Впотьмах Куприн Александр

Пока Эж возился с окнами и дверью, замазывая щели густой грязью с блестками серебра, я закутала в старую одежду горячий горшок с ягодным отваром — пусть настоится, а сама подошла к Лесовику и положила свою ладонь ему на лоб. Ну, тут все предсказуемо — жар и пот. Впрочем, и так видно, что у мужчины высокая температура — вон, его уже чуть потряхивает. Если он не подхватил себе какую-нибудь местную заразу (о чем мне не хотелось даже думать!), то причина его состояния, скорей всего, в больной ноге, хотя сомнительно, что воспалительный процесс мог пойти настолько быстро. Впрочем, в этом мире все может быть.

— Ты чем занимаешься?.. — раздраженно поинтересовался Лесовик, когда я попыталась закатать штанину на его ноге. — Что, неймется мужику в штаны залезть?

— Рану твою надо посмотреть… — любезности в моем голосе и близко не было.

— Я уже тебе сказал — ничего интересного там нет!.. — только что не рявкнул мужчина.

— Ну, это кому как… — начала я и замолчала, потому что Лесовик не только умудрился сесть, но и прижал к моей шее остро наточенный нож. Интересно, где он его прятал? Ох, не о том думаю…

— Ты чего делаешь?.. — Эж, бросив свою работу, шагнул к нам, сжав кулаки, но я уже я поняла, что угрозами или криком тут ничего не добьешься. А еще Лидия от увиденного явно растерялась, смотрит испуганными глазами, а ей пугаться никак нельзя.

— А ну, успокоились оба!.. — произнесла я как можно более холодным голосом. Отчего-то мне прошла на память история трехлетней давности, когда к нам в больницу (вернее, в мое дежурство) привезли нескольких мужчин, пострадавших в драке. Если учесть, что все трое находились в хорошем подпитии, то не стоит удивляться, что один из тех буянов, у которого хмель особенно сильно ударил в голову, все никак не мог утихомириться, а потом и вовсе вытащил припрятанную заточку и стал угрожать окружающим, причем настроен был по-боевому. Помнится, тогда на разбуянившегося мужчину отчего-то подействовало мое показное спокойствие, хотя, признаюсь, в тот момент я здорово струхнула. Здесь происходит чем-то похожая история, если не считать того, что в прошлый раз заточка прошла совсем рядом с моими глазами.

— Вот что, Лесовик… — продолжала я. — Опусти свою железку — не хватало еще нам сейчас сцепиться между собой. Мы не в том положении, чтоб позволить себе такие выкрутасы. А заодно выкинь из своей головы все свои дурные мысли: будь у нас желание расправиться с тобой, мы бы это давно сделали, и момент бы нашли подходящий, например, в то время, когда ты без сознания на полу лежал.

— Не понимаю, что вы за люди такие… — устало произнес мужчина, по-прежнему держа нож возле моей шеи. — А я таких непоняток не люблю. Вот и думаю — может, будет лучше, если я каждому из вас ножом горло перехвачу?

— Все может быть… — согласился Эж. — Предположим, пустишь ты свой нож в дело, и тебе легче станет на какое-то время, а потом из леса ты один два тяжелых мешка потащишь? Очень сомневаюсь, что и один-то мешок сумеешь доволочь до обжитых мест.

— А если принять во внимание, что здоровьем ты сейчас не блещешь, то ни о каком дальнейшем пути по лесу не может быть и речи… — продолжила я, боясь лишний раз шелохнуться — все же нож у мужчины был наточен на совесть. — Ты и без мешка, налегке, никуда не дойдешь, помрешь на полпути. Так что, уважаемый Лесовик, убирай-ка ты свой ножик — не стоит лишний раз пугать несчастных женщин.

— И что я, по твоему мнению, должен сделать дальше?.. — неприятно усмехнулся мужчина.

— Без возражений показать мне свою ногу — это не мой каприз, а насущная необходимость. Как бы ты не сопротивлялся, но надо посмотреть, что с твоей раной.

Мужчина несколько секунд колебался, а потом отвел нож от моей шеи, но убирать его не стал — положил рядом с собой.

— Бабы есть бабы, пока своего не добьются, все одно не отстанут… — пробурчал он. — Смотри, если невмоготу…

Ладно, я против такой формы согласия ничего не имею. Кивнув головой Эжу — мол, все в порядке! я велела мужчине снова лечь, закатала штанину на его больной ноге и сняла повязку. Да, картина, мягко говоря, невеселая. Края раны разошлись, загноились, ткани вокруг раны воспаленные… Плохо. Если дело так пойдет и дальше, то ничего хорошего Лесовика не ожидает.

— Ну, что там?.. — подал голос мужчина. Он не сводит с меня глаз, и, несмотря на показную беззаботность, понимает, что у него серьезные проблемы, и дела с его здоровьем обстоят далеко не самым лучшим образом, но, тем не менее, старается говорить с насмешкой, пытаясь изобразить, что все происходящее его не особо беспокоит.

— Помолчи пока, не мешай… — отмахнулась я. Не понимаю, почему пошло такое ухудшение, ведь когда я пару дней назад накладывала ему повязку на ногу, ранение вовсе не выглядело таким устрашающим. Неужели в рану попала инфекция? Все может быть…

— Что, все так хреново?.. — продолжал Лесовик. — Чего молчишь?

— Скажу, когда сочту нужным.

— А я по твоему лицу и так все вижу… — произнес мужчина. — Плохи мои дела, верно? Знаешь, почему еще я так не хотел отправляться в Ведьмино Варево? Да потому что там любые раны, которые у человека на это время еще не зажили, на тех серых холмах становятся много хуже — это проклятое место из них все здоровье вытягивает. То, что кто-то умудрился уйти живым из Ведьминого Варева, вовсе не означает, что он останется здоровым — не поверите, но некоторые из тех счастливчиков, что сумели покинуть те треклятые холмы, немногим позже умирали от одной царапины, которая в свое время не зажила. Я, грешным делом, надеялся на то, что мне повезет. Похоже, ошибся…

Теперь понятно, отчего наши с Эжем раны вдруг стали болеть — дает знать о себе время, проведенное в том жутком месте. Ну, промеж собой мы как-нибудь разберемся, а что делать с Лесовиком? То, что его рана сама собой не пойдет на поправку — это даже не обсуждается. Если Лесовик сказал правду (а обманывать нас ему нет смысла), то через несколько дней (а может и раньше) воспаленное ранение дойдет до гангрены, а в здешних условиях для Лесовика это почти что смертный приговор. Последствия для нас очевидны: из этих мест нам самим не выбраться. Да и не выжить нам тут…

— Пей пока отвар… — я поставила перед Лесовиком горшок с горячим напитком. — А мы пока подумаем, что тут можно сделать…

— Да чего тут надумаешь… — мужчина вновь присел, взялся за горшок с питьем, и невольно бросил взгляд на свою раненую ногу. Хотя Лесовик почти сразу же отвел взгляд, было понятно, что увиденное его не порадовало.

— Ну, чего там?.. — негромко спросил Эж, когда я подошла к нему.

— Ничего хорошего… — вздохнула я. — Воспалительный процесс идет вовсю. Если бы у меня под руками были хоть какие-то лекарства, тогда можно было бы надеяться на выздоровление, а так…

— Что предлагаешь?

— Намерена действовать по принципу: сгорел сарай, гори и хата!

— Не понял.

— Чего тут непонятного? Хоть думай, хоть нет, а в нашем случае выход может быть только один, и то я не уверена, что гм… данный метод лечения сработает в этот раз — рана слишком запущена. Но я все же хочу рискнуть.

— Нет!.. — отрезал Эж. — Я против. Одного раза тебе хватит за глаза.

— Думаешь, я горю желанием снова пускать себе кровь? Стоит лишь подумать об этом, как на душе становится тошно, только вот иного выхода у нас нет.

— А я сказал — нет!

— Давай не будем спорить.

— Тогда этот раз кровь дам я.

— Дорогой мой Женечка, это исключено… — вздохнула я. — Единственное, что мы знаем точно, так это только то, что кровь троих землян помогает здешним обитателям в лечении их болезней. Тем не менее, я далеко не уверена, что для этого годится кровь каждого из нас — возможно, чья-то группа крови, связанная с особенностями его организма, окажется совершенно неподходящей для этого дела. Сам понимаешь, что сейчас не время для рискованных экспериментов — на кону стоит слишком много. Если это так называемое лечение поможет, то у нас появится шанс спастись, а если нет, то до нас доберутся или чудища из Ведьминого Варева, или друзья-приятели Лесовика, которые сейчас наверняка вовсю его разыскивают. Вернее, не его, а тот груз, что при нем… Понятно, что никого из нас оставлять в живых они не станут. В общем, никакого иного выбора у нас нет.

— Мне это не нравится. Предлагаю пятьдесят на пятьдесят, то есть половину крови дашь ты, половину я.

— Нет… — покачала я головой. — Я тоже не в восторге от всего происходящего, но если нам повезет, и Лесовик выживет, то тебе придется тащить на себе неподъемный рюкзак, а для этого нужны силы. К тому же места тут опасные, мало ли что может произойти, а мы с Лидией вряд ли сможем хоть что-то сделать — среди нас троих боксу обучался только ты, а в раненой рукой кулаками много не намашешь.

— Вполне может оказаться так, что в этот раз лечение кровью не поможет — рана у Лесовика уж очень запущенная. Это я тебе и без знаний по медицине скажу.

— Давай будем надеяться на лучшее.

— И все же…

— Обсуждения закрыты, возражения не принимаются… — произнесла я тоном, не терпящим возражений. — Да ты и сам понимаешь, что я права. Так что прекращаем ненужные разговоры и определяемся, как будем действовать дальше.

Когда через несколько минут мы подошли к Лесовику, тот, отставив в сторону полупустой горшок, поинтересовался:

— Ну, и чего надумали?

Хотя в голосе мужчины звучала насмешка, было понятно, что она скрывает нешуточные опасения: Лесовик — человек опытный, и за свою непростую жизнь должен был насмотреться на самые разные раны, и, без сомнения, знает, к чему может привести полученное им ранение.

— Дела у тебя, приятель, откровенно говоря, в данный момент находятся далеко не в самом лучшим состоянии… — заговорил Эж, и в его голосе явно слышалось сочувствие. Я специально попросила Эжа начать разговор — мужчины, как правило, быстрее прислушаются друг к другу, чем к женщине. — Да ты и сам понимаешь, что если сейчас не принять необходимые меры, то все может кончиться весьма печально.

— Ты не размазывай, а говори прямо.

— Есть одно лечение, но оно очень болезненно. Для этого требуется твое согласие…

— Раскаленным железом, что ли, прижигать будете?.. — деловито поинтересовался мужчина.

— И это тоже… — кивнула я головой.

— Тоже мне, удивили, я и сам хотел это предложить… — хмыкнул Лесовик. — Потерплю, не дитя малое. Если я правильно понял, то кого и как лечить — тут, красотуля, ты главная?

— Вроде того… — согласилась я.

— В другое время я бы поостерегся с бабой связываться, тем более невесть с кем, только мне сейчас выбирать не из чего. Ладно, красотуля, отдаю себя в твои руки и надеюсь, что ты не прижжешь мне что-то очень ценное.

— Ценю оказанное мне доверие… — пробурчала я. Понапрасну трепать языком не было никакого желания, да и время понапрасну терять не стоит. — Только ты свой нож убери куда подальше, чтоб дотянуться до него не мог, а не то под горячую руку пырнешь еще кого из нас.

— Красотуля, ради тебя готов пойти на что угодно!

Пока Эж подкладывал дров в костерок, я подошла к Лидии, которая по-прежнему лежала на импровизированной лежанке, и коротко пояснила ей, что мы намерены делать. Заодно взяла запасное платье Лидии (то самое, короткое) и оторвала от него несколько полос.

— Мне тебя жалко… — Лидия дотронулась до моей руки. — Даже не знаю, что тебе и сказать…

— Переживу. Меня беспокоит другое — от паленой плоти пойдет очень неприятный запах, и как бы тебе плохо не стало! Конечно, я бы предпочла, чтоб ты ничего лишнего не видела, и пересидела всю неприятную процедуру где-нибудь на свежем воздухе, однако за пределы этой избушки тебе выходить не стоит — мало ли кто может сюда прийти!

— Ничего, я потерплю… — бледно улыбнулась Лидия. — Если честно, то я теперь от вас шаг в сторону боюсь сделать!

— Вот и хорошо.

Пока я промывала рану Лесовика чистой водой из источника, Эж на огне докрасна раскалил свой нож, после чего я стала прижигать загноившиеся края раны, внутренне ужасаясь тому, что делаю. Запах, конечно, при этом стоял соответствующий, ну да тут уж ничего не поделаешь. Беда в том, что площадь воспаления была достаточно большой, так что нож пришлось раскаливать несколько раз, вновь и вновь прикладывая к ране, но Лесовик стоически выдерживал жуткую боль, хотя скрипел зубами так, что было слышно даже за пределами избушки. Впрочем, предел терпения есть даже у него, потому как после окончания этой более чем неприятной процедуры, куда больше похожей на изощренную пытку, мужчина лежал без движения, чуть постанывая сквозь искусанные губы.

Размотав бинт на своем запястье, я вздохнула, собираясь с силами, а потом вновь чиркнула ножом по плохо заживающим ранам. Ох, такое впечатление, будто я себе на руку кипятком плеснула! Ладно, оставим эмоции на потом, тем более что кровь из раны потекла без промедлений. Зажав раненое запястье, а принялась поливать кровью рану на ноге мужчины, стараясь, чтоб весь воспаленный участок кожи, и особенно само ранение, были полностью покрыты кровью. Удивительное дело, но Лесовик, до этого неподвижно лежавший на спине, чуть приподнялся и едва слышно произнес:

— Чего это вы там делаете?

— Ничего… — отрезал Эж. — Ногу твою спасаем, а с ней, заодно, и жизнь. Так что лежи и помалкивай. Поговорим позже.

Разумеется, в иное время Лесовик вряд ли стал бы слушать чужие указания, но сейчас, измотанный жаром и болью, он предпочел закрыть глаза и замолчать. Ну и хорошо, главное — чтоб нам не мешал, и без его вопросов тошно.

Потом Эж бинтовал мне запястье, а мне только и оставалось, как надеяться, что все было не напрасно, и я не просто так в очередной раз потеряла столько своей крови. Ногу Лесовику перевязывать мы не стали — пусть кровь как следует проникнет в рану. Я уже заметила довольно необычную деталь — такое впечатление, будто кровь землян словно впитывается в тело жителей этого мира, словно вода в губку. Впрочем, никто из нас не собирается заниматься научными изысканиями по этому поводу — главное, лишь бы подействовало.

Что касается меня, то я не стала отказываться от предложения Эжа вздремнуть, и без возражений пристроилась на полу, рядом с Лидией, строго-настрого предупредив Эжа, чтоб тот меня разбудил, если нашему больному станет хуже.

Проснулась я уже под вечер, и в первый момент не могла понять, где нахожусь, а затем услышала, как Эж негромко переговаривается с Лидией.

— Проснулась?.. — повернулся ко мне Эж, заметив, что я открыла глаза. — Извини, не хотели тебя будить своими разговорами, но…

— Как наш большой?.. — перебила я Эжа.

— Да вроде ничего, живой.

Н-да, аргументированной оценкой состояния больного это точно не назовешь. Однако, когда я положила ладонь на лоб Лесовика, то поняла, что температура у него почти нормальная, и сейчас мужчина спит крепким сном выздоравливающего человека. Конечно, рану непросто рассмотреть из-за высохшей крови, тончайшей пленкой, покрывающей ногу, но все же можно утверждать, что дело идет на поправку.

— Надеюсь, завтра ему будет куда лучше… — вздохнула я.

— А твоя рука как?

— Бывало и лучше, но переживем… — на самом деле рука болела, причем довольно ощутимо, ее даже немного дергало, но говорить об этом мне не хотелось.

— Ты лучше поешь… — Эж поставил передо мной все тот же глиняный горшок, но сейчас в нем было непонятное варево с довольно-таки вкусным запахом. — Мое первое поварское блюдо! Оцени!

— И что это такое?.. — я с опаской посмотрела на содержимое.

— Попытался приготовить суп из солонины. Порезал мясо на маленькие кусочки, положил в горшок, водой залил, сверху накрыл чем-то вроде крышки, а потом горшок поставил на угли… Конечно, любой шеф-повар за такое блюдо разом прибьет начинающего поваренка, но мы не в дорогом ресторане, так что приятного аппетита!

— Ты уверен, что после этого выживают?.. — поинтересовалась я.

— Не боись, все проверено!.. — подмигнул Эж. — Я вначале сам поел — не помер, потом, в качестве эксперимента, предложил Лидии. Как видишь, она жива — здорова, чего и тебе желаю!

— Уговорил!.. — я взяла ложку (кстати, единственную на нас троих), и осторожно зачерпнула коричневатую бурду. А ничего, можно даже сказать, неплохо, особенно на голодный желудок! — Эж, должна сказать, что не ожидала от тебя подобного таланта — этот так называемый суп очень даже неплох! Молодой человек, у вас, похоже, неплохой потенциал! Вам, вьюнош, в будущем следует подумать о смене профессии — в вас наверняка гибнет гениальный повар!

— Тронут, право, тронут до глубины души!.. — церемонно склонил голову Эж. — Сухарей, к несчастью, уже нет, а потому придется обходиться тем, что имеется.

— Надо бы нашему больному супа оставить… — покосилась я на спящего мужчину. — Если дело и дальше будет идти на поправку, то утром у него будет зверский аппетит.

— Ничего, там солонины осталось еще на один такой же супчик, так что с утра изладим точно такое же блюдо, а вот потом — все. Из съестного больше ничего нет. Но эту проблему будем решать завтра, а сейчас, лекарь ты наш местный, доедай, что осталось, а потом я этот горшок помою, и воды в него наберу — утром снова займусь готовкой. Да, воды в бутылки я уже набрал, так что от жажды до утра не умрем.

— Ты давай побыстрее, не задерживайся на дворе — там все же не лесопарк.

— Эх, если бы это был лесопарк на Земле… — вздохнул Эж. — Как бы мы там сейчас гульнули втроем! Обещаю, что оторвались бы по-полной! Увы, сие приятное действие придется отложить на некоторое время, до возвращения в родные пенаты.

— Смотрю на тебя, и все больше удивляюсь… — хмыкнула я. — Как вижу, ты успел не только приготовить еду, но и притащить сюда несколько охапок веток и дров. А еще смог входную дверь каким-то образом починить, и все щели замазать.

— Ну, предположим, не все, а только какие заметил! Однако от похвал не отказываюсь и готов принимать их в любом количестве: я вообще парень шустрый, только вы, прекрасные дамы, этого не цените… — с трагизмом в голосе произнес Эж. — Мне только и остается, что бесконечно страдать от подобной несправедливости!

Спустя четверть часа Эж запер на засов входные двери и положил в дверные петли крепкий брус. Затем закрыл узенькие окна широкими досками, и в домике сразу стало темно, хотя за стенами избушки был еще вечер. Однако никто из нас и не подумал протестовать — уж очень места тут неприветливые, лучше отсидеться за крепкими запорами. Во всяком случае, очень хочется, чтоб эти запоры были по-настоящему надежны.

— Не беспокойтесь, я обмазал глиной с серебряной стружкой все, что только можно… — ответил Эж на наш незаданный вопрос. — Должен признать, что тот серебряный брусок, с которого я брал стружку, стал куда меньше, чем был первоначально.

— А насчет того серебра и драгоценных камней, что есть в дорожных сумках Лесовика…

— Спорить готов, что все это добро ему не принадлежит… — похоже, в этом у Эжа не было ни малейших сомнений.

— Если не секрет, то откуда такая уверенность?

— Постараюсь пояснить. Та юридическая фирма, где я трудился ранее, считалась очень респектабельной, с хорошим именем и безупречной репутацией, хотя дела там проходили самые разные. Я больше занимался… назовем это так — бытовыми спорами (хотя простыми некоторые из них никак не назовешь), и до очень серьезных дел меня пока что не допускали, однако наши самые опытные адвокаты иногда делились с нами кое-какими старыми делами, пусть и в общих чертах — так сказать, натаскивали молодежь на своем опыте. Так вот, один из наших хм… мастодонтов юриспруденции как-то вкратце рассказал нам об некоем деле, где он был адвокатом одного из подсудимых: история произошла то ли восьмидесятые, то ли в девяностые годы прошлого века, и касалась хищения золота на одном из рудников в Сибири. Ну, я не стану проводить параллель между государственным рудником на Земле и здешними старателями, скажу проще: рискну предположить, что хоть у нас, хоть здесь, но небольшая часть золота оседает в карманах скупщиков. Опуская подробности, подходим к главному: накопленное скупщиками золото (а в здешних местах серебро) надо каким-то образом доставить в обжитые места, к надежным людям, так как рудники, как правило, находятся достаточно далеко от цивилизации. Естественно, что просто так, в своем кармане, драгоценный металл (да еще в таком количестве) не повезешь — найдется слишком много желающих наложить лапу на богатство. Для этой э-э… транспортировки привлекаются особые люди, которые и берут на себя столь нелегкую функцию — доставить дорогой груз до нужного места. Может, сейчас что-то и изменилось — я этим вопросом не интересовался, но ранее, как нам рассказывал коллега, это (если не ошибаюсь) называлось «возить шлихт на материк».

Мы с Лидией одновременно посмотрели на спящего Лесовика, а Эж, правильно оценив наш взгляд, кивнул головой.

— Верно, я считаю, что мы имеем дело с одним из представителей весьма непростого гм… рода занятий. Поверьте мне на слово — эти люди не просто опасны, а очень опасны. Умны, жестоки, умеют сражаться, готовы идти на любой риск… Впрочем, это мы с вами уже видели своими глазами. Лесовик, без сомнений, уже разок ходил по Ведьминому Вареву, и знает, насколько небезопасно соваться в те смертельно опасные места, но все же вновь решился пойти туда, лишь бы стряхнуть погоню с хвоста.

— Все равно не понимаю, как одному человеку можно тащить на себе такую тяжесть? Так нагружать человека нет смысла! Со столь весомым грузом ни от какой погони не уйти!

— Меня это тоже удивляет… — кивнул головой Эж. — Тащить на себе несколько килограммов золотого песка или самородков — это, если можно так выразиться, вполне разумные пределы, но такой вот дорожный мешок, набитый серебром и необработанными драгоценными камнями — это уже перебор по всем статьям, ни один разумный человек просто так на это не пойдет, и тут начинаются какие-то неувязки. Ясно и то, что во всей этой истории хватает подводных камней.

— Тут два дорожных мешка…

— Сами догадываетесь, что это может означать только одно: у Лесовика был товарищ, с которым они вместе волокли немалые ценности на своем горбу. И это странно, потому как обычно такие вот гонцы ходят поодиночке.

— Это на Земле, а здесь все может быть иначе.

— Допускаю такую возможность… — согласился Эж. — Похоже, между Лесовиком и его товарищем произошел какой-то конфликт, в результате которого наш общий знакомый оказался ранен, но умудрился не только спрятаться, но и забрать себе второй мешок с серебром. Однако это всего лишь мои догадки и предположения, не более того. Куда хуже другое: сейчас эти два мешка с серебром и камнями разыскивают по всем здешним местам, не удивлюсь, если начнут заглядывать под каждую кочку. Помните тех шестерых мужчин, которые шли по направлению к сгоревшей избушке, и от которых мы прятались в кустах? Понятно, что им хорошо известно о дорогом грузе, и те люди явно шли не для того, чтоб просто посмотреть на содержимое мешков.

— Не надо забывать и о тех церковниках, что идут за нами… — вздохнула Лидия.

— Согласен… — отозвался Эж. — Хотя еще неизвестно, что будет, когда церковники столкнутся с теми любителями поживы… Ладно, не будем строить догадки, а утром надо будет поговорить с Лесовиком — надеюсь, мы сумеем кое-что прояснить. Тогда и решим, что будем делать дальше.

— Евгений, ты необычный человек… — заговорила Лидия. — Знаешь, раньше я не раз сталкивалась с детьми богатых родителей, но они вели себя не так, как ты, а куда более снисходительно — высокомерно, считая, что им принадлежит весь мир.

— Это не показатель… — пожал плечами Эж. — Неизвестно, как поведет себя человек, оказавшись в сложной жизненной ситуации. Я, например, тоже считал, что мне повезло родиться с позолоченной ложкой во рту, гонора тоже хватало, пока не понял очевидного — никто не застрахован от неудач, сверху падать очень больно, и часто только от тебя зависит, выплывешь ты или нет.

— А твои родители откуда родом?

— Из пригородов Санкт-Петербурга, или, как его называли раньше, Ленинграда. Оба окончили педагогический институт, только разные факультеты — мать филолог, а у отца физмат. Я родился, когда они только-только дипломы получили, так что отцу приходилось крутиться, чтоб обеспечивать семью, ведь мать сидела со мной, и не работала. Наверное, он слишком рано стал отцом, во всяком случае, родительские чувства к тому времени у него еще не проснулись, и ко мне он относился без особой любви. Ничего не поделаешь, такое тоже случается. К тому же из-за его вечной занятости мы с ним так и не стали по-настоящему родными людьми, зато мать всегда старалась быть рядом со мной. А сейчас, когда молодая жена папаши родила ему двоих детей, он не нарадуется на своих малышей, готов исполнить любой детский каприз.

Надо же, у Эжа с отцом, судя по всему, тоже нет близкой родственной связи. Что ж, как я успела понять, подобное в жизни происходит не так и редко.

Меж тем молодой человек продолжал:

— Когда отец только начал заниматься бизнесом, его дела как-то сразу пошли в гору. В семье стали появляться деньги, и мать больше всего боялась, что если наше благосостояние рухнет, то мы снова окажемся без гроша в кармане. Наверное, именно поэтому она делала все, чтоб на будущее дать мне хорошее образование — мол, без этого никак! Вот и пошло — дорогие школы, учителя на дом, да еще и бальные танцы!

— Так ты у нас еще и танцор!

— Э, нет, подобное удовольствие не для меня!.. — хохотнул Эж. — Вместо этих никому ненужных танцев, я, втайне от родителей, ходил в школу бокса — нравится мне этот спорт, как бы его не ругали! Кстати, тренер говорил, что у меня неплохой потенциал, только отец с матерью и слушать об этом не хотели! Увы, но через какое-то время меня отправили на учебу за рубеж, в весьма дорогую и консервативную школу с жестким укладом, где, кроме меня, детей из России не было. Потом учеба в престижном европейском университете, диплом…

— А почему ты выбрал такую профессию?.. — спросила я.

— А ты?.. — посмотрел на меня Эж.

— У меня выбора не было… — вздохнула я. — На бюджет баллов не хватило, а о платной учебе и речи идти не могло. К тому же нам в училище разрешали подрабатывать, пусть и платили копейки, но с учетом стипендии это хоть что-то…

— Ну, а я осознанно выбрал юриспруденцию… — пожал плечами Эж. — Мне нравится копаться в законах — вам это может показаться странным, но когда выигрываешь сложное дело, то чувствуешь себя победителем.

— Почему отец тебя к себе не взял?

— Прежде всего, у него и без меня юристов хватало, да и не хотел, чтоб я совался в его дела. Сказал — пробивайся сам. Да я, честно говоря, под его крыло и не рвался — папаша с возрастом становился все более авторитарным, и не желал слышать никого, кроме себя. Меня вполне устраивало то место, где я стал трудиться — там, кстати, неплохо платили, да и коллеги оказались толковыми и квалифицированными. Правда, хорошая жизнь долго не продлилась — папашина империя стала рассыпаться, и он предпочел отправить меня в армию, чтоб я не мог ему помешать вывести капиталы за рубеж… Остальное вам известно. Так, милые дамы, на сегодня разговоры закончены. Ложитесь спать — после прогулки по Ведьминому Вареву всем нам придется еще долго восстанавливать силы.

— Разбуди меня на дежурство… — попросила я Эжа, укладываясь неподалеку от Лидии.

— Подниму, не сомневайся…

Меня разбудил солнечный луч. Открыв глаза, я никак не могла понять, где нахожусь, и лишь мгновением позже поняла, что с оконцев сняты доски, в домике светло от солнечных лучей, да и на дверях нет бруса… Неужели наступило утро? А как же дежурство?

— Эж!.. — только что не зашипела я на молодого человека, который помешивал варево в горшке, стоящем на углях. В воздухе вкусно пахло вареным мясом, значит, Эж готовит суп из солонины. — Ты чего меня ночью не разбудил?

— И тебе доброе утро… — покосился тот на меня. — Как себя чувствуешь?

— Тебя готова убить!

— Как, и ты тоже? Как плохо на тебя влияет посещение Ведьминого Варева! Вроде еще недавно такой кровожадной не была, говорила что-то о любви к ближнему! А вот я всегда утверждал, что туризм по экзотическим местам не всегда положительно сказывается на здоровье.

— Эж!

— Да ладно, не сердись… — Эж присел рядом. — После такой потери крови тебе нужен отдых, и прошу не спорить. Ты не хуже меня помнишь старый лозунг: сон — лучшее лекарство. К тому же случилось невероятнее — сегодняшняя ночь прошла совершенно спокойно! Сам не могу поверить в произошедшее, но извне не слышал ни шороха, ни скрипа, ни чьего-то голоса… Это ж просто праздник какой-то!

— Мог бы на этот праздник жизни и меня пригласить!

— В следующий раз — обязательно! Только я рассчитываю на то, что это ты меня растолкаешь темной ночкой, и пригласишь отпраздновать. Причина празднования, кстати, тут вовсе не важна. Главное — тишина, покой, мы двое и все остальное…

— Да ну тебя!.. — рассмеялась я. — Говори потише — Лидия еще спит.

— Зато наш общий друг проснулся… — кивнул Эж в сторону Лесовика.

— Давно?

— Да уж добрый час делает вид, что дремлет.

Я подошла к Лесовику, который лежал с закрытыми глазами. Так, а вид его раны на ноге не может не радовать — нет ни покраснения, только небольшая припухлость, а сама рана заживает просто на глазах. Просто поразительно, какое удивительное влияние оказывает человеческая кровь на организм жителей этого мира!

— Ну и чего там?.. — подал голос Лесовик, который все это время вполглаза следил за мной.

— Радуйся, идешь на поправку. Да ты и сам, наверное, уже успел посмотреть свою рану.

— А то, как же, видел… — пробурчал мужчина. — Когда можно в дорогу отправиться?

— Ты что, сдурел?.. — я даже растерялась. — Рана еще не затянулась. Если вздумаешь пойти, да еще с такой тяжестью за спиной, то через пару часов все лечение пойдет насмарку, рана разойдется, и второй раз я уже ничего не смогу сделать. В лучшем случае в будущем останешься с одной ногой, в худшем — вообще не дотянешь до жилых мест, так и помрешь в здешней чащобе со своим мешком за плечами.

— Ладно… — после паузы отозвался мужчина, причем говорил он с большой неохотой. — Уж если иначе никак…

— Никак, и возражения не принимаются.

Должна признать, что отправляться в путь по лесу сегодня не хотелось никому из нас. После Ведьминого Варева мы все еще не могли окончательно прийти в себя. Не поверите, но у меня все еще дрожали руки, а Лидия пожаловалась, что ее ноги просто отказываются идти. Думаю, Эж чувствовал себя немногим лучше нас, а уж про Лесовика я и не говорю — уж если он без особых возражений согласился, то о его самочувствии и говорить не стоит.

— Говоришь, тихо ночью было?.. — спросил мужчина у Эжа.

— Да… — кивнул тот. — Я даже не ожидал — прямо как вымерло все вокруг.

Трудно сказать, о чем подумал Лесовик, но такое впечатление, будто он негромко выругался — кажется, в словах Эжа ему что-то не понравилось.

После завтрака (на котором наш выздоравливающий проглотил больше половины имеющегося супчика) Лесовик обнаружил, что его запасы еды закончились. Вопреки ожиданию, он не стал выражать недовольство, а попросил Эжа помочь ему выйти на крыльцо.

— Нечего бродить… — недовольно сказала я. — Лучше полежать.

— Красотуля, я еще належусь… — буркнул он. — Да и ты ко мне под бок не торопишься. Раз так, то я пока на охоту пойду, а твой дружок мне поможет.

— Какая еще охота?.. — не поняла я, а потом махнула рукой. — Да делайте вы что хотите…

Как позже рассказал Эж, Лесовик, усевшись на крыльцо, через какое-то время стал издавать непонятные звуки. Немногим позже Лесовик пояснил удивленному Эжу — он, дескать, подзывает к себе кое-каких птиц и зверей. Все проще некуда: сейчас весна, и звери-самцы охотно идут на голос самки, а уж подбить зазевавшегося зверя — это совсем просто. Уж не знаю, какими талантами обладал этот человек, но за пару часов он умудрился подбить аж четырех зверьков, очень похожих на зайцев, а еще пару крупных птиц, смахивающих на гусей. Лесовик быстро выпотрошил добычу, освежевал зверьков и ощипал птиц.

— Готовь, красотуля… — сунул он мне в руки свою добычу.

— Ловко ты!.. — восхитилась я. — И как много! Я о таком способе ловли еще ни разу не слышала!

— Не говори, чего не знаешь… — буркнул Лесовик. — Лучше едой займись — проку больше будет.

— Что-то ты с утра не в настроении… — заметила я.

— Не с чего быть хорошему настроению… — поморщился мужчина и снова повернулся к Эжу.

— Слышь, давай-ка еще раз осмотрим избушку — вдруг ты где-то щель не заметил. Если что — еще серебра настрогаем и щель замажем.

— Не возражаю… — согласился Эж. — Только не понимаю, отчего ты так встревожен. Вроде все спокойно.

— То-то и оно, что слишком спокойно.

Весь день прошел в трудах, причем мы с Лидией готовили еду, а Эж с Лесовиком еще раз самым внимательным образом осмотрели избушку, и кое-где вновь подмазали глиной с серебряной стружкой. Лесовик выломал себе крепкую палку, и опирался на нее при ходьбе, хотя старался лишний раз не ступать на раненую ногу. Конечно, нам хотелось расспросить Лесовика о том, куда он направляется со своим грузом серебра, но было ясно — пока что время для разговоров не наступило.

Когда же еще только стал наступать вечер, то Лесовик сам запер двери и окна, после чего вздохнул:

— Ну, давайте надеяться на лучшее.

— А что может произойти?

— Может и ничего не произойдет. А пока надо бы поесть.

После наваристого супа из зайца мы все как-то повеселели, да и тревоги как будто отошли куда-то далеко. Светился штырек в лампе (кстати, это последний), на душе было ощущение покоя и безопасности…

— Вы откуда родом?.. — внезапно спросил Лесовик. Ого, а голос-то у него какой жесткий!

— Мы же говорили — с Арсара.

— Нет… — покачал головой мужчина. — На Арсаре вы не были никогда — это даже не обсуждается. У вас кожа немного другая, говорите не так, да и сами какие-то не такие, как все… Обычно я в людях не ошибаюсь, но вот вас понять не могу.

— А тебе не все равно?.. — вздохнул Эж.

— Я должен знать, кто встречается у меня на пути… — Лесовик посмотрел на меня. — Я слышал, что где-то на дальних островах живут люди, которым ведомы тайные знания. Молчите? Ладно, спрошу прямо: красотуля, ты ведьма?

— Что?.. — растерялась я, но мужчина неправильно понял мою заминку.

— Я это понял, когда ты меня лечила своим колдовством и кровью.

— Ну и помалкивай об этом!.. — огрызнулась я. — Церковники узнают — до конца жизни из церковной тюрьмы не выйдешь, будешь там сидеть на хлебе и воде, а храмовники со всем старанием начнут очищать твою душу от скверны!

— Похоже, вы от церковников именно потому ноги и уносите?.. — усмехнулся Лесовик.

— Вроде того.

— Что, уже побывали в их лапах?

— Мы ж не интересуемся, откуда ты идешь.

— Все трое колдуны?

— Слышь, Лесовик, что за допрос? Я же не спрашиваю тебя, чье серебро ты тащишь на своем горбу!.. — а вот теперь уже и в голосе Эжа послышались холодные нотки. — У каждого есть свои секреты…

— Погодите!.. — подняла руку Лидия. — Слышите?

— Что?.. — мы все повернулись к ней.

— Мне послышались чьи-то голоса…

— Наверняка показалось… — подал плечами Эж. — Хотя…

А вот теперь голоса донеслись и до меня. Это еще кто такие? Надеюсь, что не церковники по наши души. А может, это те, кто преследует Лесовика?

Хм, невольно пришла на ум старая поговорка о том, что хрен не слаще редьки…

Глава 20

Меж тем голоса приближались — похоже, кто-то двигался по направлению к нашей избушке, причем, как стало понятно чуть позже, люди не переговаривались между собой, а скорее, время от времени кричали.

— Кто это может быть?.. — испугано спросила Лидия.

— Насколько мне известно, никто из здешних лесных обитателей человеческие голоса повторить не может… — произнес Лесовик, который тоже вслушивался в звуки, доносящиеся из-за стен. — Создания Ведьминого Варева на такое тоже не способны. Значит, сюда пожаловали люди, только вот встречаться с ними нам ни в коем случае не стоит. Впрочем, скорей всего сюда они добраться не успеют.

— Что им тут может быть нужно?.. — Лидия явно встревожилась.

— А разве не ясно?.. — Лесовик покосился на девушку. — Ставлю мешок с серебром против медной чешуйки, что те, чьи голоса мы сейчас слышим, заявились в эти места, разыскивая нас, причем неважно, кого именно они ищут — вас троих или меня одного. Как видно, эти люди по дороге напоролись на кого-то из местных хищников, вот и пытаются унести ноги. У тех, чьи голоса мы сейчас слышим, только один выход — добежать до этой избушки, надеясь укрыться за ее стенами, а это значит, что среди тех людей есть кто-то, знающий эти места.

— Так ведь еще не ночь, а всего лишь вечер, и солнце полностью еще не должно зайти! Хищники в это время вроде еще не выходят на охоту… — заметил Эж.

— Вот именно что «вроде»… — пожал плечами мужчина. — В лесу уже достаточно темно. А еще не стоит забывать, что Ведьмино Варево находится не так далеко отсюда.

— Не могу отделаться от впечатления, что ты имеешь в виду какого-то определенного зверя, который и напугал людей.

— Есть такое дело… — неохотно отозвался Лесовик. — Только это не зверь, а одно из созданий Ведьминого Варева. Хотелось бы, чтоб я ошибся.

— Если они добегут сюда…

— То-то и оно, что «если»… — пробурчал Лесовик. — Очень сомневаюсь, что это хоть кому-то удастся.

В это время голоса стали звучать совсем близко. Вернее, мы услышали чей-то отчаянный крик, который резко оборвался — без сомнений, это был вопль ужаса погибающего человека. Мы молчали, вслушиваясь в наступившую тишину, но прошло не более десяти-пятнадцати секунд, как в запертую дверь избушки кто-то отчаянно забарабанил.

— Откройте! Откройте!!

В голосе мужчины, который находился за дверями, было такое отчаяние, что у меня сердце сжалось. Я дернулась, было, к дверям, но Лесовик поднял руку:

— Стоять!

Страницы: «« « ... 1617181920212223 » »»