобы у присяжных застрял в мозгу образ моего босса, качающего головой и признающегося, что не знает ответа. — Соунз запихнул бумаги снова в папку. — Потому-то мы и не стали об этом писать.
«Теперь последний важный вопрос», — подумал Алекс.
— Если бы вы сейчас снова взяли на анализ эти улики, смогли бы вы дать другой ответ?
Соунз посмотрел на него сквозь очки:
— Я лично? Нет. Но специалист по краскам, возможно, сумел бы установить что-то новое. Хотя шансы отыскать окрашенную этой краской поверхность спустя двадцать пять лет ничтожны.
— Это наша проблема, — сказал Верд. — Но сможете вы это сделать? Станете ли вы это делать?
Соунз покачал головой:
— Как я уже говорил, я не претендую на то, чтобы считаться экспертом в этом вопросе. Но в любом случае я не могу проводить такого рода анализы без запроса файфской полиции. А они не просят исследовать краску. — Соунз решительно закрыл папку, как бы ставя точку в этом деле.
— Почему не просят? — настаивал Верд.
— Видимо, считают это пустой тратой денег. Как я уже сказал, шансы найти окрашенную этой краской поверхность спустя столько лет практически равны нулю.
Алекс поник на стуле, совершенно подавленный.
— И мне не удастся переубедить Лоусона. Великолепно. Думаю, вы сейчас подписали мне смертный приговор.
— Я не утверждаю, что провести анализы в принципе невозможно, — мягко сказал Соунз. — Я сказал, что их нельзя провести здесь.
— А могут ли они быть проведены где-то еще? — воинственно поинтересовался Верд. — Ведь ни у кого нет никаких образцов.
Соунз снова потянул себя за губу. Затем вздохнул:
— У нас нет биологических образцов. Но у нас до сих пор хранятся образцы краски. Я проверил перед тем, как вы пришли. — Он снова открыл папку и вынул пластиковую полоску с кармашками. В них было засунуто около дюжины стеклышек-слайдов для микроскопа. Соунз достал три стеклышка и выложил в ряд на столе. Алекс посмотрел на них жадным взглядом. Он не верил своим глазам. Частицы краски напоминали сигаретный пепел.
— Кто-нибудь может взять их на анализ? — спросил Алекс с едва теплящейся надеждой.
— Разумеется, — ответил Соунз. Он взял из ящика бумажный пакет и положил его на слайды, затем подтолкнул все это через стол к Алексу. — Возьмите их. Если понадобится, мы займемся оставшимися. Конечно, вам нужно за них расписаться.
Рука Верда змеей выползла из-под стола и сгребла стеклышки с образцами. Он бережно вложил их в пакет и сунул его в карман.
— Спасибо, — сказал он. — Где мне расписаться?
Пока Верд ставил свою подпись на странице регистрационного журнала, Алекс с любопытством посмотрел на Соунза.
— Почему вы это делаете? — спросил он.
Соунз снял очки и, аккуратно сложив, убрал в карман.
— Потому что я ненавижу неразгаданные загадки, — сказал он, поднимаясь из-за стола. — Почти так же, как неряшливую полицейскую работу. И кроме того, я не хочу, чтобы ваши смерти оказались на моей совести, если ваша теория подтвердится.
— Почему мы свернули? — полюбопытствовала Верд, когда Алекс на окраине Гленротса просигналил правый поворот.
— Я хочу рассказать Лоусону о том, что венки послал Макфэдьен. И еще я хочу попытаться уговорить его дать поручение Соунзу заняться исследованием краски.
— Пустая трата времени, — проворчал Верд.
— Не большая, чем отправиться в Сент-Монанс и стучаться в пустой дом.
Верд ничего не ответил, и Алекс поехал к полицейскому управлению. Там, в приемной, Алекс попросил о свидании с Лоусоном.
— Это связано с делом Розмари Дафф, — пояснил он.
Их направили в другую приемную, где они сидели и рассматривали настенные объявления, читая о пропавших людях и бытовых преступлениях.
— Просто поразительно, что, попав сюда, сразу начинаешь чувствовать себя в чем-то виноватым, — пробормотал Алекс.
— А я не чувствую, — парировал Верд. — Для меня существует один суд — Высший.
Спустя несколько минут появилась коренастая женщина и подошла к ним.
— Я констебль Карен Пири, — сказала она. — Боюсь, что заместитель начальника полиции Лоусон сейчас не может вас принять. Но я офицер, которому поручено дело Розмари Дафф.
Алекс покачал головой:
— Я хочу увидеть Лоусона. Я подожду.
— Боюсь, что это невозможно. Он взял двухдневный отпуск.
— Отправился на рыбалку, — иронически заметил Верд.
Карен Пири, растерявшись от неожиданности, кивнула и, прежде чем успела сообразить, выпалила:
— Вообще-то да. На озеро…
Верд удивился еще больше:
— Неужели? Я просто фигурально выразился.
Карен попыталась скрыть свое смущение.
— Вы ведь мистер Джилби? Не так ли? — сказала она, вглядываясь в Алекса.
— Совершенно верно. Как вы?..
— Я видела вас на похоронах Дэвида Керра. Я сожалею о вашей потере.
— Поэтому-то мы здесь, — вмешался Верд. — Мы убеждены, что тот же человек, который убил Дэвида Керра, замышляет убить нас.
Карен глубоко вздохнула.
— Шеф проинформировал меня о встрече с мистером Джилби. И, как он и говорил вам тогда, — продолжала она, глядя на Алекса, — для ваших страхов нет никаких оснований.
Верд с досадой фыркнул:
— А что, если мы вам сообщим, что эти венки прислал Грэм Макфэдьен?
— Венки? — озадаченно повторила Карен.
— Мне показалось, вы сказали, что вас обо всем проинформировали, — вызывающе бросил Верд.
Тут Алекс решил вмешаться, удивляясь про себя, как можно иметь дело с таким духовником. Он рассказал Карен о необычных цветочных приношениях и с благодарностью увидел, что она восприняла его рассказ очень серьезно.
— Признаю, что это странно. Но это еще не доказывает, что мистер Макфэдьен убивает людей.
— Откуда же он мог узнать об этих убийствах? — спросил Алекс, искренне надеясь получить разумное объяснение.
— Вот в чем вопрос. Не так ли? — опять не выдержал Верд.
— Он мог увидеть сообщение о смерти доктора Керра в газетах. О ней много писали. И я не думаю, что было очень сложно узнать о смерти мистера Малкевича. Интернет сделал наш мир очень тесным, — пожала плечами Карен.
Алекс почувствовал, что снова впадает в отчаяние. Почему все стремятся отрицать то, что ему кажется очевидным.
— Но раз он посылает венки, значит, считает нас виновными в смерти своей матери.
— Убежденность в чьей-то вине и убийство — разные вещи, — вздохнула Карен. — Я понимаю вашу нервозность, мистер Джилби. Но сообщенные вами детали не наводят меня на мысль, что вам грозит опасность.
Верда, казалось, вот-вот хватит апоплексический удар.
— Сколько нас должно умереть, чтобы вы начали воспринимать все это серьезно?
— Вам кто-нибудь угрожал?
— Нет, — насупился Верд.
— Вы замечали, что кто-либо крутится возле вашего дома?
— Нет.
— Были ли у вас какие-то непонятные телефонные звонки?
— Нет.
Верд поглядел на Алекса, который отрицательно покачал головой.
— Тогда, простите, ничем не могу вам помочь.
— Нет, можете, — сказал Алекс. — Вы можете потребовать провести заново анализ краски, обнаруженной на кардигане Рози Дафф.
Глаза Карен Пири удивленно расширились.
— Откуда вам известно о краске?
Отчаяние и злость придали голосу Алекса резкость.
— Мы были свидетелями. А попросту говоря, подозреваемыми. Вы думаете, мы не заметили, как ваши коллеги делали соскребы со стен и снимали липкой лентой пробы с ковров? Так как насчет этого, констебль Пири? Как насчет того, чтобы все-таки всерьез попытаться найти убийцу Рози Дафф?
Уязвленная его словами, Карен выпрямилась и развернула плечи:
— Именно этим я и занимаюсь последние два месяца, сэр. И официальная точка зрения такова: анализ краски себя не окупит, ввиду малой вероятности обнаружения окрашенной ею поверхности.
Гнев, который Алекс копил в себе на протяжении многих дней, внезапно прорвался.
— Себя не окупит? Если есть хоть микроскопическая вероятность, вы обязаны за нее ухватиться, — заорал он. — Ведь других затрат у вас не предвидится. Не так ли? Вы же потеряли все то, что могло бы наконец подтвердить нашу невиновность. Вы понятия не имеете, как обошлись с нами ваши люди двадцать пять лет назад. Вы изуродовали наши жизни. Его избили до полусмерти… — Он ткнул пальцем в Верда. — Зигги бросили в «Бутылку». Он мог там умереть. Брилл попытался покончить с собой, и Барни Макленнан погиб из-за этого. А если бы Джимми Лоусон не подоспел в нужный момент, меня бы тоже изувечили. Так не смейте говорить мне, что что-то там себя не окупит. Просто выполняйте свою чертову работу. — Алекс повернулся на каблуках и пошел прочь.
Верд остался на месте, сверля глазами Карен Пири.
— Вы слышали, что он сказал? Так передайте Джимми Лоусону, чтобы он свернул свои удочки и постарался спасти наши жизни.
38
Джеймс Лоусон вспорол ей брюхо и, запустив пальцы поглубже, ухватил скользкие внутренности. Рот его скривился от отвращения. Соприкосновение кожи с влажными ускользающими живыми органами заставило его передернуться. Он вытащил внутренности, позаботившись, чтобы кровь и слизь остались на заранее подстеленной газете. Затем он кинул форель к трем, пойманным ранее.
Неплохой результат для этого времени года, подумалось ему. Парочку он зажарит к ужину, а остальные положит в маленький холодильничек своего дома-автоприцепа. Ими он позавтракает, перед тем как утром отправится на работу. Он встал и включил небольшой насос, тут же подавший в маленькую раковину струю холодной воды. Лоусон напомнил себе, что в следующий раз, отправляясь в это свое убежище на озере Лох-Ливен, нужно будет прихватить парочку пятигаллонных бутылок. Последнюю он перекачал в бачок этим утром, и, хотя всегда мог в случае необходимости попросить взаймы у соседа-фермера, одалживаться ему не хотелось. За прошедшие двадцать лет, то есть с тех пор, как он арендовал здесь кусок берега и перевез сюда автоприцеп, Лоусон всегда держался сам по себе. Так ему нравилось. Только он, и радио, и стопка триллеров. Его личное убежище, куда он мог скрываться, когда уставал от работы или семейной жизни. Это было место, где он подзаряжался энергией.
Лоусон открыл банку с молодой картошкой, слил воду и порезал ее. Затем, ожидая, пока нагреется сковородка для жарки рыбы с картошкой, он аккуратно завернул рыбьи кишки в газету и сунул в полиэтиленовый мешок. Туда же он засунет после еды кости и кожу, затем крепко завяжет мешок и оставит на ступеньках автоприцепа, чтобы выбросить утром. Нет ничего противнее, чем дышать ночью вонью протухшей рыбьей требухи.
Он бросил на сковородку кусок лярда, подождал, пока тот зашипит и станет прозрачным, потом высыпал в него картошку. Помешивая, он дождался, когда картошка станет золотистой, и положил туда же две форели. Сбрызнул их соком лимона. Привычное шкварчание подняло ему настроение, а запах обещал грядущее наслаждение. Когда все было готово, он переложил рыбу с картошкой на тарелку и устроился за столом, чтобы пообедать с удовольствием. И по времени вышло идеально. Звуки опознавательной мелодии радиосериала «Арчеры» полились из радиоприемника как раз в тот момент, когда он поддел ножом до хруста зажаренную кожицу первой форели.
Лоусон уже наливал себе чай, когда услышал то, чего совсем не ожидал здесь услышать. Хлопнула дверца автомобиля. Радио заглушило звук работающего мотора, но громкий хлопок прорвался сквозь актерскую болтовню. Лоусон замер, затем потянулся и выключил радио, старательно прислушиваясь к тому, что делается снаружи. Затем он, крадучись, подошел к окну и отогнул уголок занавески. Прямо у своих ворот он различил силуэт машины. Что-то вроде «гольфа», «астры» или «фокуса», подумал он. Точнее рассмотреть в темноте было трудно. Никакого движения он не заметил.
Стук в дверь заставил сердце сильно забиться. Что за черт? Насколько ему было известно, о точном его местонахождении знали только его жена и фермер. Ни коллег, ни друзей он сюда никогда не возил. Если он кого-то приглашал порыбачить, то в другое место, дальше по берегу.
— Минуточку, — крикнул он, поднимаясь на ноги и направляясь к двери. По пути он прихватил острый как бритва нож, которым потрошил рыбу. В конце концов, на свете было немало преступников, которые могли решить, что им нужно свести с ним счеты. Поставив ногу прямо за дверью, он чуть приоткрыл ее.
В полоске света, падавшего на ступеньки, стоял Грэм Макфэдьен. Лоусону понадобилось несколько секунд, чтобы его узнать. Со времени их последней встречи тот похудел и осунулся. Над впалыми щеками лихорадочным огнем сверкали глаза. Сальные волосы повисли неряшливыми прядями.
— Что, черт побери, вы здесь делаете? — рявкнул Лоусон.
— Мне нужно с вами поговорить. Они там сказали, что вы взяли два дня отпуска, и я догадался, что найду вас здесь. — Макфэдьен говорил небрежным тоном, словно не было ничего необычного в том, что какой-то совершенно посторонний человек появился на пороге сельского убежища заместителя начальника полиции.
— Как, черт побери, вы меня здесь отыскали? — грозно спросил Лоусон, становясь агрессивным из-за пережитого испуга.
Макфэдьен пожал плечами:
— В наши дни все можно найти. Когда вас в последний раз повысили, вы давали интервью газете «Файф Рекорд». Оно помещено на их веб-сайте. Вы там говорите, что любите ловить рыбу и у вас есть постоянное местечко на озере Лох-Ливен. К нему ведет не так много дорог. Я просто ехал вдоль берега, пока не заметил вашу машину.
От его слов у Лоусона почему-то мороз пошел по коже.
— Так не положено, — сказал он. — Если хотите обсудить какое-то дело, приходите ко мне на службу.
Лицо Макфэдьена выразило досаду.
— Это важно. Мне нужно с вами поговорить. Я сейчас здесь. Почему бы вам меня не выслушать? Вам необходимо меня выслушать: я именно тот человек, который может вам помочь.
Лоусон начал закрывать дверь, но Макфэдьен сильно нажал на нее рукой.
— Я буду стоять снаружи и кричать, пока вы меня не впустите, — сказал он. Беспечность его тона находилась в явном противоречии с напряженным и решительным выражением лица.
Лоусон взвесил все за и против. По внешности Макфэдьен не казался ему опасным. Хотя черт его знает. Впрочем, лучше выслушать этого человека и побыстрее избавиться от него. Он дал двери открыться и отступил назад, не поворачиваясь спиной к незваному гостю.
Макфэдьен последовал за ним внутрь. Он огляделся, ухмыльнулся и сказал:
— Вы тут уютно устроились. — Затем взгляд его упал на стол, и он извиняющимся тоном произнес: — Я помешал вам пить чай. Простите.
— Ничего страшного, — солгал Лоусон. — Так о чем вы хотели со мной поговорить?
— Они сплачиваются. Они жмутся друг к другу, стараясь уйти от судьбы, — произнес Макфэдьен так, словно это и было объяснением.
— Кто сплачивается? — удивился Лоусон.
Макфэдьен вздохнул, словно учитель, имеющий дело с особенно непонятливым учеником:
— Убийцы моей матери. Вернулся Мэкки. Он поселился у Джилби. Только так они чувствуют себя в безопасности. Но они, конечно, ошибаются. Это их не спасет. До сих пор я не верил в рок, но события последних месяцев подтверждают, что он существует. Джилби и Мэкки тоже должны это чувствовать. Они должны испугаться, понять, что их срок истекает, как уже истек для их друзей. Это так и есть. Если только они не ответят перед законом. Их встреча, стремление быть вместе — это уже признание вины. Вы должны это понимать.
— Возможно, вы правы, — примирительно произнес Лоусон. — Но такое признание вины не годится для суда.
— Я это знаю, — вскинулся Макфэдьен. — Но сейчас они очень уязвимы. Они испуганы. Сейчас самое время воспользоваться их слабостью и вбить между ними клин. Вы должны их сейчас арестовать и заставить рассказать вам правду. Я наблюдал за ними. Они расколются тут же.
— У нас нет улик, — покачал головой Лоусон.
— Они сознаются. Какие еще улики вам нужны? — настаивал Макфэдьен, не сводя глаз с полицейского.
— Люди часто так думают. Но по шотландским законам, одного признания недостаточно для того, чтобы кого-то осудить. Необходимо иметь подкрепляющие это признание улики и доказательства.
— Это неправильно, — запротестовал Макфэдьен.
— Таков закон.
— Вы обязаны что-то сделать. Заставьте их сознаться, а потом найдите доказательства, которые примут в суде. Это ваша работа. — Голос Макфэдьена уже срывался в крик.
Лоусон покачал головой:
— Так это не делается. Послушайте, я обещаю, что займусь этим. Я поеду и поговорю с Джилби и Мэкки. Но это все, что я могу сделать.
Макфэдьен сжал правую руку в кулак:
— Вам все равно! Ведь так? Вам всем все равно.
— Нет, мне не все равно, — возразил Лоусон. — Но я действую в рамках закона. И так же должны действовать вы, сэр.
Макфэдьен издал странный горловой звук, словно пес, подавившийся куриной косточкой.
— Вам бы полагалось понимать, — холодно произнес он, хватаясь за ручку двери. Он рванул ее так резко, что она отскочила и с грохотом ударилась в стену.
Затем ушел, растворился во мраке. Промозглый холод ночи проник внутрь автоприцепа, вытесняя запах жареной рыбы, сменяя его терпким ароматом. Лоусон долго стоял в дверях, и глаза его были полны тревоги.
Линн была их пропуском к Джейсону Макаллистеру. А она не соглашалась оставлять Дэвину ни с кем, даже с Алексом. Поэтому простая утренняя вылазка в Бридж-оф-Аллан превратилась в широкомасштабную операцию. «Просто поразительно, сколько всякой всячины нужно возить с младенцем», — думал Алекс, третий раз идя от дома к машине, теперь уже с сумкой-люлькой, в которой лежала Дэвина. Коляска. Рюкзак с пеленками, памперсами, муслиновыми слюнявчиками, двумя сменами одежек… на всякий случай. Запасными одеяльцами. Тоже на всякий случай. Чистый джемпер для Линн, потому что срыгивали мы не всегда на муслиновый слюнявчик. Бутылочка с водой. Оставалось лишь удивляться, что не пришлось выламывать и грузить в багажник кухонную раковину.
Он продел ремень безопасности через ручки сумки-люльки и подергал, проверяя его надежность. Прежде ему не приходило в голову задумываться, выдержит ли ремень в случае столкновения, но теперь его это волновало. Он нагнулся в машину, поправил на Дэвине шерстяную шапочку и поцеловал крепко спящую дочурку, а потом в страхе затаил дыхание, потому что она пошевелилась. «Господи, — взмолился он. — Пусть только не кричит всю дорогу до Бридж-оф-Аллан. Я себе этого не прощу».
Линн и Верд присоединились к нему, и все втроем они сели в машину. Несколько минут спустя они уже катили по шоссе. Верд постучал его по плечу:
— Знаешь ли, на шоссе положено развивать скорость более сорока миль в час. Так мы опоздаем.
Превозмогая тревогу за сохранность бесценного груза, Алекс послушно нажал на газ. Он так же страстно, как Верд, жаждал продвинуть их расследование. Джейсон Макаллистер был вроде бы именно тем человеком, который поможет им преодолеть очередной участок пути. Работая реставратором картин для национальных галерей Шотландии, Линн стала экспертом по краскам, которые использовались художниками в разные эпохи. И у нее возникла необходимость найти такого эксперта, который делал бы анализ образцов, взятых с оригиналов, чтобы она могла подбирать им замену с предельной точностью. Ну и, конечно, бывали случаи, когда возникал вопрос об аутентичности какого-то конкретного художественного произведения. Тогда нужно было исследовать образцы красок, чтобы затем сопоставить их с материалами, которыми пользовался тот же мастер в других работах, подлинность которых несомненна. Такого рода специалистом, которого отыскала Линн, и был Джейсон Макаллистер.
Он работал в частной криминалистической лаборатории близ Стерлингского университета. Большую часть своего рабочего времени он проводил, исследуя фрагменты краски с автомобилей, попавших в дорожные происшествия, по поручению либо полиции, либо страховых компаний. Иногда ему приходилось переключаться на убийство, изнасилование или серьезный вооруженный грабеж, но это случалось слишком редко, чтобы Джейсон мог проявить все разнообразие своих талантов.
На частном приеме в честь открытия выставки Пуссена он подошел к Линн и сообщил ей, что на красках собаку съел. Поначалу она решила, что этот несколько странный взъерошенный молодой человек таким оригинальным способом заявляет о том, что прекрасно разбирается в живописи. Но затем она осознала, что он имеет в виду именно то, что говорит. Ни больше ни меньше. Его интересовало не то, что изображено на холсте, а структура веществ, использованных при создании картины. Он дал Линн свою визитную карточку и заставил пообещать, что, когда у нее в следующий раз возникнут проблемы, она ему позвонит. Он повторил несколько раз, что способен решить их лучше, чем любой другой специалист.
Так получилось, что Джейсону повезло. Линн была сыта по горло напыщенным дураком, с которым ей приходилось работать. Он принадлежал к старой Эдинбургской школе, к мужчинам, которые не могут не смотреть на женщин сверху вниз. Хотя по сути он был всего лишь техническим работником лаборатории, но обращался с Линн так, будто она была чернорабочей, с чьим мнением не стоит считаться. У Линн предстояла большая реставрация, и она с ужасом думала о том, как ей придется снова с ним сотрудничать. Она решила, что Джейсона ей сам Бог послал. С самого начала между ними не было разногласий. Он никогда не обращался с ней покровительственно. Скорее наоборот. Он переоценивал ее знания, и ей неоднократно приходилось умолять его говорить помедленнее и на языке, более приближенном к английскому. Но это было в сто раз лучше, чем мучиться с тем хмырем.
Когда Алекс и Верд заявились домой с пакетиком с образцами, Линн просидела на телефоне, беседуя с Джейсоном, около десяти минут. Как она и ожидала, он прореагировал на ее звонок, как ребенок, которому пообещали, что он проведет лето в Диснейленде.
— У меня с самого утра одна встреча, но к десяти я освобожусь.
По предложению Алекса она попыталась объяснить Джейсону, что они ему заплатят. Но тот с ходу отказался от денег.
— Разве мы не друзья? — вскричал он. — Кроме того, я в этих автомобильных красках увяз по уши. Вы спасаете меня от полной тоски. Прошу пожаловать, сударыня.
Лаборатория выглядела на удивление привлекательно: ее современное одноэтажное здание стояло в стороне от шоссе, окруженное собственными землями. Окна были расположены высоко, кирпичные коричневые стены со всех сторон усажены видеокамерами, перекрывающими все подходы. Посетители должны были миновать два контрольных поста, прежде чем попадали в приемную.
— Мне случалось бывать в тюрьмах, охраняемых менее строго, — заметил Верд. — Что они здесь делают? Изготавливают оружие массового уничтожения?
— Они проводят независимые криминалистические исследования для прокуратуры. И для защиты, — объяснила Линн, пока они ждали Джейсона. — Так что им нужно продемонстрировать, что любые переданные им вещественные доказательства находятся в полной безопасности.
— Значит, они производят анализы ДНК и все такое прочее? — поинтересовался Алекс.
— Тебе-то зачем? Усомнился в своем отцовстве? — поддразнила его Линн.
— Подожду, пока она станет разбойницей-подростком, — ответил Алекс. — Нет, мне просто любопытно.
— Они делают анализы ДНК и изучают структуру волос и волокон тканей, — подтвердила Линн. В этот момент к ним подошел плотный мужчина и обнял ее за плечи.
— Вы привезли малышку, — воскликнул он, склоняясь над сумкой. — Э, да она чудо. — Он радостно ухмыльнулся Линн. — Почти все младенцы выглядят так, словно у них на лице посидела собака, но эта — настоящий маленький человечек. — Он выпрямился. — Я — Джейсон, — сказал он, неуверенно переводя взгляд с Верда на Алекса.
Они представились. На Алекса произвела впечатление его внешность — рубашка «Стерлинг Альбион», брюки с накладными оттопыренными карманами и торчащие пиками волосы с кончиками, выбеленными до невиданной в природе блондинистости. Ему бы в руки кружку пива, и готова реклама паба. Но глаза его смотрели остро и проницательно, а движения были уверенными и ловкими.
— Пошли ко мне, — пригласил Джейсон. — Дайте-ка мне понести малышку, — добавил он и потянулся к сумке. — Нет, она просто красавица.
— В три утра ты бы этого не сказал, — откликнулась Линн, явно сдерживая материнскую гордость.
— Может, и так. Кстати, я слышал о вашем брате, сочувствую, — сказал он, смущенно оглядываясь на Линн через плечо. — Это, должно быть, было ужасно.
— Да, нелегко, — ответила Линн. Они шли за Джейсоном по узкому коридору, стены которого были выкрашены в ярко-голубой цвет. В конце концов Джейсон привел их в потрясающую лабораторию. В каждом углу сверкало какое-то таинственное оборудование. Лабораторные столы были чистыми как стеклышко. Один лаборант напряженно пялился в какую-то трубку и не шевельнулся, когда они прошли мимо. «Наверное, это какой-то микроскоп будущего», — подумал Алекс.
— У меня ощущение, — произнес он, — будто я загрязняю здесь атмосферу одним своим дыханием.
Читать бесплатно другие книги:
